Текст книги "Семь Замков Морского Царя (Романы, рассказы)"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Затаив дыхание, он смотрел, как Харлисон медленно поднялся на перрон, вставил ключ в замочную скважину и, секунду поколебавшись, вошел в темный коридор.

Дверь захлопнулась за ним с глухим стуком.

«Вот птичка и оказалась в гнезде, – заключил Тед Соумз. – Я дам ему время осмотреться там, а пока мне не остается ничего другого, как малость подкрепиться стаканчиком доброго виски. Чувствую, что это мне крайне необходимо».

Он быстро вернулся на Кэннон-стрит и остановился перед вывесками баров, выбирая самое удобное место для подготовки.

Но, когда он остановился перед весьма достойной таверной «Старый странник», его кто-то окликнул:

– Эй, номер 170!

– Да? – отозвался Соумз, недовольный тем, что ему напомнили о его недавнем положении, весьма мало достойном настоящего джентльмена.

Оглянувшись, он увидел мощный автомобиль, остановившийся вплотную к тротуару, с приоткрытой задней дверцей. Сидевший за рулем шофер в темных очках смотрел прямо перед собой с совершенно нейтральным видом.

– Часы недавно пробили полночь, – сказал кто-то из находящихся в автомобиле. – Если быть точным, то сейчас двадцать две минуты первого.

Это ложное утверждение оказало совершенно неожиданный эффект на мистера Соумза.

Он пошатнулся, лицо его побледнело, приняв восковой оттенок постоянного обитателя тюремной камеры, и он задергался, расшаркиваясь и изо всех сил изображая почтительность.

– Садитесь! – прозвучал негромкий и, казалось бы, мягкий приказ, в котором, в то же время, ощущалась железная решимость.

Мистер Тед Соумз нырнул в машину, запотевшие стекла которой не позволяли видеть находившихся внутри. Машина тронулась, пересекла Верхнюю Тим-стрит, выехала на набережную и, набрав скорость, помчалась вдоль реки.

Мистеру Теду Соумзу оставалось только гадать, куда теперь приведет его судьба?

Позади остались Нижний Бассейн, затем Лаймхаус, потом Гринвич с его мачтами, реями и трубами с длинными шлейфами дыма над рекой. В общем, машина повторила в обратном направлении путь, проделанный «Джервис Беем», когда пароход поднимался по Темзе.

За Гринвичем с его шумными арсеналами эстуарий заметно расширился; широкие пляжи светлого песка улеглись между водой и сушей, словно дремлющие животные. О близости моря говорила катившаяся вверх по реке пенная волна, омывавшая сваи причалов.

– Вам знакомы эти глубины, мистер Соумз? Это речное кладбище, так как именно здесь река оставляет мертвецов, которых днями, может, неделями она несла на своих медленных водах.

Но вам нечего опасаться, мистер Соумз, мы уже оставили позади этот речной мавзолей.

Дальше начинаются морские пески, и они больше интересуются вами. Даже если это еще не само Северное море.

Машина продолжала мчаться к одиноким дюнам, над которыми вились только чайки, существа, мало занимающиеся человеком и его делами.

Тед Соумз, находившийся в машине, был бережно уложен на кожаный плед, чтобы не было риска оставить пятна на роскошных подушках из бежевого бархата.

Из его груди торчала рукоятка кинжала, и кровь уже перестала вытекать из раны…

Глава III
«Сердце Бхавани»

Несмотря на тысячу и одно уродство, у Лондона есть и один положительный момент: он сохранил в своих границах нетронутыми пятачки уцелевшего прошлого, незаметно приютившиеся у подножья многоэтажных гигантов в пятнадцать этажей, скопированных с чикагских небоскребов и жилых казарм прусского образца.

В этих заповедных уголках, таких, к примеру, как Ковент Гарден и его ближайшие окрестности, продолжают существовать небольшие домики и даже сады с лилиями и настурциями.

Можно только поблагодарить за это Господа, потому что иначе гигантский город стал бы, подобно Нью-Йорку, творением без души, гигантским трупом, которому только кошмарная аккумуляторная батарея обеспечивает внешние признаки живого существа.

Здесь дух Диккенса все еще носится над водами, подобно духу на время задремавшего божества. Мистер Пиквик опять возбуждает дело о водевиле перед большими париками Центрального уголовного суда. Сквирз[39]39
  Необразованный и грубый директор школы для мальчиков в романе Диккенса «Жизнь и приключения Николаса Никльби».


[Закрыть] продолжает заглядывать в харчевню «Голова сарацина», и это достойное заведение все еще освещается масляными лампами и свечами. Микобер[40]40
  Персонаж романа Диккенса «Дэвид Копперфильд», неунывающий оптимист.


[Закрыть] с удивлением соображает, что его не собираются посадить в Маршалси[41]41
  Тюрьма на южном берегу Темзы в Саутверке (сейчас – часть Лондона). С 14 столетия до 1842 года в ней содержались осужденные за преступления на море, политические деятели и интеллектуалы, осужденные за антиправительственную агитацию, а также должники, находящиеся в заключении до тех пор, пока они не расплатятся с кредиторами.


[Закрыть] за то, что он задолжал своему булочнику семь шиллингов. Тоби Вэк[42]42
  Главный герой рассказа или повести Диккенса «Колокола» («Куранты»), бедный пожилой рассыльный.


[Закрыть] продолжает разносить письма с поздравлениями по случаю Рождества или Нового года. Грайд[43]43
  Действующее лицо романа Диккенса «Жизнь и приключения Николаса Никльби».


[Закрыть] продолжает обворовывать папенькиных сыночков, а Монтегю Тигт[44]44
  Мошенник из романа Диккенса «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита».


[Закрыть] все еще пытается стрельнуть монету в полкроны, подпрыгивая в своем рединготе из Вероны.

Сказанное выше вполне могло объяснить неожиданное ощущение покоя, родившееся в тревожном сердце Харлисона, когда он швырнул свою шляпу на великолепный сервант из черного дерева, полки которого заполняли вереницы фламандских пивных кружек из голубоватой глины, а потом осмотрел идеально, до блеска, чистую столовую, радушно встретившую его в доме на Найтрайдер-стрит. На столике стоял графин, точнее, кувшин, наполовину заполненный вином, сохранившим игру солнечных лучей. Это оказался великолепный портвейн, и Харлисон опрокинул, один за другим, два стакана.

Этой дозы ему оказалось почти достаточно, но, чтобы гарантировать себе великолепное настроение, он решил наполнить третий стакан, чтобы отпраздновать удачное завершение своего длительного путешествия.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнул он.

Лестничная клетка и анфилада комнат откликнулись гулким эхом, после чего восстановилась мертвая тишина, такая устойчивая, словно в доме кроме нее никогда ничего другого и не было.

«Действительно, так оно и должно быть, – подумал он. – Ответить мне может разве что только тот, кто сидит в шкафу – ведь я не видел в доме ни одной живой души».

Он прошел по четырем комнатам на первом этаже, заглянул в прачечную, потом поднялся сначала на второй этаж из пяти комнат, затем на третий из четырех. Везде царила пустота, и он нигде не обнаружил ни малейшего намека на таинственность, в том числе и в подвале. Небольшой садик, обнесенный высокой стеной, выглядел куском зеленого туннеля.

«Наверное, завтра появится служанка, чтобы заняться хозяйством, – подумал он. – Надо будет поблагодарить ее за такой тщательный уход за домом».

«Интересно, – продолжал размышлять он, рассматривая развешанные на стенах картины, – кто живет – или жил? – в этом доме? Не иначе, как человек с простыми привычками и хорошим вкусом; возможно, с художественными наклонностями, если иметь в виду картины, которые, судя по их свежему облику, являются довольно недавними копиями.

В библиотеке много книг, но их набор ничего не говорит об особенностях характера их владельца: Шекспир, Вальтер Скотт, Диккенс, Шелли… Два явно случайных тома Теккерея, полная подшивка журнала „Стрэнд“[45]45
  Ежемесячный иллюстрированный журнал беллетристики, издавался в Великобритании с января 1891 по март 1950. В журнале печатались такие авторы как Артур Конан Дойл, Агата Кристи, П. Г. Вудхауз, Герберт Уэллс, Жорж Сименон и другие классики детективного, приключенческого и фантастического жанров. С 1998 года выходите США один раз в квартал.


[Закрыть] – две сотни книжек по 6 пенсов. Короче, именно то, что положено читать и перечитывать любому англичанину.

Ящики письменного стола пустые, в них не завалялось ни одной бумажки, ни одного документа. Наверное, хозяин сжигал ежедневно приходившие счета, что свидетельствует о спокойном характере, любви к порядку и состоянии идеального душевного равновесия.

Если бы я действовал по методу полицейских знаменитого автора детективов Эдгара Уоллеса, я бы начал составлять список всего вокруг меня, что представляется примечательным, и это неизбежно привело бы меня к разгадке тайны.

Итак, попробуем.

В погребе почти две сотни бутылок вина: портвейн, херес, мадера; отсутствие французских вин; большой запас виски хорошего года, полдюжины бутылок джина.

На кухне отличные консервы: фрукты, джем, паштеты из телятины и птицы. В лакированных коробках все, что может потребоваться живущему одиноко мужчине, чтобы в случае необходимости быстро приготовить что-нибудь съедобное.

Вывод: где-то рядом находится весьма толковый поставщик.

Спальни: самая шикарная, несомненно, принадлежит хозяину. Низкая кровать, тонкие, словно из дворца, простыни, три великолепных шкуры тигра, медный набор для курения на арабском столике. Комната для друзей, которой, по-моему, почти не пользовались; комнаты для бонны и для камердинера отсутствуют.

Кабинет: библиотека, уже описанная выше; все до уныния чисто, словно в ней никто никогда не работал. В то же время может показаться, что кто-то в ней курил, и очень долго: на специальной полочке разложены хорошо обкуренные трубки из Гуды и стоит большая миска, наполненная голландским табаком; в хрустальной коробочке – глиняная трубка, вероятно, очень ценная. Просто чудо!

Шкафы: пустые или почти пустые.

Гостиные: удобные, но с немного обветшалой мебелью.

Ванная комната: весьма современная; ванна из мрамора с прожилками, двойной душ, электрический подогрев воды в ванне, умывальники, заставленные хрустальными флаконами с одеколоном и незнакомыми духами, сосуд с сухой лавандой.

Телефон».

– Черт, как я об этом не подумал!

Харлисон отбросил список, составляемый им на выдранной из блокнота страничке. Поднявшись в несколько прыжков по лестнице, застланной толстым ковром, он ворвался в туалет и схватил объемистый телефонный справочник. Номера абонентов в нем были сгруппированы по улицам. Он быстро перелистал массивный том и нашел Найтрайдер-стрит.

– Теперь я знаю, – буркнул он, с отвращением отбрасывая справочник, – что моего невидимого хозяина зовут, как три четверти жителей Англии и миллионы китайцев, просто Вангом.

– Почему бы ему не назваться Джоном Смитом…

Он пнул на прощанье ногой ни в чем не виноватую телефонную книгу и вернулся в спальню. Здесь ему пришлось заморгать в растерянности: на мраморной полке камина он увидел свой портрет в художественно оформленной рамке!

* * *

Устав от нервной суеты, он отключился, едва опустив голову на подушку, и проспал мертвецким сном до утра.

Постель была удобной, и он прекрасно отдохнул, хотя время от времени чувствовал сквозь сон легкую качку, как это бывает со всеми морскими путешественниками в первую ночь на суше.

Его разбудил луч солнца, резвившийся в зеркале.

Окна спальни выходили в сад. Солнце заглядывало в них только в короткие утренние часы, так как за высокими стенами возвышались унылые фасады с множеством равномерно расположенных оконных проемов.

Один из этих фасадов находился ближе остальных, и его окна без занавесок и штор, затянутые пленкой пыли и сажи, были верным признаком пустого, заброшенного жилья.

Харлисон с отвращением посмотрел на него; ему показалось, что бедность и заброшенность этого печального здания каким-то образом распространялись на дом, в котором он находился.

Тем не менее, вскоре его внимание привлекли более приятные ощущения.

С кухни до него долетел хорошо знакомый бодрящий аромат жареного сала и подогретых тостов.

– Мадам Икс или Зет уже за работой! – воскликнул он. – Я должен срочно познакомиться с ней!

Он облачился в отвратительный домашний костюм, приобретенный им в Мельбурне в качестве последнего крика лондонской моды, и спустился на первый этаж.

Стол в столовой был накрыт, на небольшом спиртовом примусе подогревался омлет с ветчиной; под специальным ватным чехлом уютно пыхтел чайник из черного фаянса, выпуская легкий ароматный парок.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – позвал Харлисон.

Ему ответили то же эхо и та же тишина, что и накануне.

– Значит, моя хозяйка уже ушла, – недовольно пробурчал он. – Видать, она побывала здесь ранним утром, потому что стаканы, из которых я пил вчера, уже вымыты, а графин снова наполнен портвейном. Конечно, все домработницы имеют ключи, так что…

Неожиданно он подпрыгнул на стуле, задев упавший с примуса омлет, оказавшийся на белоснежной скатерти. Ведь накануне вечером он запер все двери на задвижки, а наружную дверь закрыл еще и на цепочку!

– Значит, ко мне можно спокойно войти, как в любое общественное заведение! – проворчал он. – Или кто-то действует по методу, описанному в романах Энн Радклифф[46]46
  Энн (Анна) Радклифф (1764–1823) – знаменитая английская писательница, классик «черного» готического романа («Удольфские тайны», «Итальянец» и др.).


[Закрыть]. Очевидно, хозяйством у меня занимается призрак, умеющий проходить сквозь двери, закрытые на три задвижки!

Ему так не понравилась эта ситуация, что он едва дотронулся до завтрака.

«Если бы я написал об этом в своем детективном списке, то должен был бы решить, по примеру полицейского, героя романов Уоллеса, что в квартиру есть тайный вход, – подумал Харлисон. – Впрочем, мне следовало ожидать столь романтической стороны у моего приключения… Что стало бы с тайной, не существуй шкафы с двойным дном или фальшивые стены… Мне стоило давно догадаться об этом, вспомнив странные приказы, что я получал после Адена. Об этом же мне напомнил и мой портрет, так деликатно продемонстрированный мне на каминной доске…»

Его размышления прервал раздавшийся на втором этаже, пронзительный трезвон с металлическим тембром.

Телефон!

Он почувствовал себя не таким одиноким, раз кто-то хотел поговорить с ним, и, значит, еще чей-то голос должен был прозвучать в пустом доме.

– Алло! – произнес он, сняв трубку.

– Отлично, вы уже на месте. Давно пора. Телефон вам наверняка покажется более удобным средством связи, чем вентиляционная труба, не так ли?

– А, так это вы, – сказал Харлисон только для того, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– А вы надеялись услышать кого-нибудь другого? – с недоброй иронией произнес голос. – Конечно, на «Джервисе» все было иначе. Вы симпатичный парень, и ваша всегдашняя скромность мне очень нравится.

– Очень рад, – пробормотал инженер.

– Вы всегда казались мне весьма проницательной личностью. Значит, вы уже знаете, что старушку Слиппер вычеркнули? Вы не теряли время даром.

– Что вы сказали?

– Неужели этот чертов телефон работает так плохо, что мне приходится повторять? Ладно, я не буду спрашивать у вас, кто и как провернул дельце. Это ваше дело, и вам положено это знать в соответствии с вашей ролью. Иначе, зачем бы вы запирались на задвижки?

– Да, это так, – осторожно согласился Харлисон. – С чего бы мне поступить иначе?

– Гровер и его банда давно крутились вокруг нее. Я говорю про Слиппер. Следовательно, было нужно, чтобы она упала с лестницы, выпив вчера вечером свою обязательную порцию джина. Кстати, весьма приличную порцию! Когда ее подняли, у нее череп оказался разбит вдребезги, и она уже замолчала навсегда, хотя была известна, как большая любительница поболтать. Я сразу не смог отправить к вам другую служанку, и вы хорошо понимаете, почему. Вы же не считаете меня агентом по трудоустройству?.. Может быть, вы смогли бы некоторое время самостоятельно заниматься своим хозяйством? Вы не представляете, сколько проблем создают нам ваши холостяцкие привычки!

Харлисона осенило.

– Конечно, не представляю, – сердито буркнул Харлисон.

– Осторожней! – в голосе собеседника прозвучали угрожающие нотки. – Вы начинаете вести себя слишком независимо. Учтите, мне такое не нравится!

Прочувствовав линию своего поведения в игре, Харлисон решил продолжать демонстрировать упрямство.

– У меня есть права! – проворчал он.

– Маньяк! Мелкий буржуа! Конторщик! Все вы одинаковы! – злобно прошипел голос на другом конце провода. – Вы не способны видеть происходящее в целом. Может быть, мне придется придушить вас в постели?

– Я подумал и об этом, – спокойно сообщил Харлисон.

– Мне не нужна другая такая старая карга, как эта Слиппер, которая постоянно будет совать свой нос в то, что ее не касается… Послушайте! На этот раз я снова постараюсь закрыть глаза на вашу глупость, но дальше контакт будет осуществляться только через моего посредника. Это будет означать, что если вам взбредет в голову провести расследование обо мне, то я должен буду вмешаться.

– Ха-ха! – бросил Харлисон, не нашедший лучшего ответа.

Но незнакомец рассвирепел.

– Я убью тебя, слышишь? Я убью тебя, клоун!

– Как хотите, – согласился Харлисон. – Мне наплевать на ваши угрозы.

– Тем лучше. А пока можете курить голландский табак и читать «Квентина Дорварда».

Послышался щелчок брошенной трубки, и разговор прервался.

Харлисон немного подумал, а потом набрал номер телефонной станции.

– Скажите, мисс, кто сейчас звонил мне? – спросил он телефонистку.

Девушка некоторое время разбиралась с его вопросом, потом ответила с некоторым удивлением:

– Но сейчас, сэр, вам никто не звонил.

Роуланд задумался. Потом пожал плечами и продолжил заниматься утренним туалетом.

Снова зазвонил телефон.

Он услышал снова голос своего только что положившего трубку собеседника, но теперь тот буквально кипел от ярости.

– Что, вы продолжаете свою игру каналья? Вы что, круглый идиот? Когда вам звоню я, на телефонной станции никто об этом не может знать! А уж вы-то должны хорошо представлять это! Вы знаете, когда вам станет известно то, что вам хочется узнать обо мне? Так вот, малыш, ровно за две или три секунды до вашей смерти!

Разговор опять оборвался, и Харлисон вернулся к мылу и зубной щетке.

«Интересно, что за жизнь ожидает меня в этом доме?» – подумал он.

Он решил повидаться с Черманом, и одна только мысль о скорой встрече с человеком, в котором не скрывается никаких тайн, быстро вернула ему обычное хорошее настроение.

Очередной взгляд в зеркало заставил его нахмуриться.

Это же черт знает, что! Он сразу представил, что ему неизбежно придется столкнуться с недоуменными взглядами добряка-комиссара «Джервис Бея».

Конечно, он мог придумать множество объяснений, небрежно заявить о случайном капризе, но ему очень не хотелось лгать этому простому открытому человеку.

Он не сомневался, что Черман легко прочитает ложь на его лице и в его глазах, сразу все поймет по его поведению.

Озабоченный этими неприятными мыслями, он вышел из странного дома и двинулся по Найтрайдер-стрит.

В Люгейте он наткнулся на парикмахерскую и попросил сделать ему как можно более короткую прическу, после чего постарался еще плотнее пригладить волосы.

«Хорошо, если он подумает всего лишь об отсутствии у меня вкуса», – подумал он.

Черман, некоторое время внимательно изучавший меню таверны «Под гербом Грэнтема», почти не обратил внимания на некоторые изменения в облике приятеля.

– Я вижу, что вы пожертвовали своей роскошной шевелюрой, поддавшись очередному веянию моды, – сказал он. – Эта новая прическа вас очень сильно меняет… И мне казалось, что вы всегда были блондином? Но, как говорится, о вкусах не спорят, и я не собираюсь добиваться изменений в небесной механике. Меня вполне устраивает то, каким образом Земля вращается вокруг Солнца. Что вы скажете о телячьей отбивной и спарже со сливками? Я мечтал об этом еще до Коломбо…

Лондонские рестораны – довольно отвратительные заведения, предназначенные исключительно для набивания желудка, но таверна «Под гербом Грэнтема» известна даже на континенте как редкое исключение из этого достойного сожаления правила.

Когда Черман назвал официанту какое-то вино континентального происхождения, Роуланд попытался вспомнить, какое пойло пытались всучить ему в Сиднее или Мельбурне под названием «французское вино».

За сотерном[47]47
  Сотерн – французское белое десертное вино, производимое в регионе Грав, Бордо.


[Закрыть], которым они запивали лангуста, последовал пойяк[48]48
  Пойяк – французское вино, разновидность красного бордо из винограда «Каберне Совиньон».


[Закрыть], темная бутыль которого сопровождала жаркое.

Хозяин ресторана, доброжелательно следивший за прекрасным аппетитом своих клиентов, шепнул по секрету, что у него можно заказать настоящий шартрез, этот знаменитый французский ликер, а из коньяков у него найдется бутылочка наполеона.

– Давайте и то, и другое! – распорядился Харлисон.

Черман с энтузиазмом заявил, что ему давно не приходилось слышать такие замечательные слова.

Они долго вспоминали перипетии путешествия из Австралии в Европу, и на языке у Роуланда то и дело крутилось имя Нэнси Уорд, но он сдерживал себя, поскольку заметил, что его компаньон с трогательной неловкостью избегает упоминать красавицу-стюардессу.

Наконец, он не выдержал, и с небрежным видом поинтересовался:

– Кстати, девушка, спасенная мной в Адене, не собирается проделать путешествие на «Джервисе» в обратном направлении?

Черман помотал головой.

– Нет, она уволилась, и теперь на ее месте будет работать одна рыжая дылда из Шотландии.

– Я видел, как Нэнси покинула судно с каким-то джентльменом, – сказал Харлисон. – Не иначе, ее возлюбленный?

Моряк поерзал на стуле со смущенным видом.

– Не думаю, – выдавил он наконец.

Роуланд внимательно посмотрел на него.

– Вы действительно так не думаете?

Смущение Чермана заметно усилилось, и он, чтобы замаскировать свое состояние, поспешно опрокинул бокал шартреза, даже не почувствовав его вкуса.

– Роуланд, мне кажется, что мы с вами люди прошлого века. Мы не умеем лгать. Поэтому я скажу то, что думаю. По правде говоря, я считаю, что мисс Уорд не совсем та дама, за которую вы ее принимаете.

Инженер нахмурился.

– Я не понимаю вас, – сухо произнес он.

– Дело в том, Харлисон, что я немного знаю этого типа, что ожидал прибытия нашего судна… Это сотрудник полиции…

– Господи! – воскликнул Харлисон. – Это же ни о чем не говорит!

– Конечно, это так, если бы он не принадлежал к верхушке. Его зовут Каннинг, он суперинтендант[49]49
  Полицейский чин, в разных англоязычных странах занимающий в полицейской иерархии следующее место за старшим инспектором (в Великобритании, Австралии и др.) или за инспектором (в Канаде, Ирландии и др.).


[Закрыть] и занимается криминальными расследованиями в Скотленд Ярде. И он никогда не станет отвлекаться по пустякам.

Приятели некоторое время сидели молча, пока не догадались обратить внимание на содержимое своих стаканов, чтобы развеять тревожные мысли.

– Я простой человек, Черман, – возмутился, наконец, инженер фирмы «Мидас», – и я не понимаю, на что вы намекаете.

– Я буду откровенным, друг мой, – ответил моряк, – вы мне очень симпатичны. Хотя я всего лишь бывший морской пехотинец, я не собираюсь уступать кому-либо ни пяди в том, что имеет отношение к долгу и чести. Я предпочел бы лишиться зарплаты за три месяца в море, чем видеть, как такой парень, как вы, строит облачные замки, увлекшись обычной авантюристкой, если не сказать хуже.

– О, Черман!

В восклицании Харлисона прозвучала такая боль, что комиссар не мог не посочувствовать своему приятелю.

– Харлисон, мы получили строжайшее указание молчать, но я все же расскажу вам все, что знаю. Это первый случай, когда я не подчиняюсь категоричному требованию начальства.

Я не начну, как это делают старые сплетницы, с требования, чтобы вы сохраняли полное молчание об услышанном от меня. Я знаю, что вы будете молчать без просьбы с моей стороны. К тому же, мой рассказ будет достаточно коротким. А теперь слушайте!

На борту нашего судна находилась весьма ценная посылка, которую нам скрытно передал в Коломбо сам губернатор Цейлона, и которая была адресована лорду Чаттерли, хранителю частного музея Букингема.

Это был огромный рубин в виде сердца, поэтому его назвали «Сердце Бхавани», а Бхавани – это одна из самых свирепых богинь индуистского пантеона.

Рубин был подарком Его Величеству Королю Англии, Императору Индий, и подарил его один махараджа-бунтовщик в знак своего решения подчиниться власти англичан.

Подарок должен был оставаться в тайне, потому что решение туземного царька о покорности полагалось осуществить не в виде одномоментного акта, а постепенно, едва ли не подпольным образом.

В общем, здесь в игру вступают государственные интересы, в которых я мало что понимаю.

Фантастически дорогая драгоценность была помещена в деревянный ящичек весьма примитивного вида, и капитан «Джервиса» спрятал ящичек в своем личном сейфе.

В Саутгемптоне лорд Чаттерли должен был забрать посылку. Но тут произошли неожиданные события; прежде всего, машина лорда по дороге в порт попала в автомобильную аварию в какой-то деревне неподалеку от пристани. Оттуда он телеграфировал на судно, предложив доставить драгоценность в Лондон на «Джервисе».

Думаю, вы обратили внимание на то, что дорога от Саутгемптона до Лондона прошла не без мелких происшествий. Прежде всего, вышел из строя радиопередатчик, что никого особенно не обеспокоило, поскольку путешествие практически завершилось.

А в Лондоне выяснилось, что ящичек исчез из капитанского сейфа, словно просочившись сквозь толстую стальную дверцу.

Дорожное происшествие, в которое попал лорд Чаттерли, как выяснилось позже, было подстроено; что касается телеграммы лорда, то оказалось, что он ее не посылал.

– А причем здесь Нэнси Уорд?

– Не торопитесь, сейчас узнаете. Я должен изложить все последовательно, в точном соответствии с хронологией отдельных событий.

Жуткая пропажа была обнаружена в тот момент, когда «Джервис» причалил к набережной Нижнего Бассейна.

Наш старик еще толком не осознал, что случилось, а на палубу с набережной уже перепрыгнул непонятный тип, заявившийся в каюту капитана, как в свою собственную.

– Меня зовут Каннинг, – представился он.

– А меня зовут сапог или туфель, – заорал капитан, – и я постараюсь поскорее прислать вам мою визитку!

– Не стоит так волноваться, капитан, – ответил тип слащавым голосом, – потому что я одновременно работаю суперинтендантом в Скотленд Ярде. – И он сунул капитану под нос металлическую бляху.

– Насколько я понимаю, вы обнаружили, что у ящичка для лорда Чаттерли выросли ноги, – загробным голосом сообщил полицейский.

– Лучше бы я проглотил свои морские сапоги! – взвыл капитан.

И он принялся жаловаться, что теперь его карьера погублена, что он не сможет пережить это бесчестье. Его остановил Каннинг, попросив немного помолчать.

– Все не так страшно, капитан, как вам показалось.

– Я старый боевой конь, – возразил старина, и я ничего не понимаю в ваших полицейских штучках. Но сможете ли вы узнать, куда пропал этот чертов ящичек?

– Это вполне возможно; во всяком случае, для начала ознакомьтесь с этой бумагой, которая избавляет вас от какой-либо ответственности за случившееся. Я всего лишь попрошу вас и вашего судового комиссара соблюдать абсолютное молчание об этом… происшествии.

И суперинтендант уехал на такси, устроившись на заднем сиденье рядом с…

– С Нэнси Уорд!

– Вот именно, приятель!

Роуланду показалось, что стены ресторана начали медленно вращаться вокруг него; не исключено, что в этом эффекте было виновато если не французское вино, то слишком крепкий коньяк.

– Подождите! – воскликнул он, цепляясь за последнюю надежду. – Мне кажется, что уехавшие вместе на такси мисс Уорд и полицейский общались совершенно по-дружески!

– Почему бы и нет? – пожал плечами Черман. – Парни из Скотленд Ярда всегда ведут себя как джентльмены с теми, кого им приходится задерживать. И если преступники оказываются хорошими игроками, общение с ними происходит вполне дружелюбно.

– Я допускаю, что Нэнси Уорд может быть хорошим игроком, но могу только догадываться, является ли таким игроком Каннинг…

– Каннинг – серьезный человек, – продолжил Черман. – Про него говорят, что он занимается бандой Джека-полуночника.

– Кто это – Джек-полуночник? – поинтересовался Харлисон, стараясь показать свою заинтересованность рассказом Чермана.

– Джек-полуночник? Это спрашивает человек, очевидно, проживший все последние годы на Луне! Но весь Лондон и значительная часть земного шара только о нем и говорят, невежественный вы человек! Говорят о том, как он занимается вымогательством, грабит, убивает всех, кого захочет!

Вчера он полностью очистил за одну ночь банк Вольфсона и Барра, не оставив в нем денег даже на покупку пачки сигарет. Почти одновременно от полумиллиона фунтов был избавлен банк Сток-Эксшанж, ограблен ювелирный магазин Хартмана, а его владельцу было перерезано горло. Недавно он похитил дочерей нескольких лондонских аристократов и вернул их только за поистине царский выкуп. Потом он очистил витрины Британского музея, где Его Величество не досчитался полотна Греза, двух картин Уистлера и дюжины невероятно дорогих изделий из благородных металлов. В обмен этот проклятый Джек оставил непочтительную и весьма ироничную расписку.

Ему приписывают также кражу нескольких секретных документов из военного министерства, за которые ему в Берлине с радостью выложат мешок золотых марок.

И что вы думаете? Он хотя бы раз попал в руки правосудия? Нет конечно. Его молва уже прозвала Джеком-призраком, это настоящее привидение из тумана и дыма, нечто неуловимое!

Можно не сомневаться, что у него в подчинении находится огромная банда, хотя полиции ни разу не удалось задержать ни одного ее члена. Напротив, Скотленд Ярд потерял нескольких своих ценных сотрудников. Негодяй придумал отвратительную игру – время от времени он присылает суперинтенданту Каннингу только что отрубленную голову одного из его детективов.

– Значит, вы полагаете… – пробормотал Харлисон и замолчал.

– Пока у меня нет ничего, кроме предположений, но я умею связывать одни факты с другими по законам логики.

Если Каннинг лично побеспокоился, чтобы встретить обычную стюардессу… Если он через несколько часов официально сообщает нам, что украденная драгоценность обнаружена… Делайте сами выводы из этих фактов!

– Я не решаюсь, – вздохнул Харлисон. – Все это просто ужасно.

– Тогда я сделаю это вместо вас в надежде, что это излечит вас. Так действует хирург, удаляя с помощью скальпеля опухоль или вскрывая нарыв. Нэнси Уорд совершила кражу на «Джервисе» и она является членом банды Джека-полу-ночника!

* * *

Выйдя из ресторана, он некоторое время стоял и смотрел вслед Черману, хромавшему немного больше, чем обычно. Он с наслаждением почувствовал больно хлеставшие его по лицу струи дождя.

Потом он долго бродил по городу и, наконец, остановился под водопадом из водосточной трубы к радости небольшой группы бродячих продавцов газет.

– Посмотрите на этого пьянчугу! Посмотрите на него! Гип-гип-ура! Да здравствует виски! Купите «Таймс», сэр! Там рассказывают о джентльмене, выпившем еще больше, чем вы, а также о беседе Остина Чемберлена с Джеком-полуночником!

– К черту Джека-полуночника! – заорал Роуланд.

– Вы должны сказать это ему самому! – выкрикнул кто-то из мальчишек. – Он разберется с вами! Наградит вас орденом Подвязки из пеньки!

Парижский гаврош, заслуживший за много лет репутацию существа остроумного и, по сути, не слишком зловредного, можно сравнить с его собратом из Лондона примерно также, как ужа с гадюкой.

Харлисон очень быстро понял это.

Через несколько секунд его окружила орда грязных и сопливых карликов, с дьявольскими ухмылками размахивающих самыми разными газетами и выкрикивающих совершенно нелепые новости.

– Смотрите, вот портрет джентльмена, который собирается откусить нос Джеку-полуночнику!

– Миледи, возьмите его в мужья! Вам не придется особенно тратиться на его еду, лишь бы было достаточно виски!

– Кто этот пьянчуга? Да это же приятель Джека-полуночника! Он только что украл у лорда-канцлера двенадцать су и, купив на эти деньги марок, отложил их на старость!

Его стали дергать со всех сторон. Он почувствовал острую боль от коварных щипков; чья-то грязная лапа принялась выуживать шиллинги из его карманов.

– Берегись, полиция! Смываемся! – заорал кто-то из малолетних бандитов. – Сейчас бобби одолжит тебе свой шлем, если ты пообещаешь выдать ему Джека-полуночника вместе с порриджем[50]50
  Овсяная каша (овсянка) у населения Великобритании. Обычно подается на завтрак.


[Закрыть]!