Текст книги "История, которой нет (СИ)"

Автор книги: _Sucsesseful_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Коломенский не обманул – перевод на пятый курс устроил. Естественно, о том, что Яр – давно уже не Яр, никто не узнал. Все просто свято были уверены в том, что мальчик взялся наконец за ум. В какой-то степени это даже было правдой. Волокита с бумагами заняла три дня, и в четверг я уже официально числился студентом пятого курса.

В старой – теперь уже нет – группе с распростертыми объятиями меня никто не ждал, кроме как, кажется, самого Тоши. И Дини.

Сашку я оставил на своём месте, но и сам парень тоже не очень торопился заканчивать университет. Ему, в отличие от меня, знания мозг не разрывали.

В учебные будни я влился ровно, без стрессов и срывов – тут мы с Тохой здорово помогали друг другу.

С квартиры я так и не съехал сразу по ряду причин, но главная загвоздка заключалась как раз в лучшем друге. Как уже было замечено мною раньше – близость парня щекотала нервишки не по-детски. Так что сразу после пар мы ехали в старую квартиру, учили материал, смотрели фильмы, я готовил ему поесть, а потом уезжал. Домой.

Иногда ночевал у родителей – за мной присылали машину. Тоха по этому поводу жутко бесился, пытался меня переубедить, но я был непреклонен, как скала. Дуэйн Скала Джонсон.

Кстати, о родителях…

С этой канителью я совершенно забыл о том, что, в принципе, у меня они есть. Даже больше того – у меня есть настоящая семья. Мама, папа и Лерыч, моя мелкая.

Отец, судя по сводкам новостей, искал моих убийц, роя землю носом, а мама официально приняла траур. Сестру по телеку не показывали, и мне стоило только догадываться о том, что с ней творится. Антон говорил, что созванивается с ней периодически, но голос Лерки звучит глухо и мрачно.

Резона будоражить невозвратимое прошлое не было. До того самого дня, когда ко мне пришли.

***

Он по-хозяйски прошёл на кухню прямо в обуви, вальяжно развалился на стуле и потребовал кофе. “Настоящего, а не растворимого, это ты, надеюсь, помнишь?…”

Я продолжал стоять на месте, привалившись копчиком к кухонному гарнитуру и с независимым видом следя за тем, как медленно начинает беситься незваный и совершенно незнакомый мне гость. Конечно, я не дурак, дурак бы не понял, что этот дегенерат – знакомый Яра. Человек из прошлого. Но мне было как-то совершенно наплевать. Пусть этот парень хоть внуком Ленина назовется. А мне всё по-охуй!

– Ты?!… – парень решил что-то вякнуть, кажется, но я перебил его невозмутимо:

– А ты? Тебе тряпку принести – или ты языком мне кухню вылижешь? Я, блядь, как Золушка полы намываю во всей квартире каждый день, а какая-то наглая сука у меня будет топтать тут? Съебись отсюда в ужасе, уебан! – не столько меня выбесили грязные полы, как то, что обувь ему снять – две лишние секунды. Ещё и кофе требует! Да блядь!

– Да ты охуел? – взревел парень, вскакивая с явным намерением меня…

Что? Что он мог сделать, отведя руку на такой угол? Щелбан мне поставить?

Я сделал короткую, но действенную “подсечку”, пнув его в пятку носком тапка с черепами – подарок Саши, “белые тапочки”. Придурок упал на пол, утащив за собой скатерть и всё то, что на ней стояло – сахарницу (тяжёлая, сука, а, вот, и он тоже проникся, красиво визжит) и вазу с искусственными цветами. Ну, я эстет в глубине души! Может быть…

На самом деле она скрывала собой прожженную пеплом дыру в скатерти.

Оседлав парня, прижал его руки коленями к полу и чуть сдавил шею. Злость внутри кипела, и единственное желание билось в голове – убью. Убью!

“Нет!” – голос в голове странным образом успокоил. Это резкое “Нет” вызвало очень слабую улыбку – лишь чуть дрогнули уголки губ. Я отпустил лежащего на холодном линолеуме дебила и, включив холодную воду, плеснул немного себе в лицо, расслабляясь.

– А сейчас по существу, сука, коротко и ясно. Кто такой, откуда взялся и как зовут. Последнее мне мало интересно, потому что как был ты для меня мудаком, так им и останешься.

Парень тяжело вздохнул.

– Как же ты бесишь, Рик.

– Не тебя одного, но мы ушли от темы, – парировал я, хмурясь. И что вообще на меня нашло несколько секунд назад? Какого чёрта я его отпустил?… Мои брови от таких тяжёлых дум наверняка сошлись к переносице.

– Боже… – мудак с жалобным стоном поднялся на ноги и ещё несколько секунд привыкал к новым, совершенно незабываемым ощущениям, а именно – к адской боли в голове и в районе копчика.

– Ну, кхем, можно уже начать? – крайне вежливо поинтересовался я, начиная закипать. Где та себялюбивая тварь, что просила у меня натуральный кофе пять минут назад? Всё, запал того – затух?

– Можно, – мудак сел на стул и, поморщившись от боли, снова вздохнул. – Вообще, я за деньгами пришёл. Шрам сказал – пора бы уже, если ты не сдох, конечно. До кондиции “сдох” тебе ещё далеко, как я вижу, тебе, кстати, очень идёт новая причёска, так что, – гость развел руками как-то растерянно. – Я уж думал, что ты никогда прежним не станешь. Но, видимо…

– Прежним? – зацепился я за слово, как за спасательный круг.

Что значит “прежним”? Меня деньги вообще мало теперь интересовали – и так девать некуда, хоть лопатой выгребай. И уж тем более, меня не интересовал загадочный Шрам, которому эти деньги нужны.

– Ну, таким, – неопределенно кивнул в мою сторону парень. – Нормальным пацаном.

– Прекрасно, – фыркнул я полупрезрительно, втайне гордясь собой и давая самооценке “пять”. – А раньше, ты хочешь сказать, я был?…

– Педиком, – продолжил парень за меня решительно, но тут же осекся, видя, как побелели костяшки сжатых в кулаки пальцев. – Ну, то есть…

– Молч-чи, – зашипел я угрожающе и крайне злобно. – Молч-чи, с-сука!

– Рик, это… я другое хотел сказать! Рик!…

***

Конечно, контактные данные Шрама я из мудака по имени Владик выбил. Мало ли – в хозяйстве всё пригодится. Да и парня из квартиры я выпроводил очень скоро и строго-настрого запретил ему приходить в мою цитадель. Иначе лишится он всех прелестей секса в активной роли. Да-да, я самый добрый в мире… крокодил.

Было решено навестить загадочного любителя чужих денег вечером. Днём у меня была запланирована уборка – благодаря мудаку, уже повторная – и подготовка к зачетной неделе. Вообще, вечером, помимо всего прочего, я собирался поехать к Антону с ночевкой, но… Не судьба же! И я совсем этому не рад. Вот ни секунды!

Подсознание мерзко захихикало. Не рад, как же.

…Убежище Шрама находилось, как ни странно, в центре. Я-то всегда думал, что подобные ему люди живут в деревенских коттеджах, а не в новостройках. Что ж, ещё один кирпич в моё болото. Хотя, если подумать, не суть важно. Если уж нужны ему деньги, то какое моё дело? Правильно, всего лишь отдать мани ему. Желательно налом, как заранее предупредил меня мудак.

Квартира на седьмом этаже – высота почти недосягаемая, особенно если лифт не работает. Но я же, блядь, мужик. Нужно быть выносливым и сильным! Я выбился из сил уже на третьем пролёте, на пятом – медленно умирал. Дойдя до заветной двери, чуть не задохнулся от счастья, честное слово! Кнопку звонка я не нашёл, поэтому пришлось стучаться.

Ворваться в чужую хату, вынеся дверь с ноги – это эффектно, не находите? Представьте теперь, что после стука в дверь из квартиры доносится какой-то визг, звон – и дверь падает, вы едва успеваете отскочить, а в одиноком проеме стоит парень со страшной и на редкость обозленной миной, почти голый (я в последнее время трусы за одежду редко считаю) – зассали бы? Я вот тоже. Немного. Чуть-чуть.

Но так как всё это произошло в моём воображении, а не в реальности, то я сдержал вопль.

– Рикки! – слишком уж ласково пропело это нечто, криво улыбаясь.

Весьма, скажу, молодой человек – может на два года старше меня, но это максимум. Может даже ровесник. В плечах шире, но у моего настоящего тела рельеф намного заметнее. Хотя, могу поспорить, в драке я ему уступил бы. В прошлой жизни. Сейчас я эту драку затевать не хотел, но вот хозяин квартиры…

– Маленькая суч-чка! – зашипел парень, хватая меня за ворот куртки. – Какого хера ты пропал?!…

– Руки от него убери, Псих, – раздался совершенно спокойный голос откуда-то из-за спины злющего гада. Я почти потерял сознание от осознания того, что бить меня, скорее всего, не будут. А кличка парню подходит, надо сказать. Псих… А Шрам где?

– Шрам, но ведь… – А, вот и виновник торжества. Псих явно стушевался, но отпускать меня не собирался – хватка, напротив, стала крепче. Хорошо хоть не душил, сука.

– Руки, Паша! – я поторопился с выводами. Кажется, Псих тут не один такой загадочно-неуравновешенный индивид. Зачем так орать?! Я и без этого уже перестаю слышать по немногу, да и сознание куда-то плывет…

Меня мгновенно отпустили, и я даже умудрился не потерять равновесия – как каменный стоял.

Псих тут же прошмыгнул внутрь, открыв мне потрясающий обзор на потрясающее тело. Чуть высокомерный взгляд, до умопомрачения красивое лицо без намека на щетину, прыщи или даже веснушки. Чистое, бледное, но отнюдь не уставшее лицо. Чистое… если бы не одно но – горизонтальный шрам на лбу и его остатки прямо вдоль брови и чуть выше верхнего века. Хотя это, надо признать, красоты совсем не портило. Даже немного приукрашивало.

Фигура у тела была что надо – что-то среднее между мной и Психом. Это я понял по тому, что футболочка здорово обтягивала торс. Ещё пара секунд – и я потеку, как… Как там этот гад сказал? А, вот. Как маленькая сучка…

Стоп. Как, блядь, КТО?! Это Я сейчас подумал о парне ТАК?! Да блядью буду, что за хуйня?!

Схватившись за голову, тихо взвыл.

– Да машу вать! Пиздец приплыли!

– Яр? – обеспокоенно поинтересовался этот Аполлон. Апо-кто? Да Апохуйллон он, блядь! Чьи это мысли?! Чьи, я спрашиваю?!

– Ты, бля, кто такой?! – заорал я, делая шаг вперёд, но Псих, стоящий рядом, скрутил меня тут же.

Парень со шрамом подошёл ближе и, приподняв мою склоненную в приступе тихой истерики голову двумя пальцами, заглянул в глаза. Смотрел долго и пронзительно, улыбаясь странно, а затем я неожиданно выпалил, словно и не я сам:

– Люблю…

========== Глава 8: “Скрытый потенциал.” ==========

– Люблю… – выпалил я неожиданно, а затем добавил, не моргнув даже глазом, поспешно: – Мороженое. Шоколадное. Но и фисташковое – тоже очень даже ничего.

К чему это вообще было? – спросите вы. Не спрашивайте лучше, просто выкрутился из дурацкой ситуации. Не знаю, как так вообще вышло, что я это слово вслух сказал.

– Это то, “Семь королевств”, пломбир? – поинтересовался Псих, и в голосе парня я услышал улыбку.

Кивнул, подыгрывая.

Шрам с усталым вздохом отстранился и растрепал свою светлую челку.

– А Влад говорил, что ты изменился, Рик! – и главное головой так покачал… неодобрительно.

Вот где я опять накосячил? Комплимент ему тут отстегнул, босяцкий подгон, можно сказать, а он возмущается ещё!

Глаза у парня тоже были классными – тёмно-зеленые, с вкраплениями оранжево-коричневого. Моя палитра.

– Обещанного полгода ждут! – огрызнулся, собравшись с мыслями. – Грабли убери, инач-че я тебе их с-сломаю! – обратился я уже к Психу, посмотрев на парня через плечо. Густые чёрные брови вздернулись в немом вопросе и каком-то странном удивлении.

Хотел ли я ждать ещё несколько секунд? Определённо, нет. И тело двигалось отдельно от мозга, больше на кипящей в крови злости. Это тело – нет, просто его повадки и прошлая жизнь – меня бесит!

Псих вскрикнул от неожиданности, когда я вывернул ему руку.

– Рик! – рявкнул Шрам, хватая меня за шкирку, но хрен там – хватка у меня была железной.

Псих уже не орал, а только морщился, стискивая зубы, и пытался удариться лбом об пол.

– К чёрту иди! – огрызнулся в ответ. – Я просил отпустить – он не…

Объяснения были прерваны глухим хлопком. Я с трудом сдержал желание сломать Психу руку – пусть за другана отдувается.

– Ты… – выдавил я сквозь зубы, приложив усилие. – Ударил меня по лицу… как… как бабу?

Шрам, кажется, растерялся. Отступил на несколько шагов назад. Поднявшись с пола, я помог встать и своей жертве – злость на него уже прошла.

Черноволосый выглядел так невозмутимо, словно и не слюнявил паркет не так давно, как несколько секунд назад. Я прямо возгордился – какой хороший знакомый! Но мою радость никто не разделил.

Апохуйллон – вообще без комментариев, меня просто злит то, что тело и разум словно предают меня рядом с ним – выглядел очень странно. На лице смешались радость и недовольство одновременно, и эта смесь показалась мне в вышей степени отвратительной. Так говорили разум и чуйка. Сердце пело дифирамбы во славу великому и неповторимому Шраму – как его зовут-то хоть? – словно я был в него влюблён… Стоп.

Я его не знаю. И поэтому любить не могу. Да не то что любить – даже симпатию испытывать!

Логично? Конечно.

Зато его прекрасно знал Яр. И не исключено, что Шрам его привлекал. Ну да, он же педик, не удивительно.

Но я-то! Я-то! Меньше всего мне хотелось шоркаться с парнем. Это ведь противоречит моей мужской брутальной природе!

– Ты… – я всё ещё злился.

Знаете, если бы этот придурок ударил мне по лицу кулаком, а не пощечину влепил, всё могло бы быть иначе. Но он меня унизил, а это не прощается никому. Кроме Антона, наверное. Да, Тоше я простил бы всё что угодно. Он же мой лучший друг. Тринадцать лет крепкой дружбы в жопу не засунешь, не забудешь.

– Ты ударил меня. Ладонью. Как бабу. Сука! – последние слова прозвучали как-то слишком мягко и ласково. Даже я удивился.

“Вот же хрень, я с ним сюсюкаю!”

– Рик, ты не… – голос Шрама был настолько… вкадчивым, что меня перекосило.

– Завались, – произнёс устало. – Тот мудак говорил что-то насчёт денег…

– Оплаты, Рик, оплаты. Он, как всегда, сказал всё неправильно, – зеленоглазый светло улыбнулся. – Мы договаривались об ответной услуге, верно? Пойдём, чудо. Нам нужно, видимо, поговорить.

Чудо? Скорее уж чудак…

… Квартира у Шрама была довольно приличной. Расположение комнат, как я заметил, было таким же, как в хате Ярослава. Только интерьер был выполнен в других цветах, да и выглядело всё как-то… по-королевски. Какие-то немыслимые стулья с мягкой обивкой и резными ножками, тяжёлый, наверняка дорогостоящий тюль. Везёт же мне на мажоров в последнее время! – сказал сын главного прокурора города в прошлом и сын крупного предпринимателя в настоящем.

Да, ну и что? Я на такой мебели даже в детстве не сидел, не говоря уж о временах подросткового максимализма и кризиса среднего возраста.

Так что когда парень предложил сесть, я отказался. Платить ещё ему потом! За порчу имущества. Кому, как не мне, без дня юристу, знать, насколько это всё серьёзно?

– Итак, Рик… – начал светловолосый необычайно воодушевленно, но я рявкнул на него.

– Забудь это угрёбищное сокращение. Либо Яром называй, либо по имени-отчеству.

– Ладно, Яр, хорошо, – словно извиняясь, выставил он руки вперёд. – Итак, моя просьба… Ты ведь понимаешь, что найти не засвеченную машину без номеров – это довольно трудно? – я напрягся.

“…Иномарка чёрного цвета, нетюнингованная, и номера закрыты какой-то хернёй. Я тачку описал, там на заднем бампере царапина была сильная…”

– Поэтому я и попрошу у тебя кое-что равнозначное, – занятый размышлениями по поводу того, может ли это быть простым совпадением, кивнул, прикусывая губу. – Яр, – эй, как это он оказался так близко? А главное – зачем? Его дыхание вблизи моего лица пугало. Он же не собирается сказать мне какую-то романтохрень? – Я хочу быть с тобой. Да, я всё обдумал…

“О, Господи!” – заверещало что-то в голове.

И это был не я. Потому что я не употребляю фразы “Боже” и “Господи” даже у себя в мыслях.

“Да, да, да!”

– Иди нахуй с такими просьбами, – произнёс я, но тут же поморщился от сильной, но фантомной боли в области лба и затылка. Прошивало мою бедную голову знатно – теперь даже язык едва-едва слушался. – Хочешь… денег? Ещё… чего-то?

Шрам, кажется, разозлился. Лицо исказила гримаса ярости, шрам, залегший аккурат между морщинок на лбу, стал заметнее.

– Что ты… – прошипел он, приближаясь к моему лицу – к губам, в частности.

– Только попробуй, – угрожающе зашипел я в тон ему, борясь с желанием прижаться к идеальным губам хотя бы на долю секунды, только почувствовать… – И я сломаю тебе то, что у обычных людей не ломается!

Но меня не услышали.

Что, впрочем, было неважно. Я всё равно отхреначил бы этого бандита-недоделка, а минутой раньше, или минутой позже – разве есть большая разница?

Шрам начал хватать ртом выбитый из лёгких воздух, упав на колени передо мной. Я смотрел на него сверху вниз.

Жалкое зрелище. Такую реакцию с моей стороны нужно было предвидеть. Хреновый из него бандит, в общем.

– Теперь я здесь устанавливаю правила, ясно? – спросил тихо, присев на корточки перед парнем и заставив его посмотреть на меня.

Зелёные глаза уставились в упор, их хозяин наверняка рассчитывал на то, что я зассу от такого взгляда. Напугал, конечно, ежа филейной частью тела! В гляделках я не победим.

– Хорошо, – выдохнул он рвано, явно сожалея о своих словах и о том, что я ему нравлюсь. – Чего ты хочешь?

– Всё предельно просто, – пожал я плечами. – Мне нужно знать, где эта машина сейчас.

… Звонок от Антона удивил. Я даже телефон из рук чуть не выронил, когда посмотрел на номер. И как мне теперь перед ним оправдываться? “Прости, но я тут встретил человека, которого хочу, аж чуть не до слюней, и с тобой встретиться не могу”? Да ну, бред. Хотя, так ведь оно и есть…

– Тошенька? – пропел в трубку я, зная, что когда друг злится, в себя его можно привести только лаской и вежливостью.

– Где ты, Ярусик? – так же блядски протарахтел Глубоковских, но его голос тут же изменился. – Я твои кишки на люстру намотаю, когда явишься. Ты на часы смотрел, придурок с большой буквы “М”? – произнёс парень мрачно, и я словно вживую увидел, как опускаются его приподнятые в лживой улыбке уголки чуть обветренных губ.

– Тох, ну не начинай, что как баба-то? Я сегодня не приеду. Сам знаешь – завтра зачёт по философии, готовиться на…

– Мы всегда вместе готовимся, ты, кусок дерьма! – кажется, Антон действительно злился, его голос прыгал как-то истерично – то уходил в нервный хриплый бас, то поднимался до полувизгливого фальцета. – Что за бабские отмазки?! Ты ещё скажи, что у тебя ПМС – неожиданно пришли эти самые дни!

– Антон! – видимо, друг слишком резко перестал пить успокоительные средства. – Кто из нас тут баба – с такими предъявами?!

– Сука, – чётко и холодно произнёс внезапно притихший парень в трубку и скинул вызов.

Гудки немного отрезвили, и я дернул головой, избавляясь от скребущего на душе чёрного кота.

Что за жизнь?…

Шрам резко крутанул руль вправо, заезжая в те самые гаражи, по которым так любят бродить смелые подростки.

Пальцы его побелели от напряжения, да и лицо…

– У тебя запор? – поинтересовался я невинно, словно и не обращая на парня никакого внимания. Тот посмотрел на меня удивлённо, вскинув бровь. – Морду лица, говорю, попроще сделай. Смотреть тошно.

Возможно, он внял моему совету – я больше смотрел на окружающие меня железные кубы, запоминал яркие ориентиры, чтобы в случае чего можно было без особого труда выбежать на дорогу, или сразу рвануть в лес. В общем, о Шраме я снова забыл.

– Мы приехали, – объявил кэп, когда машина остановилась возле самого обычного гаража тёмно-красного цвета, с ржавыми петлями и грязью возле въезда. На воротах висел объёмный старый замок, снять который – дело трёх секунд, был бы ломик.

Я вышел из салона, чуть размял конечности, легко попрыгав на месте, и направился к двери вслед за Апохуйллоном – я же говорил, что эстет ещё тот.

Шрам проделывал манипуляции с замком минут пять: и бил железную обитель ногами – вот же баран – и чуть ли не умолял её открыться, подбирая пароль по типу “Гараж, откройся”. В конце концов, мне это надоело. Даже не приказав парню отойти, со всей дури ёбнул ногой в относительный центр двери. Та с тяжёлым скрипом открылась сама по себе – специфика нахождения гаража на возвышенности.

Я издевательски поклонился Шраму, приподняв несуществующую юбку платья, и прошёл внутрь.

Лампочку парень догадался включить сам – спасибо всем тем, кто подтолкнул его к этому решению.

В гараже действительно стояла машина без номеров – неприметная чёрная, без очевидного тюнинга, но и царапины на бампере не было.

– А какие-то царапины, вмятины?… – поинтересовался я словно между прочим, обходя машину кругом, но постоянно косясь на то самое место, втайне мечтая, чтобы царапина – светлая и жирная – магическим образом появилась там. Сколько бы это решило проблем…

– Ты о чем, Яр? – нахмурился Шрам, следуя за мной и тоже осматривая иномарку. – Просил вообще неопознаваемую – распишись. Её прямо из салона и перегнали. Вторую неделю тут уже стоит, а от тебя новостей нет. И деньги переведи мне на счёт, пожалуйста. Хотя наличка предпочтительнее…

– Слушай, а я вот тут думаю, нахрена она мне вообще нужна была… – задумчиво пробормотал, проводя невесомо пальцами по пыльному капоту, стараясь вытянуть из нового знакомого информацию, не вызвав подозрений.

Притворялся дурачком, как это принято называть сейчас. Не, я не притворялся. Я на самом деле мог бы быть таким в режиме нон-стоп. Но Антон мог быть ещё хуже, поэтому мне приходилось постоянно уравновешивать нашу шайку-лейку.

– Вы собирались с Дном гоняться по городу, не? – кажется, у парня начали скрипеть не смазанные шестеренки в мозгу.

Ой, беда! И Дно… Гребанные Винни-Пухи, что за прозвища такие стремные? Вроде не шальные девяностые на дворе, а кругом одни Шрамы да Психи.

– Ты можешь по имени называть всех? Бесят меня эти прозвища уже! – раздраженно высказался я, фыркая.

Правильно, Лёха… Ааааа, то есть Яр, да, точно! Яр. Правильно, Яр, подтверди статус долбоеба ещё, чтоб уж совсем железно.

– Боже, да откуда мне знать его имя?! – не менее зло отозвался светловолосый, вскидывая голову, а затем добавил ехидно: – Ты у нас профи по этим делам, Лис!

– Ладно, это был контрольный в голову, – пробормотал я совершенно несчастно, направляясь к выходу. – А когда гоняемся?

– Яр! – простонал Шрам жалобно.

Да, детка, последнее слово всегда остаётся за мной, привыкай!

Я захохотал.

Эта машина… Нет, меня сбила не она.

Да и этот придурок, Шрам, если подумать, не так уж и плох, что уж о Психе говорить. Шрам… А как его зовут на самом деле? А Психа?

Сколько много вопросов, и так мало ответов!

========== Глава 9, от третьего лица: “Последствия.” ==========

Антон запустил телефон в стену и прикусил губу, чтобы не заорать. Горло уже сдавливало болезненными спазмами. Глубоковских знал, что выйти из такого состояния будет довольно проблематично. Обычно помогала не осточертевшая за тринадцать лет функция “Звонок другу”, но так как причиной тихой истерики стал этот самый “друг”, способ можно было выкинуть в топку. Антон выбросил бы в топку не только способ, но и самого друга, потому как не мог определиться, чего хочется больше – выпить чего-нибудь крепкого или хорошо потрахаться. Последнее вообще было делом неблагодарным – отношения на одну ночь Тошу редко устраивали. Они подталкивали его к длительному и очень неприятному процессу самокопания на тему собственной ничтожности.

Любить человека – это и классно и паскудно одновременно. В случае Антона особенно паскудно, потому что любить и получать отклик иного, приятельского свойства – это даже хуже, чем любить и не получать отклика вообще.

Лёха Ланнов – парень особенный. Красивый, сильный, умный, добрый и с чувством юмора. Этакий идеал, скрытый прозрачной витриной. Смотреть, но не трогать. Тоха хотел… трогать. Не обнимать в шутку, не отвешивать тумаки за нечеловеческую неадекватность, не “давать пять” на удачу, а прикасаться, вызывая дрожь, вырывая хриплые стоны.

Ланнов – классный парень, хороший друг. Отличный друг. Прекрасный…

Антон не помнил, когда впервые обратил внимание на губы Лёши – такие неестественно притягательные, желанные, невинные…

Тоха потерял девственность в четырнадцать, на какой-то тусе (их с Лехой вообще куда только ни приглашали, не зря слава парочки чудаков летела вперёд самой парочки, как тройка с бубенцами) с парнем. Конечно, в позиции актива. Другого варианта парень, тогда ещё максималист, не принимал. Ланнову он ничего не рассказывал, так и оставшись в глазах друга мальчишкой. Забавно, но на фоне Алексея – брутального брюнета с бритыми висками и бровями, светловолосый Антон действительно выглядел девственником, если не девочкой.

А ещё Лёха искренне верил в то, что стал мужчиной в компании умопомрачительной брюнетки с большим размером груди. Если русоволосого Тоху со стойкой нулевочкой можно было назвать брюнеткой с огромными буферами – то это, конечно, правда. Лёха в тот день, а это был канун Нового года, упился до обмана зрения, прицепившись к относительно трезвому Антону с просьбой познакомиться. Ну, Глубоковских, похоже, всю жизнь только об этом и мечтал, потому что проснулся в постели с Лёшей. Оделся, умылся, расчесался и стал ждать пробуждения своей мечты, сидя в кресле.

На самом деле, Антон хотел рассказать этому Алёше всё и сразу, вывалив информацию быстро, непонятно, но с драматическими паузами. Но когда Ланнов, проснувшись, затребовал “воды и анальгину” у “Тошанчика-дружбанчика”, в парне что-то надломилось. С громким хрустом и, кажется, тихим взрывом. Антон не смог. Он, в отличие от Лёхи, вообще ничего не смог. Ему дико хотелось орать, плакать, и материться. А ещё курить и… Ещё чего-то. Как бабе, ей-Богу.

В отношении Ланнова у Тохи было три надлома. Всего три момента, три воспоминания, заставляющие внутренний мир переворачиваться от раза к разу.

“Привет! Меня Лёха звать, а тебя?!”

Третий “А” класс. Нереально громкий голос, широкая улыбка, ссадины на лице. Разбитые в кровь коленки. Воинственный мальчик, Лёшка Ланнов.

Третий “В” класс. Антон – самый необщительный мальчик в классе. Слабак и ничтожество. Маленький маменькин сынок.

Тогда Анна Владимировна сказала, чуть не плача, что он, Алексей, станет Тохиным ангелом-хранителем. А он стал демоном-искусителем.

Потом были лучшие месяцы жизни Тоши. Полное преображение. Из серого пятна в душу компании, весёлого и совсем такого же смелого, как Лёха. Ланнов заражал собой всё вокруг. Он изменял, ломал, подстраивал под себя. Не то что бы Антону это не нравилось. Скорее, да, чем нет. Но Лёха – это Лёха.

Анна Владимировна если и была против, то виду не показала.

“Мф, ну, хорошо хоть с девушкой! А то я в таком состоянии и с парнем мог бы, с меня станется…”

И вконец расстроенному, но всё ещё натягивающему улыбку Тоше захотелось ответить тихо, на грани слышимости: “А ты и смог”. Но Тоха, настоящий мужчина, промолчал, засунув всю обиду и уязвленную гордость себе в задницу.

“А я тебе говорю, что его нет!”

Визг, металлический скрежет, и всё, что Антон смог понять – Лёхи больше нет. Его грудь больше не вздымается, у него всё тело словно изломано, раздавлено и… Он больше не улыбается. Не хмурится. Не вскидывает бровь вопросительно. Он мёртв.

Потом были сложные дни. Два дня иллюзии надежды. Конечно, Тоха перестал думать о друге в настоящем времени ещё тогда, на переходе, в день своего рождения. Лёшка умер уже тогда.

Глубоковских всё равно молился Богу. Молился тому, в кого не верил сам Лёха, тому, в кого перестал позже верить и сам Антон.

В его жизни было всего три надлома под именем “Лёха”. А потом они скрылись за тяжёлой железной дверью боли и воспоминаний. Но не отпускали. Пролог-Завязка-Кульминация. Пролог-Завязка…

Антон не спал, он вспоминал свои дневники, думал, как хочется ему начать писать снова. Записывать мысли, которыми не хочется делиться с психологом, с мамой. Он тянулся к тетради, писал дату и… И всё. Он смотрел на цифры мутными от слёз глазами и считал – “Лёхи нет уже три дня. Четыре…”.

Тохе было больно. Эта боль съедала его изнутри, он сворачивался на кровати клубком, как хреновый кот, и плакал, содрогаясь всем телом.

Потом был звонок от Донского, неделя транквилизаторов – самая счастливая неделя в его жизни – и визит Ярослава.

Рыжий – на самом деле, Антон помнил Яра ещё шатеном – был известен во всём универе (Ланнов вообще не в счёт, Тохе иногда казалось, что Лёшка живёт в собственном, недосягаемом для простых смертных людей мире) как открытый и весьма вульгарный педик. Глубоковских пару раз перепихнулся с ним, и парень от чего-то решил, что Антон теперь ему должен. Нихуя Антон ему должен не был. Деньги, как оказалось, рыжий не брал. А натурой, по скромному мнению самого Тохи, он и так расплатился.

И всё же было в Донском что-то такое… И это “что-то” пугало. В самой глубине серых, почти стальных глаз, таилась Пустота.

В тот день Пустоты не было. Как не было и рыжих волос, и эпатажной яркой одежды. В серых глазах горел Огонь, совсем как у Лёхи. И это тоже причиняло Тоше фантомную боль. Он пытался нагрубить парню, выпроводить его к чертям, чтобы остаться наедине с самим собой и галлюцинациями.

Но Яр уходить не хотел. Мало того, он представился Лёхой, и даже смог убедить Антона в этом.

Ситуация казалась нереальной, но Глубоковских так хотелось во что-то верить! И Донской смог дать иллюзию счастья.

Близость с рыжим – теперь уже шатеном – заводила не так сильно, как с Ланновым, но…

Сдерживаться Антону становилось всё сложнее. И определенная репутация Ярослава способствовала. Не то что бы Тоха всю жизнь мечтал прилюдно признаться в своей ориентации…

Но ради друга… возлюбленного!…

Нихрена Антон ради Лёши делать не собирался. Не после того, что он… он… Сука он!

Кирилла Резцова Глубоковских знал не понаслышке, и, конечно же, был осведомлен о том, что Ярослав всю свою сознательную жизнь был в него влюблён. Кир носил прозвище “Шрам” за рубец на лбу, но, в общем, был довольно привлекательным молодым человеком. Не таким красивым, как Лёха, но что-то в нём определённо было. Мужественные черты лица, пронзительный взгляд, спортивное телосложение – Резцов слыл покорителем женских сердец. И вряд ли кто-то, кроме жалких единиц избранных, знал о том, что Кирилл – гей. Закоренелый актив, но, тем не менее – гей. Светловолосому Аполлону – так фанатично называл его Рик – нравились хрупкие мальчики с огромными глазами, и Донской ради него выпучивал зенки так, что они чуть из орбит не выкатывались. Не ел практически, чтобы казаться более худым – это не мешало коже обтягивать выдающуюся мускулатуру – и действительно поклонялся Киру, как языческому богу. Правда, в отличие от Антона, свои тылы для “любимого и единственного” Яр не берег. Трахался, как кролик, где можно и где нельзя. В общем, из спортсмена он быстро превратился в бесплатную шлюху, работающую “для собственного удовольствия”. Во имя любви.

Антон презирал Донского всеми фибрами души, считая его поведение излишне аморальным.