Текст книги "Древнее сокровище (СИ)"

Автор книги: Зинаида Порох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

13

И ещё была вещь, в которой Арония не призналась Владиславу на их стихийном свидании – это предложение, сделанное ей полковником Щегловым: работать в полиции или Антитеррористическом штабе. Она ведь пока не приняла его. А то выйдет, будто она хвастает перед ним, набивает себе цену. Что за человек Щеглов Арония уже прекрасно знала, подержав его визитную карточку в руках. Смелый, жёсткий, сильный, обладающий некими экстрасенсорными талантами, которые не раз выручали и его, и товарищей. Полковнику Щеглову можно было доверять, ему многое было по плечу. Потому он и ордена получал, и звёздочки ему на погоны падали, и высокие должности мимо не проносили. Хотя он был ещё довольно молод – что такое сорок для мужчины? Расцвет сил и способностей. Начальство его уважало, сослуживцы восхищались, друзья обожали. Жена – очень молодая, поскольку раньше ему было не до женитьбы, да и не знал он – будет ли жив завтра – ушла к… маме. Потому что ревновала его к работе и думала, что кинется вслед за ней, бросив свою беспокойную антитеррористическую деятельность. И примет предложение бывшего сослуживца, вышедшего в высокие чины, с которым она потихоньку сговорилась. Надеясь, что Щеглов засядет в высоком здании в Москве и у них наступит спокойная жизнь. Ан, нет – облом вышел. В итоге сурово заявил: я, мол, как Плутарх. Считаю, что лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме. Не видать тебе Москвы и вообще – катись… к маме. Теперь она пытается назад вернуться, да Щеглов упёрся – предательства и интриг не прощает. Однако, надо признать, попав во власть, и сам полковник Щеглов, получивший в боях красивое прозвание – Орёл, малость изменился: оброс жирком, полюбил привилегии, став некой гагарой. Да это и не удивительно – мало кто может без урона пройти испытание медными трубами. Подвоха Арония от него не ждала – Щеглов был человеком слова. Но, при том хитёр, изворотлив и способен на уловки. Вот и сейчас он уже успел раззвонить во все инстанции, что нашёл уникальную девчушку. Которая помогла обезвредить банду террористов, владея давно утерянными пластунскими техниками. Застолбил её, так сказать, пометил. В том числе и звонком – закинул удочки на будущее. Хотя… Да нет, вряд ли. Таких, как он, надо в друзьях держать – может помочь ей в одном деле, которое у неё из головы не шло – Проша склонял, наверное, а, может, и батька Фома участвовал. Щеглов может открыть учебную базу – или как это сейчас называется? Для обучения юных пластунов. С его-то возможностями и связями этот вопрос не сложно пробить. Только вот надо ещё сто раз подумать – нужно ли это ей, Аронии? Но подумать не удалось – уснула.

Хотя вот домовой Михалап эту идею сразу отверг…

А вышло это так: около трёх часов ночи Арония вдруг проснулась…

Луна висит апельсином в окне – которое она забыла зашторить, звёзды алмазами мерцают, лунные дорожки стелются туманом по полу. Углы тьмой наполнены. Всё, как и полагается пред полнолунием…

И сна – ни в одном глазу. Потому что ей в голову вновь полезли мысли – о Щеглове, о школе пластунов… И о событиях дня, в которых всё время вертелся голубоглазый капитан Чуров. Который, надев на неё наручники, ничем ей не помог, когда просила. Досада разъедала…

Ещё – ворочаясь с боку на бок, она продолжала думать о том, кем станут её ученики-пластуны? Как будто вопрос о школе для них был уже решён. А что тут удивительного? Она же видела в деле полковника Щеглова – приняв решение, он уже от него не отступит и своего не упустит. Ведь это так престижно – возродить давно утерянные пластунские техники и вырастить супер-бойцов. Никто не смог, а он сумел – до Самого ведь дойдёт… Ему многое удаётся, как удалось выловить банду террористов. Счёт ведь шёл на минуты. И если б не Щеглов – Орёл-мужчина, то и мальчик бы погиб, и железку б взорвали, а шайка нелюдей бы ушла и в тину залегла, погубив потом ещё немало народа. Неважно, какие мотивы двигали безбашенным полковником – дело или стремление к бонусам. Как предупреждала её мать Арина – «зло рядится в разные личины, иной раз и от добра его не отличишь, а иногда и наоборот». Всё, что делал Щеглов, во вред никому не шло, а, как говорил батько Фома – было во славу Родины.

Ну, хорошо – откроет полковник школу. Но станут ли её выпускники теми бойцами, что будут Родину от ворогов защищать? Не перебегут ли на сторону тех, кто больше платит? И такое бывает. Сила, как говорится – большое искушение и соблазн. Раньше ведь у пластунов был атаман – заместо отца, казачье «обчество» – заместо семьи, царь – заместо бога, а Бог – заместо совести. Их и защищали. А сейчас? Всё стало по-другому. И разные спецслужбы – несть им числа, и куда попадают такие умелые ребята, как её будущие пластуны, с некоторых времён неизвестно кому служат. Аминов смещают, новые флаги на чьих-то резиденциях перевешивают, границы передвигают. Можно ли считать это защитой Родины? Где Родина, а где амины? Или их родина будет там, где больше заплатят? Нужно ли ей и Проше в такие дела лезть? И воспитывать пластунов из особо одарённых детей, которых будут использовать неизвестно для чего и невесть кто?

Откуда Арония, будущий учитель математики, это знала? Чуяла ведовской душой ответственность за своих будущих питомцев. Ну и, конечно, кое-что знала, насмотревшись боевиков о супер-бойцах. Почему-то они ей нравились – и боевики, и ребята.

Обучать пластунским наукам несложно. Проша – и Арония, имевшая хоть и неполное, но педагогическое образование – легко справились бы с этой задачей. Вопрос в другом – стоит ли вообще батькину науку и славу пластунов возрождать? Не вышло бы лиха, как говорят. И позора казачьему роду. Но для чего-то ж батько Фома с того света к ней приходил? Зачем-то напомнил ей эту удивительную технику и невероятные приёмы? Только лишь, чтобы спасти жизнь ей и её попутчикам в сегодняшней заварушке? Это вряд ли.

Поможет ли, если прежде, чем открывать школу, они составят с полковником Щегловым договор? И пропишут в нём, что государство даёт им бетонные, стальные, титановые гарантии о целевом использовании пластунов только в интересах Роди…

И тут Арония услышала негромкий хлопок. И на неё повеяло нездешней темноватой силой – теперь-то она её хорошо чуяла: как запах болотной тины, примерно. И, мягко обрушившись с потолка, посреди её комнаты возник туманный силуэт. Это, конечно, был домовой Михалап – явился, не запылился. Только его тут и не хватало для полного счастья! И так голова кругом идёт от всяких мыслей.

– Михалап? Тебе чего? – нелюбезно сказала она, садясь и зябко укутываясь в одеяло. – А я про тебя совсем забыла!

– Все вы, люди, такие! – буркнул тот, материализуясь и садясь перед ней на ковёр по-турецки. Одет был, как всегда – в ватные штаны, косоворотку, какой-то мятый лапсердак и мягкие сапоги. – Вам годишь, годишь, а вы о нас даже и не помните. Чую, не спишь ты, решил узнать – в чём дело-то, – буркнул он.

– Ну, извини! – спохватилась девушка, памятуя как обидчив домовой. – Да тут столько случилось, Михалап, что я вот всё думаю. Ко мне ведь мой батько Фома приходил, пластунские приёмы напомнил. Так что я теперь ещё и пластун Проша! То есть – Прасковья, которая пластуном стала, – вздохнула она. – Из-за этого всё и закрутилось.

Ну, да, разоткровенничалась она чего-то. А кому ещё такое расскажешь? Перед всеми скрывать надо, а тут – понимающий и сочувствующий че… домовой. И, главное – сиднем сидит на чердаке, так что никому её тайны не выдаст.

– О, как! – удивился тот. – Ну-тко, ну-тко! Расскажи-ка мне про батьку пластуна! – блеснули его глазам-фонарики. – Слыхивал я про таких! Токмо какой он тебе батько, ежели пластунство закончилося ещё в прошедшем веке? И с чего это девка Прасковея вдруг стала пластуном Прошкой? Как это она свою бабску суть забыла?

– Ну, это долгая история, – вздохнула Арония.

– Так и сказывай свою «сторью», раз спочала! Чего замолкла? – потребовал домовой.

И правда – чего? С кем она ещё этой «сторьей» поделиться? Всё равно ведь сна – ни в одном глазу. А Михалап давно живёт на свете, пластунов помнит – при Проше уже был. Почти что родной ей.

И Арония всё ему рассказала – и про Евдокию, сбежавшую с Силантием и Ратобором от Фаины, и про явившегося ей во сне батьку Фому, показавшего Прошину жизнь, и про террористку. И даже про безбашенного полковника Щеглова – захватившего банду террористов и предложившего ей работать в Антитеррористическом штабе.

И ей сразу стало легче – будто этот груз событий давил на неё изнутри, ища свободные уши, куда б нырнуть. Такое пережила, что и бабуле не расскажешь – не выживет ведь от страху.

– Ты гля-ко чо на свете деется! Мать честна! Ужасть какой! – приговаривал домовой, слушая её и девушке это было как бальзам на рану.

А когда Арония закончила свой рассказ, он сосредоточенно почесал в косматой макушке и задумчиво проговорил:

– Во, дела-то! А я тут дремлю себе за трубой и ничо не знаю! Видал, что за Полинкой служилые нынче приезжали, так ить она вскорости и возвернулася. Решил – може, чо попутали? Старушка-то наша и мухи не обидит! А оно вона чего – башибузуки прут на честной народ посередь бела дня! Да на енто дело есчо и бабу безвинную пиханули, ироды! Ладно ишо – батько поспел пластунству обучить, а то ить хана б была – и тебе, и людям. Страшно-то как в мирно время ни за что помирать от бонбы! Сатаны они! Выклятые лихоманцы! – выругался он.

– Не то слово! – сердито отозвалась девушка. – Башибузуки! Нелюди!

И Арония выдохнула – кажется, ей стало легче дышать.

– Они-они! Лиходеи! Шелупонь безродная! – кивнул домовой. – Они ж, своё, всё одно, получат! – уверенно заявил он. – И неважно то – поймали их, чи так сгинут.

А ты вот что, Аронеюшка – теперь вовсе забудь, что тебя колысь Прошей кликали, – вдруг заявил он.

– Почему это?

– Не бабское это дело – мужичье имя носить. Так и будь дале Аронией. Мало ль чо было двести лет назад! У Проши своя судьба – батько так распорядился, а у тебя своя. Ей и живи.

Арония сначала возмутилась – кто у него совета-то спрашивал? Да ещё на такую тему – как ей зваться! Но тут же перескочила на другую тему, особо её волнующую.

– А как быть со школой пластунят? Как считаешь? Щеглов-то ведь уже планы на меня имеет, потому и звонил. И эту школу ему открыть ничего не стоит – ногой везде двери открывает. Герой! Даже звезда у него есть! Золотая, как ты любишь, – усмехнулась она. – Но…

Далее она изложила свои сомнения насчёт дальнейшей судьбы своих – пока ещё неведомых ей – пластунят.

– Так что, Михалап? Стоит мне эту школу открывать? Или вовсе забыть про пластунские техники? А Щеглову скажу – выдумала я всё! – решительно заявила она. – Ничего такого не умею и не знаю! Пошутила! Случайно вышло! Бабуля говорит – врать только поначалу трудно, потом само пойдёт. Что он мне сделает?

Михалап задумчиво пожевал губами, почесал в макушке – не больно-то часто да густо хозяевà его лекомендацый спрошают…

– Так тут и думать неча! Техники оставь себе, – проговорил он важно, – дело нужное. А пестовать пластунят… Ты ж сама опасаисся – не знашь, чего они опосля наворотят, как возрастут и в силу взойдут? – нахмурился домовой. – Ты ж, маьуть, себя изведёшь! Коль ты ихний лепетитор! Батько-то Фома чему Прошку – тьфу, ты – Прасковею чему вчил? Родину боронять, товарищщей выручать! А она пластунят-казачат чему вчила? Тому ж! А ты чему станешь своих пластунят лепетиторствовать? Биться знатно, да невидимо тёмные дела творить! А за-ради чего?

– Так, может, тоже оборонять? И выручать, – вздохнула девушка.

– Може да кабы, во рту б росли б грибы! – отмахнулся домовой. – Кого от кого ныне оборонять? Чичас поди ж разберись: кто против кого? И кому эти твои пластуны будут покоряться? Человеку али вору какому?

– Чего это – вору? Полковнику Щеглову, – возразила девушка. – Антитеррористическому Штабу.

– Абы б так! Цэй полковник-то тожеть кому-сь покоряется? Шо накажут, то и он робит? А завтрева у ентом штабе другой полковник сядет! И пластунят его заберут – как пить дать! А може ишо и ране! Больно востры да быстры – всем таких надоть! Те, кто повыше во власти сидит, те и подгребут! А ты их знашь ли? Што они за люди, ведаешь ли? Може, разбойники какие? Аль прихлебатели чьи! Чем выше власть, Аронеюшка, тем мене у ней совести. И тем боле шушеры туды пролазит, – поучительно поднял он когтистый палец. – Завсегда так былò! Других тама не держут! Неудобны оне, великоваты для власти!

– Да ты-то откуда знаешь? – удивилась Арония. – Сидя здесь на своём чердаке?

– Давно на свете живу, Аронеюшка. А ко мне на чердак всякий народ захаживает, не токмо шелупонь с ватрушками, – обиделся Михалап. – Бывает – из большущих домов и котеджев навещают, иде разные чины проживают! А ить домовые да подъездные всё про своих жидьцов до тонкостев знают! Так что мы, чердачны сидельцы, про политически дела крепко подшиты!

– Вот как? – ужаснулась Арония.

Она-то надеялась, что её тайны дальше чердака не пойдут. Надо, наверное, теперь с домового слово брать – чтоб с подъездными и прочими гостями зря не болтал. А, может, и снова ему про порог ему напомнить? Так нет, нельзя – выгонишь – на весь мир её ославит ведь.

– Михалап, – сурово обратилась она к нему, – поклянись, что про то, о чём я тебе рассказала, никто не узнает! А то вы, домовые, оказывается, такие… общительные.

– Та ты шо, Арония! – выпучил тот глаза. – Ты ж тута не просто жиличка! Мы ж с тобой товарищщи! Совместно через баталии прошли! – запричитал он. – Я ж – могила! Та ты ж мне – как Акимушка, – совсем разобиделся домовой.

Вот уж не думал он, што ему такое сказывать вслух придётся! Думал – и також всё ясно!

– Да знаю я, что товарищи, – пошла на попятную Арония. – Это я так, на всякий случай.

– А, шоб я зарок дал – для порядку? – расслабился тот. – Так вот он – даю! Век воли не видать! – щёлкнул он себя по зубу.

– Ну и ладно, – с облегчением кивнула Арония. – Я ж к тому, Михалап, что это государственное дело – такие школы. Пока я её не открыла, никто и не должен знать про них. А, вдруг, я откажусь, а слава уж пойдёт, – вывернулась она. – Потому и советуюсь сейчас с тобой, – увела она разговор в сторону. – Что ж, Михалап, спасибо тебе за подсказку. А я буду ещё думать, – солидно – почти как он, проговорила девушка. И вздохнула: – Ведь дело-то хорошее! Родину защищать!

– Ну, тебе решать, Аронея, – внушительно проговорил пришедший в себя домовой. – Тебе ж пластунят чудесам разным учить, тебе и отвечать за то. А тама, – указал он косматой и неожиданно длинной рукой вверх, на потолок, – опосля за всё ответ держать придётся! За пластунов тожеть.

– Ты и такое знаешь! – удивилась Арония. – И тебе отвечать, что ли? – заинтересовалась она.

– А чего ж? И мы не вечные, – вздохнул тот, пряча глаза. – Ты вот што, Аронеюшка, выкинь пока из головы энтих пластунят! Синтуяция сама порешит! Може твой Щегол сам отступится от школы – хлопотное это дело. Ты лучшей подумай за то, как мы с тобой теперя от Явдохи будем отбиваться? Баба-то она дебёлая та лютая. И не одна теперя сюды припрётся мстить-то, а трое их, стало быть.

– Кого – трое? – с недоумением спросила Арония.

– А того! Ещё ж ведьмак Силантий и с им чародей ентот – Ратобор, приложатся. Ты ж её, того, заарканила, а ей не больно-то это пондравилось, – усмехнулся Михалап. – Забыла? – мигнул он в темноте жёлтыми глазами-фонариками.

– И, правда! Трое! – вспомнила она про оборотней, которых – если честно, из-за последних событий забыла, как и звать. И удивлённо спросила: – Мы? А ты-то тут причём, Михалапушка?

– Во, даёт! Так ить я ж кошку за хвост таскал! – всплеснул тот руками. – Явдоха такого вовек мне не простит! Енто ж их святыня, хвост-то! Може с меня мстить и спочнёт, – печально вздохнул он. – А ты мне тута про пластунов… Амиры – дезертиры! – перекривил домовой её звонкий голос. – Дожить бы до их-то! Енто всё подождёт. Ты про Явдоху лучше подумай – тот кусок, шо со рта её выпал, она ж всенепременно возвернуть схочет! Жди её теперя в гости, коль она на волю вырвалася. Мне вот токо чудно – куды она подевалася? Почто до се не вылезла? Луна-то – вона! – указал он на лунный оранжевый апельсин в окне.

– Может ты и прав, Михалап, – кивнула Арония. – Эти враги опасны! С Назирой я с подмогой Проши справилась, с Евдокией – Фаининым платком отмахнулась, а что буду теперь с тремя ведьмаками делать? Как их одолеть?

– А чо? Одолела кошку и вдругорядь её одолешь! – расхорохорился домовой, только что, вроде, «праздновавший труса». – Силантий… Слыхивал я про него – вовсе ведь без берегов ведьмак-то. Но я беру его на себя, – выпятил он грудь. – Мороком садану его! Не пикнет! А вот колдун Ратобор… С ентим будет по заковыристей. За него я слыхивал ещё при царе Николашке Первом – поганец он! Он ужо тогда с какой-то ведьмой, мабуть с Явдохой, стакнулся. И, навроде, дела здеся какие-то нехорошие мутили.

– Выходит Ратобор пришёл к чародейке Евдокию выручать? А Силантий просто под руку ему подвернулся? Вот и увёл его, чтобы чародейке насолить! – догадалась Арония. – А какие у них были дела с Явдохой? Расскажи-ка, Михалап! – потребовала Арония. – Батько Фома говорил: чтобы врага одолеть, надо всё про него знать.

– Батько твой правду казав – енто так. Но я ить подзабыл ужо про их дела-то – давненько было, – почесал в макушке домовой, раздумывая. – Как бы не напутать чего… Вот што! – радостно стуканул он по полу рукой. – Надоть мне чичас в лес податься! С одним древнючим домовым Старинушкой встренуться и погуторить! Он ить то времечко исчо хорошо помнит! И прошедши века знат! Помнилка у него больно крепкая, не то шо моя. Хотя чичас он уж на покое – в лесной избушке вместе с лешим живёт. Не ближний свет, конешно – итить к ему. Но я чичас скоренько зберуся – плюшек прихвачу, и смотаюсь до него. От хаты к домику, от домика к дачке – подземными ходами. Жаль, што пуртала там и их нету – а то б дело вышло швидче. Я опосля я всё до тонкостев тебе про Ратоборовы дела и расскажу, Аронеюшка. Как вернуся – к ночи, аль завтрева. Тогда и совет с тобой сызнова держать будем! – важно заключил он.

– Договорились, – солидно кивнула Арония. – Сбегай, Михалапушка, на разведку к Старинушке. Разузнай о Ратоборе, – наказала она. – И что б я без тебя делала? – подольстилась она – домовые ведь натура сложная.

– Дык – чо? Пропадала б! – гордо расправил грудь мохнатый спасатель.

– Ну, не сразу ж! Помахала б кулачками сперва, – хмыкнула девушка и поёжилась. – Ух, озябла я! Спать пора! Хоть и светает, но пару часиков ещё вздремну.

– Давай, Аронея, спочивай! – согласился домовой. – А я – в дорогу отправлюся! – и взмыл к потолку.

– Удачи! – зевнула ему вслед Арония и, укутавшись, вскоре задремала.

Самое время для сна, как она с детства привыкла – Луна побледнела и повисла в окне выгоревшим едва различимым пятном, Солнце взобралось ещё не высоко, зацепившись краем за горизонт. Новый день нарождался…

14

И вот этот немного сумасшедший день прошёл и закончился. Наступал новый…

Алая Ауди под утро остановилась возле дома Аронии, но из неё никто не вышел.

– Всё? Покидаешь меня? – спросил сидевший за рулём машины капитан страдающим голосом.

– Надо, – вздохнула девушка и кивнула в бок – на светящиеся окна своего дома: – Бабуля вон ждёт, хоть я её и предупредила, что буду поздно.

– А я своё начальство – нет! – посетовал капитан. И спохватился: – Планёрка! – воскликнул он, схватившись за голову. – Выезд на ограбление ювелирного! – Видно, только теперь вспомнив об этом. И уверенно проговорил: – Ничего, лейтенант Тимошенко меня прикроет! У меня ж выходных накопилось – чёртова прорва, на полгода. И отпуск я в том и в этом году не отгуливал! – оправдывался он, наверное, перед собой – Арония ведь и так была на его стороне. – Могу я хоть раз в жизни забыть о службе и уставе!

– А ты забыл? – рассмеялась девушка.

– Ну, почти, – заверил капитан, притягивая её к себе и обнимая. – Разве я могу соображать своей мозгой, когда ты рядом?

– Всё. Сейчас уже ухожу, – пообещала Арония, ещё крепче к нему прижимаясь.

– Уходишь? А как я буду без тебя выживать? – отозвался капитан, зарываясь лицом в её пышные волосы. – Может, вообще переберёшься ко мне жить? – сказал он глухо.

* * *

– Ты серьёзно? – отстранилась девушка. – Безумец! Мы знакомы только два дня!

– А мне кажется – всю жизнь. И я очень серьёзно, – глядя на неё честными и влюблёнными глазами, заявил капитан. – Впервые в жизни говорю такое девушке.

– Так мы тоже с тобой Ромео и Джульетта? – улыбнулась ему Арония, чувствуя примерно то же. – Как моя подруга Таня и её Ромео – любовь с первого взгляда?

– Ага, любовь! – кивнул капитан. – Может и свадьбу заодно с ними сыграем? В Италию потом вместе съездим – в свадебное путешествие?

– О, как далеко идущие планы! Уже и свадьбу? И Италию! – растаяла от его слов девушка. – Тогда, по итальянским традициям, нам нужен балкон – чтобы неприступная невеста Джульетта стояла наверху, а умоляющий её о браке жених Ромео – внизу, – пошутила она. – Это так романтично!

– Есть балкон! У меня в квартире! – обрадовано воскликнул капитан. – Предлагаю отправиться туда! И я сделаю тебе официальное предложение согласно итальянским традициям! При соседях – вот и готовые свидетели! Ты, моя королева, будешь стоять на балконе на пятом этаже, а я – твой рыцарь, распевать внизу серенады про любовь! Под гитару – у меня есть! Представляешь?

Арония и, действительно, вдруг представила эту картину: тёмная ночь, лёгкий морозец – как сейчас, и снег, и громкое фальшивое пение во дворе многоэтажки. Затем – возмущённые крики разбуженных и совсем не готовых к этому соседей-свидетелей, вызов полиции… А далее – оправдывающийся капитан Чуров, сующий ребятам в форме своё удостоверение. И она, прячущаяся от ареста за высокой дверью лоджии…

Арония звонко рассмеялась. Капитан понял это, как одобрение.

– Поехали? Будешь кидать в меня розами, а я… Розы! – вдруг вскричал он.

И, развернувшись, принялся лихорадочно шарить на заднем сидении машины, чем-то шурша.

– Вот! На! – заявил он, вытянув оттуда слегка помятый огромный букет алых роз. – Будет чем бросать в меня с балкона! – И виновато предложил: – Можешь целенаправленно попадать колючками мне в лицо! Заслужил! Совсем забыл про них!

– Как? Сразу же бросать? Вниз? Тебе? Да я сама ещё ими не на любовалась! – ворчливо проговорила девушка, которой – вот незадача, ни разу таких огромных букетов роз не дарили. – Как ты мог забыть о такой красоте? – вдохнула она их аромат. – От же ж вы, гражданин капитан Борисыч! Чем вы думаете?

– В основном – мозгой, конечно. Но в твоём присутствии она у меня в полном отсутствии! – виновато рассмеялся тот. – Да и как тут помнить? Ты же гораздо красивее их! – заявил он. И склонил голову: – Извини, моя царица! Ну, с тупил я в очередной раз! Купил ещё перед тем, как позвонил тебе, и оставил в машине – нечего Тимошенке в мои личные дела свой длинный нос совать! – заметил он, но тут же махнул рукой: – Хотя от него ничего не скроешь! Надеюсь, он, всё же, прикрыл меня от начальства, а то получит по первое число!

– Какой ты рассеянный, Борисыч! – вздохнула девушка. – Случайно в профессора не собираешься? Тебя примут!

Ей, правда, было жаль, что такая красота валялась в машине. Она бы сильно украсила этот счастливый день! Хотя… Что эти розы могли изменить?

– Выноват, товарыщь Ароныя Выкторовна! – голосом артиста Папанова заявил Владислав. – Обязуюся исправица! Прямо с обеда! – козырнул он, видя, что Арония уже улыбается. – Ну, что ты хочешь от солдафона! – склонил он перед ней повинную голову. – Наказывайте меня, моя царыца Джоконда… М-м-м, Джульетта Капулетти! Всё стерплю!

– Так! Вот вам мой наказ, гражданин товарищ капитан Монтекии Ромео Борисыч! – сурово сдвинула Арония брови – наподобие героини одной советской комедии: – Езжайте немедленно домой! И не звоните мне до самого обеда! – грозно сказала она, сдвинув брови и с трудом занося над его склонённой головой букет.

– О! Жестокая! Но я всё стерплю! – изобразив рыдание, воскликнул капитан, обнимая и целуя розы, а потом и саму «царыцу». – Каюся, исправлюся! – И заявил, влюблённо глядя на неё: – Но предупреждаю: если в обед не ответишь на мой звонок – мне хана! Прошу – не зависай больше в своём астрале, Дж…! В общем – бери телефон сразу!

– Ты солдат, Борисыч! Ты выживешь! Ну, правда, Борисыч, – умоляюще проговорила Арония, – мне так хочется выспаться! Ведь я уже заочница! Забыл? Мне больше не надо спешить на лекции!

– Ну, хорошо, постараюсь выжить, Арония Викторовна! – сдался капитан и попросил: – Но как проснёшься, пообещай сразу набрать меня! Решим, что будем делать вечером.

– Набрать вас? Гражданин товарищ капитан! Во что? – хмыкнула она. Он показал ей язык. – Ну, хорошо! – сдалась она. – Посмотрим!

Хотя Арония отлично понимала, что обязательно «наберёт его». И сегодня же снова побежит на свидание с ним – таким солдафоном, но таким… обожаемым.

– Спокойной ночи, Борисыч! Или утра. Так спать хочется, – заключила она, прикрывая рукой зевок.

– Взаимно, – ответил капитан, берясь за руль и, не удержавшись, тоже зевнул. – Надеюсь, вздремну сегодня – хоть пару-тройку часиков, – заметил он. – Мне ж – на работу. Мерин меня убьёт! – улыбнулся он.

– Так Тимошенко ж уже лёг на амбразуру! Не переживай! – успокоила Арония, зная это наверняка.

Ис трудом выбралась наружу, таща за собой огромный шуршащий букет.

Красная Ауди капитана – газанув, конечно, уехала вдаль по заснеженной тихой улочке.

«Куда время провалилось? Уже светает! – сонно подумала Арония, глядя ему вслед. – Ну и делов я сегодня наворотила! Как в одной байке, где бабушка спрашивает малолетнего внука – мол, как ты успеваешь за день столько глупостей натворить? А он ей в ответ – я, мол, рано встаю. Так это и про меня тоже. С утра домового в лес отправила, потом в универе на заочное перевелась, затем выселилась из общаги… Почти что – чемоданы ведь всё ещё там. А после даже в полиции побывала – транзитом, и с Владиславом полгорода исколесила. А только что чуть замуж не вышла, – со счастливой улыбкой вздохнула она. – За того, кто меня в наручники заковал и чуть не засудил. Наш пострел везде поспел! Хватит уже, наверное, с меня всяких приключений! Спать, спать, спать – до самого обеда. А потом я наберу, конечно, Владислава», – хмыкнула она.

И шагнула к калитке… Замерла.

На Аронию повеяло от её дома чем-то… нездешним, хотя и знакомым. И… очень нехорошим… Какой-то древней энергией…

Это не тина, это просто… склеп!

Интуиция Проши и её внутренний сокол, задремавшие под воркование влюблённого Владислава, сейчас заполошно сигналили – опасность! Враг! Рятуйте!

Что-то в её доме было не так… Одни безмолвно сияющие в ночи окна чего стоили…