Текст книги "Ромашка-3"
Автор книги: А Зю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Усмехаюсь. Молодец, девочка, сразу правильное слово подобрала.
– Да, работал там у нас один в компании.
– Ты чего, реально в фирме работаешь?
– Ну, извини, у меня с собой удостоверения нет.
– Оу, круто!
Мне становится любопытно:
– А чего, часто сидишь?
– Часто. Эти козлы то посадят, то отпускают, то отпускают, то посадят.
Странно. Кажется, девчонка хорошая, непосредственная. Смотрю на нее, и хочется улыбнуться.
– А за что?
– За то, что я такой.
Не очень понял… Буйная что ли?
– В смысле, такая?
– В смысле, такой.
Не догоняю… Это что, он тоже попал в такую же передрягу, что и я?
– В смысле?
– Вот ты родилась девочкой, а мне пришлось ею стать.
Растерянно смотрю на нее и молчу переваривая. Нет, тут явно без Саббах обошлось.
***
Через полчаса Сысоев открывает наш загон.
– Филатова!
Он опять ведет меня к дежурному. Вдруг из коридора, с мужским обезьянником, слышу знакомый голос:
– Мария!
Приглядываюсь. Ба! Знакомые все лица. Возле решетки стоит запуганный и несчастный Стужев, а рядом топчется парочка бритых бугаев. Хорошая компания, одобряю. Сашок тянется ко мне рукой через решетку и машет ею, подзывая. Я оглядываюсь на сопровождающего сержанта и, получив разрешающий кивок, подхожу к обезьяннику. Бугаи с таким интересом на меня смотрят, что тороплюсь побыстрее закончить свидание:
– Ну, чего тебе?
Сашок, приглушив голос, жалобно просит:
– Маш! Ну, мы ж с тобой нормальные люди! Вытащи меня отсюда, пожалуйста, а?
Стужевские сокамерники кажутся мне уже гораздо симпатичней, и я усмехаюсь:
– А чего так? Грустно, среди мужиков то? Это ж тебе не с бабой махаться!
Разворачиваюсь и ухожу за Сысоевым, слыша в спину жалобное:
– Мария!
Входим в знакомый кабинет, и я присаживаюсь у стола. Дежурный тут же огорошивает:
– Так что ни в сумочке, ни на месте происшествия ваши документы не обнаружены.
Печально.
– С ума сойти! Вот денек, а? Еще и документы свистнули. И что же мне теперь делать?
Лейтенант устало зудит:
– Для начала предлагаю подумать! Говорят, это не больно. Ну, вспомните, может быть, вы их дома оставили, может еще где-нибудь?
– Даже не знаю.
– А что мы делаем, в таких случаях знаете?
Разговаривает, как с блондинкой. А что, может это выход? Проникновенно смотрю на него:
– Нет, а что?
– Что, что… Берем отпечатки пальцев, а потом их пробиваем по базе… А это процедура не быстрая! Вы у нас тут целую неделю прокантуетесь. Как вам, такая перспективочка?
Блин, еще и с отпечатками пальцев.
– Да уж, мрачновато.
– Так что, давайте, мы с вами вот что сделаем.
Внимаю с надеждой и подаюсь всем телом вперед:
– Что?
– Вы возьмете телефон и позвоните кому–нибудь.
Киваю непрерывно – согласен на все что угодно, лишь бы выкрутиться.
– Есть, кому позвонить?
– В принципе, есть.
– Отлично. Пусть пойдут к вам домой, и возьмут там какой-нибудь документ. Ну, права там какие-нибудь или пропуск.
Кстати, хорошая идея. Задумчиво тру подбородок, изображая интенсивную мыслительную деятельность. Хотя наверно зря – судя по тону, он всех баб считает абсолютно тупыми созданиями.
– И скажите, что мы очень их ждем!
– Хорошо, спасибо. А-а-а… С какого телефона можно позвонить?
Нервно выписываю руками в воздухе замысловатые фигуры.
– С красненького.
– А!
Блондинки рулят. Начинаю наманикюренным пальчиком судорожно нажимать кнопочки. Наконец слышу:
– Алло.
– Алло, Свет, это я!
– Господи, наконец-то, я тебе набираю, набираю, что у тебя с телефоном?
Искоса посматриваю на сидящего передо мной дежурного.
– Светунь, я в милиции.
– Где ты?
– Сто тридцать шестое отделение.
– Что у тебя произошло опять?
– Да ничего не случилось. Свет, ну ты же знаешь Стужева. Опять стал приставать, ну я и ответила.
– Зачем?
– Да потому, что урод!
Не я, конечно, а он. Дежурный стучит по своим часам, и я прерываю свой поток обвинений:
– Слушай Свет, короче, у меня тут с документами засада...
Натуженно хихикаю.
– Прикинь – не могу найти!
– Почему? Какие документы?
– Да потому, что корова! Стужев, придурок.
– Маш, я вообще не врубаюсь. Ты что не можешь нормально говорить?
Конечно, не могу, нетрудно догадаться.
– Ну, а что делать Свет! Может быть, ты заглянула бы ко мне, там?… Э-э-э, посмотрела бы…
– Тебе что паспорт привезти?
– Да хоть что-нибудь, Свет! Любую бумажку с фотографией.
– Подожди секундочку не отключайся. Сейчас…
Это можно. Косясь на дежурного, продолжаю трендеть всякую галиматью.
– Они у меня там, в шкафчике лежат. Там такая сумочка …, э-э-э…, коричневая… Ну, увидишь там на полочке.
Кажется, лейтенант сейчас взвоет. А что? Хотел блондинку – получай.
– Маша, в общем, паспорт я пока не нашла.
Я тут же подхватываю:
– А если паспорта там нет, то можешь привезти любой другой документ.
– Ну, какой любой другой документ? Где я его тебе возьму? Рожу, что ли?
– Кстати да, неплохая идея! Все, давай мы ждем.
Вешаю трубку, смотрю ясными глазами на дежурного и нервно вздыхаю. Одна надежда на Светку. Небрежно махаю рукой:
– Все, сейчас все будет.
– Надеюсь. Сысоев! Веди сюда второго.
5-2
Ромаша
Спустя несколько минут Саня усаживается со мной рядом. Ну, у него и видок! Лейтенант берется за ручку и кладет перед собой бланк.
– Заполним протокол. Фамилия, имя, отчество.
– Мария Филатова.
Дежурный устало на меня смотрит:
– Значит так, или вы меня не понимаете, или я плохо говорю по-русски.
Повторяю еще раз – имя, отчество полностью.
Буквально читаю его главную мысль «Вот тупая баба».
– Мария Павловна Фи-ла-то-ва! Через «и».
В кабинет вновь заглядывает Сысоев.
– Разрешите?
Дежурный на него вопросительно смотрит, и я почему-то напрягаюсь.
– Так! Филатовых, как грязи, только они практически все мужчины.
– И что, Марии Павловны нет?
Я с испугом смотрю на сержанта и жду своего приговора.
– Почему, есть одна.
Вздыхаю с облегчением. Все-таки, нашлась, слава богу
– Ну?
– Но ей восемьдесят три года.
Стужев, крысеныш, тут же выдает:
– Так это она и есть, только подкрасилась!
Но мне сейчас не до шуток и я огрызаюсь:
– На себя посмотри.
Лейтенант болтовню пресекает:
– Александр Антонович, замолчите.
Стужев показывает жестом, что зашивает себе иголкой рот и умолкает.
Сысоев отдает все принесенные бумаги дежурному и тот выжидающе смотрит в мою сторону:
– Мария Павловна.
– Я вас слушаю.
– Как вы можете мне объяснить, что вас нет ни в одной базе данных?
Сашок тут же вставляет свои пять копеек:
– Вот именно!
Дежурный на него тут же цыкает, и Стужев затыкается:
– Извините.
Лучшая защита – нападение и я нападаю:
– Откуда я знаю! Это же ваша база данных, а не моя. Позвоните в компанию, вам там скажут.
Видимо, они тоже не слишком доверяют своим базам и лейтенант, вылезая из-за своего стола командует:
– Сысоев, на секундочку.
Они отходят к окну и о чем-то тихо переговариваются. Я весь на нервах – пользуюсь передышкой и перевожу дух, склонив голову вниз и приглаживая растрепавшиеся волосы.
– Фу-у-ух
Сашок цедит сквозь зубы:
– Ну и откуда ты взялась?
– С Альфа Центавры.
– Все равно не успокоюсь, пока не выясню, что вы с Серебровым замутили.
Вот дерьмо, ни минуты не дает расслабиться.
– А, товарищ лейтенант, он опять ко мне пристает!
Дежурный, отдуваясь, возвращается к столу.
– Стужев Александр Антонович.
– Да, я!
Мы с Сашком поднимаемся со своих мест.
Милиционер возвращает ему пропуск и вдруг заявляет:
– Вы свободны.
– Спасибо.
Радости Стужева нет предела. Смотрю с надеждой на молоденького Сысоева – он как-то ко мне более благосклонно расположен.
– А я?
Дежурный устало качает головой.
– А вы, пока, нет.
Походу меня так и сгноят в этих застенках. Саня ехидно напутствует.
– Удачи.
И выходит.
***
Через пять минут я уже снова в родном обезьяннике. Сажусь на свободное место, как раз около давешней знакомой. Чувствую к ней какую-то близость – оба были мужиками, оба стали бабами. Только все равно не понимаю – почему добровольно? Неужели кому-то плохо быть мужчиной? Посидев и поразмышляв, с полчасика, спрашиваю:
– Слушай! И зачем тебе вот это вот надо было?
– Что?
– Ну, женщиной стать.
– Не знаю. Никогда себя мужиком не чувствовала.
Наверно, как я, женщиной, только наоборот. Наверно можно и из женщины мужчину сделать?
– А… Дорого это все стоит?
– Что?
– Ну, операция.
К нашей решетке снова подходит Сысоев.
– Мария Филатова, на выход.
То на вход, то на выход, посидеть спокойно не дадут. Моя новая подруга тоже подает голос:
– Слушай, хватит уже комсомолку на допросы таскать!
Сысоев строг:
– Посиди и помолчи.
– Нет, вы видели, как он с женщинами разговаривает!
– Слушай, тупиковая ветвь эволюции, я говорю – посиди и помолчи, да… Филатова, давай собирайся, за тобой пришли уже.
Светка пришла! Радость моя. Мы с «ветвью эволюции» поднимаемся со скамейки… Оба или обе – без разницы. Она мне говорит:
– Ну, что, Мария, удачи тебе, счастливо.
– Спасибо. И тебе.
Мне вдруг хочется как-то поддержать эту превращенную девочку. Ей также тяжело по жизни, как и мне, может даже еще тяжелей.
– Слушай!
Снимаю с себя нитку длинных красных бус, и вешаю ей на шею.
– На-ка, вот тебе, на память.
– Спасибо... А мне тебе дать нечего.
– Подаришь, когда выйдешь.
– ОК, заметано! Здесь в ментовке есть мои координаты.
– Счастливо.
– Счастливо!
Иду на выход, оборачиваюсь и киваю остающимся страдалицам:
– Пока, девочки.
***
Сысоев снова ведет меня в знакомый кабинет. В комнате дежурного одиноко стоит Дорохина, коей и передают меня с рук на руки, вместе с сумкой, подобранной на газоне. Проверять здесь на месте, что же там осталось, нет желания – хочется побыстрее на свободу, как говориться – с чистой совестью. На прощание, улыбающийся сержантик просит Свету не забыть о ее обещании. Ого, у них уже общие тайны? Может быть свидание? Торопимся выбраться на улицу. Здесь сыро и накрапывает дождик. Порывшись, вынимаю из сумки зонт.
– Фу-у-у… Свет, я, может, сейчас глупость сморожу.
Открываю зонт и прячу под ним и себя, и Дорохину.
– Валяй!
Мы спускаемся с пандуса и идем под зонтиком к автостоянке:
– Ну, как-то чище стал воздух в Москве, тебе не кажется?
– Кажется. Только ты полной грудью не дыши, а то сейчас самый час пик.
Мы останавливаемся возле машин.
– Ну, я серьезно! У меня даже аппетит какой-то разыгрался, такой прямо нездоровый. Сейчас в суши – барчик какой-нибудь бы завалила. И наелись бы сушей, что б торчало из ушей!
– Уа, юмористка. Слушай, я на звание шеф – повара конечно не претендую, но у нас же в духовке целая сковородка мяса!
Столь радостное известие можно только приветствовать и я поднимаю вверх большой палец.
– Во-о-о! Класс!
Светка вдруг тормозит:
– Слушай!
– Чего?
– Я забыла выключить, черт!
Она кидается к своей машине и лезет на водительское место. Эх, только губу раскатаешь и сразу облом. Складываю зонт и иду к пассажирскому месту:
– Блин, черт! Дорохина, ну, что ты, как всегда. Ну, елы – палы, а?
Со вздохом усаживаемся по местам и пристегиваемся ремнями.
***
Пока добираемся до квартиры, на улице уже начинают спускаться сумерки. Очередной рабочий день закончен и хоть бы чего полезного было сделано… А все из-за этого раздолбая Стужева. Дорохина сразу кидается на кухню, принюхиваясь. Спрашиваю:
– Сгорело, да?
Оставив сумку в коридоре, тащусь вслед за ней и пристраиваюсь на стуле возле кухонного стола, уперев ноги в нижнюю перекладину. Смотрю, как Дорохина зависает возле открытой духовки. Походу никакой катастрофы нет, можно было и не лететь по проспекту, как сборище Шумахеров. Эта мысль вызывает у меня усмешку.
– Чего ты смеешься?
– Да я вспомнила рожу мужика, которого мы обогнали на светофоре.
Света закрывает духовку и лезет, хмыкая, в холодильник.
– А ты чего?
– Слушай, я мясо, оказывается, даже из холодильника не вынула.
– А, ну, зашибись, поели.
– Да.
Нет, оставлять такое событие без празднества ну никак нельзя. Узник, можно сказать, на свободу вышел, и что? Гуляй рванина!
– Слушай, Свет. Я все придумала! Завтра мы с тобой берем отгулы и занимаемся ерундой целый день!
– В смысле? Какой ерундой?
– Ну, в смысле там всякой ерундой. Шопинг, чревоугодие, снова шопинг, чревоугодие. В общем, праздник кошелька.
– Я бы с радостью Маш, но завтра у нас может быть совсем другая ерунда.
В смысле я уже не я или что день грядущий нам готовит?
– А, ну да, ну да…
– Угу. Кстати, где слова благодарности?
За что? За то, что оставила меня без ужина? В камере сейчас наверно похлебку дают… Вскакиваю со своего места:
– Сейчас!
– Ну-ка.
Бегу к книжному шкафу и через минуту возвращаюсь с увесистым томом русского словаря. Кладу его перед Дорохиной. Она с недоумением на меня смотрит:
– Это что?
– Словарь. Там все слова благодарности. Какие хочешь – выбирай!
– Вот, наглость!
– Слушай, мы жрать сегодня будем или нет?
Светка тычет в меня своей фигой:
– Вот тебе, жрать!
И лезет в холодильник:
– Пельмени будешь?
Сержант Васильев.
Время прореагировать на сигнал и проверить подозрительный адрес, находится только к среде. Можно было бы отложить и на потом, но не хотелось краснеть и врать Свешникову про чрезмерную занятость. Поднявшись пешком на третий этаж, жму несколько раз на кнопку звонка. Тревожную трель прерывает чей-то глухой спор за дверью и наступает затишье. Кто-то громким шепотом бурчит:
– Тихо!
Слышаться шаги и снова тот же голос:
– Так, Руслан, ты помнишь, да? Если это любопытные соседи, у нас с Романом любовь с засосом и даже не ссорились.
Мужской голос с легким акцентом откликается:
– Да, помню, помню.
– Все, давай, открывай, а я сейчас в порядок лицо приведу.
Быстрые легкие шаги удаляются, и щелкает замок. Передо мной сухощавый мужичок слегка кавказской внешности.
– Гражданка Сереброва здесь проживает?
– Да, а в чем дело?
– А вы ей кем приходитесь?
– Хороший знакомый.
– Ну, так я могу ее увидеть?
К нам спешит женщина с недовольным лицом.
– Я Сереброва. В чем дело.
– Сержант Васильев. Это ваша квартира?
– Мы ее снимаем.
– «Мы» это с кем?
Мужчина и женщина переглядываются, и я пытаюсь надавить:
– Вам знаком гражданин Серебров Роман Данилович?
– Да это мой муж.
Мужчина с женщиной снова переглядываются и она добавляет:
– Бывший.
– И он сейчас?
– Да, здесь.
– Тоже проживает?
Удивленно качаю головой – странные отношения у этой троицы.
– Могу я с ним переговорить?
– Он… Он болеет… Спит.
– Жаль. Его обязательно надо опросить. Поступило заявление от гражданки Серебровой Ольги Ивановны по розыску пропавшего ее сына.
Милана с кривой улыбкой шипит:
– Старуха впала в маразм. Можете выбросить это заявление в ведро!
Смотрю в папку:
– Есть еще заявление от невесты Романа Даниловича, гражданки Филатовой.
В глазах женщины появляется явно нездоровый блеск, и она беззвучно ругается. Предотвращая новые агрессивные выпады, достаю из папки повестку и отдаю ее мужчине, стоящему ко мне ближе.
– Когда гражданин Серебров проснется, ну или поправится, пусть зайдет к нам в отделение, оформим протокол и закроем заявление по розыску.
– Но он сильно болен.
– Хорошо, следователь с врачом и понятыми придут сюда сами. Не волнуйтесь, процедура будет недолгой.
Кроме адреса, и герба на конверте ничего нет, и мужчина передает его своей подруге:
– Давай открывай. Это тебе.
Вскрыв пакет, та извлекает повестку с вписанной фамилией «Серебров Р.Д.». Голос Миланы срывается, и в нем скользят истеричные нотки:
– Хорошо, мы ему передадим!
Хозяева угрюмо замолкают, и я покидаю их:
– До свидания.
Когда дверь захлопывается, за ней слышатся какие-то выкрики и звон посуды.
Ромаша
После ужина усталость берет свое, телек смотреть неохота и мы со Светкой разбредаемся по комнатам. Быстренько переодеваюсь в любимую пижамку и залезаю на кровать – поваляться и полистать журналы. Что-то у меня, в отличие от дрыхнущей Дорохиной, ни в одном глазу. Спальня тонет в полумраке одинокой лампы на тумбочке, я полулежу поперек постели, опираясь на локоть и поджав ноги, передо мной пара-тройка номеров левого гламура.
Неожиданный звонок мобильника заставляет удивленно посмотреть на его дисплей – кто это в такое время? Высвечивается «Пригожин» и я прикладываю трубку к уху:
– Алло.
– Маш, привет. Ты извини, что так поздно. Ты как сама?
– Сносно.
– Да, денек у тебя был еще тот.
Значит он в курсе? Быстро сплетни разлетаются. Пытаюсь отшутиться:
– Все нужно в жизни попробовать.
Я ему в красках живописую приключения в обезьяннике, он тоже со смешком начинает рассказывать, как Петрович пытался дать взятку милиционеру, а потом пришлось отдать эти деньги Ксюше. Он вдруг замолкает, хотя напоминание о присутствии Федотовой заставляет меня напрячься в ожидании продолжения. Помявшись, Пригожин переключается на Катюшу. Мне о себе рассказывать больше нечего, и я с радостью поддерживаю эту тему, выслушивая смешные воспоминания о детстве девочки. Время летит незаметно, я уже и чай успел дважды заварить и попить. Походу Сереге наболело выговориться – столько подробностей о дочери, об Елизавете Степановне, и даже о бывшей жене… Смотрю на часы – ого, уже полшестого… Рассказ об отношениях с женой Пригожин завершает словами:
– Ну, вот. А потом было так больно, что месяц ни с кем не разговаривал.
Разговоры о бывших женах и любовницах меня мало интересуют. Но Серегу жалко. А еще жальче Катюшу. Вот как так можно бросить маленького ребенка и укатить за границу? У меня в очередной раз кипит электрочайник, и я говорю в трубку:
– Кстати Сергей, ты знаешь, сколько мы уже болтаем?
– Ух ты, еклмн... Слушай, Петрович мне телефон выключит к чертовой матери.
Усмехаюсь:
– Я ему скажу, что мы обсуждали с тобой концепцию нового проекта.
Наливаю в чашку с пакетиком кипяток. Надеюсь это последняя ночная заварка сегодня.
– Слушай, я тебя перебила. Извини, ты что-то говорил.
– А… Да… Я говорил, что… Было настолько больно и противно… И я поклялся себе, что больше никогда ни в кого не буду влюбляться. Более того, даже не буду вызывать повода.
Я не очень вслушиваюсь в его стенания по поводу жены, и что она там еще натворила, но стараюсь поддержать:
– Ну да, я тебя понимаю. Мне трудно судить. Наверно ты все правильно сделал.
Фраза получилась дурацкая, без всякого смысла…. Правильно, что поклялся? Или что не будет давать повода?... Но какой смысл можно искать в четыре утра после бессонной ночи? Я сейчас выполняю роль жилетки, куда можно выговориться и облегчить душу – и только. Со вздохом делаю глоток из чашки и вдруг слышу:
– Ну, да, я тоже так думал… Пока тебя не встретил.
Я чуть не проливаю чай на стол и зависаю. Только потом до меня доходит – не меня, Машку!
– Алло, Маш, ты меня слышишь?
Иду к окну, где молочная дымка за окном говорит о рассвете.
– Сергей, ну, я даже не знаю, что тебе сказать.
Я действительно не знаю…
– Да, не надо ничего говорить… Я... Я просто поделился с тобой своими мыслями, вот и все. Тебя, в принципе, это ни к чему не обязывает. Также, как и наша помолвка. Я же понимаю, что это была только игра.
Но с другой стороны – никто его за язык не тянет – ему хочется не просто выговориться, ему хочется выговориться именно мне. Выложить и разделить то, что лежит грузом на его душе. Подлость бросившей жены, тяготы с маленьким ребенком, мужское одиночество без женской ласки. И вообще, за эти дни мое представление о Пригожине изменилось полностью.
– Сергей, ты знаешь, мы иногда говорили о тебе с Серебровым.
– Да? С чего это вдруг?
– Ну, да так…
– И что?
– Ну, я во многом с ним не согласна. Ты очень интересный открытый человек. И на меня, как на своего друга, ты можешь рассчитывать в любое время суток.
Пригожин молчит. Я понимаю, он наверно ждал от меня других слов. Любая баба, на моем месте, наверно бы развесила уши и соплю пустила. Даже Машка. Но будем реалистами – я мужчина, хоть и в женском теле и меня жалостливыми рассказами о плохих женах и тяготах мужской жизни не пробьешь. Хотя твою откровенность, Серега, я реально заценил, это правда.
– Алло, Сергей.
– Да, да, я слушаю… Приятно, черт возьми.
Значит, удовольствие обоюдное… Видимо он тоже понимает, что пора с болтовней закругляться и нужно поспать, хотя бы пару часиков.
– Я попозже еще позвоню?
– Лучше еще попозже.
– Давай, пока.
И я иду в спальню.
6-1 Четверг
Маша
Захожу в квартиру. Шум пылесоса и рев трибун в телевизоре мешает родителям сразу услыхать мое явление и мать оглядывается, только когда хлопает дверь. Бросив ключи на полку, не раздеваясь, ш лепаю в гостиную, теребя пояс куртки. Отец радостно поднимается с дивана, бросая футбол:
– О! Уже вернулась?!
– Да.
Нервно стягиваю с плеч куртку. Мать, наконец, выключает пылесос и интересуется:
– Ты нашла его?
Ромку? Вот, так, сходу пулю в лоб. Вся напряженная, объявляю:
– Мам, пап, нам нужно очень серьезно поговорить.
Сняв куртку, продолжаю мять ее в руках, не решаясь начать. Мозг готов взорваться. Я даже не помню, как одевалась и откуда приехала. Не помню, откуда у меня к брюкам эта темно-зеленая кофта с большим вырезом и длинными рукавами, откуда у меня этот кулон на шее на позолоченная цепочке. Потоптавшись, делаю шаг к придиванному модулю и там останавливаюсь. Мать, тем временем, выдергивает штепсель из вилки, и бросает провод вместе с щеткой на пол. Отец хмурится:
– Говори.
– Давайте, сядем.
– А надо?
Родители явно встревожены необычным началом, но у меня и так внутри все звенит от волнения, так что не до реверансов. Убито плюхаюсь на диван:
– Думаю, да.
Мать хватается за сердце:
– Маш, ты меня пугаешь… Вы расстались с Романом?
Вот, именно, что нет! Только не совсем в том смысле. Отрицательно мотаю головой и, запинаясь, выдавливаю:
– Нет… Вернее, то есть… у нас с ним относительно удовлетворительно, но не совсем.
Взгляд матери становится настороженным:
– Что значит, не совсем?
Слова застревают в горле:
– Мам…, пап…, э-э-э…
Поелозив, усаживаюсь удобней. Ну…, с богом?
– Дело в том, что… Роман Серебров, он живет во мне. Внутри.
Отец недоуменно смеется:
– Это что, шутка такая?
– Ты беременная!
Виновато улыбаясь, мотаю головой:
– Нет, нет, совсем в другом смысле.
Трогаю мать за колено:
– Но вы не бойтесь главное! Это никакой не психоз, меня просто заколдовали.
Во взгляде матери, кроме настороженности, мелькает еще что-то, может быть даже опасение.
– Что?
– Хэ… Мам, я действительно встречалась с Романом, но он меня бросил и я пошла к шаману. А на следующее утро это все и началось!
– Господи, как же я сразу-то не догадалась!
Отец шепчет:
– О чем?
Но я уже в эйфории: она замечала, она чувствовала! Мамочка, моя, родная. Радостно киваю, счастливая, что все так замечательно сошлось. Вдвоем то, мы точно сумеем убедить отца!
– Паша, ты, что не видишь, разве? Она же не в себе!
Как ведро воды на голову. Улыбка сползает с лица, и почти выкрикиваю:
– Да, мам, я могу доказать это!
И Светка подтвердит, спросите ее!
– А мы-то ломаем голову, что это она такая странная, на себя не похожа…
Я не сумасшедшая! Испуганно оглядываюсь на отца за поддержкой – он то, в отличие от матери, всегда меня защищал:
– Пап, да я вам могу все свое детство рассказать!
Мать, схватив трубку стационарного телефона, протягивает ее отцу:
– Паша, звони в скорую!
– Мам, ты что делаешь? !
А та уже крепко хватает мою руку и прижимает ее к ноге:
– Звони! Я держу ее.
Торопливо спешу перехватить инициативу:
– Мам не надо! Ну, подождите, подождите… Подождите, вот!
Отбившись, вырываюсь:
– Пап, подожди! Мам, помните, вот, помните мы ездили на озеро, мне тогда было 8 лет, я тогда наступил ногой на гвоздь? !
– Паша!
Отец кусает губы:
– Да, подожди, она же говорит .. .
– Что она говорит? ! Это все бред, я тебе говорю. Я, держу ее!
– Да мам, ну, не надо, ну.
Но она уже опять вцепилась мертвой хваткой в мои запястья. Я еще трепыхаюсь:
– Я Маша, это я, все нормально, а Рома через день приходит. Пап, ну скажи ты ей!
Но отец сдается… Приложив руку с телефоном к уху, повышает голос:
– Алло, скорая?
Неожиданный стук в дверь заставляет вздрогнуть, прервать схватку… И я открываю глаза, просыпаясь… Вокруг прежний вид моей спальни, кровать на которой я оказывается устроилась поджав под себя ноги и прикрывшись клетчатым пледом, сумка, прислонютая к ножке кровати, пустая чашка из-под чая на тумбочке, валяющаяся вешалка в другом углу постели…. Уф-ф-ф, слава богу, это все был сон… Стук повторяется и в приоткрытую щель просовывается Светкина голова:
– Филатова, ты на работу собираешься идти. Или будешь до обеда дрыхнуть?
Хлопаю заспанными глазами и никак не могу очухаться.
– А сколько времени?
– Скоро девять, начало рабочего дня.
– Сейчас… Слушай, не в службу, а в дружбу, кофе пока поставь, а?
***
И вот мы в гостиной, а я все никак не отойду от дурацкого сна, который чудится мне провидческим. Меня – в психушку! А известие, что меня вчера полдня вытаскивали из милиции за драку со Стужевым, вообще доводит до истерики. Меня всю колотит, добавляя визгу в истеричные слезливые причитания:
– Свет, я так больше не могу! У меня уже сил нет никаких! Дай, мне, пожалуйста, каких-нибудь таблеток. Я тебя очень прошу – я выпью их и засну на хрен, и чтобы это все закончилось!
Уж лучше совсем не жить, чем так! Подруга морщится:
– Маш, ну, прекрати, пожалуйста.
– Я не хочу прекратить… Я хочу это все прекратить! Понимаешь?!
Дорохина уходит за диван, не желая слушать мои вопли. Меня уже не остановить – накопившиеся раны кровоточат и жаждут облегчения:
– Господи, я как заяц, в которого из сорока ружей палят!
Светка только сопит:
– Фу-у-ух.
– Ты вообще, знаешь, как я сплю? Разведчик на задании крепче спит, чем я! Что за жизнь такая…. Как так можно жить?!
Пригорюнившись, зажимаю виски в ладонях…. Дорохина, обойдя диван, присаживается на поручень позади меня, и я вздыхаю, утомившись от собственной истерики и загибая пальцы, перечисляя:
– Я только и делаю, что вру, выкручиваюсь, притворяюсь. Это уже не моя жизнь! Я не хочу! Господи, пристрелите меня, кто-нибудь!
Воздев в последнем призыве глаза и руки к потолку и не дождавшись ответа, вновь роняю лицо в ладони и давая ход слезам. Почувствовав перелом в моих стенаниях, Дорохина вдруг вскакивает с поручня и несется на кухню:
– Так, подожди.
Быстро возвращается с каким-то пузырьком и ложкой, сцеживая на нее несколько капель:
– Так, вот… На, выпей!
С сомнением смотрю на подругу – неужели цианистый калий?
– Что это?
– Это… Успокоительное. Давай, сейчас полегчает, ну!
Откуда в нашем доме успокоительное? Отродясь ничего не было. Но яду она мне не даст, пожадничает, потому и отмахиваюсь, снова скукоживаясь:
– Свет, мне полегчает, если меня грузовик переедет, ясно?
Дорохина канючит:
– Маш, ну, пожалуйста, ради меня, а?… Ну, давай. Давай, давай, давай!
Икая, неуверенно отвожу волосы от лица и покорно тяну губы к ложке.
– Вот, молодец.
В голове совершенная пустота и сплошная слякоть… Светка присаживается рядом, продолжая бухтеть:
– И ты… Ты уж меня извини, но я все-таки повторюсь… Кхм… У нас два варианта – либо давить на милицию и искать Романа, чтобы вернуть его в больницу и надеяться, что он очнется, либо искать нового шамана, раз прежний уволился и уехал куда-то на Алтай.
Уткнувшись носом в ладони, снова начинаю реветь – оба варианта в никуда, в пустоту. Светлана вздыхает:
– Но, правда, тебе… Гхм… Ни один из этих вариантов не нравится.
***
Позвонив Насте и предупредив, что задерживаюсь, листаю свежую почту. Немного успокоившись, откладываю все эти газеты и журналы в сторону, усаживаясь по-турецки и открывая крышку ноута. Если шаман не идет к Магомету, то… Почему бы шаманов не поискать в инете? Набираю в поиске «подселение одного человека в другого, мужчины в женщину». Google выдает целую кучу ссылок. Глаза мельком скатываются по строчкам, ни на чем задерживаясь и не цепляясь. Рука с мышкой судорожно елозит по столу, перелистывая страницу за страницей.
– Так… Шестая клиника это не то... Профессор Абашаров, не то… Транссексуалы…
Нет уж, это совсем другая история.
– Х-х-х… Тем более не то.
Наконец вижу знакомое слово «магия» и зависаю:
– Так, вот оно!
Шлепаю мышкой на ссылку и оказываюсь на сайте какого-то Куньямы. А может какой-то. Ну, Куньяма, это все-таки, не Саббах. «Изгнание второй личности оккультными методами. Магия, история, услуги, контакты». Переварив немного информацию, придумав, как и что говорить, хватаюсь за переносную трубку телефона и набираю указанный в шапке номер. Пока идут длинные гудки еложу по дивану, усаживаясь поудобней.
– Кхм.
Наконец откликается автоответчик: «Здравствуйте. Господин Куньяма занят, оставьте ваше сообщение». Автоответчик это все же не живой человек, сбиваюсь и начинаю мямлить:
– А-а-а… Добрый день. Я хочу оставить сообщение для Куньямы… Меня зовут Маша…Вернее…
Блин, куда меня заносит? Еще в окно начни орать или с балкона, дура...
Поджав губы, перехожу к конкретике:
– В общем, неважно. Я наткнулась на ваш сайт в интернете и хотела бы записаться к вам на консультацию. Или может быть даже сразу на сеанс.
Нажимаю отбой. Надеюсь, ответная реакция последует и мне перезвонят.
***
Уже из машины снова перезваниваю волшебной Куньяме и, о чудо, именно сегодня и именно сейчас он свободен и готов провести обряд. Это меня немного настораживает, но, с другой стороны, случайность – это непознанная закономерность, и, может быть, именно в этот вечер проведение все делает для того, чтобы исполнилось мое желание! Офис колдуна оказывается в одной из квартир первого этажа обшарпанной многоэтажки, ни таблички с названием, ни очереди перед дверью. Все-таки, надежда умирает последней и я, вздохнув, нажимаю кнопку звонка. Спустя несколько секунд глухих трелей дверь распахивается и из темноты прихожей на меня смотрит странный мужик, завернутый с головой в коричневую простыню. Он молча разворачивается ко мне спиной, явно собираясь скрыться во мраке и я торопливо захожу внутрь.
– Оу… Добрый день.
Мужик оборачивается и невнятно спрашивает:
– Мария Филатова?
– Да, это я.
– Проходите.
Ссутулившись, он идет вперед, показывая дорогу… Черт, мне уже стремно – какие-то коридоры, тонущие во мраке, чуть освещенная комната впереди, так и кажется – сейчас высунется рука откуда-то сбоку, ухватит за плечо и выдернет за полоску света. На пороге комнаты останавливаемся, и мужчина таинственно указывает вниз глазами:
– Э-э-э… Извините.
– А! Разуться?
– Если, можно.
– Да, конечно.
Скидываю туфли, оставаясь в подследниках. Голос из-под капюшона снова зовет:
– Проходите за мной… Сюда, пожалуйста.
Кругом горящие свечи, гирлянды, цепи, какие-то тарелки на стенах. В общем, антураж вполне мистический. Мы подходим к подушкам, лежащим вокруг невысокой этажерки с зажженными свечками, и останавливаемся. Судя по всему, на эти подушки предполагается садиться, что я и делаю, поджав под себя ноги. Хорошо, что отправляясь из дома, догадалась правильно одеться – в брюки с блузкой, а не в платье или юбку. Мужик в простыне и с бусами на шее встает рядом на колени, на соседнюю подушку. И проникновенно на меня смотрит.
