Текст книги "Долгий сон"

Автор книги: А-Викинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

Верхнее слово

– Ну прямо-таки классика! Заколки в волосах кружевной не хватает, а так все нормально – и платьишко короткое, и передничек, и ручки сложила, и глазки долу… – приподнял пальцами подбородок. – Ну, что, классическая ты наша горничная? Что мы решили разбить-уронить, на чем попасться, чтобы злой дядечка взял и пошлепал? А?

Чуть отвернула лицо:

– Не надо…

А в голосе и движении плеч – «НУ и не надо!»

Даже словами чуть не поперхнулся – это же надо, ничего не ответить и так ответить! Ишь ты, гордость мы тут показываем! Ну, погоди у меня…

– Надо. Все-таки надо, мне кажется… Но ведь вину придумать тоже нужно? Хотя…

Обошел сзади, чуть наклонился к аккуратно уложенным полосам под заколкой – была там заколка, была! Не картинно-горничная, не кружавчиками, но была!

– Впрочем, вина и так есть. В самом факте такого поведения, такого неприкрытого выпрашивания порки… Ну-ка, не вздрагивать, рано!

И выстрелом над ухом, не криком, нет: сталью в голосе:

– Раздеться! Сразу и догола!

На середину комнаты. Руки над головой. Поворот кругом. Не слышу, что ты там мямлишь? Будем тренировать позы – скользит по полу пачка иллюстраций «Гора». Итак, ожидающая рабыня…

Вот. Почти молодец, но… коленочки шире, компрене ву?

x x x

Первый раз увидев дядю Пашу, Данка аж заморгала: это же вылитый Верещагин из «Белого солнца пустыни»! Даже говорил таким же сочным баритоном с уверенной хрипотцой – так и казалось, что достанет из-за стойки офигенную бутыль первача и мудро заметит: ну что тут пить! У таможенника Верещагина барной стойки не было – зато у дяди Паши была. И не только стойка, но и маленький уютный зальчик на 8 столиков, два этажа такой же маленькой уютной гостиницы, всякие спаленки, балкончики и две хорошие сауны на заднем дворе, по бокам аккуратно вымощенной автостоянки. Короче говоря, маленькая семейная гостиница в километре от моря.

Персонал на летний сезон дядя Паша нанимал по давно устоявшейся практике – уже наверное четыре поколения студентов одного и того же далекого зауральского вуза, которые передавали его адрес по цепочке, ревниво следя, чтобы к «Дядьпаше» ехали действительно работящие девчонки и парни. Кто же рубит сук, на котором сидит… да еще в километре от теплого моря!

Работа была простецкая – что-то среднее между официанткой в столовой и горничной при левом ряду номеров плюс всякая мелочевка по хозяйству. Работали вместе с хохотушкой Леськой, заумной занудой Танькой, которая даже тут положила на тумбочку учебник по философии и степенным не по годам Генкой, уверенным троечником с физмата. Времени «на все остальное» тоже хватало, и этого «остального» тоже. Впрочем…

x x x

Aton 12/06/05 17.55.14

…Впрочем, мне кажется, девушка не должна диктовать верхнему никаких своих условий. Если они уже познакомились и решили пусть не жить, но проводить вместе время, то значит она уже согласилась с его старшинством и должна беспрекословно подчиняться. Компрене мине?

Merilin 12/06/05 17.56.27

Даже если он не прав? Ага, поняла, см. параграф первый…

Нет, я серьезно – полное подчинение вы же сами называли ДС, а это не совсем то, что мне бы хотелось.

Aton 12/06/05 17.57.11

Ты опять за свое? Хотелось – не хотелось… Приучи себя к мысли, что принадлежание не только порка, пусть даже желанная тебе – это именно Принадлежание, передача себя во владение другому. Духовное, если хочешь, владение. Надеюсь на осмысленное компрене…

Merilin 12/06/05 17.59.27

Верхний есть бог, а плетка – пророк его… ну-ну.

Aton 12/06/05 18.01.11

Разговорилась не по делу! Пять плетей!

Merilin 12/06/05 18.01.27

(вздыхает)

x x x

Парочка как парочка – явно семейные, явно не медовый месяц, редкое переругивание легким полунамеком, крашеная волна ухоженных волос, аккуратно намеченная бородка а-ля испанский дон. Без особого выпендрежа, но и с уважением к себе: – Девочка, милая, двух салфеточек в подставке явно маловато… вы не находите? Кстати, вас не затруднит после завтрака показать нам самую короткую дорогу к морю? Спасибо, милочка…

Дорогу показала с балкона, меняя полотенца:

– Вон туда, потом сразу налево, нет, не к дубу, там только кажется хороший проход. Там плавни близко подходят, не пройдете, дуб прямо посреди них стоит…

– Плавни – это что?

– Дорогая, плавни это удивительный мир местной фауны и такой же флоры. Плотные заросли осоки, камыша, багула, рогоза и прочих всяких розог.

Выстрел из-под ресниц в дядечку с бородкой. Заинтересованный ответный. В пол-секунды диалог: «Девочка услышала что-то интересное? Да, дядечка, девочка услышала что-то знакомое…»

Прижав к груди номерное барахло, выскользнула за деверь. Надо готовить столы к обеду.

x x x

Aton 14/06/05 16.07.32

Надеюсь, юная леди выполнила мое распоряжение?

Merilin 14/06/05 16.08.23

Да, я делала гимнастику на балконе.

Aton 14/06/05 16.07.32

К этому мы еще вернемся. Я имел в виду распоряжение относительно одежды.

Merilin 14/06/05 16.08.23

…Да.

Aton 14/06/05 16.09.01

Я хочу слышать дословный, точный и внятный ответ. Компрене-мине, леди?

Merilin 14/06/05 16.09.53

Да, выполнила, мой Господин. Я одета в легкую блузку, юбку средней длины. Лифчика и трусиков нет.

Aton 14/06/05 16.10.02

Мололец. Я подумаю, поощрить ли тебя хорошей поркой. Тебе ведь хочется?

Merilin 14/06/05 16.10.23

Да.

Aton 14/06/05 16.07.32

Полный и ясный ответ! Не нарывайся, я все равно не буду наказывать, если увижу, что напрашиваешься.

Merilin 14/06/05 16.09.53

Да, мой Господин. Я хочу хорошую порку. Хорошими розгами. По голому телу…

Aton 14/06/05 16.07.32

Уже лучше. И впредь чтобы я не напоминал – все ответы должны быть полными и ясными. А теперь – постарайся прогуляться по лестницам в вашем учреждении. Задирать юбку не надо, но ты должна прочувствовать, что ты под ней голая. Это тоже наказание… иди! После выполнения доложишь. Компрене?

x x x

Он шла чуть впереди – тропинка в плавнях узкая, дорогу она знает лучше, да и не грех лишний раз оглядеть девчонку со спины. До стильной модели ей конечно далековато, но попка круглая, даже под платьем видно, что тугая, двигается ловко, не вихляя напоказ задницей. Обычная, слегка курносая, круглощекая девчонка, которых пруд пруди в любом провинциальном городке, но… Но не каждый напруженный пруд таких девчонок зарос по берегу такими длинными и тонкими прутьями, что несет сейчас она сама. Эх, лучше бы мягкую магазинную семихвостку, чтобы можно было от души, не боясь шрамов и испуганного крика девчонки, которой только кажется, что порка – это красиво, что это «заводит». Вот я сейчас тебя заведу… похлеще, чем ты меня, когда послушно опустила глаза и прошептала, что заслуживаешь розог.

Наслушалась, начиталась, фоточек с красивыми попками и загорелыми культуристами насмотрелась…

Что, уже пришли? А-а, вот что ты задумала. Ничего не скажешь – молодец!

Шашлычки всякие тут уже явно не раз готовили, место «прикормленное». Ну, а мы по другому поводу. Да, правильно – пока постой на коленочках, покуда я тут огляжусь-осмотрюсь. Не спеши, постоишь, проникнешься. Да и я подожду – может, сбежишь? Может, в игрушечки поиграться просто решила?

Или нет?

Хм… раздевается-то как спокойно, даже старательно, хотя губы подрагивают, глаза не поднимает – давай-давай, чего замерла пальчиками на резинке? Вот, молодец. Поглядим, как тебе покажутся розги – как на картинке или как на собственной попе!

x x x

Aton 14/06/05 17.10.09

Я не сторонник сильного физического воздействия. Меня больше привлекает умение подчинить без боли. Хотя это вовсе не означает, что не люблю и не умею пороть ее…

Merilin 15/06/05 18.11.53

Но ведь красота еще и в движении… Чем же будет отличаться обычный стриптиз вашей рабыни, если она движется под музыку из колонок, а не под музыку вашей розги?

Aton 15/06/05 18.10.09

Красиво говоришь, убедительно, но тем не менее. Понимаешь, чтобы действительно красиво двигаться при наказании, девушка должна быть очень умелой. Я бы даже сказал обученной.

Merilin 15/06/05 18.11.53

Я умелая.

Aton 15/06/05 18.10.09

Насколько я понял, на юге мы имеем призрачный шанс пересечься? Я конечно не спрашиваю куда ты едешь и как выглядишь, мы еще оба не готовы к прямым контактам, компрене? В смысле, понимаешь. Но, если пересечемся, проверим, какая ты умелая.

x x x

…Теперь следующая поза. Рабыня, ожидающая наказания. Плотней груди к полу, плотней… прогиб спинки! Вы прелесть, моя юная служаночка! Вы случайно не летали на благословенный Гор?

Смелее, смелее язычком… М-м-м… Хорошая девочка! Но мы же не зря принимали позу ожидания наказания? Плетка в углу! Не вставать! Ну что за необученность такая! Ползком, изящно и гибко, ящеркой! Уже лучше! Ну прямо-таки классика!..

– Ну, прямо-таки классика! Заколки в волосах кружевной не хватает, а так все нормально – и платьишко короткое, и передничек, и ручки сложила, и глазки долу!

– Дорогой, не приставай к девушке! Такая у нее работа. Нашелся тут, испанский гранд!

– Да я не пристаю, я пошутил.

– Бери сумку, шутник. Пляж заждался! Милочка, ключ на тумбочке, когда приберетесь, балкон тоже прикройте – пыль нанесет!

– Хорошо, прикрою. Удачного дня.

– Спасибо, милочка. Ну что ты столбом стоишь? Пошли, говорю!

У выхода он оглянулся, Нет, больше не плыло туманом видение, не ползала перед ним обнаженная девушка с заколочкой в волосах, не смыкала старательные губки на его жадном стволе, не умоляла наказать… Э-эх…

x x x

Отрицательно покачала головой, заметив вытащенную из пакета веревку. Он одобрительно хмыкнул:

– И верно, и правильно! С первого раза позволять связывание нельзя. А вдруг я злобный маньяк, приставать начну… я понимаю, что ты хочешь показать, какая ты терпеливая и что тебе розги нипочем и даже перед кнутом-длинником ты бы еще подумала, не соблаговолить ли разрешить связать ручки… Ладно, ладно, не обижайся, я пошутил. Тогда уж ложись так, как тебе хочется, если ты у нас решила господином покомандовать.

Стоя? Хм… Ладно, тебе виднее!

Теплый ствол дуба, обьятие обнаженных рук. Сцепила пальцы, чуть-чуть приподнялась на носочках… сейчас… Сейчас начнет. Ну чего он ждет?

Хотя и сама знала, чего: не торопился, оглядывая тело, наслаждаясь покорностью и ее ожиданием, ждал, пока сама попросит розгу…

Дождался таки: пока еще шепотом, в кору дуба:

– Я виновата… Накажите меня…

– Не слышу. Громче!

– Я виновата! Накажите, пожалуйста!

– Накажу…

Провел прутом вдоль спины, между жадно дрогнувших ягодиц, задержался кончиком на мгновение, паузой выжимая из нее стон:

– Накажи!

Прочертил коротким свистом первую полоску, пока еще не удивляясь, что приняла розгу, как раздевалась – спокойно, охотно! еще, еще… Стегал все сильнее – обнаженное, покорное ему тело играло под розгой, так же сильно отвечая на удары: движением, рывком, сжатием.

Сменил прут, проверил в воздухе, задумчиво оглядев девушку еще раз: хм… два раза хм… а ведь не только картинок насмотрелась! Умеет! А вот так, сумеешь?

Короткий, почти задавленный стон – или послышалось? Наверное, это прут так сочно лег на ляжки? Проверим – там же, еще повыше, ну под самые тугие полушария… Стон! Прут… Нет, стон! Прут не мычит! Снова зад… снова ляжки…

Новая розга из пучка. Пауза. Девушка стоит так же плотно к дереву, так же напряжены ноги, так же сдержано дыхание. Нет, не так: чуть-чуть, едва заметно, оттопырила зад. Приглашаешь милая? Или передок ободрала об кору, когда виляла? Нет, ты же почти и не виляла, упрямая ты моя, умелая ты наша, специалистка по свежим розга-а-ам-м!!! Вот! Теперь уж точно не прут, теперь уже твой голосок, пока еще тихий и совсем пока не жалобный!

Летит к ее ногам четвертый истрепанный прут. Да, лучше бы мочеными, но… Кончик пятого прута снова, как до порки, вдоль спины, к бедрам. Снова играет-ласкает-грозит. Ишь ты, поймала, успела зажать конец розги своими полосатыми уже ягодичками! Си-и-ильная ты у нас… А еще раз – лови… зажимай, еще разок выдернем… кто же тебя так научил, малышка? Нет, играть больше не будем, это у нас впереди, пора и спинку разлинеить, грудками твоими кору на дереве поцарапать. Вот и все, теперь становись прямо…

– Вот и все. Теперь прямо.

– А вы что, на пляж не ходите?

– Нет, у нас еще работа. Мне нужно за фруктами зайти, мы посменно отдыхаем.

– Дорогой, не приставай к девушке! Она на работе. Не ставь сумку на песок! И где мои очки?

– Вот твои очки, мое солнышко, не переживай. – Послушно подхватил сумку. – Вы там осторожнее, наша милая провожатая! Плавни они такие… маньяки бродят…

Засмеялась в ответ:

– Отобьюсь! Я умелая!

Она стояла и смотрела им вслед. Но уже уплыло видение, и не было за ее спиной мужчины с испанской бородкой, не впитывал старый дуб пот с ее горящего от розги тела… И не было его уважительного, даже какого-то почтительного поцелуя в искусанные от боли губы:

– А ты не врала… ты умелая…

Э-эх…

x x x

Aton 15/06/05 18.10.09

Я убежден, что излюбленная тобой тема наказаний слишком узка. Согласись, что нельзя наказывать по телу каждый день – ты же у меня (или другого господина) просто «товарный вид» потеряешь. Зачем это надо?

Merilin 15/06/05 18.11.53

Да, во многом вы правы, но ведь речь не идет о том, чтобы «каждый день». Я упорно пытаюсь вам объяснить, что физическое наказание воздействует на подчиненную вам девушку куда сильнее, чем «не скрещивай ноги», «не носи трусики…»

Aton 15/06/05 18.14.22

На девушку воздействует сила и воля господина, а не розга, плеть или приказ! Компрене?

Merilin 15/06/05 18.16.13

А как мне при знакомстве понять, что вы (или кто другой) и есть господин? Через полчаса культурных разговоров или меня надо сразу за волосы и мордой в член тыкать?

Aton 15/06/05 18.17.42

Моя юная леди, не стройте из себя дурочку. Есть целый ряд слов-намеков, взглядов-разрешений, жестов-вопросов… кому надо, тот поймет. Главное тут решительность, быстрота. Тогда и видно будет, у кого и какая сила, власть и свойства Господина. Нерешительный – подчеркиваю – медлительный и нерешительный – господином быть не может…

Компрене?

x x x

– Что-то рановато вы от нас… Всего пять дней. Или не понравилось? – дядя Паша настороженно воздвигся над столиком.

– О, не беспокойтесь, у вас было просто замечательно! И пояснила, глядя на сразу облегченную улыбку дяди Паши. – Нам друзья, оказывается, забронировали номер в четырех звездах.

– Но мы вас всем будем рекомендовать, уважаемый хозяин! – это уже дядечка с бородкой. – У вас очень уютно и обученный персонал. Я бы даже сказал, что великолепно вымуштрованный! Компрене мине?

– Я, конечно, компрене… – дядя Паша величественно подал гостям бутыль без наклейки. – Это от меня… молодое, нового урожая, до купажа и выдержки!

– О-о-о, бужуле!

– Божоле, – вроде тихо, но не удержалась Данка.

К ней обернулись все трое.

– БО-жо-ле, – выделила по слогам название, покраснела и пулей вылетела из столовой.

x x x

Aton 3/08/05 15.17.41

– О-о, кого я вижу! Студенческое лето закончилось? Как жисть молодая? Удалось потренироваться под прутиками?

Merilin 3/08/05 15.19.13

Удалось в другом. Потренироваться в узнавании настоящих, решительных, властных господинов. Компрене мине?

Aton 15/06/05 18.17.42

Не понял вас, юная леди! Опять борзеем?

Merilin 15/06/05 18.16.13

Нет, мой властный господин. Просто я научилась правильно выговаривать «божоле».

Ноябрь 2006 г.

Относительно бани…

От составителя:

Вообще-то это не рассказ. Так, постинг на давно сгинувшем в небытие форуме. Но, после знакомства с текстом, даже искушенный читатель согласится, что не включить его в сборник было бы сущее преступление…

Относительно бани – меня несколько смущает термин «настоящая русская». Если тяга к старине – то пороть в бане не очень получится – потолок больно низкий… Если тяга именно к бане, пару, ароматам и прочее – то искать придется наверное все-таки нечто современной постройки. Это сложнее, чтоб современная и выполнена с таким же искусством и умением как настоящая, классическая.

Но если найдете – поверьте, это будут впечатления непередаваемые и неописуемые.

Кстати, как городским двоешникам в пятом поколении на всякий случай дарю рецепт заварки веника.

Не суйте его на полчаса в кипяток, как делают стандартные городские чуньки!!!!! В итоге получите скользкую массу лисьев и остатки березового запаха. Крутым кипятком только сполосните (окуните на пару секунд!) его – а затем запаривайте. Процесс требует умения и осторожности – правой рукой берется веник (в варежке!!!), в левую ковшик (не ведро, блин!!!) крутого кипятка – бросок кипятка на каменку и тут же «затыкаете» выхлоп пара своим веником. У вас на глазах он распушится, станет невероятно пушистым, мягким-мягким-мягким, а пока вы будете неудержимо стонать от нахлынушего запаха березы, и ахать от накатившего пара, готовьте второй ковшик, можно чуть поменьше – и еще разок тем же образом…

(Не буду оскорблять вас обоих пояснением, что холодную воду на каменку не кидают даже городские…)

Такой веник держит хорошую пропарку двух человек по нескольку раз – настолько делается гибко-прочным, за счет сухости принимая пот, не превращаясь в зеленые сопли и в розги… (о розгах чуть ниже).

Проверка готовности веника – несколько взмахов. Лучше мужской рукой, порезче – не на попе, а по воздуху! Если листики уже не срываются – все, готов. Можете начинать ДЕЙСТВО.

Дайте пропарить вас сначала запаху березы – не лупите друг друга веником, это еще не порка! То есть веником как бы парьте, но не касайтесь тела – при хорошей поддаче пара вас проберет легкий озноб – значит, температуру нагнали нужную для себя. И вот теперь не просто кипяточку на камни, а с добавками. Самые простые – немного старого пива, старого хлебного кваса, капля меда, настойка листьев брусники, той же смородины. Если есть время (а в баню на пять минут не забегают!) – делайте себе ароматы поочередно.

Когда наступит полный сабспейс (не по отношению к верхнему, а к БАНЕ), отдышитесь…

Потом возьмите только что испорченный первой городской заваркой веник, обдерите на фиг листья с десятка самых длинных и гибких прутиков. Можете не связывать в пучок – стегать по три, пять или десятком решит Верхний. Поставьте поудобнее лавку. Разденьтесь. (Не ржать!!! я имела в виду шапочку или варежки!). Приготовьте ушатик ледяной воды. Розги – рядом.

Оба – в парилку. Еще раз уууух-как поддайте! Раскалитесь сами как каменка – и из парилки, на лавку. Легла, причем не по-модному, выставляя чего не надо, (рано!) а классически – стрункой, руки вперед, ножки ровно. Верхний ушатиком ледяной – сзади, от бедер к спине, чтобы волной подняло волосы, и пока ты мычишь или визжишь в кайфе от контраста, он успеет взять розги, и…

И дальше ты будешь мычать или визжать от порки. Не от боли, я не оговорилась – розги короткие, не соленые, но тело распарено докрасна, ледяная вода еще капельками между ягодиц, по грудям, по ногам, вдоль спины, а прутики уже поддают жару, ты понимаешь, что ты не в секс-салоне, а в настоящей бане, что сейчас «игра» в порку превратилась в память ста сот поколений, что тебя сечет твой любимый Мужчина, и никакая боль тут не важна – ты будешь отдаваться розгам так, как не сможешь в самом бешеном экстазе принять мужчину…

А дальше тело само подскажет, когда призывно пригласить его. Впрочем, это уже не к теме поста…

Уф…

Хочу-у-у домоооооой!

Ноябрь 2006 г.

Подстава

Рассказ без отрицательных героев

…В этот вечер Он стегал ее особенно долго. Нет, не так уж чтобы сильно или жестко, но именно долго. Обычно он давал ей два раза по тридцать ремней, ну почти что без перерыва, разве что выкуривал сигарету, не позволяя вставать с лавки. Бывало пару-тройку раз и подольше и побольше, но в этот вечер он был необычно мрачен, неразговорчив и сходу предупредил, что «берет двойную норму». На деле она вышла, наверное, куда больше «двойной» – с первого же захода Олька отлежала ровно пятьдесят хлестких ударов. Пришлось даже потискаться и повертеться – стегал размашисто, словно сноп молотил, а не выхлестывал узкий ремень по голому девичьему заду.

На очередном полузамахе остановился, словно очнулся, неловко пробормотал «Пятьдесят. Отдохни», и отошел к окну – тыкать сигаретой в банку из-под кофе. Она ничего не спрашивала – не ее дело, его дела. Команды «Лежать» не было, поэтому она осторожно приподнялась на руках, потом осмелела и вовсе встала с деревянной узкой скамейки.

Стараясь не шлепать босыми ногами по облезлому дощатому полу, сбегала в совмещенный «санузел», привела себя в порядок, заглянула в комнату – еще не докурил. Из маленькой кухоньки спросила:

– Вам кофе как обычно?

– Да, конечно.

Это значило без сахара, но крепкий. Сделала, осторожно принесла горячую чашку, поставила на расшатанный столик, когда-то называвший журнальным. Сейчас на нем и вправду лежал толстый порножурнал на каком-то незнакомом языке, свешивала хвосты черная (хлестучая, зараза!) плетка и уткнувшийся в ее рукоятку тюбик с кремом. Ремень, которым сейчас порол, так и остался у него в руке.

Повернулся, близоруко осмотрел послушную, опустившую голову девушку, твердые груди с темными сосками, крепкие бедра и решительно ткнул окурок в банку:

– Кофе потом. Ложись. Подними-ка повыше… выше… Сама считай!

x x x

…Новенькая оказалась в классе как-то неожиданно – буквально посреди четверти. И так же быстро стала центром внимания: у девчонок клевыми нарядами, у пацанов – снисходительным «секси»-общением, у учителей – легкой успеваемости и умением полчаса без запинки говорить с англичанкой по-английски. И завали ее необычно – Христина, причем именно с буквой «Х», о чем она свысока заметила – мол, последствия «папашкиного дипломатства», Но и без того было ясно, что она с другого поля ягода и довольно обычный десятый «б» довольно обычной школы для нее был временем пунктиком в череде каких-то неведомых тут подготовительных курсов и спец-школ: пока «дом наконец эти уродики не отстроят».

Что за «уродики», понять было трудно – может строители, может еще кто, а может даже и предки – Христа особо в выражениям не стеснялась и никакого даже заочного почтения ни к кому не выказывала. Ну и правильно – весь мир должен был крутиться вокруг красивой, модно упакованной, длинноногой оси по имени Христина.

Олю она почти и не замечала – хотя многие сразу заметили, как они похожи. Что фигура, что волосы, что пухлые щечки и задорно вздернутые носы. Только одна ходила в аккуратном неброском платье и делала вид, что ей по фигу, ну вовсе не хочется, идти в буфет купить булочку, а другая могла небрежно сунуть очередному пацану новенький стольник и повелительно взмахнуть пальцем: «ну, сам знаешь, кент-восьмерку… и не перепутай, как в прошлый раз!».

x x x

И снова пятьдесят. Или привыкать стала, или стегал полегче – но даже не охрипла, выводя протяжными стонами цифры ударов. Неровно, то медленно, с расстановкой, то быстрой серией, стегал и стегал бедра – как-то торопливо переходя на другую сторону узкой скрипучки, снова давал десяток, снова переходил. Олька послушно лежала, послушно считала, горячо дергалась, сочно потискивала половинками и почти совсем по-настоящему стонала – хотя доводилось терпеть и куда больней. Просто он како-то не такой был сегодня…

Но это его дела. А ее – вот снова пауза, вот снова можно встать, сполоснуть холодной водой все-таки горящий от ремня зад. Он редко говорил, что собирается делать, но и не усердствовал – давал и в себя прийти, и вон даже кремы приносил импортные, растереть тело после «воспитания»,

Почему «воспитания»? Да потому, что встречала она его всегда в форме. Той самой, что когда-то положено было носить в школе – причем обязательно в передничке, белых гольфиках и бантиком в волосах. Бантик был просто на заколке, форма почти сразу аккуратно повисала на спинке стула – ну разве что передничек и гольфики оставались на Ольке еще некоторое время под обязательное ворчание:

– Ну что ты с ней будешь делать… Опять без трусиков!

Послушно ойкнув от шлепка, уходила на кухню ставить чайник. Хотя он был давно горячий – но надо было дождаться, пока не позовет из комнаты:

– Иди-ка сюда, негодница!

Негодница, ни в коем случае не снимая передничка, брала в руки заранее припасенный ремень и на вытянутых руках, покаянно опустив голову, проходила в зал.

– Какие мы послушные, какие мы виноватые! Раньше надо было думать. Ложись. Попку повыше… Считай!

x x x

Осточертевший, в печенках сидевший, денежный напряг пригнал ее к Ефимовне. Даже подвыпив, дворовые авторитеты остерегались задевать эту густо накрашенную тетку: о ней шепотом ходили слухи, что она самая настоящая бандерша и ходит под Крыжем, ну, который в законе, а он ее девок от всех передряг и даже от ментов одним махом отмазывает, ну крыша, сам знаешь…

Та сначала даже слушать не стала, хлестко обматерив «в тридцать три этажа с присвистом и переворотами»:

– Я тебя, сученку, на такую «работу» проведу, что батя твой в гробу перевернется! Ишь удумала, блядучка! Стоять! Стоять, говорю.

Остыла, оглянулась на дверь, подтолкнула в комнату.

– Вот что… Батя твой, покойничек, мне зла не делал. Помогу уж, по доброй памяти… Есть у меня один «папик» на примете… Но там работа особая, сиськи-письки твои ему по фигу… Как сказано в писании, не пизденкой единой… Глазами-то не стреляй и мордой тут не крути! Будешь делать что сказано, а то точно, к моим сучкам на панель скатишься! Короче, будешь у него «дочкой для воспитания», годы самое то, фигуркой господь не обидел… Надо будет, позову! А теперь брысь отсюда… Стоять! Насчет денег – к нему не приставать. От меня получать будешь. А если что сверху подарит – тот уж не моя забота.

Она даже и не спросила, что надо будет делать и что такое «дочка для воспитания», Выскочила и казалось, что все оглядываются на ее красную от дикого стыда физиономию. Хотя кто ее видит, в темноте-то и на нашем-то дворе. Уф…

– Пока в угол. Встань аккуратнее. Руки на голову. Забыла, что ли?

Нет, не забыла, послушной позе он ее научил в первый же вечер. Даже не снимая трусиков – стояла в плавках и лифчике, старательно разводила локти вскинутых на голову рук и сбивалась, краснела, но старательно повторяла, как будто и вправду школьный урок:

– Я плохая девочка. Меня надо наказать. Я буду терпеть назначенное мне наказание. Я буду послушной и хорошей девочкой.

– Чуть громче. Я тебя плохо слышу.

– Я буду послушной и хорошей девочкой, меня надо наказать.

– Как тебя надо наказать?

– Строго.

– Громче и старательнее, Оля!

– Стро-ого!!!

– Вот и молодец. Сама все понимаешь. На первый раз я буду бить твою попу вот этим ремнем. А если ты не станешь хорошей девочкой, мы будем сечь ее длинными свистящими розгами, которые заставят тебя кричать от боли и просить пощады у своего строгого папы… Да?

– Да…

x x x

Через месяц-другой Христина стала не замечать Олю еще демонстративнее – кто-то наконец открыто «напел» классной королеве об их «одинаковости». Хотя пару-тройку раз высокий взор все-таки снизошел до Оли, заканчиваясь очередным комментарием по поводу «беспонтовости» блузки или «ужасной безвкусицы сережек». И вообще, такой ширпотребовский хлам ни одна приличная девушка носить не будет.

Оля как обычно смолчала, почти незаметно пожав плечами – плечи еще слегка саднило от вчерашнего вечера с Ним. Был как раз довольно редкий случай, когда он «делал шаг вперед» – то есть начинал наказывать ее как-то по-другому. Даже не рискнула спросить, сколько стоит та пятихвостая плетка из мягкой кожи, которую вчера принес первый раз и прошелся по гибкой, напряженной от непривычной боли спине.

Хлестал стоя, у стены, к которой она прижималась грудями и животом, старательно держа связанные руки ровно вверх. Эта поза у них называлась «прилипалкой» – и она послушно вжималась, прилипала, втискивалась телом в холодные обои на стене, когда жар от ударов постепенно стекал к бедрам, к ляжкам, охватывал тело и напряженные ноги уже слабо держали ровненькую, в струнку стоящую фигурку наказанной «дочки».

Плетка оказалось не такой уж и страшной – хотя потяжелей ремня, но боли особой не было. Она сказала ему «спасибо», он мгновенно уловил интонацию этой искренности, а потом понял, отчего она и, отводя лаза, проворчал:

– К сожалению, я не могу наказывать тебя так, как хочется…

– А как хочется? – вырвалось неожиданное для нее самой.

– Какая тебе разница… – махнул рукой. Потом, уже у входа, щелкнул пальцем по вздернутому носику: – А хочется… Ну, понимаешь… По-настоящему. Чтобы не играть, а чтобы… Ладно. Все. Лишняя болтовня.

И ушел, велев забрать и сохранить эту новую плетку.

А причем тут Христина? Да при том, что эти вот «самые беспонтовые сережки», которые все из себя «лоховская безвкусица», подарил ей Он. Вчера. Когда приказал закрыть глаза:

– Не бойся…

Не боялась. Несмотря на боль и унизительную покорность таких встреч, страха перед ним не было никогда.

Убрал из ушей ее старые сережки. Вставил новые. Ей они и вправду понравились…

Тем более, что…

– Хм… Угадал… Настоящая бирюза действительно идет к твоим глазам… Ладно, к одной обновке надо и другую. Видишь – это удивительное изделие настоящего мастера называется пока еще просто: плетка… Мы с тобой ее назовем… как? Ладно, имя для нее будет твоим домашним заданием. Сначала познакомимся с ней поближе. Где наша голая спинка?

x x x

Ефимовна выловила ее на выходе из булочной. Сунула ключ и смятую бумажку с адресом.

– В семь часов чтоб как штык была… И не выеживаться там у меня! Он тебе сам все скажет, чего и как. Гляди у меня! Все, брысь… Стоять! Бесплатно даже котята не мяучат… Вот. Свое я уже сняла. Брысь, говорю, чтоб глаза мои тебя не видели… Стоять! Ключ вечером занесешь.

Новенькие бумажки перебирала, запершись в туалете. Что-то слышала, что-то знала, что-то понимала – деньги не ахти как велики, но для кого как. Такие мамка за месяц не наточит в своей траханной прядильне… А уж для нее лично, да еще столько, да еще сразу… Как бы чего купить и себе и маме, но чтоб никто не понял, откуда взялось? Показала язык своему отражению в мутноватом зеркале, потом спохватилась и густо покраснела – ой, мамочки… Надо же теперь, туда… К семи… А что будет там? Ничего не нужно ему, говорила Ефимовна. А чего нужно-то? Что он с ней сделает?

На всякий случай храбро сунула в сумочку здоровенные портняжные ножницы. И пошла работать. В должности «дочки для воспитания». Ой, прикольно-то как…

– Прикоо-ольно ка-ак… – угодливо тянула своим противным голоском Юлька, ближайшая прилипала Христины.

Они стояли недалеко от лестницы, сунув носы в журнал с картинками. Что-то знакомое словно мазнуло по Олькиным глазам – точно, такой же журнал приносил на встречу Он. Вон как раз там, где Христа с Юлькой сейчас разглядывают, на черной стене, на золотистом дереве косого креста, вся распятая наручниками, металась и стонала наказанная девушка. Вся голая, блестящая от пота и в ярких злых капельках тающего воска. Он не предлагал ей такое, просто показал, так и не дождавшись от нее никаких ответных слов, кроме тихого вопроса: