Текст книги "Хозяева старой пещеры"

Автор книги: Жанна Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

5. Новый знакомый

А Ким в это время одиноко сидел на берегу реки, уткнув нос в согнутые колени. На душе у него было сумрачно и горько. Левая нога противно занемела от долгого сидения в неудобной позе, но он боялся даже пошевелиться. В том месте, где сомкнулись железные челюсти капкана, коричневая кожа на ноге покраснела и припухла.

Как всё по-дурацки вышло! Называется, отомстил…

На рассвете, приклепав к капканам замки и несколько раз проверив их, Ким прибежал к пещере, чтобы успеть поставить ловушки до ухода на рыбалку. Один капкан он поставил у самого входа в пещеру, а другой на тропинке. Притрусив капканы сверху песком и забросав сухой травой, Ким на минуту остановился полюбоваться своей работой.

Здорово получилось! То-то Гошка удивится. Ему бы никогда до этого не додуматься. Теперь можно будет и посмотреть, чья пещера!

А уходя, он случайно споткнулся о камень и…

Сколько времени он уже здесь сидит? Ким посмотрел из-под руки на солнце. Оно стояло довольно высоко. Близился полдень. Ким вздохнул. Гошка давно уже на озере. Сидит себе на берегу и ловит рыбу. Ему хорошо, а тут…

Внезапно за спиной Кима послышались лёгкие шаги. Ким хотел оглянуться, но остался сидеть неподвижно, в той же позе, чутко прислушиваясь к шагам за спиной. Хорошо, если это кто-нибудь из их села. А если приборовские?

– Здравствуй, – раздался над головой Кима весёлый мальчишеский голос.

– Привет, – Ким поднял глаза и увидел прямо перед собой незнакомого мальчишку с альбомом для рисования в руках. Незнакомец с интересом разглядывал Кима, чуть склонив набок голову в белой панаме.

«Откуда он взялся?» – удивлённо подумал Ким, в свою очередь презрительно глядя на тонкие белые ноги мальчишки в новых красных сандалиях.

Всех ребят совхоза Ким знал наперечёт. Даже из дальних бригад. И дачники к ним в село никогда до сих пор не приезжали. Очень далеко от Ленинграда. Почти всю ночь надо на поезде ехать да от станции километров десять на лошадях трястись. Удовольствие маленькое.

– Тебе больно?

Ким промолчал.

– А я знаю. Ты Прометей! – сказал незнакомец.

– А ты-то кто?! – Ким нахмурился. Если бы не капкан, он показал бы этому хлюпику, как насмехаться над генералом Неустрашимым. То, что этот мальчишка хлюпик, Ким понял сразу. Кто же из уважающих себя парней нацепит на голову девчоночью панаму?

– Ты не знаешь, кто такой Прометей? – в голосе «хлюпика» послышалось такое искреннее удивление, что Ким невольно смутился. И это ещё больше настроило его против незнакомца.

– У нас в совхозе такие не водятся, – пробурчал он. Ким не привык, чтобы его учили. Ну, взрослые – другое дело, а то такой же мальчишка, да ещё наряженный, как девчонка…

– Чего ты пристал, как смола? – взорвался Ким. – Звали тебя сюда? Нет? Так и проваливай, пока не получил!

Мальчик удивлённо пожал плечами. Потом спокойно положил альбом и присел рядом с Кимом на песок.

– Я пришел безоружным, как друг, а не как враг. Почему ты кричишь на меня? – спросил он.

– Хочу и кричу! Вот как дам сейчас – сразу узнаешь!

– Ты не можешь меня ударить, – невозмутимо сказал мальчик. – Когда Миклухо-Маклай пришел безоружным к папуасам, они не тронули его.

– Какой еще Маклуха?

– Не Маклуха, а Миклухо-Маклай. Знаменитый путешественник. Ты читал про него?

– А тебе какое дело? – не сдавался Ким. Он был совершенно сбит с толку открытым дружелюбием «хлюпика». – Приехал сюда насмехаться?

– Нет. Я приехал с бабушкой поправляться. Я зимой болел двухсторонней крупозной пневмонией.

Ким был поражён. Он не понял ни слова и именно поэтому почувствовал к незнакомцу невольное уважение. Много ли найдётся в совхозе ребят, которым удалось перенести болезнь с таким мудрёным названием? Да ни одного! А «хлюпик» говорит об этом спокойно, словно у него был насморк.

– Мы к бабушкиной кузине приехали в гости, – продолжал мальчик.

– К какой Зине? – не понял Ким.

– Не к Зине, а к кузине. Так двоюродная сестра называется.

Ким уже с нескрываемым удивлением смотрел на незнакомца. У его матери много всяких сестёр: и двоюродных, и троюродных, но среди них нет ни одной кузины…

– А про Прометея ты правда не знаешь? Он был герой. Он отнял у богов огонь и принёс его людям, а боги за это приковали его к скале. Если хочешь, я тебе дам почитать «Двенадцать подвигов Геракла». Мы с бабушкой её часто вслух читаем.

Сравнение с героем очень понравилось Киму. Он смутился. Среди мальчишек совхоза было не принято вот так просто, в глаза, говорить человеку приятные слова. Другое дело – ругать. Стараясь скрыть замешательство, Ким насмешливо сказал:

– Враки. Богов нет.

– Верно, – к огорчению Кима, охотно согласился мальчик. – Это легенда. А тебя кто приковал?

– Никто. Сам поставил. Стал уходить, споткнулся и попал.

– Сам поставил? А на кого? Разве здесь водятся какие-нибудь звери?

– Это не на зверей, – сказал Ким, чувствуя какую-то странную неловкость от этого разговора, и вдруг снова рассердился: – Ну чего ты пристал? Помог бы лучше освободиться…

– А как?

– Замок надо отомкнуть…

– А где ключ?

– Где, где… Был бы ключ, было бы о чём разговаривать! Дома он, на гвоздике за шкафом висит.

– Как же быть? Тебе очень больно? – обеспокоенно спросил мальчик.

– А ты думал? – гордо сказал Ким, радуясь, что хоть в чём-то оказался сильнее этого чудного мальчишки. – Это тебе не пневмония. Сам бы попробовал, давно бы мамочку позвал.

– Послушай, а если я схожу к тебе домой и возьму ключ? – сказал мальчик, не обращая внимания на злые слова Кима.

– Не пойдёт, – Ким отрицательно мотнул головой. – Не хватало ещё, чтобы мать узнала. Она сегодня с утра дома – готовится к собранию.

– Боишься матери?

– Нет, не боюсь. Просто она всегда здорово переживает, когда со мной что-нибудь случается.

– Да-а-а, – протянул раздумчиво мальчик, – положение хуже губернаторского, как говорит бабушка. – Внезапно он оживился и вскочил на ноги. – Эврика! Ты этот замок где взял?

– Мать в сельпо купила для веранды, – удивлённо глядя на оживлённое лицо мальчишки, сказал Ким.

– И нам Лидия Ивановна такой же оставила для чулана, – обрадованно сказал мальчик и начал быстро взбираться вверх по холму. – Ты только подожди, я сейчас! – крикнул он.

Подожди… как будто Ким мог куда-нибудь уйти без его помощи! Смешной какой!.. Интересно, что у него в альбоме нарисовано? Надо будет обязательно взять эту книгу, про подвиги Геракла. Подвиги – это, конечно, про войну, а больше всего на свете Ким любил военные книги. Раз, раз, шашки к бою! Ур-ра! Впереди всех, на лихом коне!

– Есть! – мальчишка кубарем скатился с холма и отомкнул замок капкана. – Ура! Назло всем богам мы освободили Прометея! – радостно закричал он и спохватился: – Подожди, подожди, я помогу.

Подхватив Кима под мышки, он протащил его к воде. Ким присел на берег и опустил ногу в воду. Прохладная вода мягко, словно губами, прильнула к больному месту, сняла боль. Ким облегчённо вздохнул.

– Что? Помогло?

Ким молча кивнул головой и лёг на спину, подложив под голову руки. Хорошо было лежать просто так, молча, и смотреть, как плывут высоко в небе облака. Пушистые белые шапки, разбросанные кучками по небу. Мальчик проследил за взглядом Кима.

– Они кучевыми называются, – сказал он, – значит, погода будет хорошая.

– А ты откуда знаешь?

– Мне бабушка показывала. А когда всё небо как будто в мелких барашках, – это перисто-кучевые, – значит, будет дождь. Моя бабушка много знает. Она вулканолог.

– Чего, чего? – Ким даже приподнялся.

– Вулканолог. Вулканы изучает, – мальчик сказал это так спокойно, словно его бабушка делала игрушки для детского сада.

Ким не верил своим ушам. Чтобы какая-то старуха изучала вулканы! Что же он думает – на дурака напал?

– Ну, хватит, – сказал Ким и покрутил пальцем возле уха. – Вулканы изучает… Да кто поверит, чтобы старуха влезла на гору? А лава, камни… Страсть! Тут мужик испугается. Я думал, ты дельный, а ты… – Ким сердито сплюнул.

Мальчик пожал плечами и неожиданно весело рассмеялся.

– Ты думаешь, что бабушка всегда была старухой? Она молодая была, отчаянная. Я на фотографии видел, как она по горам лазила. Она даже на войне была разведчицей. У неё орден есть за то, что она фашистам однажды настоящую западню устроила… Да, кстати, а ты на кого капкан поставил?

Ким промолчал.

– Почему молчишь? Тайна?

Ким поморщился и сел, обхватив колени руками.

– Ну чего ты пристал? – устало сказал он. – Поставил и поставил… На Саньку Лепягина и Митьку Соколова. Они хотят отнять у нас пещеру, понял?

– Нет, – сказал мальчишка. – Неужели ты на людей поставил капканы?

– На каких там людей?! Тебе же русским языком сказано: на Саньку Лепягина и Митьку…

Мальчик вскочил. Он хотел что-то сказать, но над его головой взметнулась чья-то рука, и он упал на песок.

Над распростёртым незнакомцем, сжав кулаки, стоял Гошка.

– Ты чего пристал к Киму? – грозно спросил он.

Мальчик медленно поднялся, стряхнул песок и укоризненно, с презрительной жалостью посмотрел на Кима.

– Эх ты… – он поднял альбом и медленно пошёл по берегу.

– Ну зачем ты так? – сказал Ким Гошке. – Что он тебе сделал?

– А чего он? Я с утра весь взволнованный, думал, с тобой беда, а он руками машет! – всё ещё запальчиво сказал Гошка, присаживаясь.

– Всегда ты так… сначала руками, а потом уже головой, – недовольно сказал Ким. Ему было очень неловко перед мальчишкой, освободившим его из беды.

– Послушай! – крикнул Ким. – Подожди! Не бойся!

– Ну, что? – мальчик остановился и невозмутимо посмотрел на друзей. – Я не боюсь.

Ким и сам не знал, для чего он остановил мальчишку. Он только чувствовал, что нельзя отпускать его просто так. Надо что-то сказать ему, но что?

– Ты… ты где живёшь? Тебя как зовут?

Мальчишка промолчал, пристально глядя на противоположный берег реки.

– Алёша, – наконец сказал он. – А тебя?

– Ким, а его Гошка. Иди сюда, Алёха, Гошка же не нарочно. Он думал, что ты на меня грозишься. Да ты не бойся, он не тронет.

Алёша спокойно подошёл к друзьям. В движениях его не чувствовалось никакой робости.

– Ты должен извиниться, если хочешь, чтобы я с тобой разговаривал, – сказал он, твёрдо глядя на Гошку.

– Кто? Я? – Гошка открыл рот. Он был так возмущён, что забыл закрыть рот и так остался сидеть с открытым ртом.

– Ты. Если ты, конечно, не трус. Только трусы боятся признать, что они были неправы.

– Я – трус? – Гошка вскочил и вопросительно глянул на Кима, словно спрашивая у него разрешения показать этому нахалу, кто трус.

– Извинись, – сказал Ким. Ему было обидно за друга, и в то же время этот странный мальчишка подавлял его уверенностью в своей правоте.

– Ладно. Чего там… Я же не знал, – промямлил вконец обескураженный Гошка. Первый раз в жизни ему пришлось доказывать свою храбрость не на кулаках.

6. Неожиданные столкновения

Вечерело. Алёша устало выпрямился и захлопнул альбом. Пора домой.

Лёгкий ветер налетел с берега, зашуршал в осоке. Потянуло свежестью. Косые лучи заходящего солнца скользили по поверхности воды, вспыхивая дрожащими искорками на гребешках мелких волн. Казалось, что река покрылась сверкающей золотистой чешуёй. А у самого берега, в тени громадного, как богатырская шапка, сизого валуна, вода была тиха и прозрачна, словно в аквариуме. На самом дне, среди тёмных ошмётков ила, юрились мальки. Медленно покачивалась на воде лягушачья икра. Над жирной зеленью осоки, трепеща синими крылышками, висели стрекозы.

Алёша счастливо улыбнулся. В следующий раз он обязательно захватит с собой краски, чтобы нарисовать всё это: речку в солнечной чешуе, богатырскую каменную шапку, полузатонувшую в зеленоватой воде, тёмный лес за рекой и эту дымчатую каёмку облаков, плывущих низко-низко над зубчатыми верхушками сосен.

Алёша прижмурил глаза и откинулся на спину. Облака стали похожи на неведомую флотилию кораблей с раздутыми парусами. Корабли медленно плывут над лесом. Над рекой. Над селом. Далеко, далеко, к неоткрытым землям. Вот так же уходили в плавание русские моряки на поиски Антарктиды. Михаил Лазарев, мичман Новосильский. Только недавно Алёша прочёл о них в книге «Они были первыми».

Два растянутых книзу четырёхугольных облачка оторвались от стаи и поплыли чуть в стороне.

– Удивительно! – прошептал Алёша, всматриваясь. Он приподнялся, открыл альбом и быстрыми взмахами карандаша нарисовал на чистой странице облака. Но это были уже не облака. Это бом-брамсели шлюпов «Восток» и «Мирный» показались на горизонте, среди бушующих волн океана. Впереди шлюп «Мирный». На капитанском мостике – командир Михаил Лазарев. Рядом с ним мичман Новосильский. «Берег! – кричит мичман. – Берег!»

Лазарев смотрит в подзорную трубу.

Вот она, Антарктида!

Алёша нарисовал чёрные, заснеженные скалы. Ему казалось, что он слышит, как ликуют матросы. Эх, если бы Алёша был тогда с ними! Ведь они первыми из всех людей на земном шаре увидели Антарктиду!..

Прошуршала галька. Прямо на Алёшу бежала по берегу девчонка. Голубой сарафан цеплялся за кусты. Рыжие косички расплелись, и красные ленты вились по ветру за её спиной огненными струйками. Легко перескакивая через камни, девчонка добежала до валуна и взобралась на вершину шапки. Не замечая Алёши, она быстрыми движениями загорелых рук сбросила сарафан и взялась за трусики.

Алёша растерялся. Девчонка не знает, что он здесь. Она думает, что она одна на берегу. Он хотел окликнуть её и растерянно кашлянул. Девчонка мгновенно обернулась и, подхватив сарафан, прижала его к груди.

– Ты кто? – спросила она угрожающе. – Откуда ты взялся?

– Я? Я Алёша…

Девчонка облегчённо рассмеялась, словно то, что у незнакомого мальчишки было имя, делало его безопасным.

– А я Юлька, – сказала она и дружелюбно улыбнулась, сморщив широкий, чуть вздёрнутый нос, густо усеянный веснушками. – А ты дразниться будешь?

– Нет. А зачем? – удивлённо спросил Алёша.

– Не знаю… только все мальчишки дразнятся. Рыжая, Рыжая, будто я виноватая, – Юлька тряхнула головой. Изжелта-красные, словно вымытые в солнечных лучах волосы рассыпались по её плечам.

– Не буду, – твёрдо пообещал Алёша. – Это просто здорово, что ты такая…

– Какая? – Юлька кокетливо прищурилась и спрыгнула с валуна на землю.

– Ну, рыжая, что ли…

Юлька нахмурилась.

– Дразнишься?

– Нет, что ты! – заторопился Алёша, боясь, что девчонка не поймёт его и убежит. – У тебя в волосах как будто солнце навсегда застряло, правда! Я тебя нарисовать хочу. Можно?

– Рисуй, если хочешь, – великодушно согласилась Юлька, польщённая вниманием мальчика. – Я видела, как рисуют. К нам в село в прошлом году приезжал один художник. Только он всё красивых рисовал. Не веришь? Я сама видела. На самом деле она простая, а на рисунке красивая.

– Это он их так видел, – пояснил Алёша.

– А ты меня какой видишь, красивой?

– Нет. Это не то слово. У тебя рот большой, нос… Ну, в общем, не такие, какие считаются красивыми, а вот всё вместе…

Юлька внезапно взмахнула сарафаном, лихорадочно напялила его на себя задом наперёд и зло, сквозь слёзы крикнула:

– И не надо! Подумаешь, какой нашёлся! Иди, ищи себе красивых…

Алёша растерянно вскочил.

– Юлька, что ты?! Подожди, я тебе всё объясню! Я…

Но голубой сарафан Юльки уже скрылся в кустах.

Как нехорошо всё получилось! Алёша сел на землю и обхватил голову руками. Очень нехорошо! Надо обязательно разыскать эту рыжую Юльку, объяснить ей…

– Алёша! – раздалось с вершины обрыва, под которым сидел Алёша. Он поднял голову и взглянул вверх.

Бабушка стояла на самом краю обрыва, как на капитанском мостике, приложив руки рупором ко рту. Ветер раздувал её юбку, лохматил выбившиеся из-под белой шляпки розовые от солнца волосы.

– Иди же скорее домой. Пора обедать! – в голосе бабушки слышалось нетерпение.

Алёша вздохнул и начал карабкаться по обрыву вверх.

Кособокая трёхоконная избушка, в которой поселились на даче Алёша с бабушкой, стояла на пригорке возле реки. Две старые ветвистые берёзы подпирали избушку с двух сторон, чтобы не унесло ветром. Густые ветки шатром переплелись над крышей, и поэтому даже в самые солнечные дни в комнатах и на крыльце царил зелёный лесной полумрак.

Когда Алёша, запыхавшись, вбежал во двор, бабушка уже сидела на крыльце. Рядом с крыльцом на двух кирпичах стоял керогаз с кипящей кастрюлей. В одной руке бабушка держала раскрытую поваренную книгу, а другой сосредоточенно помешивала в кастрюле деревянной ложкой.

– Это неостроумно, Алексей, заставлять меня бегать по деревне, как школьницу, – проворчала она, не глядя на Алёшу. – Пока я искала тебя, вот это варево, – она сердито постучала ложкой по закопчённому боку кастрюли, – наполовину выкипело!

Алёша виновато пожал плечами и, желая задобрить бабушку, шумно втянул носом воздух.

– Ух, как чудесно пахнет!

– Правда? – бабушка подозрительно взглянула на внука поверх очков.

– Ну конечно же, бабушка! Просто голова кружится!

– Ты становишься мелким подхалимом, Алексей, – не сдаваясь, проворчала бабушка и, не выдержав, горделиво улыбнулась. – Я же говорила твоей матери, что сумею справиться с домашним хозяйством. Суп, кажется, на самом деле удался! Не хватает только сметаны.

– Ничего, бабушка, и без сметаны будет вкусно.

– Нет. Без сметаны нельзя. Здесь вот написано – сметану добавлять по вкусу. Раз написано, значит, будем добавлять! – и бабушка решительно постучала согнутым пальцем по книге. – Марш за сметаной.

– А куда? – спросил Алёша.

– Третий дом после школы. Под черепичной крышей. Найдёшь?

– Найду! – крикнул Алёша, выбегая со двора.

И в этот миг он увидел Юльку. Она прыгала через верёвку возле своего дома. И как прыгала! Казалось, не верёвка крутится вокруг Юльки, а она сама, золотистая, тонкая, вертится, как заведённая, вокруг верёвки, едва касаясь земли упругими ногами.

Возле Юльки, открыв восторженно рот, стоял худой белобрысый мальчишка с одним погоном на розовой в белую полоску майке. За лямкой коротких штанов торчал деревянный наган. За спиной на толстой бельевой верёвке болталось деревянное ружьё.

– Ты, Самоучка, не сбивайся всё время… считай как следует! – крикнула Юлька и завертелась ещё быстрее.

– Сама говорила – по очереди, а сама одна прыгаешь! – обиженно сказал мальчишка и поправил сползающий с плеча погон. – Я уже целых сто раз насчитал, а ты всё прыгаешь и прыгаешь…

Алёша нерешительно помахал Юльке рукой.

Юлька тут же, словно только и ждала, когда Алёша подойдёт поближе, перестала прыгать и, не глядя на Алёшу, громко сказала:

– Бывают же на свете такие люди, которые наляпают на бумагу краски и думают, что они самые красивые… а сами собаку с кошкой путают.

Самоучка прыснул в кулак и заморгал белёсыми ресницами.

– А кто это?

– Да разные… ходят здесь, слабаки! – небрежно бросила Юлька.

Кровь обожгла Алёше лицо. Лучше бы Юлька ударила его. Он непроизвольно сжал кулаки и стремительно шагнул вперёд.

Юлька отшатнулась, инстинктивно заслонила лицо руками, но тут же отдёрнула руки и, вызывающе подняв голову, презрительно посмотрела Алёше в глаза.

– Ты чего к ней лезешь? – закричал Самоучка и, выхватив из-за лямки штанов наган, наставил его на Алёшу. – А ну, подыми руки вверх! Лучше сразу сдавайся!

– Что же ты? Бей! Слабо? – тихо, сквозь зубы сказала Юлька.

– Извини… с девчонками не дерусь, – глухо ответил Алёша. «Мужчина, поднявший руку на женщину, не мужчина», – так говорила бабушка.

– Слабак! – сказала Юлька и лихо сплюнула сквозь щербинку в зубах прямо под ноги Алёше. Потом Юлька звонко цокнула верёвкой о сухую землю, перепрыгнула через неё. – Приехал сюда выхваляться! Художник какой нашёлся!

– Перестань! Слышишь? Сейчас же перестань! – звенящим от обиды голосом сказал Алёша и, поймав верёвку на лету, дёрнул её к себе.

– Отдай! – крикнула Юлька. – Отдай!

– Не лезь, не лезь! – тряся наганом, закричал Самоучка. – А ещё большой называется! Вот я Киму скажу…

Некоторое время они молча, изо всех сил старались перетянуть верёвку каждый на свою сторону. Алёша уже и сам начал понимать, в какое глупое положение он попал. Зачем ему нужна эта дурацкая верёвка? Он хотел было выпустить верёвку, но в это время она неожиданно порвалась на самой середине. Юлька отлетела назад, ударилась спиной о сосновые доски забора и упала. Крупные слёзы хлынули из её глаз. Она нагнулась и вытерла подолом сарафана светлую каплю под носом.

– Дурак! Ты… ты самый противный, какие бывают! Уходи отсюда!

– Вот какой! – Тимка-Самоучка бросился к Юльке и попытался приподнять её с земли. – Мы себе прыгали, а ты зачем пришёл?

Алёша растерялся. Кто же знал, что верёвка порвётся? И зачем он только её схватил?

– Юля, я не хотел… – Он взял Юльку за руку, но девочка молча вырвала руку и отвернулась, всхлипывая.

– Не хотел, а зачем тогда верёвку дёргал? – обиженно сказал Тимка-Самоучка. – Когда не хочут – не дёргают, вот!

– Я правда не хотел… Извини, Юля, я очень тебя прошу!

Юлька молчала. Тогда Алёша снова почувствовал себя оскорблённым. Почему она такая злопамятная? Ведь видно же, что человек раскаялся, так нет, надо заставлять его чуть ли не на коленях вымаливать прощение! Он постоял немного в нерешительности, то и дело поглядывая на Юльку, в надежде, что она, наконец, перестанет плакать и простит его. Но Юлька отвернулась лицом к забору, и Алёше были видны только худые загорелые плечи девочки и две вздрагивающие на спине тонкие рыжие косички.

Теперь она окончательно его запрезирает. Ну и пусть! Алёша утешил себя сравнением с героями любимых книжек. Все они терпели несправедливости, но это же не мешало им совершать разные подвиги? Пусть себе презирает его сколько хочет – у него свой путь. Путь мужчины, героя, и он не свернёт с него. Никогда! Тем более, что бабушка ждёт сметану, а он… Но не может же он так просто уйти и оставить Юльку плачущей?

– Юля, послушай… хочешь, я тебе что-то подарю?

Косички на Юлькиной спине перестали вздрагивать.

– А чего? – заинтересованно спросил Самоучка и придвинулся ближе к Алёше. Алёша вытащил из кармана коробочку с отшлифованными цветными стёклами. Подарок бабушки. Он вытряхнул стёкла на ладонь и протянул Юльке.

– Смотри!

Юлька глянула через плечо. Стёкла сверкали на Алёшиной ладони разноцветными огоньками. Слёзы мгновенно высохли на её лице.

– Ой, что это?

– Огонёчки! – восторженно прошептал Самоучка.

Алёша поднёс красное стекло к Юлькиным глазам.

– Красиво? Всё красное, как на Марсе, правда?

– Ага, даже лучше! На, Тимка, посмотри скорее…

Тимка осторожно взял стекло, повертел его в руках и посмотрел через него на Юльку. Рот его удивлённо раскрылся.

– Ой-ё-ей! – немного испуганно завопил он. – Юлька, какая ты! Вся-превся красная, как… как помидора!

Тимка выронил стёклышко и, схватившись за голову, винтом закружился на месте.

– Вся-превся как помидора, дора, дора, помидора!

– А ты… а ты… весь зелёный огурец!

Юлька с Тимкой выхватывали из коробочки стёкла, наводили их друг на друга и валились на траву от хохота.

Алёша до слёз хохотал, глядя на них. Он и сам так же веселился, когда бабушка привезла ему в подарок эти чудесные стёкла.

– Юля, ты больше не сердишься на меня? – спросил он, когда Юлька притихла, уже не в силах больше хохотать.

– Не-е, – замотала головой Юлька, нисколечко!

– Тебе очень больно было?

– Вовсе и не больно, а что?

– Ага, не больно, – сказал Тимка, не отрывая от глаза жёлтое стекло, – а плакала тогда зачем?

– Мне скакалку было жалко. Она дарёная, – Юлька села, поджав под себя ноги, и с некоторой тревогой посмотрела на Алёшу. – А ты взаправду мне стёклышки подарил, насовсем?

Алёша кивнул.

– Все, все?

– Все.

– Ой, спасибо! – задохнулась Юлька, прижав кулаки к груди. Лицо ее порозовело, а большие зелёноватые глаза сияли такой откровенной радостью, что Алёше вдруг захотелось погладить её по лицу. Он смущённо отвернулся, жалея, что больше нечего ей подарить.

Между тем Юлька выхватила стёкла из рук Тимки и стала бережно укладывать их в коробку.

– Юлька, какая ты, – заныл Тимка, – я же ещё не насмотрелся!

– Зачем ты их прячешь? – удивлённо спросил Алёша, неприятно поражённый переменой, происшедшей с Юлькой.

– А если потеряется какое? – озабоченно сказала Юлька, шаря рукой в траве.

Тимка нетерпеливо заёрзал на месте и схватил Алёшу за рукав.

– А мне? Пусть она и мне даст хоть самое маленькое…

– Не дам, – отрезала Юлька, – ты сразу потеряешь!

– Не потеряю, Юля, чесслово, не потеряю, – в голосе Тимки послышались слёзы.

– Сказала не дам – и не дам!

Тимка жалобно посмотрел на Алёшу и, всхлипнув, вытер кулаком слезинку на щеке.

– Жадина ты, – сказал он с осуждением.

– Кто? Я? – опешила Юлька. Она встала на колени и схватила Тимку за плечо, на котором болтался почти оторванный погон. – Это я жадина?!

Тимка упрямо мотнул головой.

Юлька отпустила Тимку, молча взяла коробку, зачем-то встряхнула её и в упор посмотрела на Алёшу, словно ища у него поддержки. Алёша опустил голову. Ему было неловко и стыдно за неё. Неужели она действительно пожалела дать Тимке хотя бы одно стёклышко? Ведь он, Алёша, ради неё не пожалел целую коробку…

– Вот ты какой, – тихо сказала Юлька, бледнея, и, неожиданно вскочив на ноги, раскрыла коробку и высыпала стёкла на голову Алёше.

– На! Получай свои противные стекляшки! – крикнула она. – Не надо мне! Не надо! Не надо! – и убежала в дом.

Алёша обескураженно смотрел ей вслед. Вот и пойми после этого девчонок.

Рядом с ним довольно сопел Тимка, собирая рассыпанные на траве стёкла.