Текст книги "Ожерелье Монтессумы"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
11
ПЛАН-КРЕПЕН БЕРЕТ ВЛАСТЬ
На следующее утро Адальбер вернулся в Биарриц и поспешил в цветочный магазин, расположенный возле гостиницы «Дворцовая». Там он заказал роскошную корзину цветов и попросил доставить ее на виллу «Аманда». К цветам египтолог приложил письмо, полное раскаяния, над которым ему пришлось потрудиться не менее получаса. Он выразил искренние сожаления о том, что вынужден был покинуть госпожу Тиммерманс перед праздником, который сулил столько удовольствия, ради престарелого и очень любимого «крестного», предпочитавшего обращаться к врачам только на пороге выздоровления. Благодарение богу, происшествие оказалось не настолько серьезным, как можно было бы думать, и «крестный» отделался легким испугом. Уверенный в благополучном исходе, Адальбер вернулся, чтобы восстановить разорванную нить дружбы, которая стала ему так дорога. И далее в подобном же роде. Заканчивался этот шедевр лицемерия предложением заехать за госпожой Тиммерманс и отвезти ее ужинать туда, куда она пожелает.
Покончив с нудной писаниной, Адальбер вознаградил себя за труды прекрасной ванной. В ней он провел не менее полутора часов, время от времени доливая горячую воду и куря гаванскую сигару, что для него было верхом наслаждения. Ему было так хорошо, что он заснул.
Разбудил Адальбера телефонный звонок. Он выскочил из ставшей чуть теплой воды, в которой плавала выкуренная на три четверти сигара…
Ругаясь, словно грузчик, Адальбер натянул на себя махровый халат и бросился к телефону. Он успел снять трубку на седьмом звонке и поблагодарил про себя телефонистку отеля за терпение, когда узнал голос и легкий бельгийский акцент госпожи Тиммерманс.
– Ваши цветы великолепны, – сказала она, – но вы мне ничего не должны. Я все-таки поехала на ужин в Шиберта. Глупо было бы дать пропасть зарезервированным местам. По приезде я встретила старого друга, генерала де Пале, которому места не досталось. Я его пригласила, и мы провели очаровательный вечер. Их королевские величества были неповторимы, и король Альфонс…
– Вы обязательно расскажете мне все подробности этого вечера. Где вы предпочитаете поужинать?
– Мне искренне жаль, но сегодня вечером я занята. Милый генерал хочет во что бы то ни стало отблагодарить меня за мое вчерашнее приглашение. Это естественно, не так ли?
Адальбер остался недоволен ответом госпожи Тиммерманс.
– Печально… Могу ли я хотя бы справиться о здоровье баронессы?
– О, моя дочь выздоравливает, но она не хочет покидать клинику до тех пор, пока не исчезнут все видимые следы того, что ей пришлось пережить.
– Ее можно понять. Красивые женщины всегда очень хрупки. Вы… разрешите пригласить вас куда-нибудь послезавтра?
– Пока не знаю, но мы могли бы выпить по стаканчику в баре около полудня…
– Завтра?
– Нет, в четверг. Завтра меня ждет институт красоты. Надеюсь, что меня приведут в прекрасную форму!
– Вы совершенно в этом не нуждаетесь! – От льстивых ноток в собственном голосе Адальбера затошнило. – Хорошо, я согласен встретиться в баре, но оставьте для меня и вечер. Мне скоро придется вернуться в Париж…
– Уже?
– Да, пасхальная неделя закончилась, и у меня есть обязательства, которыми я не могу манкировать…
– Вы готовитесь к новым раскопкам?
– Это вполне возможно, а они требуют долгой и тщательной подготовки, как вы догадываетесь…
– Очень интересно. И какое место вы выбрали на сей раз?
– К сожалению, это не телефонный разговор. Вы даже не представляете, сколько шпионов в нашем маленьком мирке. Одно лишнее слово, и, оказавшись на месте, вы видите вашего конкурента, который приехал днем раньше! О, простите меня, одну минуту… В дверь стучат… Войдите! – крикнул Адальбер.
Вошел мальчик-посыльный в черно-красной с золотом форме. Он держал маленький поднос с письмом, адресованным Адальберу. Получив чаевые, мальчик откланялся и исчез. Египтолог вскрыл конверт и увидел крупный с завитушками почерк Мари-Анжелин. Он прочитал записку: «У горничной выходной каждый четверг. Придумайте что-нибудь, иначе придется ждать целую неделю!»
Адальбер не стал задаваться вопросом, как План-Крепен удалось так быстро узнать об этом. Он сунул конверт с запиской в карман халата и вернулся к телефону.
– О чем мы с вами говорили, мой друг? Мне только что принесли письмо из Лувра. Я должен быть в Париже в субботу утром. Поэтому я вынужден уехать вечерним поездом в пятницу… К сожалению, мне придется покинуть Биарриц, так и не увидев вас… Короткая встреча в баре в толпе снобов не в счет…
– Вы правы. Забудьте о баре, и давайте проведем вместе вечер четверга!
– Я вас обожаю! Где вы хотите поужинать?
– Я бы предпочла ресторан «Цветы».
– Тысяча благодарностей за доставленную радость! Я буду у вашего дома в девять часов.
Адальбер положил трубку, вздохнул с облегчением и рухнул на постель, чтобы прийти в себя. Госпоже Тиммерманс не удалось держаться с ним холодно, хотя она старалась это продемонстрировать. Понятно, почему она не сразу согласилась встретиться с ним: бельгийка решила наказать Адальбера. А египтологу было не до игр. Он не слишком покривил душой, когда сказал «королеве шоколада», что торопится вернуться в Париж. Ему не терпелось узнать, как дела у Альдо. Друг не давал о себе знать с самого отъезда. Он ничего не сообщил даже тетушке Амели, и Адальбер уже начал тревожиться…
Видаль-Пеликорн написал короткую записку Мари-Анжелин, прогулочным шагом отдыхающего отнес ее по тому адресу, который она указала, и вернулся в гостиницу. Они договорились не встречаться до начала «операции». Это значило, что они не увидятся около сорока восьми часов. Целая вечность даже для терпения археолога, а египтолог вообще особенным терпением не отличался.
Чтобы ожидание не казалось столь томительным, Адальбер отправился в книжный магазин и приобрел последние детективные романы Эдгара Уоллеса, Станислас-Андре Стимана и Агаты Кристи. Потом он вернулся в гостиницу и заперся в номере, решив, что останется там до тех пор, пока не настанет время ехать за госпожой Тиммерманс и сопровождать ее на ужин в ресторан «Цветы». Таким образом, он не пропустит ни одного телефонного звонка. Но ничто не потревожило тишину, царящую в номере. Время от времени с ним случались приступы острого нетерпения. И тогда Адальбер бегом добирался до мыса Сен-Мартен, садился там на камень спиной к маяку и несколько минут смотрел на океан, бушевавший в эти дни, но волны успокаивали его. Потом в таком же темпе он возвращался в свою нору, принимал душ и считал часы, которые ему предстояло провести в одиночестве. По звонку ему приносили ужин или завтрак, проглотив которые, он снова погружался в книгу…
Наконец настал благословенный час, когда Адальбер смог надеть смокинг и попросить портье, чтобы его машину вывели из гаража. Археолог ждал, нетерпеливо похлопывая себя по карману, в котором лежал маленький пузырек с неизвестной жидкостью. Это был вклад Приски де Сент-Адур в странное, если не сказать темное, дело, которое виконтесса возвела в ранг богоугодного.
«Двойная доза усыпляет быка за пять минут, – сказала она Адальберу. – Этого будет достаточно. И снадобье не имеет никакого вкуса. Я пробовала!»
Он тоже попробовал и успокоился. Не совсем, разумеется, так как речь шла о женщине, а сам он никогда не претендовал на амплуа главного отравителя из клана Борджиа.
Когда автомобиль остановился у виллы «Аманда», Видаль-Пеликорну не пришлось долго ждать. Рамон стоял у двери, и Луиза Тиммерманс вышла почти сразу. Она была чрезвычайно элегантна в черном атласном платье от Шанель. Единственным дополнением к наряду служил тонкий белый атласный шарф, заколотый на плече двумя камеями. Накидка на белой атласной подкладке защищала ее от холода. Бриллианты в ушах, два браслета и великолепный бриллиант-солитер на безымянном пальце правой руки составляли единый комплект и удостоились искреннего комплимента от Адальбера. В этот вечер Луиза Тиммерманс была ослепительна, и ему вдруг стало на мгновение стыдно за то, что он приготовил для нее ловушку. Но, с другой стороны, она не пострадает: проведет замечательный вечер, поспит чуть дольше обычного и никогда не узнает о том, что владела неповторимыми изумрудами… Если, конечно, они действительно находятся в футляре от веера. Впервые в своей жизни Адальбер засомневался…
Ужин прошел замечательно. Новый ресторан «Цветы», с большими окнами, выходящими на море, и интерьером с элементами умеренной роскоши, пользовался успехом. Приглушенный свет удачно скрывал недостатки, все женщины казались красавицами, и Луизе Тиммерманс в этот вечер снова было двадцать лет…
Адальбер выбрал столик у одного из витражей, но в глубине зала, так чтобы они были не на виду у остальных посетителей ресторана. Ужин начали с устриц в желе из «сотерна» [84], за ними последовала барабулька с белыми грушами сорта «бере» и молодые голуби со сморчками. Чтобы доставить удовольствие своей даме, Адальбер заказал розовое шампанское в качестве дополнения к двум первым блюдам, а для птицы выбрал достойное бордо – «Шато-ла-лагюн» 1909 года, – к которому питал слабость… и в котором снадобье канониссы должно было раствориться лучше, чем в пузырьках шампанского.
Сначала Луиза предавалась меланхолии:
– Вы непременно должны уехать завтра?
– Это необходимо. Я могу довериться вам: речь идет о новых раскопках в Асуане. Если сведения, полученные нами, подтвердятся, то нас ждут важные открытия. Разумеется, мне намного приятнее оставаться с вами в этом волшебном уголке, но вам известно, насколько я увлечен моей работой…
– Не упрекайте себя! Именно благодаря вашей профессии мы и познакомились. И потом… наша дружба на этом не закончится. Я свободно распоряжаюсь своим временем, и друзья уже говорили мне о прелестях Асуана. Там, кажется, есть божественный отель…
– «Старый водопад»? У него прекрасная репутация. Но гостиница очень популярна, и номера там бронируют заблаговременно. Особенно зимой…
Адальбер понимал, что произносит пустые слова, но разговор не должен был прерываться. Судьбоносный час приближался. Они с План-Крепен условились, что Мари-Анжелин появится в одиннадцать часов, а было уже без четверти. Еще немного, и задуманная ими операция начнется…
Обстоятельства им благоприятствовали. Едва сомелье принес бордо, госпожа Тиммерманс с ужасом заметила, что на ее платье появилось крошечное пятнышко от соуса. Она сразу же встала:
– Я должна немедленно его удалить!
– Ну что вы, ничего не заметно! – лицемерно заверил ее Адальбер.
– Но я его вижу, и это невыносимо… Бельгийка удалилась, оставив своего спутника.
Он получил полную свободу действий. Оглядевшись, Адальбер убедился, что никто не обращает на него внимания. Он неловко уронил очки, лежавшие на столе, и встал, чтобы их подобрать. Археолог намеренно повернулся лицом к окну и спиной закрыл столик от других посетителей. Дрожащей рукой он вылил содержимое пузырька в бокал с красным вином.
Когда Луиза вернулась, он аккуратно водил высоким, похожим на тюльпан бокалом с бордо у самого носа и, полузакрыв глаза, вдыхал аромат этого божественного нектара. Он встал, когда «королева шоколада» подошла к столику, но бокал по-прежнему держал в руках.
– Попробуйте, друг мой, это истинное наслаждение!
Она повторила его жест, и несколько мгновений они как истинные знатоки молча дегустировали вино. Затем настала очередь молодых голубей со сморчками, запах которых вносил завершающую нотку в эту симфонию для гурманов… Вдруг глаза Адальбера округлились, и он едва не подавился грибом. Пробило одиннадцать часов, и в зал вошла представительница Армии Спасения. Никаких сомнений: он заметил длинный нос Мари-Анжелин, выступающий из-под шляпы из черной соломки. Дамы из этого общества часто собирали деньги в роскошных ресторанах, и никто не удивился, когда План-Крепен двинулась между столиками. Никто, кроме Адальбера. Он ничего подобного не ожидал и изо всех сил боролся с душившим его хохотом. Для смеха момент был совершенно не подходящий, и ему пришлось одним глотком допить вино. Его спутница удивилась:
– Вы плохо себя чувствуете, друг мой?
Это были последние слова Луизы Тиммерманс. Она слегка покачнулась, ее глаза закрылись, и она упала бы лицом в тарелку, если бы Адальбер не подхватил ее, перегнувшись через стол.
– Боже мой, Луиза, что с вами?
Он поторопился намочить салфетку водой из графина и коснулся висков женщины, но это не помогло. Откинувшись в своем кресле, Луиза не открыла глаза. Вокруг них поднялась суматоха. Какая-то дама предложила флакон с нюхательной солью и поднесла его к носу Луизы. Та чихнула, но не пошевелилась.
– Необходимо позвать врача, – раздался чей-то голос, и тут вмешалась План-Крепен.
– Позвольте мне, – твердо сказала она, – я дипломированная медсестра.
Ее пропустили к столику, и она быстро осмотрела женщину: подняла веко, послушала сердце, пощупала пульс.
– Не могли бы вы, месье, отнести ее куда-нибудь, чтобы уложить? Здесь слишком много народа, и этой даме не хватает воздуха.
– Вы правы!
Видаль-Пеликорн подхватил на руки госпожу Тиммерманс. Он явно нервничал, и никто не удивился тому, что он случайно опрокинул наполовину пустой бокал с красным вином. Директор проводил их в маленькую гостиную, где Луизу уложили на канапе, подложив под голову подушки. Она свернулась калачиком, на ее губах заиграла легкая улыбка. На это и обратил внимание врач казино, спешно вызванный к ней.
– Невероятно, – сказал он, – но с ней все в порядке. Она просто спит!
– Как это спит? – изумился Адальбер, не выходя из образа.
– Посмотрите сами!
Археолог похлопал свою даму по плечу, ответом ему был легкий храп.
– Она пила или ела за ужином что-то такое, чего не пили или не ели вы? – спросил врач у Адальбера. – От нее пахнет вином.
– В ресторане мы ели одни и те же блюда. Но я знаю, что сегодня днем она была на коктейле…
Пресловутый коктейль был плодом его воображения и отлично дополнял общую картину. Врач беспомощно пожал плечами:
– Лучше всего вашей даме поспать. Отвезите ее домой, месье. И оставьте на попечение горничной. При необходимости она вызовет лечащего врача, каковым я не имею чести быть, – добавил он с улыбкой, давая понять, что знает, с кем имеет дело.
Адальбер встрепенулся:
– К несчастью, у ее горничной сегодня выходной…
– Если желаете, я могу вас сопровождать, – предложила Мари-Анжелин.
– Буду вам крайне признателен! Не могли бы вы, господин директор, попросить портье подогнать мой автомобиль к выходу, – сказал Адальбер, протягивая ему выданный ранее номер. – И пусть мне принесут счет.
Все было мгновенно исполнено. Через несколько минут все трое уже ехали на виллу «Аманда», но соучастники остерегались разговаривать: они не знали, насколько глубоким был сон их «жертвы».
Наконец автомобиль остановился перед домом госпожи Тиммерманс. В окнах не было света.
– Полагаю, что у нее есть ключ, – предположила План-Крепен, беря вечернюю сумочку из украшенного вышивкой атласа.
– Позвоните сначала! В доме остался дворецкий, его зовут Рамон…
Им пришлось довольно долго ждать, прежде чем в одном из окон второго этажа появился Рамон, явно разбуженный звонком.
– В чем дело?
– Это господин Видаль-Пеликорн, и со мной дама из Армии спасения. Мы привезли госпожу Тиммерманс, ей стало плохо…
– Иду! Но у нее есть свой ключ!
Еще один лентяй, которому неохота вылезать из-под теплого одеяла ночью, подумал Адальбер. Он наверняка с наслаждением вернулся бы в постель.
Спустя пять минут двое мужчин уже несли госпожу Тиммерманс через анфиладу комнат. Их сопровождала представительница Армии Спасения.
– Может быть, лучше позвать горничную этой дамы? – предложила она.
– У горничной сегодня выходной. Она придет только завтра утром, а кухарка не живет на вилле… Следует ли мне позвонить врачу?
– Госпожу Тиммерманс только что осмотрел врач казино «Бельвю». По его мнению, ей лучше всего дать выспаться. Мне бы не хотелось злословить, но, судя по всему, она выпила лишнего… Завтра ваша хозяйка решит сама, стоит ли ей обращаться к врачу.
Рамон с облегчением вздохнул:
– Отлично! Если вы мне поможете, месье, то мы отнесем ее в спальню. А мадам, возможно, согласится уложить госпожу Тиммерманс в постель?
– Охотно помогу вам!
Пока они несли Луизу, сердце Адальбера неистово билось в груди. То же самое происходило и с Мари-Анжелин, хотя ей удавалось сохранять холодное достоинство. Будут ли они наконец вознаграждены за свои старания, или футляр от веера, который был им так нужен, окажется очередной иллюзией?
Покои «королевы шоколада» были похожи на бонбоньерку. Всюду белый муслин, розовый атлас, затканный золотом, подушки. Кроме кровати, задрапированной уже упомянутым муслином, стояла красивая, хорошо подобранная мебель в стиле Людовика XIV. Сомневаться в ее подлинности не приходилось. На туалетном столике, покрытом скатертью из кружев «малин» [85]расположились хрустальные флаконы с золотой гравировкой, склянки с духами, коллекция щеток и расчесок и многочисленные баночки с кремами. Стены украшали гравюры, выбранные с отменным вкусом.
Как только Луизу положили на кровать – она была уже приготовлена, и ночная сорочка из белого крепдешина лежала на подушке, – мужчины вышли. Адальбер объявил, что будет ждать представительницу Армии Спасения, чтобы отвезти ее домой. Рамон поспешно предложил ему выпить что-нибудь. Археолог выбрал виски.
– В гостиной у самой двери справа – все необходимое. Шкафчик, на котором стоят графины, это холодильник, – сообщил дворецкий, которого определенно тянуло вернуться в постель.
Адальбер не стал его удерживать:
– Не стоит вам портить себе ночь. Уходя, я брошу ключи в почтовый ящик.
– О, благодарю вас, месье! У меня был тяжелый день. Я убирал дом, а госпожа очень придирчива, замечает любую пылинку.
– Меня бы удивило иное отношение! Спокойной ночи, мой друг!
Адальбер еще ни разу не был в доме госпожи Тиммерманс, и со стаканом виски в руке он прошелся по первому этажу, стараясь унять нарастающее волнение. Ему не терпелось подняться и посмотреть, что делает Мари-Анжелин. Прошла минута, показавшаяся ему вечностью, и Видаль-Пеликорн не выдержал. Он бесшумно взбежал по лестнице, покрытой голубой ковровой дорожкой, и тихонько поскребся в дверь спальни Луизы. Не услышав ответа, он постучал чуть громче, и вновь безрезультатно. Постучав в третий раз и опять не получив ответа, Адальбер встревожился и решился открыть дверь. Госпожа Тиммерманс в белой ночной сорочке мирно спала в своей розовой постели, ночник горел в изголовье кровати… Но Мари-Анжелин в комнате не было…
Адальбер осторожно вошел, закрыл дверь, сделал несколько шагов по комнате и позвал Мари-Анжелин. На этот раз она появилась на пороге двери, ведущей, вероятно, в будуар. Она была бледна, как смерть, но в руках держала голубой кожаный футляр с тисненой императорской короной на крышке.
– Вы нашли его? – вполголоса спросил Адальбер.
– Да… Но я не осмеливаюсь открыть его. Думаю, это от волнения!
Археолог поставил футляр на круглый столик, открыл его, вынул веер и передал его своей сообщнице. Он осмотрел дно футляра. Для хранения изумрудов футляр подходил идеально, но изнутри он был обит белым бархатом. Вскрыть его, не повредив ткань, казалось невозможным. Работа была выполнена безукоризненно, и если человек не знал о наличии второго дна, ему бы и в голову не пришло заглянуть под обивку.
– Что вы намерены делать? – прошептала Мари-Анжелин.
– Придется резать ткань в самом незаметном месте…
Предвидя подобный поворот событий, Адальбер прихватил с собой скальпель и надрезал им ткань с той стороны, где футляр открывался. Разрез получился тонким, и Адальбер увидел, что бархат приклеен, а не просто натянут. В это мгновение Луиза заворочалась в постели и пробормотала что-то. С отчаянно бьющимся сердцем План-Крепен торопливо подошла к ней, пощупала ее лоб. Это явно не понравилось спящей, потому что она повернулась на другой бок…
А в это время Адальбер слегка надрезал обшивку на боковой поверхности футляра, чтобы пробраться в получившееся отверстие. Внезапно он выпрямился.
– Смотрите! – услышала Мари-Анжелин его голос.
Рука Адальбера слегка дрожала, когда он извлек все пять изумрудов. Свет упал на камни, и они как будто пробудились от долгого сна, засияв насыщенными оттенками зеленого, столь же переменчивыми, как волны океана. План-Крепен упала на колени.
– Боже мой! Священное ожерелье!
– Да, это оно, только, как я и предполагал, золотые украшения, разделявшие камни, заменили простой золотой цепочкой. Теперь надо все привести в порядок.
Адальбер достал из кармана пять обычных камешков, довольный тем, что правильно подобрал их в соответствии с размерами изумрудов. Очень осторожно он спрятал их в тайник, укрепил мягкую ткань, удерживавшую камни, чтобы они не катались по футляру и не привлекали к себе внимание. Баронесса Рейхенберг продумала все до мелочей. Затем Видаль-Пеликорн разгладил бархат на дне футляра, скрывая следы скальпеля, положил веер, закрыл футляр и вернул его Мари-Анжелин.
– Уберите его, – очень тихо сказал он. У него не осталось сил, как будто он только что взобрался на самую высокую пирамиду.
С огромным облегчением Адальбер убрал изумруды в карман. Когда План-Крепен вернулась, в ее глазах блестели слезы радости. Они крепко обнялись.
– Уф! – выдохнула Мари-Анжелин. – Никогда в жизни мне не было так страшно! Но теперь оно у нас!
– Идемте вниз, выпьем по стаканчику и пойдем отсюда поскорей!
Прежде чем покинуть комнату, старая дева посмотрела на госпожу Тиммерманс, которая спала мирным сном и выглядела совершенно счастливой.
– Интересно, на быков средство виконтессы Приски действует так же?
– В любом случае, оно чудодейственно!
Они спустились в гостиную, выпили за успех операции и покинули дом, не забыв опустить ключи в почтовый ящик. Наконец Адальбер задал мучивший его вопрос:
– Скажите мне, Мари-Анжелин, откуда у вас этот костюм? Ведь не канонисса же вам его дала?
– Я просто взяла его напрокат. Здесь так часто устраивают костюмированные вечера в частных домах и в двух казино, что у хозяина магазина всегда есть клиенты. Сначала я хотела взять костюм монахини, но мне предложили вот этот оригинальный вариант. Разумеется, костюм не подлинный. На воротнике вышивка сделана золотом, а не красными нитками. Но, как видите, он мне помог. Что мы будем делать дальше?
– Вы на такси вернетесь к госпоже де Сент-Адур, а я сяду в первый же поезд и отправлюсь к Альдо. Нам нужно подготовить последний акт. Учитывая коварство нашего врага, боюсь, что это будет непросто.
– Может быть, нам с маркизой тоже следует вернуться?
– Ждите нового приказа. В Сент-Адуре вы будете в большей безопасности, чем в любом другом месте… При условии, разумеется, что вы не предпримете безрассудных поисков Фожье-Лассаня…
– А если все же я нападу на его след?
– Поговорите об этом с дамами и позвоните мне!
Поезд Анде – Париж останавливался в Биаррице в восемь часов утра. Адальбер садился в него со спокойной совестью. Прежде чем покинуть отель, он послал Луизе охапку роз и сопроводил их запиской. В ней написал, что сожалеет о том, что не может остаться дольше, но уверял ее, что скоро даст о себе знать. Устроившись в купе, он открыл утреннюю газету, зажег сигарету и больше о госпоже Тиммерманс не думал. Он был так счастлив, представляя радость Альдо при виде ожерелья, что не заметил, как его путешествие уже подошло к концу.
Поезд прибыл на Аустерлицкий вокзал. Адальбер сел в такси и вернулся в свою квартиру на улице Жоффруа, чтобы оставить там багаж. Поздоровавшись с Теобальдом, успевшим уже заскучать без своего хозяина, Адальбер кинулся к телефону и попросил телефонистку соединить его с «Ритцем». Дежурная телефонистка в отеле ответила, что князя Морозини нет в номере. Тогда археолог попросил позвать к телефону Дюруа, портье, которого он знал и который явно обрадовался его звонку.
– Я рад вас слышать, господин Видаль-Пеликорн. Не скрою от вас, что мы несколько встревожены из-за Его Сиятельства.– Вы хотите сказать, что он выехал из отеля?
– Нет. Его багаж по-прежнему в номере, но сам он не появлялся вот уже два дня…
– И вы не обратились в полицию?
– Нет! Князь часто уходит надолго и никого не предупреждает. Эти два дня мы не беспокоились, но сейчас…
– Перестаньте! – крикнул Адальбер. – Я немедленно иду в полицию!
Он с такой силой опустил трубку на рычаг, что едва не повредил телефонный аппарат. Адальбер был настолько встревожен, что перестал контролировать себя… Радость обладания изумрудами мгновенно сменилась чувством неподдельного страха за судьбу друга. Исчезновение Морозини выглядело абсурдным, и от этого у египтолога стыла в жилах кровь. Зачем его похищать, если срок, отведенный на поиски ожерелья, еще не истек? Или за талисманом Монтесумы охотился кто-то еще, кроме мексиканцев? Но кто?
– Господин как будто не в духе? – решился спросить Теобальд, наблюдавший за ним с порога.
– Есть повод! Морозини ушел из отеля позавчера и до сих пор не вернулся. Что это значит, по-твоему?
– Это… Господин, я даже не решаюсь предположить. Следовало бы…
– Остается только одно. Я должен немедленно ехать на набережную Орфевр и сообщить обо всем комиссару Ланглуа. Морозини собирался с ним встретиться.
– Уже около девяти часов, и полиция…
– Если у них закрыто, я заставлю открыть мне. А если Ланглуа нет на месте, я поеду к нему домой. Я должен сегодня же вечером поговорить с ним. Альдо отсутствует в отеле уже два дня!
Пять минут спустя Адальбер уже сидел за рулем своего красного шумного «Амилькара». Он мчался по Парижу, словно снаряд, не обращая внимание на свистки полицейских, которые сопровождали его всю дорогу. Никогда еще Адальбер не ездил с такой скоростью, но картины, представлявшиеся ему, лишали его разума.
Тормоза истошно завизжали, когда он на полном ходу остановил машину в метре от полицейского, охранявшего вход в комиссариат. Адальбер выскочил из машины и рванулся к входной двери.
– Эй! Куда это вы направляетесь?
– Я должен немедленно увидеть дивизионного комиссара Ланглуа!
– Сначала вы должны записаться к нему на прием!
– Не до этого! У меня срочное дело. Если вы намерены мне помешать, то мне придется вас нокаутировать, к моему огромному сожалению. Вы молоды и достаточно привлекательны, так что поберегите нос…
Не дожидаясь ответа, Адальбер помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и громко зовя Ланглуа. Он всполошил все управление. Но такое поведение принесло нужный результат: когда археолог достиг площадки третьего этажа, дорогу ему преградил сам комиссар. И он ничуть не удивился такому громогласному появлению Адальбера.
– А, это вы! Я должен был догадаться. Вы, случайно, не заболели? Почему такой крик?
Без всякой учтивости комиссар ухватил Адальбера за рукав, буквально втащил его в кабинет и силой усадил на стул.
– Морозини исчез! – отбивался от него археолог, пытаясь отдышаться. – Нужно, чтобы вы немедленно его нашли!
– Прекратите голосить! В спешке нет нужды…
– Что вы говорите! А это что еще такое?
Взгляд Адальбера упал на письменный стол комиссара, и он увидел разложенные на нем предметы. Дрожащим пальцем он указал на тонкий бумажник из крокодиловой кожи черного цвета с тисненой на нем короной и золотые запонки, слишком хорошо ему знакомые… Слезы выступили у него на глазах, и он торопливо прикрыл их рукой.
Ланглуа вынул бутылку коньяка и два стаканчика, налил один и сунул в свободную руку Адальбера.
– Выпейте! И успокойтесь! Эти игрушки не из морга…
– А откуда?
– Из карманов одного бродяги. Он был мертвецки пьян и надеялся обменять запонки на океан вина и любимом бистро. Обслуживая его, хозяин кабачка задал ему несколько вопросов и получил на них весьма туманные ответы. В это время его жена побежала в ближайший полицейский участок. Это был комиссариат 4-го округа. Разумеется, клошара привели в чувство, снова задали ему кое-какие вопросы и добились-таки ответа. Он нашел запонки под мостом Марии со стороны острова Святого Людовика в карманах какого-то типа, вероятно, еще более пьяного, чем он, потому что тот безропотно позволил себя обобрать. В нескольких шагах от него валялся и бумажник, разумеется пустой. Комиссар сразу же выслал туда патруль. Морозини нашли неподалеку, он был без сознания. Его крепко ударили по голове, сняли плащ и ботинки, вытащили запонки…
– Но он не…
– Я бы вам уже сказал. Не в моих привычках скрывать плохие новости. Пострадавшего отвезли в центральную больницу, и там мой коллега Северен установил личность своего клиента. Главный врач буквально набросился на него, крича, что этот пациент не подходит для больницы для нищих, и что его лучше перевезти в клинику профессора Дьелафуа. Но Морозини все-таки остался там.
– Что с ним?
– На голове шишка и ссадина, а также сильный бронхит. Его нашли только вчера утром. У него оказался крепкий череп, и удар повредил только кожу.
– Туда уже поздно ехать?
Ланглуа посмотрел на часы.
– Со мной – нет. Идемте!
Они прошли по набережной до площади перед собором Парижской Богоматери, пересекли ее по диагонали и подошли к самой старой парижской больнице, чей подъезд освещался всю ночь. Привратник поприветствовал дивизионного комиссара как старого знакомого и сообщил, что доктор Орган еще не ушел.
Они нашли его в кабинете старшей медсестры. Врач спокойно курил сигарету. Увидев мужчин, он усмехнулся:
– Пришли за вашим драгоценным пациентом? До утра подождать не могли? Просто мания какая-то… Приходите по ночам, увозите людей! Эта театральность меня раздражает!
– Не волнуйтесь, доктор, мы пришли не за ним. Просто господин Видаль-Пеликорн, которого вы видите перед собой, хотел бы с ним поговорить.
– Жаль, что вы его не заберете. Слишком беспокойный пациент! Он все время требует вызвать ему такси, чтобы он мог вернуться домой, и повторяет, что не может терять время…
– Сколько вы намерены его держать?
– Дня два или три, чтобы убедиться, что он в порядке. Я вам с удовольствием его отдам.
Разговаривая, они шли по длинному застекленному коридору, в конце которого располагались три двери. Орган открыл ту, что слева. За ней оказалась маленькая комната, большую часть которой нанимала кровать. В комнате горел свет, и они увидели Альдо. Он сидел в кровати, обхватив руками колени, и грустно курил сигарету. Одетый в бумазейную пижаму в серо-белую полоску, князь выглядел, как арестант. При виде Адальбера он радостно воскликнул:
– Наконец-то знакомое лицо! Кто тебе сообщил?
– Никто! Сегодня вечером я вернулся в Париж и узнал, что ты исчез из «Ритца» два дня назад. Я тут же бросился за помощью к нашему дорогому комиссару, и вот я здесь. Но расскажи мне, что ты делал ночью под мостом Марии?
