Текст книги "Меж двух огней (СИ)"

Автор книги: _Prince of Darkness_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

========== Пролог. ==========

Бостон. Штат Массачусетс.

Лето. 1887 год.

Холодная ночь завладела городом, черные тучи заковали собою небеса, заволокли со всех сторон, приближая наступление суровой непогоды. Сегодня, как и в предыдущие несколько ночей, снова льет сильный дождь, он встает серой, холодной стеной, и его бесконечный шум то и дело прерывают раскаты грома, вспышки молний освещают улицы, и люди спешат как можно скорее по своим домам, спрятавшись от надоедливого ливня под огромными зонтами.

Сквозь легкий туман и дождь неясно были видны очертания богатого особняка, который горделиво возвышался среди остальных, красующихся на этой улице домов. Теплые отблески света в его окнах так же тускло просвечивали сквозь бушующий ливень, а рассмотреть дом в полной мере позволяла только сверкнувшая в облаках молния, но даже тогда взгляд не мог уловить всех красот этого роскошного поместья с башнями и купольными крышами.

На нижних этажах ещё горели лампы и свечи, а самые верхние этажи были затуманены бликом темноты. В комнатах царила тишина, было лишь еле слышно, как ночной дождь бьет по крыше, а раскат грома эхом проносится по небесам.

В одну из комнат была распахнута тяжелая дверь. Это оказалась небольшая и уютная спальня на самом верхнем этаже дома. Здесь, на столике, возле стены, горела тусклая лампа, а из неприкрытого занавесками окна на пол падал яркий свет улиц и мелькающих молний. Возле окна постоянно были в своем привычном движении тревожные бабочки, которые тихо шелестели своими крыльями, хлопая ими по стеклу, и при свете неспокойной ночи они бросали свои юркие тени на стены. В довольно поздний час, как и положено, было тихо во всем доме, и даже шум на улице казался каким-то недосягаемым, словно был где-то за гранью, где-то очень далеко, настало чувство, что полное одиночество окружило её, эту маленькую и боязливую девочку.

Она лежала в своей постели, пугливо прижав обе свои руки к груди, словно пытаясь не дать сильно колотящемуся сердцу выпрыгнуть наружу. От проникающего каждую ночь в её душу страха она ощущала, как мурашки бегут по коже, покрывают все её тело от самых пят до самых ушей, на какие-то мгновения её пробирал озноб, но она не желала кутаться в пуховое одеяло, оставаясь только в длинной сорочке. Причину её страхов не знал никто, равно как и об их существовании мало кто догадывался, хотя девочка неоднократно рассказывала отцу и няне о том, что на протяжении довольно длительного времени, с тех пор как умерла мама, её преследует что-то неописуемо страшное, то, чему она даже боится дать название, боится в это поверить.

Сегодня ночью, как и всегда, она не закрывает дверь в свою комнату, но вовсе не потому, что не хочет остаться в комнате одна, а для того, чтобы услышать шаги, увидеть жуткие тени, скользящие по стене, точно знать, что оно здесь. Девочка неустанно смотрит в тянущийся коридор застывшим и нервным взглядом, каждую минуту ожидая появления этого существа. Она боится дышать, боится шевелиться. Сегодня ночью, как и всегда, она не гасит свою настольную лампу, чтобы эту комнату хоть что-то освещало, чтобы страх от накинувшейся тьмы не усилил биение её сердца ещё больше.

Прямо напротив неё, в коридоре, на стене висят часы, стрелки которых тихо стучат себе каждую секунду, и девочка понимает, что в длительность одной секунды её сердце успевает сделать несколько быстрых ударов. Свет из окна серебристым оттенком ложится на пол, а стены коридора одарены теплым блеском свечей, но спокойнее от этого не становится. Девочка все смотрит в этот коридор, не улавливая никаких звуков, но зато отчетливо видя, как внезапно по стене начинает ползти чья-то тень. Малышка приподнимается на кровати, вздрагивая, но продолжая всматриваться в узкий проход коридора. Теперь она и вовсе забыла, как дышать, кровь словно остыла внутри, когда взгляд её уловил чьи-то играющие в тени руки, огромные и явно нечеловеческие руки с длинными, костлявыми пальцами и заметно отросшими ногтями.

Не выдерживая, девчушка отворачивается к стене, пытается забиться в уголок своей небольшой кроватки, как в единственном убежище, и прижимает дрожащие руки к губам, чтобы не дать себе закричать. Тишину разрезает её стонущее в страхе дыхание, она точно слышит, как нечто приближается к ней сзади, хотя делает это бесшумно, но тем не менее его шаги она всегда способна различить. Заставляя себя молчать, заставляя себя ни в коем случае не поворачиваться назад, чтобы не столкнуться лицом к лицу с ужасом, девочка замирает и чувствует, как плеча её касается чья-то отвратительная рука, черная, худощавая, с длинными пальцами, словно вынырнувшая из неоткуда, из вечной тьмы. И вот тогда страх возобладает и так долго сдерживаемый крик вырывается наружу.

========== Первая встреча. ==========

Осень. 1900 год.

Невнятный сон проскользнул в сознании мимолетно, не оставив после себя даже следа, мгновенно исчезнув из памяти. Словно от какого-то постороннего звука девушка открыла глаза, встретившись с темной комнатой. Повернувшись на мягких простынях, не желая выпутываться из плена теплого одеяла, она протянула руку до прикроватной тумбочки, где тускло и так тепло горела лампадка. Её она всегда зажигает на ночь – с самого детства это вошло у неё в привычку.

Нет желания подниматься, сон будто все ещё пытается снова затащить её в свои объятия, и это немудрено – половина наступившей ночи прошла у Шарлотты вовсе не во сне, а в работе. Полночи она дорисовывала свою очередную картину, настойчиво желая закончить её, довести до последнего мазка. Она не помнит, как она легла в постель, как уснула, но это было неважно. Главное, что её кропотливая работа завершена.

Тишина окутала комнату, словно баюкала в уютной колыбели, и девушка снова сомкнула глаза, намереваясь вновь уснуть, однако настойчивый стук в дверь и добрый женский голос вмиг испортили всю идиллию. Неужели уже утро?..

–Шарлотта, милочка, ты здорова? Ты проснулась? Я могу войти?

Зачем столько вопросов в такую рань постоянно задает заботливая Линда, Шарлотта не понимала никогда. Не выбирая слов, Шарлотта отделывается простым и недовольным “Да!”, отвечая на все сразу.

Этот ответ прозвучал как своеобразный сигнал для женщины, и она шумно ворвалась в комнату, однако, столкнувшись с ещё как-будто бы бликом ночи, мгновенно утихла.

–Да ты ещё в постели! Так ведь можно весь свет проспать, милочка. – Линда тихонько прошмыгнула к окну и раздвинула плотно задернутые темные шторы, прогоняя темноту уже давно ушедшей ночи и впуская наконец сияние осеннего утра. Шарлотта сморщила милое личико, зажмурила глаза, когда свет резко сменил тьму.

Засмотревшись в окно на какие-то секунды, Линда повернулась к девушке, которая лениво протирала глаза и потягивалась.

–Сидела вчера допоздна? Как твоя картина? – Служанка, увидев мольберт посередине комнаты, прошла к нему, чтобы взглянуть на очередную работу своей подопечной. Её глазам предстала мрачность ночной комнаты, по которой ходила одинокая девушка со свечкой в дрожащих руках и как бы пыталась спугнуть повисшую непроглядную темноту, а позади неё скрывалась чья-то ужасающая тень, явно нечеловеческая. Она следовала за бедной девушкой по пятам, а та никак не могла заметить её, а может быть, просто боялась заметить… Все было в мрачных красках, только черные и серые цвета…

–Шарлотта, ну к чему столь страшные изображения на холсте? Мурашки бегут по коже, – проговорила женщина, поежившись, однако подметив про себя, что нарисовано это очень талантливо и реалистично.

–Просто в моем воображении однажды выстроилась именно такая картина, и я подумала, что воплощенная на холсте, она будет выглядеть чудесно, – ответила Шарлотта, все ещё лежа в постели и улыбаясь своей доброй служанке, которая так смешно боится подобных картин.

–Чудеснее некуда. У тебя же есть прекрасные работы: красивые пейзажи, замечательные портреты. К чему ты разбавляешь их этой нечистью? Почему тебе так нравится это рисовать? Ведь это уже не первая подобная картина, – причитала служанка, машинально начиная прибирать кисти на маленьком письменном столике, перед мольбертом.

–Нельзя же постоянно рисовать одно и то же! Богатое воображение на то и богатое, что в нем может возникнуть все что угодно, – начала утверждать девушка.

–Воображение… – удрученно покачала головой Линда, присаживаясь на постель. – Милочка, тебе не о воображении своем надо думать, а о будущем. Юные девушки в твоем возрасте уже помолвлены, а ты все у мольберта стоишь, пытаешься заработать денег на своем художестве, хотя обеспечена на всю жизнь и без того. Не женское это дело, милочка, не женское. Лучше присмотрелась бы ты к мистеру МакМайклу, уж очень симпатичный молодой человек, души в тебе не чает.

–Я благодарю тебя за заботу, Линда, но все же я в состоянии сама решить, что для меня лучше. Я обязательно продам свои выставленные картины, вовсе не ради денег, а я просто хочу увидеть, что люди ценят мои труды. Я хочу убедиться, что я в жизни хотя бы чего-то стою. А замужество успеется… – Голос Шарлотты звучал весьма решительно, собственно, каким и был её характер. Она была той, которая не отступает от своей цели, которая хочет быть самостоятельной и добиться успеха, несмотря на то, что многие не одобряют ни её занятия, ни её работ, ни её отношения к своему будущему.

–Ну да ладно, душа моя, – вздохнула служанка, погладив девушку по руке. Обычно Линда сдается очень быстро в таких разговорах, и этому скорее всего способствует её положение как всего лишь служанки, которая порой лишь даст мудрый совет, впрочем как и сейчас, но настаивать на чем-то она не имеет права. -Поднимайся, спускайся к завтраку. Твой отец заждался твоего пробуждения.

Покинув комнату, Линда оставила Шарлотту наедине со своими мыслями, которые уже утром смешались в одну кучу и перепутались между собой. Девушка перевела взгляд на свой законченный рисунок, поймала глазами темный силуэт призрака, и в сознании её мгновенно пронеслись неясные моменты прошлого, которые она до сих пор вспоминает с дрожью во всем теле. Совершенно никто не знает, что мрачность некоторых её рисунков возникла не просто так, это вовсе не желание воображения, как всем кажется, это реальное отражение памяти, которая запечатлела в себе навсегда появляющуюся время от времени словно живую тень ушедшей души, шепчущую всегда одни и те же слова.

Шарлотта не спеша покидает теплую постель, откидывая в сторону мягкое одеяло. Обведя взглядом вспыхнувшее золотыми осенними красками утро за окном, она прошла к огромному зеркалу, что висело в гардеробной. Её отражение дало знать, что ей срочно нужно привести себя в порядок и стереть с лица эту сонную тень. Хотя, если признаться честно, даже такая сонная, растрепанная и небрежная, Шарлотта выглядела милее полевого цветка. Её фигура обладала неким превосходством: до того все изящно, пропорционально, правильно, что лучше бы не придумал даже скульптор. Ростом она была невысока, но зато грации в любых её движениях было с достатком, даже когда она просто стояла перед своим мольбертом и рисовала сказку своего воображения. Шарлотта, возможно, не владела чертами лица аристократического рода, хотя к нему относилась, но была до невозможности мила и прелестна своей необычной внешностью: слегка розовые щечки, словно мороз нежно провел по ним своей ладонью; немного пухленькие губки, которые, улыбаясь, придавали щекам умиляющие ямочки; в голубых глазах всегда царила легкость и счастье лишь оттого, что она встретила новый день, глаза её будто сочетали в себе целый мир, в них можно было различить помимо настроения ещё и бушующее синее море, в котором запросто можно было утонуть; носик её был аккуратным, прямым; тонкие брови – привлекательно изогнутыми; а густые ресницы не могли не сделать взгляд Шарлотты ещё более выразительным; ну а волосы её светлые – само загляденье, таким густым кудрям позавидовала бы любая придворная красавица, впрочем, возможно, так и было.

Наконец, одевшись подобающе, приведя себя в надлежащий вид, она могла со спокойной душой спуститься вниз, подготавливаясь к встречи с отцом, словно к поединку. После трагической смерти мамы отношения с отцом совсем разладились, а может быть, он просто изменился. Да, так и было. Он – успешный магнат, один из самых богатейших людей в Бостоне, полностью ударялся в свою работу, чтобы скрыться от своего горя в то время, когда маленькой Шарлотте особенно была нужна поддержка, но рядом была только заботливая старая Линда. Теперь же, когда девочка выросла в великолепную мисс Мунн, отец практически заболел мыслью о том, что взрослую, хорошенькую дочку пора немедленно выдать замуж за достойного человека и выдающегося члена общества. А таких в его окружении было предостаточно, только выбирай. И это есть одна из причин, по которой так часто возникают разногласия между отцом и дочерью…

Увидев важного мужчину, восседающего за круглым накрытым столом, с серьезным лицом читающего газету, Шарлотта уже ожидала его приевшихся разговоров, которые ему так не терпелось начать вновь. Она уже выучила: если в руках отца раскрытая газета, а глаза его бегают по строкам так невнимательно, значит, у него не самое благоприятное настроение. Глубоко вздохнув, Шарлотта наконец выдавила из себя:

–Доброе утро.

Седовласый мужчина с густой бородой на морщинистом лице сразу же отвлекся от своего занятия и отложил теперь уже ненужную газету в сторону.

–Доброе утро, Шарлотта. Рад, что застал тебя, – ответил он безэмоционально. -Почему ты спала так долго? Чем-то занималась ночью?

–Рисовала, – произнесла девушка, замечая в глазах отца истинное недовольство.

–Отводи своему никудышному занятию дневное время. Кстати говоря, как продвигается продажа твоих работ? – Заинтересованность мистера Мунна звучала как предлог, чтобы просто подвести разговор к нужному направлению, тем не менее, зная об этом ходе, Шарлотта спокойно ответила:

–За один месяц было продано две моих картины. По-моему, лучше, чем совсем нечего.

–Я мог бы помочь тебе продать их. Есть у меня на примете один знакомый коллекционер, Фрэди Уотсон. Он любитель собирать картины мало известных, но талантливых художников. У него целая коллекция, глаза разбегаются. Не понимаю, куда ему столько… Однако он согласился бы купить твои картины для этой своей коллекции, заплатил бы хорошие деньги.

–Спасибо, отец. Но я хочу, чтобы мои работы нравились людям, а не пылились в галерее у какого-то, прошу прощения, помешанного на искусстве. Я хочу добиться успеха, а не просто заработать денег, – серьезно говорила девушка, помешивая сахар в фарфоровой чашке чая.

–Ты сама знаешь, что критики искусства отрицательно оценивают твои картины – это знак, что ты должна оставить это в прошлом. Неужели ты не согласна со мной? – пытался убедить мистер Мунн.

–Нет, я не согласна. Этот талант, если ты вообще считаешь, что он у меня есть, передался мне от мамы. Вспомни, она была превосходной художницей, а сколько у нас осталось её работ. Она была бы рада моему увлечению искусством. Мне это нравится. И я хочу заниматься тем, что приносит мне удовольствие.

–Талант – от мамы, а вот характер… Не возьму в толк, в кого ты так упряма, дочь? Тебе уже двадцать пять, пора бы задуматься о будущем. После завтра миссис Аллен устраивает бал, там соберется весь свет высшего общества, соответственно и мы с тобой приглашены. И ты, будь добра, явиться туда. – Мужчина был на удивление спокоен, но все так же серьезен и неумолим. Он знает, как Шарлотта не любит подобные мероприятия.

–Отец, без меня этот праздник вполне устроится…

–Даже не обсуждается! Твое присутствие обязательно, и я не хочу ничего слышать. Надеюсь, ты все поняла, – настойчиво проговорил мистер Мунн, перебив Шарлотту на полуслове. Той ничего не оставалось делать, как согласно кивнуть головой и опустить грустный взгляд. Отец поднялся из-за стола, не допив чая, оставив на тарелке нетронутый омлет. -Мне пора. Буду вечером. Да, и вот ещё что, Шарлотта: сегодня вечером нас посетит мистер МакМайкл, он прибудет к ужину. Надеюсь застать тебя дома, ибо приходит он по большей части к тебе, а не ко мне, – сказав так, отец одел свое темное пальто и цилиндр, а затем вышел из дома, плотно закрыв за собой входную дверь, приняв молчание дочери как положительный ответ. Он даже не попрощался, хотя раньше всегда перед уходом целовал единственную и любимую Шарлотту в щеку. Как же давно это было, и как же все круто изменилось сейчас.

Шарлотта осталась одна. Рядом продолжала суетиться Линда, бросая на девушку жалостливый взгляд, однако она полностью поддерживала мистера Мунна.

Осторожно потягивая сладкий чай, Шарлотта покусывала губу, безразлично глядя на стол с расставленными вкусностями. Она в такие моменты ощущала себя словно загнанной в клетку. Запирали не только её тело, но и душу, и даже воображение. И это ей совсем не нравилось. Она жаждет этого совсем маленького глотка свободы, она хочет, чтобы её труд наконец оценили по достоинству, чтобы её уважали и знали не только как мисс Мунн, дочь и наследницу крупного магната, но и как художницу, как величайшего человека искусства. Да и в конце концов, она сама в состоянии найти человека своего сердца… Обида завладела её сердцем в этот момент, но девушка старалась не обращать на неё внимания. Обидно было не только за свои труды, но и за то, что родной отец отказывается понимать её, отказывается разделить её мечты и надежды. Это огорчало девушку до глубины души… Ей казалось глупостями абсолютно все – постоянные балы, замечания отца, его бесконечные указы и даже ухаживания прекрасного человека, Алана МакМайкла, которого буквально все пророчат ей в женихи. Ни одна девушка в мире не отказалась бы добровольно от столь добродушного и кроткого человека, вежливого, заботливого, скромного, надежного, симпатичного, да при том ещё и успешного молодого врача. Но, к сожалению, Шарлотту он привлекал лишь как замечательный друг, интересный собеседник и несомненно не могло не покорить то, что он спас жизнь и здоровье многим людям за свою пока маленькую карьеру.

Переварив неприятный разговор с отцом, Шарлотта сообщила Линде, что собирается уходить к Браунам, чтобы помочь их младшей дочери, Эмили, с эскизами для новой пошивки. Она уже заранее знала, что этим занятием сумеет отвлечь себя от всех этих мыслей, которые постоянно врываются в её голову после каждой беседы со строгим родителем.

Шарлотта накинула длинное пальто, застегнула широкие пуговицы, голову украсила изысканной шляпкой, на которой красовался искусственный цветок. Довольно покрутившись перед зеркалом, она, спустя минуты, вышла на крыльцо.

Прохладная осень обняла этот день. Легкий ветер сорвал с близ растущего дерева несколько желтых листьев, что упали на плиточную дорожку перед крыльцом. И этот ковер из листьев совсем скоро покроет собою все дороги и лужайки, крыши домов, оставив деревья голыми и скудными. Солнце на небе блестело очень тускло, как-будто вот-вот должно было погаснуть вовсе. Облака постоянно перекрывали свет его уже негреющих лучей, поэтому его последняя теплая тень скользила по земле, словно призрак прошедшего лета, а затем исчезала.

За высоким забором уже ожидал экипаж, запряженный двумя породистыми лошадьми. Облаченный в коричневый костюм, возничий легонько дергал их за поводья. Перед тем, как тронуться по продрогшим в осенней прохладе улицам, возничий почтительно открыл дверцу экипажа и помог дочери столь влиятельного, широко известного магната устроиться поудобнее. Девушка сухо поблагодарила его, все ещё находясь в какой-то растерянности из-за отца, из-за предстоящего бала, из-за сегодняшнего ужина.

Но вот, когда настала тишина, уют славного экипажа успокаивающе повлиял на девушку, и она утешила свои мысли. Они наконец двинулись по уличной дороге. Отдернув занавеску, Шарлотта взглянула за окно: мимо неё проскальзывали богатые поместья, симпатичные коттеджи, прогуливающиеся люди, проезжающие мимо запряженные коляски и кэбы. Девушка пропускала это все, равнодушно следя за чужим передвижением, за жизнью вокруг, за миром, который казался ей непонимающим, не принимающим ни её, ни её старания…

Вскоре экипаж остановился у дома Браунов, где Шарлотту всегда принимали с радушием и добротой. Здесь она всегда была желанной гостьей – и это не могло не радовать, не могло не нравиться.

Мисс Мунн провела у Браунов почти весь день, у них она ощущала себя нужной, ощущала, что здесь её талант пригождается, хотя никаких денег за частую помощь она не берет. “Кругом сплошные деньги, а мне в первую очередь хочется, чтобы мой талант просто был необходим.” – говорит она.

Когда начал приближаться вечер, а сумерки холодной осени постепенно сгущались за окном, Шарлотта ощутила, как настроение, что было обретено в доме Браунов, мгновенно начало исчезать. И этому причиной было то, что сегодня вечером ей снова придется кого-то изображать из себя, отвечать на ухаживания человека, который дорог ей как друг, и не более, которого ей совсем не хочется обижать и оскорблять своей безответностью. Однако время поджимало и уже стоило возвращаться домой.

Вечерняя прогулка была как раз кстати, поэтому девушка захотела пройтись пешком до своего дома. Не так сильно хотелось увидеть привлекательный ночной Бостон, одаренный теплыми огнями фонарей, как хотелось просто ещё раз разложить все свои мысли по полкам, захотелось насладиться уединением и, возможно, в чем-то найти вдохновение, а потом дома запечатлеть что-то на бумаге.

Шарлотта, не спеша, шла по сухим тротуарам, изредка отдавая приветствующий легкий поклон знакомым, которые попадались ей. Глаза её, что были так же красивы и бездонны, как небеса, скользили по широким улицам, по суетливому и в то же время веселому народу, по красивым и изысканным особнякам, что украшали новую улицу, где расположились почти все богатеи города. Порой она поднимала глаза на небо, желая увидеть там хотя бы одну звезду, но тучи закрывали собою блестящий небосклон, плотно слипшиеся между собой, они летели, гонимые ветром, предвещавшие завтрашний дождь.

Девушка как раз оказалась в центре города, а по левую сторону от неё возвышалось огромное здание – это был самый дорогой отель в Бостоне. В этот самый момент возле него остановился кэб, запряженный парой темно-коричневых коней. Шарлотта замедлила шаг, замечая по весьма огромному экипажу и породистым лошадям, что в город явно пожаловал кто-то из богатых, возможно, чей-то наследник, возможно, какой-нибудь судья или очередной успешный магнат вроде её отца.

Дворецкий отеля, словно давно ожидающий прибывших, быстро спустился, открыл дверь кэба и подал руку высокой даме, одетой в темное пальто и такую же темную шляпу. Лица важной мисс Шарлотта смогла разобрать мельком, так как та быстро встала спиной. Спустя секунды из кэба вышел не менее высокий, стройный молодой человек, одетый в черное приталенное пальто и цилиндр с узкими полями. Он осмотрелся по сторонам, обвел взглядом здание отеля, а затем приказал дворецкому взять их вещи. По этим двоим сразу было заметно, что они аристократического рода, имеющие за плечами хорошее состояние. Лица юноши Шарлотте рассмотреть тоже почти не удалось, ибо они вместе с дамой через секунды направились по лестнице отеля. Девушка удерживала юношу под руку, а он же почтительно пропускал её вперед, а после и сам скрылся из вида за дверью. Они оба растворились как тени, словно их и не было.

Сама не зная отчего, но Шарлотту посетило какое-то сильное любопытство: кто они такие? откуда прибыли и зачем? Она не понимала даже, чем так заинтересовали её эти люди, но издалека они показались ей странными или загадочными… Она уже подозревала, что они явно приехали издалека, ибо здесь таких неприкасаемых, важных и таинственных она никогда прежде не встречала, а может быть, просто не обращала внимания…

Всю дорогу до дома мысли о приезжих крутились в её голове, а потом их резко перебили волнения из-за приближающегося ужина. Шарлотта должна сосредоточиться на этом, подготовиться к этому ужину, словно в первый раз ей предстоит увидеть приглашенного гостя. Хотя не столько гость удручает её, сколько постоянные наблюдения отца за их отношениями, который спит и видит, как бы скорее выдать её замуж за нелюбимого Алана.

Вот и настал момент, когда ей пришлось сесть за стол, а перед этим поприветствовать застенчивого молодого человека, своего хорошего друга, к которому она питает самые искренние чувства. Все-таки, увидев Алана МакМайкла, она не ощутила той неприязни, что возникла утром от всех этих разговоров, а напротив – Шарлотта была рада увидеть его, принять его в гостях, была рада, что он составит им компанию за ужином.

Теперь немного о самом Алане: это был скромный молодой человек с гладко уложенными назад волосами, светлыми, но имеющими русый оттенок. Он был одет в коричневый солидный костюм, из-под которого выглядывает ворот белой рубашки и аккуратно повязанный галстук, на голову была надвинута темная шляпа, кожаные перчатки скрывали нежные ладони, его теплое пальто доставало почти до колен, а верхние пуговицы, как всегда, оказались расстегнуты, и весь его внешний вид дополнял небольшой черный чемоданчик, что Алан держал в руках и всегда носил с собой, там, по всей видимости, лежали необходимые для его профессии вещи, хотя Шарлотте никогда не приходилось туда заглядывать. На лицо мистер МакМайкл был вполне приятным человеком, симпатичным; ростом высок, статен и довольно мил. Он не являлся аристократом, поэтому не имел в себе высокомерия, чрезмерной гордости, чопорности, как большинство из знатных богачей. И, скорее всего, та же причина служила и отсутствию в нем некой особенности, отличия от остальных, загадочности. Он был самым обычным, самым простым молодым человеком, весьма успешным врачом, заработавшим в обществе довольно лестные отзывы благодаря своему отзывчивому характеру, доброму нраву, простому обращению, достаточной привлекательностью и, что самое главное, превосходным талантом исцелять даже самых безнадежно больных. Что говорить, достоинств у него хватало, и это, разумеется, только подталкивало Уильяма Мунна сосватать Алану свою дочь, в которую он и без того был безумно влюблен.

Свои чувства мистер МакМайкл пытался скрыть не только от своей воздыхательницы, но и от самого себя порой, замечая прекрасно, что Шарлотта воспринимает его лишь как друга и на что-то лишнее не дает ему даже повода, всегда держит его на какой-то дистанции, даже сама не осознавая этого. Простые ухаживания говорили о многом, когда были сопровождены этим очарованным взглядом, готовым открыть душу. Но, к огромному сожалению, не взгляд Алана был ключом к душе Шарлотты – и это было очевидно. Нельзя все же сказать, что девушка пропускала из вида его явные ухаживания, она отвечала на них настолько, насколько она чувствовала, она будто измеряла про себя каждый свой шаг, стараясь не сказать чего-то лишнего или не позволить лишнего ему, оставаясь все так же, на расстоянии. И тем не менее просто наблюдать за ней, видеть её улыбку, взгляд, слушать её голос было для мистера МакМайкла непередаваемым счастьем.

–Мы очень рады, что вы не отказали сегодня отужинать с нами, – проговорил Уильям с радушной улыбкой, жестом приказывая Линде подлить гостю вина.

–Я просто не мог отказаться от такого предложения, мистер Мунн, – ответил Алан, поблагодарив женщину кивком головы.

Шарлотта сидела молча, лишь изредка улыбалась, давая знать, что она тоже очень счастлива. Хотя настроение было совсем иным, а мысли были все о чем-то постороннем.

Спустя некоторое время ужин плавно перетекал в житейские беседы, в которых Шарлотта не очень-то активно принимала участие.

–Я восхищаюсь вами, Алан. Вы ещё не успели набрать высокий стаж работы, а уже стольких больных людей поставили на ноги, – не переставал хвалить магнат гостя.

–Не стоит, мистер Мунн, ведь это моя работа, по-другому быть не может. Когда человек нуждается в помощи, я всего лишь делаю то, что должно, – скромно отвечал Алан, и на губах его сверкала полуулыбка.

–Ну, знаете, в наше время могут встречаться и недобросовестные врачи, а это сказывается на ни в чем неповинных людях – это очень печально. Но с вами, я чувствую, мы в безопасности.

–Вы правы на счет недобросовестности, однако она встречается не только у врачей, она может быть в любой профессии, вы согласны?

–Да, совершенно согласен. – мистер Мунн зажег свою трубку и закурил.

–А вот я не согласна, – послышался голос Шарлотты. Он был неожиданным, учитывая, что все это время она не говорила ни слова. Взгляды отца и Алана сразу же метнулись в её сторону. -Мне кажется, что важно любить свою профессию. А когда любишь, то просто невозможно работать недобросовестно.

–Безусловно, Шарлотта. Любить свое дело – важнее всего, – поддержал мистер МакМайкл.

–Не забывайте, что не менее важно, чтобы это дело приносило доход. А если дохода нет, то и браться за это дело не стоит, если оно никому не нужно, а уж тем более это касается женщин, – вставил свое слово Уильям, перекидываясь взглядом с дочерью. Его намек нельзя было не уловить, и Шарлотта охотно ответила на него:

–Любимое дело может быть абсолютно у каждого человека, неважно, женщина это или мужчина. Ведь законом не запрещается иметь свои увлечения.

–Не запрещается, но отдавать всю свою жизнь бесполезному занятию, как, например, твое рисование, Шарлотта, запрещаю тебе я. – Отец мигом сменил намеки на открытые слова.

–Успех важен всегда и для всех. Я считаю, что я способна его добиться. К тому же забрасывать рисование я не собираюсь, я живу картинами, – сопротивлялась Шарлотта отцу. Она уже успела заметить его сердитый и мрачный взгляд, даже немного яростный, как ей показалось, но вдруг напряженную ситуацию разладил Алан:

–Знаете, Шарлотта, я полностью разделяю ваше мнение. Любимое дело есть у каждого, и нет ничего плохого, если вы хотите заниматься им всю жизнь. У вас определенно есть талант. Я видел ваши работы и заявляю это со всей уверенностью: вы способны добиться успеха. И свой талант нельзя зарывать в землю. Это мое мнение.

Девушка мягко и благодарно улыбнулась молодому человеку и лишь одним взглядом приняла его поддержку в этом нелегком разногласии. Его искренность поразила её, ей стало легче в какой-то момент из-за того, что она оказалась не одинока в своем мнении. Причем поддержка та была неожиданна для неё, однако отца по-прежнему ничто и никто не могло переубедить. Уильям серьезно покосился на дочь, а после и на Алана, но все же посчитал разумным перевести разговор на другую тему: