Текст книги "Меж двух огней (СИ)"

Автор книги: _Prince of Darkness_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

В уютной спальне мерцают свечи, в камине трещат поленья и огонь танцует свой замысловатый танец под музыку тишины. Шарлотта сидит на диванчике и распускает густой шелк волос, освобождая пряди от гребня. Она уже успела переодеться в ночное платье, чей подол стелился до самого пола. В эти мгновения она совершенно забыла о холоде, забыла о страхе, когда рядом с ней находился Томас. Подав в её руки горячую чашку чая, он присел рядом, не переставая любоваться её изумительным личиком в полумраке комнаты, который создавал интимную обстановку и усиливал желание скорее отдаться страсти. Делая маленькие глотки сладкого напитка, Шарлотта боялась лишний раз взглянуть на Томаса, ей было неловко, боязно, однако, когда глаза их все же встречались, девушка хорошо ощущала, как краска разливается по её лицу и оно почти пылает. В темноте, в окружении этих древних стен, в объятиях ночного мрака, супруг казался ей загадочнее прежнего, так красиво тень свечи выделяла его острые скулы, тонкие, подрагивающие в улыбке губы, в прекрасных глазах сияло пламя, оно было таким же нежным, какими бывают лепестки роз, оно не предвещало никакой опасности, кроме упоительных и убийственных ласк.

–Ты чем-то расстроена, Шарлотта? – вдруг спросил Томас, накрыв её ладонь своей.

–Нет, ни в коем случае. Просто… мне кажется, что за мной постоянно кто-то наблюдает. То ли это сами стены издают посторонние звуки и испускают тени. Происходит что-то странное, – она улыбнулась собственным предположениям, запутавшись в них.

–Дорогая, ты просто переволновалась. Столько всего произошло с тобой за последнее время, вначале стресс из-за потери близкого человека, долгий траур, свадьба, переезд… Тебе просто нужно хорошенько отдохнуть, привыкнуть к новому дому. А что касается живых стен… Аллердейл Холл простоял не одно столетие, может быть, стены действительно за долгое время наполнились… жизнью. -Слова Шарпа звучали немного пугающе, и он понимал, насколько двусмысленно он преподнес их супруге, однако девушка лишь теснее прижалась к мужу, сжав ладонью ткань его рубашки.

Его пальцы коснулись её подбородка и слегка приподняли личико, чтобы вновь увидеть её взгляд, в котором словно бушует бездна раздольного синего океана. Несколько секунд, дыхание замерло в груди, и их губы сомкнулись.

Он целовал её вначале нежно, как в самый первый раз, будто давая ей постепенно привыкнуть к его ласке, что с каждой секундой приобретала все большую настойчивость. Шарлотта обняла супруга за плечи, сдаваясь его напору и предоставляя ему полную свободу действий. Его поцелуй вскружил ей голову – настолько сладок он был, настолько приятен, что никогда бы в жизни она не хотела его прерывать. Его пальцы запутались в её светлых длинных кудрях, рассыпанных по спине, а она же скромно и нерешительно тянула ткань его тонкой рубашки и пыталась дрожащими руками отыскать пуговицы. Плавно его губы переходили на её шею, их горячее дыхание наполняло комнату, и в некогда холодной спальне становилось все жарче.

Шарлотта пропустила тот момент, когда сильные руки Томаса Шарпа подняли её, а затем опустили на прохладную постель. Её тело оказалось прижато им, губы все ещё исследовали шею, а руки нетерпеливо комкали длинный подол ночного платья, задирая его вверх, тем самым открывая вид озорному взору на великолепные стройные ножки девушки. Тем временем сама Шарлотта, не без помощи Томаса, сумела освободить его от легкой рубашки и наконец смогла ухватиться за его оголенную спину, прижав супруга к себе ещё теснее и вновь отдаваясь во власть его умелых губ.

Покрыв поцелуями лицо супруги, Томас опускался все ниже, горячие руки гладили её податливое, дрожащее тело, он видел, как её грудь вздымалась от частого дыхания, и был доволен её реакцией на свои действия. Вновь он принялся за длинный подол платья, на этот раз поднимая до самой талии, едва не разорвав тонкую ткань, оголяя те сладкие и девственные участки совсем юного тела, где её никогда не касался мужчина.

Инстинктивно девушка чуть приподняла ноги, когда горячие пальцы Томаса коснулись её, и тот, не упуская момента, тут же раздвинул их, закидывая левую ногу к себе на плечо, а правую же принялся жадно целовать, поднимаясь все выше, к бедру. Он слегка покусывал мягкую кожу, однако стараясь не причинять супруге лишней боли, наконец его губы застыли на внутренней стороне её бедра, и Шарлотта, все это время громко дыша и комкая пальцами простыню, замерла в ожидании. Сердце в её груди точно грозилось выпрыгнуть – до того сильно билось оно о грудную клетку, не жалея своих сил. Она все ещё ощущала, как едва ощутимые поцелуи Томаса бегут по её коже, подбираясь все ближе желанному распустившемуся цветку. И как только губы его сомкнулись на мягких складочках, девушка затрепетала и не смогла сдержать стона. Она впервые ощущала ласки мужчины, которые казались ей столько же странными, сколько до головокружения приятными. Все внутри неё сотрясалось от этих ощущений, залитое краской лицо девушка вначале прикрывала руками, но когда мужчина проявил настойчивость в своих действиях и слегка усилил хватку на её бедрах, руки девушки вновь упали и скомкали простыню. Она извивалась насколько могла, от нестерпимого удовольствия прикрывала красивые глаза и металась по взмокшим подушкам. Томас ублажал супругу ленивыми ласками, дарил их ей и наполнял её этими невероятными ощущениями, а самое главное, что и ему самому не хотелось отрываться не на миг от девственного лона супруги, но куда больше он желал заполнить её, наконец оказаться в тесной обители и услышать её крик боли и наслаждения.

Оторвавшись от своих нежных ласк, Томас пристально взглянул на Шарлотту, и в полумраке спальни его взгляд почудился озверевшим и диким. Осоловевшая девушка едва успела понять, что происходит, как внезапно его губы вновь поцеловали её, и приспустив свои брюки, Томас со всей осторожностью вошел в супругу. Волна резкой и неприятной боли прокатилась по всему телу, и Шарлотта не смогла сдержать крик. Шарп дал ей привыкнуть к себе, он утешающе погладил её по щеке, а после все так же осторожно начал неторопливые движения. Он знал, что доставляет жене боль, которая совершенно естественна, но, кроме этого, он знал, что совсем скоро боль исчезнет и на смену ей придет удовольствие. Шарлотта кусала губы, чуть слышно постанывая, жмурила глаза от болезненных ощущений и ненароком царапала спину Томаса, когда он заполнял её всю, без остатка. Ритм увеличивался, с ним приходило постепенное привыкание, а боль становилась славно заходящим солнцем, превращающимся в багровый шар. Наслаждение каждым движением приобретало все большую силу, и Шарлотта опустила руки с исцарапанной спины Томаса на его бедра, стараясь ещё сильнее прижать его к себе. Поняв намек, Шарп ускорил темп, и его толчки стали невыносимо быстрыми. После этого он резко перекатился на спину, и Шарлотта оказалась сверху. Томас улыбнулся своей неповторимой улыбкой, а девушка же не растерялась и принялась послушно насаживаться на возбужденный, твердый и довольно большой орган. Опустившись, девушка добавила к этому соитию самый нежный поцелуй, и, услышав приглушенный стон Томаса, не смогла сдержать улыбки из-за переполняющей её радости оттого, что она все делает правильно.

Стоны возлюбленных, наверное, впервые прозвучали в стенах этого дома горячо и искренне, наполненными глубокой и неоспоримой любовью, чистой и светлой, лишенной любого изъяна и больного безумия, одержимости и страха. Аллердейл Холл запомнит их, как запоминал все, что только могло происходить в его комнатах. Дом уже давно погрузился во мрак, и только в спальне горели свечи, но древние стены внезапно пробудились ото сна и будто устало пролепетали о своем недовольстве, скинув с себя приунывших черных мотыльков, чье хлопанье крыльями так четко раздалось в абсолютной тишине.

Яркость свечей разлилась по одному из коридоров поместья, в своих руках на позолоченном подсвечнике их несла грациозная Люсиль. Настолько тихи были её шаги, словно сам мотылек порхал в воздухе. Она придерживала платье и медленно подходила к спальне, где на брачном ложе предался любви и страсти её брат со своей новоиспеченной супругой. Люсиль осторожно присела и заглянула в замочную скважину, и взгляд её мимолетно похолодел и в то же время наполнился некой печалью и даже ноткой страха, странного, необъяснимого… Должно быть, она глубоко огорчилась тем, что теперь в жизни Томаса она не единственный родной человек, чья любовь дорога ему.

========== Первые предвестия тайн. ==========

Сон, словно облако тумана, постепенно рассеялся в сознании, и Шарлотта вдруг ощутила, как нежные руки гладят её по слегка спутанным длинным волосам, а после заботливо убирают упавшие пряди с её щеки, для того, чтобы обжечь ту утренним поцелуем. От мягкого прикосновения полюбившихся губ супруга Шарлотта окончательно пробудилась, уст её коснулась прекрасная улыбка, девушка приоткрыла глаза и взглянула на Томаса из-под черных густых ресниц.

–Доброе утро, – прошептал он, продолжая гладить её по волосам. -Я принес тебе завтрак, – указав на поднос, что стоял на прикроватной тумбочке, Томас снова произнес:

–Поешь, а после тебе предстоит более близкое знакомство с Аллердейл Холл.

–Спасибо, – улыбнулась девушка, приподнимаясь на подушках. Она потянулась к мужу за поцелуем, который он с огромной радостью подарил ей.

Наконец настал тот момент, когда Шарлотта могла получше освоиться в новом доме, который пугал своей мрачностью так же сильно, как и распалял любопытство, которого в юной душе Шарлотты было предостаточно. Ей было интересно все: каждая дверь, ведущая все в новые и новые комнаты, каждая картина, украшающая стены, каждая вещица, хранившаяся на запыленных полках много-много лет. Шарлотта вначале обследовала вместе с Томасом второй этаж, увидела несколько некогда восхитительных спален, которые принадлежали далеким предкам этой семьи, но время не пощадило старинные комнаты, как и условия, в которых находился дом: на стенах, помимо засохших пятен глины, образовалось множество трещин и дыр, отчего в спальнях царил холод, повсюду здесь была ветхая мебель, под ногами трухлявые половицы, грозившиеся провалиться вниз от малейшего натиска, сохранивших свое великолепие некоторых вещей, казалось, ещё совсем недавно трогали чьи-то бережные руки, а в застоявшиеся засохшие чернила кто-то не так давно окунал перо, которое покоилось на пергаменте с кляксой, а эти странные изображения на обоях сразу же привлекли внимание юной Шарлотты. Она разглядела веселую ребятню, играющую среди облезлых засохших деревьев, которые словно устрашающе следили за тем, как дети разжигали во мраке костер, чтобы хотя бы совсем чуть-чуть разогнать темные краски разгулявшейся ночи. Наверное, в первые дни эти обои своей необычной расцветкой мог бы придать настроения, но сейчас он скорее нагоняет грусть об ушедших временах и жуть, кроющуюся в уголках сердца девушки, а кроме этого, заставляет также отыскать некий потаенный смысл во всех этих изображениях.

–В эти комнаты никто не заходил уже много лет. Все здесь остается нетронутым. Мы с Люсиль никогда в них не бывали, а прежде они и вовсе были заперты. Я даже не знаю, кому они принадлежали, – говорил Томас, со всей заботой придерживая жену под руку, чтобы та случайно не оступилась.

–Должно быть, в них жили ваши прадеды и прабабушки, – предположила Шарлотта. Её внимание упало на книжный шкаф с прозрачными дверцами, за которыми она разглядела двойную рамку для фотографий, одна из них пустовала, а во вторую была вложена фотография серьезного мужчины с длинными черными усами и с трубкой во рту, он смотрел на неё своим рассерженным взглядом, который, казалось, никогда не видел в своей жизни ни одного радостного события. Шарлотте подумалось, что этот неизвестный мужчина, вероятно, предок, многое повидал в жизни, и даже хорошо заметные складки, залегшие на его широком открытом лбу, говорили, что он хмурился, грубо говоря, с малых лет.

–А кто это? – тихонько спросила Шарлотта Томаса. Баронет внимательно посмотрел на фотографию.

–Кажется, это Эдвард Шарп, наш далекий предок, основатель этого поместья. Рядом должна быть фотография его жены, но… возможно, она давно утеряна.

–Значит, это была его спальня, – заключила Шарлотта, по-детски радуясь своей догадке.

–Да, похоже на то, – согласился Томас, ответив на её искренне счастливую улыбку. -Ну что, идем дальше.

Дальше они вдвоем направились в мастерскую Томаса, которую он давно хотел показать своей супруге.Томасу не терпелось удивить её своими изобретениями, что у него прекрасно получилось. В его мастерской оказалось столько интересных вещей, и Шарлотте хотелось каждой из них уделить внимание: вырезанные из дерева игрушки, которые Томас делал в далеком детстве для Люсиль, довольно странная кукла-фокусник, которая работает на механизме, кроме этого, много различных чертежей и деталей, которыми завален стол. Шарлотта была поражена этими вещами, которых прежде ей не доводилось видеть, каждую из них она наименовала “чудом”. Провозившись всю жизнь с картинами и красками, она словно и понятия не имела, что человеку подвластно сотворить что-то иное. Этим Томас привлек её ещё больше. До того с ним было интересно, что её чувства к нему с каждой секундой росли и росли, по мере того, как она узнавала его с совершенно новой стороны. Залюбовавшись занятными фигурками из дерева, Шарлотта совершенно не заметила, как муж пристально наблюдает за ней, и на его лице то появляется, то снова гаснет печальная улыбка, причина которой, наверняка, скрывается где-то в самых сокровенных частичках его души, которые ещё не были открыты для Шарлотты, возможно, о существовании которых она даже не подозревала. Пока…

–Ты особенная… – вдруг произнес Томас задумчиво. Шарлотта тут же подняла на него свой горящей интересом взгляд. -Я ещё никогда не встречал таких, как ты, – сказанные Томасом слова заставили его самого поддаться некому смущению, которое не смогло ускользнуть от глаз девушки, и, чтобы не выдать собственного, она потянулась к губам супруга. Слившись в поцелуе, они не могли не поддаться вмиг вспыхнувшей страсти. Резко подхватив жену под бедра, Томас усадил её на стол, жарко проводя руками по её талии в поисках застежки громоздкого платья, но в итоге, отказавшись от этой затеи, Шарп попросту задрал его широкую юбку до самых бедер Шарлотты, пылко прикасаясь к ней между ног. Ухватившись за его плечи, девушка едва сдерживала стон, ей вовсе не хотелось, чтобы их застигнула врасплох Люсиль, которая, наверняка, уже пробудилась ото сна. Стараясь об этом не думать, девушка уткнулась в плечо супруга, пытаясь заглушить свои стоны, когда проворные пальцы изучали её с той настойчивостью, какую ей уже довелось перенести прошлой ночью, но против которой устоять невозможно. Зажмурив глаза, слыша над ухом лишь тяжелое дыхание Шарпа, девушка вцепилась в его спину, когда он, приспустив брюки, резко ворвался в её тело. Ей стоило огромных усилий сейчас и в последующие долгие минуты, чтобы заставить себя не издавать не звука. Головы обоих вскружила страсть, заставшая их так внезапно, перед которой они не смогли устоять. Вновь он заполнял её, как-будто все это происходило впервые, снова она стонала, пусть гораздо тише, чем ночью – тому виной оказалось светлое утро, – однако этих минут он не забудет никогда. Ведь именно он, а не кто-то другой, доставляет ей это удовольствие. Он – её муж, и будет наслаждаться ею всегда. Ей было сложно оторваться от него, когда все закончилось, она все ещё цеплялась за его плечи, тяжело дышала и без слов, лишь одним своим взглядом, благодарила его. Покинув её тело после долгих и долгих минут соития, покрыв кроткими поцелуями её заалевшие щечки, Томас помог девушке встать на ноги и спустить юбку. Шарлотта выглядела слегка растрепанной и помятой, следы похоти и страсти так и остались на её лице, в её глазах, чуть испортили её прическу.Она пошатывалась и, если бы не супруг, поддерживающий её, точно бы свалилась с ног. Они встретились взглядами и не смогли сдержать тихие смешки от той неловкой ситуации, когда они, словно дети, совершившие маленькое озорство, притаились в мастерской.

Схватив со столика маленькое зеркальце, Шарлотта взглянула на себя. В принципе, мало что изменилось, не считая огня в осоловевших глазах и слегка растрепанной прически, которую она тут же поспешила прибрать в надлежащий вид. Томас любовался ею и никак не мог отвести глаз. Она была прекрасна абсолютно во всем, и как бы хотелось ему от всей души улыбнуться, показывая, как он искренне счастлив, но печаль продолжала проявляться на его лице и, подобно глубокому шраму, не могла исчезнуть. Однако Шарлотта не замечала этого, даже не догадывалась, что его что-то гнетет…

–Дорогая, я вынужден огорчить тебя, но мне сейчас нужно немного поработать. У меня ещё полно проблем с моей машиной, которую я обязан довести до ума, – сообщил Томас, пригладив назад черные кудрявые пряди своих волос.

–Я понимаю. Я не буду тебе мешать. Ты не будешь против, если я продолжу свое путешествие по дому?

–О чем ты? Ведь это теперь и твой дом тоже. Только у меня будет просьба: не спускайся на нижний этаж. Там находятся шахты, которые в далеком прошлом обвалились, отчего погибли рабочие. Тебе там нечего делать.

–Хорошо, я поняла, – кивнув на предостережения мужа, Шарлотта не спеша вышла из мастерской, оставив супруга наедине со своей работой и своими мыслями.

Шарлотта, закрыв дверь мастерской, вдруг услышала напряженную тишину. На минуту ей показалась, что во всем доме она осталась совершенно одна, и это ощущение не могло не оставлять следов, стоило лишь вспомнить вчерашние странности в ванной комнате: чей-то силуэт, чей-то голос, чьи-то шаги… Вернувшись на мгновение в недалеко ушедшее прошлое, Шарлотта уловила, как по её спине вереницей пробежали мурашки. Чтобы как-то избавиться от этого закравшегося во внутрь, подобно паразиту, ужаса, девушка решила прогуляться по дому, чем-то отвлечь себя, к тому же она далеко не все увидела.

Бродя на третьем этаже по длинному, узковатому коридору, в самом конце которого было полуприкрытое старой дырявой занавеской окно, леди Шарп дивилась его странным потолочным аркам, которые по форме напоминали силуэт человека с головой и сжатыми плечами, помимо этого каждая их арок была усеяна острыми шпилями, словно шипами. Этот коридор, так называемый дальний, был самым мрачным, даже дневной свет, бивший в окно, не помогал этому месту хотя бы слегка преобразиться. Воздух здесь, можно сказать, пропитался одиночеством и тоской, время оставило на стенах только паутины глубоких трещин, как нож оставляет на коже глубокие раны. Шарлотте вновь вспомнились слова Томаса о “живых стенах”, и она невольно коснулась рукой их холодной поверхности, даже не задумываясь над этим. Она провела по ней рукой, и вдруг вниманием её завладел рисунок обоев. Весь он был сплошь усеян мотыльками, на старинной пожелтевшей бумаге насекомые казались темно-зелеными. Присмотревшись пристальней, Шарлотта сумела разобрать одно единственное слово, которые носили мотыльки на своих крыльях, – “страх”. На обоих крыльях это слово было выделено, хотя заметить его удается не сразу, для этого нужно хорошенько разобрать рисунок, на первый взгляд не подразумевающей в себе никакого смысла. Позже леди Шарп обнаружила одинокую дверь, которая была единственной в этом коридоре. Потянув за ручку, она поняла, что та крепко заперта, и решила оставить её в покое.

Покинув дальний коридор, что наводил жуть, Шарлотта поднялась на чердак с помощью подъемника. Здесь время отыгралось особенно заметно. Если внизу стены имели лишь незначительные трещины, хотя и расходящиеся все дальше, то на чердаке же на одной из стен и вовсе зияла дыра, сквозь которую можно было легко разглядеть улицу одним глазком. Ветер заносил в эту пробоину пыль и листья, сообщая о себе почти не слышным свистом. Жизнь этим древним стенам придавали лишь заблудшие и сонные мотыльки, которые совершенно не боялись приближавшихся к ним человеческих рук и только похлопывали крыльями, продолжая блуждать по знакомым стенам. Здесь кругом были старые вещи, которые запылились оттого, что к ним давно не прикасались заботливые руки. Ветер гонялся по всему дому, а под крышей чердака ему, кажется, особенно было уютно. Он тревожил все, что только мог потревожить, отчего порой прокатывался гул по стенам и крыше, казалось, что сам дом сотрясается от безжалостных порывов и стонет в ответ ветру, который стремглав летая в самом его сердце, тихо посмеивается над ним.

Сквозь эти игры ветра и постепенно терявших свою прочность стен до слуха Шарлотты вдруг долетел чей-то мучительный стон, раздавшийся так мимолетно и в ту же секунду стихнувший. Она пошла на звук и оказалась в освещенном углу, возле окна, где стояло кресло-качалка. Невозможно было не заметить, как кресло покачивалось, вначале медленно, а после все сильнее, отчего по чердаку прокатился скрип. Оно двигалось само по себе, и Шарлотта, глядя на это зрелище, застыла на месте. Вдруг кресло резко остановилось и больше не шелохнулось. Набрав в грудь воздуха, Шарлотта сделала шаг к предмету мебели, но коснуться его ей не удалось, так как по приближению её руки кресло резко качнулось вперед и едва не упало. Отдернувшись в сторону, Шарлотта испуганно выдохнула, закрыв рот рукой, а после немедленно покинула это место. Что-то неизвестное смогло укрыться от девушки, спрятаться в воздухе и, возможно, даже претвориться ветром, но вот от лучей выглянувшего из-под облаков солнца оно не спряталось. Как только свет скользнул в окно, в воздухе среди кружащейся пыли можно было разобрать едва видневшийся прозрачный силуэт, который грациозно восседал на кресле, аристократично приподняв руку, будто собирался подпереть ею подбородок.

Шарлотта, вернувшись к подъемнику, уловила, как внизу играет рояль. Плавная, изящная мелодия доносилась все ближе, когда Шарлотта, спустившись до третьего этажа на подъемнике, решила пройтись по лестнице на первый этаж. Столь красиво было это звучание, столь необычно, что девушка завороженно слушала и не спешила приближаться к музыкантке, чтобы не нарушить эту дивную игру. Шарлотта почти на носочках пробиралась к Большому залу, величие которого можно было заметить ещё от центрального входа, но чтобы проникнуться им в полной мере, необходимо было оказаться в пределах его стен.

Восточную стену огромнейшей гостиной занимает высеченный из известняка камин, который защищает обитателей дома от суровых зимних холодов. Мирно горящий огонь, время от времени вспыхивает, а после снова успокаивается, словно что-то или кто-то раздражает его и нарушает его покой, пробуждая гнев. Первое, что бросается Шарлотте в глаза, после того, как она переступает порог зала, это надпись, высеченная над камином на латинском языке.

–“Я возвожу очи свои к горам”, – раздался голос Люсиль, которая, не отрываясь от игры на рояле, заметила этот вопросительный взгляд невестки. -Это девиз рода Шарпов. Этим словам чуть больше лет, чем этой надписи.

Казалось, что пара минут созерцания великолепной архитектуры зала лишили Шарлотту всяческой способности на разговоры и ответы. Все её внимание поглотила эта гостиная, своды её стен, высокий потолок, обстановка пережитой не одно столетие мебели и различные вещи.

–Вижу, ты впечатлена, – вновь проговорила Люсиль, улыбаясь уголками губ.

–Это просто невероятно! – восхищенно прошептала Шарлотта. -Прежде таких размеров комнат мне не доводилось видеть. – Девушка осторожно прошла к старому роялю, за которым гордо восседала Люсиль, тонкими, изящными пальцами перебирая клавиши, создавая превосходную мелодию, коей Шарлотта наслаждается долгие минуты.

–Что это за мелодия? – поинтересовалась она.

–Это старинный романс. Мама научила меня играть его в далеком детстве, – ответила Люсиль, плавно переводя взгляд с клавиш на невестку.

–Я представляю, как вы играли здесь в детстве, бегали по этим комнатам. Ты музицировала, а Томас постоянно что-то изобретал, – с умилением и мечтательностью проговорила Шарлотта, все ещё разглядывая своды готических стен поместья.

–У тебя ошибочное представление. Нам запрещалось сюда заходить. Наше место было на чердаке, в комнате. Редко, когда нам доводилось с Томасом здесь бывать. В один из таких моментов мама и разучила меня игре на рояле. Она обожала музыку. Мы знали, что если внизу заиграет музыка, значит, мама вернулась домой, – рассказывала Люсиль, больше не бросая не единого взгляда на Шарлотту. Та же вдруг заметила потрет старой женщины, висевший как раз напротив. Приблизившись, Шарлотта могла разглядеть худенькую старушку с убранными в прическу седыми волосами. Она была облачена в черное платье и черную фату, а в правой руке держала длинную трость, на которую и опиралась. Взгляд её был скорее суровым, нежели серьезным, казалось, что кроме жестокости, эта женщина не видела ничего в своей жизни, и мрачность её одеяний и лица лишь внушает ещё больший страх и опасение перед её жестким нравом. Взгляд Шарлотты вдруг упал на кольцо, что красовался на левой руке женщины, и девушка невольно коснулась пальцами своего, который Томас подарил ей перед свадьбой. Сомнений в том, что это украшение когда-то принадлежало леди Шарп, не было.

–Это она? – словно очнувшись от раздумий, обратилась Шарлотта к Люсиль. Та вскинула на потрет улыбчивый взгляд.

–Мама, – послышался её гордый ответ.

–Портрет слегка…

–Устрашает? Да, верно, – Люсиль прервала свою игру и поднялась с мягкого стула. -Мне нравится думать, что она следит за нами. Она видит все, что творится в этом доме. Она всегда рядом, Шарлотта. Всегда…

После этих слов Люсиль взяла свою невестку за руку, разглядев на её пальце кольцо.

–Оно было подарено ей нашим отцом, а до этого нашей бабушке её мужем. Это кольцо передается из поколения в поколение вот уже ни одно столетие, – Люсиль повела девушку за руку следом за собой на маленькую лесенку, которая вела в библиотеку гостиной. Шарлотта же послушно следовала за ней.

–У вас так много книг, – подметила она, и это не могло не радовать Шарлотту, как девушку, имеющую страсть к чтению. А книг и в самом деле было преогромное количество, они в несколько рядов стояли в шкафах с обоих сторон стены, ими был завален длинный письменный стол, который стоял прямо у высокой арки окна, и комод, где каждый ящик запирался на ключ, книги целыми стопами лежали даже на широком подоконнике.

–Это только половина, дорогая. Разве ты не была в библиотеке на третьем этаже, там, в дальнем коридоре? – словно с каким-то подтекстом спросила Люсиль, тем самым взывая к неумолимому любопытству девушки.

–Ах да! Я видела там какую-то дверь, но она была заперта. Это и есть библиотека?

–Прости мою оплошность. Я совсем забыла, что она заперта. Я открою её сегодня же, и ты можешь смело туда входить. Там несчитанное количество книг, большинство из которых собирали родители. Уверена, что тебе понравится. – После небольшой паузы, во время которой Шарлотта перелистывала одну из книг, лежавших на столе, Люсиль с неким подвохом поинтересовалась:

–У вас с Томасом, надеюсь, все хорошо?

–Да, лучшего желать просто нельзя, Люсиль. Он замечательный человек и… мужчина Я очень счастлива рядом с ним, – отозвалась Шарлотта, стараясь скрывать все те подлинные эмоции сердца, которое сейчас невыносимо быстро забилось в груди, стоило лишь вспомнить пережитые мгновения страсти.

–Я вижу, что ты любишь его, и я даже рада, что мой брат теперь в надежных руках.

–Люблю – это не то слово. Он для меня вся жизнь, я даже не представляю, чтобы было со мной, не будь его в моей жизни.

–Не хочу тебя огорчать, дорогая, но ты в его жизни не единственная, – с глубоким, наигранным сожалением вдруг произнесла Люсиль.

–Ну, конечно, ведь есть ещё ты, его сестра.

–Я не об этом… Но, думаю, Томас сам тебе однажды все расскажет. А пока пойдем-ка, выпьем чаю, – Люсиль с грацией кошки поднялась с кресла и плавно сошла с маленькой лестницы, а оставшаяся в недоумении Шарлотта растерянно последовала за ней, все ещё слыша в голове только что проскользнувшие и неясные намеки Люсиль, однако никак не вредившие доверию к мужу.

День выдался хмурым, несмотря на то, что утром лучи солнца время от времени поблескивали сквозь медленно плывущие тучи, однако ближе к полудню свет его полностью иссяк и был окончательно закрыт плотными облаками, словно непроходимыми стенами. Ветер гулял по суровым землям Камберленда, и было слышно, как свистит он на голых полях, играясь с осенними листьями. Чем ближе становилась зима, тем отчетливее в воздухе ощущался морозящий холод, от которого изо рта идет пар. Однако вся эта неблагоприятность и скверность погоды не помешали Шарлотте нарушить задуманное. Она, облачившись в теплую накидку с широким капюшоном, надвинув на ноги меховые сапожки, которые были скрыты под двойной юбкой платья, взяла мольберт и наточенные карандаши и вышла на улицу. С первых минут её появления здесь ей хотелось непременно зарисовать Аллердейл Холл во всей его красе. Это место, как бы странно то не звучало, завораживало, если опустить все его недостатки. Изображая на чистом листе бумаги каждую мелочь поместья, доводя его до полноценной картины, Шарлотта все больше хотела наступление момента, когда они все вместе приведут Аллердейл Холл в порядок, когда она наконец увидит его не таким израненным, а расцветающим под солнцем. Во время рисования её мысли, как и раньше, плавно перетекали из одной в другую, и за эти минуты она успела вспомнить об отце, об Алане, Белле и Линде, которые были частью её прошлой жизни, а теперь же стали лишь некими отголосками, но по-прежнему занимающие в её сердце определенные места. Она, конечно же, скучала по ним, а особенно по отцу, которого ей так не хватает. Она может делится с ним своей радостью и счастьем только мысленно, возводя глаза к небу в надежде, что он видит и слышит её, но как же мучительно не ощущать его тепла, не видеть его доброго взгляда и не слышать мудрого совета в ответ.

Каждая новая минута несла с собой все новые и новые раздумья, и в одном из них Шарлотта вспомнила о таинственной библиотеке, о которой говорила Люсиль. Ей не терпелось скорее увидеть комнату, заполненную столетними книгами, которые пережили, возможно, даже не один век, и их страницы стали настолько хрупкими, что придется призвать на помощь всю свою осторожность, чтобы взглянуть на их содержимое хоть одним глазком. Люсиль, определенно, знала, чем заинтересовать её, попала прямо в точку. И Шарлотта уже наметила свое знакомство с библиотекой Аллердейл Холла сразу после того, как её рисунок будет закончен.