Текст книги "Семь Замков Морского Царя (Романы, рассказы)"
Автор книги: Жан Рэй
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Пять часов
Веревка лопнула, и человек рухнул в пустоту…
– Вы упали в щель между стенкой набережной и бортом судна, мистер Харлисон, – произнес женский голос. – Но я оказалась рядом, и смогла спасти вас. Такое случается крайне редко. К счастью, вы оказались в числе немногих везунчиков… Хотите выпить что-нибудь?
Роуланд был удивлен, увидев, что его обслуживала стюардесса Нэнси Уорд. И с нее стекала вода.
– Вот и вы, Нэнси, – произнес он бесцветным голосом. – Какие у нас странные встречи… А что это за судно, на котором мы находимся? Я совершенно ничего не помню, как я оказался на борту…
Нэнси приложила палец к губам.
– Значит, вы ничего не помните, Роу?
Инженер немного удивился – она впервые назвала его сокращенным именем, и в данной ситуации ничто не объясняло эту внезапную фамильярность. Он подумал, что ненавидит ее. – Да, я ничего не помню. Впрочем, мне наплевать на это.
– Такое говорят все повешенные, – сказала Нэнси, скорчив презрительную гримаску.
Роуланд хлопнул себя по лбу.
– Действительно, меня же должны были повесить! Но как тогда я попал сюда?
– Это ваша судьба! Когда веревка обрывается, жертва всегда оказывается на этом судне. Но вы немного промахнулись и упали в воду.
– Все равно я плохо понимаю происходящее со мной. Получается, что я был повешен?
– В высшей степени правильно рассуждаете, мой малыш Роу!
– Во-первых, я не ваш малыш Роу, а во-вторых… Я начинаю кое-что понимать! Все, кто находится на этом судне – это мертвецы! – воскликнул Харлисон. – И вы в том числе, мисс Уорд! Вы тоже мертвы! Дурацкая комедия… Но я с удовольствием выпил бы еще немного этого бренди.
– Хорошо, но мне сначала нужно разбудить комиссара Чермана. Дрыхнет, как сурок… Я постучусь в дверь его каюты. Сейчас ровно пять часов.
Роуланд услышал, как ее каблучки застучали, удаляясь, по коридору. Потом хлопнула открывшаяся дверь. Затем шаги прозвучали в обратном направлении, и рында где-то вдали отбила пять ударов: один… два… три… Он машинально считал удары, внимательно вслушиваясь.
Он находился в центре плотного серого тумана, словно побеленного известью, с пятнами неопределенных теней и нечетких форм.
Одна из форм неожиданно материализовалась. Это оказался стол.
На столе лежала Библия.
Металлическая крестовина перед окном с толстым рифленым стеклом… Поляризованный свет выхватывал из мрака отдельные предметы, оставляя все остальное в тени. Стол, Библия, помятая жестяная кружка…
И каждый предмет кричал: пять часов!
Возможно, стол отсчитал пять ударов его ноги по плиткам пола; кружка повторила их благодаря своей звонкой пустоте; Библия прошептала их легким шорохом своих листов.
Судно исчезло; он находился в камере. В камере, расположенной вплотную к выходу во внутренний дворик тюрьмы; благодаря этому, путь на Голгофу немного сокращался.
Можно только поблагодарить небо, когда последние часы осужденного теряются во сне.
Странный пароход! Роуланд еще видел отдельные детали корабельного салона из полированного дерева, лампу в карданном подвесе, светлые глаза иллюминаторов, заполненные морем и небом.
– Возможно я скоро снова попаду туда!
Он подошел к дверям – все же на три шага придется проделать меньше, когда за ним придут.
И он слышал, что за ним уже шли: шаги и негромкий шепот в коридоре, бренчанье ключей…
Харлисону казалось, что эти звуки продолжают его сон, в котором они предваряли появление Нэнси Уорд.
«Я поручу Смарту сказать Нэнси в случае, если ему удастся отыскать ее, что я думал о ней за несколько минут до конца, что она была моим последним сном».
Наружные запоры на двери камеры загремели, руки Харлисона стиснули Библию, его взгляд метнулся на стену в поисках распятия.
В камеру вошел начальник охраны Партнер… И вошел один!
– Господин Харлисон, – сказал он взволнованным голосом, – вас ждут в кабинете директора.
– Что вы сказали? Вы что-то сказали?
– Вам нужно в кабинет директора, мсье… Мне кажется, вам должны сообщить какую-то приятную новость.
– Ну, разумеется, – ухмыльнулся Харлисон. – Продолжается история с судном мертвецов. Знаю я эти штучки. Хочешь войти в столовую, а оказываешься в красной комнате, после чего вас заставляют поселиться в доме, где вам нечего делать. Из камеры ты попадаешь на судно, а потом с судна ты возвращаешься в камеру. Вместо эшафота тебя отведут в кабинет директора! Вот так-то, жизнь продолжается для меня без каких-либо изменений.
– Так и есть, бедняга свихнулся, – пробормотал Джо Партнер. – Действительно, попробуй сохранить здесь здравый рассудок…
* * *
Он толкнул обитую войлоком дверь в кабинет директора тюрьмы.
Ну и ладно, сон продолжается, это очевидно.
Высокий джентльмен, светлая голова которого торчала из мехового воротника, протянул ему руку.
Харлисон узнал его: лорд Дембридж, глава Скотленд Ярда.
Милорд хочет пожать руку осужденному на виселицу – наверное, потому, что того собираются подвесить достаточно высоко… Ситуация вполне достойна перехода в потусторонний мир…
Быстро проясняются другие лица вокруг.
Каннинг, суперинтендант Скотленд Ярда, бледный, с красными (от слез?) глазами; Бетти Элмсфильд; наконец, загадочная фигура, заставившая вздрогнуть инженера: Ванг!
Вся эта публика смотрит на Харлисона со странными улыбками, за исключением китайца Ванга, уставившегося на туфли инженера.
Первым заговорил лорд Дембридж.
Ничего не скажешь, великолепная речь. Он высокопарно рассуждал о судебной ошибке, о необходимости простить. Простить кого? Харлисона? Ни в коем случае, совершенно наоборот. Это Харлисон должен простить служителей закона, простить их за допущенную ими ошибку. Он должен принять во внимание огромную пользу, приносимую человечеству при борьбе с преступностью.
– Теперь моя очередь, – сказал Каннинг. – Я должен рассказать вам, господин Харлисон, одну историю.
Инженер судорожно вздохнул; его глаза перебегают с одного лица на другое.
– Я, кажется, начинаю понимать, – пробормотал он.
– Что вы признаны невиновным, и что с этого момента вы свободны? Да, вы свободны во всех отношениях, мсье Харлисон! – громко произнес лорд Дембридж.
Розовые лучи рассвета поникают через окна кабинета, заставляя побледнеть резкий свет электрических лампочек.
Харлисон жадно поглощает этот свет, словно жизненную сущность. Каннинг выжидает минуту, посвященную возвращению к солнцу человека, избежавшего смерти, потом продолжает:
– Да, я расскажу одну короткую историю. Когда-то в Лондоне, по адресу Найтрайдер-стрит 1826 жил человек, по фамилии Смит. Это был преступник, возглавлявший банду из трех десятков человек, каждый из которых получил часы, указывавшие одну из минут после полуночи, своего рода индекс. Ему самому соответствовала полночь, почему он и получил кличку «Джек-полуночник». Хотя на деле он заслуживал индекса «одна минута после полуночи»; но об этом я скажу позже.
Смит, или Джек-полуночник, однажды отправился в Аден, где его благополучно отправили на тот свет. Насколько мне известно, еще один джентльмен едва не последовал за Джеком, не так ли, мсье Харлисон?
Но господин Харлисон был спасен тайным агентом нашей полиции, мистером Вангом.
Инженер посмотрел на Ванга, сидевшего потупившись, с таким видом, словно все происходящее вокруг него не имело к нему отношения.
– Представьте удивление мистера Ванга, – продолжал Каннинг, – когда он обнаружил живым, в лапах у арабов, человека, труп которого он видел несколько часов назад. Потому что Смит и вы, мистер Харлисон, были похожи, как близнецы за исключением цвета волос и нескольких шрамов. Эта гипотеза уже фигурировала в процессе, но, к сожалению, она не возобладала.
Ванг сразу же понял, как ему использовать это сходство. Он следил за Смитом, начиная с Лондона, но он был уверен, что Смит – это всего лишь инструмент в руках гораздо более серьезного преступника – настоящего Джека-полуночника.
Ванг подчинил вас, пользуясь вашей признательностью, и стал использовать вас с благой целью. С вашей помощью он надеялся добраться до Джека-полуночника.
Он многое мог бы рассказать вам, но опасался неловкости с вашей стороны, которая могла бы пробудить подозрения у главного бандита.
На самом деле главарь попал впросак с двойниками. Кроме того, оказалось, что убитый Смит не знал истинного лица своего шефа!
Конечно, мы могли следить за таинственным домом на Найтрайдер-стрит, прослушивать телефонные переговоры между вами и настоящим Джеком-полуночником. Но на деле мы блуждали в темноте.
Однажды перед нами забрезжила надежда на успех; это было во время операции в районе Верхней Темзы. Благодаря вам, полиция потерпела оплаченное кровью поражение, так как вам удалось спасти роковую женщину, сообщницу Джека-полуночника, в тот момент, когда она практически уже находилась в наших руках.
– Нэнси Уорд! – печально пробормотал Харлисон.
Странная улыбка промелькнула по лицу детектива, но он не стал называть имя.
– По сути, вы стали причиной многих наших затруднений, мистер Харлисон. Вы перестали быть для нас полезным, вы отвлекали на себя наше внимание.
– Я в первый раз спас Нэнси Уорд из океана, – сказал Харлисон мрачным тоном. – И я хотел помочь ей во второй раз, когда хотел спасти ее из рук Джека-полуночника.
– Вот именно! Вот она – мужская сущность! – рассмеялся суперинтендант. – И вы добровольно сунулись прямо в пасть полиции, если так можно выразиться, пройдя тайным туннелем, выбравшись из которого вы столкнулись носом к носу с шефом Скотленд Ярда!
– Но почему вы не попытались убедить лорда Дембриджа, что он ошибается? – воскликнул Харлисон.
– Сейчас объясню. Дело в том, что к этому времени настоящий Джек-полуночник уже разобрался во всех тайнах. Он собирался – гораздо раньше палача из Ньюгейта – уничтожить вас. И тогда…
Каннинг замолчал.
– И тогда, мистер Харлисон, одна женщина решила любой ценой спасти вас!
– Нэнси! – воскликнул молодой человек, порозовев от волнения, – Простите, но это не так. Это была мисс Бетти Элмсфильд.
Харлисон молча посмотрел на девушку, не веря услышанному. Бетти нежно и печально смотрела на него.
– Я хотела выйти за вас замуж, Роуланд, – сказала она.
– Но зачем вам нужно было спасать меня? И от кого?
– От Джека-полуночника! – решительно заявил Каннинг. – От Джека-полуночника, который, узнав о намерении мисс Элмсфильд, похитил ее, а заодно захватил Ванга и меня, и отправил нас к ней, в ту же тюрьму.
– Джек-полуночник сделал вас своим пленником? – удивился Харлисон.
– А вы не думаете, что не случись этого со мной и Вангом, на вас ни в коем случае не смогла бы упасть тень виселицы? – ответил детектив. – Вы знаете, что мы вышли на свободу всего лишь несколько часов назад?
Бетти Элмсфильд встала. Она решила что-то сказать.
– Я главная виновница всего случившегося.
Лорд Дембридж резко запротестовал.
– Нет, мисс Элмсфильд, виноватых в этой истории нет. Поэтому власти решили, что все, имеющее к ней отношение, должно остаться в тайне. Харлисон будет реабилитирован и Англия, которую я представляю, выражает надежду на его скромность в отношении того, что ему осталось узнать.
Лицо мисс Элмсфильд осветилось бледной улыбкой.
– Это решение не только спасает меня от тюрьмы, но и не позволяет мне лишиться состояния, – сказала она с иронией.
– Джек-полуночник мертв, и это главное, – заявил лорд Дембридж.
– Что вы сказали? – воскликнул Роуланд.
– Да, он мертв, и пусть судьей ему будет Бог, – дрожащим от волнения голосом сказала Бетти. – Я никогда не была его сообщницей, но, когда я познакомилась с его криминальной жизнью, я решила покончить с собой… Простите меня, но он по-своему любил меня… Это был лорд Элмсфильд, мой дядюшка…
Несмотря на то, что почти все присутствующие уже знали все подробности, слова Бетти потрясли их. Харлисон окаменел, словно перед ним появилась Медуза-Горгона.
Тяжелое молчание снова прервала Бетти Элмсфильд. Она подошла к инженеру и положила ладонь на его руку.
– Я хочу все исправить, – глухо произнесла она. – Роуланд, я повторяю просьбу, которую высказала недавно… Вы готовы жениться на мне?
Харлисон некоторое время молчал. Ему казалось, что лицо Бетти перед ним расплылось в тумане. Жениться на Бетти Элмсфильд? На самой богатой невесте Англии? Пространство вокруг него начало медленно перекашиваться и расплываться.
Что? Кто-то заплакал? Но плакала не Бетти, на ее лице отражалось молчаливое, без слез, страдание.
Образ недавнего прошлого возник перед ним. Харлисон понимал, что наступил самый решающий момент его жизни.
Он увидел узкое смуглое лицо, обрамленное черными вьющимися волосами… На фоне поблескивающей в лунном свете поверхности моря…
– Мисс Элмсфильд, – пробормотал он, – вы оказали мне невероятную честь, но… Но мое сердце не свободно… Я люблю…
Внезапно он встряхнулся и закричал:
– Я не знаю, что с ней стало! Наверное, я навсегда потерял ее! Но я всегда буду искать ее… Это Нэнси Уорд!
– Хвала Господу! – воскликнул Каннинг, вскакивая со стула. Рядом с ним снова послышались рыдания. Нет… Этому невозможно было поверить – плакал Ванг, китаец-полицейский…
И дальше произошло нечто совершенно невероятное: слезы проложили глубокие дорожки на желтых щеках, появились смуглые полоски, потом краски расплылись, парик съехал на сторону…
– Нэнси! – закричал инженер.
– Это она! – торжественно провозгласил Каннинг.
И чудесные черные глаза взглянули сквозь слезы на Харлисона.
Он заколебался. Он уже хотел протянуть руки к той, которую всегда искал, к той, мысль о которой никогда не покидала его даже на пороге смерти.
– Значит, это вы втянули меня в это приключение, вы сделали меня своей игрушкой, своей марионеткой? Вы всегда играли жуткую комедию, за которую расплачиваться приходилось мне?
– Роу! – крикнула Нэнси, заламывая руки. – Умоляю вас, выслушайте меня!
Роуланд Харлисон повернулся к шефу Скотленд Ярда.
– Лорд Дембридж, скажите: я свободен?
– Как птица в небе, мистер Харлисон, – с улыбкой ответил милорд.
Австралиец направился к двери, но остановился в нескольких шагах от нее.
– Нэнси Уорд! Я любил вас, даже считая воровкой… Но женщина-полицейский… Шпик в юбке… Полицейская прислуга… Грязная шпионка… О, нет! Прощайте!
Глава XIVНаписано на воде
Стены Эдистона обрываются в море, над которым высится маяк. Белоснежные пески Уэссана[58]58
Небольшой остров, самая западная точка Франции.
[Закрыть]* сверкают на солнце; старина «Джервис Бей» плывет по расплавленному золоту. – Океан расстарался для последнего плавания бедняги Джервиса, – сказал комиссар Черман пассажиру, облокотившемуся на планширь на правом борту.
Роуланд Харлисон ответил бывшему приятелю несколькими вежливыми нейтральными фразами. Какое ему дело до смерти этого парохода? У него продолжаются свои похороны – похороны его мечты, его счастья.
– Я тоже собираюсь оставить работу, – продолжал старый моряк. – В Йоркшире меня ждет небольшой коттедж, сад с бенгальскими розами, но…
Все буде казаться мне пустым без жены и без детей! И я буду грустить о море…
– Коттедж, бенгальские розы, жена и дети! – машинально повторил Роуланд.
Нужно выпить! Да, самое подходящее время, чтобы выпить. Когда тебе тоскливо, ты не найдешь друга лучше, чем виски!
В курительной комнате не совсем пусто, как можно было ожидать в это время. Одинокий пассажир сидит, закрывшись развернутой газетой. Очевидно, это «Таймс».
Роуланд узнает пассажира и хмурится: Каннинг!
Суперинтендант откладывает газету.
– Я поднялся на борт в Ливерпуле, – говорит он.
– Чтобы арестовать меня? – с мрачным юмором интересуется Харлисон.
– Нет, совсем не для этого. Мне нужно сказать вам кое-что неприятное, мистер Харлисон.
– Как интересно! – агрессивно бурчит инженер. – И что же это такое?
– Сейчас расскажу, мсье! Я появился здесь только для того, чтобы сообщить вам: вы, Роуланд Харлисон, существо неблагодарное и бессердечное. А если коротко, то вы дурак, Харлисон.
– Мистер Каннинг! – воскликнул инженер, нахмурившись.
Каннинг встает, и на его лице отражается не гнев, а глубокая печаль.
– Роуланд, вы должны выслушать меня, – просит он. – Нэнси… Нет, не прерывайте меня… Она умрет, если ничего не изменится. Она любит вас, она не может жить без вас! Она любила вас с первой же минуты вашей встречи, несмотря на ваше поразительное сходство с уголовником Смитом… Стойте, не уходите. Я швырну вас в море, если вы не дадите мне сказать все, что я хочу, чертов упрямец!
У меня не осталось никого. Она стала моей дочерью с того времени, когда ее отец, мой лучший друг, погиб от руки Джека-полуночника.
Ее отец, самый честный человек из известных мне людей, самое чистое сердце на земле… Джек-полуночник прислал в Скотленд Ярд его голову, и мы до сих пор храним ее в секретном отделе нашего музея. Мы поклялись перед ней, что отомстим за него. Ее отец – это капитан Гровер!
Нет, Нэнси не была шпионом. Она изучала филологию в Кембридже. Она записалась в ряды полиции только для того, чтобы отомстить за отца. Она руководила многими операциями, и руководила весьма разумно, но увы! Ей оставалось только надеяться на удачу… Несмотря на помощь детектива-призрака, капитана Гровера… Вы поняли? Это Нэнси Гровер!
И эту девушку вы позволили себе грязно обругать, Роуланд Харлисон! Вы не джентльмен.
– Значит, она не служит в полиции? – спросил Харлисон угасшим голосом.
– Несмотря на неоднократные предложения лорда Дембриджа, она оставила Скотленд Ярд. Таким образом, капитан Гровер окончательно уволился из полиции.
– Несчастная девушка! – вступил в разговор Черман. – Ей нужно зарабатывать на жизнь! Она обратилась к директору пароходной компании, предложив ему свои услуги.
Ничего не понимающий Харлисон растерянно смотрел на Чермана.
– Сейчас она на борту Джервиса, – закончил старый моряк. – У нее должность стюардессы, но это чистая формальность.
Позади них раздался звон бьющегося стекла. По салону распространился запах виски.
Роуланд обернулся к… К девушке в черной форме, стоявшей с виноватым видом, в белом переднике и шапочке с кружевами.
Он ничего не сказал, но решительной рукой снял с нее передник и шапочку, символ профессии служанки.
– Только не это! – негромко произнес он.
– Каннинг, – неожиданно сказал комиссар Черман, – мне сказали, что за пароходом увязалось множество дельфинов. Вы не хотите полюбоваться на них?
– Я давно надеялся на это, – поспешно ответил суперинтендант.
За их спинами громко захлопнулась дверь курительного салона.
Роуланд и Нэнси поняли, что сегодня они встретились, чтобы провести вместе всю оставшуюся жизнь.
– Там почти пустыня, – объяснил Роуланд, – но этот коттедж мне кажется очень красивым, хотя он не очень большой. Зато в саду цветут бенгальские розы.
– Вместе с умной и красивой женщиной и оравой детей это будет земной рай, – оценил Черман.
– У этих детей будет двое дедушек. Надо же, как им повезло! – добавил Каннинг.
Нэнси не сказала ничего. Она всматривалась в появившуюся на золотистом вечернем горизонте нечеткую полоску австралийского берега.
«Джервис Бей» заканчивал свое последнее, самое прекрасное путешествие.
Жан Рэй.
Барселона – Гибралтар, 1922, Гент, 1932.
СТРАННЫЕ ИСТОРИИ БИЛОКА
(Les histoires étranges de là Biloque)
Сборник
Предисловие
Номера «Тетрадей Билока». Прекрасная бумага, хорошая печать, элегантный формат. Белая обложка с красными буквами и строгой черной гравюрой. Разумеется, среди авторов много врачей, поскольку речь идет о «бельгийском журнале медицинского гуманизма». Несколько современных бельгийских писателей. В их числе Макс Довиль, Мишель де Гельдероде, Жан Рэй.
Когда заходит речь об этом вошедшем в историю престижном издании, нельзя не вспомнить, что оно находилось под эгидой старинного госпиталя, созданного в XIII веке. Одновременно вспоминается Жан Рэй и средневековый город Гент, видевший, как он родился, жил и умер. Их симбиоз объясняет расцвет мистицизма и готической фантастики, столь характерных для его творчества; на них накладывается полная приключений жизнь моряка и разочаровывающая посредственность жизни обычных людей. Потому что историческому наследию этого старинного портового города с монастырем бегинок и несколькими больницами, рабочими тупиками и зданиями корпораций в тени величественного Графского Замка соответствует легендарное литературное наследие Реймона де Кремера (он же Жан Рэй, Джон Фландерс и многие другие), составившее мировую славу бельгийской литературы.
Извилистые, плохо мощеные улочки, дома со слепыми фасадами, грязные мастерские ремесленников у подножья величественных соборов, старинные причалы из сгнивших бревен. И толпы горожан, контрабандистов, призраков, чудовищ, моряков, подозрительных буржуа на фоне декораций, деформированных «сумеречными видениями».
«Мои персонажи, как правило, это простые люди: чиновники, бакалейщики, мелкие торговцы, школьные учители, и матросы, которых я заставляю столкнуться с неизвестным. Среди них не встречаются столь дорогие английским писателям лорды или ученые, и вообще хоть чем-то прославившиеся знаменитости. Если я иногда делаю своими героями врачей, то только потому, что я отношу их к простым людям, хотя и более образованным, своего рода элите народной массы.
Еще реже я ищу своих героев в Лондоне, на Харви-стрит, среди сильных мира сего. Я предпочитаю находить их в мелкобуржуазных и даже бедных кварталах. Бедные люди часто идут на преступление, так как уровень их знаний, их культура и их пренебрежительное отношение к смерти позволяют им легче становиться на путь преступления».
Сотрудничество Жана Рэя с «Тетрадями Билока», начиная с 1952 года, можно считать своего рода возвращением к истокам, к «Историям виски» (1925) и «Круизу теней» (1932) после временного пребывания в тени, последовавшего за бурным периодом создания ряда произведений, изданных в Бельгии во время Второй мировой войны: это «Великий Ночной», «Круги ужаса», «Мальпертюи», «Город невыразимого страха», «Последние истории Кантербери» и появившиеся уже после войны, в 1947 году, «Книга призраков» и антология «Черные искры». К этому же периоду относится переиздание во Франции романа «Мальпертюи» и, наконец, появление в 1961 году сборника «25 лучших черных и фантастических историй».
В «Билоке», выходившем шесть раз в год, были опубликованы 63 новеллы, в том числе 47 относящихся к лучшим у Жана Рэя, как считал сам автор, так как они предназначались для университетских читателей, верных приверженцев культурных и художественных явлений.
Действительно, только в «Билоке» проявилось с такой силой все разностороннее богатство таланта Жана Рэя, его творческое разнообразие; многие его рассказы вполне обоснованно считаются небольшими шедеврами литературы, объединяющей воображение с магической властью глагола. Одно лишь перечисление входящих в «Билок» произведений вызывает интерес и способно завораживать все новыми и новыми эмоциями.
Первая выборка, сделанная самим Жаном Рэем, незадолго до его кончины, составила сборник «Карусель зла» (1964)[59]59
В сборник вошли 18 новелл, в том числе «Голова господина Рамбергера», «Знаменитости на Тюдор-стрит» и др.
[Закрыть]. Затем появился второй сборник, получивший название «Сумеречные лица и предметы» (1982; 1985)[60]60
17 новелл, в том числе из числа наиболее знаменитых («Принцесса-тигр», «Золотые зубы», «Бог, ты и я» и др.). В сборник иногда включался короткий роман «Святой Иуда-ночной».
[Закрыть]. Это название, придуманное самим автором, и однажды им даже заявленное, так и осталось при его жизни в виде проекта.
Чтобы завершить издание опубликованных в «Билоке» новелл, потребовалось издание третьего сборника рассказов, не вошедших в два первых. Не все они были написаны на высоком уровне, и было решено опубликовать только фантастические новеллы. Потребовалось произвести отбор, что противоречило стремлению опубликовать все подряд, настолько интенсивно проявлялся гений Жана Рэя в текстах самого разного жанра. Было изъято семь репортажей, хотя и под весьма многообещающими названиями, но относящихся скорее к обычному журналистскому жанру: «Заколдованный аптекарь», «История с хрустальным шаром», «Трагический доктор», «Неизвестный гений», «Обычное чудо Лизье», «Базилика Лизье», «Трилогия признательности». Эти произведения позднее вошли в один из томов полного собрания сочинений Рэя.
В итоге появился сборник «Странные истории „Билока“»; это сравнительно короткие рассказы, посвященные проявлениям ужаса в самых разных формах и похожие на те, что были опубликованы ранее, хотя среди них встречаются и другие тексты, насыщенные фантазмами, которые заслуживают того, чтобы отразить необычные стороны творчества автора.
Известно, что Жан Рэй, автор, широко использующий игру воображения, одновременно писавший студенческие песни, журналистские репортажи и юмористические тексты, прежде всего, воспевал мрачную звезду Ужаса. Он не гнушался сентиментальности, позволяя своему золотому сердцу создавать такие новеллы, как «Вернувшийся».
Ему дорога в то же время и другая тема: посвященная гипергеометрии, проникновению в параллельные миры четвертого измерения, о чем он говорил в новеллах «Опыт с Лоранс Найт», «Формула» и «Господин Бэнкс и ракета Ланжевена», Эта сторона его творчества обычно остается неизвестной большинству любителей его творчества, точно так же, как приключенческие романы и рассказы, написанные для юношества под псевдонимом Джон Фландерс, Не совсем обычными следует считать и рассказы, похожие на волшебные сказки, которые так любят дети, и которые «укрепляют нежность», как сказал Клод Сеньоль; это «Каменный людоед», «Грибы для Святого Антония» и «Сорока Святой Марии».
Не забудем и юного Эдмонда Белла (Джона Фландерса) с двумя полицейскими расследованиями, напоминающими приключения Гарри Диксона. Это «Преступление на улице Круа-де-Пьер» и «Господин Кадиша будет убит завтра».
Несколько лет назад дочь Жана Рэя мадам Люсьен де Ланге дала согласие на продолжение издания рассказов из журнала «Билок», еще не изданных в виде книги. Очередной посмертный сборник был создан с уважением к этой задаче, и с соответствующими эмоциями. Мы надеемся, что он будет отвечать ее ожиданиям и явится очередным памятником ее отцу.
Надин Мориссе де Леенер.
Брюссель, октябрь 1996.
