Текст книги "История, которой нет (СИ)"

Автор книги: _Sucsesseful_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Но каждую ночь перед сном, думая, Тоха приходил к простому, как пять копеек, выводу. Ради Лёши он сделал бы и не такое. И хотя разница между Шрамом и Ланновым была очевидной – Лёхе парни в сексуальном плане не нравились вообще – Антон словно чувствовал что-то неправильное, сжигающее изнутри.

Вот поэтому теперь, когда Лёшка, пусть и в теле Ярослава, находился в непосредственной близости от Резцова, Антон… боялся. Встреча двух этих совершенно непохожих, но в то же время таких одинаковых людей не сулила ничего хорошего. Для Глубоковских – точно.

***

Чуть сутулый парень с капюшоном на голове и в пластмассовой маске на всё лицо вздрогнул, когда на его плечо легла чья-то рука.

Аккуратные ухоженные женские пальчики пробежали от предплечья до шеи, немного надавив на гулко бьющуюся, кажущуюся страшно синей под бледной, почти прозрачной кожей, венку.

– Д-но, – произнесла девушка тихо на ушко парню. – Дно-о, талантливый придурок, – нежность красивого, завораживающего голоса никак не сочеталась с видом хозяйки.

Чёрные ботинки на толстой, объемной подошве, пряжки с золотым напылением, которые позвякивали при ходьбе, кожаные штаны, выгодно подчеркивающие подтянутые ягодицы, и черная же косуха с золотыми замками, клепками и цепями. Как знал сам парень, на улице у неё тоже была кличка – “Шлюха”. Рыжие волосы, зелёные глаза – линзы, заметил он сразу – и аккуратный, разве что слегка длинный нос. Это первое, что бросилось в глаза, когда Дно повернулся к ней лицом.

Несмотря на то, что к лицу плотно прилегала сплошная маска, и лица рыжеволосая видеть не могла, парень нервничал.

Он чувствовал себя едва ли не птицей в клетке – бестолково бьющейся о железные прутья птицей. Сердце, кажется, стучало где-то в горле, и Дно не мог избавиться от явственного ощущения паники. О, девушка была опасной. Но только на дороге.

Дно не помнил, когда начал гонять. Год, или два назад – самое большое. Тогда ему едва исполнилось восемнадцать, он получил права и тачку, купленную по дешевке у соседа сердобольной бабулей-опекуном. Огонь в крови и страсть к высоким скоростям мучали парня с пятнадцати. После того, как разбились родители, это лишь усилилось, возрос интерес.

Дно воспитывал в себе бесстрашие перед крутыми поворотами и встречными машинами, но так и не смог стать бесстрашным в жизни. Напротив, во всём, кроме машин, он был жалким трусом. И голос у него был соответствующим – почти бабским, с высокими, почти визгливыми нотками. Поэтому Дно постоянно молчал, предпочитая словам жесты и эффектные действия.

– Красивый мальчик, – кивнула она тем временем сама себе, по-прежнему улыбаясь. – Но… Восемнадцать тебе есть, дурачок?

Парень заторможенно кивнул, не до конца понимая, что подразумевалось под “красивым мальчиком”.

– Вот и славно, – улыбка из дружелюбной превратилась в ехидную. – На тачку! Или… ты боишься? – рыжая сучка явно издевалась. Даже такому парню без простейшего чувства юмора, как Дну, это было понятно.

Он, развернувшись, жестом указал девушке на её место – за рулём красной “Мазды”, выглядящей весьма недурно, на первый взгляд. (Да и на второй, решил парень, тоже ничего)

Но всё же, он совсем не хотел расставаться со своим чёрным “Мерсом” седьмого года производства. Седан выглядел совершенно безобидно, даже жалко на фоне других машин, стоящих рядом. И только сам парень знал, что у его крошки под капотом. И никакие шлюхи его любимую машинку не получат. Дно слишком любил свои игрушки – капризы не сложившегося детства.

…Маринка вышла из машины, хлопнув дверью так, что хоть оторви и выкинь – руки, додумал Псих, сочувствующе качая головой. Мазда Марише – а точнее, её отцу – обошлась в копеечку. Да что там – самому Пашке машина тоже нравилась. Но, в конце концов, девушка сама была виновата. Нужно было слушать старого-доброго Психа, а не лезть в самое пекло, полагаясь на “авось прокатит”.

Дно гонялся слишком хорошо, чтобы делать ставку на тачку. Дно просто гонялся, и без ставок тоже. Просто в последнее время, когда слава о нём шла впереди всех, ему было скучно, да и аутов, не понявших до сих пор, что пытаться выиграть у Дна – дело неблагодарное, не наблюдалось. А тут Коваль вдруг решила неожиданно, что старый “Мерс” лучшего гонщика города против её красавицы – лужица потёкшего масла. Не угадала!

Но, как говорил всегда Псих, кодекс гонщика – это закон чести. Сказал – не наебал. За поступки и слова нужно отвечать. Последствия, понимаешь ли…

========== Глава 10: “Жестокая реальность не брезгует даже лежачим.” ==========

Антон никогда не обижался на меня долго. Ну, два-три дня ещё куда не шло! Но неделю! Гребанную неделю! Семь дней одиночества и тоски.

За это время я съездил в клинику, узнал результаты анализов. Оказалось, что Яр был чист, аки девственник. Это, конечно, радовало. Хотя бы дряни нет никакой в организме.

“Да, Лёшенька, тело гомика – это же недостаточно для тебя. Обязательно нужен больной какой-то заразой хрен!”

С моим уровнем везения могло бы случиться и не такое.

Ещё я начал чаще общаться с Психом и Шрамом. Парни – Паша и Кир – оказались прикольными. Частично. Шрам, кажется, понял, откуда корни лезут, и всякую хрень о любви говорить, даже коситься недовольно, тайком, перестал. А у Психа была девушка.

Честно говоря, рыжие меня всегда бесили. У таких обычно оказывался самый поганый характер. И Марина Коваль исключением не была. Стерва. С ядовитым язычком и ангельским лицом.

По правде, когда я только увидел её, подумал: “Слишком мягкая для Паши”. Псих был индивидом неуравновешенным, с шариками, заехавшими за ролики. И хрупкая, в белом пальто и с розовой сумкой, Коваль выглядела на его фоне снежинкой. Неустойчивой к температуре снежинкой.

А она оказалась чертовым айсбергом хрéновой двадцатикилометровой толщины.

Марина с очаровательной улыбкой попросила меня взять её сумку. Сама девушка держала её в руках играючи, словно она и не весила ничего, но я не смог отказать. И упал на асфальт вместе с сумкой.

Павел заржал, когда девушка вытащила из сумки три кирпича и выкинула их в кусты. Я выпал в осадок.

– Марина, Ярик, – представил нас друг другу Псих, успокоившись.

Я всё ещё ждал извинений. Которых, естественно, не последовало. Коваль лишь распалялась сильнее и сильнее с каждой едкой репликой, пока не дошла до пика – шуточек на “голубую” тему. То я неправильно на Кира смотрю, то Кир неправильно смотрит на меня. Мариша старалась изо всех сил. Вывести из себя Шрама оказалось сложно, но я завёлся с полуоборота. Наорал на девушку тут же, засыпал её не самыми лицеприятными эпитетами, отвернулся, сделав вид, что страшно обиделся на весь мир. Паша по-прежнему смеялся. Коваль, кажется, хотела ещё и заплакать, чтобы выставить меня полнейшим идиотом.

В общем, знакомство прошло не лучшим образом.

Тем временем, в поисках своих убийц я далеко не продвинулся. Машина, предоставленная Киром, была другой. Да и Шрам, если честно, совсем не был похож на киллера или пособника убийства. В отличие от Психа, который, к слову, относился к моей смерти с неким пренебрежением.

“Очередная жертва конкуренции”, – сказал он, когда речь зашла о последних новостях города. Там как раз показывали отца, дающего телевизионщикам нечто, похожее на интервью. Ещё Паша легкомысленно добавил, что, кажется, прокурор не слишком переживает о смерти сына. С чего он сделал такие выводы, я не понял, но обиделся. Хотя, конечно, виду не подал. Достойного оправдания этому у меня не было.

Так что через неделю я всерьёз настроился на встречу с семьёй. Или с её основной частью. С отцом, то есть. Как всё это устроить, чтобы не вызвать особых подозрений, я не знал. Зато знал Саша.

На самом деле, Фролова я практически боготворил. Нередко возникало ощущение, что Алекс когда-то уже помогал такому, как я – гостю из другого тела. Уж слишком спокойно отреагировал на всё парень. Ладно там Диня – Радомир вообще редко чему-то удивляется, он до сих пор уверен, что апокалипсис в 2012 всё же произошёл, и всё происходящее – плод нашего воображения. У Антона тоже серьёзные проблемы с психикой, допустим, ему нужно было во что-то поверить. Но Саша! Белобрысый местами притворялся дураком, но на самом деле им не был, за это я ручался. И всё равно верил. И организовал мне встречу с отцом. “Босяцкий подгон” – назвал он всё это незатейливо. Несмотря на внешнюю безмятежность парня, я знал, как тяжело ему было достать мне направление на практику к самому Ланнову.

…– Притворяйся дураком, у тебя это хорошо получается, – посоветовал Фролов по-дружески напоследок. – И все твои вопросы вряд ли будут восприняты всерьёз.

Я посмотрел на себя в зеркало скептически. Мы находились на первом этаже в универе, в раздевалке, где висело огромное, на всю стену, зеркало. Отражение качнуло головой и вздернуло бровь вслед за мной. Знаете, останься я рыжим, похожим на бабу сученком, притвориться идиотом труда не составило бы. Но теперь…

Из зеркала на меня смотрел взрослый, серьёзный молодой человек с крайне сознательным и внимательным взглядом. Одна бровь была проколота – пирсинг я убрал на время, чтобы не пугать преподавателей, которые на преображение Донского реагировали всё ещё слишком остро – и выбрита в двух местах вертикальными полосами. Глаза будто бы стали меньше, чем были у Яра, а лицо – мужественнее.

Конечно, это всё игра воображения, говорил себе я, но отрицать то, что между “до” и “после” сейчас лежала огромная пропасть под названием “Лёха Ланнов”, было бы просто глупо. Я и не отрицал. Разница между Рикки и Яром была очень явной.

– Ты не думаешь, что это будет проблематично с таким видом? – всё же задал я Фролову интересующий меня вопрос, всячески кривя лицо перед зеркалом.

– Не знаю, – тяжело вздохнул Саша, пожав плечами. – Ты же был лучшим во всём универе, Яр. Придумай что-нибудь. Мои интеллектуальные способности ограничены, к сожалению.

Я вздохнул тоже.

– На самом деле, спасибо. Что бы я без тебя делал? – развернувшись, я потрепал парня по светлым волосам, взъерошив идеально уложенную челку. Алекс недовольно зашипел, кинувшись к сумке за расческой.

– Фродо, – позвал я его насмешливо. Прозвище блондин получил как раз за своё пристрастие постоянно расчесываться – гребень из рук он практически не выпускал, а на попытки отобрать реагировал шипением. Я невольно сравнил его с героем “Властелина Колец” с его “Моя прелес-сть”, и Фролов попал…

– Может хватит уже прихорашиваться? Мужик должен быть чуть симпатичнее обезьяны! – конечно, лукавил. Сам не раз говорил, что в глубине души эстет и ценю в людских лицах именно красоту и правильные пропорции. – Хотя… Неужели я всё же угадал – и ты хочешь порадовать своим внешним видом Диню?

Саша у зеркала застыл с занесенной над головой расческой, и я всерьёз испугался, что меня начнут бить. Но Фролов только поморщился как-то особенно презрительно и пробормотал:

– Соблазнит он меня, как же. Сколько раз говорил, что натурал, а ему как об стенку горох. Придурок.

Я чуть не выплюнул от неожиданности последний воздух.

– Диня тебя соблазнить хочет?! – заорал на всю раздевалку, недоверчиво уставившись на Сашку.

Девушки, сидящие неподалёку, настороженно покосились на нас, натянуто улыбаясь.

Фролов сжал зубы и нашёл в себе силы загасить агрессию ещё в процессе зачатия. Он лишь покрутил пальцем у виска. А я улыбнулся хитро, собираясь позвонить позже Денееву.

Обещал же я оголубить Александра. Мужик сказал – мужик сделал.

…В кабинете отца всё было по-старому, и это укололо сердце. Ну, знаете, та самая ревность – меня нет, а ничего и не изменилось. Всё как обычно. Всё та же общая семейная фотография на столе, книжные полки, забитые папками и особо важными делами, и, я уверен, пистолет в третьем ящике стола.

Папа тот ещё паникёр. Но, знаете, иногда лучше быть живым паникёром, чем мёртвым, спокойным человеком.

– Здравствуйте, Виктор Александрович, – я напряженно кивнул, присаживаясь на стул напротив отца. Тот секунду назад предложил мне приземлиться кивком головы.

Сам папа тоже ничуть не изменился. Не похудел, как об этом пишут в книгах, после кончины любимого чада, не залегли под глазами чёрные круги усталости и недосыпа. Разве что седины в чёрных волосах стало больше – но это у нас семейное, дед к пятидесяти полностью побелел, у меня вообще с шестнадцати редкие снежно-белые волоски проклёвывались. Ну, что ж, не мы таки, гены таки.

– Здравствуй, Ярослав, – по-доброму улыбнулся мужчина. Ну, да, он иначе не умел. – Рад, что мне прислали именно тебя, а не кого-то другого. Будет проще ввести тебя в курс дела. У меня сейчас нет возможности много времени уделять общим проблемам, сам понимаешь, я лично взялся за расследование дела по убийству Лёши, – я удивлённо замер, не веря своим ушам. О чём он говорит? Рассказывает мне всё так прямо, без утайки, и ничуть не смущается? Где мой отец?! – Я буду везде брать тебя с собой, всё объясню. Мне нужна твоя помощь. Антон говорил, что вы неплохо общаетесь, – Ланнов напряженно сжал губы. – Вот здесь и начинается самое интересное…

…Из здания прокуратуры я вышел еле живой. Всё смотрел на нужные мне мимо проезжающие автобусы и не мог заставить себя сесть в один из них. Думал, что меня непременно вырвет прямо там. Как представлял себе душный, тесный, пропахнувший чем-то синтетическим салон, уже тошнило, не говоря уж о реальном взаимодействии со старым ПАЗиком.

Бровь невыносимо чесалась, но я чувствовал всё как-то приглушенно, погрузившись в собственные мысли. Представлял, как выгляжу со стороны – нечитаемый взгляд, смотрящий куда-то сквозь дом, стоящий напротив остановки, расслабленная, но в то же время напряженная поза, руки в карманах кожаной куртки.

Мне было странно и страшно, а ещё – чуточку тоскливо.

Всё же покушение было организовано не по мою душу. Хотели убить Антона. И да, Псих был прав. Всё происходящее тогда и сейчас – игры конкурентов.

Мрази.

Руки сжались в кулаки. Какие же они мрази.

Глубоковских не брал трубку. Я звонил ему раз пятнадцать, если не больше. Но он не брал эту гребанную трубку! Я звонил и Анне Владимировне, но та не знала, где сейчас находится её любимый сын. В универе Антона тоже не было – я звонил Дине. Оставалось только заявиться в квартиру парня, но я не был уверен в том, что хочу этого.

Пусть он хоть трижды в опасности, но дома ему ничего не угрожает. А что, если он не дома? Где я его буду искать? Где, блядь?!

…Конечно, в квартире Тохи не было. Я вышел к подъеду, вдохнул полной грудью и заорал матом на всю улицу.

Конечно, я волновался. Это же Тоха, каким бы долбоебом он ни был. Мой лучший друг, брат и, как это ни странно, тот, к кому я испытываю влечение. Чисто физически. Да, не признавать это было бы глупо. Не зря же меня так торкает рядом с ним. Но это же Антон… Но. Но. Везде “но”. Чертовы условности.

Мне не хотелось бы уничтожать многолетнюю дружбу, но и от либидо тоже просто так не избавишься!

Да уж. Мыши плакали, плевались, но продолжали жрать долбанный кактус.

– Какой же ты громкий, – раздался неподалёку знакомый голос. Я обернулся. И правда, в мою сторону, покачиваясь, шёл Антон. Руки, как и у меня, были засунуты в карманы куртки.

– Тоха? – спросил внезапно охрипшим голосом.

“Это всё холод. Просто холодно на улице, вот и всё”, – успокаивал я себя.

– Не, я почтальон Печкин. Прости, что без “Мурзилки”, все журналы я проебал, так же, как и жизнь свою, – только сейчас, когда парень подошёл ближе, я понял, что Глубоковских безобразно пьян. От него разило чем-то вроде коньяка и виски – как это можно было смешать ума не приложу – и всё равно сквозь перегар пробивался запах дорогого парфюма. Я с ума сойду скоро от этого запаха…

– Тоха, – повторил я громче, начиная злиться. Я тут волнуюсь за него, места себе не нахожу, почти паникую, а он мне про какую-то “Мурзилку”!… – Пиздец тебе, котёнок, – пробормотал ласково, закатывая рукава. – Я тебя убью, знаешь?

– Так! – он многозначительно поднял над головой указательный палец. – Правильно говорить “люблю”, а не “убью”, неуч!

Я закатил глаза. Всё ясно. Стадия не особо серьёзная, раз он всё ещё огрызается.

– Тошенька, пойдем домой, ага? – я улыбнулся, стараясь не переходить на агрессивный оскал.

– Зачем? – набычился парень, хмурясь. – Я хочу гулять.

– А больше ты ничего не хочешь?! – рявкнул я. Всё, запас доброжелательности исчерпан.

Антон шагнул ближе, притянул моё лицо к своему и пьяно выдохнул мне в губы:

– А ещё – целоваться.

Я поплыл. Слишком близко. Слишком. Danger. Danger. Danger.

– Но ты же не разрешишь, – скривился он недовольно, отстраняясь и направляясь к подъездной двери, гремя ключами. – Натурал недоебанный.

========== Глава 11: “Паллиатив.” ==========

Я молча смотрел на то, как Антон перекатывается с одного края постели на другой, непрерывно постанывая, вероятно, от боли в голове.

Вчера про цель покушения я ему так ничего и не рассказал. Толку от этого было бы не слишком много – Тоха был пьян не в зюзю, конечно, но затуманенный алкоголем мозг мог воспринять информацию как угодно неожиданно. Поэтому я решил подождать до утра. И вот теперь, сидя в кресле напротив кровати – своей кровати, ведь в гостиную на ПМЖ Глубоковских так и не вернулся – я не без удовольствия наблюдал за мучениями друга.

С хера ли? – спросите вы. А я отвечу. Сам виноват. Нефиг было меня вчера злить.

– Ммф, Лёшенька, миленький, дай попить, пожалуйста, – заныл парень, даже не пытаясь приподнять голову. – И таблеточку, если не трудно тебе.

– Какую таблетку? – холодно спросил я. – Против дурости или алкоголизма?

Конечно, совру, если скажу, что муки совести меня не задолбали. Задолбали, ещё как. Но что поделать? – не мы такие, жизнь такая.

– Лёш, прошу тебя, пожалуйста! Мне так плохо, и я мало что помню…

– Легко сказать “мало что помню”, Тох, – покачал головой я, вставая с кресла. – Лежи, сейчас принесу. Потом нам нужно будет серьёзно поговорить. О твоей бабской натуре, в том числе.

…Антон жадно глотал щедро предложенный ему рассол – вот за что я люблю бабушку Тохи, так это за соления – и блаженно жмурился.

“Где-то я это уже видел”, – подумал я, задумчиво хмурясь.

Светлые волосы Глубоковских представляли собой воронье гнездо, на щеке был отпечаток мятой подушки. В общем, друг был больше мёртв, чем жив.

– Ты как, соображаешь немного? – напрягся я, когда парень снова свалился на подушку, отложив стакан.

Антон тихонько кивнул, что-то глухо пробормотав. Честно говоря, я не прислушивался. Опять меня проклинает, наверное.

К слову, пить Тоха не умел, но, несмотря на это, пил часто. Говорить ему об этом каждые выходные я задолбался ещё пять лет назад, но разве он меня слушал? Конечно же нет. Инцидент, когда я упился до чертей, а друг был почти трезв, случился лишь однажды, но Тоша не уставал меня тыкать в это носом, словно говоря: “Кто пить не умеет? Я пить не умею? Да на себя посмотри!”.

Помимо прочего, у парня ещё и провалы в памяти начинались с периодичностью “раз на раз не приходится”.

– Вчера, пока ты нажирался, к бате ездил.

– Мфф, и что? – болезненно поморщился Тоха. – Как там Николай Александрович поживает? – до друга тяжко доходила информация. На самом деле, ему было глубоко пофиг, кто там к кому ездил. У парня болела голова, мысли путались, а руки дрожали. И я ещё со своими проблемами…

– Ты не понял, – повторил с нажимом. – Отца я навещал, своего.

Антон резко вскочил с места и подлетел ко мне за какую-то чертову секунду. Схватил за воротник.

– Какого чёрта?! – прикрикнул он. – Нахрен ты к нему поехал?!

– О, какой ты резвый, – усмехнулся. – И голова не болит уже?

Парень встряхнул меня ещё раз, и я поморщился от боли в голове. Нет, он так из меня всю душу вытрясет!

– Заткнись! Какого чёрта ты делал у дяди Вити? Ну?!

– Да не паникуй ты, Тоха! – я слабо улыбнулся. – Он не знает, что я – это я, в смысле, он думает, что я – Яр, хотя так оно и есть. В общем, я не спалился. Сашка устроил мне практику в прокуратуре, у Виктора Ланнова. Но это вообще не суть, Тоха, – теперь я уже хихикал как-то истерически, с надрывом. – Потому что убить тогда, на пешеходном переходе, хотели не меня, а тебя!

Глубоковских растерянно приоткрыл рот, отпуская мой воротник и делая шаг назад. Там он ткнулся ногами в спинку кровати и обессиленно свалился на застеленный матрас.

– Ты это серьёзно? – тихо спросил светловолосый, чуть приподняв голову.

Видя состояние друга, близкое к тихой истерике, я поднялся с кресла. Остановившись напротив, присел перед ним на корточки и аккуратно обхватил лицо парня ладонями. Вид у Тохи был самый что ни на есть несчастный – нижняя губа едва заметно подрагивала, взгляд стал каким-то не читаемым. Наверное, ему было очень тяжело осознать и принять это. Так же тяжело, как то, что я умер? Не знаю. Мне и не нужно было знать.

– Тош? – спросил я тихо и мягко улыбнулся одними уголками губ, морально готовясь к скупым мужским слезам. Парень сфокусировался на мне и сжал зубы. – О чём ты сейчас думаешь, Тош?

Мне ужасно хотелось как-то его утешить, но это было невозможно, пока я не знал причину. Конечно, друг был расстроен. Это и дурак понял бы. Но чем конкретно он был расстроен?

– Ты был бы жив, Лёха, жив! – Антон уже сорвался и теперь просто скулил, а не говорил. – Уж лучше бы я, чем ты!…

Тоха замолчал, но начал всхлипывать, а я… Что я мог? Не на психолога всё же учусь, а на юриста. Я ударил друга по лицу. Ладонью. Да, пощечины, по моему скромному мнению, – для баб, но, тут невозможно не заметить, что Антон в тот момент был мало похож на мужика.

Глубоковских, конечно, замолчал окончательно. Успокоился. Но теперь смотрел на меня недоверчиво и подозрительно, словно я не его ударил, а королеву Англии. Без перчатки. (Мало того, что ударил, так ещё и грязной рукой.)

– Успокоился? – спокойно осведомился я и тут же получил кулаком по скуле.

Парень, набычившись, кивнул.

– Само спокойствие! – рявкнул он.

– Тогда слушай! – правильно, раз начали орать, чего же не продолжить?! – Были совершены покушения так же на сына Вавилова, и на дочь Коваля, – оба, как бы странно ни звучало, были мне знакомы. – Первый чуть не умер, в потасовке ножом пырнули, а вторая на трассе управление потеряла, унесло в кювет, – по мере рассказа я начинал говорить всё спокойнее. – Машина вхлам, девушка получила несколько царапин. Повезло. С одной стороны, совпадения. Нелепые случайности. Но если подумать и поспрашивать, занимательная картинка получается. Вавилов мальчик послушный, ты и сам знаешь, лишний раз из дому не выходит, всё за компом сидит, IT-шник он. Вылез первый раз за месяц на улицу, мусор выбросить, да покушать чего-нибудь купить, а его так подловили. Веришь в такие случайности? Я вот тоже нет. С Коваль ещё запущеннее, она за рулём с пятнадцати, ас. Сейчас ей двадцать четыре, за это время ни одного нарушения, кроме скоростных превышений, и ни одной аварии. Сама девушка говорит, что пропали тормоза. Пропали тормоза, значится, системы “спорт”. Не находишь это странным? Отец говорит, что это не совпадения, однозначно. А связывают нас всех влиятельные родители. Тётя Аня многим поперёк глотки, поэтому проверять будут одновременно всех. Ну, что скажешь?

До этого Тоха жадно впитывал в себя информацию, иногда понимающе кивая. Теперь он хмурился недовольно, словно решив что-то для себя.

– Мне, в принципе, всё ясно, но…

– Подожди с выводами. Последнее на сегодня. Я говорил с Диней. Он хорошо знал Яра и легко ответил на вопрос, употреблял ли Донской наркотики. Употреблял. Когда я только пришёл в универ, Саша сказал, будто бы думал, что я мёртв. И об этом ему рассказал Мирка. А Дине сказал кто-то ещё. И этот кто-то, внимание, барабанная дробь, – я изобразил эту самую “барабанную дробь” руками. – Некий Дно. Мне ещё раз барабанную дробь изобразить, чтобы ты смекнул, к чему я веду?

Антон скривился, потому что терпеть не мог, когда я начинал изображать из себя великого Шерлока.

– Я не понимаю, – ответил он, вздохнув.

– Что, правда не знаешь, кто это? – недоверчиво переспросил я.

Друг лишь развел руками.

– Ладно. Что ж ты такой дремучий, а? Дно, лучший гонщик нашего города. Рейсеров и без него было мало, теперь совсем не осталось, если честно, но не суть. Папаня сказал, что он главный в нашей дыре барыга тяжёлой наркоты, – Тоха присвистнул, а я кивнул удовлетворенно. Люблю удивлять.

– Его весь город ищет. Кто для чего, но…

– В принципе, мне всё ясно, – взгляд у Глубоковских был сосредоточен и ясен. – Как думаешь, где его можно найти? Ну, там, естественно, где не ищут его менты, – спросил друг и выжидательно уставился на меня.

Я растерялся.

– Так далеко я ещё не думал…

– Хреновый из тебя детектив, Яр, – Антон почти скривился, назвав меня этим именем. – Ты же гонщик, как-никак. Звони Шраму, зови в гости. Поговорим.

Злая усмешка на лице Тоши не предвещала ничего хорошего, но я всё равно взялся за телефон.

…– Квартиру новую купил? – Кир оценивающе огляделся. – Ничего так, но можно было и лучше…

– Я…

– Он здесь не живёт, – послышался из кухни холодный голос Антона, и я нервно улыбнулся встрепенувшемуся Шраму.

– Это квартира моего друга, проходи. Нужно поговорить, это важно. Насчёт Дна.

– А что насчёт него? – спокойно спросил парень, снимая кроссовки.

– Ты проходи, проходи, – я всё ещё улыбался, словно от этого зависела моя жизнь. – Чай, кофе, вода?

Мне ужасно нравилось то, что теперь в присутствии Кирилла я не пускал слюни и не думал о всякой сопливо-эротической ерунде. Кир был просто Киром, и это становилось нормой.

Мы зашли на кухню неровным строем. Тоха сидел на уголке, поджав под себя ноги, и смотрел в окно, не желая даже делать вид, что он рад знакомству с Кириллом. На нём была моя белая домашняя футболка, которая постоянно съезжала с плеча, обнажая участки смуглой кожи, из-за своих размеров, и серые спортивные штаны со множеством декоративных замков. Внешний вид друга я одобрил – выглядел он действительно презентабельно.

Вот и Шрам, судя по взгляду, одобрил тоже. И его одобрение не одобрил я. В общем, как ни старайся в этом мире быть добрым, натура твари всё равно просвечивает:

– Слюни подбери, полы перемывать не буду! – рявкнул я.

Кир вздрогнул и перевёл непонимающий взгляд на меня.

– Чего? – спросил он как-то рассеянно.

Глубоковских ухмыльнулся, поняв, к чему я веду, но так и не повернулся лицом к гостю.

– Ничего, – я поджал губы, давая понять, что тема закрыта. – Знакомьтесь, Кирилл, Антон, и так далее. Времени на близкое знакомство у нас нет. К делу. Тох, тебе слово.

Друг наконец оторвался от созерцания пейзажа за окном.

– Да, конечно. Нам нужна информация на этого супергонщика по кличке Дно.

Шрам кивнул, а затем покачал головой. Он, кажется, сразу понял, что разговаривает не с идиотами, а с серьезными людьми, спорить и возникать не стал.

– Я так понимаю, вам нужно что-то существенное, типа имени, адреса или имён знакомых? – Тоха кивнул, улыбнувшись. Кир покачал головой. – Такой инфой только сам Дно владеет. Мы знаем о нём минимум: хорошо гоняет, не разговаривает ни с кем и ни при каких условиях… Нам даже его возраст точный не известен. Говорят, что старше восемнадцати. Ну, права у него точно есть. Хотя, может и поддельные.

– Номер тачки, – вклинился я внезапно, меня словно осенило. – Кто-нибудь знает номер его тачки?

Антон посветлел лицом.

Шрам ухмыльнулся как-то странно и оттянул ворот свитера. На ключице витиевато были выведены цифры и буквы. Выглядело красиво, но…

Это действительно номерной знак?

– Видел бы ты своё лицо, – хохотнул Кирилл, глядя на ошарашенного Тоху. – Да, это его номер. Да, это татушка, на всю жизнь. Да, я идиот. Можешь не говорить мне ничего, не ты первый, не ты последний.

Я быстро записал в блокнот необходимую информацию.

– Зачем? – Антон выглядел серьёзным, но я знал, что смеяться парню хотелось не меньше, чем мне.

Шрам тяжело вздохнул, поправляя свитер.

– Это было два года назад. Дно тогда только на улице появился, ты помнишь, наверное? – кивнул он мне. – Так вот. От него все фанатели, один только Яр его терпеть не мог. Ну, до этого же Донской был лучшим, – Глубоковских сосредоточенно нахмурился, запоминая информацию, но на меня даже не взглянул. – Так вот. Я и наколол с дуру после очередной гонки. Выпил тогда лишнего…

– Алкоголь лишним не бывает, – улыбнулся Тоха одними глазами.

Шрам понимающе усмехнулся, а я фыркнул. Чья бы корова мычала, но Антон пусть лучше молчит. Алкоголик со стажем, ё-моё.

– Он только потом стал без номеров ездить. А я успел записать… Вот с тех пор, в общем, и мучаюсь, – тяжело вздохнул зеленоглазый Кир, подводя итог своему рассказу.

– Кир, я могу тебе доверять? – спросил Антон неожиданно, выводя нас из блаженного расслабления.

Шрам как-то странно усмехнулся. В его глазах на секунду мелькнуло понимание.

– Это твоё дело – доверять или нет, Антон. Но Яр знает, что я не предаю своих.

– Хорошо, – кивнул Тоха сосредоточенно. – У нас есть информация, что этот парень распространяет наркотики. Не синтетику, а тяжёлую дурь. Ты знаешь что-нибудь об этом?

Кирилл нахмурился и покачал головой.

– Нет-нет, он точно не мог… У нас легенды про него ходят, типо он вечно обдолбанный, но это не так. Дно разве что своей тени не боится, парни. Я не думаю, что он может…

– Ясно, – вздохнул я. – Тогда звонить по поводу номеров будем своим людям.

Зря подставлять человека не станем поначалу. Поговорим сначала с ним… по-человечески.

…Самой дурной моей привычкой ещё в школе стала дружелюбность. Люди всю жизнь тянулись ко мне, я тянулся к людям тоже, чтобы не отставать от общей тенденции. В школе это были одноклассники и старшеклассники, обладающие тем, что было нужно мне – опытом. Я впитывал чужой опыт, как губка, пользуясь в последствии чужими ошибками, как оружием. Я не был психологом, но они почему-то слетались ко мне, как пчелы на мёд. Взрослые, серьёзные одиннадцатиклассники терлись возле меня постоянно, класса с седьмого. Не знаю, что они видели во мне. Но они были всегда. И со временем у меня выработалась собственная система “дружелюбия” – улыбнуться на приветствие так очаровательно, как только можно, не опускать взгляд, смотреть только в глаза, сделать вид, что много слышал о человеке, стоящем перед тобой. Даже если он замкнутый социофоб – я слышал о нём. От учителей, например. Импровизация. И люди остаются рядом. Они помнят о тебе. Главное – напоминай время от времени, а остальное само приложится.

Именно в школе я познакомился с Юрой Борзовым. Парень, старше меня на три года, кажется, с младенчества знал, что после школы будет работать в полиции (тогда ещё милиции).

Я безбожно этим пользовался.