Текст книги "Месть венецианки"

Автор книги: Жанна Лаваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

12

Венеция, 16 мая 1507 года,

Ка д'Оро.

Синьоре N., замок Аскольци

ди Кастелло

«Не буду скрывать, синьора, я с нетерпением жду того дня, когда увижу Вас. Ни с кем еще я не говорил так откровенно, как с Вами. Уверен, и Вам есть что рассказать о моей милой Клаудии, о ее последних годах жизни. Страдала ли она? Думаю, что да. Мне даже кажется, что я чувствовал это. Какая-то сила тянула нас друг к другу все эти годы и помогала мне выжить. Если бы не моя любовь к ней, вряд ли бы у меня хватило мужества на такую долгую борьбу.

Обещайте, синьора, что сохраните данное Вами обещание и откроетесь мне после того, как я закончу свое повествование. Сейчас же я вновь возвращаю Вас в жаркие африканские пески, в унылую и безжизненную пустыню, так непохожую на цветущую природу милой нашей родины.

Вскоре лошадь моя погибла от отсутствия воды. Я воспользовался ее мясом, чтобы хоть как-то поддержать себя. Соли у меня не было, поэтому этой пищи мне хватило лишь на один день – на жаре мясо быстро испортилось. Теперь я шел пешком, без воды и пищи.

Прошло три дня. От голода и жажды у меня начались галлюцинации. Везде мне мерещилась вода, я слышал ее плеск, мне нестерпимо хотелось прижаться губами к струйкам сыпучего песка, которые были так похожи на маленькие ручейки… А эти миражи… Мне виднелось море вдали, но оно медленно отступало по мере приближения к нему. Когда я еще не был так истощен, я понимал нереальность этих видений. Но теперь, измученный до крайности, я, словно неразумное животное, бросался в разные стороны, но так и не находил живительного источника. Я понимал, что вот-вот окончательно потеряю сознание и умру. Язык распух во рту, и я уже не мог произнести ни слова, кожа сморщилась, висела на мясе клочками и я был похож на дряхлого старика. Потом я уже не мог идти. Я полз. Мне казалось, что я плыву и плыву в ласковых теплых водах Адриатики…

Наконец наступил момент, когда я потерял сознание. Последним моим желанием было, чтобы все завершилось поскорее, ибо не было больше сил терпеть медленное погружение во тьму, в преисподнюю. Итак, я умер…

…Очнулся я от кашля. Надо мной склонился человек и пытался напоить из бурдюка. Ему это удалось, и я с жадностью стал пить. Пил долго и неистово, пока на это не ушли все силы. Тогда я положил голову на песок и глубоко вздохнул.

Мой спаситель оказался французом. Он был молод, высок и крепок, и звали его Рене. Он сразу представился мне пиратским капитаном и спросил, не смущает ли меня то, что я обязан своей жизнью бандиту? Я ответил, что благодаря пиратам я оказался здесь, так что сам Бог велел им и спасти меня.

Рене помог мне встать. Мы прошли буквально десяток шагов вверх по высокому бархану, и, когда достигли его вершины, моему взору открылось море. После слепящего песка оно казалось очень темным, почти черным. Я сразу окунулся в его теплые воды. Оказалось, что я всего несколько шагов не дополз до желанной цели. Если б Вы знали, синьора, какое чувство восторга охватило меня, когда я, как ребенок, плескался в воде. Ведь я уже простился и с небом, и с морем, и с землей…

Мы о многом успели поговорить, пока шли с Рене вдоль берега на Запад – к Алжиру. Правда, он избегал рассказов о своем ремесле, но его можно было понять. Рене не мог быть уверен, что я не буду свидетельствовать против него.

Я допытывался у Рене, кто из их пиратской братии мог напасть на меня. Описал их флаг и корабли, но он не мог вспомнить никого, кто в то время был в том районе. Все пиратские флотилии отошли тогда к Джербе, где герцог Альба со своей армадой хотел водрузить испанский флаг. А может, он просто не хотел выдавать этих злодеев. Так я до сих пор и не знаю имени тех корсаров, которым был обязан всеми своими злоключениями.

Четыре дня мы шли вдоль берега. Дважды нам приходилось вступать в стычки с арабами. Но теперь у нас было оружие, и мы стойко оборонялись. В этих схватках мы плечом к плечу защищали нашу свободу, хотя знали, что она поставит нас по разные стороны баррикад. В одном из боев Рене был ранен в шею. Еще бы несколько миллиметров, и пуля перебила бы артерию, так что Рене должен благодарить судьбу, что остался жив.

Вообще, Рене верил в судьбу и выдумал некую философию, оправдывающую разбой. Ее суть в том, что богатые грабят бедных, опираясь на закон, а они, корсары, грабят богатых, рассчитывая лишь на собственную отвагу. Но я понимал, что это лишь самооправдание. На самом деле этот бесшабашный вояка любил пиратскую жизнь, любил риск и независимость. Он не копил денег и мог за одну ночь спустить две-три тысячи дукатов. Совершенно лишенный художественного вкуса, Рене щеголял в шелковых рубахах и парчовых штанах и украшал свои шляпы роскошными перьями и крупными бриллиантами. Лишь сам французский король и горстка аристократов могли позволить себе ту роскошь, с помощью которой этот красавчик очаровывал в трактирах портовых красоток.

Однажды Рене все же признался, что был разгромлен рыцарями-ионитами и сам едва унес ноги. Его команда разбежалась, и теперь он пробирается на Джербу, где собирается восстановить силы. Он был неисправимым пиратом и не представлял себе жизнь вне опасности.

Мой же путь заканчивался в Алжире, где я предполагал добраться до какого-либо торгового судна итальянцев, испанцев или англичан. Если мне повезет и я останусь незамеченным, их борт окажется мне надежным укрытием. Люди Абу Хасана наверняка ищут меня, зная, что, кроме Алжира, мне некуда было податься в Африке.

Когда на горизонте появились очертания алжирских мечетей, мы не без грусти расстались. Мне было жалко прощаться с моим спасителем, но иного выхода у меня не было, более того, с того момента, как мы расстались, Рене вновь стал моим врагом. На его руках было столько крови невинных христиан, что, не будь я обязан ему жизнью, ничто не остановило бы меня от мести за их погубленные души.

Пожалуй, на этом можно завершить еще одну главу моих скитаний на чужбине и отложить новую до следующего письма. А посему я вновь прощаюсь с Вами. Да хранит Вас Господь».

– Поднять бурдюки! – распорядилась Клаудиа.

И в тот же момент пираты бросились к корме. Два десятка бурдюков, наполнившихся водой и замедляющих движение корабля, были подняты. Судно стало набирать скорость.

– Тихо! Потушить все свечи! – продолжала командовать Клаудиа. – Нас не должны обнаружить раньше времени, будем подходить к правому борту.

Пираты зарядили мушкеты и залегли у левого борта, держа наготове абордажные крюки. Корабль двигался в сплошной тьме, ориентируясь на огни каравеллы, которые с каждой минутой становились все ближе и отчетливей.

– Рене, ты поведешь ребят с носа, а я с Крабом и Щеголем атакую с кормы. – Клаудиа вытащила из-за пояса саблю, в другой руке у нее был мушкет. – Захватишь пороховой склад, а мы – капитана и офицеров. Эй, Краб! – К ней подбежал невысокого роста пират с двумя большими серьгами-кольцами в ушах. – Возьми-ка троих, которые покрепче, и будьте поблизости. Там должен быть один синьор, которого надо взять живым. Поможете мне.

– Зачем рисковать ребятами ради какой-то падали? Я прихлопну его лично, только скажи. И дело с концом! – пират оскалился, отчего стал похож на дьявола.

– Нет, Краб. Он нужен мне живым. Не спорь и делай, что я тебе говорю, – отрезала Клаудиа.

Краб испытывающе взглянул на Рене, ища у него поддержки, но тот молчал, тем самым поддерживая Клаудию. Пирату ничего не оставалось, как выполнять приказ.

– Ну и бойкая ты, Клаудиа! – крикнул Рене. – Веселенькая будет сегодня ночка. Посмотрим на тебя в деле.

– Ты лучше присмотри за собой, приятель, а я уж за себя сама отвечу. И не кричи, оттуда могут услышать. Он склонился над ней, и Клаудиа почувствовала жар его тела.

– А я бы за тебя подрался, хоть и не люблю строптивых баб.

– Вот и подерись. Ты же хочешь этого, не так ли? По местам, капитан, уже подходим!

– Вперед! – крикнул Рене и исчез в темноте.

Напряженная тишина все больше действовала на нервы. Пираты знали, что если будут замечены, то орудийный залп каравеллы разнесет их в щепки. Они замерли, слушая учащенное биение своих сердец, которое казалось им предательски громким. Черный силуэт каравеллы уже нависал над ними, когда там забили тревогу. И тут же раздался воинственный крик Рене:

– Крюки!

Пираты начали бросать абордажные крюки в борт каравеллы, который скрипел и стонал, словно от боли. Оттуда доносились беспорядочные выстрелы и панические крики. Этой неразберихой следовало немедленно воспользоваться.

Едва корабли сомкнулись, пираты с дикими воплями стали перескакивать с борта на борт. Звенели сабли, истошные вопли раненых и подбадривающие кличи командиров слились в страшную какофонию беспощадной борьбы. Пираты явно теснили сбитых с толку солдат. Войдя во вкус своего любимого ремесла, они с каким-то бесовским наслаждением резали и кололи неприятеля.

Клаудиа вместе со всеми ворвалась на борт каравеллы и теперь расчищала себе дорогу, орудуя кинжалом и саблей. Страха не было. Появилось новое, доселе неизвестное ей ощущение – азарт! Какой-то бес вселился в нее и руководил ее действиями. В какой-то миг она увидела Рене. Он дрался отчаянно. Ловко, как кошка, уклонился от очередного удара и, выбрав момент, вонзил саблю в грудь солдата по самую рукоятку.

Уже больше часа длилась кровопролитная схватка. Бой перешел и на нижние палубы. Всюду лежали тела убитых. Клаудиа, Краб и еще трое пиратов пробивались к каюте командира. Когда они достигли капитанского мостика, рядом с Клаудией остался один Краб. Но и он, вместо того, чтобы прикрывать ее, ввязался в схватку с одним офицером.

Клаудиа рванулась вперед, но путь ее преградил здоровый детина, наверное, бывший венецианский рыбак или кузнец, взятый на службу. Он оттеснил ее к краю палубы и выбил из ее рук саблю. Потом грубо схватил Клаудию за горло, отчего у нее изо рта вырвался глухой хрип, и приподнял над палубой.

– Сейчас ты у меня запоешь! – оскалился солдат, и Клаудиа почувствовала ужасную боль в бедре.

Огромная лапа этого дикаря рвала юбки, пальцы вонзились в ее кожу. В его глазах горела похотливая усмешка, рот тянулся к ее губам. Он навалился на нее всем своим весом и, когда его раскрытая пасть была рядом с ее лицом, неожиданно дернулся и замер. Глаза погасли. Брезгливо оттолкнув от себя грузное тело, Клаудиа, наконец, перевела дух.

Только сейчас она увидела в спине убитого нож. Рядом стоял Рене. Он улыбался, глаза искрились от радостного возбуждения.

– Ты в порядке, Клаудиа? – это прозвучало так буднично, словно он спрашивал о направлении ветра.

Клаудиа не удержалась, бросилась к нему и поцеловала в щеку. Он приложил ладонь к месту поцелуя и смущенно покраснел.

– Я буду беречь это! – крикнул он и тут же, почувствовав опасность сзади, резко повернулся и наотмашь ударил саблей солдата, уже нацелившего на него пистолет.

– Рене, быстрее за мной! – Клаудиа схватила его за руку, в которой он держал саблю. Другую он все еще прижимал к щеке, храня ее драгоценный поцелуй.

Они ворвались в надстройку на корме корабля, где в узком коридоре скопились солдаты. Рене бросил в них подвернувшуюся пороховую бочку. Воспользовавшись замешательством, Рене кинулся на них, словно лев, и стал яростно работать саблей, сокрушая все на своем пути. Клаудиа прикрывала его с тыла. Но вскоре они оказались зажатыми в узком коридоре спиной к спине, отражая удары, сыпавшиеся со всех сторон.

Положение было почти безнадежное: рубашка Рене была в крови. Он был ранен в плечо и, похоже, терял силы. Тогда Клаудиа увидела в глубине коридора ту бочку, которую Рене бросил в солдат. Решение возникло мгновенно. Она выхватила из-за пояса пистолет и выстрелила в бочку. Раздался мощный взрыв. Вспышка ослепила ее, повалил дым.

Очнулась Клаудиа в большой просторной каюте. Рядом лежали трупы солдат, некоторые были страшно изувечены. Она с трудом выбралась оттуда и осмотрелась. В углу каюты двое сошлись в поединке. Одним был Рене, вторым же… Клаудиа присмотрелась повнимательнее – Альдо Рокко!

Среди крови, трупов и разбитой мебели он выглядел нелепо в своей яркой одежде. Атака, видимо, была совершенной неожиданностью для него. Скорее всего он сидел в каюте и выжидал, когда наверху закончится схватка, чтобы выйти и снисходительно похвалить своих солдат. Но ход сражения складывался не в его пользу, и теперь его вынудили самого взяться за оружие.

В каюту ворвались пираты. Они замерли, наблюдая схватку своего капитана с командиром поверженного судна, на котором уже спустили флаг Венецианской Республики, а остатки команды и солдат заперли в трюме.

Бой проходил под одобрительные выкрики пиратов, подбадривавших Рене, который ловко отражал нервные удары соперника. Было видно, что тот устает и исход схватки – дело нескольких минут.

– Рене, постой, – закричала Клаудиа, вскакивая на ноги.

Все повернули головы в ее сторону. Рене остановил бой, не спуская глаз с противника, ожидая подвоха. Однако его опасения были напрасны. Альдо Рокко в немом изумлении смотрел на Клаудию…

– Вы?.. – с трудом выдавил он наконец.

– Я вижу, князь, вы удивлены?

Клаудиа сделала несколько шагов и остановилась перед ним. Она видела в его глазах изумление и испуг.

– Но как? Вы что, вернулись с того света?

– Считайте, что так. А просто так оттуда не возвращаются. Для этого нужны веские причины, и они у меня имеются, не так ли, Альдо?

– Какой же я болван, что клюнул на это письмецо, будь оно проклято!

– Да, ты ошибся, Альдо. Никакого Абу аль-Вазира нет, письмо написала я. Тебя подвела твоя жадность. Я знала, что ты проглотишь эту приманку и выйдешь в море.

– Но откуда эти пираты? И ты с ними? Это немыслимо!

– Но ведь и на твоем корабле когда-то был пиратский флаг, не так ли?

– Ты ведьма, – прошипел Рокко. – Поверь мне, тебя ждет костер!

– Пусть так, но сначала я разделаюсь со всей вашей троицей. А потом… Пусть Господь решает мою судьбу.

– Объясни же, что происходит? – Рене подошел к Клаудии и взял ее за руку.

– Эй, ребята, скоро будет светать, приступайте к погрузке, – приказала она и повернулась к Рене. – Этот человек не может умереть, пока не узнает, за что он принимает смерть. Останься здесь, Рене, я хочу, чтобы ты все знал.

Пираты высыпали из каюты и разбрелись по каравелле, разбирая в трюмах груз и переправляя его на свое судно. Добыча делилась между всеми. По неписаным законам пиратского братства, тот, кто брал себе больше причитавшейся ему доли, жестоко наказывался. Провинившегося высаживали на необитаемой скале в открытом море, оставляли пистолет и пороху на один выстрел, чтобы, доведенный до отчаяния жаждой, голодом или разбушевавшейся стихией, он мог покончить счеты с жизнью.

Клаудиа подошла к груде опрокинутой мебели, поставила на место стол, зажгла свечу и вытащила из шкафчика два небольших флакончика с коричневатой жидкостью.

– Подойди сюда, Рокко, – равнодушным тоном произнесла она и холодно посмотрела на пленника. Тот безмолвно подчинился. – В этих пузырьках вино. Хорошее вино, Альдо, которое ты когда-то так любил распивать со своим другом Себастьяно! Но между пузырьками есть одно отличие: в одном из них к вину примешан яд…

Клаудиа подвинула смертоносные пузырьки ближе к Рокко. Князь побледнел.

– Я долго думала, как тебе отомстить, и, наконец, я нашла выход. Я решила сделать все так, как придумали вы с этим негодяем Борджиа и его потаскухой-сестрицей. Тебе не на кого больше рассчитывать. Корабль – мой, и ты у меня в руках. Так что… приступим ко второму акту представления!

– О, нет… нет…. Что ты задумала? Ты безумна! Я не виноват! Это Борджиа меня вынудил, он меня купил… – сквозь слезы бормотал Альдо Рокко, потерявший в мгновение ока весь свой лоск и самоуверенность.

– Нет, не Борджиа, а твоя трусливая душонка, которой хотелось насладиться властью и богатством, обещанными этой римской гадюкой с герцогским титулом!

– Но ты должна простить меня… Ведь я был другом Себастьяно. Вспомни…

– Я уже простила одного из вас, – спокойно ответила Клаудиа. – Он не был другом Себастьяно, но я простила его. Он раскаялся, он страдает. Ты же… Ты хуже, чем убийца, ты нанес удар в спину, и этому нет прощения! Ты предал друга, ты иуда, и пощады тебе не будет!

– Умоляю, пощади!

Альдо Рокко бросился к ее ногам и принялся целовать покрытые пылью сапоги Клаудии. Но Рене одним мощным ударом отбросил его в сторону. Рокко затих, уставясь на пузырьки, в одном из которых притаилась смерть.

– Итак, я не могу судить грешника, ибо я – не Господь Бог. Пусть он решит за меня, заслуживаешь ли ты смерти. – Клаудиа откупорила один пузырек, затем второй. – Если ты подохнешь – значит, он на моей стороне, если же нет – умру я, ибо грешна в своей мести. Так что положимся на Всевышнего, ведь все в его власти, не так ли?

Воцарилось напряженное молчание. Первым тишину нарушил Рене. Одним прыжком он очутился между Клаудией и столом с пузырьками.

– Перестань, не делай этого. Я не хочу, чтобы ты умирала.

– Ты не хочешь? Но почему? Ведь должна же существовать справедливость на этой земле!

– Ты хочешь предать команду – тех людей, которые поверили тебе и пошли за тобой.

– Нет, Рене! У команды останется капитан, влюбленный в море.

– Но что останется у капитана? Я прошу тебя, давай я заколю его – и дело с концом. – Он решительно положил руку на рукоять кинжала.

– Нет! Ты многого не знаешь. Думаешь, мне нужно все это барахло из трюма? Меня не удивишь дорогими побрякушками. Этот человек, Рене, отнял у меня самое дорогое.

Глаза Клаудии наполнились слезами горечи. Она вспомнила счастливые мгновенья брака, который стал смыслом всей ее жизни. Как обидно, ужасно обидно!

Рене подошел и крепко обнял ее.

– Клаудиа, я выпью вторую склянку. Фортуна столько раз улыбалась мне, что не отвернется и теперь. Мне нравится риск! А ты… Ты не должна умирать. Это было бы жестоко.

– Никогда бы не подумала, что ты способен на такое… – искренне удивилась Клаудиа, не справляясь со слезами, которые предательски выступили у нее на глазах.

– Что-то на меня нашло, сам не знаю что… – глухо прошептал он и в смущении отвернулся.

От нее не укрылось, что этот сильный мужчина впервые выразил в словах свои чувства. И это привело его в сильнейшую растерянность.

– Милый Рене, ты настоящий рыцарь, и я горжусь тобою! – Клаудиа провела ладонью по его щеке. – Но ты не можешь рисковать. Это было бы действительно предательством по отношению к команде.

Рене ничего не ответил.

– Итак, синьор Рокко, вы помните, как мой муж любил вас? Как он выручал вас из всяких недостойных историй? Да, вы ведь многим обязаны Себастьяно, за что хорошо и отплатили ему, не правда ли?

– Но выслушайте меня, Клаудиа…

– В этом нет необходимости. Я знаю наперед каждое слово, которое вы произнесете. Вы думали, сатана всегда будет хранить вас от возмездия? Как видите, ваш покровитель не всесилен, и думаю, скоро вы отправитесь прямехонько к нему. Но встреча с ним на том свете не обещает вам ничего хорошего. Вы ответите за все, князь. Адское пламя вечно будет напоминать о несчастном Себастьяно. И обо мне.

– О Клаудиа, умоляю вас, именем Господа нашего…

– Не богохульствуйте, князь. И не теряйте достоинства хотя бы в такую минуту. – Клаудиа решительно перевела дух. – Что ж, приступим. Вы будете первым, я даю вам право выбора.

– Нет, я не могу…

Рокко забился в дальний угол, он отчаянно дрожал, и в его глазах застыл ужас. Но Рене силой выволок его из ненадежного укрытия и подтолкнул к столу. Путь к отступлению был отрезан.

– Пей, скотина, иначе я не оставлю тебе и этого шанса. – Рене приставил кинжал к его горлу.

Тот засуетился, хватая то один флакон, то другой… Наконец выбрал, медленно поднес к губам, вновь передумал, быстро схватил другой – и одним глотком выпил.

Клаудиа поглядела на него с отвращением, спокойно взяла со стола оставшийся флакончик с вином, едва слышно прошептала короткую молитву и выпила. Мгновение спустя оба смотрели друг на друга в тягостном напряжении, прислушиваясь к своим ощущениям. Рокко едва заметно улыбался, должно быть, решив, что опасность миновала. Клаудиа молчала и сосредоточенно смотрела на князя. Она мысленно готовилась к смерти, ведь и она сама не была застрахована от наихудшего исхода. Так продолжалось еще около минуты.

Вдруг страшный крик прорезал тишину. Лицо князя исказила ужасная судорога, он согнулся вдвое и схватился за живот. На губах его выступила пена, а он затрясся в чудовищной агонии и повалился на пол. Его правая рука слабо дернулась еще несколько раз, но и она скоро замерла. Печать смерти мгновенно изменила лицо князя – казалось, у них на глазах он прожил вторую половину жизни, и теперь у их ног лежал древний старик.

Клаудиа молча отвернулась и направилась к выходу. Через несколько мгновений с палубы раздался ее звонкий голос:

– Поторапливайтесь, уже светает!.. Эй, Краб, когда закончите, выпустите пленников из трюма – пусть плывут восвояси! Нам они ни к чему…