Текст книги "Истина торжествует (ЛП)"

Автор книги: Жан МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Я пришла, потому что не могла больше оставаться вдали от тебя. Я люблю тебя, Эндрю Вайз, и, если это означает борьбу за тебя, я буду бороться.

Сладкая, харизматичная улыбка, которая всегда согревала меня, расползлась по его лицу. Он расслабился и снова потянул меня к себе на грудь. Я слушала его глубокий голос и мерный стук сердца.

– Мне нужно было услышать это от тебя, красавица. Мысль о разлуке с тобой убивает меня. Ненавижу, когда у нас нет времени побыть вдвоем.

– Мы проводим время вместе, – прошептала я, запечатлевая легкий поцелуй на его шее.

Мягкий стон вырвался из его груди.

– Да, так и есть.

Он пробежался руками вдоль моего позвоночника, уговаривая меня еще больше расслабиться.

– И я до сих пор под впечатлением. Знаешь, мне очень понравился Найлс. Он довольно очарователен и остроумен. Как и ты.

– Он хороший человек. Я многому научился у него в детстве.

– Правда?

– Да. Найлс был близким другом моих родителей, – на этом он остановился.

В его голосе слышалась какая-то непонятная мне печаль, и это разрывало мое сердце. Я хотела прижать Энди к себе покрепче, но не была уверена в причинах его поведения. Он казался потерянным и одиноким.

– О чем ты думаешь?

Дрю выводил мягкие круги на моей спине.

– Ни о чем. – Он остановился. − Почему ты не убежала от меня в ужасе, когда я обо всем тебе рассказал?

Вот оно. Тень, преследовавшая нас с момента встречи. Тогда я не знала об этом. Снаружи он хоть и казался цельным и уверенным, но был таким же разбитым внутри, как и я. Может, даже хуже. Моя мама однажды сказала мне, что как бы плохо ты себя не чувствовала, есть кто-то, кто ощущает себя гораздо хуже. Будь благодарна за все хорошее в жизни. В отношении Дрю она была права. Никогда и за миллионы лет я бы не догадалась, что Дрю пережил подобное. Он стал отцом и когда-то был чьим-то мужем. Столкнулся с испытаниями, которые хуже, чем мои. Нэйт мог бросить меня одну эмоционально, но он никогда не изменял мне, в этом я была уверена. Бывшая же жена Дрю еще и изменяла ему.

– Ты ведешь себя так, будто все это ты устроил нарочно. Как будто ты умышленно устроил несчастный случай. Как мне кажется, виноваты оба– ты и твоя бывшая жена. Это делает тебя монстром? Нет. Это делает тебя человеком. – Я посмотрела на него, стараясь удержать его взгляд глазами. Его глаза полыхали, но слез не было. − Энди, мы оба знаем, каково это– потерять ребенка. Быть так близко к мечте о семье и в мгновение ока лишиться всего. Ты не заслужил того, что случилось с тобой, но цена расплаты слишком велика. За свои ошибки ты заплатил гораздо большую цену.

– Если бы только это было правдой.

– Но это правда, если ты посмотришь на вещи с моей точки зрения. – Я покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. – Я бы никогда не пожелала всего этого для тебя, но после всего произошедшего с тобой, ты все же остался хорошим человеком, – мой голос дрогнул, выдавая бушующие во мне эмоции. Я нежно прикоснулась к его лицу костяшками пальцев. – Этот человек высокомерен, иной раз просто по-детски упрям, иногда импульсивен. – Его глаза сузились, рот сжался в упрямую линию, и мне пришлось приложить усилия, чтобы не рассмеяться и продолжить. – Он также добрый, понимающий, заботливый, нежный человек с глубокими чувствами и он сильнее, чем любой другой, которого я когда-либо встречала. Да, ты столкнулся с трагедией, но без этой трагедии мы не нашли бы друг друга.

Прижавшись плотнее к Дрю, я ощутила груз сожалений, что он нес. Протянув руки, я обняла его за плечи и притянула к себе.

– Я не заслуживаю тебя, – пробормотал он.

– Ты заслуживаешь меня настолько же, насколько я заслуживаю тебя.

Дрю крепко сжал меня. Если бы он не чувствовал такого облегчения от объятий, я бы пожаловалась.

– Помнишь тот первый день на пляже?

Я улыбнулась, вспоминая, как впервые встретилась с Энди. Он казался таким уверенным в себе, бегая по пляжу Сиеста-Ки. Его злая улыбка навсегда запечатлелась в моей памяти. Мне ведь было неведомо, что в тот день он чувствовал себя таким же потерянным, как и я. Мы оба искали искупления, мира, и справедливости с другой половинкой своей души.

– Помню.

Дрю отпустил меня, и я смогла вздохнуть. Я отклонилась, чтобы увидеть на его лице начинающую цвести улыбку. Он провел по моей нижней губе подушечкой большого пальца. Складывалось ощущение, что он перестанет дышать, если не прикоснется ко мне.

– А ту ночь в доме Оливии?

– Ты имеешь в виду ночь, когда я рассталась с Нэйтом?

При звуке имени моего бывшего нос Дрю покраснел.

– Да, ее.

– Конечно, я помню. Той ночью ты спас мне жизнь.

Дрю наклонился, нежно касаясь моих губ.

– Нет. Это ты тогда спасла мою. Ты не знала об этом, но это правда.

Долгое время мы сидели под ивой и говорили о прошлом. Дрю рассказывал мне о своем детстве. Он любил свою мать и старался понять ее. С отцом они никогда не ладили. Когда он был маленьким мальчиком, Найлс бросил ему вызов, и это, казалось, еще больше отдалило отца от Энди.

– Честно говоря, я стал причиной того, почему Найлса больше не принимают в доме, – сказал он.

– Даже так?

– Сейчас я уже не помню всех перипетий. Тогда мне было семь или восемь лет. Я был маленьким. – Я поерзала на коленях Дрю. Он потирал лоб, будто пытался помочь себе вспомнить, что тогда произошло. – Все, что я помню, так это как мой отец и Найлс кричат друг на друга, и несколько раз упоминалось мое имя. Моя мать так сильно плакала, когда отец сказал Найлсу, чтобы тот больше не приходил в его дом. После этого мы не встречались, пока меня не приняли в Гарвард. Честно говоря, я ненавидел своего отца за то, что он изгнал Найлса. Тот всегда относился ко мне так, будто я его сын.

– Это не значит, что ты был причиной. Должно быть что-то другое.

Стараясь казаться равнодушным, Дрю ответил мне беспечным пожатием плеч.

– Кто знает, но вот то, в чем я действительно уверен, так это в том, что в Бостоне найдется немало привлекательных местечек. Просто скажи мне, что бы ты хотела увидеть.

Я задумалась, обдумывая его предложение. Бостон был полон истории. Увидеть церковь Старого Севера или Бункер Хилл было бы удивительно, но все же одно место я хотела посетить больше всех прочих. Не только ради себя, но и ради Дрю. Единственная проблема заключалась в том, что я не знала, как ему это предложить.

– Ну...– начала я нервно, потирая затылок. – Может, тебе стоит мне показать...

– Мик, – Дрю потянулся ко мне. – Что?

– Ничего. Я просто... хмм... ну... хотя знаешь что? Ничего. Покажи мне что-нибудь монументальное и историческое. Я уверена, ты знаешь много таких мест.

Дрю, сузив глаза, прижал меня к себе.

– Нет. Я уверен, это что-то важное. Скажи мне.

Я вцепилась в его руку.

– Пообещай, что не будешь злиться.

Прижав мои пальцы к губам, Дрю прошептал, касаясь кожи.

– Я никогда не могу злиться на тебя.

Закрыв глаза и набрав побольше воздуха, я, словно перед прыжком в ледяную воду, выдохнула.

– Отведи меня к Отэм, пожалуйста!

Тишина. Полная тишина. Никаких звуков, кроме легкого ветерка и шелеста листьев деревьев. Дети не смеялись. Не было слышно голосов их матерей, пытавшихся урезонить своих детей. Никто не бежал по аллеям парка. Даже гомона туристов не было слышно. Между судорожными вдохами Дрю поднялся, сцепив руки на макушке головы.

– Почему? – спросил он. – Зачем тебе туда ехать?

Я вскочила на ноги.

– Потому что, – пояснила я, протягивая свои руки к нему, – я хочу познакомиться с твоей дочерью.

Дрю опустил голову. Его брови сошлись на переносице, на лбу прорезались глубокие морщины. Внутри него велась нешуточная битва. Я могла видеть это так же просто, как яркий солнечный день, но противный головок внутри меня нашептывал мне, что мы должны пройти через это. Давным-давно я научилась слушать этот внутренний голос. Чаще всего он был прав.

– Ты знаешь, я не был там с тех пор, как приехал в Сарасоту.

Это утверждение еще глубже убедило меня в правильности моих слов. Я выпустила его руки, чтобы обхватить ладонями его лицо.

– Просто отведи меня туда.

Не последовало никаких возражений. Дрю просто кивнул, взял меня за руку и повел обратно в кофейню, из которой мы начали наш утренний обход. Это не удивило меня, так как Дрю оставил автомобиль на стоянке возле кофейни. Оранжевый Порше Кайен стоял там же, где мы его и оставили и терпеливо дожидался нас. Дрю подошел к машине и открыл передо мной дверь. Я проскользнула внутрь, бормоча что-то о том, что машина чересчур яркая. На что Дрю мне ответил:

– Она соответствует моему велосипеду.

Эта машина пугала меня намного больше, чем велосипед. Двадцать пять минут спустя Дрю и я с букетом белых тюльпанов приехали на кладбище к могиле его дочери, чтобы отдать ей дань уважения.

Глава 7

Маккензи

Ни температура воздуха, ни солнечный свет не могли одолеть тьму в душе Дрю, пока мы шли к тому месту, которое он считал напоминанием о своих преступлениях. Он шел, еле переставляя ноги, и то и дело спотыкался. Я старалась не обращать на это внимания, но это было сложно. Он так крепко вцепился в мою руку, что я ощущала каждый удар его сердца. Видимо он боялся, что если отпустит мою ладонь, то повернет назад и убежит, но я его не винила в этом. Я знала, какую боль он испытывает. Я прошла через то же самое, когда мы с Нэйтом потеряли Эвана. Мой малыш так и не увидел красок дня, а все потому, что мое тело было слишком слабым для того, чтобы выносить ребенка. В то же время было непросто сравнивать мою боль и его. Несмотря на то, что Отэм погибла в аварии, он все же держал своего ребенка на руках. Он видел ее личико, чистоту нежной кожи. Его маленькая девочка была не просто шевелением в животе. Она родилась маленьким человечком.

Я молчала, честно говоря, не знала, что ему сказать. Мой разум был пуст. Это место отличалось той особенной красотой, какая могла быть только на кладбище. Дрю точно знал, куда держит путь. Плюшевые деревья колыхались на ветру, и яркий свет, проникающий сквозь их листву, расцвечивал землю разными красками. Надгробия служили живым напоминанием о тех, кто остался в прошлом. В этом месте царила торжественная красота, и здесь же пробуждались призраки прошлого.

Мои пальцы сжимали букетик тюльпанов. Ладони взмокли, и пот просачивался сквозь бумагу, в которую были завернуты цветы. Каждый раз, когда Дрю выдыхал, мое сердце на миг замирало. Я ненавидела боль, которую он испытывал. И хотя он носил солнцезащитные очки и козырек как маску, я видела боль, так явственно проступающую на его лице.

– Нам сюда. – Дрю указал на небольшую статую херувима в нескольких футах от нас.

Ангел из бетона с лицом ребенка сидел во главе могилы, прижав одно колено к груди и склонив на него голову. Его взгляд казался грустным. Маленькие крылья покоились на спине. Эти крылья я узнала сразу и удивленно вздохнула.

– Крылья, – я остановилась, прищурив глаза, чтобы лучше рассмотреть фигуру. – Они выглядят так же, как...

– Моя татуировка, – закончил Дрю.

Я знала, что на его плече была набита татуировка потрепанного анатомического сердца. Я впервые заметила ее в ту роковую ночь в моей квартире, когда позволила своему желанию преодолеть свою же решимость. Даже в гневе я понимала, что его татуировка сделана со смыслом. Дрю был не из тех, кто разрисовывал свое тело, не имея на то серьезных оснований. Две пары крыльев ангела охраняли его сердце: одна пара – крылья Херувима, маленькие, хрупкие и нежные, а другая– длинные, изящные крылья Архангела, предназначавшиеся для мира и защиты.

Он вглядывался в меня, оказавшийся вдруг таким потерянным и беспомощным. Мне больно было видеть его в таком состоянии. Маленькая полуулыбка кривила его губы. Дрю судорожно втягивал воздух, борясь с океаном эмоций, бушующим внутри него. Уголок моего рта дернулся, и я несколько раз моргнула, потому что солнечные лучики, прорвавшиеся сквозь листья деревьев, упали прямо на нас.

– Что означают другие крылья? – спросила я, уверенная, что знаю, его ответ.

Дрю и раньше называл меня своим ангелом. Я хотела услышать от него подтверждение, что в его сердце и душе я занимаю важное место.

– Мое сердце разбито и истекает кровью, Микки. Ты и Отэм, вот почему я до сих пор жив.

Меня распирало от любви к нему. Я не хотела однажды заменить его дочь, мне просто хотелось что-то для него значить. Все, что мы пережили и еще переживем, имеет большое значение. Наша любовь стоила того. Одинокая слезинка покатилась по моей щеке. Я протянула руку, чтобы смахнуть ее и царапнула букетом тюльпанов по щеке.

– Ты живешь дальше.

– Как и ты, моя любовь.

Спустя пару минут мы остановились прямо над могилой. Время выровняло землю над холмиком, внутри которого находилось последнее пристанище маленькой девочки. Мягкая зеленая травка, прекрасно ухоженная, окутывала могилку теплом. Алебастровый ангельский столп покрывал могилку, защищая ее. Вдоль основания камня виднелась надпись:

«Жизнь, столь невинная и любимая, сейчас покоится на небесах».

Отэм Элизабет Вайз

17 февраля 2005

Внезапно во мне проснулась ревность. У Дрю осталось напоминание о том, что его дочь когда-то существовала, а он даже не приходил сюда! Если бы он только знал, как ему повезло! Опустившись на колени, я поместила букет в металлическую вазу, заключенную в камень у основания надгробия. Я никогда не знала этого ребенка, но чувствовала с ней некую связь. Нас связывала любовь, заключенная в одном человеке – в Дрю.

Я протянула к нему руку, но он так и не пошевелился. Когда же наши ладони соприкоснулись, я почувствовала сильную пульсацию, похожую на разряд электричества– это было не только чувство любви к нему, влечения и страсти, это была агония разбитого сердца. Я буквально ощущала, как его тело дрожит от накопившихся эмоций. Энди, видимо, тоже это почувствовал, потому что вырвал свою руку из моей ладони, снял солнцезащитные очки и закрыл лицо ладонями. Все его тело задрожало от рыданий. Приподнявшись на носочки, я попыталась взять его лицо в ладони, но мой жест был встречен сопротивлением. Дрю словно воздвиг между нами стену. Его красные, слезящиеся глаза встретились с моими, и злобный рык вырвался из глотки.

– Зачем ты притащила меня сюда? Это должен был быть день веселья, а ты отправила меня в ад.

Я подняла руки в защиту, но ничего не произнесла. Он был вправе горевать и выливать свою боль на другого человека, который заставил его взглянуть правде в глаза.

– Твоя идея прийти сюда выглядит как дурацкая шутка. Может, ты захотела отомстить мне за все то дерьмо, через которое я тебя протащил? – Он указал на надгробие. – К черту все это!

Замерев на месте, я хотела его обнять, чтобы унять боль, но не смогла этого сделать. Сила, превосходящая мое понимание, удерживала меня на месте. Нужно время, чтобы он отпустил свою боль, и мое вмешательство не могло ему помочь.

В глазах Дрю появилась хорошо мне знакомая дикость. Он был готов бежать куда угодно, кричать и, вполне возможно, выбить все дерьмо из первого попавшегося ему под руку человека. Он словно заставлял себя делать каждый новый вздох. Его глаза покраснели от слез, стекавших по щекам помимо его воли. Стены, что воздвиг Эндрю Вайз, медленно рушились одна за другой, а я наблюдала, чтобы засвидетельствовать это. Необъятность всего этого одолела его, и он обхватил горло руками, пытаясь заглушить эту тоску. Подвиг, на который он, увы, был не способен.

– Это несправедливо! – закричал он в отчаянии.

Птицы вспорхнули с веток от звуков его голоса, а солнце словно спряталось за шуршащую листву деревьев, соскользнув на задний план. Природа, казалось, тоже почувствовала его боль так же, как чувствовала ее и я. Чувства, которые он сдерживал все эти годы, прорвались наружу неудержимым потоком.

– Ты слышишь меня? Это несправедливо!

Ничто не отвечало ему: ни я, ни могила. Вокруг стояла полная тишина. Голубые глаза Энди были холодны, словно льдинки, когда он перенаправил свой гнев с меня на небо.

– Ты слышишь меня, Боже? – закричал он в отчаянии, – Я ненавижу тебя! Ненавижу за все, что произошло! Но еще больше я ненавижу тебя за то, что ты позволил мне ее потерять, – его палец был направлен на статую ангела. – Я ненавижу тебя за то, что ты позволил моей семье развалиться! Ты издевался надо мной призраком счастья, ты дразнил меня этим! Ты знал, как она важна для меня! Моя семья была для меня всем, а ты забрал ее, жестокий ублюдок!

Этот разговор должен был остаться личным, а я бессовестно подслушивала его. Близость Дрю, его отчаяние и душевная боль не позволяли мне сдвинуться с места. Я увидела Дрю, моего Дрю, которого я так любила, слабым и беспомощным. Как будто Бог знал, что мне нужно присутствовать здесь. Дрю вытянул руки по бокам. Семь лет были достаточно долгим сроком, чтобы удерживать эту боль внутри, и только теперь шлюзы его души распахнулись, и чувство вины и гнева выплескивалось наружу.

– Я должен был умереть той ночью! Не она, а я! Она даже не успела ничего увидеть в этом мире, а ты забрал ее. Как ты посмел? И ты – милосердный Бог?! – Он презрительно сплюнул. – Нет милости у Бога, который забирает ребенка! Не тогда, когда ты мог обменять ее жизнь на мою!

Дрю в изнеможении опустился на колени. Передо мной был сломленный человек, голос которого перешел от крика до уныния.

– У меня должна была пройти вся жизнь с ней. Я мог бы наблюдать, как она делает свои первые шажочки, произносит первые слова и теряет свои первые зубки! – воскликнул он. – Она должна была вырасти и превратиться в красивую женщину, пойти учиться и выйти замуж. Я бы баловал ее, обращаясь, как с маленькой принцессой. Это было моим правом, как ее отца, открыть ей весь мир!

Барьеры, удерживающие меня вдали от него пали, и я опустилась на колени рядом с ним. Протянула к нему руки и Дрю упал в мои объятия. Гнев покинул его, и он зарыдал. Я стянула козырек с его головы и бросила рядом на землю. Мои руки лишь крепче обнимали его, пока он зарывался лицом в мою шею. Мы покачивались в ритме его рыданий. Мои собственные смешивались с его слезами скорби по ребенку.

– Она так никогда и не узнала, как сильно я любил ее!

Я откинула голову назад, вглядываясь в него сквозь пелену слез.

– Не смей никогда так говорить, Эндрю Вайз! Эта маленькая девочка знала, как сильно ты ее любишь! Как и мой сын знал, что я люблю его! – мой подбородок вздернулся, а слезы прекратились. Я преисполнилась решимости заставить его увидеть правду. Правду об Отэм, обо мне, а больше всего, правду о нем самом. – Никто из нас не чтит их, обвиняя себя в том, что произошло. Ты заставил меня понять это, теперь и тебе самому нужно в это поверить. – Я указала на холодный алебастровый камень. – Этот маленький ангел пришел в этот мир с одной целью, чтобы ты любил ее! То, что ты винишь себя во всем не чтит ее память, не отражает любовь, которую ты питаешь к ней. – Я встала, потянув его за собой. Пришло время ему принять то, что произошло, как и мне. – Помни ее, Энди, но отпусти свою вину. Вы оба этого заслуживаете. Честно говоря, я тоже этого заслуживаю. Знаю, это не так просто! Я провела два месяца, скрючившись от вины и боли, но освободиться от них можно! Сделай это для Отэм и для меня, но больше всего, сделай это для себя самого!

Дрю уставился на меня, разинув рот. Я протянула руку и стерла слезы с его глаз.

– Помни о ней каждый день, Энди! Поговори с ней, расскажи, что ты чувствуешь, но не вини себя больше. Прошлое осталось позади и у тебя есть будущее.

Перечеркивая появившуюся между нами пропасть, Дрю притянул меня к себе и поцеловал, застав врасплох. Гнев, которым он недавно полыхал, не помешал ему нежно ласкать мои губы. Мы глубоко и страстно целовались, не обращая внимания на то, что находимся на кладбище на могиле Отэм. Этот поцелуй исцелял нас и был первым шагом на пути к нашему новому будущему. Я таяла в его объятиях, руки безвольно опустились. На его чувственных губах расцвела улыбка, когда он закончил поцелуй. Морщинки вокруг его глаз дали понять, что Дрю улыбался искренне. Он коснулся моего лица, убирая волосы.

– Спасибо за то, что ты любишь меня! – прошептал он.

– Ты заслуживаешь любви. – Легкий ветерок шелестел листвой вокруг нас. Я рассмеялась и склонила голову к камню, который теперь казался ярче. – Ты ведь согласна, да? Ты умная девочка! Твой папа очень нуждается в любви!

– Думаешь, она здесь?

– Конечно! Она здесь всегда.

– Но как ты узнала об этом?

Потянувшись, я запечатлела на его губах сладкий поцелуй.

– Потому что здесь ты, Энди, а она живет в твоем сердце. Отэм будет с тобой, куда бы ты ни отправился и пока бьется твое сердце.

Мы простояли в молчании на одном месте, бог знает, сколько времени. Прошлое больше не висело над нами. Тишина теперь была благословением, а не наказанием.

– Спасибо! – прошептал он хриплым голосом.

– За что?

Дрю прижался губами к моей макушке.

– За то, что ты рядом со мной.

Я тихонько усмехнулась и опустила голову ему на грудь, слушая размеренный стук его сердца. Теперь оно, исцеляясь, билось мерно и спокойно. Дрю положил руку мне на спину, и дерзкая ухмылка заиграла на его губах.

– Если она здесь, то пришло время вас познакомить.

– Действительно, это довольно грубое упущение с твоей стороны, Эндрю Вайз!

Дрю рассмеялся звонким, заливистым смехом. Я повернулась лицом к камню, когда он протянул руку во вступлении.

– Маккензи Эванс, это моя дочь, Отэм. – Когда он произнес ее имя, у меня на глазах выступили слезы. Энди произнес ее имя голосом, полным отцовской любви. – Отэм, это Маккензи, моя девушка.

Я поприветствовала ее, и меня охватило чувство любви. Вот она я, здесь, присутствую при общении отца с его дочерью. Именно этого я и хотела, когда просила Дрю пойти сюда. Он нуждался в этом поступке и, по правде говоря, я тоже. Мы были двумя сломленными, потерянными душами, одинокими людьми, которые собрались вместе, чтобы исцелиться. Дрю отошел от меня и, наклонившись, поднял свои очки. Когда его пальцы коснулись земли, он глубоко вздохнул. Я положила руку на его плечо и позволила этому мгновению поглотить нас.

– Я дам тебе немного времени, – сказала я. Оглядываясь на камень, я улыбнулась. – Позаботься о моем маленьком Эване. Ему нужна старшая сестра, которая позаботиться о нем там. – Шепот ветерка, донесшийся до меня, поведал, что Отэм услышала меня, и мой ребенок теперь не будет одинок. Любовь свела их вместе, как и нас с Дрю.

– Я недолго, – пообещал он.

– Оставайся здесь столько, сколько нужно. – Я наклонилась, оставляя целомудренный поцелуй на его губах. Он впитал всю мою любовь, удерживая нас вместе.

Уходя, я обернулась, чтобы увидеть Дрю, сидящего перед надгробием. Его рука лежала на основании, голова была опущена, а на лице играла безмятежная улыбка. Наконец-то он обрел покой.

Глава 8

Эндрю

– Моя милая, маленькая девочка! Мне так жаль, что понадобилось столько времени, чтобы я пришел к тебе, но сейчас я здесь. Ни проходит и дня, чтобы я не скучал по тебе. Я так сильно тебя люблю! Я выставил себя полным дураком. Сейчас я понимаю это и обещаю тебе, что впредь постараюсь избежать повторения тех ошибок, что уже совершил и постараюсь стать достойным того счастья, что сейчас есть у меня.

Сидя на теплой, мягкой земле и разговаривая с дочерью, я внезапно понял, что слишком долго держался за свой гнев и мне нужно все переоценить. Это будет непросто и займет не одну ночь, но сделает меня лучше. Время, в конечном итоге, насытит мое горе, но исцелит меня именно любовь. Не стоит больше держать тех, кого я любил на расстоянии вытянутой руки. Пришло время стать тем человеком, которого заслуживают моя дочь и Маккензи.

Я оглянулся через плечо, чтобы увидеть Микки, прислонившуюся к дверце машины и подставившую лицо солнцу. Она была еще одним моим ангелом, красивым и грациозным, ведь благодаря ей я снова обрел покой.

Я встал и отряхнулся. Подняв с земли козырек и солнцезащитные очки, положил ладонь на камень. Он был идеально гладкий, без шероховатостей, не такой, каким я его себе представлял. Прикосновение к нему заставило меня почувствовать себя ближе к моей маленькой девочке. Я закрыл глаза, лучи солнца обжигали спину, и я купался в любви двух ангелов, которые охраняли мое сердце. Я прошептал слова прощания и не спеша пошел прочь.

Каждый последующий шаг приносил мне все большее чувство облегчения. Я думал, что снова начал дышать после признания Маккензи, но то чувство не шло ни в какое сравнение с тем грузом, который я сегодня снял со своей души. Жизнь больше не будет удерживать меня в плену. Встреча с моим отцом и Оливией казалась уже не такой кошмарной идеей. А что будет, если я не почувствую связи с ребенком Оливии? Сейчас я бы с удовольствием наслаждался ощущением, зная точно, что ребенок мой. Возможно, этот ребенок был моей второй возможностью доказать, что я достоин семьи. Возможно, это будет не идеальная семья в моем понимании, но семья – все же семья, несмотря на то, идеальна она или нет.

Когда я добрался до машины, Маккензи выпрямилась. Ее улыбка светила ярче, чем солнце и я был уверен, что на моем лице играет точно такая же.

– Все, прекрати! – завизжала Микки, когда я поднял ее с земли и закружил. – Я буду считать это ответом «да»!

– Да, прекрасно! Да! Замечательно! – Я быстро развернулся, потащив ее с собой.

Она раскинула руки в стороны, и они свободно парили в воздухе, пока мы кружились. Мое сердце пело от переливов ее смеха. Когда я замедлил кружение, Маккензи забросила руки мне на шею. Сердце скакало, пульс частил в висках, и дыхание было тяжелым, но я чувствовал себя энергичнее, чем когда мчался в одном из своих автомобилей. Я медленно дал сползти Микки вдоль своего тела, пока ее ноги не коснулись земли. Тепло наших тел смешалось с теплотой летнего дня. Ее яркие голубые глаза переливались на солнце. Или, может быть, любовь заставляла их так искриться, не знаю, но в любом случае, глядя в глаза этой великолепной женщины, я понял, что у меня еще есть шанс все исправить. С ней, с ребенком и с собой. Жизнь, любовь, счастье. Все это было в моих руках и на этот раз я не облажаюсь.

Наши губы встретились и миры столкнулись. Я зарылся пальцами в ее волосы, пока губы сливались в танце страсти и желания. Это было похоже на волшебство. Я ощущал на языке восхитительный вкус девушки, чувствовал пьянящий запах ее кожи... Мое тело болело от желания обладать ею. Последний раз, занимаясь сексом, мы были в гневе, и это принесло лишь разочарование. Сегодня я собирался это исправить и напомнить ей, что она была моей во всех отношениях. Но мы должны были еще кое-что сделать, прежде чем я доберусь до ее тела. Я прервал поцелуй, и тут же раздалось ее приглушенное недовольство.

– Терпение, любовь моя, – сказал я, нежно гладя ее по щеке.

– Но... – она попыталась возражать.

Я приложил палец к ее сладким губам.

– Это может немного подождать. Есть еще одно место, которое мы должны посетить.

– И что же это может быть?

– Я пообещал тебе купить платье к ужину.

– А мы не можем просто отказаться от всего этого? – заскулила она.

– О, нет! Я хочу настоящее свидание со своей девушкой. И потом, ужин– это часть церемонии.

Она уронила руки и произнесла.

– Отлично!

Ее показное недовольство вызвало во мне приступ смеха. Она была такой милой, когда чего-то хотела, но не получала. Потом я испытал чувство гордости за то, что вхожу в список ее желаний. Ни Джаред и даже ни Нэйт– это тупое животное из Амарилло, а я. Мы принадлежали только друг другу. Я постучал кончиком пальца по ее носу.

– Это не значит, что мы не сможем немного поразвлечься. Ну а теперь неси свою сексуальную задницу в машину. Мы еще должны выбрать тебе платье.

Она повернулась, закатывая глаза.

– Ты планируешь снять номер в гостинице или заехать к себе домой? Вряд ли мы можем вернуться в дом твоего отца, чтобы переодеться... или потрахаться.

О, она была хороша! Это маленькое грязное словечко, сорвавшееся с ее губ, окатило меня волной жара и усилило давление в моих чреслах. Я был готов взять ее прямо здесь и сейчас. Схватив ее за попку, вызвал у нее сладкий крик удивления.

– Ты забываешь, Бостон был когда-то моим домом. У меня есть квартира в Кембридже. Там мы и будем переодеваться, – я наклонился к ее уху, когда потянулся открыть перед ней дверь машины, – и трахаться.

После того, как Маккензи оказалась внутри машины, надежно пристегнутая, я закрыл дверцу машины и чуть постоял, оглянувшись в сторону могилы Отэм. Мир омыл мою душу, и я прошептал.

– Прощай, моя маленькая девочка! До следующей встречи!

Я обошел машину спереди и уселся на водительское сиденье, пообещав себе начать свою жизнь с чистого листа. Первое, что нужно было сделать– подобрать своей девушке платье и соблазнить в процессе.

Всю дорогу до торгового центра я насмехался над ней, изводя рассказами о том, что собираюсь с ней сделать. Никто сейчас и не догадался бы, что всего час назад я был раздавлен в лепешку и испытывал все муки ада. Свобода оказалась блаженством и, наблюдая, как она дрожит от моих комментариев по поводу того, что я собираюсь проделать с ее телом, я испытывал больше удовольствия, чем за долгое время в прошлом. Приехав в торговый центр, я не прекратил доставать ее. Куда бы мы ни пошли, я нервировал ее легчайшими прикосновениями, мягким шепотом и мимолетными поцелуями. Ее расширившиеся зрачки и судорожные всхлипывания музыкой омывали мою душу.

– Знаешь, чем скорее ты подберешь себе платье, тем быстрее мы окажемся у меня, – дразнил я, рисуя языком влажную дорожку на ее ухе, пока она изучала маленькое черное платье, которое сексуально обтянет ее фигурку.

– Оно слишком дорогое, Энди. Мне не нужно платье за пятьсот долларов.

Покусывая мочку ее уха, я пробормотал.

– Мои костюмы стоят в десять раз дороже. Перестань думать о цене и примерь его.

Она обернулась и чуть оттолкнула меня ладонью.

– Я прекрасно знаю, сколько стоят твои костюмы. Но я не могу потратить на себя столько!

– Ты и не потратишь! Давай, ступай в раздевалку и переодевайся.

– Отлично. Я примерю его, но это не значит, что куплю.

Я усмехнулся и махнул продавцу. Она бродила вокруг нас последние пятнадцать минут, ожидая, пока Маккензи что-нибудь выберет. Молодая женщина сопроводила меня в комнату ожидания, где устроила на диване, а Микки направила в кабинку, чтобы она примерила выбранное платье. Я сделал, как мне было велено и сел на диван, но только до тех пор, пока продавец не вышла. Слегка постучав в дверь кабинки, в которой была Микки, я хмыкнул, услышав ее ответ.

– Эта примерочная занята!

– Я знаю. Ну, а теперь впусти меня, – прошептал я.

– Энди? Зачем?

– Кто еще это может быть? Открывай, говорю!

Маккензи приоткрыла дверь, чтобы я проскользнул внутрь. Дверь быстро закрылась и, повернувшись, я обнаружил ее прижимающейся спиной к зеркальной стене кабинки. На ней были только черный кружевной бюстгальтер и трусики. Не будь я уже твердым, ее вид, несомненно, быстро исправил бы это. Я смотрел на нее, и дьявольская улыбка играла в уголках моих губ.