Текст книги "История, которой нет (СИ)"

Автор книги: _Sucsesseful_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Медсёстры ухаживали за мной в течение всего времени, что он отсутствовал – сняли катетер, выдернули иглы капельниц, но всё же высосали из меня небольшую дозу крови на анализ. Попросили подвигать конечностями, если это возможно, и я с легкостью выполнил их желание, понимая, что совершенно нет настроения сейчас валяться полумёртвым куском живого мяса на этой койке, сколько бы за неё не было заплачено заботливыми предками. Кстати, где они? Кстати, почему когда я находился в своём гипертрофированном коматозном сне, то не беспокоился о них так сильно, как это случилось сейчас? Наверняка это всё игры подсознания! Ладно, черти с ним, с подсознанием.

– Девушки, – обратился я к медсестричкам после выполнения всех предписаний. – А когда мне будет можно поесть? Ой, то есть нет, я не так выразился – пожрать мне когда уже дадут?

«Девушки» рассмеялись, многозначительно переглядываясь, и хором выдали:

– Когда врач разрешит.

– Ну, знаете, я его тут и до третьего пришествия Иисуса-Христа не дождусь, – пожаловался, почти по-детски надув губы. Помимо еды мне дико хотелось увидеть Антона и родителей с Лерычем, но это могло подождать. А может быть и не могло…

– Ма, па, вы чего, возле больницы караулили? – уже нахмурился я, увидев, как, затаив дыхание, в палату вваливаются предки.

– Лёша! – рванула ко мне маман, раскидывая руки в стороны и желая, очевидно, обнять пострадавшего. Мать моя женщина, верните мне строгую бизнес-стерву, иначе инфаркт прямо тут словлю! Меня всё же чуть-чуть придушили в объятиях, а я, даже наигранно недовольно хмурясь, смог разглядеть отцовскую улыбку. – Мы так счастливы! Ты словно второй раз родился!

– Да, братан, – голос Леры сочился сарказмом, но я заметил, что её губы слегка подрагивают, да и вообще, выглядела мелкая не ахти как прекрасно. – Теперь ты будешь любимым ребёнком в семье – младших ведь всегда любят больше.

– Иди, ядом не прыскай, – позвал я Леру, раскрывая объятия и для неё. – Вредина. Брат с того света вернулся, а она опять про дискриминацию в семье заливает.

Мелкая подскочила ко мне даже быстрее матери и прижалась головой к груди – я уже полусидел, а не лежал, поэтому было почти удобно.

– Я знала, что ты очнёшься. Мне сон снился, – прошептала девушка так, что, наверняка, услышал только я. Затем она отстранилась и быстро взяла себя в руки, снова становясь похожей на мать после тяжелого совещания. – Так что скорее вставай с этой чёртовой кровати и шуруй в люди, коматозник!

– Валерия, что за слова?! – психанула мама, которая, совершенно очевидно, люто завидовала Леркиной выдержке – сама-то до сих пор сопли пускала, глядя на меня.

– Лерка, мать твою! – в той же манере прикрикнул на мелкую отец, который так и не подошёл ближе.

– Не трогай мою мать, она твоя жена, между прочим! – взревела Валера, мигом сменив милость на гнев. Нет, ну папус, ну когда ты запомнишь, кто хозяйки в нашем доме?

– Витя, какого хрена, прости Господи?!

Я улыбнулся, узнавая свою семью. Всё же, некоторые вещи остаются неизменными.

Безучастным оставался только стоящий в дверном проёме Антон. Но он тоже улыбался – слабо и натянуто, но сам факт, как говорится – сложив руки на груди и откинув голову на косяк. Затем его глаза безошибочно нашли мои – и меня словно током шарахнуло от количества таких непохожих по своей сути эмоций в его глазах: радость, восторг, поддержка и какая-то странная безнадёга.

– Антон, а ты чего стоишь, как неродной? – увидел парня и мой отец. – Стерёг его, как пёс сторожевой весь этот месяц, а теперь стоишь там, на отшибе, как отшельник. Иди, поздоровайся хоть.

Видимо, по мне было видно, с какой страстью мне хочется посмотреть, наконец, на друга. Тоха несмело шагнул вперёд, и его словно парализовало – застыл на месте каменным изваянием, побледнел и схватился за ворот свитера, словно тот упорно его душил всё это время. Я не стал ставить всех присутствующих в неловкое положение, поэтому улыбнулся и кивнул парню со словами:

– Ну, привет, Антон. Я, вроде как, вернулся.

========== Глава 21: “Да здравствует серое солнце пустыни!” ==========

Комментарий к Глава 21: “Да здравствует серое солнце пустыни!”

В главе много мата, но да простим Лёху и остальных за их великий и художественный. Ну, можно и автора заодно простить.

Ангста здесь нет, хотя очень хотелось. Он будет в следующей главе… Наверное. Потому что мои планы летят в Тар-та-ра-ры.

Спасибо, что остаётесь со мной всё это долгое время :З

Неделю спустя.

Отец остановил машину около знакомого уже не первый год подъезда и в ожидании замер. Мама, самозабвенно костерящая несчастного подчиненного по телефону, на остановку должного внимания не обратила. А стоило бы. Потому что фортель, который я собирался выкинуть, нужно было ждать, затаив дыхание. Я, впрочем, так и делал, совершенно не понимая, что на меня нашло. Хотя идея мучила меня уже почти неделю, и забыть про неё было бы расточительством мозговых ресурсов, а я, знаете ли, к подобному не привык.

Совету Яра – в смысле, не трогать Антона, и вообще, «ша» от него масленые глазки! – я следовал неукоснительно, поэтому придраться было не к чему, кроме как к собственным мыслям, но это дело второе, совершенно неважное, да и пошло оно лесом, честно говоря, в собственной башке я сам себе господин.

Стоило заметить, что и друг особенно меня не провоцировал, по крайней мере, полуосознанно – он, вообще-то, старался на меня лишний раз не смотреть, да и в нормальное состояние вернулся совсем недавно – так что всё было более-менее нормально. Конечно, я понимал, что это явление временное, потому что желание затискать парня до полусмерти или, по крайней мере, до довольных стонов, не исчезало ни на секунду, а остальное ещё просто не приложилось, да и я всячески старался игнорировать свои низменные желания в сторону Тохи. Донской, чтоб его, был тысячу раз прав, и на сто процентов уверенным во взаимной симпатии того же рода, что и моя, я уверен быть не мог. Так что на внутренне-мозговом консилиуме по данной проблеме было найдено только лишь одно простейшее решение.

Переехать.

Временно, конечно, пока вопрос с межличностными отношениями не решится. Так что, мои родители, так беспечно отдыхающие сейчас – каждый по-своему, но сам факт – и не ожидающие подлянки от собственного чада, просто охренеют. Я уверен.

Антон, выпрыгнув из салона, стал дожидаться меня. Он с самого утра без умолку тараторил о том, что сделал по дому, пока готовился к моему возвращению, а сейчас попросту сиял, ожидая, когда же я его похвалю. Да, как ни странно, убирался Тоха редко, но когда убирался, неделю ходил довольный своим достижением. И моей похвалой.

– Антон, – я вздохнул, понимая, что в голове объяснение выглядело ладно да складно, а в реальности всё оказалось гораздо труднее. – Я… возвращаюсь в родительскую квартиру.

Да, я это сказал. Теперь дело за малым: собрать вещи и…

– А, – опустил взгляд Глубоковских, криво улыбаясь. Нет, ей-Богу, как будто у него родственник умер, и он тщательно пытается скрыть собственную боль. – Да, понятно… Ты…

…пережить реакцию Антона.

– Вообще-то, мог бы и предупредить Антона, Лёш. Ты посмотри на него – у парнишки словно землю из-под ног увели, – высказал своё человеческое «фи» на правах моего отца папус.

Мужчина выглядел удивленным, а что больше меня поразило – недовольным. Мама так вообще едва воздерживалась от того, чтобы заорать – это было заметно и по дрожащим от злости сжатым губам и побелевшим от напряжения пальцам, что сильнее сжали телефон. Охереть, вот они как, значит, к родной кровиночке! Я, понимаешь ли, домой решил вернуться, блудный сын, епвашумать, а они тут… Ну всё!

– А давай ты уже забудешь, что крупно лажанул с моим воспитанием и поднимешься со мной в квартиру, чтобы помочь со сборами? – раздраженно ответил я, понимая, что высоту полёта моей мысли никто не оценил.

– Слушай, Лёх, на родителей-то чего бочку катить? – выдавил из себя одну-единственную связную фразу Антон, выставляя себя охеренным благородным героем перед моими родаками. – ДядьВить, вы подождёте здесь или подниметесь?

– Я приеду за ним позже, – отвёл взгляд отец, заводя машину и косо глянув на мои потуги выбраться из машины. – Буду благодарен, если проследишь за нашим придурочком – тяжести пусть не поднимает, а в остальном… – папус переглянулся с маман, и та кивнула. – Мы не против, если синяков у него поприбавится.

Я к тому моменту уже покинул салон, поэтому не успел праведно возмутиться, как Тоха захлопнул дверь, и тачка сорвалась с места. Нет, ну это натуральный цирк! Они, фактически, только что дали разрешение Тохе на то, чтобы тот меня избил и не слишком задумывался о последствиях.

– Какого хера? – решил отыграться я на друге, раз уж цель номер один выехала на широкополоску, покинув этот двор на ближайшие часа полтора, (раньше папаню можно было не ждать) намекая на то, как ловко тот спас отцовскую задницу от моего недовольства.

– Ёбанный в рот, Лёха, завались! – рявкнул парень, не обращая внимание на сидящих у подъезда бабулек, которые наверняка не скоро забудут, что «тот воспитанный мальчик с пятого этажа» ругается матом, как сапожник, а то и того хуже. – Ты решил жить с родителями, так будь добр вести себя как человек, а не как избалованная неблагодарная скотина!

– Всё сказал? – стиснул зубы я, помрачнев. Это я-то скотина неблагодарная?! Да я может ради него… Ради него? Или всё же ради себя?

Открытие стало полнейшей неожиданностью. Чёрт, а я ведь совершенно не подумал, что после моего переезда будет чувствовать Антон. Это как нагадить хозяину в тапки и спрятаться под кроватью – весьма трусливо и подло. Но ведь, по сути, не уеду я отсюда – и что? О дружбе с Глубоковских придётся забыть. Так какого хера тогда? Н-да.

– А ты ещё хочешь подискутировать? – друг выглядел разозленным и убитым, но я не я, если не добью и не выбешу окончательно.

– Да, мне бы очень хотелось знать, почему ты такой пиздец злой, сука, и какого хуя притрахался к моему, блядь, поведению! – я уже совершенно не фильтровал базар, и говорил то, что думал, а точнее то, что приходило в голову.

Антон на секунду засунул руку в карман куртки, и, вытащив ключи, впечатал их мне в грудь, со злостью цедя:

– Собирай манатки, сука, и пиздуй. Удивлён, да? Привык к тому, что я постоянно тебе поддакиваю? Отвыкай, блядь, потому что ты нахуй кроме меня никому не нужен!

Развернувшись на все сто восемьдесят, друг, чеканя шаг, отправился куда-то. Нет, простите, я допустил фактическую ошибку. Куда-то отправился вовсе не мой друг. Он… за несколько секунд вообще перестал быть моим другом.

Бля. Дождавшись, пока он скроется за поворотом, накинув капюшон, я зашёл в подъезд, поднялся на нужный этаж, открыл дверь квартиры, вошёл внутрь. Крутанул защёлку.

И только после этого позволил себе пнуть деревянный порожек, не сдерживая собственного гнева.

Как я собирал вещи – вообще отдельная история. Мало того, что покидал всё в дорожную сумку кое-как, и большинство вещей не поместилось, так ещё и вазу умудрился разбить на пару с цветочным горшком, стоящим на подоконнике. Поняв, что так дело не пойдёт, я сел на кровать, глубоко вздохнул и выдохнул, стараясь привести мысли в порядок и убедить себя в том, что мой гнев совершенно неуместен и беспочвенен. Получалось хреново, но пар чуть-чуть спустил, хлестанув пару раз себе по щекам. Через полчаса, когда вещи были уложены почти в полном объёме – оставались только те, что мы с Тохой носили по очереди – я позволил себе ещё раз психануть, найдя в тумбочке тот самый кулон в подаренный мне “Антоном” на Новый год. Символ моей принадлежности Глубоковских. Сейчас в наличие креста не имелось никакого смысла, но я положил его на самое видное место – рядом с ноутбуком, на кофейном столике в комнате Тохи. Пробежавшись ещё раз взглядом по полкам, я не нашёл ничего своего, хотя… Можно ли в этой квартире хоть что-то назвать действительно своим, когда всё давно уже стало “нашим”?

…– Чего?

Лерка, подняв на меня взгляд умопомрачительно непонимающих глаз, в замешательстве застыла.

– Чем ты слушала-то? – опёрся я локтями на стол, пытаясь дотянуться рукой до носа сестры, но та, смекнув, что я снова хочу привести её в чувство проверенным многими годами способом, отшатнулась, едва не упав со стула.

– Нет, не в том смысле, я слышала, – проморгалась, как после слёзной истерики девушка, а после сжала губы, как это любила делать мама, когда была чем-то жутко недовольна. – Но скажи на милость, почему это должна делать я?

– Всё гениальное просто, систер, – хмыкнул я, искренне забавляясь ситуацией. – Просто твоя хата, в отличие от моей, не с краю, как это принято, а в самом эпицентре. За выгодное ЭГП нужно уметь платить с достоинством.

– Извини? – сделала вид что не поняла она, вскидывая бровь в жесте «Почему ты такой придурок, брат?», а после с довольным видом указала на дверь, за которой раздались торопливые шаги. – Кажется, он вернулся.

– Лерыч, не беси меня, – предупредил я мелкую, понимая, что сейчас на коне резко оказалась она, а мне придётся доживать последние минуты под копытами этого прекрасного животного. В моём случае – человека, но, если честно, я не совсем в этом уверен. Отец в гневе – это чёрт знает что, но на человека похож меньше всего, хотя с первого взгляда это понять невозможно.

– Вали уже, дурачок, время признания собственных косяков торжественно настало.

Я настороженно глянул на дверь, а затем столь же опасливо выглянул в коридор.

Час назад, когда я в зале суда заявил, что к своему горе-убийце не имею никаких претензий, то совсем не думал, что на свете есть человек, который этим фактом будет очень сильно взбешен. Ну да, я совершенно забыл про своего папуса.

Только я успел выдохнуть с облегчением, как сбоку раздалось рычащее «Полудурок», и папа, несильно замахнувшись, отвесил мне нравоучительный подзатыльник.

– Мало я тебя порол в детстве! Выросло хер знает что! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Ты б ещё сказал, что сам под колёса кинулся! Этого утырка Донского нужно было сразу заподозрить – не зря его отец набивался в спонсоры к Лене! – вдохнув ещё воздуха, родитель продолжил ещё более грозно и громко:

– Ты понимаешь, что теперь весь районный суд и мои подчиненные думают, что нас купили?! С потрохами, блядь, купили! Об этом ты подумал, когда вякал про свои «Не имею претензий»?! Ну, чего молчишь?!

– Пап, я могу объяснить, – «что ничего не могу объяснить» – мгновенно всплыло в голове нелепое, но я сделал глубокий вдох, чтобы выпалить:

– Это я виноват!

Отец так и застыл с поднятой на уровень моего затылка рукой.

– Чего?

– Я накануне вспомнил, как всё было, – самозабвенно лгал я, глядя папусу прямо в глаза. – Я действительно виноват. Он сигналил, но я всё равно шёл вперёд, как идиот, как будто не слышал. Неисправность нашли во время экспертизы – тормоза отказали. Он пытался вывернуть руль, но так как я пёр напролом, а позади шёл Антон, вполне закономерно, что он сбил меня. К тому же, у меня ничего серьёзного и не было…

– Ты месяц пролежал в коме, – напомнил отец мрачно, опуская руку. – У тебя не было никаких улучшений в течение чёртового месяца. Тридцать дней, Лёша. Тридцать дней мы с матерью не спали, думая, что скоро придёт время тебя отпустить, но ждали до последнего. За день до того, как ты очнулся, мы с Леной приняли решение отключить тебя от аппарата искусственного поддержания жизни. Ты понимаешь, как близко находился к самой настоящей смерти? Ты понимаешь?!

– Будто я должен это понимать, – упрямо стиснул зубы я. – Если ты запамятовал, я жив, я стою перед тобой, и у меня болит затылок от твоего леща. Я. Всё ещё. Жив. И умирать не собираюсь. А также не собираюсь портить жизнь Ярославу. Я понимаю, что в твоей власти посадить его надолго и далеко, но мне это не нужно, понимаешь? Я не хочу этого, не желаю.

– Идиот, – зло выплюнул отец и, развернувшись, быстрым шагом отправился в свой кабинет. Я, дождавшись, пока захлопнется дверь, на негнущихся ногах пошёл в свою комнату, собираясь хорошенько снять напряжение, истязая боксерскую грушу.

…– Что это? – я искренне старался сам понять, но мой мозг отказывался работать в стандартном режиме, жутко тормозя и не догоняя сути.

Ярослав сиял почище новенькой десятирублёвой монетки, сверкая своей белозубой улыбочкой, а вот, Кир, напротив, выглядел хмурым и недовольным. Он сидел за столом, сложив руки на груди и внимательно осматривая меня с ног до головы, словно ожидая, что я вот-вот вытащу из-за пазухи автомат и перестреляю их к хренам собачьим. Настроение у меня было подходящее, но вот оружие я с собой не взял по той простой причине, что его у меня не было, так что подошла бы любая вилка или столовый нож, но их, к сожалению, не обнаружилось. Только ложки и куча алкогольной продукции на любой, даже самый изощренный вкус.

– Это благодарочка от о-очень благодарного подсудимого в моём лице, – хохотнул Яр, подтолкнув меня к стулу. Кирилл всё ещё внимательно наблюдал за каждым моим движением, и я не выдержал:

– Может хватит глазеть? Ты меня совершенно не интересуешь, Апохуйллон.

Донской, понявший, о чём я, дьявольски заразительно захохотал. Сначала я упорно сдерживал улыбку, но после тоже рассмеялся вслед за рыжим. Хотя, там рыжиной уже и не пахло – та же причёска, что делал я, находясь в его теле, да и шмотки на нём, я смотрю, нормальные, а не бабские. Черти, да этот парень реально перевоспитался слегка.

…– Вот смотрю на тебя, Лёха, – вздохнул Ярик томно, облизывая губы. Это была уже не первая бутылка, и если Кирилл до сих пор был паскудно трезв, то мы с Донским были уже паскудно пьяны. Не до мюмзиков, конечно, но очень близко к тому. – И думаю, что ты ничего так, я бы с тобой…

– Так, при мне без своих заигрываний, – желчно обрубил парня на середине фразы Шрам. – Наедине – хоть оближи его с ног до головы, но когда я на всё это смотрю…

– Яр, а что насчёт Дениски? – устало спросил я, понимая, что без тяжёлой артиллерии тут не обойтись. Вот хоть ты тресни, Резцов в реальности был намного адекватнее, чем в моём сне, но как был придурком, так им и остался.

Донской, тут же смекнув, что к чему, дьявольски ухмыльнулся.

– Думаю, Кирюше ещё только предстоит кое-кого увидеть воочию, – понимающе кивнул парень, перестав наконец смотреть на меня с гастрономическим интересом, и всем своим видом показывая, что я, оказывается, классный поц, раз до такого дошёл путём нехитрых логических рассуждений.

– Ну, что ж, а пока мы можем только наблюдать за тем, как господин Шрам бесится… А почему он, к слову, бесится? – обратился я всё к тому же Ярославу.

– Не твой, вот и бесишься, – через секунду хором ответили мы, глядя на Кира в упор.

Светловолосое божество, вскочив с места, хлопнул ладонями по столу и, не найдя, на чём бы сорвать злость, скрылся в коридоре. После громко хлопнула входная дверь, и мы с Яриком остались в гордом одиночестве в такой огромной квартире.

– Нужно скорее найти Филатова, – протянул я заунывно, подсознательно понимая, что хватит пить, но вслух снова требуя налить ещё. – А то Кирюш-ша так и останется оди-ин…

– Ёжкин кот, Лёха, да ты реально в говно, – удивился Яр почему-то подозрительно бодро и трезво. Что тут вообще происходит? Я нахмурился.

– Имею право! Я засрал дринадцать лет тружбы* с Тохой! И н-ничего уже не вернуть!

Донской, сочувствующе вздохнул в стиле «Ну ты и придурок» и оперся щекой на согнутую в локте руку.

– Н-да, и послал же Бог друга, – обратился он к сверхъестественным силам, понимая, очевидно, что со мной разговаривать сейчас совершенно бесполезно. I don’t understand you, blyat. – Ты, ущербный элемент общества! – о, а это уже явно мне. Стоп. Это я-то ущербный?! – Я тебе что, бабуля твоя, чтобы сводить обратно с Глубоковских и просить мириться на мизинцах? Не маленький уже – как проебал так и заеби, ха, вот это я завернул, конечно. В общем, суть тебе понятна? – я кивнул, понимая, что если начну говорить, то разревусь, благодаря парня за неебически классный совет. Что-то меня попёрло, леди и джентльмены. – Только сделай это завтра, а то сегодня ты вообще не комильфо так выглядишь.

Яр смешно морщился, на себе таща меня в спальню. И откуда в этом парне столько силы?…

========== Глава 22: “Перечеркнул.” ==========

Месяц спустя.

– Мне всегда было интересно, как готовятся к зачётам такие недоумки как ты, и вот мой интерес удовлетворён – так же тупо, как и живут.

Я мрачно взглянул на сжавшегося в защитный кокон Яра и хмыкнул, понимая, что это он при друзьях такой смелый, а когда рядом никого – трус трусом.

– Ну, Лёха, ты как будто не знаешь, как я учился до этого! – смекнув, что бить я его не собираюсь, Донской слегка расслабился и приборзел. – Ни-как! Нужно же начинать с азов!

– С азов чего – русского языка или математики начальных классов?! – взорвался я, понимая, что меня нагло дурят и вводят в заблуждение.

– Ну, да, я не самый умный человек на этой планете, – скромно улыбнулся парень, и я удивился, как это с потолка штукатурка не посыпалась – у этого идиота же нос задран выше неба над моей головой!

– Да ты самый самовлюбленный человек, из тех, кого я когда-либо встречал!

Донской тут же скривился и сделал серьёзное лицо, которое, как я успел заметить за месяц интенсивного общения с Яром, никогда не предвещало ничего хорошего лично мне.

– Ты кое-что забыл, прокурорский сынок, – прошипел он мне уже в лицо, притянув к себе за ворот рубашки. – Я – не ботан, не идиот и даже не заурядность. Я не позволю смотреть на себя, как на дерьмо, высокомерный ублюдок! Ты назвал меня самовлюбленным?! Да взгляни на себя, урод, ты же в своём глазу бревна не видишь!

– Что тут происходит? – раздался от двери знакомый голос.

Яр тоже его узнал и, не поворачиваясь даже, прошипел уже громче:

– Вернись уже к своему уёбышу, и прекрати срывать злость на мне, – быстро покидав в сумку все свои тетради, Яр быстрым шагом отправился к выходу, но возле Антона остановился. – Вы друг друга стоите, психи.

Удержаться от того, чтобы толкнуть Глубоковских в плечо, Донской не смог.

– Я думал, что ты только меня бесишь – ан, нет, это у тебя профессионально-необходимое, – усмехнулся Антон, и я с удивлением посмотрел на парня, стоящего парой ступенек ниже.

Месяц он не разговаривал со мной и даже в сторону мою не смотрел, а теперь вдруг с такой непосредственностью и лёгкостью усмехается. Шутит.

– Ты понимаешь, что на драку нарываешься? – выдавил я из себя с трудом, отвернувшись к окну и сложив руки на груди. Не хотелось надолго оставаться с Глубоковских наедине, потому что это могло мне аукнуться. Что бы между нами не происходило, я всё ещё считал Антона своим другом, своим светом. Своим возлюбленным, пусть он об этом и не знал. И, судя по его реакции на моих новых знакомых, так и не узнает.

– О, да, я это понимаю больше чем кто-либо.

– Я не хочу, – слова вырвались сами, и я грустно усмехнулся, понимая, что сказал то, о чём думал уже не первую минуту.

– Что это с тобой? – не стирал улыбку с лица Антон, сделав шаг вперёд, но потом внезапно передумал и почти незаметно отшатнулся. – Решил, что будет меньше проблем, если прикроешь рот хоть ненадолго? Как вовремя! Я говорил тебе об этом всего лишь… тысячу раз за те годы, когда мы дружили! – в словах Тохи послышался упрёк. – А! Я понял! Это ведь та рыжая проблядь, – он качнул головой в сторону двери, за которой недавно скрылся Донской, и мерзко ухмыльнулся, – тебя на путь истинный направила? Что, понравилось с парнем? То-то я думал – девушек домой не водишь, общаешься только с парнями…

– Бля, Тоха, завались, – поморщился я устало, прикрыв глаза, чтобы не видеть эту паскудную улыбочку на лице бывшего – бывшего? – друга. – Я могу простить тебе всё что угодно, но только не это.

– Охереть, – он сделал удивленное лицо и развёл руками, но тут же помрачнел. – Мученик, сука, какой нашёлся тут. Простит он мне. Да пшёл ты знаешь куда со своим прощением?!

Начинать новую главу – в книге, или в жизни, неважно – это всегда ужасно трудно. Отказываться от людей, которые когда-то были для тебя всем – ужасно больно. Больно вдвойне, если расставание с ними прошло не лучшим образом – скандалом, ссорой, дракой. Но почему-то, впечатывая кулак в такое приевшееся за тринадцать лет дружбы лицо, я чувствовал себя свободным и ничем не обремененным. Я чувствовал, что время, проведённое за просмотром телевизора, за уличными играми в школьные времена, за зазубриванием материала к зачёту в универ, потому что препод – зверь, утекает сквозь пальцы так легко и посредственно, словно его и не было никогда. Просто обман, иллюзия, мастерская замена реальности. И всё это, не верится даже, происходило со мной! Со мной – с человеком, который никогда не верил в Бога, скептически относился к гороскопам и экстрасенсам. Со мной.

– Лёха! Лёха, хватит!

Диня? Откуда здесь Мирка появился?

Я очнулся, поняв, что сижу верхом на Антоне и просто… держу его за руки. Прижимаю запястья к полу, сдавливая пальцы на бледной коже, и смотрю на его лицо. Лицо, полное ненависти и злобы. Лицо, полное отвращения ко мне.

Да, знаю, не стоило вообще ввязываться в эту перепалку. Не стоило первым толкать парня в грудь, пытаясь заткнуть. Не стоило бить первым…

– Не стоило вообще тогда спасать тебя от этих уродов, – тихо произнёс я, но Глубоковских точно услышал. Не мог не услышать. – Не стоило обращать внимания. Нужно было просто пройти мимо. И как я раньше не догадался? Всё это было… Чем это было, чёрт возьми? Не отводи глаза! Не отводи глаза, сука, смотри на меня. Ответь, чем это было тогда, Антон? Почему я так скотски привязан к тебе? Зачем ты привязал меня к себе?

– Лёха! – снова поторопил меня Денеев, который, как мне казалось, уже не знал, куда себя деть.

Скоро должна была начаться пара, а мы всё ещё не покинули аудиторию. Причина, как мне кажется, вполне понятна. Не комильфо собачиться в коридоре, где всегда полно преподавателей, да и высоконравственных студентов, которые тут же разняли бы нас. Я не хотел, чтобы претензии остались невысказанными. Это было бы неправильно. Зачем мучить себя и его недовольством, которое, словно пыль на вентиляторе в системном блоке, так или иначе будет скапливаться?

– Я тебя не привязывал, – зло выплюнул Тоха, стискивая зубы и предпринимая попытку вырваться. – Ты сам привязался, придурок. Прилип, и не отлипал. Почему я должен это терпеть? Почему всегда должен терпеть Я?! Чего ты добиваешься?!

– Чего я добиваюсь? – я заинтересованно посмотрел на окно, делая вид, что любуюсь видом, но на самом деле изучая желтоватый скотч на раме, а после перевёл взгляд на Антона. – Хочешь знать?

Парень, неосознанно прикусив нижнюю губу, кивнул. Я поднялся на ноги и помог встать ему.

– Сегодня после пар едем к тебе.

…– Как я ему завидую, – тоскливо протянул Диня, и я незаинтересованно скользнул взглядом по соседнему столу, за которым разместился целый улей непрерывно трещащих девчонок. Столпились они вокруг Фролова, что, впрочем, было неудивительно.

Александр был во всех смыслах популярен у противоположного пола. Смазливое личико, сильный характер, имидж ледяного принца – что ещё нужно большинству особей женского пола? Настоящий Саша оказался совсем не тем, кем я его себе представлял. И в помощи он не нуждался – ни в чьей.

– Не вижу особого повода для зависти, – протянул не столь заунывно, но близко к тому.

– Ты смотри как они на него смотрят – того и гляди живьём сожрут.

– Ага, и ты хочешь, чтобы тебя съели, или что?

– Лёха, ты знаешь, что придурок? Что с тобой вообще в последнее время? С Антоном поссорился, огрызаешься постоянно, сегодня вот подрался с ним… ещё и с этим Рыжим общаешься…

– Так, а вот тут не понял юмора. При чём тут Донской?

– А при том, что я местная антизнаменитость, – подмигнул Яр, садясь на стул напротив со своим бокалом сока и булочкой. Диня слегка отодвинулся от него, поморщившись.

– А ты меня блядством не заразишь? – спросил этот бог юмора.

– А ты меня тупостью и узкомыслием? – в той же манере ответил Ярослав, даже не взглянув на Мирку. – Знаешь, твоя болезнь гораздо страшнее моей.

Радомир, со злостью отодвинув свой стул, встал и вышёл из буфета, не решив ввязываться в перепалку с Яром. Мне было плевать. Мне на всё было плевать.

Донской тем временем с аппетитом приступил к приёму пищи, словно и не заметил ухода Дини, но неотрывно смотрел на меня. Я всё это время молчал и иногда отводил глаза, не выдерживая морального прессинга со стороны рыжего. Дожевав последний кусок и осушив бокал, он наконец заговорил:

– Ну как, помирился с Тохой? Ой, нет, о чём это я, вон же он сидит, рядом с Веселовым. Да и ты не то чтобы выглядишь зашибись счастливым.

– Ну, я всегда такой.

– Не-а, – ухмыльнулся Яр. – Обычно ты ржёшь в компании Глубоковских и Денеева, творишь какую-то непонятную херню, пьёшь с ректором, словно всё так и задумано…

– А про Павла Петровича ты откуда узнал? – искренне удивился я, прекрасно зная, как ревностно «Большой Босс» относится к своей репутации. Неужели с-секретарша?… Хотя, надо думать, шпионская сеть у Донского в универе далеко не маленькая.

– Места знать надо, – подмигнул мне парень. – Кстати, – что-то вспомнил он. – Ты сегодня после пар свободен?

– Нет, – неохотно ответил я, понимая, что одним вопросом тема не закроется. Мне совершенно не хотелось быть занятым этим вечером по той простой причине, что о своём решении относительно Антона я успел пожалеть уже не раз – и это только до столовой дошёл, а что будет дальше решительно не представлял.

– Это чем, интересно? Или правильнее будет сказать «кем», а? – Ярослав, сделав губы уткой, чмокнул воздух, глядя на меня и косясь в сторону Тохи. Я поморщился.

– Вот прикопался-то…

– Нет, ну в моём теле ты однозначно был веселее, Ланнов. Давай уже решай – мирись с Глубоковских или забудь о нём и начни новую жизнь. Новую, насыщенную новым и неизведанным, жизнь! Если ты не понял о чём я, то вот, – он вытащил из кармана телефон, разблокировал графический ключ и включил какое-то видео низкого качества, явно снятое на этот самый аппарат.

На видео мало что было видно, но голос Антона и ответственного за целевое, Георгия Ивановича, я распознать смог без труда.

«– …Да, но Антон… Ты же вроде бы собирался отрабатывать у нас? – голос Иваныча звучал глухо и неуверенно.

– Я и собирался, но так вышло, что меня позвали в … .

– Но это же другой город, никого знакомого… – всё ещё сомневался преподаватель.

– Георгий Иванович, я всё понимаю, вы за меня беспокоитесь и всё такое, но это уже решенный вопрос, мама обо всём договорилась, я уеду сразу после защиты.