Текст книги "Полет в глубину (СИ)"

Автор книги: Жорж Колюмбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Поверхность тускло-серая, по ней проползают смутные неоднородности. Движется все медленно, словно в масле. Здесь, там, ближе, дальше – всюду «жидкость» перемешивалась, двигалась медленно и тяжело. Но абсолютно ровно – никаких волн или пузырей. Запахов нет. Даже не так. Запах есть, но как бы отрицательный. Такое бывает, когда на несколько дней засидишься дома, потом выходишь на улицу – а там словно пахнет озоном. Но при этом ты вдруг осознаешь, что озона не больше обычного, это запах свежести, которая здесь есть всегда, а дома ее не было, но ты этого просто не замечал, принюхался. Вот и здесь так же. А в целом – сносно, вполне ничего себе. Жить можно. Вот только это странное ощущение подавленности. И бесконечная ужасающая тишина, в которой вместе со звуками словно отсутствовало и само время…

Нет, какие-то звуки все-таки есть. Антизвуки? Словно вычтенные из кромешной тишины крики электрических птиц. Хаос импульсов и перекличка невидимых цифровых струн. А надо мной – тоже хаос, только это хаос влияний. Опять! Откуда я все это знаю? Мне никто не говорит слов, не передает мыслей. Такое впечатление, что я просто вспоминаю то, что знал когда-то давно. Или… видел во сне? Может, и правда, люди многое узнают в своих снах, а потом забывают?

Космос… Я стал космонавтом? Смешно! В моем детстве все мальчишки через одного хотели стать космонавтами, но ни один, разумеется, не стал. А я могу стать первопроходцем. Пусть своего, внутреннего космоса, но могу! Если вернусь…

А пока я упиваюсь величием этого состояния.

* * *

Интересно, откуда я пришел? Как выглядит моя душа снаружи? Так, стоп. А я вообще могу как-то повернуться? Или всегда смотрю лишь туда, куда двигаюсь? Как мы поступаем в обычной жизни? Поворачиваем голову. Но здесь у меня головы нет. Разворачиваем тело? Здесь и тела нет. А что есть? Намерения, стремления…

Хм, намерение. Хочу повернуться влево! Ничего. Поворачиваем влево! Тоже не работает. Но ведь до этого мы как-то справлялись – интуитивно, на автомате. Это я сознательно вышел сюда недавно, а до этого люди тысячи лет спокойно путешествовали во сне. И все само собой делалось. Я же в реале не говорю себе: «Подтяни плечо назад, оттолкнись правой ногой». Просто беру и повора… Опа! Получилось! Забавно: я повел плечом, которого нет, и вдруг повернулся в этом иллюзорном пространстве. Вот тебе и фантомные конечности. А еще раз смогу так? Фиксирую взгляд на завихрениях поверхности около «меня» и снова поворачиваю «плечи» влево. Завихрения плывут от меня вправо, уступая место другим точно таким же. Получается!

Инерции нет совсем. Если поворачиваюсь, то потом мгновенно останавливаюсь. И все это время потихоньку «еду вперед», куда меня направляет Зоя. Так откуда же я только что вышел. Что там? Шар? Звезда? Скорлупа ореха? Черная дыра? Крысиный хвост? Во сне меняется соразмерность вещей и понятий. Я готов к чему угодно.

Доворачиваюсь и цепенею. Хм, не угадал. Там нет ничего имеющего форму. Лишь аморфная, слегка светящаяся область на фоне плоской серой равнины. Душевная припухлость. Возможно, звезды наших душ здесь выглядят именно так?

На секунду меня снова бросает в дрожь, хотя здесь дрожать уж точно нечему – тела-то нет. Я нахожусь «снаружи». И меня относит все дальше от моей души. А я смогу вернуться? Или так и останусь висеть здесь, без времени и без настоящего пространства, пока там, в реальности, мое тело будет безмятежно спать. Дрыхнуть, дожидаясь моего возвращения, которого никогда не случится, если я и правда затеряюсь здесь, «снаружи».

Очень некстати вспомнился наш пугающий философ из Универа. Как он тогда назвал то учение, где предполагается, что, кроме наблюдателя, в мире ничего не существует? Да, солипсизм. Есть только мы между прошлым и будущим… И кроме этого «мы», нет ничего, все остальное существует только в нашем воображении. Ужас какой! И как это похоже на то, что сейчас со мной происходит. Бр-р!

Я еще не успеваю успокоиться и как-то прийти в себя, как на меня накатывает новая волна паники: а вдруг я забыл, как надо включать наш «стоп-кран»? А вдруг снаружи он не работает? Нет уж, открывать новые горизонты без горизонтов – вещь хорошая, но давайте-ка, ребята, на первый раз хватит, пора по домам!

Так, где у нас тормоза? Ярко, громко, во весь мозг – гроздь бананов, спелый желтый и еще желтее, ванилин, ощущение прикосновения к стеклу, резкий свист. Жду. Ничего! Я застрял здесь навсегда…

Или нет? Ура! Наш стоп-кран работает даже «снаружи»! Просто программе нужно время на срабатывание. Меня перестало медленно тащить к прежней цели. Теперь я стремительно несусь обратно, к своей душе, матово отсвечивающей впереди. Интересно, я снова застряну на границе двух сред? Нет, не застрял, прошел, будто и нет никакой границы, еще и ускорение получил. Картинки мелькают как бешеные. Эх, прикрыть бы глаза. Выворачиваюсь в реальность.

* * *

– Ну, ты как? – тревожно спрашивает Зоя. – Я смотрю, задействовал стоп-кран. Страшно там?

– Страшно было бы там остаться, – с трудом говорит Торик: скулы еще сведены судорогой. – Хорошо, что стоп-кран работает и там. Мы прорвались, Зоя. Я вышел наружу!

– Знаю. Я же здесь постоянно отслеживала тебя. Видела, как ты прошел барьер, как вышел за границу нашей карты. Что там? Расскажешь?

Его переполняло странное ощущение, что вот оно все закончилось, осталось где-то там, в безмерности, а сам он все еще существует. Сделав над собой усилие, он оглядел свои руки, перевел словно чужой взгляд на свое тело. Такой… маленький, до отвращения обычный, одномерный микроб. И рядом продолжается обычная, заурядная жизнь. Но Зоя рядом нетерпеливо ждала его ответа.

И тогда Торик сначала выпил полстакана воды, а потом рассказал ей все.

Глава 8. К звездам!

– Нет, я прекрасно понимаю, что ты не инспектор, – волновался Матвей. – Просто ситуация так сложилась: больше некому. Витя пока в отпуске. У нас с Васей, сам знаешь, новая отчетность на носу, еле успеваем. А тут, раз ты программу сам писал, ты ее знаешь «от и до». Кто лучше в ней разберется, тем более быстро?

– Да я просто физически не смогу столько народа принять! – Торик почти кричал. Он, как только мог, стремился избежать такой участи.

– Знаю-знаю, – успокаивал его Матвей, – прием предпринимателей будете вести втроем с Леной Казанцевой и Аделаидой. Руслан временно к нам их командирует. Они у нас опытные в вопросах приема граждан, а нюансы по программе ты им объяснишь. Ну и часть людей сам примешь, ничего страшного. Все, договорились?

– А у меня есть выбор?

– Честно говоря, нет.

* * *

Эта нескончаемая работа ощущалась как настоящий ад для интровертов! Все, чего Торик инстинктивно старался избегать, теперь навалилось и атаковало одновременно со всех сторон. Все! Комната, вдруг ставшая тесной ловушкой. Обилие чужих людей. Причем каждому что-то надо, он спешит, кричит, требует. Невозможность уйти. И последняя точка – необходимость фиксировать каждый чих документально.

А вот девушки в этом приемочном аду и правда чувствовали себя привычно и уверенно. Лена прямо с утра выскакивала за дверь и привычно и быстро организовывала очередь. К удивлению Торика, предприниматели ее слушались и спорить отваживались очень редко. Ада применяла другую тактику – она говорила тихо, и люди в ответ тоже невольно понижали голос. А уж если задавала вопрос и поднимала свои пронзительно-черные глаза, они соглашались на что угодно, лишь бы поскорее уйти.

И все равно при норме приема шестьдесят человек в день чего только не случалось.

– Я вам в прошлый раз на бумаге сдавала. И вы брали, а теперь – не берете!

– Мы теперь принимаем данные только в электронном виде.

– Я буду жаловаться!

– Попробуйте. Но это распоряжение министерства. Следующий!

– Вот мои данные.

– Что это?

– Флешка!

– И что мне с этим делать? Ваши данные должны быть на дискете.

– Да вы что! Это же каменный век!

– Это – распоряжение министерства: всем создать равные условия. Приносите данные на дискете – примем. Следующий!

– Мне опять такую очередь выстаивать?

– Мы стараемся работать в максимальном темпе, не задерживайте других.

– В налоговой и то быстрее прием идет!

– Мы – не налоговая. У нас госконтроль. Не отвлекайте меня. Следующий!

«И такая дребедень целый день…» Иногда бывало иначе.

– Анатолий Михайлович!

– Да?

– Здесь дама говорит, что у них совокупная матрица не соответствует отчету за предыдущий период. Посмотрите?

– Подходите.

Через несколько минут:

– Ого! Лен, а что, больше с таким никто не подходил?

– Нет, первый случай.

– У меня такой был, но я не акцентировала… – промурлыкала Ада. – И он сразу ушел.

– Будешь править программу? – тихо поинтересовалась Лена.

– Только приемную часть. И это крайне редкий случай.

– Сколько времени нужно? Часа хватит?

– Да тут и полчаса хватит.

– Поняла, – и тут же громко и официально объявила. – Граждане, по техническим причинам в приеме данных объявляется перерыв до шестнадцати тридцати. Ваше место в очереди сохраняется. Пожалуйста, освободите помещение.

– У-у! Как? Да вы что?! Я здесь с утра стояла. Нет, вы за мной…

– Прошу всех выйти добровольно, иначе вам поможет охрана.

* * *

На восьмой день приемочный ад преподнес Торику сюрприз. Хорошо, когда войдешь в ритм и почти не смотришь на посетителей – так легче относиться к ним одинаково беспристрастно. Бумаги. Руки. Дискеты. Привычная последовательность клавиш. «Др-др» компьютера. Диалоговое окно экспресс-контроля. Сухая благодарность или выяснение тонких отличий от истины. Кнопки, дискеты, руки. Следующий!

И вдруг… такой знакомый запах. Откуда-то издалека, из прошлой жизни. Белая меховая шапочка-таблетка, а под ней…

– Здравствуйте. Предприниматель Сомова. Примите, пожалуйста, мои данные.

– Ольга?! Ты откуда?

– Ты?! Вы… Мне можно сдать данные за квартал?

– Ну конечно, ты чего?

Она на секунду смущается, внезапно лезет в недра сумочки, неловко достает затейливую коробочку конфет и протягивает ее Торику.

– Оль, да ты что! Мы у всех берем данные, без всяких условий, без оплаты.

Она на секунду берет его за руку, и он наивно принимает это за дружеский жест, за узнавание и эмоциональную реакцию. Он ошибается: она лишь вкладывает коробку ему в руку, смотрит прямо в глаза и негромко, но твердо говорит:

– Так надо!

Торик успевает поймать взгляд Аделаиды, угольно-черный и безмерно удивленный: за всю эту приемочную кампанию никто ни разу не попытался ему что-нибудь дать! Ему невыносимо стыдно! Он не знает, что делать, как выйти из этой дурацкой ситуации. А Ольга невозмутимо говорит:

– Примите, пожалуйста, данные, – и протягивает дискету.

Больше всего сейчас Торику хотелось бы встать и выйти с ней. Поговорить по душам, спросить, как там Вадик, чем она сейчас занимается, чем сама Ольга живет…

Кто-то просовывает голову в дверь и спрашивает:

– Давайте быстрее, скоро обед, мы не успеем!

– Граждане, мы работаем по графику. Не надо торопить, все успеем.

Хорошо, что у нас есть Лена, как скажет своей луженой глоткой, сразу пропадает охота спорить. И адская приемка возобновляется.

Есть эти конфеты он не смог. Отдал всю коробку Вике. Пусть хоть она порадуется.

* * *

– Ха! Слышали? Я говорю, слышали новости? – Васю так и распирало от желания поделиться сенсацией.

– Что такое? – рассеянно спрашивает Матвей. Он почти дописал патч, осталось только… Как не вовремя! – Ну теперь уж говори, раз отвлек!

– Ну, в общем, наш Славик, по ходу, своего добился.

– СлавСергеич, который «всю контору на плечах держит»? – не удержался от иронии Виктор.

– Вот именно. Теперь так не скажи только, – понизил голос Вася.

– Почему?

– А назначили его, – с расстановкой поясняет Вася, – начальником отдела контроля внешних операций.

– Да ладно тебе! – не поверил Матвей. – Быть такого не может. Кто угодно, только не он!

– Зуб даю! – кипятится Вася. – Что я, просто так трепать буду? Инга Альгисовна зря не скажет!

– Ну вот тебе и хаханьки! – подытожил Матвей.

* * *

– То есть там больше ничего нет? – разочарованно протянула Вика. – Совсем? Пустота и тишина? И все?

– Ну как? Не все, там еще обитает моя душа, – Торик был сама скромность.

В воскресенье они наконец снова собрались полным составом. Сидели рядышком, за тем же столом, уплетали Викины знаменитые фирменные блинчики с вареньем из фейхоа (Инга принесла – ой, только не спрашивайте, какое это варенье!), прихлебывали чай с рижским бальзамом (его принес Стручок, и где он его берет?) и рассуждали о космическом. Торик и Зоя рассказывали друзьям о первом успешном выходе за границы пространства души. Но главное, ради чего они затеяли эту встречу, хотелось решить, куда и как им двигаться дальше.

– А мне знаешь чиво интересно, Толян? – в голосе Инги прорезались игривые нотки. – Она у тебя одна такая уникальная? Или где-нибудь в этом странном космосе есть и другие души? Ой, чтой-то я сильно сомневаюсь, что в цельной да во Вселенной ты у нас – единственный обитатель, уж прости мне мою бескрайнюю крамольность.

– Прощаю, – подключился Стручок. – Наверняка и другие души обитают там же. И можно попробовать до них добраться. Только я вот что думаю. Если с Земли в произвольной точке посмотреть строго в зенит, там совсем не обязательно прямо по курсу окажется крупная звезда.

– Это ты к чему? – Зоя машинально отвела непослушную прядь, чтобы та не попала в чай.

– Вы составили карту. Нанесли границы. Молодцы. Теперь, чтобы начать поиск, надо, как говорят военные, провести радиальную разведку. Взять центр этой местности, поставить там точку. И от нее прочертить радиусы под разными углами. Для начала пройтись через каждые тридцать градусов, по часовой.

Зоя поморщилась:

– Нет, здесь так не получится. Так можно рассуждать на плоскости, а у нас даже проекция – трехмерная, а исходные данные я сводила из семимерного пространства, так что… – она развела руками.

– Но были же причины, почему ты выбрала именно такое направление «верха» для своей диаграммы? Это неслучайно? – не сдавался Стручок.

Все с интересом ждали ответа.

– Неслучайно. Торик мне в самом начале сгрузил данные, я их прогоняла на коррелограммах. И это заняло много времени. Представляете, сколько там возможных комбинаций? Четыре дня расчет шел. Потом подбирала значимые оси по максимуму релевантности. И в итоге получилась поверхность, такая вся игольчатая, как ежик, вернее, след от ежика.

– След? – переспросила Инга. – В смысле, дорожка, по которой ежик прошел?

– Нет-нет, отпечаток, но не такой. Реверсивный.

– Я поняла, кажется, – Вика редко вмешивалась в разговор, но тут решилась. – Это как будто мы сидим на пляже, берем ежика…

– На пляже? Ежика? – не удержался от ехидства Торик.

– Ну «как будто» же! Берем этого ежика, запихиваем его иголками в песок и потом вытаскиваем. А дырка от ежика осталась, так? – она вопросительно посмотрела на Зою. Та кивнула:

– Да, примерно. Только песок бы осыпался, а вот если в мокрую глину…

– Ну вы и живодеры! – фальшиво возмутился Торик. – Живого ежика…

– Да ну тебя! – отмахнулась Вика. – Это же абстракции. Чистая математика.

– Угомонитесь, шутники! – кажется, у Инги лопнуло терпение. – И что дальше?

– Пришлось вывернуть оси обратно, направив вертикаль в противоположную сторону. То есть верх сделать низом и наоборот. А потом еще я данные сгладила, чтобы получился осмысленный рельеф. А не «ежик», – она сделала Торику большие глаза и улыбнулась. – Так что куда направить условную вертикаль, сомнений у меня не было. Другое дело – как относительно нее повернуть две горизонтальные оси…

– Оси? Ну вот вам и ответ! – Стручок сиял. – Пусть центром будет просто точка начала координат. Берем горизонтальную ось – любую, поскольку координаты полярные – откладываем от нее углы с шагом тридцать градусов, и все! Исследуете переходы через границы в каждой точке пересечения этих лучей с границей пространства души.

– Одиннадцать погружений, – пробормотала Зоя. – Поскольку одно у нас уже есть. Допустим. Но с чего ты решил, что мы увидим на одном из этих лучей что-то новое?

– Новое? Ну… – Стручок смущенно хихикнул. – Во-первых, почему бы и нет? А во-вторых, надо же с чего-то начинать?

– Ну… тоже план, – заметил Торик. – По крайней мере, это конкретные шаги.

– Да, довольно изъящично у вас получилось, – улыбнулась Инга.

– Это может ни к чему и не привести. Хотя… узнаем, изотропно ли внешнее пространство.

– Это вы о чем, умные умники? – вмешалась Инга.

– Наше пространство изотропно, – пояснила Зоя, обводя руками комнату. – Куда ни пойди, свойства везде одинаковы. Вот пространство души – анизотропно, это мы уже знаем: скорость передвижения сильно отличается в зависимости от того, куда движешься. А на границах и в этом условном космосе – кто знает. Вполне может оказаться, что граница в разных точках будет иметь разную толщину.

– Разную? Толщину? Да, запросто! – уверенно заявил Стручок. – Я скажу, что граница реальной России тоже имеет очень разную толщину. Где-то совсем формальна, а где-то и мышь не проползет.

– Да-да, – рассеянно пробормотала Зоя, но мысли ее витали где-то очень далеко от забот российских пограничников. Похоже, она снова что-то просчитывала в уме.

Торик помолчал, машинально дожевывая блинчик. Потом задумчиво произнес:

– Хорошо, в космосе есть и другие души. Вопрос – насколько далеко? Если там те же пропорции, что и с настоящими звездами, то и сотни жизней не хватит, чтобы до них долететь.

– Все может быть, – безучастно кивнула Зоя.

– А я так не думаю, – вдруг заметила Инга. – И знаете почему?

Она сделала эффектную паузу, и теперь все внимательно смотрели на нее.

– Если бы души водились так далеко друг от друга, у людей никогда бы не возникли сказки и поверья о родстве душ, о встрече с родственной душой, о переселении душ.

Торик уже поднял руку, чтобы отмахнуться от столь несерьезного аргумента, но Инга сделала протестующий жест:

– Я знаю, что ты не веришь во все эти бредни. Но как минимум дыма без огня не бывает. На чем-то это основано, правда? Не зря люди тысячи лет это обсуждают.

Неожиданно ее поддержал Стручок:

– Знаешь, Торик, мы не в том положении, чтобы просто отмахиваться от таких вещей. Год назад я бы ни за что не поверил, что можно разъезжать по стране своей души. Всего месяц назад не подозревал, что можно еще при жизни, – он поднял вверх палец, – покинуть ее пределы.

– Ладно, уговорили, – улыбнулся Торик. – Мне и самому хочется в это верить.

– А мне – проверить, – добавила Зоя. – Вот только… Меня смущает, что мы можем вторгнуться в очень личное пространство другого человека. Это как-то… неправильно.

– Почему? – удивилась Вика. – Интересно же.

– А ты представь, что к тебе в голову кто-то забрался.

– Да бросьте вы, – примирительно заявил Стручок. – Не переживайте раньше времени. Мы даже не знаем, получится что-нибудь или нет. Появятся новые данные – тогда и решим, как быть.

– Там определенно что-то обитает, – задумчиво заметил Торик. – Что-то или кто-то.

– Почему? – заинтересовалась Зоя.

– Не знаю. Очень смутное ощущение. Я никого там не видел, со мной никто не говорил. Разумеется, никаких надписей или знаков. Но когда летишь в этом космосе, к тебе приходят мысли… как будто ниоткуда. Но ты чувствуешь, что они не твои, а словно внешние.

– Какие мысли? – спросил Стручок.

– В тебе возникает понимание каких-то новых вещей, относящихся к этому запредельному пространству. Проявляется постепенно, как фотография в ванночке с раствором.

– Например? – не отставал Стручок.

– Где можно узнать, что тот «космос», по которому я путешествую, называется Море Хаоса? А условное «небо» над ним – это Хаос влияний?

– Ну и кто, по-твоему, тебе может навевать эти новые сведения? – нахмурилась Инга.

– Понятия не имею, – честно признался Торик.

– А мне не рассказал про хаос! – чуть ревниво отметила Зоя.

– Там столько всего, сразу не упомнишь, – Торик виновато развел руками.

– Очинно интересно все это, – подытожила Инга, – но мне, пожалуй, пора.

– Так что мы в итоге решили? – встрепенулась Зоя.

– Как что? – удивился Стручок. – В космос вышли, теперь – вперед, к звездам!

– А мне нравится, как это звучит! – довольно улыбнулся Торик. – «К звездам!»

Глава 9. Космос

Все оказалось даже интересней. Поверхность пространства души Торика по краям ограничивалась не кругом, а гораздо более сложной линией, совсем как реальная местность. Попадались относительно ровные участки этого «края», встречались и изрезанные, как дельты южных рек.

А на одном из направлений обнаружилось и вовсе что-то странное. Казалось, границы здесь вообще нет, сколько ни двигайся, края не видно. Такого они еще не видели. Исследовали этот участок подробней. Конфигурация пространства души там больше всего напоминала корень дерева или щупальце осьминога: от основания почти под прямым углом к «нормальной» границе тянулось тонкое ответвление. Интересно, куда ведет это «щупальце»?

Вопросов хватало… Далеко ли находится душа другого человека? Или чтобы добраться до нее, нужна вся жизнь? А если даже доберешься, получится ли преодолеть барьер на границе чужой души? Смущала и шуточка Инги про пограничников души. Торика вообще очень интересовало, водится ли кто-нибудь во внутреннем космосе. И если да, то опасны ли для путников эти… Существа? Сущности? Заблудшие души?

Когда Зоя увеличила фрагмент карты со «щупальцем» и показала его Торику, он снова вспомнил Ольгину фразу: «У каждого человека есть душа, а у души есть лапки. Когда двое начинают дружить и общаться, лапки их душ тянутся друг к другу…» Неужели даже эта метафора пришла ей на ум не просто так? А вдруг в ней есть конкретный физический смысл, и душа тянется в направлении иной души? И кстати…

Лишь сейчас Торик впервые задумался о том, кто бы это мог быть. Не просто абстрактная «другая душа», а конкретный человек, в душу которого он надеялся заглянуть. Кто-то из друзей или подруг? Родители? Семен? Вика? Пашка? Катя? Ну не соседи же, он даже не знает, как их зовут – разве это близкие люди? Хотя кто сказал, что там окажется именно родственная душа?

Это ведь только догадка Инги. Правда, до сих пор ее догадки подтверждались – все-таки не зря Торик отважился ей все рассказать. Она так и не решилась попробовать погружения сама, зато всегда активно интересовалась их проектом, приезжала в гости и старалась помочь, чем только можно. Поначалу ребята ее стеснялись, ожидая, что она станет вести себя, как назойливый родитель. Но общаться она умела профессионально, поэтому быстро стала в их компании ощущаться «своей». А вдруг по ту сторону окажется Инга? Неловко будет: мало ли, какие у нее секреты? Но вероятность этого исчезающе мала, а попробовать хотелось. И они решились.

Зоя предложила двигаться вдоль «щупальца» ускоренным курсом, раз точек погружения там пока не нашли. Потом выйти в условный космос и идти в том же направлении сколько смогут. Торик еще решил ограничить время путешествия – только три часа сна. Зоя согласилась и обещала все это время отслеживать перемещение по программе, а заодно приглядывать за состоянием Торика. Договорились при любых неожиданных реакциях сразу прерывать погружение и приводить путника в чувство. Дело осложнялось тем, что у них не было карты пространства по ту сторону души Торика.

Пока она представлялась им безликим черным космосом. Без конца и края.

* * *

Само погружение назначили на четверг. Для Зои все выглядело так. Они начали со входа в «щупальце» и двигались вдоль него довольно быстро, ожидая встретить границу души. Как ни странно, барьер там оказался очень слабеньким, словно граница души оказалась символической, очень тонкой. Судя по всему, дальше шел «космос», и здесь Зоя прибавила скорости, доведя ее почти до максимально возможной.

Начался самый сложный этап. Процесс мог растянуться на часы, а мог завершиться в любую секунду, и тогда важно было действовать очень быстро. Так что часы эти требовалось не просто пересидеть, а постоянно находиться в полной готовности. Чем-то это напоминало работу авиадиспетчера. Только те вели сразу множество «путников», с которыми непрерывно поддерживалась связь. И еще там четкое расписание, где по минутам и секундам указаны все ожидаемые рейсы. А здесь приходилось полагаться лишь на интуицию, опыт и смутные ощущения.

Она еще не успела рассказать Торику о своей последней доработке программы – векторном акселерометре. После разговоров о возможной анизотропности «космоса» Зоя решила, что ей нужен инструмент, чтобы отслеживать ситуации, когда в перемещение путника вмешивается не ее воздействие, а внешняя среда, тот самый «космос».

Акселерометр она оформила красиво и стильно, как ей нравится – в виде цветка ромашки с одним лепестком. В центре индикатора располагалась небольшая желтая окружность. Когда путник двигался, в сторону его перемещения отгибался белый лепесток. Чем быстрее движется путник, тем лепесток длиннее. Мало того, при возникновении внешнего ускорения рисовался лепесток под углом, точно соответствующим углу воздействия. И тогда ромашка превращалась в другой цветок – космею, поскольку в зависимости от того, ускоряла внешняя сила путника или замедляла, лепесток окрашивался синим или красным. Очень наглядно и информативно.

А еще ей очень нравилось, что в некоторых книгах эту самую космею называли иначе – космос. Чудесно подходит для инструмента исследования их космоса! В этом была особая игра смыслов, своеобразный научный юмор, а может, и предназначение, что тоже импонировало Зое. Она не сомневалась, что новый индикатор работает корректно. Когда Торик проходил границы своей души, она прекрасно разглядела красный ободок, когда барьер подтормаживал его движение, и добавила скорости, чтобы компенсировать воздействие.

Пока все шло по плану.

* * *

Примерно через сорок минут «полета» она заметила легкие синие всполохи в направлении движения. Кто-то или что-то подталкивало путника вперед. Зоя слегка уменьшила собственную скорость путника и стала наблюдать за процессом с удвоенным вниманием. Там что-то происходило!

Непонятное «нечто» не только притягивало путника, но и слегка корректировало направление его движения, хотя в целом он продолжал двигаться все туда же. Такое могло бы быть – она призадумалась, ловя аналогию – если бы лодка, плывущая по течению, попала в изогнутую трубу. Или это другое «щупальце», протянувшееся навстречу с противоположной стороны? Так быстро? Должно быть, это очень близкая Торику душа. Интересно, кто это?

Скромная красная вспышка отметила прохождение барьера чужой души, и Зоя сразу же убавила скорость перемещения. Но не тут-то было! Торик куда-то несся на полной скорости и не думал останавливаться. Эдак он у нас проскочит чужую душу насквозь, подумала Зоя и стала подтормаживать его движение. Это помогло, «бег» путника стал переходить в «шаг», но его по-прежнему куда-то влекло и тащило. Куда и зачем, она могла только догадываться – для той, новой души у них, разумеется, никаких карт не было. Там их ждала «терра инкогнита».

Путник начал стремительно отклоняться влево, а потом бешено закружился вокруг одной точки. Зоя лихорадочно сняла все воздействия. Теперь движением путника управляли только силы внутри другой души. Радиус его кружения все уменьшался и уменьшался, и вдруг он подпрыгнул и замер, словно добрался до желанного пункта назначения.

Безмятежное до этого лицо Торика вздрогнуло. Он резко вздохнул, но не проснулся. Разбудить? Прервать погружение? Но они столько шли к этому. Она наклонилась над ним и пристально взглянула – вроде все в порядке, ничего угрожающего, только дышит тяжело, будто забирается в горку. Пока подождем.

Минут десять он сопел и еле заметно возился на своем ложе. Она приглядывала за индикатором – перемещений не было, путник по-прежнему находился в той же точке. Судя по спектрам сигнала, Торик находился в погружении и наблюдал какую-то сцену, точнее, участвовал в ней. А судя по реакциям организма, происходило там с ним что-то малоприятное.

Внезапно все изменилось. Торик судорожно втянул воздух, завозился, невнятно замычал, потом заметался, забился как рыба в своем неводе, выгнулся дугой… Пора спасать его! Опыты опытами, а что если ему там совсем плохо? Зоя вернулась к компьютеру как раз вовремя, чтобы заметить легкие синие всполохи на индикаторе. Теперь чужая душа потихоньку выталкивала путника. Торик еще раз судорожно вздохнул и вдруг как-то вытянулся и… перестал дышать.

Он что… пронеслось в голове у Зои. Нет, не может быть! Она опасливо наклонилась к лежащему и осторожно положила вмиг заледеневшие пальцы ему на горло. Пульс есть. Еще один судорожный вздох и стон сквозь стиснутые зубы. Из глаз тихо скатились несколько слезинок. Торик, не просыпаясь, всхлипнул…

Ну все, хватит, – решила Зоя. Непонятно, что случится, если в недрах чужой души запустить «стоп-кран». Когда путник «у себя», система выводит его к начальной точке погружения и запускает пробуждение. Но что будет в чужой душе – неизвестно. Зоя садится за компьютер и ориентирует путника на выход из иной души. Странно, но больше никаких дополнительных сил и ускорений нет, словно механизм той души выполнил свое предназначение, и теперь судьба путника стала ему безразлична.

Скорее ведем его к точке входа, где кончается чужая душа. Вот здесь была граница. Для верности еще полминуты. Осторожный взгляд на Торика – уф, дышит нормально. Вот и хорошо. Мы снова в «космосе». Зоя запускает «стоп-кран» и терпеливо ждет, пока он отработает. «Только бы он с ума не сошел, – твердит она про себя, – только бы успела!»

Она берет стакан воды и с надеждой на лучшее наклоняется к Торику. Он открывает глаза. В них прячется тень былого ужаса, но и облегчение оттого, что этот ужас закончился. Она подает ему стакан. Вода?! Но пить-то хочется. Он судорожно отпивает половину и говорит: «Живой. Ох, Зоя!» Рука предательски слабеет, разжимается, он роняет стакан, и тот разбивается, Зоя бросается убрать осколки. За это время Торик немного приходит в себя, медленно снимает шлем, отсоединяет провода и, смущенно улыбаясь, говорит ей: «Мы молодцы. Все получилось, Зоя!»

Глава 10. Ангел

Торик уснул не сразу – слишком волновался: не каждый день отправляешься не просто «погулять в космос», а еще и к другой звезде – чьей-то душе. Получится найти ее или нет? Что ждет его там, в неизведанных глубинах чужой души?

Надо успокаиваться. Пошловатая милицейская поговорка «нет тела – нет дела» в случае с погружениями обретала особый смысл. Пока ты не уснул, не стал просто «телом», сосудом для транспортировки души, исследований все равно не провести. В ходе экспериментов они активно учились быстро засыпать, применяли разные техники и делились друг с другом опытом. Самое сложное – отключить непрерывный бег мыслей. Судя по книгам, люди для этого мысленно читали молитвы или специальные мантры, но им с Зоей это не годилось.