Текст книги "Хроники тонущей Бригантины. Остров (СИ)"

Автор книги: Зоя Старых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

42

У Джейн сильно болела голова, и еще немного подташнивало – она не переносила качку. Хотя это никогда не мешало ей путешествовать, тем более, что качка – это еще самая малость по сравнению с тем, что порой приходилось вытерпеть. Но все не зря. Она тряхнула головой, отгоняя со лба выбившуюся из прически прядку.

– Франс, может быть, вы пока введете меня в курс дела?

Помощник доктора выглядел так, будто его и самого давно пора было лечить. Небольшого роста, но все же выше нее, бледнее самой смерти, с чуть растрепанными темными волосами. Был бы красивым, не будь таким замученным. Джейн решила, что когда закончит дела по подготовке госпиталя, обязательно приглядит и за ассистентом тоже.

– Постараюсь, – отозвался тот. – Насколько смогу, конечно. Я, на самом деле, недавно на этой должности.

Джейн улыбнулась. Это тоже было видно. К тому же, ни о каком помощнике доктора Стивенсон не говорил. А лазарет был, в целом, неплох. Вполне подойдет для того, чтобы координировать работу, а вот с палатами для раненых будет сложнее.

– Франс, давайте тогда по порядку, – предложила она, видя, что ассистент озирается, будто бы на стенах есть для него подсказки. – Мне уже сказали, что была эпидемия.

– Тиф, – тут же отозвался Мартин. – Многие переболели.

– И многие уехали сегодня на том бриге, который нас привез, – заметила Джейн. – Наверное, человек пятьдесят. Думаю, они едва дождались, пока мы выбрались из шлюпок. Всем так хотелось покинуть этот остров!

– О, я их понимаю, – помощник доктора опять взялся за мусор.

Ладно бы он его убирал. Он его перекладывал с места на место, потом забывался, и начинал снова – уже из этого места обратно на прежнее. Джейн это раздражало, к тому же, Франс казался таким больным, что даже такая работа могла быть ему непосильной. Она понаблюдала еще пару минут за его странной попыткой убираться, а потом решительно схватила с пола ведро и одним взмахом руки смела обугленные бумажные завалы со стола.

– Лучше? – осведомилась она и посмотрела на Франса.

Тот, похоже, лишился дара речи. Джейн подобная реакция перестала удивлять еще лет двадцать назад, когда она из кулинарного колледжа сбежала на курсы медсестер. Или когда она, вдохновившись примером феминисток, стала носить брюки…

– Значит, занятий в академии больше не будет, – вдруг сказал Мартин.

– Да вы, Франс, оказывается, страшный пессимист! Ну почему же "больше"? Пока что не будет, я бы лучше так сказала. Сейчас важнее спасти пострадавших в этой никому не нужной войне, вы не находите? А уж потом, когда снова будет мир, все вернется на круги своя.

Тот кивнул.

А потом вдруг закашлялся, да так, что Джейн в первую секунду даже запаниковала. А во вторую уже собралась и была готова оказывать помощь. Она была очень хорошей медсестрой. Вот только определить диагноз затруднялась. Это, конечно, могла быть чахотка, или бронхит, но со стороны казалось, что мужчина просто внезапно потерял способность дышать.

Джейн огляделась – нет ли воды. Нет, как обычно.

Она схватила задыхающегося за плечи и сильно встряхнула. Кашель только усилился, и выражение лица у Франса было далеко от благодарного. Руки его почему-то шарили в карманах, но искомого, судя по всему, не находили.

Теперь он был совсем бледный, настолько, что казалось, сквозь него просвечивала стенка с плакатом скелета в полный рост. А глаза, наоборот, потемнели еще больше, и страха в них не было, словно и не собирается задохнуться.

– Не беспокойтесь, это у меня часто бывает, – пояснил он, едва справившись с приступом. – Что-то хроническое, тут дрянной климат.

Хотя Джейн подозревала, что приступ не прекратился, а всего лишь дал передышку. Она внимательно смотрела, пытаясь понять, что было в мужчине не так. Чутье ее редко обманывало, а вот помогало частенько. Почему-то она всегда умудрялась находить первыми именно тех раненых, которым больше всего нужна была помощь. И вот теперь ощущение было то же.

– Пройдет, – бодрился Мартин, но все-таки забрался на отодвинутый от стола стул. На нем еще были бумаги, которые обязательно испачкают сажей халат, но его это, похоже, нисколько не волновало. Джейн, пользуясь затишьем, кинулась к докторской картотеке, чтобы найти нужное лекарство. Вот только от чего именно лечить Мартина, она все еще сомневалась. Подошло бы что-нибудь, подавляющее кашель, не для горла, а поглубже, для бронхов…

Ну вот, снова началось. Ведь еще молодой, в сущности, мужчина, а корчится, как безнадежно больной нищий старик. Джейн всегда старалась приглядеть и за такими, хотя даже возможности набирающего силу Красного Креста были далеки от безграничных. Невозможно было помочь всем, и это, как бы она себя не успокаивала, всегда приводило Джейн в бешенство.

– Чем вас лечат? – громко, решительным голосом спросила она.

Франс развел руками, но тут же вернул их груди. Это было удивительно – он не знал! Но что-то нужно было предпринять, и Джейн стала выдвигать все ящики по очереди, в надежде, что натолкнется на нужный препарат. Отхаркивающие. А стоит ли? Успокоительные… Вот ей самой не помешают.

– Воплощенная беспечность, – вдруг послышался голос с сильным финским акцентом.

Джейн в отчаянии обернулась и увидела, что в лазарете появился высокий, худой человек с длинными белыми волосами. Спокойно прошел к кашляющему Мартину, достал из кармана изрядно поношенных брюк зеленого стекла пузырек с какими-то пилюлями, открыл и, словно удила, вложил одну Франсу в рот. Подержал, дождался, чтобы тот проглотил, постоял рядом, пока кашель прекратился, а потом уже обернулся к Джейн.

– Доброе утро, мисс Д" Аквино.

Джейн улыбнулась, потому что не могла не улыбнуться. Позади отряхивался, словно выкупавшийся пес, едва не задохнувшийся от приступа загадочной болезни Франс, а она не могла оторвать взгляда от его спасителя.

– Пожалуйста, зовите меня Джейн, – попросила она бодро.

Человек кивнул и тоже улыбнулся, правда, улыбка эта далека была от обворожительной. Скорее, так пытаются приободрить родственников умирающие.

– Это наш доктор Сорьонен, – пояснил Франс.

– Очень приятно, – отозвалась Джейн. – Я о вас наслышана.

Доктор пожал плечами.

– Надеюсь, это были не слишком ужасные слухи.

– Только хорошее, Кари.

А вот его, оказывается, не стоило звать по имени. Впрочем, Джейн тут же решила переучивать, потому что называть по фамилии, да еще с приставкой доктор, такого вот человека ей совсем не хотелось. Не было в этом какого-то личного интереса, но именно с доктором придется решать все вопросы, и тут не до стеснительности.

– Тебе лучше отдохнуть, Франс, – между тем распорядился доктор. – Я уже в порядке.

Джейн не поверила, но из них двоих, безусловно, Кари был немного более в порядке. Хотя за ним тоже следовало присмотреть.

43

Ян собирался уехать с острова на первом же корабле, потому что уже все знали – занятий больше не будет. Когда-нибудь, после войны… Пока же следовало вернуться к семьям, а тем, у кого вдруг семей больше не было, наверное, прямая дорога в армию.

А Ян бродил по берегу с собранным чемоданом, наблюдая, как бриг "Гордость Севера" ставал на якорь в бухте, готовый принять на борт моряков с тонущей Бригантины. Стали спускать шлюпки, а затем в них – людей. Ян смотрел очень внимательно, удивляясь, сколько желающих было посетить зачумленный остров. В плотных дорожных плащах с капюшонами, гости походили на монахов. Или монашенок.

Неужто теперь тут будет богадельня?

Когда шлюпки подошли к берегу, Ян рассмотрел и эмблемы Красного Креста. Двадцать сестер милосердия высаживались на остров. Им услужливо помогали матросы. Забавно это выглядело, когда огромные, все как один с рыжими бородами, мореходы галантно кланялись, затем хватали фигурку в плаще за талию и лихо переставляли из шлюпки сразу на мелкую гальку берега.

– Просим на посадку, господа, – объявил офицер, его легко было узнать по красивой форме.

Ян смотрел на этого человека, стоявшего на носу одной из шлюпок, как солнце играло на золотых пуговицах кителя, и представлял на месте моряка себя. Картинка понравилась, даже закралась шальная мысль наняться на бриг матросом. Только бы не в Прагу, а палубу драить он быстро научится.

А еще на берегу, прямой, как доска, широко расправив плечи, стоял де ля Роса. Физрук разрядился, как на парад, и смотрел на судно с едва ли не большей надеждой, чем многие из присутствующих.

Вот это зрелище Яна и доконало. Его корабль, оказывается, совсем не радовал.

Он быстро ушел, чтобы даже не быть замеченным. Тем более, что в толпе наблюдались и все его бывшие прихлебатели, которых он постепенно от себя отстранил, когда началось это с Мартином.

Если он уедет сейчас – это будет всего лишь позорный побег, нечем гордиться, и стыдно потом будет всю жизнь, наверное. Так нельзя. Ян забросил чемодан под кровать в своей комнате, завалился на покрывало и, так толком ничего и не надумав, заснул. Когда проснулся с тяжелой от дневного сна головой, за окном уже стемнело, и конечно, бриг давно вернулся в бухту. Наверняка, фрахт стоил дорого.

Встал, прошелся, стряхивая остатки сна. Вопросы никуда не девались, зачем он остался, куда он пойдет, что он будет делать теперь, когда уклад жизни уже рухнул, а от нового, в единственном возможном его проявлении, воротит, как от тухлятины.

– Черта с два, – сказал Ян своему отражению в надтреснутом зеркале у входа.

Дурная примета, наверное. Отражение было слегка искажено, казалось, он все время то ли ухмыляется только правой стороной рта, то ли щурится только правым глазом.

В зеркале отражался бледноватый, как и все на этом острове, осунувшийся тип с глазами, какие обычно рисуют у преступников. Глаза бегали, будто недоброе он замышлял. А еще они были очень грустными. Но хоть не пустые, это Яна порадовало.

Он сообразил, что таращится в зеркало на себя уже добрых минут пять, и все это время вроде бы и видит, и в то же время – не видит совершенно. Пятно грязи на щеке, которое могло получиться, если головой упираться в облезлую стену, оказалось открытием. Ян стер его рукавом, пригляделся затем, нет ли у него еще отметин на лице, убедился– нет.

Вот только куда он собрался?

Ян решил, что глаза врут. Он не замышлял недоброго, все недоброе издохло и выветрилось вместе с тем, что было доброго. Оно ведь было, он знал. Когда подлая тварь совсем умирала, а Ян спасал, это было непередаваемое чувство. Вот тогда можно было поверить – Мартини действительно его, весь, зависел, пусть даже потому, что не имел иного выбора.

Но что поделаешь, если тому нравилось зависеть не от него. Больному нужен врач, что ж, удобно устроился, как обычно. Только ничем он не поможет. Выходит, в чем-то доктор оказался лучше. Или может быть, всегда так и было, да он, слепой и бестолковый по первости, не замечал. А ведь Яска говорил. Только где теперь Яска, а где он.

Яска – тоже на острове, похоронен в скромной персональной могилке, рядом с остальными жертвами эпидемии. Говорили, что с суши потом пришлют священника, чтобы совершить правильный обряд похорон.

А Ян – на пороге, висит, упираясь руками в косяк, изучает взглядом пустой коридор с раскрытыми дверями. На всем этаже никого не осталось. Он один стоял посреди покинутого, как тонущий корабль, общежития.

Вдруг вспомнился тот разговор с Мартином, про моряков и крыс. Крысы убежали давно, пришла очередь моряков. Он, стало быть, тот самый капитан, который уходит последним…

Когда они об этом говорили, еще было наводнение, а эпидемия казалась лишь иллюзорной угрозой. Яну было плевать и на то, и на другое. Ему было хорошо, настолько хорошо, что он и сам это чувствовал. И наивно думал, что станет еще лучше. А это, оказывается, был уже предел. Дальше – только хуже.

Мартин, наконец, признался в своих чувствах, вернее, в том, что у него их нет, не было, и вообще, все это случилось не с ним.

Яска повесился.

Академию, по сути, закрыли.

Даже чертов де ля Роса, и тот удрал в армию.

Ян разве что за голову не схватился. И схватился бы, да руки все еще впивались в косяк. Тело прогибалось, туда-сюда.

Может быть, отец был прав – всегда нужно сперва думать. Ян старался, но не всегда это получалось делать своевременно. Обычно сначала реагировало тело, сильное, тренированное, надежное. Разум же оставался разбираться с последствиями действий безупречного тела.

Ян отправился в лазарет.

Если повезет – там окажется только доктор. Помнится, у них еще оставался разговор. И в этот раз победа еще не известно, за кем будет. Потому что Ян твердо решил держать себя в руках. Доктор выигрывал только потому, что дольше сохранял контроль. Понятно, если хоть немного подумать.

А если повезет еще больше – там не будет доктора, но будет Мартин. Яну было, что сказать и ему. Тоже без нервов, так же равнодушно и логично, как было в свое время сказано и ему. Оторвать голову? Ян надеялся, что все-таки не настолько он безумен.

Не повезет только в одном случае – если в лазарете вообще никого не окажется.

44

Джейн казалось, что ее заперли в комнате с каменными дверьми. Она колотила по ним киркой, которую дали, чтобы поиздеваться. Дверям не делалось ничего, а ее валила с ног усталость, и каждый удар забирал то, что она считала своими распоследними силами.

Кто бы мог подумать, что доктор окажется таким.

Джейн ничего не могла с собой поделать. Хотелось помочь, защитить, при виде любого страдания – одна и та же реакция. В мире столько боли, столько ненужных войн, а еще вот этот человек, похожий на собственный призрак, которому тоже нужна помощь. Только Сорьонен себя спасать не позволял.

Ладно. Она не настаивала, вернее, настаивала, но до определенного предела. Джейн временно отступила, тем более, что в остальном работа у них шла хорошо. Кари, который упорно требовал, чтобы его звали доктором, бросился на организацию военного госпиталя едва ли не с большей самоотверженностью, чем она сама.

Запретил устраивать палаты в насквозь тифозном учебном корпусе.

Помог с размещением сестер милосердия в более ли менее отреставрированном общежитии естественного.

Убедил Стивенсона, что тот всю жизнь мечтал уговаривать попечителей заниматься благотворительностью в пользу жертв войны.

Сварил кофе, три раза. Раздобыл где-то бисквиты.

Раз пятнадцать спросил, не пора ли Джейн отдохнуть с дороги.

С интересом выслушал все ее рассуждения о том, что медицинская помощь должна оказываться независимо от того, к какой стороне принадлежат пострадавшие. Правда, выразил сомнение, что солдаты Восточного конфедерата, пусть даже раненые, позволят себя везти в самую глубь Северного.

Но на все вопросы о себе, и, что главное, о Франсе Мартине, отвечал в лучшем случае общими словами. Этого-то Джейн и не понимала. Очевидно же – с помощником доктора, который на самом деле оказался преподавателем классической литературы, творилось что-то страшное. Он выглядел ходячим покойником, даже хуже. А доктор ничего не хотел говорить. Сперва пытался отшучиваться, потом отнекиваться, наконец, вежливо, но так жестко, что у Джейн покраснели щеки, попросил не лезть в это дело.

– Джейн, это никак не относится к Красному кресту, – добавил он. – Более того, вмешиваться в мое лечение я вам не позволю.

Джейн на время утратила дар речи. Каменные двери, а за ними нуждающийся в помощи человек. Злость давила, как всегда, когда мисс Д" Аквино не давали делать то, ради чего она жила. Но ей было не восемнадцать, чтобы рыдать от обиды и запираться в комнате. И не двадцать пять, чтобы от безнадежности бросаться в опасные авантюры. Ей было почти тридцать пять, и в американском Красном Кресте она была третьим сверху человеком. Поэтому Джейн лишь глубоко вдохнула, приказала себе успокоиться и решила, что обязательно найдет способ помочь Мартину, вне зависимости от того, что по этому поводу будет думать доктор Сорьонен.

К тому же, Кари ошибался. Любое страдание относится к Красному Кресту, вне зависимости от того, война это или мир.

Доктор умчался в пятый раз поговорить со Стивенсоном, теперь по поводу небольшой переделки дренажной системы. Нанять на суше рабочих было уже не проблемой, а немного изменив устройство водопровода, можно предотвратить новую эпидемию. Да, в борьбе за санитарию они были с Кари единодушны.

Джейн пила кофе и задумчиво оглядывала лазарет. Впрочем, не из праздного любопытства. Медкарты сгорели, это она уже знала и даже лично помогла вымести то, что от них осталась. Но она была все же уверена – карта Франса Мартина в общей куче не лежала, а значит, уцелела. Ничего страшного не будет, если Джейн сейчас найдет ее и пролистает.

Но где же…

Картотеку Джейн уже проверила. Там только лекарства, и их недостаточно, придется распорядиться о новых.

В шкафчике были только инструменты, а вот склад коробок, похожий на остатки форума в Риме, несомненно, мог служить заветной медкарте убежищем. Джейн поднялась, воровато выглянула в коридор, улыбнулась сама себе и решительно шагнула к катакомбам. В первой коробке был гербарий да еще сушеные жуки в коробочках. К медицине подобные вещи отношения не имели, разве что Сорьонен на досуге развлекался алхимией. Во второй – учебники по ботанике. Джейн в который раз подивилась, до чего разносторонним человеком оказался это странный доктор. Затем пошли сплошные подшивки медицинских газет, пробирки, корпия и бинты…

Джейн поспешно закрыла коробку. Доктор возвращался, не трудно догадаться, с какими новостями. Стивенсон был человек упрямый, но падкий на лесть. И еще он предпочитал уступить, если на него наседали со всех сторон. Так что Джейн отвечала за лесть, а Сорьонену остался натиск. Стало быть, о переделке дренажной системы уже можно не беспокоиться.

Джейн успела сесть на кушетку и раскрыть чемоданчик, вытащить какие-то бумаги, повернуть их так, чтобы не читать вверх ногами. Дверь открылась, но вместо Кари появился кто-то совсем незнакомый. Джейн подняла голову от документов и посмотрела на гостя. Вероятно, понадобилась медпомощь.

Вновь прибывший был, судя по всему, студентом. Странно только, почему он еще не уехал. Утром казалось, что с острова бросились все и сразу, капитан Нансен даже беспокоился, удастся ли всех уместить на бриге. Это на бриге-то!

А этот не уехал.

И медпомощь ему не требовалась. Конечно, налицо были признаки недосыпания и недоедания, но в целом мальчишка выглядел здоровым. И не мальчишкой вовсе, а молодым, сильным, очень красивым мужчиной. У него были темные, с рыжим отливом волосы, падавшие на лицо и плечи, и очень выразительные, темные глаза. Вот только ничего хорошего они не выражали.

– Простите, я могу вам помочь? – спросила Джейн, гадая, по чью душу явился этот молодой человек.

Тот опешил. Ну конечно, он не ее здесь ожидал увидеть. Джейн почувствовала неладное, в точности так, как когда Сорьонен попросил ее не вмешиваться в лечение Франса Мартина. И тут ее посетила догадка. А студент вошел в лазарет и теперь висел над столом, глядя в темное окно.

– Значит, богадельня все-таки, – заключил он.

Джейн рассмеялась, хотя жутко не любила, когда так называли госпитали. Слишком похоже было на правду.

– А я, мистер, в ней мать-настоятельница, – сказала Джейн тем же тоном, что и парень. – Не пожертвуете монетку?

Тот фыркнул.

– И все-таки? – настояла Д" Аквино. – Вы кого-то ищете? Доктора?

– Ну, да, – очнулся студент. – Прошу прощения, мисс. Уже не нашел, извините, что побеспокоил.

– Мистера Мартина?

Его аж развернуло. Джейн вцепилась в чемоданчик, потому что иного оружия под рукой не было. Скальпели в шкафу, она не успеет их достать.

Господи, что за иллюзия? Еще секунду это был просто бледноватый, встревоженный парень, а потом вдруг появилось что-то еще. Настолько жуткое, что Джейн сначала испугалась и приняла меры, а потом уже осознала. Безумие обдало ее, как горячий воздух из печи. Казалось, на нее накинутся и сразу разорвут.

За что ее-то?

Джейн посмеялась над собой, но смех вышел истеричный. Безумец стоял посреди лазарета и обнимал сам себя, и было непонятно – то ли застучит кулаками по груди, как спятившая обезьяна, то ли просто пытается удержать. Охотнее верилось во второе. Джейн стала потихоньку подвигаться к ящику с инструментами. На всякий случай.

Чего ж от так взбесился от одного упоминания докторского помощника…

Джейн думала над этим и каждую секунду ожидала нападения. А студент не двигался и слишком громко дышал.

– Меня зовут Джейн Д" Аквино, – она заговорила доброжелательно и мягко, как с бредящим больным. – Я представитель Красного Креста. А как зовут вас?

– Ян Дворжак, – отозвался тот спустя какое-то время. Спокойнее уже отозвался, безумие постепенно отступало. – Студент. Бывший, видимо.

А потом он закрыл лицо руками и хрипло расхохотался. Джейн опустила на юбки руку, которая змеей кралась к дверке шкафа с инструментами.

– Простите, миссис Д" Аквино, – заговорил Ян быстро. – Не хотел я вас пугать, честное слово!

– Пугать? – Джейн улыбнулась, не пришлось даже притворяться. – После двух войн меня уже довольно трудно напугать, знаешь ли. И еще. Я мисс. Мисс, – она секунду помолчала, решая, стоит ли беспокоить едва притихшую стихию. – Но что с тобой случилось? Может быть, нужно успокоительное?

– Нет, нет.

– Присядь, пожалуйста.

Джейн кое-что поняла. Ян психически нестабилен, но это не важно. А важно, в действительности, то, что он как-то связан с Франсом Мартином, и может что-то знать.

– Ян, позволь тебя кое о чем спросить, – Джейн поднялась, подошла к устроившемуся на коробке студенту и легонько, по-матерински приобняла его за плечи.

От ее прикосновений тот вздрогнул, как в ознобе. Джейн на всякий случай, автоматическим жестом проверила температуру. Жара не было.

– Ты что-нибудь знаешь о Франсе Мартине?

Был риск, что он превратится в зверя прямо под ее руками, и Джейн Д" Аквино, подающий надежды лидер, погибнет во цвете лет от перелома позвоночника. К счастью, этого не случилось.

– Смотря что вам интересно, – произнес Ян слишком спокойно. – Вам он зачем?

– Я врач, ты заметил?

– И не скажу, мисс Д" Аквино, что я хорошо отношусь к представителям вашей профессии.

– Твоя правда. Но Ян, как врач, я беспокоюсь о нем.

– О, а как же ваши хваленые врачебные тайны?

– Не груби!

Ян аж челюстями хлопнул. Джейн решила, что матери у парня не было, или была, но не успела воспитать. Те, кто рос под присмотром матерей, успевали привыкнуть и на такие дисциплинарные меры не реагировали.

– Пока мы с тобой врачебной этики не нарушаем, – твердо продолжила Джейн. – И кстати, если речь идет о спасении чьей-то жизни, я готова на нее наплевать. Это понятно?

– А как же, мисс, – ворчливо подтвердил Ян, старательно изучая носы своих сапог. – Только это все бесполезно, если хотите знать. Даже если вы на врачебную этику… – тут он замешкался, решая, стоит ли говорить даме столь грубое слово. – Наплюете, ваши слова, ничего не изменится.

Джейн кивнула. Это она уже и так поняла, теперь главное продержаться и выведать то, что знает Ян. А знал он, судя по всему, все. И над тем, как связан с Франсом Мартином, еще предстояло подумать.

– Идет, – вдруг предупредил Ян и встал, нечаянно сбросив c плеч руки Джейн.

Она тоже услышала, теперь. Вот и доктор возвращался. Джейн отошла к столу, подхватила колбу с давно остывшим кофе.

– Здравствуй, Ян.

– Добрый вечер, доктор.

– Извини, я забыл к тебе зайти. Чуть позже, хорошо?

– Заходите.

Джейн показалось, что между внешне спокойными собеседниками висит огромная горящая тряпка. Как будто мальчишки шутки ради подожгли сушившиеся на веревках простыни. Да они друг друга ненавидели, доктор и Ян. Это было так видно.

– Что он хотел? – поинтересовался Кари, когда Дворжак, сохраняя достоинство, ретировался.

Хитрить не хотелось. А стоило, наверное, но Джейн уже успела сказать:

– Искал Франса.

– Этого не хватало, – очень тихо, себе под нос пробурчал доктор. – Ну, пусть ищет дальше. Стивенсон сказал, что поддержит наше начинание.

– Прекрасно!

– Отправляйтесь отдыхать, Джейн. Сегодня больше ничего уже не сделаешь.