Текст книги "История, которой нет (СИ)"

Автор книги: _Sucsesseful_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Хорошо, – сдался мужчина. – Я подпишу и поговорю с ректором, можешь не волноваться за это.

– Большое спа…»

На этом и без того короткое видео обрывалось – Яр, видимо, решил не рисковать и смылся раньше, чем его смогли заметить. Как парень умудрился отснять нечто подобное, я решительно не понимал и понимать не хотел, в дельте принимая всё за шутку.

– Не буду спрашивать, как ты научился появляться в нужное время в нужном месте…

– Я тебе и не отвечу, – хмыкнул рыжий, убирая телефон обратно в карман. – Ну, в общем, решай сам, что тебе лучше, что хуже. Я ушёл, короче…

– Погоди, – дернул я его за рукав, чуть приподнявшись со стула. – А что ты говорил насчёт планов на вечер? Возможно, я освобожусь раньше.

Да не возможно, а точно.

Донской хитро ухмыльнулся.

– У меня сегодня гонка с одним крутым парнем, ты обязан за меня поболеть, и, возможно, я посажу тебя на пассажирское сиденье рядом с собой.

– Ого, а это так престижно, что я уже должен скакать на задних лапках перед тобой? – скептически выгнул бровь я.

– Ладно, парень, считай, что уже забронировал место, – рассмеялся Яр и, шутливо отдав мне честь, ушёл.

– К пустой голове не прикладывают, – запоздало сообразил я, но тот уже скрылся в кипящем разговорами коридоре.

…До дома мы ехали в полном молчании, даже не глядя друг на друга, но – вместе. Как всегда. Шли тоже тихо, изредка перебрасываясь стандартными, абсолютно ничего не значащими фразами. То есть, они ничего не значили для Антона, для меня они были глотком воздуха в комнате, полной угарного газа. Слышать его голос вот так – спокойно, без язвительности и режущих слух словечек было прекрасно. Я наслаждался каждой минутой, понимая, что мне нечего будет ему сказать, когда мы доберёмся до квартиры. Ну не смогу я сделать то, что собирался утром в аудитории. Чёрт.

Перешагнуть порог было трудно. Я буквально заставил себя сделать это, а оказавшись в коридоре, шумно выдохнул, заставив Антона нервно вздрогнуть. Не знаю, чего он ожидал, но лично мне было херово во всех смыслах этого слова.

– Мне нужно помыть руки, – придумал я самый идиотский способ потянуть время и, скинув обувь, умчался в туалет. Там стало трудно думать. Намного труднее, чем в коридоре. Это рассмешило, но я сдержался, пару раз фыркнув в кулак. Руки так и не вымыл.

Тоху, заваривающего чай, я нашёл на кухне. Из небитой посуды среди кухонной утвари осталась только наша общая кружка, привезённая с юга, где мы вместе с моей семьёй отдыхали позапрошлым летом, и пластиковый бокальчик с солнышком на широком боку. Детский сад, штаны, к сожалению, далеко не на лямках.

– Это как называется? – я погладил солнышко, невольно улыбнувшись. Господи, да сколько же этому бокалу лет? Я им ещё в начальной школе, кажется, пользовался.

– Ретро-стайл, – хмыкнул Глубоковских, заливая в бокал кипяток. – Сорян, в общем, чем богаты, тем и рады.

– Ну да, ну да, – кивнул я, садясь за стол. – Честно говоря, чай не очень хочется, я только полчаса как пообедал.

– За компанию посидишь, посмотришь на него, если пить не хочешь, – пожал плечами Антон и сел напротив, по привычке вытянув ноги и пнув меня под столом. – Ой, прости, – искренне извинился Тоха, тут же подобрав под себя свои длинные конечности. Я пожал плечами в его манере, признав, что извиняться, в общем-то, не за что.

– Антон, – заговорил я решительно, осознавая в полной мере, что если не скажу сейчас, то буду молчать всю жизнь, даже если будет очень больно. – Я на самом деле не понимаю, как можно говорить тебе о чём-то подобном, честно, но положение обязывает. Я понимаю, что если не попытаюсь объяснить сейчас, то окончательно запутаюсь, и другого шанса уже не будет…

– Я уезжаю через несколько месяцев.

– Что? – я резко поднял голову и дернул рукой, лежащей на ручке бокала так, что чай вылился мне на пальцы, довольно сильно ошпарив их. Но я совершенно не чувствовал боли. Я был настолько поглощен мыслями об услышанном, что абсолютно забыл, что, обжигаясь, нужно отдергивать руку, шипеть от боли, скорее пытаясь найти что-то холодное…

– Я уезжаю после защиты, – повторил Антон довольно терпеливо, обратив на кипяток столько же внимания, сколько и я, и не придав этому особого значения. – Так что вряд ли то, что ты пытаешься мне тут сказать, будет иметь смысл. Мы дружили довольно долго – тринадцать лет большой срок, я не спорю, но сейчас пришло время, когда нам пора разделиться, пойти каждому своим путём… Поддерживать нашу дружбу на расстоянии я не собираюсь. Не вижу смысла, да и игра не стоит свеч. Это то, что я хотел сказать. Теперь твоя очередь.

То, о чём он говорил, не было лишено смысла. Всё верно – игра не стоит свеч. А этот урод совершенно не стоит моих нервов. Так что…

– Пшёл нах. Это всё, что я хотел тебе сказать, – тем же бесцветным тоном выдал я, глядя куда-то сквозь него. Антон усмехнулся и кивнул, опустив голову. Светлые волосы занавесили лицо, скрывая от меня его эмоции, да и не нужно мне это было.

– Вот и выяснили, вот и хорошо, – выдохнул после, поднимаясь со стула. – А чай хороший, – я облизнул ладонь – обожженную, покрасневшую, но до того сладкую… – Приторный, конечно, но вкусный. Бывай, удачи тебе в …, Тоха.

Я отправился в коридор, а вдогонку мне донеслось Тохино тихое:

– Я же не говорил, куда уезжаю. Откуда ты?…

Но договорить он не успел – я хлопнул дверью так громко, словно пытался всю свою прошлую жизнь этим хлопком перечеркнуть.

Перечеркнул.

Комментарий к Глава 22: “Перечеркнул.”

Это самый переломный момент из всех переломных моментов

========== Глава 23: “Два года спустя.” ==========

Два года спустя.

– Поверить не могу, что скоро всё закончится, – радостно пропел Ярик, словно бы в нетерпении подпрыгивая на месте. – Это так классно!

– Я не буду помогать тебе с дипломом, – предупредил заранее, зная, что может значить это его «классно».

– Как не будешь? – схватился за сердце Донской, наигранно шокировано округляя рот, но тут же посерьёзнел и сделал каменное лицо – всё его веселье мгновенно кануло в Лету. – Кажется, ты, как всегда, преувеличиваешь свою значимость, Ланнов.

Сколько раз за прошедший год я слышал эту фразу из его уст? Перестал считать на двадцатой. Конечно, где-то в глубине души я понимал, что Донской прав, и я бываю излишне самоуверенным и преувеличиваю чаще, чем выдаю реальное положение дел, но только в самой глубине.

Через несколько недель у Яра должна была быть защита диплома, но сам диплом, как таковой, был не готов, поэтому я совершенно справедливо заметил, что у рыжего проблемы, и я за него с ними расправляться не намерен. На что Ярик напомнил, что у него и без меня помощники найдутся. Ну да, конечно. Пора бы к этому уже привыкнуть. Это у Тохи кроме меня никого не было, а у Донского столько друзей в разных сферах, что, думаю, проблем в жизни у парня никогда не будет.

– Знаешь ли, я не просто так был с тобой все эти два года – год в армии включительно, а это было очень трудно для моей норовистой души, ты и сам заметил, наверное…

– Я тебя за собой не тащил, – возразил я весьма резонно.

– Да-да, конечно, но мне нужно было отдохнуть от универа и сделать что-то, что шокировало бы отца, – скучающим тоном воспроизвёл Яр всё то, что я уже не раз слышал. – Но факт остаётся фактом – мы с тобой кореша, каких поискать: и в армии вместе служили, – «мне должны были выдать медаль за стрессоустойчивость», – и жили вместе, – «всего-то неделю», – и я даже имел честь побывать в твоей голове, – «что тоже меня не особо радует», – так что твой отказ ранит меня в самую печень.

– Ты хотел сказать, в сердце?

– Сказал то, что хотел, – хмыкнул он. – Таким образом, мы получаем весьма неутешительный для тебя, Ланнов, барабанная дробь, вывод: ты моральный урод, который не чувствует ответственности перед близкими ему людьми.

– Это ты себя близким назвал, или мне почудилось?

– Тебе послышалось, – лениво отмахнулся от меня Донской, а после одарил меня самой мерзкой из своих ухмылок: – Товарищ серж-жант, – он опёрся подбородком на переплетённые пальцы рук. – Не понимаю, почему ты до сих пор работаешь мальчиком на побегушках с таким-то отцом.

– Порядок присвоения званий прописан для всех…

– Да-да, убеждай себя в этом, – фыркнул Донской разочарованно, отвернувшись от меня и уставившись в телефон.

Конечно, он был прав. Не то чтобы меня не устраивал настоящий порядок дел, но и списать происходящее на мою собственную благородность и желание пробиться к вершинам собственными силами было нельзя.

***Год назад***

–…Ну, думаю, мысль я выразила достаточно доступно, – сжала губы в тонкую линию мама и строго взглянула на меня, сжимающего кружку крепкого чёрного кофе в ладонях. Я кивнул, заторможено понимая, что да, нужно же идти, вещи собирать и так далее, но…

– Не подумай ничего такого, – добавил от себя отец, откладывая какие-то бумаги и глядя на меня поверх очков. – Мы просто подумали, что в твоём возрасте жить с родителями – не особо престижно. Найди себе девушку, снимите квартиру…

– Да понял я, – не обращая внимания на чужое недовольство, резко оборвал я его на середине фразы. – О девушке заговорил? Пап, серьёзно, в двадцать четыре-то года? Не делай вид, что ты ничего не понимаешь. Очень глупая линия поведения для взрослого человека, не находишь? – Лерка, обо всём знающая, испуганно отвернулась от нас и продолжила мыть посуду, усиленно делая вид, что она не при делах, а вот на салатнице пятнышко никак не оттирается.

Лицо отца приняло совершенно зверское выражение, и он, стиснув зубы и сжав кулаки, поднялся со стула, нависнув надо мной во весь свой немаленький рост.

– Знаешь, чего мне стоило сохранить самообладание, когда я понял, что ты пи… – он покосился на маму и проглотил нецензурщину вместе с частью собственного гнева. – Что тебе нравятся парни? Нет? Вот и я так думаю! А ты всё-таки подумай, Лёша. Я думал, что нормального сына ращу, наследника своего дела, а в итоге…

– И что? – тихо прервал я его вновь, опуская голову и слегка безумно улыбаясь своему отражению в чашке. – Что изменилось, когда ты узнал? Я стал калекой? Идиотом? Что изменилось от того, что я внезапно стал испытывать симпатии не к девушкам, а к парням? – я резко вскинул голову и заглянул папе прямо в глаза, держа его этим взглядом на месте. – Вы считаете меня омерзительным? Вы видите во мне что-то, чего нет в других парнях моего возраста? Я привожу в дом мужиков? Я говорю, что хочу заключить брак с таким же, как я? Так что же?…

– Хватит, Алексей, – с достоинством ответила мама, и голос её остался твёрдым и уверенным, хотя глаза отвечали на каждый мой вопрос, крича «ДА». Она вскинула голову и зло взглянула на меня, будто бы разочаровавшись во всём, что ей было дорого. – Я не так тебя воспитывала. МЫ не так тебя воспитывали. Мы старались быть лояльными, мы… приняли твои вкусы, мы пытались быть понимающими родителями – мы пытались, понимаешь? Но не вышло, видимо, так что, думаю, говорить дальше не имеет смысла. Переезжай, пожалуйста, так быстро, как только сможешь.

Елена Владимировна, поднявшись, поправила подол платья, одёрнув низ, и вышла из кухни. Отец последовал за ней, упорно не глядя в мою сторону. Лерка плакала. Я встал тоже и даже протянул руку, чтобы прикоснуться к плечу сестры, но она содрогнулась всем телом и зажала рот рукой, чтобы не было так слышно. Я отдернул ладонь, так и не совершив задуманного.

А вечером, когда я заявился на квартиру Донского с просьбой переночевать, пока не найду достойное жильё, я понял, что никогда моя жизнь уже не станет прежней. Яр даже помог с поиском приличной, но дешёвой хаты.

***Настоящее время***

…Несколько минут мы ехали в полной тишине, и я предпочитал молча слушать музыку, но потом в свете фар на обочине дороги мелькнула тень.

– Хаа, – я вздохнул, жмурясь, и скривился. – Твою ж… Яр, я устал, давай махнёмся.

– В смысле, устал? – удивился Донской, оторвавшись от экрана телефона и посмотрев на меня, как на идиота. – До города ещё километров двадцать максимум.

– Да, но мне уже мерещится! – пожаловался наигранно недовольно.

– Что там тебе?… – я кивнул на обочину, где, как мне казалось, виднелся сгорбившийся человеческий силуэт. – Это не только тебе мерещится, – сощурился Яр. – Пьяный, что ли? Остановимся?

– Не боишься? – лукаво усмехнулся я, уже будучи уверенным в незапланированной остановке.

– Ах, да я вообще сейчас завизжу от страха, – хмыкнул рыжий мрачно, оценивая мою шутку на три балла из ста, но всё же доставая из чехла своего сиденья пистолет и проверяя его степень заряженности.

– Не страшно ему, ага, – фыркнул я, наблюдая за манипуляциями и сворачивая с дороги на обочину. Остановив машину, хотел уже было выйти, но Яр остановил, дернув за рукав, и отдал пистолет, глядя с железной серьёзностью и спокойствием.

– Иногда ты меня пугаешь, – признался честно, положив оружие на панель и, странно улыбаясь, покинул салон.

Прохладный весенний воздух проник под толстовку и заставил вздрогнуть от неприятных ощущений. Я сделал несколько шагов в сторону тёмного силуэта, который в свете передних фар выглядел пугающе сюрреалистично. Может, нужно было взять этот чёртов пистолет, подумал невольно, но тут же привёл себя в чувство, тряхнув головой.

– Эй, человек, тебе помощь нужна? – спросил уверенным голосом, полным энтузиазма и сострадания к ближнему своему, хотя желание сесть в машину и уехать к хренам было сильнее желания помочь.

Человек молчал, а ноги уже сами несли меня вперёд. Я остановился уже в шаге от него, так, что можно было дотянуться, протянув руку, и повторил:

– Тебе помощь нужна, эу?

При ближайшем рассмотрении человек оказался довольно молодым мужчиной в приличной, но местами порванной одежде, весь словно вывалянный в грязи. Он сидел спиной ко мне, прижав колени к груди и, видимо, абсолютно ничего не слышал. Как можно было не заметить свет фар, даже сидя к источнику этого самого света спиной, я решительно не понимал, но думать об этом тоже не особо хотелось. Я положил руку на его плечо, присев на корточки, и слегка потряс, дабы добиться хоть какого-то результата. Человек вздрогнул и медленно повернул голову.

Совпадения бывают разными – приятными или не очень, неожиданными или вполне себе даже предсказуемые, но происходящее со мной я не мог назвать никак иначе, кроме как «эпик фейл». Тотальный попадос, head shot.

Антон выглядел слегка помятым, гематома на щеке выглядела не очень хорошо, кровоточащая губа и вовсе вызвала у меня смешанные чувства.

– Ох, ё, Антон, как?… Так, у тебя кости целы, идти сможешь? Или нет, лучше не надо. А тащить тебя до машины можно? Блин, может лучше скорую? – автоматной очередью выпалил я, не дожидаясь ответа ни на один из вопросов. Глубоковских выглядел растерянным, но находящимся в адеквате и, кажется, осознающим происходящее.

– Лёх, а я тут, – он вдруг улыбнулся и рассмеялся, но тут же сжался ещё сильнее, морщясь от боли. – Тха, не думаю, что стоит вызывать скорую – просто подбрось до больницы, хорошо?

– Да, конечно! – удивился я такой открытости с его стороны. Ну надо же, как быстро прошло с ним. Ах, точно, мы же с ним почти два года никак не контачили. Теперь уже остыли. – Подожди секунду, я быстро.

Я действительно быстро подбежал к машине, открыл пассажирскую дверь, вытащил Яра из салона, открыл и заднюю дверь, чтобы Тоху можно было положить там, а после мы уже вместе с Донским подошли к Глубоковских и подхватили его под руки, игнорируя вырывающиеся из его уст стоны боли. То есть, конечно, игнорировал Ярик, а я морщился и старался абстрагироваться от всего происходящего, чтобы не разводить лишнюю панику.

– И что это? – нахмурился рыжий, пока Антон, корчась на сиденье, пытался найти наиболее удобное для себя положение.

Я нахмурился в ответ, прикидывая, что же могло случиться с Тохой, сколько ещё ехать до города, и есть ли смысл проконсультироваться со специалистом в этом деле.

– Тачка моя, есть какие-то проблемы?

– Да какие там проблемы, ты всего лишь подобрал на обочине неизвестно кого…

– Это Антон.

– Что, прости? Тот самый? – вылупился на меня Донской, но тут же мерзко ухмыльнулся. – Ах, извини, не узнал его. В грязи он какой-то… не Антон.

– Ты находишь это смешным? – произнёс я мрачно, пытаясь сообразить, что же делать дальше, и приходя к выводу, что, в любом случае, нужно ехать.

– Скоро я начну думать, что в этом грешном мире действительно иногда творятся необъяснимые вещи, – фыркнул Яр и сел в машину, хлопнув дверью.

Я последовал его примеру, вернувшись обратно на своё место и трогаясь с места.

– У нас третья городская с какой стороны ближе – с объездной или с основной? – спросил чуть позже, набрав достаточную скорость.

– С основной, – не думая ответил рыжий и уставился в окно, но через пару минут молчания не выдержал: – Вы меня напрягаете, придурки. Может поговорите уже? Я даже любезно сделаю вид, что меня здесь нет.

Я, прекрасно понимая, к чему ведёт Донской, заговорил первым:

– Да, Антон, что у тебя произошло?

– Можешь начать с того момента, как свалил в …, оставив на меня своего ебанутого дружка, – посоветовал Ярик, душевно улыбнувшись.

– Ты обещал сделать отсутствующий вид, – напомнил я, скаля зубы в подобии улыбки.

– Я решил вернуться, – весьма пафосно нарушил гнетущую тишину Глубоковких. – Приехал на вокзал в … последним рейсом, а до города уже билетов не было, поэтому хотел вызвать такси, но двое каких-то мужиков предложили довезти за полцены. Я должен был догадаться, но торопился, поэтому не особо соображал. Ехали они довольно быстро, правда, в противоположную от города сторону, но, знаете ли, выходить на полном ходу было как-то не айс. Ну, они остановились где-то возле леса, избили, вытащили все деньги, мобильник, даже вещи забрали, ха-ха, – Тоха и вправду рассмеялся, будто в ситуации было что-то забавное. – Даже не знаю, почему это произошло именно со мной. Я выгляжу человеком, не способным запомнить лица двух мужиков и номера машины? Или, может, маньяком-педофилом, находящимся в розыске, который и в полицию-то обратиться не сможет? Ну, в общем, я кое-как добрался до дороги, сначала пытался поймать попутку, но никто не останавливался, и я забил, да и рёбра что-то разболелись…

Яр, слушая рассказ Тохи, становился всё серьёзнее с каждой секундой, осознавая всю глубину проблем, в которые Глубоковских вляпался, а под конец и вовсе нахмурился как-то неодобрительно, словно что-то пошло не по его плану. Он достал из бардачка блокнот с ручкой и, не оборачиваясь, протянул их Антону.

– Запиши номера, марку машины, цвет, если помнишь, и отличительные приметы этих уродов.

На мой странный взгляд рыжий ответил, о чём-то усиленно думая и закусывая нижнюю губу:

– Мне это не нравится. Что-то не сходится. Это самое абсурдное преступление на всю область за последние лет пять… – Донской, словно вспомнив что-то важное, обратился к Антону: – Какие-то ценные вещи, документы там были?

Да, и этого человека я когда-то считал шлюшкой без мозгов и чувства самоуважения. Сосредоточенный Яр выглядел пугающе.

– Про ценные вещи не знаю, но вот документы… Точно не уверен, но шеф из … просил передать какую-то папку лично в руки Виктору Александровичу.

– Об этом знал кто-то ещё?

– Да откуда же мне знать?

– Ну, кто-то находился рядом кроме вас двоих во время передачи папки?

– Ну, допустим, а какое это имеет значение?

– А какое значение имеет наличие мозга в твоей голове, если ты им не умеешь пользоваться? – ухмыльнулся рыжий и добавил, явно злорадствуя: – Лучший выпускник 2015 года.

– Ну всё, хватит, – успокоил я Ярика. – Тебя закинуть в участок?

Донской кивнул. Всю оставшуюся дорогу мы молчали, думая о своём.

========== Глава 24: “Альтернатива.” ==========

Медсёстры так суетились вокруг Антона, что я грешным делом подумал, что у того серьёзные проблемы, но меня утешили – всего лишь трещины в рёбрах, если не напрягаться, то всё пройдёт без особых последствий, а синяк на лице – и того проще.

После посещения больницы Глубоковски стал выглядеть более-менее прилично, но грязь с него так и не смыли, что, лично меня, волновало очень сильно. Переодеться и вымыться предложил у себя, чтобы не волновать Анну Владимировну. Тоха согласился, ничуть не стесняясь и не спрашивая о предполагаемых неудобствах. Я словно вернулся на два с половиной года назад, когда в наших с ним отношениях даже не намечалось никаких трещин и недосказаний, но и тут меня ждало «успокаивающее» Тохино:

– Не думай, что я хочу вернуть так, как всё было, – сказал он, когда мы ехали ко мне. – Просто не хочу заставлять маму переживать. Завтра поеду к ней, так что позволь переночевать.

Я взглянул на огромные часы на кольце, мимо которых мы проезжали, и усмехнулся, стараясь не показывать, как неприятен мне разговор в таком ключе.

– Сейчас уже половина третьего ночи, так что поспать долго не получится. Мне нужно на работу к восьми, до этого момента тебе нужно будет уйти, – пояснил я на его «Хм?».

– Даже в честь старого знакомства не разрешишь остаться? – криво улыбнулся Тоха, явно не ожидавший от меня ничего подобного.

Ну, я и сам ничего такого от себя не ожидал. Думал, что когда мы встретимся в следующий раз, я вообще в его сторону не взгляну. Ну, или кинусь ему в ноги и буду умолять о прощении. К счастью, делать последнее я решительно не собирался по той простой причине, что за те два года, что мы не виделись и не контактировали, я не успел даже соскучиться. Сначала армия, где из меня выбили всю дурь, потом год скитаний по съёмным квартирам, потому что родители оказались помогать даже советом, поиск работы, подработка, нелегальные гонки Донского, постоянный страх за собственную и чужую жизнь, вечная головная боль, проблемы, которые нужно решать…

– Думаю, что мой сосед будет слегка недоволен, если обнаружит в квартире парня. Не так поймёт, и мне снова придётся вымаливать у него прощение.

В общем, времени на ностальгию не оставалось. Сейчас, встретив Глубоковских на этой чёртовой обочине, я почувствовал себя обязанным, но не настолько, чтобы иметь проблемы с соседом по квартире, расположения которого я так долго добивался.

– Сосед, значит? – не изменился в лице Глубоковских. – Думаю, ехать к тебе было плохой идеей изначально.

– Почему же? Ладно, если не хочешь, я отвезу тебя к матери.

Антон кивнул, но уже через пять минут возмутился:

– Подожди, ты же в другую сторону едешь! – я издевательски посмотрел на парня и пожал плечами. – Ланнов, чёрт тебя дери!

За окном пролетали фонари, редкие встречные машины, а я думал о том, как же просто было жить лет эдак пять назад.

Когда я не душил в себе глупые, не взаимные чувства. Когда он смотрел на меня без страха, опасений и презрения. Когда я мог спокойно смотреть на него, душить в объятиях и класть голову ему на колени во время просмотра фильма вечером.

***

…Из машины Тоха вышел почти добровольно, мне разве что пришлось его слегка подтолкнуть, ну, то есть, дернуть за руку и кровожадно оскалиться. Я прекрасно понимал, что мои действия могли причинить парню невыносимую боль, но что поделать.

В квартиру, расположенную в новостройке, он вошёл уже добровольно, но опасливо озираясь по сторонам.

Я бросил куртку на пуфик возле порога и скинул ботинки, чтобы пойти за полотенцем и вещами, которые могли бы пригодиться Тохе после ванной, а самому Глубоковских указал на отдельные туалет и ванную.

В моей комнате всё было по-прежнему, как и три дня назад, когда мы уезжали на шашлыки за город нашей дружной компанией: с Яром, Киром, Денисом, Пашей и Маринкой. Впрочем, ничего измениться и не могло, по той простой причине, что сосед по квартире всё это время тоже отсутствовал, но уже скоро должен был вернуться домой.

Найдя всё необходимое, я отправился в ванную, чтобы передать, так сказать, из рук в руки. Антон нашёлся там целым и невредимым, но глубоко безутешным и угрюмым. На мой вопросительный взгляд он максимально вежливо пояснил, что снять с себя ничего, кроме джинсов, не может, потому что больно.

– Руки поднять сможешь? – он неуверенно кивнул, опасаясь смотреть мне в глаза, и сделал так, как я просил.

Я легко стянул с парня толстовку и футболку, а после он уже сам проделал то же самое со своими джинсами. Оставшись в одних лишь трусах, он поначалу замер, а затем попросил меня выйти, сказав, что дальше справится сам. Я лишь пожал плечами и выполнил приказ. Но, секунду подумав, сел на пол возле двери, чтобы точно услышать, если ему нужна будет помощь.

Примерно минут через десять мерный шум льющейся воды прекратился, и голос из ванной неуверенно попросил, да так тихо, словно его хозяин искренне надеялся на то, что его не услышат, о помощи. Поначалу я не хотел заходить – ведь, по сути, Антон не был уверен в своём решении, но потом подумал и решил, что друг, всё-таки, болен, и надо бы прощать ему это блеяние, чтобы потом не было совестно.

Я вошёл в ванную, упорно стараясь смотреть парню в лицо, не спускаясь ниже, но это не было нужно – тот залез в ванную прямо в трусах. Дебил.

– За те два года, что мы не виделись, ты отстал в развитии? – вскинул я бровь иронично, скрещивая руки на груди и принимая расслабленную позу. – Выглядишь как придурок-дошкольник, который впервые пользуется ванной без присмотра родителей. Что за херня? Или ты никак не можешь расстаться со своими драгоценнейшими труселями? Подарок твоей девушки?

– Хватит, – глухо выдавил из себя Тоха, стискивая зубы и бросая на меня целую серию злобных взглядов. – Помоги, я не дотягиваюсь до спины, – и передал мне губку так, словно я ему раб какой-то.

«Ты всё равно не откажешься. Ты всегда помогаешь, как сильно бы не обижался», – говорил его взгляд из-под слегка опущенных ресниц.

И он был прав. Сотню, тысячу раз прав. Не откажу. Только не ему.

Я принял губку из его рук, намерено избегая контакта с кожей намокших пальцев. Боялся того чёртового тока, неведомого притяжения, что мучило меня на протяжении долгих нескольких месяцев тогда. Тяжело. Я чувствовал эту тяжесть всем телом, даже не пытаясь понять, что происходит, когда его пальцы обхватили моё запястье и сомкнулись на нём мертвой хваткой.

– Чт..?

– Замолчи! – нервно перебил меня Антон, и его голос едва ли не сорвался на крик. Он вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться, а затем снова произнёс всё так же надрывно:

– Мне тяжело разговаривать с тобой, потому что я чувствую твою неприязнь. Да, прекрасно понимаю, откуда она взялась, но, пожалуйста, держи это при себе! Для меня это невыносимо!

– С чего бы мне молчать? – вскинул я голову, скривив губы в подобии усмешки, но получилось слишком презрительно, и я просто сделал каменное лицо, которое при обычных условиях ничего не выражало. Сейчас, когда он уже успел увидеть мою дёрнувшуюся нижнюю губу, это не сработало, и взгляд Глубоковских не изменился. Я продолжил осторожно, выверяя каждое слово с предельной точностью:

– Ты знаешь, что происходило со мной все эти два года? Ах, прости, я совершенно забыл о том, что ты уехал сразу после защиты тогда, и попросту не мог знать, как там старый-добрый Лёха…

– Я всё о тебе знаю, – тихо произнёс Антон, упрямо сжав губы.

– Не лги мне! – не выдержал я и всё же закричал. – Ты ничего не знаешь!

– Знаю! – заорал Тоха в ответ, вскочив на ноги с такой лёгкостью, словно единственный больной в этом небольшом помещении не он, а я. Ага, точно, больной. На голову. – Всё, абсолютно всё! Каждый твой шаг, каждое словно – всё знаю! И ты не представляешь, как бы мне не хотелось знать, но не получается! – он сжал руки в кулаки и прикусил нижнюю губу, позабыв о том, что она разбита. – Тогда, – продолжил он значительно тише и спокойнее, – два года назад я нашёл в себе силы отказаться. Пусть даже на несколько часов, но я отказался. Ради тебя отказался, Лёха.

– Ради меня? – ошарашено переспросил я, тут же расхохотавшись. – Ради меня? Да ты, бля, знаешь, чего мне стоили твои слова в тот день? Я жить не хотел! И не спрашивай – почему, всё равно не отвечу. Мне было так адски больно, что волосы на голове рвать хотелось от отчаянья, я был абсолютно опустошён. Ты только представь, что от тебя вдруг оторвали половину. Половину тела, сердца, души. Остался один глаз, один край рта, одна рука и не больше – ног. Понимаю, звучит пафосно и неправдоподобно, но это именно то, что я тогда почувствовал. А сейчас ты заявляешь, что это всё было сделано ради меня?! Ты понимаешь, что городишь, урод?!

Широко распахнутые от шока глаза говорили за Антона – не понимает. Уже ничего не понимает. Но это не снимало с него ответственности ни на йоту.

– А теперь просто… – я едва сдерживал порыв бросить всё к чертям и выскочить из ванной. – Просто сядь, я вымою твою грёбанную спину, а потом выметайся из этой квартиры к чертям!

– Я понял, – вяло кивнул Тоха, снова скривив губы, и сел.

Через несколько секунд хлопнула входная дверь – это было слышно сквозь хлипкую дверь ванной, и я лишь секундно вздрогнул, поняв, что, похоже, сосед по квартире вернулся раньше назначенного срока. Обычно его ночные смены заканчивались ближе к восьми, но сегодня, видимо, отпустили пораньше, в честь выходного дня.

– Ланнов, ты там случаем не охуел? – раздался уже через мгновение голос парня, который услышал шум льющейся из крана воды. – Мыться в три часа ночи надумал?

– Саш, успокойся, пожалуйста, я сейчас выйду, – крикнул в ответ, надеясь на понимание, но какое к чёрту понимание, если у Фролова даже совести, как таковой, нет?

– Да что ты говоришь? А я думал: в дальнее плаванье отправишься вместе с ванной, ах, да, раковину не забудь с собой взять, раз уж на то пошло!

Если переводить речь Алекса на русский язык, то получилось бы примерно следующее: «Если ты не покинешь место настоящей дислокации через две минуты, я вырублю свет и включу холодную воду на кухне, чтобы ты там вскипел». Шаги соседа по квартире, отдалившись, стали слышны уже со стороны кухни, а потом я даже краем уха услышал, как он ищет в ящиках новый коробок спичек, дабы зажечь чайник. Я мог бы даже предположить, с каким выражением лица он проделывает это, потому что прожил с ним в одной квартире чуть меньше года. Я знал о Фролове всё: от привычек в еде до предпочтений в постели, но это не мешало ему иногда кричать в порыве ярости, что я, цитирую, «нихрена не понимаю» и «вообще, катись отсюда!».

Каждый раз, возвращаясь со смены, Саша кипятил чайник, чтобы выпить пару чашек кофе и взбодриться, ведь после этого ему нужны были силы для работы в дневное время, а спать Фролов себе позволить не мог никак. После того, как в начале года его младшего брата положили в больницу для постоянного наблюдения, он редко спит, мало ест, но срывать злость не забывает никогда. От денег, естественно, отказывается, даже не думая. Я никогда не говорил слово против, потому что осознаю всю тяжесть его положения. К тому же, он позволил мне жить у себя почти бесплатно – счета за коммунальные услуги не в счёт – а я, как оказалось, не так уж и неблагодарен.