Текст книги "Хроники тонущей Бригантины. Остров (СИ)"
Автор книги: Зоя Старых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
32
Яска сидел в кровати, подобрав ноги и обмотавшись одеялом. Окно было открыто, с моря дул холодный, пахнущий йодом ветер, бесплатная дезинфекция пропахшей болезнью комнаты. Нужно только высидеть еще хотя бы минут десять, чтобы проветрилось окончательно. Потом можно будет осторожно встать, закрыть окно и спать, по крайней мере, до окончания обхода. А если не проспит до утра – потихоньку дойти до общежития гуманитарного, навестить кое-кого.
Но для начала, все-таки переждать обход. Тем более что доктор обязательно зайдет и к нему. Яска ждал этого каждый раз, и каждый раз внимательно приглядывался к бывшему, почему-то теперь он был в этом уверен, именно бывшему наставнику. Сорьонен похудел, обзавелся непроходящими признаками недосыпания, но никаких подтверждений рассказанного Яном до сих пор не было заметно. Или он, Яска, просто чего-то не понимал. Или чего-то не понимал Ян.
А доктор легок на помине. Заскочил в комнату, как обычно, воплощение энергичности и преданности долгу. Яска хотел видеть его именно таким, но картинку постоянно портили мысленные построения, основанные на рассказе Яна. Дворжак тогда был пьян и здорово смахивал на безумного, но говорил убедительно, невозможно не поверить.
И ведь не спросишь.
– Ну, какие планы на вечер? – поинтересовался Сорьонен.
Яска удивился, но виду не подал. Доктор прошел к окну, постоял, подставляя лицо под ветер, похрустел шеей.
– Спать собирался, – отозвался Яска.
– Хорошее намерение, – доктор закрыл окно и тут заметил покрытые изрядным слоем сырой пыли учебники, относительно аккуратной стопкой сложенные на краю стола. Ранее книги обнаруживались у Виртанена и в кровати, и возле умывальника, одним словом, везде, где Яска проводил дольше одной минуты. Но больше всего книг и тетрадей он натаскал, конечно же, в лазарет. Сорьонен механически смахнул с книг пыль, а потом вымыл руки из умывальника, не забывая и про мыло.
– Ты не собираешься доучиваться? – спросил он.
Яска, который правда подзабыл про науку со всеми этими событиями, не знал, что и ответить.
– Да собираюсь, конечно же, – открестился он. – Обидно будет, семь лет потратил, и без результата.
И с чего это доктор заговорил про учебу именно сейчас? Самое вероятное – решил засадить за учебники, чтобы прекратить опасные для здоровья самоволки. Яска бы даже послушался, если бы не доставляли ему разговоры с Яном какое-то особое, почти извращенное наслаждение. Они были оба словно обманутые жены, причем не исключено, друг другом в том числе. Вроде бы и на дух друг друга не выносили, но почему-то часто сидели вместе, а то еще и физрука звали в компанию, пили принесенный им коньяк. От коньяка Яске в первый же раз сделалось дурно, да и после тифа не лучшая это была идея, поэтому он просто мочил губы, а вот Дворжак с де ля Росой не успокаивались, пока не опустошали всю бутылку. Физрук, рассказав положенное число военных историй про то, как у них там одного в живот ранило, и как на полевой кухне убило коня, а солдаты тащили ее на себе, успокаивался и шел спать. Они с Яном смеялись – де ля Роса же служил в учебных частях, откуда там такие чудеса? Потом уже говорили про змеюку Мартина, и великого интригана Сорьонена. Первое Яска даже поддерживал, по поводу второго предпочитал все-таки молчать.
После таких разговоров, словно шпион пробираясь в собственную комнату, Яска чувствовал себя принявшим душ из помоев. Вроде бы и помои, и все-таки душ. Что-то он смывал.
– Правильно, Яска. Я и не сомневался, – словно услышав его мысли, сказал Сорьонен.
– А что вы вдруг спросили, доктор?
– Да просто думал, скоро карантин снимут, что делать-то будем.
Яска напрягся. Ну да, он знал, что еще день-другой, и связь с материком восстановят. Об этом все знали, даже равнодушный ко всему кроме собственной обиды Дворжак. Виртанен старался о себе так не думать, тем более что до сих пор чувствовал себя немного виноватым за то, что сдуру выболтал Яну врачебную тайну.
– Ну, я бы хотел вам помогать, – это как-то само вырвалось.
Яска теперь ждал, как же отреагирует его наставник. Сорьонен сначала ничего не сказал, потом поправил очки. Потом взглянул последовательно на покинутые книги, в окно, а затем уже на него.
– Сразу видно, как обстоят дела с учебой, – резюмировал он. – Ты, Яска, помнишь, сколько еще после выздоровления будешь носителем болезни?
Не в бровь, а в глаз. Он уже и сам думал, много раз, и почему-то казалось – месяц, самое большее. Значит, ошибся.
– Три месяца как минимум я не имею права допускать тебя до пациентов и вообще до работы в лазарете, – сжалившись, а может быть, наоборот решив добить, сообщил доктор. – Понимаешь, что это значит?
– Но мне же осталось учиться всего два…
– Вот именно, даже если занятия продлят до июня, из-за этой эпидемии, все равно ты не успеешь. Так что боюсь, с работой у меня тебе придется завязать.
Яска вдруг обнаружил, что доктор давно говорит по-фински. Может быть, успокоить его пытается. Еще бы руны спел, про Лемминкяйнена там или вековечного песнопевца Вяйнамейнена.
– Так я и думал, – поспешил сказать он. – А диплом как же?
– Так пиши, он у тебя ведь не по медицине, – напомнил Сорьонен. – От руководства я не отказываюсь.
Он помолчал, изучая отсутствующую Яскину реакцию. Возможно, делал какие-то выводы, а может быть, просто подбирал слова. Сам Виртанен просто ждал, что еще скажет доктор, и убеждал себя – сегодня обязательно отправится к де ля Росе и Дворжаку.
– Но у меня для тебя есть предложение, – снова заговорил доктор. Уже не по-фински, что Яску даже немного успокоило. – Когда ты доучишься, я могу отправить тебя к одному моему хорошему знакомому, у него своя практика в Тампере. Он согласится взять тебя сразу помощником врача.
Яска закрыл глаза. Потом открыл. Потом представил себе Тампере, бывал там разок, на Юханнус, с братом и дедом. Запомнились тогда почему-то узенькие улочки, тысячи лавок, сапожных мастерских, а потом дядюшкина сауна, и то, как забавно было бегать голышом в белую ночь до озера, вместе с еще десятком подобных, раскрасневшихся, одуревших от жара. Видимо, он настолько замечтался, что Сорьонен успел сделать вывод.
– Тампере – хороший город, – сказал он по-фински.
– У меня там родня, – согласился Яска.
– Вот и хорошо, значит, будет даже проще. Ну как, мне написать доктору Коскинену?
– Вы ведь уже написали.
– Но еще не отправил.
– Отправляйте.
Сорьонен тихонько рассмеялся.
– Я тебе даже немного завидую, – сказал он. – В сауну бы, да?
– В сауну, – подтвердил Яска.
– Ладно, Яри, не буду я тебе надоедать, – доктор внезапно засобирался. Яска был даже рад, потому что в присутствии доктора связно мыслить все-таки не получалось. Он уже представлял себя помощником загадочного доктора Коскинена, а потом еще на берегу Пюхяярви, занятым рыбалкой.
– Мы договорились? – уточнил Сорьонен с порога. – Тимо Коскинен – отличный специалист, ты многому у него научишься.
Минут пять после того, как стихли шаги в коридоре, Яска в это верил. Потом сполз с кровати и открыл окно, повис на подоконнике, рассматривая в спокойное море. Ночь была такой прозрачной, что вдалеке виднелась темная туша материка, а если очень приглядываться, даже огоньки прибрежной деревни.
– Почему бы и нет, – сказал он сам себе.
И к Дворжаку все-таки не пошел.
33
Мартина разбудили доносившиеся с улицы крики, грохот и скрежет. Он полежал немного, решая, стоит ли переполох того, чтобы вылезать из теплой постели.
– Нет, не так! Кто так делает? Вот так нужно! – этот голос узнать было легко, и так же легко услышать даже с четвертого этажа башни. Де ля Роса, гроза отлынивающих от физического воспитания первокурсников, может и охрипший, но всегда в голосе.
Мартин вздохнул. Что они там, клад копали среди ночи? Или не ночи? Оказывается, уже рассвело, и все предметы в комнате просматривались довольно четко.
– Но сеньоре де ля Роса…
– Никаких но! А ну, бегом!
Не может такого быть, просто не может. Послушать, так выходило, что внизу возобновились занятия, по крайней мере, физическое воспитание точно. Де ля Роса с отрядом студентов, тех, кто тифом не болел, а значит, имел право безнаказанно бегать, нарезали круги вокруг учебного корпуса и прилегавшей к нему башни, совершенно не заботясь о том, что некоторые заключенные все еще спят.
Мартин выпростал из-под одеяла руку и нашарил на стуле лежавшие поверх одежды часы. Половина седьмого. Действительно, довольно рано, даже для физкультуры, и уж конечно, рано для де ля Росы, которого редко видели до полудня.
– Пошевеливайся! Хорош спать!
В принципе, спать особенно не хотелось, так что Мартин решил тоже послушаться приказа грозного физрука и встать. Перед тем, как отправиться за ширму, Мартин все-таки подошел к окну. Для этого понадобилось перегнуться через стол и уцепиться за подоконник.
Стало видно сероватое, впрочем, сухое утро. Море казалось почти спокойным, а вот внизу, на широком, вымощенном брусчаткой дворе напротив была настоящая буря. Человек тридцать студентов, с разных курсов, одетых кто во что, под руководством де ля Росы занимались уборкой. Разбросанные, как после кораблекрушения, доски собирали и уносили куда-то за пределы видимости, скорее всего, к конюшням. То, что осталось от клумб тоже деликатно утрамбовывали, а лужи, где они грозили превратиться в пруды с лягушками, разметали большими, связанными из свежих веток метлами.
И все-таки, с самого рассвета этим можно было и не заниматься. Если только…
Мартин подавил импульс открыть окно, высунуться подальше и громко поинтересоваться, что стряслось. Впрочем, стрястись могло только одно – отменили комендантский час, а чтобы здоровые студенты не шатались без дела, де ля Росе с самого утра поручили занять их чем-нибудь полезным. Разбор завалов, которые напоминал главный двор академии, вполне подходил.
Мартин убрался с подоконника и окончательно принял решение – вставать. Все равно под такой гам он не уснет. В колбе еще оставался кофе, можно было просто разогреть. Мартин как раз занялся этим, когда услышал, что в двери проворачивается ключ. Вот, еще одно странное явление – по утрам доктор обычно не приходил.
Мартин, еще не до конца проснувшийся, и совсем даже не одевшийся, уставился на ворвавшийся в комнату сгусток энергии. От доктора сильно пахло карболкой, а еще сильнее – морем и свежим воздухом.
– С добрым утром, – пробормотал Мартин, в это время занятый решением важного вопроса – что ему сделать сначала, все-таки поставить на огонь кофе или одеться.
Впрочем, Сорьонен вряд ли обратил внимание на его не слишком приличный вид, зато кофе почуял моментально.
– Слышишь? – спросил доктор и потянулся к колбе сам, выхватил ее из рук оторопевшего Мартина, выплеснул содержимое под умывальник и принялся сооружать напиток заново.
– Слышу, – подтвердил Мартин, почувствовав себя немного неуместным, уселся на кровать. – Твоя идея?
– Лесть, – меланхолично констатировал Сорьонен. – К тому же, я бы дал тебе поспать еще полчасика.
– Карантин сняли?
– Не знаю, – доктор привычно звенел старым скальпелем по стенкам колбы.
Мартину эта ситуация напоминала одно такое же утро, в этой же комнате, но господи, сколько же было тогда недоумения и неловкости, и все отчего… Только потому, что он позволил себе пойти на контакт, который считал необходимым. Зачем? Теперь, вот теперь все гораздо проще и правильнее, они с Сорьоненом ничем друг другу не обязаны, а то, что Мартин временно выселил доктора из его апартаментов – не более чем вынужденная мера. Последняя из вынужденных мер, и только пока окончательно не исчезнет из его жизни Ян Дворжак.
– Подожди, совсем не одевайся, – порой Мартину начинало казаться, что Сорьонен умел читать мысли. Это, конечно, было совершенно ненаучно, и сам Кари первым бы оспорил наличие у себя сверхъестественных способностей. Как он умудрялся всегда так подгадывать, Мартин в толк взять не мог.
Медосмотр. Только без глупостей. До чего удобен человек, которому ты на самом деле ничего не должен. Пожалуй, правильнее будет думать именно так, потому что никакой платы Сорьонен с него не брал, даже той, которую Мартин как-то по ошибке предложил. И если подумать, Кари вполне мог бы принять, ведь понравилось же…
– Я вот думаю, – Сорьонен снял с огня колбу и поставил на исчерканный бессмысленными закорючками листок – Мартин вчера возился с пером. – Не покончить ли нам с одной порочной практикой.
– Я могу повлиять на твое решение? – кажется, это был тот редкий случай, когда Мартин сразу догадался, что доктор задумал.
– Прямо – нет. А вот косвенно – вполне. Будет зависеть от результатов осмотра.
– Мне лучше.
– Я знаю, но меня интересует степень этого "лучше". Ложись на спину.
Отгонять ощущение дежа вю не пришлось, потому что за три недели заключения он окончательно уверился в благонадежности Сорьонена. Этот человек, за что его Мартин всегда очень ценил, никогда не позволял себе перейти раз и навсегда очерченные Франсом Мартином границы одиночества и не пускал в собственное. Впрочем, интересоваться тем, что прячет в душе доктор, не стоило в любом случае, это было не по их правилам, которые нарушались только под воздействием почти уже сгинувшего Яна.
Мартин дождался, пока доктор вымоет руки.
– Полная свобода? – с надеждой спросил он, когда Сорьонен уже подкрадывался со своими ледяными руками к его грудной клетке.
Доктор покачал головой, что могло, в принципе, значить и да, и нет.
– Дыши, – распорядился он и опустил голову Мартину на грудь.
Ничего необычного в этом не было, всего лишь медицинская процедура. Об этом Мартин себе напомнил раз двадцать, пока дышал и не дышал, по-детски убеждая расхлябанные легкие производить поменьше компрометирующих хрипов.
– Франс! Тебе сколько лет?
Мартин нашел вопрос странным, а потом забеспокоился. Как-то не к добру просыпалось в доблестном докторе чувство юмора.
– Двадцать девять, – сообщил он честно.
– Вот и я думаю, что двадцать девять, – сердито фыркнул Сорьонен. – А не девять. Прекрати сейчас же изображать.
Мартин не выдержал и рассмеялся, чем создал пытавшемуся его выслушать доктору немало неудобств. Но тот терпеливо дождался, пока пациент перестанет дурачиться, а потом вернулся к прерванному занятию.
– Вижу, энергии хоть отбавляй, – постановил он. – Переворачивайся.
– Твоими стараниями, – подлизался Мартин, подставляя спину под чуть потеплевшие докторские руки.
– Я тут не причем, никакого нового лечения тебе не назначал. Просто иногда нужно нормально спать и нормально питаться, – невозмутимо сказал Кари. – С таким лечением и жена бы справилась, будь она у тебя.
Мартин порадовался, что лицо спрятал в подушке. Это что, опять переход на личности? Или у Сорьонена слишком хорошее настроение, помноженное на отравление свежим воздухом?
– А будь у тебя жена, – пытаясь в шутку отомстить, отозвался Мартин. – Тебя бы тут вообще не было!
Безупречный удар не получился, пальцы соскользнули, а потом и вовсе убрались с его спины. На секунду повисло молчание, похожее на преющие в трюме старые паруса, а потом Сорьонен вернулся к осмотру, так и не прокомментировав замечание. Мартин счел месть свершившейся и тему закрыл.
– Не от хорошей жизни сюда приезжают, – заметил доктор уже за кофе. – Есть академии и получше, и поближе.
– Вопрос цены, – согласился Мартин, подумав, что речь идет о студентах.
Действительно, обучение в академии естественных и гуманитарных наук благородного Фольке Сингера стоило не так дорого, как те же частные университеты Британии и Франции.
– Тогда я не буду спрашивать, почему ты до сих пор здесь работаешь, – мрачно сказал Сорьонен и погрузился в созерцание галетных обломков на тарелке.
– А ну, подняли эти доски! – взревел де ля Роса.
Он, наверное, все это время тоже кричал, как оглашенный, но Мартин не обращал внимания. Только теперь тишина сделалась неприятной, а молчание – напряженным. Это было опять неправильно, опять нарушение правил. А правила, их никто не насаждал сверху, это были его собственные, Франса Мартина, условия выживания. Осторожность, невмешательство, спокойствие.
– Не нужно, – согласился он, хотя вопрос давно утратил актуальность.
Сорьонен не ответил.
– Думаю, тебя можно выпускать на волю, – сказал он через некоторое время. – Но только под присмотром ответственных лиц. Хватит мне одной реанимации.
Вот с этим Мартин охотно согласился.
– Спасибо, – обрадовался он. – А то еще неделька, и я бы тут совсем озверел.
– Хотел бы я на это взглянуть, – тоскливо отозвался Сорьонен и принялся убирать остатки завтрака. – Ты пока собирайся, а потом жду тебя в лазарете. Мне нужен новый ассистент.
– Что? Не ты ли говорил, что реанимаций уже хватит?
– А где ты видел еще ответственных лиц? – парировал доктор.
Мартину показалось, что у Сорьонена резко испортилось настроение. Или это у него? Но доктор уже умчался, так что проверить догадку не получилось. Надо было собираться. Во дворе разорялся де ля Роса, грохали досками, что-то остервенело скребли. Мартин примеривался к запасному докторскому халату и пытался себе представить, где в такое время может быть Ян.
34
Таскать тяжести – неплохое занятие, если руки чешутся, а почесать их можно только, переломав кому-нибудь кости. Ян, как только прошла даже не пневмония, а просто тяжелая простуда, старался каждый день находить себе занятие потруднее, а ночами, мучаясь новым для себя недугом – бессонницей, шел пить с де ля Росой.
Первое время на рвущегося вытаскивать бочки с прокипяченной водой из котельных Дворжака кочегары посматривали с недоверием, потом уже приветствовали дружескими подзатыльниками и одобрительным гоготом. Где ж это видано, чтобы благородный вот так, сам лез. Наверное, необычного захотелось. Ян даже не оспаривал эту версию, потому что рассказывать каждому угольщику, что хочешь сохранять руки чистыми, пачкая их углем…
Не поймут. Он и сам не до конца понимал, просто большую часть времени чувствовал, что поступает правильно и по чести. Просто уйти, отказавшись и от боя, и от мести – как ни странно, именно это выходило, если успокоиться. Вот только успокоиться выходило не всегда.
Он даже Яску, похожего на обгадившую ковер собаку, умудрялся выносить. Впрочем, Виртанен был жалок настолько, что его даже бить не хотелось. Тифозный. Чего с таким связываться.
А вот когда мельком, даже мельком Ян видел мчавшегося куда-то доктора, начиналось страшное. Ян едва удерживался, чтобы не броситься следом, прихватив по дороге что-нибудь тяжелое. На худой конец сгодился бы и собственный кулак, главное, прицелиться поудачнее, чтобы сразу проломить череп, как было принято в уличных драках. Не тех, конечно, где друг друга запугивали – это был фасад, а фасад, в отличие от внутреннего дворика, как правило белили и даже на окна вывешивали ящички с цветами. Другое дело – задворки. Там выясняли отношения по-настоящему, с ножами, а если не оказалось ножа – изволь бить сразу и как следует.
В таких боях Дворжак побеждал, хотя и ввязывался всего три раза. В последний еще и сам схлопотал, правда, внезапный противник чуть-чуть промахнулся, но на спине у Яна остался ветвистый шрам – от левой лопатки и до поясницы, похожий то ли на молнию, то ли на корни деревца. Глядя, как удаляется длинная докторская спина, Ян вспоминал, как заработал этот шрам, и тут же решал со спины не нападать.
Где была его голова, когда он делал с Мартином все, чего по отношению к себе никогда бы не потерпел? А Мартин выбора не оставил. Сам. Виноват.
– Эй, уснул? – рыкнул де ля Роса.
Ян встряхнулся и в последний момент поймал надвигающуюся на него охапку гнилых досок. Хорошие мысли приходили именно за работой, и никакой спятивший сержант учебных войск их не спугнет. Ян взвалил доски на плечо, поправил одну короткую, которая все норовила оцарапать шею, быстро пошел по двору к конюшням, где все остатки потопа сбрасывали в большую кучу.
Избавившись от досок, он облокотился на загородку левады, чтобы передохнуть. Двое третьекурсников с естественного приволокли свой груз, сбросили и тут же пошли обратно, сторонясь его, словно чумного. Яну вдруг подумалось, что это, наверное, очень заметно, когда хочешь кого-нибудь убить. Но вроде бы сейчас не очень-то и хочется. Ян сглотнул, отряхнул руки о штанины, огляделся.
Башня, учебный корпус гуманитарного, чуть поодаль – естественного и одинаковые, как близнецы-уродцы, здания общежитий. Все знакомое, его царство, хоть и не полностью. Ян вдруг понял – уже и не его, скорее вокзал, такой же, как тот, в Праге. С вокзалов уезжают.
– Ян, ты что ли? – один из былых прихлебателей, потерянных в эпидемию. Живой, таких даже тиф не берет, и наверняка, с надеждой на покровительство.
Ян улыбнулся, рассеянно протянул руку, изобразив некое подобие воодушевленного приветствия. Йиржи ответил со всем возможным энтузиазмом, от которого Дворжака едва не затошнило.
Хотелось поскорее отделаться от дружка, а потом снова пялиться на покосившуюся академию и думать всякую чушь.
– Нет, не ты, – вдруг заметил Йиржи. – Никак, болеешь еще?
– Не болею, – заверил Ян.
– А то смотри, новая медсестричка появилась, грех не навестить, – Йиржи похабно облизнул пальцы и отчего-то подмигнул.
– Иди уже доски таскай, – тоном утомленного монарха порекомендовал Ян, а заодно выдрал пальцы из мягкой, сыроватой древесины левады.
Прихлебатель ретировался, но напоследок еще раз ему подмигнул. Ян отряхнулся, пытаясь избавиться от наваждения. А кто же еще, в конце-то концов? Женщин на Бригантине не было, разве что Сорьонен хранил одну на всякий случай заспиртованной. Заспиртованной. Знавал Дворжак одну такую… личность.
Ян сплюнул и соскреб со щеки бог знает как прилипший прошлогодний лист. Откуда только.
А может правда, пойти взглянуть на медсестричку? Или не удержится пока, перелопатит весь лазарет…
Снова подтащили доски, один – вообще бог знает как затесавшийся первокурсник, другой – со второго. Прихватили явно больше, чем следовало, и теперь рисковали обрушить все себе же на ноги. Ян посмотрел. Сделал шаг по направлению к задыхающимся мальчишкам.
– Констебль! – обрадовался первокурсник.
– Ну, девочки, взяли и понесли, – подбодрил де ля Роса, шествовавший следом с носилками. Тощий, как жердь, четверокурсник с естественного, которому посчастливилось попасть физруку в напарники, получал под зад от каждого его шага.
Ян раскланялся и зашагал прочь, так и не осуществив задуманного. Не помогать он хотел, а как раньше, припугнуть – им же на пользу и пойдет. А тут де ля Роса, глаза б его не видали.
Не срослось с тяжелой работой, две недели старался, а потом пришла трусливая скотина Йиржи, и весь результат насмарку. Вот оно успокоение, вот он новый шрам на спину. В лазарет Ян не пошел, вернее, пошел, но свернул по направлению к общежитиям естественного.