Текст книги "Семь Замков Морского Царя (Романы, рассказы)"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Глава V
Долина царей

Едва лорд Карнарвон нашел усыпальницу Тутанхамона, как индустрия развлечений немедленно ухватилась за эту новинку тысячелетней давности. Появились фокстрот, духи, галстуки и шляпы в стиле Тутанхамон, а заодно и бары с этим же названием.

Мода преходяща, и фокстроты вскоре получили другие названия, не более и не менее дурацкие, духи в очередной раз стали называться «Вечер в Сингапуре» или «Розы любви».

Но заведение «Долина царей» в Лондоне сохранилось – это был шикарный дансинг, расположившийся в глубине одного из дворов Ковент Гардена, сияющий тысячей электрических лампочек, окруженный зеленой стеной лавролистной калины, бересклета и разных экзотических растений. Ходили слухи, что принцы королевской крови не стеснялись проникнуть за зеленую стену и отдать свой вечерний плащ портье из Африки или из Бирмы.

Танцевальный салон, хотя и уменьшенный до предела – танцующим приходилось тесниться на площадке в двадцать квадратных ярдов[52]52
  Ярд – британская и американская единица измерения расстояния. Сейчас метрический ярд равен 36 дюймам или 91,44 см.


[Закрыть], – выглядел весьма необычно.

Потолок салона вздымался на невероятную высоту, образуя сказочный свод, по периметру которого плясали языки багрового пламени.

Сам салон представлял собой площадку из розового мрамора, обрамленную странными, вызывающими беспокойство статуями. Она спускалась широкими ступенями к панораме золотых песков с редкими пальмами; вдали пески ограничивались полоской воды с папирусами и камышами – это был Нил.

Пейзаж создавался игрой зеркал и выглядел весьма захватывающе в центре Лондона, насыщенного желтым туманом и копотью.

– Моя дорогая Бетти, ваша «Долина царей» мне понравилась. Особенно мне хотелось бы отметить постоянное стремление к точности. Эти надписи, несомненно, заслуживают изучения; мне показалось, что мраморная пластина с иероглифами, похоже, подлинная.

Все в целом выглядит более чем сносно. Я поздравляю вас.

Лорд Элмсфильд одобрительно кивнул головой и улыбнулся своей красивой племяннице, после чего обратил все свое внимание на шербет с дынями.

Бетти ничего не ответила дядюшке. Ее взгляд рассеянно скользил по лицам посетителей, сидевших за столиками из розового и зеленого мрамора.

Между столиками скользил бармен в белом смокинге, то и дело наклоняясь к столикам и наполняя из шейкера бокалы, подернутые изморосью.

– Это царский коктейль; знаменитый здешний бармен, Джим Хастон, никому не позволяет прикасаться к нему, – негромко сказал кто-то за соседним столиком.

Когда бармен оказался поблизости от столика лорда, Бетти жестом подозвала его. Подойдя, он почтительно поклонился.

– Вы сказали, Джим, что этот джентльмен бывает здесь почти каждый вечер?

– Именно так, миледи.

Синие глаза Бетти вспыхнули.

– Тогда пусть все будет так, как я сказала.

Хастон молча поклонился.

Опаловые лучи осветили центральную часть террасы, и невидимый оркестр негромко заиграл экзотическую мелодию.

На танцевальной площадке появились первые пары; помещение заполнилось ароматом восточных благовоний.

Бетти что-то шепнула дядюшке на ухо. На мраморном лице пожилого мужчины появилось удивленное выражение.

– О, Бетти! Стоит ли…

– Я все обдумала, я знаю, что мне нужно, и я хочу этого, – ответила девушка.

Наблюдателю со стороны могло показаться, что изящный профиль девушки на протяжении нескольких мгновений принадлежал таинственному сфинксу, явившемуся из мрака тысячелетий.

– Вы можете совершенно свободно распоряжаться своим поведением – и своей судьбой, Бетти, – спокойно произнес лорд и вернулся к своему шербету, словно ледяной ликер был для него гораздо важнее прихотей племянницы.

В этот момент появившийся в зале незнакомец пересек танцевальную площадку и расположился за небольшим столиком поблизости. Бетти, казалось, не заметила его; притворно неловким движением руки она сбросила на пол бокал.

Джим Хастон поспешил заменить его.

– Очень хорошо, миледи, – прошептал он, хотя никто ни о чем его не спрашивал.

– Мсье?

Роуланд Харлисон поднял взгляд и увидел, что бармен пристально смотрит на него.

– А, это вы, Джимми! Принесите мне, пожалуйста…

Хастон почтительно улыбнулся.

– Одна дама здесь просит вас научить ее новому танцу царей, который только что представил публике наш маэстро.

Харлисон встал.

– Скажите даме, Хастон, что я к ее услугам.

Зал погрузился в розовый сумрак. Только танцевальная площадка была залита ослепительным светом.

– Танец царей! – возвестил чей-то голос.

Кабильские флейты начали мелодию на высокой ноте.

Великолепная белоснежная рука, казавшаяся полупрозрачной, опустилась на плечо Роуланда.

Взгляд юноши скользнул по обнаженной руке вверх, к плечу, перечеркнутому полоской белого шелка, потом поднялся еще выше, к светлому лицу, на котором сияли самые прекрасные в мире глаза.

– Харлисон, я ждала тебя, – сказала Бетти Элмсфильд, увлекая молодого человека к центру танцевальной площадки и подчиняя его движения странной томной мелодии.

– Я была несправедлива… Я вела себя мерзко, отвратительно… Я хочу, чтобы ты простил меня… Я надеюсь на это!

Роуланд больше, чем когда-либо, почувствовал себя ребенком, свалившимся с Луны.

– Я не могла забыть тебя после нашего путешествия на «Джервисе»!

Она задыхалась. Ее речь звучала прерывисто, невыразительно; ее глаза сверкали невыносимо ярко. Она обращалась к нему так непринужденно, словно они были давно и близко знакомы, хотя подобной близости между ними никогда не существовало.

– Мисс Элмсфильд, все, что вы говорите, настолько неожиданно… – неловко пробормотал Харлисон.

Он замолчал и прикусил губу; ногти девушки вонзились, подобно небольшим лезвиям, в его руку.

– Ничего не говори, Роуланд… Слышишь? Ты, как всегда, говоришь глупости…

Короткое рыдание вырвалось из ее горла, словно произносимые слова были для нее пыткой.

– Независимо от того, что я издевалась над тобой, я всегда любила тебя… Ты слышишь, я любила тебя!

Харлисон подчинялся ритму, навязываемому флейтами, двигаясь под влиянием синкоп, что окончательно делало смешным его поведение.

«Все-таки, – подумал он, – Англия – это страна сюрпризов, загадок и безумия».

– И я хочу…

Один из прожекторов повернулся, свет быстро поменялся, став белым, и, как показалось Роуланду, проник в его мозг.

– Я хочу, чтобы ты женился на мне, Харлисон!

Замечательно! Да, ему довелось потанцевать с ней три раза во время перехода через Индийский океан. После этого она оскорбила его, облила безграничным презрением.

А теперь она заявляет:

– Я хочу, чтобы ты женился на мне, Харлисон!

«Долина царей», площадка для танцев из розового мрамора, сумасшедшие танцы, горячечные ритмы, бархатные и одновременно огненные ликеры… На его предплечье сейчас наверняка видны красные полосы, оставленные ее ногтями…

– Подождите, – сказал Харлисон, и он не представлял, говорил ли он громко, или твердил про себя то, что хотел сказать. – Мне не впервые приходится переживать то, что может показаться бессвязным сном. Я плохо представляю, что я ответил бы вам, даже находясь во сне.

– Я должна уехать, Харлисон.

Голос Бетти прозвучал пылкой мольбой.

– И я хочу уехать с тобой!

– И куда же, мисс?

«Господи, до чего же он глуп…»

– Все равно, куда… Прочь отсюда… Уведи меня скорее отсюда, дуралей!

Харлисон машинально следовал за торопливым ритмом арф, ксилофонов, крикливых тамтамов. Обнаженные руки партнерши казались ему холодными, словно покрытые инеем бокалы на столах, а ее ладони, казалось, раскалились от внутреннего жара.

Внезапно чья-то рука резко схватила его за локоть и заставила остановиться. Через мгновение он уже сидел на стуле перед джентльменом с лицом аскета и холодным взглядом.

– Мой дядюшка, лорд Элмсфильд, – прошептала Бетти.

Казалось, что она измотана до предела. Харлисону бросились в глаза темные круги у нее вокруг глаз, которые выглядели озерами, полными печали.

– Вы действительно инженер Харлисон, приплывший в Англию на пароходе «Джервис Бей»? – спросил лорд так громко, что люди за соседними столиками замолчали и оглянулись.

Не дожидаясь ответа, он продолжал:

– Желание моей племянницы – это закон, мсье. Все знают, что я никогда не стану противиться ее намерениям. Надеюсь, что вы тоже знаете это.

Роуланд уловил, что из-под оболочки внешне вполне вежливых слов проглядывает нечто оскорбительное. Но одновременно он почувствовал, что рука Бетти сильно сжала его запястье, и опустил взгляд.

– С завтрашнего дня вы, мсье, можете посещать особняк Элмсфильдов в качестве жениха моей племянницы Элизабет Элмсфильд, моей единственной наследницы.

Бармен поставил на столик бокал со свежим шербетом, и пожилой джентльмен принялся увлеченно отхлебывать питье с кусочками льда.

От притихшего окружения до Харлисона долетела произнесенная шепотом фраза: «Жених Бетти Элмсфильд».

Таким образом, Харлисон, не сказав ни единого слова, стал женихом самой богатой невесты Англии, с которой он совсем недавно расстался, как с врагом.

– Из любви к вашей усопшей матери, Роуланд!

Это было сказано тихо, так тихо, что Роуланд мог подумать, что эти слова произнес его внутренний голос, но, когда он посмотрел на Бетти, он понял по ее глазам, что это сказала она.

Он встал. На определяющие его жизнь события ушло всего несколько минут.

– Милорд…

– Ладно, ладно, поговорим завтра, – сказал лорд, кивнув головой. – Сказано то, что было сказано, решено то, что было решено, сделано то, что было сделано.

И он проглотил небольшой кусочек розовой дыни.

Оказавшись снаружи, Харлисон остановился. Может быть, это Джим Хастон помог ему выйти? Он помотал головой и устремился в туман, словно безумный.

Его остановили две сильных неожиданных пощечины.

Неясная фигура, очевидно, автора пощечин, возникла перед ним, но тут же отступила и пропала в непрозрачном тумане.

Рассвирепевший Харлисон метнулся направо, потом налево, в безуспешной попытке догнать призрак.

– Эй, ты не собираешься объяснить мне, в чем дело? – закричал он, ухватив мелькнувшую перед ним полу пальто.

– Что вам нужно объяснить? – спросил чей-то нетрезвый голос. – Где можно купить самый дешевый виски? Я бы тоже хотел знать это!

Из тумана вынырнула красная смеющаяся рожа, и Харлисон с гневом и отвращением оттолкнул незнакомца.

В тумане, в нескольких шагах от него, раздались отчаянные рыдания. Рыдала женщина.

«Только этого не хватало!»

Как можно скорей!

Колесо судьбы продолжало вращаться, набирая скорость… Бетти Элмсфильд… Забытая, вновь встреченная, в одно мгновение ставшая его невестой и опять оставленная им…

Как можно скорей! Жизнь мчалась без остановок!

Это странное нападение… Этот жалобный плач в ночи…

Душераздирающий плач продолжался.

– О, мой Роу!

Он кинулся влево, но плач послышался справа.

Он раздавался все громче и громче. Окутавший его желтый туман превратился в сплошное рыдание.

Плакала женщина…

Но Харлисон, как ни пытался, так и не смог найти ее.

* * *

Он спешил… Ему казалось, что сейчас каждую минуту может произойти нечто невероятно важное… Его нервы обжигали, словно провода под слишком высоким напряжением…

Вернувшись на Найтрайдер-стрит, он рухнул в кресло с болью в сердце, растерянный, ничего не понимающий, но подозревающий, что оказался игрушкой в руках загадочных сил.

Откинувшись в кресле, он увидел муху.

Глава VI
Крест и муха

На Скотленд Ярд опустилась ночь, но мрачный улей продолжал трудиться.

Пример своим подчиненным подавал сам сэр Дембридж; он не покидал кабинет, несмотря на давно прошедшую полночь.

Перед ним стоял Каннинг, царапавший карандашом белую карточку. Время уходило. Кабинет, казалось, был заполнен усталостью. Неожиданно лорд Дембридж взорвался: – Хватит! Я решил! Не хочу больше ждать!

Каннинг опустил карандаш, но не сказал ни слова.

– Я слишком долго терпел, Каннинг. Я уступал вашим желаниям – точнее сказать, вашим фантазиям. И вот ваши действия лишили меня нескольких прекрасных сотрудников.

Каннинг попытался возразить, но шеф не позволил ему заговорить.

– У вас давно было достаточно информации, чтобы начать операцию. Сегодня я приказываю вам перейти к самым энергичным действиям.

– Вы позволите мне сначала проконсультироваться…

– Разумеется, с Гровером? Так вот, приятель, я в последний раз повторяю вам, что доверяю только детективам из плоти и крови, а не призрачным сыщикам.

– И все же, милорд…

– Я обещал вам, Каннинг. Я обещал, что не буду расспрашивать вас о Гровере. И я не собираюсь возвращаться к этому вопросу. Я ошибся, когда поверил вашим волшебным сказкам, но пусть первым бросит в меня камень тот, кто никогда не верил в удивительное.

Сегодня я больше не хочу верить. Гровер мертв; он был прекрасным работником. Англия оплакивала в его лице своего лучшего детектива, но я больше не могу рассчитывать на его советы, даже, если они действительно приходят к нам из иного мира.

У вас есть свой секрет. Я уважаю ваше право иметь секреты, и сожалею, что заговорил об этом. Но сейчас я должен немедленно перейти к действиям. Немедленно, слышите?

– Хорошо, милорд, – ответил Каннинг решительным тоном. – Мне остается только подчиниться вашему приказу. Наша операция закончилась неудачей; будем двигаться дальше. Очередной план будет не первым из числа тех, что нам дорого обойдутся и потребуют многих жертв до того, как мы получим требующиеся нам результаты.

Но я уверяю вас, что только завершив то, что было начато мной… и Гровером…

– Гровер мертв!

– Это так, сэр, но я все же повторяю: мной и Гровером. Эта операция позволила бы нам схватить самого Джека-полуночника, тогда как, если мы будем торопить события, то у нас останется всего лишь возможность захватить кого-нибудь из его второстепенных сообщников – этот результат будет равен почти нулю.

– Неважно; даже в этом случае у меня будет несколько кандидатов на виселицу.

– Это так. Вы их получите. На несколько дней публика будет удовлетворена, и пресса станет петь вам дифирамбы. Джек-полуночник тоже сможет повеселиться, после чего спокойно продолжит свое любимое занятие.

Лорд Дембридж, судя по всему, не слушал Каннинга, и тому оставалось только замолчать.

Каннинг поклонился:

– Будет так, как решила ваша милость.

Слова покорности смягчили гнев начальника.

– Ладно, Каннинг, даже если вы всего лишь на некоторое время успокоите публику, это уже будет хорошим результатом. Не забывайте, что мы нуждаемся в доверии со стороны общественности, иначе ближайшие выборы станут катастрофой для некоторых наших друзей.

Каннинг постарался скрыть горькую улыбку.

– Хорошо, мы бросим кое-что на съедение публике, пусть будет так. А потом, кто знает, может быть…

– Кто знает, может быть, – повторил лорд Дембридж с улыбкой, – мы все же сможем схватить чудовище. Прошлой осенью, когда я месил болото в надежде наткнуться хотя бы на какую-нибудь жалкую шилохвостую утку, у меня из-под ног взлетела канадская казарка, и я подстрелил ее!

По комнате как будто пронеслась струя пара.

– Опять! Чтоб это было в последний раз, – проворчал шеф с потемневшим лицом.

Каннинг схватил предмет, похожий на необычную вазу для цветов.

– Ну и что? – нетерпеливо бросил лорд, удивленный молчанием суперинтенданта. – Что с вами, Каннинг?

– Мне кажется, что это действительно будет в последний раз, как вы только что потребовали!

Полицейский швырнул необычную вазу для цветов, выполнявшую роль динамика, на стол, и, не говоря ни слова, кинулся к дверям.

Каннинг лишился своей обычной флегматичности! Каннинг передвигался бегом!

Лорд Дембридж часто говорил, что его знаменитый детектив способен делать записи на манжетах на горящем пороховом складе.

Сейчас он перестал заботиться о соблюдении правил этикета, и если служащие Ярда не смогли увидеть шефа, бегущим за Каннингом, то только потому, что суперинтендант выбрал весьма необычный маршрут, плохо знакомый сотрудникам и совершенно неизвестный шефу.

В стенах Скотленд Ярда скрывался настоящий лабиринт запутанных коридоров, спиральных лестниц, пустых кабинетов, кладовок для всякого барахла и настоящих крысиных нор.

Шеф сто раз заблудился бы в этом лабиринте, но Каннинг передвигался по нему с уверенностью трамвая, идущего по рельсам.

Наконец, Каннинг распахнул дверцы какого-то шкафа и полицейские проникли в комнату с низким потолком, с которого свисала небольшая люстра с хрустальными подвесками.

На полу лежала разбитая ваза для цветов, ничем не отличавшаяся от той, что осталась в кабинете лорда Дембриджа.

– Хлороформ! – сказал со сдержанной яростью Каннинг.

– Кого-то насильно увели из этой комнаты, усыпив хлороформом, – предположил лорд Дембридж. – Здесь произошла схватка, но очень короткая, иначе вместо черепков осталась бы крошка… Естественная самооборона… Но кто находился здесь, и где мы очутились?

У суперинтенданта опустились плечи, его лицо с каждым мгновением становилось все более и более старым. Он сгорбился, и его мощное тело дряхлело на глазах. Он что-то пробормотал плаксивым голосом, и Дембридж почувствовал, как у него внезапно сжалось сердце перед столь мгновенным распадом этой энергичной личности.

– Где мы, Каннинг? – повторил он.

– Мы в личном кабинете капитана Гровера. Это его укрепленное убежище против таинственных бандитов, наводнивших Лондон. Но они все-таки добрались до него.

– Каннинг! Гровер был убит Джеком-полуночником некоторое время назад! Тогда вы пришли ко мне с совершенно удивительной просьбой… Вы сказали: «Гровер убит, но я прошу вас считать его по-прежнему живым. Оставьте ему удостоверение детектива и сохраните его права. Распорядитесь, чтобы подчиненные продолжали выполнять его приказы».

– Я понимаю, что вы имеете в виду, сэр. Вы должны принять, что его призрак, находившийся в этом кабинете, продолжал работать на нас.

Для шефа это было чересчур. Он грохнул кулаком по столу.

– Хватит тайн и загадок! Говорите понятней!

Каннинг уселся в кресло и холодно глянул на начальника.

– Я могу немедленно передать вам прошение об отставке, сэр. Вы также вправе отправить меня в тюрьму за отказ выполнять ваш приказ, отданный в интересах правосудия. Но хороший адвокат быстро освободит меня. Я позволю себе предупредить вас об этом. Пока же, с учетом всех обстоятельств, я буду молчать в интересах этого же правосудия.

Лорд Дембридж до крови прикусил губу.

– Полагаю, что мне стоит остановиться на второй возможности, – буркнул он.

– Замечательно, сэр. Вы посадите меня под замок на трое суток. После этого я выберу…

Они замолчали, забыв закрыть рот. Взгляд Каннинга застыл на стене напротив.

Послышались шаги; судя по всему, они раздавались из-за стены.

Дембридж увидел, что Каннинг целится из своего револьвера в висящую на стене гравюру, созданную способом процарапывания рисунка на металлической пластинке.

Стена затряслась. Открылась хорошо замаскированная дверь.

Каннинг навел револьвер… Внезапно его лицо посерело.

– Что происходит? – пробормотал лорд.

Суперинтендант тяжело дышал, словно ныряльщик, оказавшийся на поверхности после погружения на большую глубину.

– На этот раз я подчинюсь вам, милорд, – произнес он бесцветным голосом.

* * *

Будет не совсем правильно сказать, что Харлисон обнаружил странное существо, сыгравшее решающую роль в его судьбе, в момент своего печального возвращения на Найтрайдер-стрит.

Он рухнул в кресло, чувствуя невероятную вялость, и почти сразу же заснул. Потом он проснулся, и его взгляд, по-видимому, совершенно случайно упал на муху. Но он опять заснул тем же болезненным сном с горячечными видениями, столь часто посещавшими его после возвращения в Европу.

Он проснулся в очередной раз, когда за окнами ночь сменилась предрассветной серостью; вероятно, именно эти первые признаки начинающегося рассвета заставили его обратить внимание на висевшую на стене напротив картину.

Прекрасная репродукция полотна Гильдебрандта «Воин и его сын», напоминающая по манере Ван Дейка. Картина в глубоких тонах была широко известна в Германии в прошлом веке.

Взгляд Харлисона нередко задерживался на суровом лице воина, смягчившемся благодаря присутствию рядом с ним улыбающегося толстощекого ребенка.

В композиции присутствовало немного предметов: рукоятка меча на фоне спинки дубового кресла, большой глиняный кувшин, книга, шлем…

«Шлем!»

Слова, исторгаемые трубой воздухозаборника, вспыхнули в памяти австралийского инженера.

«Муха слетела со шлема. Она села на крест».

«Крест!»

Харлисон полностью проснулся, и его взгляд жадно скользил по картине. Да, на ней был изображен и крест – это было перекрестие в окне с витражом.

И на кресте… Да, на кресте сидела муха, обычная комнатная муха, готовая к полету после ночного отдыха.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы подойти к картине.

Картина была воспроизведена на доске из твердой древесины, слегка вибрирующей при нажиме, словно кнопка электрического звонка из слоновой кости.

Харлисон попытался улыбнуться, но вместо улыбки его лицо исказила гримаса.

Он плохо разбирался в детективной литературе. Хотя вполне достаточно для того, чтобы узнать те более или менее гротескные предметы, которые передают тайные сигналы действующим лицам или играют роль загадочных сезамов.

С сильно бьющимся сердцем он сильно нажал на муху; насекомое выскользнуло из-под его пальца и исчезло.

«Неужели она живая?» – подумал он, но тут же догадался, что это было невероятно искусное механическое изделие.

Его ожидало разочарование – ничего не изменилось.

В романах часть стены тут же начинает медленно поворачиваться, открывая темный проход, ведущий в мрачные подземелья.

Какое-то время Харлисон ожидал, что перед ним появится загадочная красная комната, но столовая осталась такой же, какой была всегда в своей буржуазной примитивности.

Достаточно подозрительная картина по-прежнему висела на стене, не собираясь сдвигаться и упорно сопротивлялась попытке снять ее.

Если же муха не включала никакое устройство, она могла отдавать какую-нибудь электрическую или механическую команду. Но почему тогда она исчезла?

Роуланд машинально потрогал нарисованный крест и внезапно почувствовал под рукой какую-то шероховатость. Оказалось, муха перебралась на крест!

В это же время комната осветилась необычным светом. Харлисон обернулся; несмотря на темноту снаружи, одно из окон светилось желтым светом. Окно в неизвестно откуда появившуюся вплотную к его окну комнату.

Через несколько секунд свет погас.

У Харлисона пробудился инстинкт инженера.

Он снова нажал на металлическое насекомое, внимательно наблюдая за ним. Муха быстро скользнула в сторону, но ему все же удалось заметить, что она спряталась в небольшую щель.

Очевидно, только небольшая часть картины была подвижной, и она поворачивалась так быстро и незаметно, что самый внимательный взгляд не мог уловить перемещения.

Он посчитал время реакции: через двенадцать секунд свет за окном появился снова.

«Значит, часовой механизм, – подумал инженер. – Очевидно, это сигнал… Возможно, что-то вроде светофора, указывающего, что путь свободен».

Путь свободен! Как привлекательно это звучит!

Через пять минут он вскарабкался на промежуточную стену и спрыгнул с нее в неуютный дворик, заросший сорняками, открыл дверь, запертую на простую задвижку и очутился в пустом здании.

«Что стал бы делать здесь полицейский Эдгара Уоллеса?»

Он подумал об этом, блуждая по грязным комнатам с толстым слоем пыли на полу.

«Он, разумеется, стал бы искать следы и отпечатки пальцев».

Ничего похожего здесь не было, если не считать его собственных следов, отпечатавшихся в толстом слое пыли.

В комнате, в которой загорелся свет с интервалом в двенадцать секунд, когда он нажал на муху, с потолка свисала пыльная лампочка. Харлисон попробовал нажать на выключатель сбоку от двери; свет не загорелся. Он потрогал лампочку – она все еще была теплой.

Этот выключатель не связан с лампочкой; попытавшись включить с его помощью свет можно подумать, что лампочка перегорела, или что провода не в порядке.

«Слишком много сложностей непонятно для чего. Тщательная проверка сети неизбежно привела бы меня к правильному выводу. Детектив Уоллеса стал бы действовать примерно так же, но у него на выяснение истины ушло бы несколько часов».

Поскольку ступени, ведущие наверх, тоже были покрыты нетронутой пылью, Харлисон решил продолжить разведку в подвале. Там он оказался в гуще событий, связанных с сюжетами черных романов, с тайными проходами и коварными ловушками.

Интересно, неужели его опасное лондонское приключение не могло обойтись без устройств, более достойных королевского театра Друри-Лейн, чем реально существующих лондонских районов Уайтчепел и Лаймхаус?

Конечно, эти выдумки были бы необязательны, если бы Лондон не обладал подземной системой канализационных труб, заброшенных туннелей, забытых коридоров, сохранившихся с того времени, когда Иниго Джонс[53]53
  Иниго Джонс (1573–1652) – английский архитектор, дизайнер и художник, который стоял у истоков британской архитектурной традиции.


[Закрыть] создал Уайтхолл.

Великий город видел разрушение дворца Генриха VIII и Елизаветы, но никто и никогда не пытался избавить его от невероятно протяженных подземных туннелей. Совсем недавно один из горожан сообщил, что он мог пройти от своего особняка в Холбоме до дома друзей в Кингсвей не боясь тумана и дождя. Просторный туннель длиной восемьсот ярдов, проходящий под Линкольнс Инн, соединял подвалы двух зданий.

Скотленд Ярд обладает весьма подробным планом этих мрачных лабиринтов, и этот план широко используется силами правопорядка, но существуют и другие, более сложные лабиринты, неизвестные Ярду, но доступные для воровского мира.

Харлисон вскоре оказался перед металлической дверью, перемещающейся по вертикали, подобно ножу гильотины. Дальше продолжался коридор, освещенный жалкой лампочкой, вероятно, включенной после того, как он нажал на муху.

«Свободный путь!» – повторил он. Не теряя времени на бессмысленные рассуждения и полагая, что освещение вскоре может отключиться, а туннель может оказаться перекрытым, Харлисон устремился вперед. Ему крупно повезло: лампочка оставалась шагах в десяти впереди, когда дверь за его спиной обрушилась вниз с лязгом металлических челюстей.

«Кости брошены», – подумал он.

Если не считать нескольких поворотов, туннель оказался прямым и совершенно сухим; судя по всему, он хорошо вентилировался и, очевидно, старательно содержался в порядке. Воздух в нем почти не отличался от воздуха в неглубоком погребе для хранения продуктов, разве что в туннеле улавливался слабый запах грибов.

Харлисон двигался осторожно, и даже думал, не закурить ли ему сигарету, чтобы чувствовать себя более уютно, когда услышал крик. Был ли это действительно крик?

Голос, знакомый ему (он не представлял, где и когда мог слышать его), казался неуверенным; так мог крикнуть человек, увидевший страшный сон и проснувшийся в испуге.

Откуда он доносился? Туннель продолжался, совершенно пустой, освещенный очередной лампочкой, появившейся после поворота. Тем не менее, голос, казалось, звучал вокруг него; он сопровождался звуками торопливых шагов. Роуланду, похоже, достаточно было вытянуть руку вперед, чтобы коснуться спины того, кто шел впереди него.

«Очевидно, чисто акустические явления», – подумал инженер Харлисон.

В этот момент его сердце забилось сильнее, когда голос, затухая, простонал:

– Роу! Ах, мой Роу!

Это был голос, прозвучавший ночью, в тумане, когда он вышел из ресторана «Долина царей». Голос, полный болезненной нежности.

Роуланд бросился дальше бегом.

Коридор закончился тупиком, но в свете далекой лампочки поблескивала фаянсовая ручка.

И он нажал на эту ручку.

* * *

– Мне кажется… Это Харлисон… – пробормотал лорд Дембридж, вытаращивший глаза на внезапно появившегося перед ним человека.

Ослепленный светом люстры, пораженный этой неожиданной встречей в финале своего путешествия, Харлисон замер на месте.

Инспектор Каннинг встал, и в его глазах промелькнул странный блеск.

– Я арестую его! – произнес он дрогнувшим голосом.

– Кого? Харлисона? – спросил шеф.

– Нет, сэр… Джека-полуночника!