Текст книги "Ромашка-3"
Автор книги: А Зю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Ну, например, я.
Это так не вяжется с образом современного кризис-менеджера, что я, широко распахнув глаза и наморщив лоб, пораженно таращусь на нее снизу вверх:
– Ты, танго?
Градова оправляет свою жилетку, потягивая ее вниз:
– А что, это недостаток?
Только достоинство, но это так необычно. Вижу, как она выбирается из-за стола и, поддавшись движению, тоже встаю:
– Да нет, просто…
Марина берет меня за руку и пытается увести за собой:
– Что, просто? Научить?
Растерянно тащусь следом, забыв закрыть рот и не зная как поступить.
– Кого, меня?
– Ну, вообще-то, моя мама говорила, что если раньше человек не танцевал танго, то считался ущербным.
Так это когда было.
– Ну, раньше и в космос не летали.
Мы подходим к возвышающемуся танцполу в центре зала, и Градова забирается на него. А потом протягивает руку:
– Пойдем.
Позориться перед всеми?
– Да, перестань.
– Трусишь?
Наверно от вина, но мне совсем не страшно. Просто я не умею. Но с другой стороны – она же позвала меня учить, а не демонстрировать мастер-класс?
– Чего это я трушу?
– Вообще-то считается, что это столичный танец. Маша, в жизни надо все попробовать!
Оглядываюсь на подошедших вокруг нас девушек и решаюсь – махнув рукой, вскакиваю на площадку. Так резко, что нитка бус взлетает, чуть ли не до носа.
– А, черт с ними!
С кем не знаю. Наверно со страхами. Внизу раздаются аплодисменты, и мы смотрим вниз, улыбаясь зрительницам. Смущенно кивнув, поворачиваюсь к партнерше:
– Я стесняюсь спросить, кто из нас кавалер?
– Выбирай сама.
Это опять предполагает демонстрировать свои предпочтения, и я уклоняюсь:
– Да нет, это ты выбирай.
Марина крепко берется за мою талию и придвигает к себе. Невольно вырывается возглас:
– Ого!
Мне остается расположить свою руку у нее на плече – мужчина у нас сегодня Марина Оскаровна
– Расслабься и иди за мной!
Мы ступаем под музыку, и я стараюсь ставить ногу так, как делает это Градова. Обе на высоких каблуках, мне кажется, со стороны мы выглядим весьма эффектно и красиво. Дойдя до края платформы, разворачиваемся, меняя руки, и движемся в обратном направлении. Под музыку это так здорово! И снова пируэт со сменой рук. Марина прогибается назад, и уже я удерживаю ее за кавалера Весело и здорово, и ноги уже сами работают в такт. Моя партнерша поднимает руку вверх, вместе с вложенной в нее моей ладонью и я уже знаю, что делать – разворачиваюсь вокруг оси и оказываюсь спиной к Марине, совсем вплотную, наши руки переплетены, и мы хохочем под аккомпанемент завершающейся мелодии. Зрительницы одобрительно хлопают, и я смущенно тру пальцем лоб. Сама не ожидала, что так выйдет.
– Черт, наверно, я как корова на льду.
– Ну, не знаю по поводу коров, я конечно не спец, а по поводу танца зачет.
Приятно слышать. Бросаю довольный взгляд на партнершу, и тяну ее за собой вниз:
– Пошли.
Мы спускаемся c танцпола и возвращаемся к своему столику. Чувствую, как рука Марина приобнимает меня за талию, но это ощущается естественно и без двойных смыслов – после замечательного единения в танце мы уже практически подруги.
***
Вечер продолжается, и мы опять пьем вино и разглядываем публику. Сижу в пол оборота повернувшись к Марине, ногу на ногу и тихонько цежу красное. Градова поднимает свой бокал, мы чокаемся, и она одним махом осушает его. Я же делаю лишь маленький глоток и с любопытством смотрю на Софью:
– Ого!
Та извиняется и своим бокалом указывает на мой:
– Ой, чего-то пить захотелось… А чего ты так слабенько?
Да мне вроде и так хватило. К тому же ее рука опять у меня за спиной на спинке дивана и ко мне возвращаются мысли о цели нашего похода. Пьем, танцуем, практически не едим и о работе не говорим… Странно все это. Мотаю отрицательно головой:
– А я так… Я виски больше люблю.
В моем голосе звучат виноватые нотки, и моя визави сразу оживает:
– Заказать?
Виски на вино? Вообще-то, если бы мне было надо, и сама бы заказала. Похоже, Марина Оскаровна все никак не выйдет из роли кавалера. Или это кризис – менеджерская проверка? Невольно хмурю брови:
– Не, ты что, завтра на работу, не...
Градова легко соглашается:
– Ну, да, работа она и в Африке работа.
Смеясь, она тянется к тарелке с фруктами, оторвать виноградину от ветки. Нет, все нормально. Отворачиваюсь и продолжаю с любопытством крутить головой, рассматривая заведение. Неожиданно Марина подносит очередную виноградину уже к моему рту:
– Хочешь?
Автоматически беру ее губами прямо из пальцев и киваю улыбающейся Марине. Слишком интимно получилось, надо переменить тему. Только вот о чем, если не о работе?
– А ты в гостинице живешь?
– Угу.
Марина продолжает есть виноград, и мне с рук есть уже не предлагает. Зато подхватывает новый разговор:
– Знаешь, как называется?
Чувствую, что за этим скрывается шутка и подыгрываю:
– Как?
– «Хотел».
Обе смеемся, хотя юмор опять с подтекстом. По-моему, пора закругляться и по домам. Хлопнув в ладоши, сажусь прямо, демонстрируя готовность подняться:
– Ну, что? По кофейку и такси вызываем, да?
Выжидающе смотрю на Градову, но та не меняет расслабленную позу:
– Слушай, может, у тебя кофе попьем?
Та-а-ак… Отвожу глаза в сторону и зависаю, не зная, как реагировать. Марина объясняет:
– А то здесь такой поганый делают, а в гостинице он растворимый.
Она смотри на меня, а я все не могу решиться и молчу. Хотя ее слова звучат вполне логично и не выглядят сомнительными. Неуверенно мямлю:
– А-а-а… Ну-у… Я не знаю… В принципе …
– Нет, если не хочешь, так сразу и скажи, перебьюсь.
Марина отворачивается, нисколько не пытаясь давить, и я соглашаюсь:
– Нет, нет… Не вопрос… Давай заскочим.
Градова внимательно смотрит на меня:
– Точно не в напряг?
Похоже, я себе все навыдумывала. А если и нет, то прикинусь дурой – кофе это кофе, без всяких намеков.
– Конечно, я даже могу капучино сделать. Поехали!
Марина с улыбкой поворачивается в сторону зала и машет рукой официантке:
– Девушка, счет, пожалуйста.
Я тоже хватаюсь за сумку в порыве внести свою финансовую лепту.
– Да.
Достаю кошелек, но моя визави с улыбкой меня останавливает:
– Расслабься, с тебя кофе.
Остается неопределенно хмыкнуть и согласиться.
– Хэ…
Настаивать «каждый за себя» просто глупо, не место и не время.
***
Пробок на улицах уже нет, и мы относительно быстро добираемся до моего дома. В теплой темной машине, тем более после вина, глаза сами собой слипаются, так что желание попить кофе и взбодриться только усиливается. Поднявшись на этаж, открываю дверь и пропускаю Марину внутрь:
– Ну, проходи.
В прихожей горит свет – значит, дома кто-то есть, не спит, и вдвоем коротать вечер не придется. Правда никто и не встречает... Усиленно таращу глаза, закинув голову вверх:
– Фу-у-ух Что-то меня разморило.
Мы двигаемся по прихожей к кухне и я, заботливо наморщив лоб, заглядываю в лицо довольно улыбающейся Градовой:
– Тебе кофе крепкий сделать?
– Да и без сахара.
– Не боишься на ночь?
Мы останавливаемся на углу кухни, и я пытаюсь стащить с себя куртку.
– Ну, сколько выпью.
Кивнув, складываю куртку на ближайший стул возле кухонной стойки:
– Сейчас.
Со стороны Светкиной комнаты раздается громкий зевок и ее заспанный голос:
– Добрый вечер.
От неожиданности вздрагиваю , и мы смотрим на приближающуюся Дорохину. Градова странно глазеет на нее и мне эта реакция понятна – вместо Петровича Дорохин а. С ее татуировками, в борцовке и трениках, с бутылкой в руках она шокирует любого постороннего гостя. Растерянно пытаюсь изобразить радость. Светлана кивает:
– Ага.
– Кстати, познакомьтесь – это Света моя подруга. Очень близкая моя подруга.
Дорохина индифферентно прикладывается к бутылке, хлебая прямо из горлышка.
– А это Марина, она у нас…
Переглядываемся с Градовой– мы же здесь как подруги, а не как проверяющий и проверяемый. Обеими руками тычу то в одну, то в другую:
– В общем, это Света, это Марина.
И напряженно хихикаю. Но Дорохина вполне серьезна:
– Очень приятно.
Чего не скажешь о Марине с ее замороженной улыбкой:
– Взаимно.
Что-то мне неуютно от этой встречи. Перевожу взгляд с одной на другую и пытаюсь сохранить подобие радости на физиономии. Светка кивает в сторону кухни:
– Я тут оставила тебе суши, там, в холодильнике. Ты ешь, если хочешь, да?
Неопределенно киваю, моей гостье достаточно и кофе. Дорохина, махнув рукой, плетется назад к себе в комнату:
– Ну, я пошла.
Со вздохом киваю:
– Давай.
Тряхнув головой, зову Марину на кухню:
– Проходи.
Но та неожиданно меняет свои планы:
– Ты знаешь, давай лучше в следующий раз.
Почему? Светка ушла, если смущала, можно посидеть, еще потрепать. Или уже ночь и я долго копаюсь? Удивленно вздернув брови, извиняюсь:
– Да нет, я сейчас быстро, это пять минут.
У Марины благодушная улыбка уже давно исчезла с лица, и настроение явно ухудшилось.
– Ну, ты наверно права, все-таки, поздно для кофе.
Она разворачивается и идет к выходу, ну, а я плетусь следом. Даже не знаю, к лучшему вся эта ситуация или к худшему.
– Ну… В принципе, как хочешь.
У дверей Марина останавливается:
– Ну, в любом случае, спасибо. За приглашение.
Она уже опять улыбается. Я лишь пожимаю плечом – в принципе, она сама напросилась, я специально не приглашала и вовсе не настаивала. Но в ресторане и с танго мне понравились.
–Да не за что, тебе спасибо. Вечер был просто...
Поджав губы, закатываю глаза к потолку и, поднимаю руки, складывая пальцы в две большие буквы «О». И действительно ОК! Невольно цокаю языком и губами:
– На пятерочку!
Марина сразу добреет и снова улыбается:
– Ты так считаешь?
– Конечно!
Мечтательно смотрю в полумрак, вспоминая нас обеих на танцполе. Было круто!
– Танго под вино, это…
Перевожу восхищенный взгляд на Марину:
– Это что-то!
– Спасибо, мне очень приятно. Ну, до завтра?
– До завтра.
Градова вдруг тянется меня поцеловать и, кажется, в губы. В последний момент подставляю щеку, растерянно смеясь и тут же, ускользнув, тянусь открыть дверь. Смущенно тру пальцами лоб. Мне только розовой любви с кризис – менеджером не хватает для полного армагеддона.
– Хэ!
Марина делает шаг наружу:
– Цветных снов.
– Да меня и черно – белые устроят.
– И то, правда. Ну, пока.
– Пока.
Закрыв дверь, делаю глубокий выдох:
– Фу-у-у-х.
Дорохина тут же высовывается из своей комнаты, совсем уже не заспанная, а даже наоборот – бодро шлепает ко мне, помахивая полупустой бутылкой. Чего она с ней носится-то? Сушняк, что ли? Может, чего с Петровичем отмечали? Светка интересуется:
– Ну, как прошел вечер?
Это она про Марину? Идем навстречу друг другу и сворачиваем в гостиную. Сунув руки в карманы, направляюсь к дивану и усаживаюсь на его боковой модуль.
– Да нормально….
Новые впечатления и эмоции рвутся наружу:
– Свет!
– А?
– Прикинь, я танго танцевала.
Дорохина плюхается на диван, откручивая пробку на бутылке.
– Танго? Где это?
Это ж столько впечатлений, которые хочется выплеснуть, что глаза сами загораются от возбуждения.
– Где?! В кабаке!
– А-а-а… Ну, поздравляю.
Дорохина тычет большим пальцем себе за спину, в сторону прихожей:
– А это кто, такая?
Наверно, это главный вопрос, из-за которого она и вылезла из своей берлоги.
– Градова, кризис – менеджер, проверяет нашу фирму.
– А ну, да. Так ты с ней, теперь что ли, по кабакам ходишь?
Пытаюсь оправдаться:
– Ну, а что мне было делать, если она меня пригласила?
Дорохина присасывается к горлышку бутылки:
– М-м-м.
Переложив всю вину на Марину, уже не сдерживаю эмоций – воспоминания о необычном ресторане заставляют восхищенно повести головой из стороны в сторону:
– Свет, кабак прикольный. Одни женщины!
Дорохина недоуменно зависает:
– Подожди, как это одни женщины? А с кем же ты танго танцевала?
Пожимаю плечами:
– С кем? С ней!
Светуня таращит глаза:
– С ней? Так она что, лесбиянка?
Врать желания нет и я отвожу глаза:
– Ну-у-у… Есть ощущение.
– То-то, я думаю, она на меня так посмотрела.
А у них, значит переглядки были? С любопытством пытаюсь заглянуть Дорохиной в лицо:
– Как, так?
– Как так… Как жаба на муху!
Экспрессия, с которой это было сказано, заставляют усомниться. Хотя, может быть, Градова потому и ушла, что и Светлана не осталась в этих гляделках в долгу? Отвожу взгляд:
– Да ладно, не заморачивайся.
Дорохина энергично пожимает плечами, не снижая тон:
– Я не заморачиваюсь, это, кстати, тебе надо заморачиваться.
Мне? Почему?
– Да ладно, разберусь.
Уперев руки сзади в поясницу, потягиваюсь всем телом, покачиваясь из стороны в сторону и разминая спину. Дорохина вдруг загорается:
– Кстати, а почему бы не воспользоваться этим?
Чем этим? Тем, что Марина лесбиянка? Положив локти на колени, в недоумении разворачиваюсь к Светлане:
– В смысле?
– Ну, она же у вас какой-то там специалист по кадрам?
И что? Пока не врубаюсь в ее заморочки и внимательно слушаю.
– Ну, пользуясь ее симпатией…
Наклонив голову на бок, уже недоверчиво разглядывает подругу – она что, мне предлагает тоже записаться в лесбиянки?
– Можно же взять ее в оборот, а?
Дорохина крутит в воздухе рукой, изображая нарастающие обороты, а у меня от такого креатива удивление растет с каждой секундой, а брови лезут все выше на лоб. Даже если меня будут увольнять, я этого не сделаю.
– Дорохина, ты долго думала?
Светка морщится и идет на попятный:
– Маш, ну я не про постель.
Господи, ну тогда говори ясней, а не прыгай с пятого на десятое. Пожимаю плечами:
– А про что?
Дорохина начинает юлить, елозя по дивану:
– Ну… Раз она на тебя запала, покажи ей какой ты специалист, а?
Она воодушевленно сжимает кулак и трясет им в воздухе, а я все равно не понимаю. Если она на меня запала как лесбиянка на женщину, то, что я ей должна показывать?
– Специалист в чем?
Дорохина отворачивается:
– Маш, ну что ты тупишь, а? Ну, ведь только полпервого ночи.
Да потому что тебя хрен поймешь. Несешь какую-то фигню, с пятое на десятое, да еще пинаешь, что я туплю. Наконец Светка формулирует, что же хотела сказать:
– Ну, ты же не одна из этих ваших офисных шавок! Ты специалист своего профиля, я вот о чем.
Задумываюсь… Прямо серпантин получился – начала с лесбиянок, а закончила специалисткой. Не очень понимаю, как смогу демонстрировать свой профессионализм, если числюсь проект -директором всего неделю. Воспользоваться ситуацией конечно нужно, только пока неясно как.
– Свет.
– Чего?
– А иди ко мне советником. Я тебе зарплату хорошую положу.
Дорохина хмыкает:
– Да пошла ты.
И отправляется к себе в комнату. А я смотрю ей вслед – и правда пора идти в ванную и смывать косметику на ночь.
7-1 Пятница
Ромаша
Крепкий сон прерывается трезвоном будильника, но я глаз не открываю, пытаюсь по ощущениям понять кто я. И только потом доходит, что будильники из комы больных не выводят! Значит Рома, снова Маша и надо продолжать жить уже почти привычной чужой жизнью. Мысленно вспоминаю последние события – драка со Стужевым, милиция с обезьянником, ночные разговоры с Серегой…
Получается, что сегодня пятница, а в среду я на работу так и не попал, и это вряд ли добавило очков новому проект – директору. Сегодня, наверно, придется расхлебывать свою несдержанность. Хотя… может Машуня сама справилась? Сев в постели, тянусь за халатом, а потом слезаю с кровати, на ходу его надевая и просовывая руки в рукава. Со вздохом открываю дверь в ванную, и прохожу внутрь к зеркалу. Подбоченясь, смотрю на себя, прочищая горло:
– Гхм… Раз, раз…
Жизнь налаживается! Подойдя к зашторенной ванне, рывком отодвигаю занавеску и аж подпрыгиваю от испуга – в емкости наполненной белой пеной плавает что-то волосатое и большое. Даже вскрикиваю, хватаясь за сердце, так это неожиданно:
– А-а-а!
Только потом до меня доходит, что это дремлющий Петрович. Он что ночевал тут в квартире? Ну, Дорохина! Машка тоже хороша, могла бы и записку какую-нибудь оставить. Федотов открывает глаза и испуганно начинает прикрывать свои голые телеса. Нашел время в чужую ванну залезть, ни свет ни заря, блин.
– О господи, Николай Петрович!
Хватаюсь за сердце, которое готово выпрыгнуть из груди:
– Вы что хотите, чтобы меня тоже в кому завалило?
– Извини Маш, я не слышал, как ты вошла.
Нервно переступаю с ноги на ногу:
– Я вообще-то в своем доме и привыкла передвигаться как мне удобно.
Отворачиваюсь, пытаясь восстановить дыхание. Тот сразу идет на попятный и понижает тон:
– Ну, извини, извини...
Ну и куда мне теперь? Подбоченясь, стараюсь не смотреть на плавающего голыша. Ругаться бесполезно, но и уходить без своего «фэ» не хочется. Мало того, что оккупировал чужую территорию, так еще и не продохнуть. Принюхиваюсь, морща нос:
– Николай Петрович, чем это у вас тут так воняет?
Федотов приподнимает голову и выглядывает за край ванны:
– А… Извини. Это мне доктор посоветовал каждое утро ванну принимать с валерьянкой. Так расслабляет… Можно, я еще минут десять полежу?
– Да, хоть… Двенадцать!
Разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Маш.
Оглядываюсь в дверях:
– Что?
– Я дико извиняюсь… Но ты сегодня ночью так храпела.
Даже не знаю, как реагировать…
– Гхм…
Встряхнув головой, решительно откидываю волосы с лица:
– Вообще-то это храпела не я.
Взгляд Федотова становится настороженным, и он пытается заглянуть мне за спину:
– Да… А кто?
– Мое второе я!
– Кто?
– Николай Петрович, это долго объяснять, давайте отмокайте, время идет!
***
На кухне тоже тоска – никого нет, чайник холодный. В ожидании своей очереди умыться приходится самому греть кофе, а потом, прихватив с собой пару чашек, отправляться в гостиную, в мягкое кресло. Федотовские десять минут уже растянулись на все пятнадцать и края этому не видно. Вижу, как из своей комнаты выползает Светка, зевая и потирая глаза:
– Уа-а-а… О-о-ой
А потом тащится ко мне:
– Доброе утро.
Склонившись над столиком отпиваю из чашки кофе и мрачно зыркаю в сторону ванной:
– Кому доброе, а кому не очень.
Добродушная Дорохина усаживается на диван:
– А что случилось?
– Это я у тебя хотела спросить.
Угрюмо гляжу на Светку.
– У себя в квартире умыться нормально не могу.
Дорохина тоже берет чашку со стола и отпивает.
– А чего это ты не можешь умыться то?
– Потому, что по утрам в ванной у меня плавает кашалот.
Светка обалдело смотрит в сторону ванной, потом, наконец, до нее доходит:
– А… Хэ… Маш, ну, тут, форс-мажор получился.
– Где, тут?
– У вас на работе. Кортини приехал с проверкой и на Петровича наехал. Практически отстранил. Вот он теперь и отходит душой и телом.
– А на… Меня тоже наехал?
– Судя по всему, у тебя любовь и жвачка с кризис – менеджером. У нее Градова фамилия. Ты даже с ней вчера в некий дамский клуб танцевать ходила.
– А про драку со Стужевым разговора не было?
Дорохина отрицательно мотает головой и это немного успокаивает. С кризис – менеджером дружба, конечно, не помешает, но неплохо бы поговорить и с самим Кортини, прощупать, что это за фрукт. Возвращаюсь к присутствию Петровича, обосновавшемуся на нашей территории:
– Кстати, ты хоть знаешь, что твой бойфренд ночью лежит и слушает, как я храплю?
Дорохина начинает мямлить:
– Маш… Ну-у... Он долго не мог уснуть.
Она вдруг наклоняется в мою сторону и с жаром добавляет:
– У него стресс!
Ну и сняли бы номер в гостинице! Повышая голос, тычу в себя обеими руками:
– Да? А ты хочешь, чтобы у меня теперь был стресс, да?
Дорохина цокает языком:
– Ну, хорошо! Вечером его здесь не будет.
Неожиданно из ванной доносится гулкое пение:
– Из-за острова на стрежень…
Я лишь хмыкаю, а Дорохина, нахмурив брови, изгибается, заглядывая в коридор.
– Что это?
Сплетя пальцы рук, раскачиваюсь в такт музыкальному сопровождению:
– Что, что… Больного твоего прорвало!
Светка ржет:
– Ничего себе.
– Иди билеты продавай, для Шаляпина два слушателя это очень мало.
Дорохина ухохатываясь, снова принимается за кофе, а я закатываю глаза к потолку:
– Господи!
***
Собираясь на работу, долго колеблюсь, что одеть – присутствие шефа ограничивает Светкино участие в сем процессе и приходится самому проводить отбор. Сначала думаю про красное платье, но потом отказываюсь и откладываю его в сторону, потом посещают мысли про светлую блузку с юбкой… Нет, отбрасываю вешалку прочь, на кровать. Есть еще одно платье, и я его примериваю. Оно серое с открытыми руками, с карманами и небольшим вырезом. Надеваю и прилагающийся к платью широкий белый ремень. Только никак не пойму, куда конец девать – он длинный и болтается. С недовольным фэйсом, все же направляюсь в ванную, которую уже оккупировала Дорохина и торчит там перед зеркалом, накрашивая ресницы.
– Свет, я не буду одевать эту ерунду!
Оглядываю себя и морщусь – пряжка на пузе выпирает словно кнопка у Карлсона.
– Оно на мне болтается… Я чувствую себя пугалом! Даже не живот, а пузо вообще! Был нормальный плоский живот, а теперь вообще хрен знает чего!
Жду, чего скажет Дорохина, но ей, кажется, наплевать.
– Слушай, не нравится – не надевай.
Это не ответ. Продолжаю стоять, засунув руки в карманы платья.
– А что тогда одевать?
– Не знаю.
Блин, подруга называется… Не получив ответа разворачиваюсь, и иду назад к спасительному шкафу – вдруг еще что нарою.
– Может, может, может…
Снимаю еще одно платье с вешалки и тащу его к Светке в ванную. Там прикладываю его к себе, так, чтобы ей было видно в зеркале. Оно темное, с узкими бретельками, большим вырезом на груди и широким подолом, расходящимся складками.
– ...Вот это?
Жду приговора. Дорохина смотрит через зеркало и бурчит:
– Ну, надень это.
Как-то без энтузиазма. Честно говоря, у меня тоже насчет его сомнения.
– Не.
Отстраняю платье от себя и держу перед собой на вытянутой руке.
– Нет, это слишком откровенное. Буду ходить там, ляжками трясти. Я же на работу иду, а не мужиков кадрить.
– Не нравится – не надевай.
Иду к ней в ванную – по-моему, Дорохина помогать мне сегодня не собирается вообще. Обиделась, что ее кашалота из дома гоню?
– Слушай, Свет.
– Что?
– У меня вообще такое ощущение, что тебе по фиг, в чем я пойду!
– Слушай, ну, тогда я тебе предлагаю классический вариант – кеды, жабо и буденовка. И пока твой Кортини будет пребывать в анафилактическом шоке, ты как раз три контракта и подпишешь.
Поджав губы, качаю головой.
– О-о-очень смешно!
– Зато продуктивно.
Вот значит как? Выплывай, как хочешь? Снова бегу к шкафу, снимаю с вешалки еще одно платье и тащусь опять к Сомовой. На полдороге передумываю… Может и правда хватит заниматься любительством и пора переходить к профессионалам?
– Ладно, Светочка, спасибо тебе большое за помощь. Спасибо!
Иду в гостиную и слышу вслед.
– Пожалуйста, всегда обращайтесь.
И тихое:
– Вот, дура!
Я все слышу, я все слышу… Это что ж такое? Я к ней как к лучшей подруге, за, можно сказать, жизненно важным советом, а она меня вот так? Я почти бегом возвращаюсь назад, размахивая вешалкой с платьем, заглядываю в дверь ванной и ору в ответ:
– Сама, дура!
***
Едва появившись в офисе, слегка покрутившись перед зеркалом и мазнув духами за ухом, стараюсь улучить момент, когда Кортини останется один в зале заседаний. Стучу в дверь и заглядываю внутрь. Виталио сидит в председательском кресле, в пол оборота к столу, запрокинув голову на спинку и сложив руки на животе. Похоже, дремлет. Перед ним какая-то папка, початая бутылка коньяка, пустой бокал.
– Господин Кортини, разрешите?
Он тянет руку к переносице, трет глаза и принимает сидячее положение:
– Хм... Мария, кажется? Прошу.
Не торопясь иду к нему, и Виталио при моем приближении встает, указывая на отодвинутое кресло:
– Присаживайся!
Сразу на ты? Улыбаясь, легким движением поправляю волосы и сажусь напротив, положив ногу на ногу и сложив сцепленные пальцы на коленях:
– Спасибо.
Виталио садится следом в свое кресло и тоже улыбается, ожидая объяснений моего появления здесь у него. С чего начать? Как себя вести, чтобы все не испортить? С другой стороны – чего выдумывать, он видит во мне женщину, значит сейчас и нужно быть женщиной, а не Романом Серебровым. Тем более, что теперь это, увы, не представляет прежних усилий и трудностей, как было две недели назад и входит в привычку, если не в рефлекс. Поведя головой из стороны в сторону, бросаю игривый взгляд и мягко начинаю, склонив голову набок:
– Господин Кортини
– Можно Виталио, без церемоний. И можно на «ты».
– Да? М-м-м… Я осмелилась потревожить… Э-э-э… Тебя… По одному очень важному вопросу.
– Хм… Я тебя слушаю.
Улыбка расползается еще шире по его небритому лицу, потом становится серьезней:
– Слушай, ты не отразима.
Приятно слышать. Может быть, это мне поможет быть уверенней. Смущенно опускаю глаза вниз и довольно усмехаюсь комплименту:
– А... Да, ладно.
– Гадом буду!
Сидим оба чуть наклонившись другу к другу, достаточно близко, что делает происходящее и всю обстановку как-то интимней и дружественней. Кортини еще сильней склоняется в мою сторону и негромко добавляет:
– Я еще вчера обратил на тебя внимание.
Это хорошо или плохо? Ни к чему разрешать ему слюни пускать, но почему-то получается само собой – вздернув вверх бровь, переспрашиваю, слегка кивая:
– Серьезно?!
Кортини откидывается на спинку кресла, пряча улыбку:
– А что я похож на клоуна что ли?
Наверно, я взял не тот тон. Черт их знает, теток, как надо флиртовать. Покачав головой, нервно тянусь к спадающей на плечо волне волос и отбрасывая ее за плечо:
– Да, нет, но…
Не знаю, что сказать и потому изображаю смех. Виталио снова наклоняется вперед, в мою сторону и начинает обнюхивать:
– Слушай… М-м-м… Как от тебя приятно пахнет!
Охотно поворачиваюсь, подставляя ушко и отшучиваюсь:
– Ну, так, французы веников не вяжут.
Кортини возражает:
– Вяжут!
– Хэ…
– Вяжут. Забашляешь, они еще и воблу сушат.
Демонстрирую восторг шутке, весело вздернув брови вверх:
– Ха... Не знаю.
– Хрен с ними французами. Я слушаю тебя!
Значит, прелюдия закончилась и надо переходить к сути. Встряхнув головой, отвожу взгляд, делая лицо серьезным, а потом, уперев руку в поручень кресла, подаюсь вперед навстречу Кортини:
– Э-э-э… Виталио...
И замолкаю… Собрав все свое женское обаяние (уж не знаю есть оно у меня или нет, но будем считать, что есть) сладко улыбаюсь. Кортини улыбается в ответ:
– Ну?
Не люблю просить. Язык как не свой, не поворачивается, и гладкости мысли нет. Смущенно опускаю глаза вниз, качая головой, потом снова смотрю на собеседника.
– А... Э-э-э… Мне кажется, что это решение… Ну… Которое, ты принял к Николаю Петровичу… То есть вы…
Виталио укоризненно смотрит на меня:
– Мария, мы с тобой на ты.
От этого не легче. Сказать полубогу, что он неправ совсем непросто.
– Спасибо.
Улыбнувшись, снова судорожно тянусь к волосам, запихивая их за ухо.
– Так вот… Мне кажется это решение…
Покачав головой, все же решаюсь сказать:
– Неправильное! И я объясню почему. Дело в том, что Козлов…
Виталио прикрывает глаза и прерывает меня:
– Секундочку!
Так и замираю с открытым ртом, не решаясь продолжить. Кортини тоже подается навстречу мне:
– Мария… Что? Ты решила надавить на меня, только потому, что ты мне нравишься?
Нравлюсь? Черт, двигаюсь, как по тонкому льду. Шаг влево, шаг вправо и все – затянет и не выплывешь. Смеюсь, но выходит не очень естественно:
– Да нет, вовсе нет.
Виталио тоже смеется, грозя пальцем:
– Да, да.
Потом улыбка исчезает:
– Вот, слушай меня сюда.
Он встает и мне приходится глядеть на него снизу вверх.
– Так вот, сладкая моя, слушай меня сюда.
Уже и сладкая! Или это издевка? Он заходит за мое кресло и там останавливается, положив руки на спинку. Походу я сейчас получу по шапке, и меня занесут в черный список. Напряженно выпрямившись в кресле, таращусь в стол перед собой и жду приговора.
– Я готов прислушиваться к каждому слову женщины, к ее советам. Я тебе больше скажу – я готов выполнять любые ее прихоти!
Он возвращается к своему креслу, и я поворачиваю голову, взглянуть на него. Слова звучат мирно, и я успокаиваюсь. Кортини садится на свое место, добавляя:
– В постели.
Краснею от стыда – а ведь он прав, действительно, веду себя как женщина, глазки строю, духи, улыбочки… Вместо того чтобы прийти и четко показать все плюсы и минусы.
– А что касается работы, тут я гей.
Мы серьезно смотрим друг другу в глаза, и я понимаю, что исправлять что-то уже поздно. Надо было по-другому с самого начала. А у меня даже и мыслей не возникло… Виталио виновато пожимает плечами:
– На работе мне больше нравятся мужики.
Мы снова улыбаемся друг другу, и я грустно отвожу взгляд в сторону. Мы конечно еще пару минут расшаркиваемся друг перед другом, болтая ни о чем, а потом я убираюсь прочь, поджав хвост.
***
Мой мобильник вдруг начинает трезвонить, и я прикладываю его к уху:
– Да, Настя.
– Мария Павловна, вам нужно принести справку от врача.
Не понял.
– Еще раз, что принести?
– Ну, пройти медосмотр.
– Медосмотр? С какой это радости?
– Сегодня все сотрудники его проходят. На предмет проф. пригодности.
– А что, кто-то до сих пор сомневается в моей проф. пригодности?
– Мария Павловна, вы же знаете, мое дело просто передать. Мне сказали, что это простая формальность. В общем, вам надо сегодня быть в клинике на Дмитровке.
Ну, надо, так надо.
– Да, если вы сейчас в офисе, зайдите к Козлову. У него для вас информация по проверке.
От зала заседаний прямиком сворачиваю к кабинету Петра Константиновича. Стучусь, прежде чем зайти и из-за двери слышится:
– Да, да?
– Можно?
Козлов идет мне навстречу:
– Мария, как хорошо, что вы зашли. Меня попросили ввести вас в курс дела.
– В курс, какого дела?
– Мария Павловна, дело в том, что возникли кое-какие обстоятельства.
– В смысле?
– У господина Кортини возникли встречные предложения по протоколу, которые… М-м-м… Желательно обсудить, а еще лучше реализовать непосредственно перед процедурой подписания.
Я тупо смотрю на него и никак не могу ухватить эту его мысль.
– Поэтому было решено сделать эту встречу, так сказать, в своем кругу, прямо в отеле «Бородино» в номере господина Кортини в воскресенье в девятнадцать ноль-ноль.
У меня есть еще вопрос для растревоженного любопытства:
– Константин Петрович!
– Оу!
– А он что, правда, испанец?
– Кто? Виталик? Ха-ха-ха.
Мой взгляд полон недоумения – если Виталик, то почему Кортини?
– Виталий Кортнев родом из Новосибирска!
– В смысле?
– В девяностые годы удачно поучаствовал в приватизации.
Слушаю, открыв рот. Крутой, однако, наш испанец. Козлов кивает:
–Да, да, да… Все что нажито непосильным трудом перевел в Испанию и теперь он…
Петр Константинович поднимает вверх указательный палец:
– Виталио Кортини!
Удивленно поджимаю губы, да-а-а, олигарх… Козлов вдруг становится серьезным:
– Есть еще один вопрос, по которому я должен ввести тебя в курс дела.
– Боюсь даже предположить.
– Значит так, завтра у нас суббота. Да, суббота!
Все-таки, присаживаюсь к столу, бочком, нога на ногу, расслабленно положив руки на поручни.
