Текст книги "История, которой нет (СИ)"

Автор книги: _Sucsesseful_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Сколько себя помню, он таким никогда не был. Слегка ядовитым – да, может быть даже немного желчным, но злым? После того, как он помог с переводом на пятый курс, я уж грешным делом подумал, что Ванечка начал мне благоволить. Оказалось – напрасно думал. Вот сейчас передо мной сидел тот самый голубой до кончиков пальцев мужик, потерявший голову от недотраха, или же от перетраха мозга, с которым я имел дело, будучи ещё Алексеем Ланновым. Коломенский меня, то есть Лёху, не слишком жаловал, как он сам позже объяснил – из-за острой симпатии. Хорошо, неприязнь его к моей скромной личности была понятна в том случае. Но сейчас-то что стряслось?!

– Иван Васильевич, я учил, правда, – отбросив притворную ехидность, ответил совершенно серьёзно, совершенно не собираясь играть на нервах нестабильного в своём гневе препода. – Вы можете спросить у меня всё что угодно…

– Вы с ним спите? – Коломенский вздернул бровь и выдохнул свою ярость вместе с воздухом, разом превратившись в себя прежнего – собранного психолога. – Ну, ты же разрешил любой вопрос.

Я вздрогнул, не ожидая подобного. Спим с кем? В смысле… Почему именно “с ним”? Неужели я настолько начал походить на человека из его команды, что он даже вариант “с ней” не рассматривает? Блядские потроха…

– Я не понимаю…

– Всё ты понимаешь. Я про Антона, – в голосе, как и на лице, отражались истинные эмоции мужчины – он был странно подавлен. Словно убит тем, что сам же и сказал.

– Мы с Антоном просто друзья. Вы же знаете, что я…

– Да, помню, Алексей, – перебил меня Коломенский, махнув рукой. – Я чувствую, что ты не тот, кем кажешься на первый взгляд. Глубоковских, естественно, об этом тоже осведомлен. Это старая, как мир, информация. Но в данный момент мне интересны только два вопроса: первый – собираешься ли ты заводить отношения с Антоном, и второй – интересуют ли тебя мужчины в сексуальном плане?

По мне так, это вообще один вопрос. Как я могу завести отношения с парнем, если он не интересует меня в сексуальном плане? Ууу, божественная логика.

– Какого чёрта вы вообще задаёте мне такие вопросы? – возмутился почти искренне. Не тактично, Иван Васильевич. – Почему я должен…

– Алексей, я влюблён в это тело и в то, что было внутри этого тела всего месяц назад. Я хочу Ярослава, чтобы ты не мучил себя долгими размышлениями. И…

– И давайте уже вопросы зачета, пожалуйста, – холодно перебил Ивана Васильевича я, заскрежетав зубами. Что за дурацкая привычка у всех появилась в последнее время – ставить меня в неловкое положение? Да знаю я, знаю, что Ярик похож на педика – аура у него такая, и у меня вместе с ним! Но, блин, я – это я! И никаких намеков – по мне так, уже даже не намеков, а вполне себе непрозрачных предложений – в свой адрес терпеть не буду!

Коломенский тяжело вздохнул, размашисто ставя в зачетке свою подпись. В колонке напротив “Психологии” красовалась светло-синяя (не голубая, не голубая!) пятёрка.

– Меня радует уже то, что ты не полез с кулаками, – вымученно улыбнулся преподаватель, протягивая мне мою собственность.

Да, действительно. Кулаки же ещё есть! Не подумал как-то. Старею.

Я аккуратно принял зачетную книжку, стараясь не прикасаться к пальцам Коломенского.

– С-спасибо. До свидания, – кивнул я, поднимаясь со стула.

Я не мог сказать ничего более… адекватного в тот момент. Мужчина ввёл меня в ступор настолько глубокий, что потребуется не один день, чтобы всё обдумать.

Я едва успел дойти до двери, когда меня резко дернули за рукав свитера, развернули на сто восемьдесят.

– Рик, я… – тихо произнёс Иван Васильевич, прижав меня спиной к стене рядом с дверью. – Я… Можно я поцелую тебя? Это последний раз, когда я сделаю это, правда…

Только мне в голову пришла мысль, что нужно выйти из слабенького захвата, как в голове громко, но уверенно приказали:

“Да. Позволь ему, Лех”.

Это был не мой голос. Совершенно чужой, но настолько спокойный и доминирующий, что я невольно удивился.

“Тебе нужно кое-что понять, Ланнов. Позволь ему поцеловать тебя,” – повторился невидимый собеседник.

И я тихо выдохнул, кивнув.

Коломенский, словно не веря, прижался всем телом, положив одну руку на затылок, а второй чуть придерживая за талию – а она, вообще-то, есть у меня?

Поцелуй оказался… странным. Обычным и, я бы даже сказал… скучным?

Тем вечером с Тохой я плыл от невообразимо приятных ощущений в груди и ниже, а сейчас…

Как говорил тот голос? Нужно понять кое-что важное? Я нихрена не понял. Ну, разве что то, что Тоха целуется лучше.

Впрочем, я не торопился отстраняться. Мне, будем говорить честно, было ни холодно, ни жарко от происходящего. Грубо говоря, наплевать. До поры, до времени, конечно.

Дверь в аудиторию открылась совершенно неожиданно. Скрип возмущенных петель заставил меня вздрогнуть, но не более того.

– Иван Васильевич, можн-но? – на последнем слоге голос Антона дрогнул, словно он подавился воздухом.

Коломенский резко отстранился, но его рука на моей талии почему-то сжалась сильнее. Я повернул голову в сторону друга, слегка задев виском холодную стену.

– Выспался? – спросил я с какой-то совершенно глупой интонацией, резким движением скидывая руку преподавателя.

– Если бы ты не разбудил меня утром, выспался бы, – как ни в чем не бывало улыбнулся Глубоковских. – Иван Васильевич, я к вам с зачеткой.

– Ага, – кивнул преподаватель, вытаскивая из нагрудного кармана ручку. В зачетной книжке Тохи тут же появилась заслуженная пятёрка. – Вы можете быть свободны, парни.

– До свидания! – в один голос попрощались мы, покидая аудиторию.

Следуя за Тошей в раздевалку, я молчал. Парень тоже не торопился выяснять отношения и кидаться с претензиями. То ли просто был слегка – да какой уж там слегка, охрененно – шокирован, то ли думал, как теперь от меня избавиться. Но хрен там – я приставучий, от меня так просто не отбрехаться. Я ещё в детстве поклялся, что буду защищать Тоху до конца своей жизни, а сейчас, когда мне доподлинно известно, что он находится в опасности, эта самая защита была парню просто необходима. Или, вполне возможно, в осознании собственной важности нуждался я сам. Но это всё суровая проза жизни, о которой Антону знать совершенно необязательно.

– Ты так и будешь на меня злиться? – вопрос был гордо проигнорирован, а Тоха с независимым видом направлялся в сторону остановки. Я не гордый – плелся рядом, стараясь не сбавлять шаг. – Слушай, я вообще не понимаю, почему должен оправдываться. Ты вроде бы не моя девушка и не мой отец, чтобы я пиздец испугался.

Глубоковских резко затормозил, и я слегка задел его плечо своим.

– Ты чуть ли не на Библии клялся, что натуральнее тебя только картошка с бабушкиного огорода, а десять минут назад я имел честь лицезреть, как тебя засасывает препод по психологии, и ты что-то не шибко вырывался!

Я был благодарен уже за то, что друг не орал на всю улицу, славя меня и Коломенского на весь универ – из здания то и дело выползали убитые горем или в жопу радостные студенты. В глазах Антона поселилась тоска и тревога.

– Неужели не выучил и таким образом пытался заработать зачёт? Не верю, учил же всю ночь, да и когда у тебя были проблемы с учебой? Тогда что происходит? Я тебя уже не понимаю.

– Тох, я, конечно, могу рассказать, но ты вряд ли поверишь, – ответил довольно туманно, искренне надеясь, что парню будет достаточно и пространных объяснений. Просчитался, или, точнее сказать, зря понадеялся.

– Интересная точка зрения, но почему бы тебе не спросить моё мнение на этот счёт? – в голосе Глубоковских мне послышались искры злой иронии.

– Тогда поехали домой? – с надеждой спросил я, преданно заглядывая парню в глаза. – Я всё расскажу, и твоё право – верить или нет.

Антон кивнул, украдкой вздохнув, а затем стрельнул глазами в сторону остановки.

…– Ну, в общем-то, это всё.

Я действительно рассказал Тоше всё – до последней мелочи. И то, что чувствовал сначала в присутствии Шрама – эту странную тягу, желание дотронуться и наговорить всякой херни – и то, что иногда (очень редко, да и несущественно) чувствую подобную тягу к нему, Антону, и про голос в голове, который предложил провести с Коломенским эксперимент на выяснение, так сказать.

Глубоковских задумчиво нахмурился, потер виски.

– Мне трудно вообще думать о подобном, всё настолько запутано и серьёзно… Но в данной ситуации я вижу только один разумный вывод – ты не до конца вытеснил разум Донского из этого тела, поэтому две души, будем говорить грубо, сейчас сожительствуют в одном теле. Большинство места занимаешь ты, мой толстый друг, но факт присутствия Ярика, как по мне, налицо.

– И что делать? – скривился я. В словах Тоши был смысл, и не верить ему было бессмысленно. Действительно – а что ещё? Не вторжение же инопланетян, в конце концов. Но, признаться, делить тело с кем-то ещё не хотелось. Яр ведь может… Да мало ли, что он может! Все его безрассудные поступки и не сосчитаешь сразу.

– Жить, – утешительно похлопал меня по плечу Антон, улыбнувшись. – Ты же не чувствуешь больше тяги к Резцову? – я кивнул. – Вот и отлично. Правда, я не совсем понимаю, что имел ввиду Донской под “кое-что понять”. Ты что-то понял? – Тоха задумался.

Выдавив из себя самую жалкую из ныне существующих улыбок, покачал головой. Нет, конечно. Ничего не понял.

Тоха хмыкнул, явно заподозрив обман, но сделал вид, что ответом доволен.

– Знаешь, – крайне тяжело вздохнул парень. – Я ведь не могу простить тебе всё произошедшее просто так. Так что, – Глубоковских выдержал драматическую паузу. Я и без паузы был на нервах, но старался не выдавать себя открыто. Просто слегка покусывал щеку изнутри. – Ты переезжаешь на родину.

Подумав, что ещё можно выкрутиться с помощью юмора, я выпалил:

– Только не обратно в Серые норки!

– Дебил, – мрачным голосом произнёс Антон, когда до него дошёл смысл моего высказывания. – Я говорю про эту квартиру, – он ткнул пальцем в столешницу для усиления эффекта понимания. – И ты даже варежку сейчас не открывай, отказ воспримется как отрицание факта тринадцати лет крепкой дружбы!

Я молча поднялся со стула, попутно скидывая с ног тапочки.

Послышался скрип – это Глубоковских чересчур резко вскочил со своего места.

– Ты… Лёха! Какого?!… – возмутился он, следуя за мной по пятам.

В коридоре я обулся и оделся – молча. А затем хлопнул дверью прямо перед носом бледного, как поганка, друга.

…”Ставить меня между дружбой и чем-то ничтожным, вроде переезда, ха! Каков, оказывается, наш Тошенька! Да это же просто подло! Пусть подумает над своим поведением”, – думал я, медленным шагом направляясь в сторону остановки.

Телефон в кармане звонил, не успокаиваясь. Справедливо рассудив, что Антон должен успокоиться в ближайшее время, не стал даже смотреть на экран, искренне не желая бороться с угрызениями совести. На пятом звонке всё же не выдержал, да и не в стиле Тохи это – названивать, как в скорую при инсульте. Звонил действительно не Глубоковских.

Голос Кирилла звучал нервно и как-то надрывно. Когда я снял трубку, он обложил меня трехэтажной матной конструкцией и облегчённо вздохнул.

– Слава Богу, я до тебя дозвонился! Ты президент, что ли, Яр? Совсем страх потерял!

– Ты долго будешь петь дифирамбы в мою честь, Шрам? – скривился я, и мой голос подействовал на Резцова отрезвляюще. – Чётко и по существу давай.

– Мы тут с Денисом…

– Совет да любовь. Благословляю вас, дети мои. Что ещё от меня требуется?

– От тебя требуется сообщить Виктору Ланнову, что Филатов не при делах, и его необязательно было вязать прямо у меня на глазах, Лис!… – гудки в трубке непрозрачно свидетельствовали о завершении разговора.

– А лисички ищут спички, чтобы поджечь гребанное синее море, – пробормотал я глухо, набирая номер отца.

========== Глава 15: “Рыжий.” ==========

Папа ответил не сразу – я успел сесть в автобус, идущий до главного управления, и написать смс Киру, что, мол, помогу чем смогу, не сцы.

То, что Филатова взяли, может значить много чего, но основная мысль понятна – крентец ему. Я, конечно, попытаюсь помочь, но… Но не обещаю, в общем. Отец сейчас будет очень жестоко мстить за мою смерть, и Денис с его невинным ангельским личиком для него сейчас, что* красная тряпка для быка. И что делать? Я начал грызть ногти. Как доказать невиновность парня, если мне всё равно не поверят? Ну, разве что…

Психология… Установка… Выгорание…

Буду давить на психику, ясно. Это, конечно, жестоко, но другого выхода нет. По крайней мере, доступного мне.

Телефон завибрировал. Я быстро принял вызов.

– Здравствуйте, Виктор Александрович, добрый день.

– Добрый, Ярослав, у тебя что-то важное? Мне нужно идти на допрос – мы взяли настоящего гонщика.

– Виктор Александрович, именно по этому поводу я и звоню, – уверенно произнёс я. – Филатов ни в чём не виноват. Я уверен в этом.

– Это, конечно, интересно, но…

Ясно, мало ему моей уверенности. Всё понятно.

– Позвольте мне присутствовать на допросе – я вам докажу.

– Что ж… – как-то страдальчески вздохнул в трубку папа. – Приезжай.

– А я уже почти, – выпалил радостно, вылетая из автобуса.

Возле управления столкнулся с Кириллом, но успел лишь показать ему, что всё “окей”. Кажется, Резцов мне не поверил. Но что уж тут поделать?

…– Здравствуйте, – поприветствовал я всех, войдя в кабинет отца. Несколько капитанов, пара майоров… Хм, неплохую инфосеточку Виктор Александрович себе намутил. Такие дяди не только наркошу найдут, но и Чикатило за неделю вычислят. Самый сок наших органов, что называется. Среди них я не без удивления обнаружил Юру Борзова. А он тут каким боком? А, хотя нет, я понял. Сдал, блядь.

– Это Ярослав Донской, мужики, – представил меня папа, а я пожал мужчине руку, подойдя ближе. И снова уставился на информатора с проблемами с памятью. Ясно же ему сказали: никому, ептвоюмать, не рассказывать. Тайна! Вето! Ахтунг! На скольких языках ему нужно было донести? Правый уголок губ нервно дернулся – как и всегда, когда я пытался скрыть свой гнев. – Ярослав, это Юрий Борзов, он и нашёл Филатова…

– Да, знаю, – огорошил всех, даже самого Юру. – Вас же просили, молодой человек, на эту тему не распространяться, – тоном старика-профессора произнёс я.

– Ярослав? – Виктор Александрович не стал гнать вперёд паровоза, но в глазах блеснул гнев.

– Мы с Антоном и ещё одним парнем, моим другом, позвонили Юрию вчера и попросили пробить по базе номера машины рейсера. Вчера же и съездили туда, всё разузнали.

– Почему не сообщил? – рявкнул отец, чуть приподнимаясь.

Я не дрогнул.

– Не посчитал нужным. Подозрения не оправдались. Дно можно судить только за ночные гонки. Вон права отберите, заслужил своими выкрутасами, но наркотики… Он даже не знает, как они выглядят. Я серьёзно. Парень абсолютное, простите за каламбур, дно в этом вопросе. Он до сих пор мультики смотрит по Диснею утром. Так что, – я развел руками, мол, ничего не попишешь.

– Допустим, ты говоришь правду, – решился говорить один из капитанов – крепкого телосложения мужик, лет сорока, не больше. – Почему не сообщил никому? Самосуд? Это ведь тоже статья.

– Самосуд? – я сделал вид, что ослышался. – Зачем же? Мне нужно найти корни этого дела. Дно, будь он хоть трижды наркобарон, лишь звено в длинной цепи. А мне нужны организаторы.

– Цели у тебя, конечно, – усмехнулся капитан.

Юра всё ещё продолжал сверлить меня внимательным взглядом. Подозревает в чем-то?

– Мои цели вполне достижимы в кратчайшие сроки, – возразил я. – А вот если следовать вашей логике и копать под каждого встречного, то до сорока моих лет ничего не найдёте.

Папа сжал ладони в кулаки.

– Мальчишку всё равно допросим, – решил он твёрдо. – А потом вернёмся к Шираеву…

– К кому? – воскликнул я неожиданно для всех. – Вы сказали Шираев?

– Знакомая фамилия? – удивился тот самый капитан, слегка прищурившись.

– Девичья фамилия моей матери, – кивнул я.

Все присутствующие почти одновременно вскочили со своих мест и начали что-то обсуждать. В этом общем гуле голосов от меня ускользал весь смысл их слов. Я посмотрел на отца и вздрогнул. Такие хищные улыбки ничего хорошего окружающим не сулят.

…Человек, которого взяли изначально, действительно оказался родственником Ларисы Донской, в девичестве Шираевой. То ли братом, то ли сватом, но фактом было то, что ни в каких базах они вместе не проходили. Как будто и нет между ними родства. Программисты с уверенностью говорили о хакерском вмешательстве. Следы затерли хорошо, и хрен его вообще знает, дошли бы наши доблестные органы до правильных выводов без меня, или нет. Я бы гордился собой, если бы не тот факт, что, по сути, человек, торгующий наркотой, является теперь моим родственником. От таких связей хотелось быстро отбрехаться, но я мог лишь продолжать думать.

Глагол “рассказал” в контексте с Денисом выглядел подозрительно, а вот Шираев болтал без умолку – всё выкладывал: и схроны, и подельников в бизнесе. Поэтому стоило позвонить Дине и спросить: “А не этот ли парень тебе случаем говорил что-то про меня?”

Радомир всё с уверенностью подтвердил. Точно он. Прекрасно. Мало того, что родственник с радостью сообщил моему другу о смерти Донского, притворившись другим человеком, так ещё и наркотой похоже снабжал. Ну что за придурок этот Ярик, а? Одни проблемы с ним всегда.

Филатова допрашивать так и не стали. И даже права оставили, как ни странно. Так что я, слегка поиздевавшись над парнем, проводил его до машины Кира на парковке. Рыжий прыгнул на заднее сиденье и разлегся там, как кот перед жарой. Кажется, заснул. Резцов в благодарность за освобождение страждущих – выразительно покосился на Дена – предложил подвезти меня до дома. Я согласился. Почему нет?

Мне многое нужно было успеть сегодня, а потом ещё с Тохой помириться (переехать к нему действительно, что ли?)

В квартире быстро переоделся во всё чёрное и позвонил Толе – моему “иногда личному водителю” – и попросил его приехать. Я собирался навестить предков Ярика. И пусть хоть земля дрогнет – а я всё выясню.

…– Признаюсь, неожиданно, что ты приехал, – натянуто улыбнулась Лариса Михайловна, ставя на стол вазочку с печеньем и конфетами. – Мы ждали тебя на новый год, родной. Что тебя заставило приехать?

И почему я автоматически добавил к её словам “так невовремя”?

– У меня должна быть веская причина, чтобы просто навестить родителей? – склонил голову, усмехнувшись. – Вы не на другом конце света живёте, тут и пешком дойти – как раз плюнуть, а Толя очень помог, приехал по первому звонку. Он вас разве не предупредил?

Маман, кажется, хотела скривиться, но вовремя пришла в себя и в очередной раз улыбнулась.

– Почему он должен отчитываться по таким мелочам? – бедный Анатолий, его же теперь живьём закопают! Нужно будет забрать его с собой.

– Кажется, ты нервничаешь… мама? – я обманчиво спокойно и безмятежно улыбался, помешивая ложечкой свой горячий чай, на самом же деле выискивая в леди Донской признаки лжи. Нужно было подойти к вопросу аккуратно и тактично, иначе миссия грозила завершиться провалом, чего я допустить не мог. Диктофон уже записывал каждое наше слово.

– Почему же? – она сжала ручку чашки сильнее, чем было нужно. Потряхивает? Что ж…

– Просто подумал, что у тебя скоро важная премьера в театре, вот и…

Глаза женщины удивлённо расширились.

– Ты знаешь?

– Мадам, да я ваш поклонник, – хмыкнул иронично. Ради такой реакции стоило разузнать о ней побольше. На театральных подмостках мать Ярика была самой что ни на есть настоящей королевой. Как она играла Маргариту!… Ну, это слова Коваль. – Надеюсь, роль Татьяны тебе удастся особенно, мам. Я с нетерпением жду премьеру.

В глазах Ларисы Михайловны заблестели слёзы. Она положила свои ладони поверх моих.

– Боже, Ярусик, я так рада, ты даже не представляешь себе, как приятно знать, что ты интересуешься…

– И всё же, мама, мне кажется, что тебя беспокоит что-то более серьёзное, чем очередная премьера, – детка, да я же просто прирожденный актёр! Ещё бы слезу пустить, но это, кажись, даже лишним будет. – Расскажи мне.

Эта женщина… такая женщина! Что и требовалось доказать – она всё знает, хоть и не в подробностях, это её гложет, а то, что я стал проходить практику у Ланнова, едва не довело её до нервного срыва!

В отличие от супруга, Донская верила в сына и его дедуктивные способности, а посему была совершенно уверена в том, что я рано или поздно докопаюсь до истины. Докопался.

Не знаю, терки какого уровня были у Анны Глубоковских и Николая Донского, но факт их наличия имелся. Убивать меня, да и Антона, на самом деле никто не собирался, просто так получилось, а может Сатурн был в созвездии Овна, хрен их знает, но, тем не менее, убили.

Анну Владимировну хотели просто припугнуть – мол, в следующий раз машина (или кирпич, тут как повезёт) пролетит точнее. А получилось так, как получилось. Ну, действительно, и что теперь сделаешь?

Мне после такого признания стало до ужаса тошно.

“Ну, так вышло,” – и это все оправдания человека, который виновен в смерти молодого, ни в чём неповинного парня? Да вашу мать! Ну нахуй оно вообще, а?!

Когда я собрался уходить, встав из-за стола, Лариса Михайловна встала передо мной на колени и слезно умоляла никому не рассказывать. Я был настолько убит полученной информацией, что просто не переварил сказанное, бездумно покачав головой. Не согласен, что бы она там не говорила.

– А ты знаешь, что я в тот же день чуть не умер от передоза? – сказал как-то мрачно, безэмоционально, стараясь причинить женщине как можно больше боли. Почему моя семья собирает людей на поминки, а эти сидят тут и?… Блядь. – Ланнов умер в реанимации, а я в своей постели, после очередной вечеринки.

Донская заплакала ещё горше, вцепившись в мою штанину.

– Почему вы даже не попытались меня спасти? Почему вам было наплевать на меня все эти годы? Почему я вырос таким ублюдком? Ведь всё идёт из семьи. Вы вполне смогли бы отправить меня на лечение от зависимости. Но не сделали этого. Вы вообще ничего не дали мне, кроме денег. Любовь, забота, семейные узы? Пустой звук, старая, несмешная история. Ты постоянно в театре, отец дрочит на свои богатства, как кощей на иглу, я закидываюсь наркотой. А в итоге? Что в итоге? Блядь. Всё, заебало.

– Тебе нужно было идти в театральное, – раздался за спиной мрачный голос Донского-старшего и его же ленивые аплодисменты. Два охранника, стоящие по обе стороны от мужчины, выглядели решительно и грозно. – Хороший монолог. Почему, мама, почему? – он скопировал мой голос, чуть сфальшивив. – А ты никогда не думал, что я, как ты выразился, “дрочу” на свои деньги, потому что желаю обеспечить безбедное существование своей семье до седьмого колена? Ты не думал, что стал наркоманом лишь по своей вине? Ты не думал, что всё, что у тебя есть – заслуга моя, щенок?! – под конец голос Николая Александровича сорвался на рев. – Ты – никто без меня, неблагодарная тварь!

Я героически выстоял первую волну чужого гнева, в конце вытерев с лица несуществующую слюну отца Яра. После этого он вздохнул, оскалившись, и отдал приказ своим ротвейлерам отнести меня наверх.

Но до этого лично обыскал меня на предмет наличия различной техники. Два телефона – я запасливый, а толку? – и плеер он вытащил сразу, а вот с поиском блютуз-гарнитуры пришлось повозиться.

…В коморке, куда меня закинули, было тесно и холодно, (как это, интересно, вообще допустили, в таком-то шикарном особняке?) а ещё пахло сыростью и затхлостью. Мне было ровным счётом наплевать, а посему…

– Посиди, подумай над своим поведением, сынок, – напоследок напутствовал меня мужчина. Я с огромным удовольствием плюнул ему на ботинки. Он с не меньшим удовольствием врезал мне по лицу. – Раз уж жаловался на отсутствие воспитания – пожалуй. Это домашний арест, Ярослав.

– Меня будут искать, – пробормотал я глухо, опустив голову. Черт, если бы не два бугая за его спиной, разошелся бы не по-детски… Но ведь и я не Джеки Чан.

– Почему же? Ты ведь у родителей в гостях, ничего криминального. А друзьям своим позвонишь – скажешь, что новый год будешь дома отмечать, – он ненадолго замолчал, выдержав драматическую паузу. – Чем раньше ты забудешь о том, что рассказала тебе мама, тем скорее выйдешь в люди. Такие дела, сын. Не лезь в игры взрослых. Спички детям не игрушки. Огонь – опасная стихия.

Когда дверь за папаней закрылась, я несколько раз ударился головой об стену. Только не это!

…Насчёт проведения нового года ни у кого вопросов не возникло. Разве что Антон немного возмущался, но тоже недолго – он всё ещё чувствовал укол вины за то, что поставил на карту нашу дружбу. Знал ведь, как я к этому отношусь.

Папус вообще пожелал удачи и счастья в новом году, а потом, словно невзначай, попросил аккуратно расспросить Ларису Михайловну о произошедшем (у них не было веских оснований для официального допроса, а просьба могла лишь навредить делу)

Я мысленно невесело хмыкнул, но виду не подал. Хорошо, мол, Виктор Александрович, всё сделаем в лучшем виде, ждите доклада.

Фролов, с которым мы договорились встретиться и сходить за подарками, лишь таинственно хмыкнул. Ну, я переборщил с радостью? Да и не мудрено – с пистолетом у виска поздравлять друга с наступающим как-то не айс.

Новый год я встречал всё в той же коморке – голодный, но с качественным коньяком, бутылку которого мне любезно предоставил один из охранников. Суки, а пожрать? Впрочем, я всё же умудрился вусмерть нажраться. Негоже встречать праздник с тухлой миной на лице.

“Слышишь … Яр. Я … могу долго … прости. … нужно бежать. Слушай внимательно. … стороне вентиляции. Рукой … и открой подвал. Внизу … люк. Всё, бывай, Лёха”.

Я очнулся, словно ото сна, резко дернувшись в сторону. Что это было? Бля, ну и почудится же после бутылки, уговоренной в одно рыльце. А может намешали они туда чего-нибудь? Чёрт, что же теперь делать? Голова ещё болит…

– Парни! Парни! – я заколотил в дверь. По ту сторону раздалось глухое: “Что?” – Парни, будьте добры – таблеточку от головы. Сдохну же! – охранники хором заржали и на всякий случай проверили, закрыта ли дверь.

После по лестнице медведем начал спускаться один из них.

Через пять минут я уже жадно глотал антипохмелин и благодарил всех родственников ротвейлеров до седьмого колена. Парни всё ещё ржали, с неким сочувствием глядя на меня. После, пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись.

Возле двери остался дежурить тот самый, что подогнал мне бутылку алкоголя – он смотрел какой-то ужастик на телефоне. Первые полчаса я прислушивался к звукам кровавой бойни и визгам, а потом меня начало смаривать. Но в голове раздалось рычащее:

Блядь! – и я подскочил на месте, едва не сбив головой полку.

Сомнений не осталось – не послышалось. Чёрт! Что он там говорил? Вентиляция? Люк?

Да, люк я действительно нащупал – на нем был новенький замок, но вентиляция?

Я поднял взгляд на противоположную стену и увидел белеющую в полутьме коморки решетку. М-да. А как я туда залезу? Уж не взлечу ли? Хе-хе. Шуточки за триста.

Темнота ещё эта. Аккуратно поднявшись с пола, я взглядом начал искать нечто похожее на… Лестницу! Так, тише, лесенка, тише, не шуми…

Есть!

Дальше что? Ага, как эту решетку без лишнего шума и взрыва снять? Сомневаюсь, что охранник попался глухой. Отвертка. Ага, хрен я в такой темноте найду, а не отвертку…

От отчаяния едва не хлопнув по полке, висящей на уровне руки, со всей дури, я расширил глаза от удивления. Отвертка! Похоже, я начинаю верить в чудеса. (Сказал человек, махнувшийся с другим человеком телами)

Через пару минут ключ лежал у меня в руке. Человек, который явно паникер, раз прячет ключ в вентиляцию, я люблю тебя. Спасибо.

Люк открылся легко и бесшумно. Я без раздумий шагнул по лестнице в темноту.

Комментарий к Глава 15: “Рыжий.”

что* – в значении “как”

========== Глава 16: “Я тебя люблю.” ==========

Комментарий к Глава 16: “Я тебя люблю.”

Автор и его совесть честно клянутся, что теперь продолжение будет выходить регулярно. И пусть результаты экзаменов в конце года будут им свидетелями &_& аминь.

В итоге, я оказался в менее тёмном, чем кладовка, подвале. Небольшие окошки под потолком серого цвета источали дневной свет. Остро пахло какой-то химией, но я не стал принюхиваться. На полу были раскиданы шланги для полива – видимо, ещё с лета лежат здесь. Странно, что их никуда не убрали – я думал, что у таких людей, как Донские, всё по фенх…шую.

Тяжело вздохнув, я бегло осмотрелся по сторонам. Неплохо было бы найти куртку или что-то наподобие того, чтобы не замерзнуть – мне ещё до города пешком добираться – но и без неё бежать всё равно придётся. Это я ещё не подумал об обуви. Чёрт, кажется, они уже начинают мёрзнуть от одной мысли… Не думай об этом, не думай, Лёха! Твою мать, ну почему всё так сложно?

На одной из полок нашёл какой-то старый оранжевый плед в коричневую клеточку, тут же накинул его на плечи. Кожа рук под свитером мгновенно покрылась мурашками, показывая, что думает о резкой смене температуры. Я решил не обращать на такую реакцию никакого внимания, но всё равно вздрогнул пару раз. О том, что ноги от холода защищают только носки, опять же, я старался не думать. Как там Тоха говорил на физкультуре, когда мы выходили в холодный зал в одних майках и шортах? А, вот, вспомнил: “Я хозяин своего тела”.

Да, я, определённо, хозяин своего тела.

Теперь осталось только выйти из подвала и при этом не спалиться. Не переживу, если всё сделанное смоется в унитаз. Чёрт, а я ведь даже не знаю, есть ли камеры на участке! Хотя, думаю, если пойти вдоль стеночки, никто и не заметит меня…

Снежок неприятно холодил стопы, и вскоре я уже почти не чувствовал ног, но мне было плевать на всё, потому что камер на углах не наблюдалось, и я легко перемахнул через забор, воспользовавшись тем, что заледеневшие руки не чувствовали боли, когда пришлось хвастаться за острые края.

– Садитесь, Ярослав Николаевич, – раздался за спиной голос Анатолия, когда я спрыгнул на землю уже за пределами территории коттеджа Донских.

Меня пробрало. Тело мгновенно напряглось. По спине прокатилась капля пота – не удивительно, в такую-то жару, ха-ха, самое время для юморка – а кровь отхлынула от лица. Это было…

“Пиздец”, – любезно подсказало сердце, ускорившее свой темп.

“Да, хуже не придумаешь”, – подтвердил мозг.

“Беги!” – снова раздался в голове голос с истерическим надрывом.

Шум мотора заглушил их всех. Куда я побегу сейчас, если водила на тачке? Тут даже леса по близости нет, и толку от моего быстрого спринта будет ноль. Что ж, у меня была ещё совсем маленькая надежда…

– Толя, сколько тебе платят? Я дам тебе годовой оклад и ещё сверху, если ты притворишься, что меня здесь не было и нет, – выговорил с трудом, поворачиваясь в сторону водилы. Как-то сразу захотелось извиниться за то, что наорал на него тогда, в первый день, и даже пообещал уволить. Чёрт, вот я дебил. Но кто же знал?!