Текст книги "История, которой нет (СИ)"

Автор книги: _Sucsesseful_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Я с кряхтением поднялся с колен на ноги, небрежно кивнул на лежащие на стиралке полотенца и вещи, и вышел из ванной, оставив на Антона задачу справиться с этими проблемами самостоятельно.

Фролов, как я и предполагал, пытался найти в ящиках кухонного уголка спички – всё было понятно без слов. Вытащив из большой пачки один коробóк, положил ему прямо в ладонь, чтобы вдруг не возникло недопониманий. Саша, приняв всё как данное, нахмурился и принялся дрожащими пальцами мучить бедные спички, путая процесс домогательства до коробкá с попыткой его открыть. Дабы не портить свою расшатавшуюся за последние два года психику ещё сильнее, я зажёг газ сам и сел на стул рядом со свалившимся на диванчик Фроловым.

– Рассказывать ты мне, естественно, ничего не будешь, – констатировал я прискорбный, но давно понятый факт, глядя в одну точку на стене с таким интересом, словно там был портрет Дориана Грея, а не клочок обоев под занавеской.

– И как догадался? – пробубнил Алекс. Если бы не гримаса страдания на лице, я принял бы это за иронию, но с ним определённо что-то было не так. Сразу вспомнились слова Коломенского, который говорил, что психолог из меня, как бы это не было страшно для всей нашей системы правоохранительных органов, как из него грудастая девица.

– По вам видно, – фальцетом протянул я и тяжело вздохнул, проведя ладонью по лицу. Не скажу, что мне хотелось бы поменяться с ним местами, но, может быть, проблемы у Саши проще, чем у меня? Ха-ха, да это даже в голове звучит абсурдно. Я на его месте давно уже повесился бы.

Дверь ванной довольно громко хлопнула, привлекая внимание Фролова, и тот вскочил с дивана, дабы поглядеть на призракообразное существо, шалящее с его нервами после тяжелого дня. Ну, или ночи.

Чтобы сложить в голове два и два, парню потребовалось несколько коротких мгновений. После он перевёл тяжёлый взгляд на меня и мрачно спросил, подходя к чайнику:

– И кому же я обязан шизогаллюцинациями?

– Это Антон, – ответил я бесцветно.

– Спасибо, что не Леночка из пятьдесят шестой квартиры, ну и? – не принял ответ Алекс, упершись, как баран, в бессмысленную для него информацию, словно она была смыслом его жизни.

– Это Антон, – повторил уже громче, но взгляд Фролова легче не стал. Я вздохнул. – Мы с Яром ехали из … , я увидел на обочине человека, остановился, человеком оказался мой бывший одногруппник, Антон, он был избит, ограблен и несчастен. Мы поехали в больницу. Донской, борец за справедливость, отправился в ближайший участок, ну а Антона я привёз сюда, чтобы вымыть и не пугать его мать не особо презентабельным видом.

– Теперь всё ясно, – он пожал плечами и криво улыбнулся стоящему в дверном проёме Глубоковских. – Я тебя помню, меня Саша зовут.

В отличие от Донского, Александр закончил университет год назад и откосил от армии благодаря тому, что опека над братом была исключительно в его руках.

– Антон, – Тоха пожал протянутую ему руку. – Извини, что вот так неожиданно, я уеду, как только автобусы начнут ходить, жить оставаться не собираюсь, – светловолосый улыбнулся так искренне, как это только возможно было в сложившейся ситуации.

– Да не вопрос, но вот со спальными местами у нас большая напряжёнка, так что решай, с кем ляжешь, Антон, со мной или с этим, – Фролов кивнул на меня так пренебрежительно, что в голову как молнией ударило: «Спелись!». Я испуганно вскинул голову, чтобы начать отрицать всё возможное и невозможное, но Саша меня вновь опередил:

– Нет, конечно, есть возможность вообще не спать…

– Он наверняка хочет спать, – наконец смог выдавить из себя я, избегая взгляда Глубоковских. – Я лягу на полу.

– Какой герой, – скривил губы в ироничной ухмылочке сосед. – Когда ко мне переехал, спать в одной кровати не отказался, а тут сразу – на пол. Надо же…

– Закрыли тему, – бросил я напоследок, поднимаясь со стула и решительно направившись в сторону своей комнаты. – Спи, тебе к десяти на работу, Фролов.

– Гранд мерси, заботливый ты мой, – прокричал парень мне в след, но я лишь ухмыльнулся, показывая ему за спиной средний палец.

========== Глава 25: “Утро почти никогда не бывает добрым.” ==========

– Тебе необязательно спать на полу, – начал говорить Антон, когда дверь в мою комнату уже была плотно закрыта, а я сам начал рыться в шкафу в поисках покрывала и полотенец, которые могли бы заменить мне подушку. – Думаю, мы вполне могли бы поместиться на кровати вдвоём.

– Индюк, говорят, тоже думал, – вяло отозвался я, понимая, что сейчас мне меньше всего хочется спать с Глубоковских в одной кровати. Парень, впрочем, не настаивал.

– Тогда давай я лягу на полу, а ты оставайся на кровати. Это, всё же, твой дом, – он особенным тоном выделил это чёртово «дом», подразумевая, наверняка, то, что данная комната моим домом быть не может.

Я искренне завидовал его способности иронизировать и сарказмировать в сложившейся ситуации, потому как сам не мог даже лишний раз рот открыть после того, что услышал в ванной. Ради меня – что он подразумевал под этой загадочной фразой? Кому от произошедшего два года назад стало лучше? Однозначно не мне. Чёрт, как бесит эта тупая неопределенность!

– Прости за вопрос, – снова заговорил Антон, но я упорно продолжал отмалчиваться. – Саша – это ведь Фролов, парень на курс младше, да?

Не решившись на полный игнор, я кивнул, скидывая на пол два махровых полотенца и чёрное постельное бельё.

– И вы с ним что…

Парень издал какой-то странный звук, и я инстинктивно быстро повернулся к нему лицом. Тогда-то мне, наконец, удалось увидеть то, что беспокоило последние несколько часов. Его выражение лица совершенно изменилось, но я всё списывал на те два года, что теперь разделяли нас, а сейчас ясно увидел причину перемен. Антон знал. Прекрасно знал о том, что я… гей. Нет, конечно, себе я признался в ориентации уже давненько, но откуда он?…

– Вы с ним, – уже твёрже повторил Тоха, но отвёл глаза и, кажется, покраснел, хотя на его загорелой коже это было видно едва ли. – Встречаетесь?

– Кто тебе рассказал? – разозлившись, спросил я, но Глубоковских лишь сжал губы, предельно ясно давая понять, что на мой вопрос не ответит – пока этого не сделаю я, так точно. – Антон, я не собираюсь отвечать, потому что не вижу смысла. Какое тебе до этого дело, объясни? Слухи распускать? Обсуждать с Денеевым, какое я дерьмо, да ещё и нежно-синего оттенка? Думаю, у вас обоих найдутся темы и поинтереснее…

– Хорошо, это, впрочем, и не важно, – кивнул парень сам себе, отводя глаза.

– Вот и я о том же…

–…Потому что ты в любом случае будешь моим, – продолжил он как ни в чём не бывало, и я подавился воздухом, которого неожиданно стало слишком много. Что-что он там ляпнул? – Ты, в принципе, давно уже мой, осталось только напомнить об этом.

– Ты охуел? – вытаращился я на Антона, понимая, что, вероятно, мне просто послышалось, но проверить никогда не мешает, в конце концов.

– Я абсолютно серьёзен, Лёша, я вернулся в город ради того, чтобы вернуть тебя. Может ты и не понимаешь, но своим поведением лишь заставляешь семью страдать – дядя Витя места себе не находит, Елена Владимировна вообще с ума сходит, зная, что ты живёшь у какого-то парня сомнительного статуса…

Я внезапно осознал, что происходит, и резко успокоился. Даже нашёл в себе силы ядовито усмехнуться в ответ.

– Мне всё понятно. Явился, значит, посол мира, – я кивнул сам себе, удовлетворившись таким положением текущих дел. Хотя бы так. Не удивлюсь, если и нападение на парня было запланировано изначально. – Но давай сразу расставим все точки над «Ё», Глубоковских, я хочу сохранить статус-кво, мы с тобой больше не друзья, более того, мне на тебя, на самом деле, плевать. Я не вернусь в семью, мне и без них неплохо – понимаешь ли, чувствую себя свободным, зная, что всего добиваюсь самостоятельно. Что касается моих нынешних друзей – ты в это не влезешь, даже если очень захочешь, я не позволю. Мои друзья – мои друзья, так что прошу отнестись к этому с пониманием. Я не могу запретить тебе пытаться промыть мне мозг, только знай заранее – я на это не поддамся. А ты утратил право давать мне советы ещё два года назад.

– Ты изменился, знаешь? Спокойной ночи, – тихо произнёс Антон, в который раз за вечер отводя взгляд.

Раньше он никогда не отводил взгляда, всегда смотрел мне прямо в глаза, настаивая на своём. Не боялся и не чувствовал стеснения. Поразительно, чего нам стоили эти два года – посмотришь со стороны, а мы ведь теперь совершенно чужие люди! Я потерял всё, что с такой тщательностью оберегал тринадцать лет. Я потерял то, что было мне так дорого.

– Я… действительно жалею, что поступил так два года назад, – почему-то добавил Антон через несколько секунд, и его лицо скривилось в странной гримасе, словно ему было очень больно. Я отреагировал мгновенно – шагнул вперёд и аккуратно придержал его за плечи.

– Всё нормально? Где болит?

– Ммм, – глухо промычал Глубоковских, поморщившись и расслабившись в моих полуобъятиях. – Кажется, будто рёбра в сердце врезаются, бо-ольно!

– Вот чёрт, может снова в больницу? – забеспокоился я. – Блин, Антон, ты только сознание не теряй!

Он поднял голову, и его лицо оказалось в опасной близости от моего, а это выражение боли… Чёрт, он просто нечто – даже больной умудряется выглядеть так соблазнительно… Так, всё, Лёха, приди в себя! Он парень, ты парень, в соседней комнате, к слову, тоже парень, а изнасилованием делу не поможешь!

– Что мне сделать, чтобы всё было, как прежде? – шепотом спросил Тоха, глядя на меня своими невозможно жалобными глазами.

– Отмотай время на три года назад и наслаждайся, – не сдержавшись, довольно грубо ответил я, а затем отпустил Антона и легонько подтолкнул к кровати. – Смирись уже с тем, что «как прежде» не будет, Антон. И ложись спать.

Как ни странно, на этот раз он послушался беспрекословно.

…Утро началось со звонка будильника, настолько приевшегося за продолжительный период времени, что я мгновенно открыл глаза и сел. После нескольких часов на полу спина ломила, но довольно терпимо, поэтому я даже не застонал, поднимаясь на ноги. На часах было шесть тридцать, и за эти полтора часа я многое успел бы, если бы не одно «но», которое мирно сопело на кровати, пуская слюни в подушку. Про слюни я, конечно, загнул, но иначе нашёл бы зрелище, представшее перед моими глазами, довольно эротичными, поэтому довольствуемся малым – улыбаемся и машем, парни, улыбаемся и машем.

С кухни уже доносились звуки знакомого происхождения – господин Фролов отчаянно пытался приготовить себе пожрать, чтобы не журчать пустым желудком в первую смену и не пугать мебельщиков из своего цеха. Я даже улыбнулся, радуясь тому, что хоть что-то осталось прежним после вчерашней бешеной ночи.

На экране телефона светились два пропущенных от Ярика, и это заставило меня немедленно подорваться и выскочить в коридор, одновременно набирая номер Донского. Линия успела выдать лишь два длинных гудка, когда парень ответил вполне бодрым для шести утра голосом:

– Внимательно слушаю.

– Ты что-то хотел? У меня два пропущенных от тебя.

– А ты смотрел, когда я тебе звонил? Это было кучу времени назад, хотел попросить тебя заехать за мной в участок, но сейчас всё путём, я Кира попросил, на данный момент у него. Насчёт нашего дела, всё нормально, не волнуйся, всю информацию я передал, хотя документы из больницы с освидетельствованием к делу нужно будет приложить, но это вторично. Тачку уже ищут, так что работай спокойно, а я спать хочу, так что давай, на созвоне.

Не дождавшись моего ответа, прекрасно понимая, что после такого подробного доклада вопросов быть не может, Яр скинул звонок. Я, облегчённо вздохнув, положил телефон на тумбочку и шагнул на кухню, чтобы помочь Саше.

– Ты чего так рано встал, счастье моё? – поинтересовался я между делом, доставая из холодильника необходимые для приготовления яичницы с колбасой продукты.

Алекс тут же перестал мучить дверцы кухонного гарнитура, сев и опершись на твёрдую поверхность стола локтями.

– Не спится, радость моя, – ответил парень в той же манере, стараясь не показывать своей усталости.

Я замолчал, кивнув сам себе. Саша заговорил позже, когда я выкладывал яичницу на тарелку.

– Ланнов, почему моя жизнь настолько дерьмова? Чем я это заслужил? Почему все беды в этом чёртовом мире случаются со мной?

– Ты, по крайней мере, девушками интересуешься, – фыркнул я, положив перед Сашей приборы.

– Для тебя это такая проблема? – вскинул бровь Фролов. Разговор об ориентации мы завели впервые, и я знал, из-за чего, а точнее из-за кого, это произошло. – Ты же не спишь с мужиками, а то, что тебе девчонки не нравятся, это совсем не показатель. Может ты асексуален?

Я усмехнулся, покачав головой.

– Мне нравится один конкретный человек, так что нет.

– Христосе, какой ты проблемный, Ланнов, – закатил глаза Фролов и приступил к приёму пищи.

– Чёрт, ты на этой яичнице до вечера не продержишься, – задумчиво пробормотал я, оценивающе глядя на то, насколько быстро парень опустошает тарелку. – Я бы приготовил что-то ещё, но, боюсь, не успею, так что…

– Не переживай ты, я не маленький, потерплю…

– Ага, а потом будешь покупать на последние деньги лекарства от язвы и гастрита, нет-нет, питаться надо правильно, так ещё Сократ говорил.

– Ты прямо как мамочка или… жёнушка!

Алекс рассмеялся, прикрыв рот ладонью, чтобы не оплевать меня, а я краем уха услышал, как открылась дверь моей комнаты, а затем и приближающиеся к кухне тихие шаги.

– Доброе утро, – поприветствовал Антон, остановившись в проходе, словно чужак, боящийся войти на вражескую территорию.

– Доброе, Антон, – отсалютовал ему Фролов бокалом с кофе. – Проходи, не стесняйся, завтракать будешь? Лёха приготовит.

Я поднялся со стула, безэмоционально заметив при этом:

– То, чем Антон обычно завтракает, я уже не успею приготовить, так что нет, пошёл собираться на работу. Развлекайтесь.

– Не волнуйся, Саш, я поем у друга, – донёсся до меня голос Глубоковских, когда я уже стоял перед дверью в комнату, схватившись за ручку.

– Так ты что, в городе один совсем? А родители как же? – из вежливости поинтересовался Фролов, отправляя, судя по грохоту, посуду в раковину.

– Мама в командировке в другом городе, а ключей у меня нет, так что поеду к другу, – сукин врун, а ведь настаивал на том, чтобы я его к Анне Владимировне отвёз, уродец с повышенным ЧСВ!

– Так может, здесь останешься до приезда матери? Не думаю, что Лёха откажется приютить своего лучшего друга.

– Ха-ха, нет, спасибо, мы с ним уже договорились пару дней назад, так что никаких проблем. Мне не хочется вас стеснять, Лёше из-за меня пришлось на полу спать…

Я вернулся на кухню, сделав вид, что срочно нужно забрать сотовый, а то прям прижало, как нужен стал!

– К Денееву поедешь? – спросил я безучастно у спины парня, полностью отдав всё внимание экрану телефона, который даже не снял с блокировки. Веду себя, как придурок – вон даже Саша ухмыляется!

Антон, странно хмыкнув, повернул голову в мою сторону и кивнул.

– Как ты, наверное, знаешь, помимо вас двоих у меня в городе близких знакомых, у которых можно было бы перекантоваться, нет.

– Если я не ошибаюсь, у Дини что не вечер – то праздник и вписка на хате, уверен, что тебе там будет комфортно?

– Есть альтернативные варианты? – скептически вскинул бровь Глубоковских.

– Оставайся здесь, это удобно, по крайней мере до тех пор, пока мы не продвинемся в твоём деле на половину, – я перевёл взгляд на задумчивого Фролова. – Саш, ты не против?

– Ланнов, пока ты платишь мне за эту квартиру, я готов терпеть всё – кроме двух десятков иммигрантов из средней Азии в ванной, конечно. Не делай из меня деспотичного арендодателя, будь добр, – он с тяжёлым вздохом отпрянул от гарнитура, на который всё это время опирался спиной. – И помиритесь уже, а то смотреть реально стрёмно.

========== Глава 26: “Настоящая любовь.” ==========

– Итак, номера тачки мы пробили, – без предисловий начал Юра, придвигая ближе папку с документами. – Её хозяина тоже. Не думаю, что имя тебе что-то скажет, но его зовут Жидкин Федор Игнатьевич, сорок семь лет, дважды судим за грабежи, один раз – за изнасилование, так что Тохе даже повезло, что просто избили, – хохотнул Борозов, но, увидев выражение моего лица, тут же замолчал и жестом показал, что будет молчать. – По адресу прописки ничего подозрительного не нашли, соседи говорят, что дома он не был со вчерашнего утра, в квартире всё исключительно чистенько – ни денег, ни документов, да и не думаю, что он туда вернётся. С подельником мы пока ещё не можем определиться, но несколько вариантов есть. Вот, это всё, – парень откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. – Кто бы мог подумать, что его возвращение в город будет настолько фееричным?

– Спасибо за это, – удовлетворённо кивнул я, глядя на папку, и проигнорировал последнюю фразу Юры. – Очень благодарен, оперативно твои парни работают, – я отодвинул стул, собираясь уходить, но меня остановил голос Борзова:

– Эй, Ланнов, а как же отметить встречу? Мы с тобой почти год не виделись, и ты опять сваливаешь по-английски?! – он выдвинул ящик стола и достал оттуда бутылку коньяка.

– А ты, как я вижу, после повышения оправдываешь свою фамилию, да, Юрец? – сощурился я. – Не борзей, рабочий день только начался, не время бухать.

– Точно – после повышения! – гневно выкрикнул парень, со всей дури долбанув кулаком по столу. – Твой отец, в отличие от тебя, знает что такое благодарность!

Сравнивая меня с отцом так открыто, Юра очень рисковал. Потому что я этого терпеть не мог.

– А у тебя хобби вдруг появилось – пятки начальству облизывать?! – съязвил я, не выдержав, достаточно громко.

После этого в кабинет ворвался какой-то молодой пацан с таким диким выражением лица, будто я не заорал, а выстрелил раз десять в упор без глушителя.

– Выйди! – закричали мы с Борзовым уже хором, и эта синхронность отчего-то подействовала на меня отрезвляюще – я рухнул обратно на стул, мигом растеряв весь свой яростный пыл, и стал натирать виски, пытаясь избавиться от назойливого шума в голове.

– До сих пор общаешься с этим наглым сопляком? – тихо спросил Юра чуть позже, подразумевая под наглым сопляком, конечно же, Донского. – Это же правда он тогда тебя сбил? Почему ты тогда его так защищал на суде?

– Ты не поймёшь, – выстонал я, поняв, что с головной болью справиться уже не получится.

– Он тебя шантажировал? Денег отвалил? Или ты в него влюбился? – нагнетал обстановку парень, нависнув надо мной мрачной тучей.

Я вскочил с места, не выдержав давления, и пару раз пнул ножку стула, пытаясь сбросить пар. Головная боль лишь усилилась, а ярость никуда не ушла.

– Да почему каждый грёбанный человек говорит, что я в него влюбился?! Я его даже другом в полном смысле назвать не могу, а вы мне – «влюбился»! Будто мне может понравиться такой моральный урод!

– Так, всё, Ланнов, успокойся, не заводись так, я понял, понял! Не влюблён ты в него, не влюблён! – тщетно пытался успокоить меня Борзов, с беспокойством глядя на стул, ножку которого я чуть не сломал. – Так значит слухи о твоих нестандартных вкусах – это ложь?

Я снова сел на стул, на этот раз уже окончательно успокоившись. Всё, что накопилось за эту долгую ночь, я выпустил наружу, избив ни в чём не повинную мебель, так что теперь глубоко, но очень удовлетворённо дышал.

– Не знаю, что там говорят, но я не гей, мне парни не нравятся, – произнёс в ответ холодно и спокойно. В ответ на мою реплику послышалось почти счастливое, но тихое: «Слава тебе, яйца», так что я продолжил:

– Мне нравится один конкретный, и никто больше, так что я не голубой!

Юра, несколько секунд пытавшийся удержать лицо, истерически заржал.

…Вечером того же дня, я ввалился в квартиру в состоянии нестояния, и тут же упал на пол, потому что ноги неожиданно отказались слушаться хозяина. На грохот, раздавшийся из коридора, из гостиной с работающим телевизором вылетел Антон. Вид парень имел крайне напуганный и взволнованный, а я вспомнил, что всего несколько часов назад изливал душу Борзову, который напоследок посоветовал признаться в своих чувствах, а не держать их в себе, мучая всех вокруг отвратительным настроением. И я даже согласился, но теперь, взглянув на беспокойный лик Глубоковских, признаваться резко передумал. Как-то маловероятно, что он примет всё за чистую монету, когда я нахожусь в таком состоянии.

– Где ты успел так наклюкаться? – спросил парень, пытаясь поднять меня на ноги, но я и не думал вставать.

– От-тпусти, у тебя рёбра!… – знакомый запах Тохиного парфюма ударил по мозгам не хуже алкоголя. Хотя, надо признаться, за два года он слегка изменился. Да и вообще, откуда у него духи?… А, ладно, чёрт с ними! Но этот запах… почему именно жжёный пластик? Стоп. Жжёный? Пластик?

Я оттолкнул Антона от себя и принюхался ещё раз. Ну точно, это были не духи!

– Что случилось? Гарью воняет, – произнёс я, медленно поднимаясь на ноги и стараясь удержать равновесие, чтобы не ударить в грязь лицом перед Тохой.

Глубоковских тоже поднялся и взглянул в сторону кухни.

– Это… Ну, к слову, это был не я. Саша решил угостить меня завтраком и…

– Можешь не продолжать, мне всё ясно, – вздохнул я и провёл ладонью по лицу, не пытаясь скрыть разочарования. – У Фролова те же проблемы с готовкой, что и у тебя, не любит вас, парни, плита.

– Боже, ты же был пьян всего пару секунд назад, – закатил глаза Антон, сложив руки на груди и опершись плечом на стену. – Поверить не могу, что запах гари привёл тебя в чувство так эффективно, что ты снова начал ворчать, словно старик, как утром. В стельку ты мне нравился больше.

– Не помню, чтобы спрашивал твоё мнение по этому п-поводу, – я решил пройтись до ванны, чтобы умыться, но ноги маршрут не одобрили, подкосившись на полпути.

Я с трудом удержался за дверную ручку, но понял, что и она спасла меня ненадолго. Чёрт, как бы я не выкобенивался перед Тохой, я по-прежнему был адски пьян. Точнее, пьяно было моё тело, потому что разум оставался кристально-чистым и незамутненным.

– Где у вас тут таблетки? – проигнорировав мою фразу, спросил Глубоковских, придержав меня за плечо. – Иди в ванную, умойся холодной водой.

– Будто бы я собирался куда-то ещё, – огрызнулся больше на автомате, сделав ещё несколько шагов к заветной цели.

– Таблетки, – бескомпромиссно потребовал Антон вновь, прожигая взглядом дыру в моём затылке.

– Прости, обезболивающих от периодических женских болей в этом доме нет, – язвительно отозвался я, наклоняясь над дверью, чтобы нащупать ручку в темноте.

– Так у тебя ПМС? То-то я думаю, чего такой злой со вчерашней ночи. И когда они у тебя кончатся? Хотя, неважно, раз сегодня второй день, осталось ждать недолго. Возможно, к субботе ты будешь готов к адекватному диалогу, – он сам дёрнул ручку двери и хлопнул ладонью по выключателю, чтобы зажечь свет в ванной. Я понял, что он контратаковал меня моей же шуткой. Чёрт. Я и забыл, что он в этом большой мастер! – Где таблетки, ёжик-бухарик?

Я зашёл в ванную, и только захлопывая за собой дверь, произнёс:

– Второй верхний ящик слева на кухне. Белая коробка.

Я ополоснул лицо и волосы ледяной водой, а потом поднял голову, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Криво ухмыльнувшись, с мрачной решительностью подумал, что не видывал ещё свет таких долбоворобьёв, как я. Сам ведь настоял на том, чтобы Антон остался в этой квартире, потому что не был готов услышать от отца, что Глубоковских зарезали в пьяной драке на хате Дини, или что он сторчался из-за какого-то ебанавта из той же Денеевской компании. Последний год Радомир сначала ставил меня в тупик своим поведением, а потом сразу же доводил до инфаркта. Он называл меня «Ёбанным педиком» и посылал нахер с завидным постоянством. Он избивал своих «приятелей по тусе» до кровавых соплей, гонял по городу в нетрезвом виде, ширялся, как последний наркоша. Я, впрочем, неустанно вытаскивал его из передряг и читал нотации, как малому дитю, но через несколько недель всё повторялось по тому же сценарию. Поножовщина, драки, наркотики, спиртное, беспорядочные половые связи. Диню я терял не так стремительно, как Тоху, но бессилие делало из меня загнанного в угол зверя. Я, ровным счётом, не мог ничего, и это несказанно бесило.

Когда я вышел из ванной, Антон уже ждал меня на кухне с таблетками и стаканом воды. Не глядя на названия лекарств, я в один залп проглотил всё и испытующе уставился на парня, который теперь сидел, поджав под себя одну ногу, и выглядел абсолютно расслабленным и максимально абстрагированным от окружающего мира. Он смотрел на ту же точку на стене, что и Фролов недавно, так что я невольно подумал, что она является главным источником бед в этой квартире, но тут же отбросил эту мысль, а Антон наконец соизволил обратить на меня своё внимание.

– Немного полегче? – поинтересовался он тихо, но с определенным интересом – так, что я мысленно предположил, что ему от меня что-то нужно.

– Да, спасибо, – кивнул я и присел напротив, стараясь не нарываться на новую долю сарказма в свой адрес.

Глубоковских изумлённо вскинул бровь, подозрительно сощурившись.

– Надо же, ты сказал мне «спасибо», я не ожидал. На самом деле, я хотел спросить тебя насчёт Денеева. Что с ним происходит, и почему вы в таком «восторге» друг от друга в последнее время?

– Ничего особенного, просто был у меня друг, и нет у меня друга, вот и вся история, – тяжело вздохнув, признался я. – И что бы я ни делал, он продолжает считать меня своим злейшим врагом. Иногда меня посещает гадкое желание сдать его ментам – и пусть разбирается с этим дерьмом сам, но это пока только на стадии желания. Думал, что смогу ему помочь с этим, но любовь к наркоте и бухлу оказалась сильнее воспоминаний о старой дружбе, такие дела. К слову, раз уж ты теперь здесь, пускай в ход свои знакомства, ибо мои приятели уже отказываются закрывать глаза на буйства Дини, а я им приказать, знаешь ли, не могу.

– Хочешь сказать, что Мирка так сильно увяз в этом дерьме, что даже тебя авторитетом не воспринимает? – тихо, да и скорее риторически поинтересовался Антон, а затем покачал головой. – Тогда мне ясно, почему ты, невзирая на свои антипатии, разрешил мне остаться. Я поговорю с ним…

– Не уверен, что с этого будет хоть какой-то толк, но попробуй, попытка, как говорится, не пытка. Ты ещё, кстати, не ложился? Время позднее.

– Я ждал, когда ты вернёшься, – незатейливо пожал плечами Глубоковских, показывая, что скрывать от меня ему нечего – вот он весь, как закатное солнце на ладони.

– Тебе с твоими травмами постоянно лежать надо, а ты скачешь по квартире, как бешеный кузнечик.

– Кузнечики тоже бывают бешеными? – удивился Антон. Я усмехнулся. – Прости, ты же знаешь, я не силён в биологии.

Я ослабил узелок галстука ещё сильнее, чем прежде, и расстегнул несколько пуговиц на рубашке, почувствовав, что дома, однако, намного жарче, чем на улице. Телефон в кармане брюк завибрировал, неприятно заёрзав на ноге.

– Вечерочек, Лёшик, – елейным голоском поприветствовала трубка голосом Донского. Рыжий явно уже был нетрезв, или, как минимум, находился в компании Марины, которая всегда выполняла при нём роль клоуна. – Что насчёт сегодняшних патрулей?

– Ни-скажу-у, – протянул я заунывно, уставившись в окно.

– Ва, Ланнов, ты опять нажрался?

– С чего ты взял?

– Моральная сторона вопроса перебивает финансовую в твоей голове только после бутылки горячительного, – обосновал Яр, засмеявшись. – Нет, Лёх, правда, нет времени с тобой играться, займись лучше Антоном, окей? Так что с патрулями?

Я тяжело вздохнул, неохотно начав перечислять:

– «Ночной дозор» на … улице, чуть ниже супермаркета, понял, о чём я? Ага, дальше – на … . На объездной «радар». В общем, совет мой, для тебя лично, бери сегодня Кира с собой. Или назначьте встречу на юго-западе, там сегодня никого быть не должно.

– Будто ты не знаешь, что на пересечении … и … дорога раздолбана, я там все колёса оставлю в колдобинах. А на мосту сегодня как?

– Патруль должен быть по-любому. Чёрт, чувствую себя уродом. Я же полицейс-ский, Рик, какого хера я тебе такую конфиденциальную инфу сливаю каждый раз, а?

– Потому что мы друзья? – предположил Донской. – Ладно, что там с нашим делом?

– Был сегодня у Борзова, дело неплохое составили, но ни одного урода пока не нашли. Сейчас главное, чтобы вещи нашлись, хотя документы там уже вряд ли будут.

– Да ясен хрен, что всё из-за документов и было. Антон ещё своему шефу не звонил, не интересовался, что там было?

– Наши связались с их офисом, обо всём рассказали, так что нужды нет. Ладно, я спать, а ты попробуй не убейся сегодня ночью.

– Я тебя тоже люблю, солнце моё! – гудки в трубке имели явно агрессивный оттенок.

========== Глава 27: “Рыжий ураган.” ==========

Положив телефон обратно в карман – а это у меня, честно говоря, не получилось, потому что отчего-то именно в ту секунду сбился прицел, и смартфон полетел на пол и с громким «бдыщь!» разлетелся на составляющие – я взглянул на Антона, до той поры тихо-мирно молчал. Взгляд парня мне не понравился. Наверное, потому, что выглядел светловолосый в тот момент, словно из самых дебрей ада вылез.

– То есть, с Миркой ничего не можешь сделать, да? – прошипел Тоха сквозь зубы, схватив меня за ворот расстегнутой рубашки, но к себе не притянул, а лишь немного сдавил горло, не доводя дело до асфиксии. – А этому рыжему уродцу, значит, можно позволить и алкоголь, и гонки по ночному городу?! А главное – за деньги?! – ух, так он слышал, да? Какая беда… Я в таком состоянии даже противопоставить ему ничего не могу, потому что, во-первых, язык заплетается, а во-вторых, целоваться так жутко хочется!… С ним.

Подавшись чуть ближе, я чуть сжал ладонями Тохино лицо, которое за несколько мгновений сменило массу различных выражений, и прижался к его губам своими. Давно забытое (и забитое) чувство удовольствия, растекающееся по телу всё быстрее, Антон, почему-то совершенно не торопящийся вырываться и тишина вокруг – всё это подействовало на меня крышесносно. Вместо того чтобы отпустить парня и нахально показать ему язык, уверяя в том, что его жестоко наебали, как планировалось в первые секунды сего действа, я провёл этим самым языком по ряду чужих, чуть разомкнутых зубов, вынуждая приоткрыть рот ещё немного. Дождавшись нужной реакции, я повалил Глубоковских на спину, одной рукой прикрыв его затылок, чтобы он случайно не проломил черепушкой деревянный каркас кухонного диванчика. В ту секунду меня мало заботили травмы Тохи, я о них, честно говоря, вообще забыл, поэтому тихий стон боли – а это была именно боль, от удовольствия так не стонут, да и какое удовольствие, когда тебя засасывает парень, сам же ещё три года назад считал это отвратительным – привёл меня в чувство. Я отскочил от Антона так проворно, насколько позволяло мне моё состояние и, прижав ладонь к лицу, тихонечко заскулил с видом самой побитой в мире собаки. Развернувшись на девяносто градусов, я спешно покинул кухню, даже для «галочки» не поинтересовавшись состоянием Глубоковских.