355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жанна Лаваль » Месть венецианки » Текст книги (страница 15)
Месть венецианки
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 17:13

Текст книги "Месть венецианки"


Автор книги: Жанна Лаваль



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

24

– Ах ты, мерзавец! Ты предал меня! – Лукреция была в бешенстве. Новость, которую ей сообщил Себастьяно, повергла ее в отчаяние. – Лучше убей меня, но не отдавай этим зверям!

– Если они звери, так кто же ты, Лукреция? – спросил Себастьяно. – Нужно быть исчадием ада, чтобы совершить то, что совершила ты. Так что участь твоя – по заслугам. Будь ласкова с твоим новым хозяином, и он не станет обижать тебя.

– Я ненавижу тебя! Почему я не добила тебя тогда, на «Святой Марии»?!

– Он далеко не беден и не очень стар, – продолжал Себастьяно, как будто и не слышал криков Лукреции. – Ты будешь жемчужиной в его гареме.

– Умоляю, не бросай меня, возьми с собой. Я буду твоей рабой до конца жизни!

Себастьяно проверил, надежно ли заперта решетчатая дверь, за которой металась Лукреция, и положил ключ на столик поодаль от нее.

– Завтра твой новый хозяин придет за тобой. А сейчас прощай, Лукреция. И почаще молись Богу. Может, он простит хотя бы некоторые из твоих прегрешений.

– Будь ты проклят, князь Гримальди!

Себастьяно вышел из своих покоев и при свете луны развернул план подземного хода. Он точно следовал указателям и вскоре добрался до заветного подземного хода. Там, на полу, лежали несколько факелов. Он взял один из них и зажег.

Добравшись до развилки, он никак не мог сориентироваться, по какому из коридоров продолжать путь. Он вертел в руках чертеж, но не мог разобраться. Неожиданно за спиной послышались голоса. Себастьяно попытался потушить факел. Тот не поддавался, и он чуть не наткнулся на каких-то людей, что грозило нежелательным поединком. Себастьяно быстро пошел прочь, затушив, наконец, факел. Голоса стихли. Подождав некоторое время, Себастьяно снова зажег факел и осторожно, с саблей наготове, направился обратно к развилке. Вскоре крутая лестница повела его вниз, и после долгого спуска он наконец почувствовал движение воздуха – выход был близко.

Как было условлено, на берегу его ждала лодка. На ней Себастьяно добрался до корабля. Ни одного огня на палубе, все паруса убраны. С левого борта висела веревочная лестница, заранее приготовленная для него. Быстро взобравшись на верхнюю палубу, Себастьяно огляделся. Вокруг – никого. Изредка скрипели снасти, какая-то полночная птица крикнула с мачты. Похоже, на корабле никого не было.

– Ну же, смелее, друг мой. – Чей-то голос сзади заставил Себастьяно резко обернуться и выхватить саблю. Но рядом никого не оказалось.

– Не прячься, Ибрагим, выходи.

– А я и не прячусь. – У кормы показался огонь свечи. – Я ждал тебя, Себастьяно. Все сделано, как ты хотел. Мы здесь одни.

Себастьяно пошел на огонек и вскоре увидел знакомое лицо Дасарлыка. Он, как обычно, насмешливо улыбался.

– Проходи, будешь гостем.

Они спустились в трюм. Ибрагим налил в пиалу холодного чаю и протянул Себастьяно.

– Не бойся. Пей смело. Если б я хотел тебя отравить, я бы не звал к себе.

– Зачем тебе все это нужно, Ибрагим? Ведь тот поединок был честным.

– Да, но я не довел его до конца. Отец учил меня, что это дурной знак. Эти два с половиной года меня преследуют неудачи, и теперь я знаю, почему. Я исполню волю Аллаха. – Глаза Ибрагима были полны решимости.

– Хорошо, Ибрагим, все будет, как ты захочешь. Только сначала скажи, почему ты так недостойно поступил тогда в Венеции?

– Как ты смеешь так говорить со мной, неверный? Я – дворянин!

– Я тоже дворянин, поэтому уверен, что похищать красавиц могут только безбожники из числа плебеев, чтобы утолить свою похоть.

– Замолчи, неверный! – закричал Ибрагим. – Это все проделки дьявола! Вы все его слуги! Тот, на сцене, сказал, что кто первый увезет царицу Елену, тот и будет обладать ею. Почему я не мог оказаться первым? Вы не хотели, чтобы мусульманин оказался ловчее вас всех? Я выиграл, но…

Лицо Ибрагима исказилось от злобы, но тут Себастьяно расхохотался.

– Почему ты смеешься, неверный. Отвечай!

– Несчастный Ибрагим. Теперь мне все ясно, – сквозь смех сказал Себастьяно.

– Ты издеваешься надо мной? Говори же быстрей, или я не отвечаю за себя.

– Неужели ты можешь убить меня, когда я держу в руке твою пиалу с чаем? Разве твой отец учил тебя этому?

Ибрагим весь побагровел от злости.

– Говори!

– Сейчас, подожди, дай успокоиться. – Себастьяно сделал глоток и поставил пиалу на стол. – Понимаешь, Ибрагим, это был театр, театральное представление.

– Ну и что? – недоумевал Дасарлык.

– Актеры изображали древнюю жизнь, и тот комедиант, который говорил о царице Елене, обращался к древним Богам, то есть к играющим их актерам. И Парис, который должен был похитить Елену, тоже актер. Он не мог обладать ею. Это была только игра, игра на сцене.

– О, Аллах! Это какая-то дьявольская игра. Зачем вы отдаете себя во власть дьявола? Я ничего не понимаю.

– Тебе трудно будет понять это.

– Все вы – неверные и будете прокляты Аллахом. Он все видит и всех покарает. Я поступил как настоящий мужчина. Я завоевал женщину, и она должна была стать моей навсегда. Никто не имел права отнять ее у меня.

– Ибрагим, ты так ничего и не понял…

– Это ты ничего не понял. Но скоро поймешь. Готовься, Себастьяно, мы закончим тот поединок здесь. – Он ударил кулаком по столу – широкое блюдо с персиками опрокинулось на пол.

– Как знаешь, Ибрагим. В любом случае благодарен тебе. Если б не ты, я не встретил бы самую очаровательную девушку на свете, которая стала моей женой.

– Кто, эта Елена? – поразился Дасарлык.

– Ее зовут Клаудиа. Царица Елена – это ее роль в тот вечер.

– У нее два имени? Не это ли проделки дьявола?

– Нет, Ибрагим. Она – божественна. Она – самая прекрасная в мире.

– Значит, ты отнял у меня ту, что принадлежала по праву мне. Ты вор и заслуживаешь смерти! – Ибрагим выхватил саблю.

– Это ты вор. Ты поступил, как подлый насильник. Ты оскорбил ее родителей, всех ее предков, – ответил Себастьяно.

– Я убью тебя, неверный! – Ибрагим набросился на Себастьяно, замахнулся саблей, но вдруг… наступил на персик, поскользнулся и, опрокинувшись на спину, всем телом навалился на огромный крюк для снастей, торчавший из досок. Крюк проткнул его насквозь… Все было кончено.

Себастьяно перекрестился и направился к выходу. Он поднялся по лестнице и вышел на палубу. Тут же его словно обдало ледяной волной – корабль шел на всех парусах в сторону открытого моря. Повсюду были турецкие матросы, а на мостике стоял капитан. Себастьяно проклинал себя за легкомыслие. Нужно было предвидеть обман.

Увидев Себастьяно, капитан что-то крикнул своей команде, и матросы оставили свои дела, вооружились и начали обступать чужака со всех сторон. Через несколько мгновений Себастьяно оказался в кольце врагов. Шансов на спасение не оставалось…

– Ты слышала? По всему городу облавы, в порту снуют янычары. Они разыскивают тебя. Султан в ярости. – Рене был очень взволнован.

– Но в чем дело? – удивилась Клаудиа. – Почему из-за моего исчезновения такой переполох?

Уже несколько дней они жили в лачуге ставриотов, приютивших их. Жизнь у сектантов была скромна и аскетична, их это вполне устраивало.

– Дело в том, – продолжал Рене, – что христиане восхищены твоим мужеством, а султан стал объектом насмешек. Сначала ты предпочла смерть его ласкам, а потом сбежала из святая святых – султанского дворца! Это пощечина всей империи! Пока они все в бешенстве, лучше побыстрее убраться в горы. Я уже договорился. Сегодня ночью нас проводят в тайный монастырь, в пещере.

– Господи, из-за облав могут пострадать невинные. Я не хотела этого…

– Да, несколько невинных уже пострадали, – с улыбкой сообщил Рене.

– Почему ты смеешься? Ведь это ужасно!

– Потому что эти несчастные – начальник дворцовой стражи и несколько янычар.

– Все равно это не смешно…

– Что-то я тебя не узнаю, Клаудиа. Где та решительность, с которой ты первая бросалась на абордаж? Где…

– Не надо, Рене. Это не самое лучшее время в моей жизни. Тогда я была совсем другая, и не по своей вине. Но я не оправдываю свой грех.

– Клаудиа, ты не должна корить себя. – Рене хотел обнять ее, но она отстранилась.

– Мне очень тревожно, Рене. Я боюсь за тебя, – она вдруг сама прильнула к нему. – Ты мне так дорог, у меня никого больше не осталось…

– Клаудиа, я всегда буду любить тебя. Веришь, я никогда никого так не любил. – Он склонил голову и запечатлел поцелуй на ее губах.

Клаудиа почувствовала, как теплота и нега разливаются по всему ее телу. Это было почти забытое ощущение, но нестерпимо сладостное.

Рене целовал ее снова и снова – целовал ее лицо, шею, грудь. Еще минута, и Клаудиа была не в силах владеть собой. Она закрыла глаза, отдавая себя во власть крепких рук Рене. Ее тело хотело ласки и нежности, хотело повиноваться чужой воле. Она была ошеломлена этим открытием и, казалось, забыла все на свете.

Клаудиа хотела перевести дыхание, но Рене обхватил ее за талию и еще крепче прижал к себе. Сердце ее бешено забилось в груди.

– Рене, умоляю тебя, не надо. Я не могу принадлежать тебе, – шептала Клаудиа.

Но Рене уже не слышал ее. Он был весь во власти чувства, увлекавшего его в бездну… Его руки пробрались под легкое платье, и Клаудиа затрепетала. В следующее мгновение они опустились на плетеный настил. Только сейчас, когда он всем телом накрыл ее, Клаудиа почувствовала жар, исходящий от его плоти, пока еще не вырвавшейся на свободу. Страсть поглотила ее целиком.

Рене оборвал ворот платья, обнажил грудь и провел ладонями по ее телу. Она сладостно застонала.

– Рене, что ты делаешь? Пожалей меня! – умоляла Клаудиа, но Рене не слышал ее.

– Клаудиа, Боже правый! Ты – вся моя жизнь. Я хочу тебя! Сейчас и всегда! – Рене уже освободился от одежды, и его горячая плоть рвалась в ее лоно. Рене прижался к ней еще крепче, подчинил своей воле все ее тело. Еще мгновение…

Раздался оглушительный выстрел. Когда облако дыма рассеялось, Клаудиа увидела потухшие глаза Рене…

Три турка в широких чалмах похотливо ухмылялись, рассматривая ее обнаженное тело. Она потянулась к лежавшему рядом платью, но сильный удар каблуком по запястью заставил ее вскрикнуть от боли. Один из турок переступил через труп Рене, подошел к Клаудии и, схватив ее за волосы, приставил кинжал к горлу. Второй держал ее за ноги, а третий принялся медленно развязывать длинный кушак своего халата, сладострастно закатив глаза в предвкушении удовольствия.

– Нет!!! – Истошный крик вырвался из горла Клаудии, и она забилась, размахивая руками, пытаясь высвободиться. В следующее мгновение она почувствовала прикосновение холодного лезвия.

Распахнув полы халата, турок навалился на Клаудию. Его похотливые глаза были всего в нескольких сантиметрах от ее лица; из горла турка вырывались омерзительные утробные хрипы. Она инстинктивно отвернулась и зажмурилась. Турок наотмашь ударил ее по лицу. Остальные расхохотались, еще крепче прижимая ее к полу.

Клаудии хотелось умереть, сгинуть, провалиться в адское пламя, лишь бы не терпеть более эту муку. Внезапно ужасная боль пригвоздила ее к полу. Она открыла глаза и прямо перед собой увидела кушак и рукоять сабли того, кто лежал на ней. В одно мгновенье в ней вдруг вновь проснулась та Клаудиа, которая в отчаянии не ведала страха.

Одним рывком Клаудиа выдернула саблю из-за кушака – и тут же полоснула лезвием по лицу того турка, что приставил кинжал к ее горлу. Тот мгновенно отлетел в сторону и схватился руками за глаза. Следующий удар предназначался турку, державшему ее ноги. Тот успел увернуться, но теперь Клаудиа смогла согнуть колено и отбросить насильника в сторону, одновременно проткнув его живот. Молниеносно вскочив на ноги, она повернулась к третьему. Но тот, пораженный неожиданной ловкостью молодой женщины, не стал дожидаться своей очереди и бросился вон из хижины. Еще один удар – и турок с рассеченным лицом теперь уже лежал на полу бездыханный.

– Спасибо тебе, святая Мария. – Вздох облегчения вырвался из груди Клаудии.

Обнаженная, с саблей в руке, она была воплощением античной красоты. Клаудиа опустилась на колени перед телом Рене.

– Господи, почему эта доля выпала ему?! Этому милому, красивому, жизнелюбивому Рене! Это я должна была оказаться на его месте. У меня больше причин, чтобы оставить этот мир раньше срока. Но Господь выбрал его. Почему?

Она наклонилась над Рене и заплакала. Одиночество – вот теперь ее удел. Весь мир казался чужим и враждебным. Больше она ничего не ждала от жизни…

25

Венеция, 13 августа 1507 года,

Ка д'Оро.

Синьоре N., замок Аскольци

ди Кастелло

«Дорогая синьора. Возможно, мой слишком подробный рассказ о своих странствиях немного утомил Вас, но Вы не должны винить меня, ибо я исполняю Вашу волю. А потому спешу продолжить.

Представьте себе такую ситуацию. Я стою на верхней палубе корабля с саблей в руке, окруженный двумя десятками турок, готовых немедленно прикончить меня. В тот момент, признаться, я уже и не помышлял о чуде, ибо даже если таковое порой и случается, то здесь оно скорее всего не спасло бы меня. Кольцо сжималось, и жить мне оставалось считанные минуты.

Вдруг небо начало стремительно меркнуть, солнечный свет погас, и тьма сгустилась, как бывает перед грозой. Только на этот раз в небе не было ни единого облачка. Все на корабле затаили дыхание, вглядываясь в небо. Там, прямо посредине солнечного диска, зияла огромная черная дыра, постепенно поглощавшая светило. Наступила ночь. Ночь средь бела дня! Турки заорали что есть мочи – то ли молились, то ли выкрикивали проклятия. Во всяком случае все отшатнулись от меня. Надо сказать, что я был перепуган не меньше их, хотя и догадывался, что произошло. О солнечном затмении мне рассказывали старики астрологи.

Однако я был растерян и не знал, как расценивать это зловещее происшествие. Первая моя мысль была о конце света, и я даже пожалел, что минуту назад не отправился на Божье судилище. Но все же силы не оставили меня. Я вознес саблю над головой и, быстро развернувшись, очертил ею круг вокруг себя.

«Гнев Аллаха! Гнев Аллаха!», – закричали турки.

Мои действия повергли магометан в панику. Очевидно, они усмотрели в них какой-то ритуал и тут же повалились на доски, закрыв головы руками. Это поразило меня, и я замер в изумлении. Но тут же понял, что надо действовать быстро, очень быстро. Для начала я осенил себя крестным знамением – на случай, если тьма средь бела дня действительно дьявольская проделка. Затем побежал на корму, где меня не могли обступить со всех сторон, и приготовился к обороне. Но турки лежали на палубе и не двигались. Даже их капитан не смел поднять головы. Знаете, синьора, во всем этом было что-то сверхъестественное, невероятное, фантастическое.

Вдруг тьма начала рассеиваться, и я возвел свой взор к небесам: солнце постепенно освобождалось из черного плена. Турки зашевелились, бормоча молитвы. Когда же солнце вновь вступило в свои права, капитан что-то сказал, и матросы, опасливо на меня посматривая, стали спускать на воду шлюпку. Затем вся команда укрылась в трюмах, оставив меня на палубе в полном одиночестве.

Теперь я не сомневался в том, что Господь властно вмешался в мою судьбу. Я упал на колени и помолился, благодаря Его за свое неожиданное спасение. Я спустился в шлюпку. В этих водах можно было добраться до какого-нибудь острова, просто дрейфуя по морю. Поэтому я смело оттолкнулся веслом от борта и направился на запад – за солнцем. Я был спокоен, ибо знал теперь, что Господь – на моей стороне.

Через некоторое время я увидел на горизонте очертания острова. Это был Хиос – последний оплот генуэзцев на востоке, который они так старались удержать. Баязид пока не решался на прямое нападение, ибо его сила на море значительно уступала силе быстроходных генуэзских судов.

На Хиосе я провел около двух недель, ожидая купцов, отплывающих в Венецию. Можете ли Вы, синьора, представить мою радость при встрече с христианами! Все вокруг казались мне родными и близкими людьми, начиная с рыбаков, что первыми увидели меня на берегу и вооружились веслами, приняв меня за турка, ибо я был в турецких одеждах. Как же они удивились, когда очутились в моих теплых объятиях, которыми награждают лишь самых близких друзей.

Вскоре я взошел на борт генуэзского корабля, который направлялся в Венецию с традиционным грузом – зерном и пряностями. Предчувствие скорой встречи с родиной переполняло меня. Мне снилась Венеция в лазурной дымке, и я считал минуты до встречи… с моей милой Клаудией.

Я вновь прощаюсь с Вами, синьора, да хранит Вас Господь».

После смерти Рене Клаудиа совсем потеряла интерес к жизни и нашла пристанище в небольшой ночлежке при церкви святого Василия на Галате, той самой церкви, с которой когда-то бросалась вниз, ища смерти. Это был барак с глинобитными стенами и дощатыми настилами, покрытыми соломой. Здесь она помогала больным и калекам, которые искали защиту под сенью христианского креста. Сюда приходили разные люди: старые и немощные рабы турок, выброшенные ими за ненадобностью; искалеченные пираты, которых на христианской родине ждала виселица, разорившиеся торговцы… Все они получали покой и посильную помощь. Клаудиа ухаживала за ними и чувствовала себя здесь в безопасности. Из прошлой жизни вспоминала лишь Себастьяно, с которым говорила в своих молитвах. Она надеялась, что Господь примет ее в свое царствие и они встретятся вновь, теперь уж навсегда. Пост, молитвы, постоянное служение несчастным успокоили ее душу. Иногда, правда, она испытывала некоторое волнение, когда один слепой старик вспоминал об их общей родине – Италии.

Его звали Филиппо. Он был флорентиец, благородных кровей. Наверное, раньше он был красавцем и сердцеедом, но сейчас превратился в жалкого старца, пребывающего в вечной тьме.

– Посиди со мной, сестра… – Филиппо лежал на досках, покрытых соломой; его невидящие глаза смотрели в одну точку. – Сегодня я расскажу тебе, почему Господь покарал меня тьмой. Ты – мой ангел-хранитель. Я хочу, чтоб ты знала об этом.

– Это, наверное, очень тяжело, не утруждай себя. – Клаудиа накрыла его грубым одеялом. – Что бы ни случилось, Господь милостив. Он простит тебя. Надо только молиться. – Клаудиа перекрестилась, села рядом и взяла его за руку.

– Послушай, сестра. Сейчас я – слепой старик, одинокий и всеми забытый. Все это – расплата за мой давний грех. – Он сжал руку Клаудии, и на глаза его навернулись слезы. – Сейчас в это трудно поверить, но ведь я дворянин, у меня был замок и земли. Как все непостоянно в этом мире! И за все приходится платить.

– Но за что? Неужели грех твой был так тяжек?

– Господь решил так. В молодости у меня была греховная любовь, не освященная церковью. Мы оба были молоды и хотели быть вместе. Но ее отец оказался суров и несговорчив. Тогда я похитил ее.

– Похитил? Но ведь это…

– Да, сестра, я знаю. Но мы любили друг друга. И потом… мы были молоды и легкомысленны. Нам казалось, что любовь преодолеет все преграды.

– Но ты же понимал, что для нее это равноценно гибели. Никто бы не взял ее потом в жены.

– Но она не возражала, она любила меня. Мы были вместе почти год, жили в моем доме тайно. Она ждала ребенка, но его рождение разрушило мое счастье. – Старик умолк. Казалось, он вновь переживал те давние события.

– Но почему? – Клаудиа участливо поправила одеяло.

– Она умерла при родах. Бедняжка страшно мучилась…

– Господи, помилуй, – перекрестилась Клаудиа.

– Я чувствовал себя виновным в ее смерти и знал, что Божья кара уготована нам обоим. Просто ее она настигла раньше. Поэтому я смиренно ждал своей очереди.

– Что же было дальше?

– Много лет потом я еще жил благополучно и уже стал забывать ту историю. Я надеялся, что вымолил прощение у Бога. Но однажды пришла беда. Герцог Борджиа пригласил меня в Рим к его святейшеству Александру VI на благословение. Он хотел заключить со мной союз против Медичи. Я решительно отказался и хотел тут же покинуть дом Чезаре, но он уговорил меня остаться, льстиво называя мой отказ достойным поступком. Это и сгубило меня. Как потом оказалось, он подмешал яда в вино. Я остался жив, но через два дня ослеп. Герцог Борджиа присоединил мои земли к папской области под тем предлогом, что в моем замке якобы происходили черные мессы и собирались еретики-отступники. Это была ложь, но Александр VI дал добро на захват, ибо был не прочь пополнить свою казну. Никто не мог противостоять Чезаре. Я был схвачен и вместе со своими гвардейцами продан в рабство какому-то турку, который тогда был посланником в Венеции. Его звали Ибрагим Дасарлык. Это был коварный и кровожадный мусульманин. Он тайно вывез нас в Константинополь. Так я и оказался в этом великом и несчастном городе.

– Но как ты попал сюда? Ты бежал от своего хозяина?

– Нет, они сами выкинули меня, когда поняли, что от слепого только хлопоты и никакой пользы. И вот уже пятнадцать лет я медленно умираю здесь.

Клаудиа опустила глаза и задумалась. В чем-то их судьбы были похожи: потеря близкого человека, предательство, мрачная тень Чезаре Борджиа, скитания, чужбина и в итоге – одиночество.

– Спи, бедный Филиппо, я буду молить Бога о тебе. – Клаудиа перекрестила старика.

Было уже поздно, когда она вошла в полумрак пустой церкви. Хотя она была католичка, греческий храм святого Василия стал для нее родным домом.

Клаудиа подошла к иконе, зажгла свечки и перекрестилась.

– Господи, возьми у меня то, что мне еще дано, и подари старику хотя бы немного радости. Прости его, Господи, ведь не ведал он, что творил. Любовь спалила его душу, но он достоин прощения. Помоги ему, Господи, не оставь… Я готова взять твой гнев на себя…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю