Текст книги "Ромашка-3"
Автор книги: А Зю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Суббота
Ромаша
На самом деле, собраться на работу оказывается чистым мучением – под душем постоять еще куда ни шло, но поднимать – опускать руки переодеваясь, терпеливо краситься, застыв в напряженной позе с приподнятыми руками – совершенно невмоготу. На Дорохину надежды никакой – у нее на попечении раненый Федотов и она уже отправилась его провожать, то ли домой, то ли на перевязку – не понял, что она там мне пробурчала сквозь дверь в ванную.
Свой художественный мазохизм, можно сказать, бросаю, не начав – в результате, получается что-то бледное и незаметное. Причесываться – то же самое, так что особо не заморачиваюсь – пойду с распущенными волосами….
Хотя брюки одеть особого труда не составляет, но зато, кряхтя, изворачиваясь и морщась от боли, еле–еле влезаю в водолазку и пиджак. В какой-то момент чуть в обморок не падаю – уже начинают летать мушки перед глазами, а это нехороший знак. Наконец, прихватив сумку, портфель и куртку, с большим сомнением в душе, покидаю квартиру и отправляюсь на работу. Еду в такси – путешествовать на своей «Тойоте» в столь плачевном состоянии может только псих, вернее психопатка… На хрена я вообще в офис тащусь непонятно, но раз пообещал Петровичу – отступать поздно. К тому же знаю – за работой все болячки проходят гораздо быстрее. Пока доезжаю и поднимаюсь на лифте на этаж, немного отпускает, но в зеркало лучше не смотреться – бледная, припухшая, в гроб кладут краше. Надо было, все-таки, накраситься поярче. Иду через холл, сосредоточенно передвигая ногами – сейчас главное добраться до кабинета и сесть в кресло. В приемной – Настя с курьером Мухиным, уминающим за обе щеки банан.
– Доброе утро, Мария Павловна!
Ответить так же бодро сил не хватает:
– Если бы... Для меня что-нибудь есть?
– Да, конечно. Вот!
Настена выбирает из пачки, которую держит в руках несколько листков и протягивает их мне. Голос совсем меня не слушается, и я почти шепчу:
– Спасибо.
– Мария Павловна, с вами все в порядке?
Неужели, так заметно? В башке, то ли мой, то ли Машкин голос бормочет «Хуже некуда!», но вслух произношу другое:
– А что такое?
– Ну, не знаю. Вид у вас какой-то… выглядите…
Облизнув губы, пытаюсь взбодриться:
– Просто не накрасилась, не обращай внимания. Сделаешь кофейку?
Настя заботливо кивает:
– Да, конечно.
Иду к себе, разглядывая на ходу письма, которые мне всучила секретарша. Неожиданно раздается приближающийся голос Пригожина:
– Маш... Привет!
Останавливаюсь и поворачиваю голову в его сторону. Не очень хорошее решение – лучше было бы развернуться целиком, получилось бы менее болезненно.
– Салют.
Его взгляд наполняется тревогой:
– Слушай, у тебя все нормально?
И этот туда же.
– Нормально, а что?
– А... М... Не… На тебе лица нет. Ты себя в зеркало видела?
Внутренний голос опять комментирует: «Мог бы что-нибудь и приятное сказать девушке. Комплимент какой-нибудь завалящийся сделать». Намек на страхолюдину заставляет попытаться взъерепениться:
– Слушайте, вы все сговорились что ли? Лицо на мне есть, просто оно не накрашено. Understand?
Пригожин недоверчиво мнется:
– Ну, understand.
Хорошо. Дайте мне спокойно посидеть, потрудиться, и к вечеру я разгуляюсь. Со вздохом спрашиваю:
– Еще вопросы?
Сергей отрицательно трясет головой, и я отворачиваюсь:
– Тогда я поработаю?
– Угу. Да, конечно.
Прекрасно. Это все что мне сейчас нужно.
***
Бросив куртку на спинку кресла, а сумку и портфель на стол, усаживаюсь поудобней и, откидываюсь назад – теперь можно и расслабиться. Даже прикрыть глаза и пять минут посидеть ни о чем не думая, и, главное, не шевелясь. Это такое блаженство, просто не передать. Особенно после бессонной ночи. Мне становится необычайно радостно и хорошо… И я улыбаюсь…
Я встаю и иду… Нет, буквально плыву по воздуху… Пытаюсь удержаться и беру под локоть того, кто рядом. Почему-то уверена, что это Сергей и от этого все происходящее становится еще радостней и торжественней. Где мы? Что происходит? Перед нами огромные белые двери и молодые люди в костюмах-тройках распахивают их, открывая вход в незнакомый белый зал, освещенный светильниками на стенах. Я вижу отражение в зеркале во всю стену, и у меня сбивается дыхание – это что, правда, мы?
На мне белое длинное платье до пола, с открытыми плечами. Безумно красивое. Белые перчатки по локоть, а в свободной руке букетик. Сердце вдруг бьется и трепыхается, как птица в клетке – это же свадебное платье и букет невесты! На изящной шее сверкает ожерелье, в ушах под стать ему серьги… надо же, как красиво… волосы собраны в красивую прическу с пучком и украшены белыми мелкими цветочками… Перевожу взгляд на Сергея. Он в строгом костюме, белой рубашке и с красной бабочкой на шее... И с ожиданием смотрит на меня, будто приглашая зайти внутрь зала. И я делаю этот шаг. Делаю вместе с ним. Это какая-то игра? Розыгрыш? Где мы? Я немного напугана и растеряна. В глубине зала стоит странная рыжая тетя. Она что-то говорит, шевелит губами, но ничего не слышно… И вдруг, словно голос с небес! Женский гулкий голос разносится под потолком:
– Мария Павловна, согласны ли вы…
Что? Так это моя свадьба? Вот прямо сейчас? Широко распахнув глаза, смотрю на эту женщину и в волнении шевелю губами, беззвучно повторяя за ней «Я, Мария Филатова, согласна ли я…»
– …Взять в мужья Пригожина Сергея Васильевича?
Взять в мужья? Мои губы замирают, не в силах повторить такое… Меня всю трясет от волнения. Проглатываю комок в горле и молчу. А потом, испуганно приоткрыв рот, оглядываюсь на Серегу – но он смотрит на меня с восторгом, улыбаясь и ожидая положительного ответа. Это не игра? Но я не могу вот так сразу! Я не готова! Перед кучей каких-то чужих людей, собравшихся вокруг, перед этой тетей... Вокруг так красиво и торжественно, так празднично и замечательно… Мы с Пригожиным нарядные и красивые,… Да, мне хочется, чтобы это сказочное волшебство продолжалось и продолжалось… Но выйти замуж? Перечеркнуть всю прошлую жизнь и прилюдно заявить, что я женщина и готова лечь в постель к мужчине? Варить ему щи, рожать детей? Я не знаю, не умею и не хочу этому учиться!
Паника накрывает меня, и я испуганно слежу, как небесная служащая выходит из-за стола и приближается к нам. Судорожно тереблю букет, смотрю на Серегу и молчу. Я не в силах сказать «да», но ни за что не хочу говорить и «нет». Наконец, тетка совсем рядом, чуть наклоняясь вперед, она снова громоподобно произносит:
– Мария Павловна, согласны ли вы...
Трясясь от волнения, переступаю с ноги на ногу и, то качаю головой, то киваю, отвергая и соглашаясь одновременно.
– ….Взять в мужья Пригожина Сергея Васильевича?!
Сергей, посматривая на небесную служащую, кивает каждому ее слову. Он что, правда хочет, чтобы я стала его женой? Проглотив ком в горле, смотрю на него с надеждой – успокой меня, сделай что-нибудь, ты же мужчина, в конце концов. Сергей меняется в лице, тревожно шевелит губами и до меня доносится:
– Маш! Маша-а-а-а…
Кто-то трогает меня за плечо и зал раскалывается на части, рассыпается, растворяется в воздухе… Иллюзия разрушается. С трудом разлепляю глаза, и улыбка сползает с моего лица. – я у себя в кабинете, в кресле, а рядом, на корточках, пристроился Пригожин и зовет меня. Одной рукой он держит мою руку, а другой трясет за плечо, заставляя проснуться. Черт! Мы хором с внутренним голосом протестующе произносим:
– Это не мой сон!
Вот стыдобища то получилась – уснул на рабочем месте! С шумом выдыхаю и пытаюсь сесть ровнее, отведя смущенно глаза в сторону – свадебный сон, за которым меня застукали, вгоняет в краску. Рука, автоматически, тянется пригладить волосы.
– Я что заснула?
Сергей усмехается:
– Ну, не умерла, это точно
Смешно. Хотя в каждой шутке действительно есть доля шутки. Чувствую себя живым мертвецом из фильма ужасов. Закрываю глаза, откидываюсь на спинку кресла и шепчу, морщась, то ли от вернувшейся боли в шее, то ли от воспоминаний о прерванном сне:
– О-о-ой, капец!
– Тебе, кстати, что-то снилась.
Я как раз собираюсь встать, чуть наклонившись вперед, упираясь руками в поручни кресла. И Пригожин, помогая подняться, поддерживает за локоть. Слова о сне напрягают и заставляют замереть:
– С чего ты взял?
– Ну, ты разговаривала во сне.
Этого еще не хватало. Растерянно опять тянусь к волосам и отвожу их за ухо:
– Да? И что я говорила?
– Э-э-э… Текст был несложный «Да, да, да, нет, да…». И так далее…
Смущенно прикрываю глаза. Тихий ужас… А вот интересно, когда это я успел сказать «нет»? Не помню такого. Главное ничего лишнего вслух не прозвучало и это радует. Открыть глаза снова удается с трудом, и приходиться таращиться:
– Черт, хоть спички в глаза вставляй.
Что-то мне после полусна стало только хуже. Пальцами обеих рук касаюсь уголков глаз, а потом массирую виски. Пригожин заботливо спрашивает:
– Ты себя плохо чувствуешь, да?
Все-таки, встаю. В ушах словно вата, а перед глазами опять черные мошки летают. Со мной явно что-то не так. С трудом веду головой из стороны в сторону и шепчу:
– Э-э-э… Я... Нет… Сейчас я…
Сильнее таращу глаза, отгоняя мошек и, наконец, формулирую связную мысль:
– Кофейку хлопну и вообще буду как огурчик.
Сергей продолжает смотреть с недоверием:
– То есть, точно все в порядке?
В десятый раз приглаживаю волосы и страдальчески свожу вместе брови:
– Слушай, Пригожин, смени пластинку, а?
Пытаюсь взбодриться и поговорить на отвлеченные темы. Все нормально, все как всегда!
– Кофе будешь?
Сергей качает головой:
– Нет, спасибо.
– А-а-а… Я… Наверно… С этого…
Хочу сказать «начну», но язык вязнет во рту, и я замолкаю. На меня начинает накатывать, и свет потихоньку меркнет… Из-под портфеля вырывается целый рой черных мошек и я тянусь рукой, чтобы приподнять и заглянуть под него. Нет там ничего и никого, отпускаю портфель назад.
– Пожалуй, даже тройной.
– Угу.
Мне нужен свет! Срочно! Разворачиваюсь и делаю шаг к окну, продолжая что-то невнятно бормотать заплетающимся языком:
– Да… Где с… Ой, что-то голова совсем….
Тьма стремительно падает перед глазами и вот я снова в том же зале, что и несколько минут назад. Стою с открытым ртом и не могу понять, где же был сон, там или здесь? И вновь звучит небесный голос:
– ….Согласны ли вы взять в мужья Пригожина Сергея Васильевича?
Я закрываю глаза, потом снова их открываю, но ничего не исчезает. Но ведь это невозможно! Сергей, со своей бабочкой на шее, смотрит ласково на меня и призывает к ответу:
– Маша.
Смотрю на него и молчу… Если бы я была на сто процентов уверена, что это сон… Н е знаю…
– Мария Павловна? !
С открытым ртом вглядываюсь в лицо свадебной служащей и продолжаю молчать. Она настоящая или нет? Пригожин дергает меня за руку, разворачивает лицом к себе и уже требует:
– Мария!
Он меня трясет все сильнее и сильнее.
– Маша!
Я не могу ответить! И закрываю глаза… Чувствую шлепки по щекам и зовущий голос Сергея:
– Ма-а-аша-а.
С трудом открываю глаза – полный аут, это был опять сон… Я снова у себя в кабинете в кресле и рядом все также на корточках Пригожин – и это он держит двумя руками мою голову и шлепает по щекам. Да еще и дует в лицо! Чувствую, как кто-то, стоя за спиной, машет у меня перед носом вонючим платком, создавая ветер. Недовольно морщу нос:
– Пф-ф-ф!
– Маша-а-а.
Сверху слышится Настин голос:
– Похоже, очнулась.
– Мария!
Помню, стоял у окна… Предлагал Пригожину кофе… Потом темнота.
– А что случилось?
Пригожин бросает взгляд куда-то поверх меня, наверно на Люсю, потом смотрит снова на меня, проглатывая комок в горле:
– Ты, как?
Мог бы и не спрашивать, хреново… Со мной такого никогда не было! В нос продолжает бить запах от Настиного платка – действует почище нашатыря и я морщусь:
– Фу-у-у, чем воняет?
– А-а-а, вообще-то это мои духи.
Как же мне паршиво. Страдальчески гляжу на них и пытаюсь разобраться со своим самочувствием. Может траванулся? Но чем? Головокружения, глюки, провалы в памяти… Полный триндец!
– О-о-ой… Что происходит?
– Ну, что происходит… Ты упала в обморок.
Недоверчиво смотрю на Пригожина:
– Я? В обморок?
Никогда даже понятия не имел, что это такое. Сергей кивает:
– Угу. Хотела заварить кофе и фьють…
Он рубит рукой воздух, изображая мое падение на пол. Странно все это, но другого объяснения своим перемещениям не нахожу.
– Ага.
Пытаюсь пошевелиться, сесть прямее и сразу морщусь от резкой боли в шее. Хватаюсь рукой за нее:
– Ой!
– Что такое?
Еще утром было не так сильно, вполне терпимо, а теперь словно раскаленной иглой тычут.
– Голова… Шею мне вообще не повернуть.
– Ага.
Закатываю глаза и дышу широко открытым ртом. Настена продолжает дуть и махать платком, и от этого мне плохеет окончательно.
– Ох, Насть, убери свои духи, пожалуйста, а?
Пригожин смотрит на секретаршу снизу вверх и тоже просит:
– Н-н-не надо.
Та сразу соглашается:
– Пожалуйста.
Пригожин вдруг суетливо трясет рукой, помогая словам:
– Д-д-д… Может тебя к врачу отвести?
Нет уж, этим костоправам только дай волю – найдут сто болезней, о которых и не подозреваешь. Просто надо какую-нибудь таблетку обезболивающую выпить и все пройдет… Да мне проще с парашютом прыгнуть, чем к врачу сходить! Опускаю руку на поручень кресла, чтобы крепче опереться:
– Нет, не надо мне ни к какому врачу, сейчас пройдет.
Пытаюсь встать и со стоном застреваю на пол дороге и потом падаю назад в кресло – в шею, в плечо… Не то, что иголки… Гвозди, сантиметров по десять каждый… Прямо с пылу с жару…
– О-о-ой!
– Осторожно!
– В первый раз со мной такое.
Сергей заботливо поддерживает меня за руку:
– Так давай, ты осторожно…
Сижу, закрыв глаза и прислушиваясь к себе. Работать явно не смогу. Да и до дома без помощи не доберусь.
– Ты встать сможешь?
Уже не хорохорюсь и признаюсь честно:
– Не знаю.
– Так, давай, аккуратненько.
Приобняв за плечи, он пытается помочь мне подняться. На полпути новый приступ боли заставляет отступить и начать движение в обратную сторону.
– Ай, елки.
Рука непроизвольно тянется вверх, к шее. Что ж там у меня такое!?
– Так, понятно. Давай назад
– Ай!
– С-с-с… Тихо.
Приложив руку к пылающей огнем шее, закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. Через секунду их открываю и бездумно смотрю в потолок – у меня нет больше сил, боль измотала меня, делайте что хотите – домой, в больницу, в морг… Мне все равно. Над ухом баюкает встревоженный голос Пригожина:
– В общем, вот что. Я вызываю машину, и едем в больницу!
Потом он срывается с места и спешит к выходу. В больницу, так в больницу…Настя, расправив свой платок, снова начинает меня им обмахивать. Гляжу пустыми глазами перед собой и боюсь сделать даже ничтожное движение.
– Самое обидное, что даже сопротивляться нет сил.
Слегка приподнимаю обе руки вверх, а потом безвольно роняю их на подлокотники.
– М-м-м…
***
Сдвинуться с места у нас получается лишь по приезду врача и пары анестезирующих уколов в шею и плечо. Костоправ все пытался предложить носилки до машины, но я слишком красочно представляю себе мапет – шоу с Марией Филатовой на каталке в главной роли и решительно отказываюсь. А потому, поддерживаемый с двух сторон, врачом и Пригожиным, сам ковыляю до лифта на своих двоих. Анестезия оказывается качественной – за три часа, что мы проводим в травмопункте, с раздеваниями, осмотрами, рентгеном, обратным одеванием и наложением бандажа – снова орать от боли уже не приходится.
Самое главное – ничего такого, чтобы загреметь в больницу нет, и больничный мне выписывают до среды. Да еще придется проходить процедуры! Из травмопункта доставку на дом организует Серега – везет меня на такси, на лифте, на… Нет больше ни на чем, кресла – каталки у меня нет, а на руках нести никто не предлагает… Так что от лифта по лестнице ковыляем пешком. Пригожин одной рукой прихватывает меня за талию, помогая идти, а в другой тащит мое барахло – портфель и сумку. И еще успевает приборматывать:
– Тихо, тихо, потихоньку.
Повиснув у него на плече, вздыхаю, после каждого рубежа:
– Ух!
– Потихоньку… Тихо, тихо, тихо.
Наконец приближаемся к квартире.
– О-о-о.
– Так, .ну-ка, давай-ка, возле стеночки… Вот!
Он разворачивает меня спиной и прислоняет к стене возле двери. Действительно, бревно – бревном. Урфин Джюс и его деревянный солдат.
– Так, все, тихо, тихо, тихо… Вот так, кажется, пришли.
– О-о-о.
Он придерживает меня рукой.
– Ты как?
Отморозка уже отпустила, так что похвастаться нечем.
– Капец, будто по мне стадо слонов... Прошлось.
– Ну…
Столько неприятных приключений на мою шею, и все из-за какой-то ерунды. Сдвинув в усилии брови, кошусь на Пригожина:
– А как он сказал? Разрыв связки?
В смысле, врач в травмопункте. Сергей все и так понимает c полуслова:
– Не, не, не… Надрыв. Если бы у тебя был разрыв, ты бы сейчас уже это…
Ну, да, наверно уложили бы в койку на месяц. Делаю движение за ключами и нечаянно начинаю сползать в сторону. Сергей тут же дергается помогать:
– Тихо, тихо, тихо… Не падаем, стоим.
Он снова придерживает меня и мне это, несмотря на все тяготы, приятно.
– Так, где ключи?
Перекладываю куртку с одной руки в другую, открывая доступ к правому карману и пытаясь в него залезть. Пригожин перехватывает мою руку и берет ее в свою:
– Нет, я все сам.
Он вытаскивает из пиджака ключи и извиняется:
– Прости, конечно, пожалуйста.
Да чего там извиняться, я сейчас как чурбачок с глазками. Сергей продолжает вертеть связку в руках.
– Ключ, какой?
У меня же не перископы, как у улитки, мне же не видно. Пытаюсь опустить глаза вниз и посмотреть.
– М-м-м… Там…
Пригожин догадывается поднять вверх связку:
– Ну, какой? Вот этот?
Кошу глаз и пытаюсь кивнуть. Черт, забыл про шею…, невольно морщусь от боли.
– Уй!
Сергей хватает меня за больное плечо и беспокойно смотрит в лицо:
– Что, что, что?
Пытаюсь улыбнуться, но выходит жалобно:
– Я… Я… Я, кивнуть хотела.
– Маш, ты что, с ума сошла что ли? Стой спокойно!
Он проверяет прочность бандажа на шее, а я замираю, приложив одну руку к груди и таращась в стену напротив.
– Сейчас, подожди... Еще чуть-чуть.
Слышу, как Сергей скрежещет, пытаясь вставить ключ в замок и в этот момент у него в кармане начинает трезвонить телефон.
– Черт! Да что ж такое-то.
Он вытаскивает мобильник из куртки и смотрит на дисплей, потом нажимает кнопку и приставляет трубу к уху:
– Алло… Привет, слушай, Ксюш, давай я тебе перезвоню. Я сейчас просто очень занят, хорошо?
Закрыв глаза и открыв рот, стою и беспомощно соплю.
– Все, давай!
Отключившись, Сергей засовывает телефон назад в карман и начинает опять ковырять ключом в замке.
– Слушай, нет, вроде не то. Я сейчас либо ключ сломаю, либо замок.
С трудом выговариваю:
– Может не тот… Там с буковкой «с» такой.
Сергей смотрит другой ключ и дверь, наконец, поддается. Развернувшись на 180 градусов, первой вплываю стоячим колом в квартиру. Без всякой поддержки!
– Уа…
Как зомби прохожу коридор, таща в одной руке куртку, а другой, сжимая мобильник. Слышу сзади щелчок замка и голос Пригожина:
– Сейчас… Стой, стой, стой!
Он догоняет меня и, снова поддерживая за талию и локоть, направляет в гостиную.
– Аккуратно, аккуратно, аккуратно….Маш… Так.
Морщась, продвигаюсь к дивану.
– Так, давай, садимся!
Он забирается с коленками на диванный модуль и пытается регулировать мое перемещение. Подняв глаза к потолку и обвиснув на руках Сергея, медленно усаживаюсь, укладывая куртку рядом. Пожалуй, мне нужно облокотиться на что-нибудь сзади, чтобы не нагружать спину.
– Уй!…Лучше… Ложимся.
– Лучше, ложимся.
Чувствуя поддержку, приваливаюсь на подушку, лежащую за спиной.
– О-о-о!
Лучше всего расслабиться и мышцы не напрягать.
– Ну, ты как?
– Чувствую себя киборгом.
– Ничего, это временно… Слушай, может тебе еще подушку?
– Да было бы не плохо. Спальня, там.
Пригожин оглядывается в указанную сторону.
– Ага, сейчас.
Он торопится в спальню, а я, тем временем, пытаюсь связаться со Светкой – нажимаю кнопку на телефоне и, цокнув языком, прикладывает трубку к уху. Увы, абонент недоступен и я раздраженно рычу:
– Гр-р-р-м-м-м…
Захлопываю крышку и откладываю мобильник в сторону.
– Черт!
Возвращающийся с подушкой Пригожин смотрит на меня:
– Что такое?
– Да, Дорохина трубу вырубила.
Сергей, обойдя диван сзади, заботливо начинает подсовывать подушку мне под голову:
– Так давай аккуратненько…. Вот так вот….А, чи-чи-чи..
Эти манипуляции вызывают болезненные ощущения и я опять морщусь:
– О-о-о…
1-2
Ромаша
Зато потом наступает облегчение и почти блаженство... Теперь можно Светку вызванивать и в тенечке дожидаться… А то без нее ни переодеться, ни в туалет по-человечески сходить… А Сергея хватит мучить, и так полдня на меня угрохал.
– Отлично, Сереж, будешь уходить, захлопнешь дверь, ладно?
Он тут же обходит диван в обратную сторону и недоуменно на меня смотрит:
– Что значит..., подожди…, а ты как?
– Ну, как-нибудь. Если что, звякну тебе – привезешь мне мазь от пролежней.
Сергей садится рядом, на придиванный модуль, и мотает отрицательно головой:
– Э-э-э нет, я тебя так не оставлю.
Сколько самоотверженности. Почему-то мне его решение греет душу и я хмыкаю:
– Тебе за сиделку никто не заплатит.
– Ну, ничего, я в таком возрасте, что пора заниматься благотворительностью.
– Ну, валяй.
– А-а-а… Ну, может ты, чего-нибудь, хочешь?
– Да-а-а… Я хочу, чтобы у меня шея не болела.
– Ну, а что в моей компетенции?
Он же наверно голодный – как с утра повез меня из офиса, так нигде и не перехватил.
– Слушай, может, пожрем чего-нибудь?
– Не вопрос!
Сергей щупает свою куртку, лезет во внутренний карман:
– Где здесь магазин ближайший?
Сбежать захотел? Шутка… Недоломанный терминатор поднимает руку и пальцем указывает в сторону кухни:
– Ближайший у меня в холодильнике, посмотри, там что-нибудь должно быть.
Пригожин поднимается со своего места:
– А понял, сейчас.
Снимая на ходу куртку, он торопится на кухню, и я кричу ему вслед:
– Там, кстати, должна быть бутылка вина.
– Ага.
Усилие не проходит даром и я закатываю глаза к потолку:
– Ой… Е-е-е.
С кухни доносится звон стекла.
– А, да, есть початая.
Я не могу повернуть голову и лишь краем глаза фиксирую движения Сергея на кухне. Что он там делает с бутылкой? Машет ею что ли? Чуть кривлю рот в усмешке:
– Ну, не нравится, не пей.
– Не, я не в этом смысле, мне-то нормально… Ох!
Ну, раз нормально. В горле першит и я подкашливаю:
– Кхе, кхе… Ну, тогда, наливай….Кхе… Фу-у-у.
***
Минут десять Пригожин хозяйничает и гремит на кухне. Морщась, пытаюсь самостоятельно подправить подушку под головой. Становится больно, и я не могу удержаться от постанываний.
– О-о-о.
Сижу как чурка, вытянувшись в напряженную струну, взгромоздив ноги на стол и опустив обе руки безвольно лежать по бокам. Наконец. Сергей возвращается с кухни, с полотенцем на плече, и неся поднос с двумя бокалами красного вина.
– Ваш заказ, мэм.
Кроме вина, там тарелка с двумя куриными ножками, яичницей и парой пирожков. Неужели все это нашлось в холодильнике? А пирожки то откуда?
– Ого!
Спускаю ноги вниз.
– Ой!
– Тихо.
– Поднимите мне веки.
Пригожин ставит поднос на стол и переспрашивает:
– Что?
Как то я не очень представляю, что теперь со всем этим пиршеством делать.
– Я говорю, как мне жрать то?
Сергей спешит обойти вокруг дивана, за его спинку:
– Сейчас мы тебя посадим. Так, давай-ка….
Подхватив под мышки, он приподнимает меня сзади и переводит в сидячее положение.
– Во-о-от…. Тихо, тихо, тихо.
И все равно вызывает невольный стон:
– Ох… Не квартира, а полевой госпиталь.
Пригожин возвращается назад, на свое место, снимает полотенце с плеча и стелет его мне на колени.
– Ничего, это все временно.
А потом переставляет туда и тарелку с едой:
– Прошу.
Мне приятна и удивительна его забота, не могу сдержать эмоции:
– Ого!
– А-а-а… Может тебя покормить?
Ну, не такой уж я беспомощный. Демонстрировать собственную немощь не в моих правилах, и я хватаюсь за вилку:
– А давай может, я тебя покормлю, а?
– В смысле?
Приходится импровизировать на ходу:
– Ну, в смысле попробуй, что у тебя тут получилось.
Сергей усмехается:
– Ты, что думаешь, я тебя хочу отравить что ли?
Не могу удержаться от подколок:
– Нет. Просто у некоторых кулинаров это получается непроизвольно.
Например, у меня. Внутренне вздыхаю – наверно это и есть женский флирт… Подцепив широким ножом кусок яичницы, тяну руку в сторону Серегиного рта и он, пытаясь облегчить мою задачу, наклоняется вперед, открывая рот. Подбадриваю:
– Давай, пробуй, пробуй…
Мне не очень удобно в такой позе и я пытаюсь подвинуться к краю дивана. Увы, это вызывает неожиданный импульс боли, и моя рука непроизвольно дергается, роняя жидкий желток прямо на водолазку Сергея и его руку, которую он пытается подставить.
– Уй, извини.
Корова неуклюжая! Доигралась…. Испуганно прикрываю рот рукой:
– Ох… Я не хотела.
Новая боль, от слишком резкого движения, заставляет поморщиться, и Пригожин кидается меня успокаивать:
– Тихо, тихо… Сядь, сядь, сядь, назад…. Сейчас, не волнуйся. Это мы сейчас замоем. Где у тебя ванна?
Да там же, где и была. С закрытыми глазами машу рукой в сторону спальни:
– А вон там.
– Я понял… Так, все, тихо… Ты пока сиди, кушай!
Он снова сует мне в руки тарелку и пытается встать со скрюченными перемазанными пальцами, но я возвращаю ее назад:
– Э-э-э… Давай сюда яйцо.
Сергей возвращает кусок яичницы в тарелку, и торопливо бежит в ванную, на ходу соскребывая со свитера остатки желтка. Поставив тарелку на колени, и сморщив расстроено нос, безвольно роняю руки на диван:
– Бли-и-ин.
Издалека доносится:
– Все нормально, все нормально.
Кинув взгляд в сторону убежавшего оптимиста, пробую есть, примериваясь и анализируя ощущения – больно это или нет. Неудобно, так это точно.
– Капец... Урфин Джус и его деревянные солдаты.
Непослушные волосы лезут в лицо, и приходится убирать их за ухо. Голос Пригожина уже ближе:
– Слушай, Маш…
Он возвращается в гостиную, голый по пояс. Ого! Перестаю жевать, и мои глаза непроизвольно задерживаются на фигуре. С любопытством рассматриваю – а он ничего так, сложен – мускулы, бицепсы, трицепсы... Пресс, опять же. Даже лучше, чем тогда, в эротическом сне.
– Ты меня извини, но у тебя есть какая-нибудь майка? Ну, я не знаю или рубашка побольше, пока свитер сохнет.
У него под свитером что, ничего не было? C интересом разглядываю Пригожина, чуть улыбаясь уголками губ. Мне хочется похулиганить, и я шучу:
– А что, мне и так нравится.
Да, Серебров, это уже не просто флирт, а флирт с большой буквы! Сергей смущенно тянет:
– Я серьезно.
– Я тоже… Хэ…
Несмотря на инвалидность мне, все-таки, удается улыбнуться и сказать:
– Там, в спальне, на третьей полке посмотри.
Пригожин разворачивается, собираясь уйти, но я его окликаю, не желая быстро отпускать:
– Сергей!
Он оборачивается и делает несколько шагов назад:
– Да?
Мне почему-то привлекательно, что он такой подтянутый и спортивный… И еще мне приятно шутить с ним и видеть его смущение.
– А ты чего, качаешься?
Пригожин скромно отводит глаза:
– Ну, так… Изредка, на качелях.
Он идет переодеваться, и я с глупой улыбкой провожаю его взглядом.
***
Через пять минут, чертыхаясь под нос, Сергей возвращается в розовой маечке в обтяжку, пытаясь натянуть ее себе на пупок, и я откровенно ржу... Вообще-то, я думал, он выберет мою зеленую футболку, мужскую, затерялась среди Машкиных вещей. Но, видимо, Светкина ему приглянулась больше. Чуть склонившись над тарелкой, продолжаю усмехаться, прикрыв рот рукой с вилкой. Пригожин смущенно пожимает плечами:
– Ты извини, конечно, но это единственное во что я влез.
Плохо искал, значит. Продолжаю подтрунивать:
– Ну, что… Очень даже гламурненько.
– Шутишь?
– Пытаюсь.
– Спасибо.
Сергей усаживается сбоку на диванный модуль, и в этот момент раздается звонок в дверь. Кого это черти принесли? У Дорохиной вроде, свои ключи есть… Хотя, может, забыла? Пытаюсь повернуть голову и снова морщусь от боли:
– Ой!
Пригожин касается моего плеча, призывая не шевелиться.
– Тише, тише.
– Это Светлана.
– Ну, это навряд ли.
Удивленно приподнимаю брови:
– Почему?
– Потому что я позвонил, полчаса назад, заказал нам суши.
Это когда он яичницу жарил, что ли? Или когда куриные ножки грел в микроволновке? Зачем? Обожраться, что ли? Звонки продолжаются и продолжаются.
– Ты что, издеваешься? Мы же только что перекусили.
С другой стороны, это я перекусила, а он только облизнулся и перепачкался. Сергей эту мою мысль подтверждает:
– В том то все и дело, что мы с тобой только перекусили, а теперь нормально поедим.
С хитринкой в глазах сдаюсь:
– А-а-а, так ты еще и кишкоблуд?
Улыбаясь, Сергей укоризненно кивает головой:
– Шутишь… Значит, выздоравливаешь! Это хорошо.
Не могу удержаться от подковырки и, указывая на него вилкой, смеюсь:
– Только ты, либо майку смени, либо скажи разносчику, что ты не гей.
Пригожин тоже смеется. Увлекшись, слишком дергаюсь, и вновь приходится морщиться от боли.
– Ой!
Сергей нравоучительно кивает:
– Вот так вот, тише.
И забирает из моих рук нож.
