Текст книги "Война в белом аду. Немецкие парашютисты на Восточном фронте 1941 - 1945 г"

Автор книги: Жан Мабир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Виттиг смотрит на часы, не остановились ли они: кажется, что бомбардировка длится уже очень долго. Солнце наконец встало.

Таубнер пробирается к своему командиру:

– Я слышал приказы на русском языке, господин фельдфебель. Наверное, готовят атаку. Прямо перед нами.

Советские солдаты повсюду. Они выходят из укрытий и перегруппировываются. Видно, как один офицер жестикулирует с пистолетом в руке. Вероятно, это политрук.

– Альперс, – приказывает Виттиг ефрейтору. – Дай мне гвою винтовку с оптическим прицелом.

Виттиг целится в русского офицера и стреляет. Его противник тотчас исчезает. Не известно, попала в него пуля или нет.

– Теперь быстро вперед, – говорит Виттиг и тут же приказывает: —Ручные гранаты к бою! Давай!

Немцы бросают гранаты и оказываются прямо среди русских. Виттиг находит, что траншея слишком узка, и влезает на бруствер. Сверху он выпускает по противнику несколько очередей из пистолета-пулемета.

Рядовой Хорвач и унтер-офицер Таубнер подбираются с другой стороны траншеи тоже к брустверу. Один стреляет с бедра, второй бросает гранату за гранатой.

Несколько русских солдат, почувствовав превосходство немцев, поднимают руки.

– Бегите в тыл! – кричит Виттиг.

Сам он прыгает в траншею, собирает своих парашютистов и увлекает их за собой, несмотря на огонь русской артиллерии, которая продолжает выпускать снаряд за снарядом. Но Виттиг хочет направиться не в тыл, а к русским. Теперь их артиллерия бьет за ними, прямо по русской траншее, которую они только что оставили. Вверх летят балки и тела. Русские, которые только что сдались, уничтожены своей собственной артиллерией.

Пережившие это столкновение немцы прислоняются к стенкам траншеи. У них есть небольшая возможность передохнуть. Ручьи пота оставляют глубокие борозды на их покрытых грязью лицах.

– Есть потери? – снова спрашивает Виттиг.

Унтер-офицеры Таубнер и Шмидт успокаивают своего начальника:

– Все здесь, господин фельдфебель.

Траншея, в которой оказались парашютисты взвода Виттига, проходит по задней стороне холма. Она не очень глубокая. Не больше метра. Нет ни ответвления, ни укрытий.

– Это наверняка ход для снабжения, – замечает Виттиг.

В 300–400 метрах виден каземат. Фляйшер показывает его своим товарищам из 11-й роты.

– Там наверняка есть противотанковые орудия, – говорит он. – Будьте осторожны.

С этого места можно контратаковать, тем более что бункер стоит вплотную к опушке леса, откуда русские могут привести подкрепление.

Под командой фельдфебеля Виттига теперь находится взвод 9-й роты и взвод 11-й. Он группирует солдат и выставляет наблюдателей. Патрули осматривают ближайшие окрестности. Они находят четырех раненых – это русские солдаты азиатского происхождения. Они молчат. Вскоре немецкий санитар делает им перевязку.

Вновь начинается артобстрел. Вступает орудие «ratsch-boum». Но все снаряды падают на бывшую русскую позицию, с которой немцы недавно ушли.

Виттиг приказывает ввести в бой другие пулеметы двух боевых групп своего взвода. Те, у кого только винтовки, ищут ямы, засев в которых они смогут блокировать атаку противника. Русские еще в 400 метрах, на опушке. Им надо преодолеть широкое голое место, где снег будет доходить им до пояса.

– Странно, что они не идут по траншее снабжения, – замечает Виттиг Таубнеру и Шмидту.

– Вот они уже идут, господин фельдфебель. Можно открыть огонь?

– Подожди немного.

Противник подошел уже на сто метров, когда звучит приказ. Атака советских солдат остановлена, они падают на снег, как колосья под градом.

Русская артиллерия перестала стрелять по позициям, занятым своими собственными войсками. Теперь артиллеристы поняли свою ошибку и должны заняться немцами, проникнувшими на их линии.

Слышен взрыв, черное облако поднимается в небо. Унтер-офицер Камин взорвал немецкий танк, в котором сидел вражеский корректировщик. Теперь у русских некому направлять огонь. Снаряды падают наугад – то перелет, то недолет. Пулеметы парашютистов стреляют по русским пехотинцам, и те отступают к опушке леса, оставляя за собой на заснеженном поле много людей. После такой бойни и поспешного отступления в живых остается очень мало русских солдат из трех рот, задействованных против двух немецких взводов.

Фельдфебель Виттиг отдает приказ об общем отступлении штурмового взвода 9-й роты и резервного взвода. Одна за другой боевые группы отходят, после того как они взорвали все укрытия и даже несколько отдельных окопов. Они использовали всю взрывчатку, которую с таким трудом тащили на себе.

Немцы покидают русскую позицию, уводя с собой четверых раненых азиатов.

Повсюду вокруг лежат трупы красноармейцев, погибших от рук немцев или уничтоженных своей собственной артиллерией.

Парашютисты 9-й роты отходят первыми с фельдфебелем Фляйшнером, унося мертвых и раненых. Виттиг собирает командиров групп своего взвода 11-й роты:

– Таубнер, ты прикроешь нас с запада. Шмидт, смотри за траншеей, которая ведет к артиллерийскому наблюдательному пункту. Камин, ты идешь со мной.

Но Камин не отвечает.

– Где он? – спрашивает Виттиг.

– Он ранен, господин фельдфебель. – Мы привели его. С нами также восемнадцать русских пленных.

Виттига волнует судьба командира группы. Унтер-офицер ранен в плечо.

– Грудь не задело? – спрашивает командир взвода.

– Кажется, нет, господин фельдфебель.

– Попробуй глубоко вздохнуть! Раненому это удается с некоторым усилием.

– Хорошо, – говорит Виттиг. – Тогда лучше тебя и не перевязывать. На таком морозе бинт примерзнет к ране. Пусть все сделают в тылу.

– Думаете, обойдется?

– Раз можешь дышать, значит, легкие в порядке.

Подходит унтер-офицер Таубнер.

– Ты как раз кстати, – говорит командир. – Камин ранен. Прикрой со своими людьми его эвакуацию.

– Посмотрите, что я нашел в русской землянке, господин фельдфебель.

– Это план минных полей.

– Это послужит нашим артиллеристам и ребятам из 9-й роты. Будет легко очистить проходы.

Русская артиллерия снова начинает стрелять. Почему-то русские пушки набрасываются на холм, где разбитый танк служил укрытием для русского корректировщика.

В десять часов утра оба взвода возвращаются на немецкие линии. Связной проводит Виттига к командиру 1-го парашютно-стрелкового полка подполковнику Шульцу.

– Поздравляю, – говорит тот Виттигу. – Знайте, что все раненые из взвода Зингера и ваш унтер-офицер уже в медсанчасти. Вы можете с вашими людьми вернуться в свою роту.

Обер-лейтенант Хорбах, который командует 11-й ротой, встречает фельдфебеля Виттига и его парашютистов с искренней радостью.

– Быстренько расскажите, как все произошло, Виттиг, и идите отдыхать.

После отчета Виттиг не может скрыть улыбки.

– Хотите водки, господин обер-лейтенант? – спрашивает он Хорбаха.

– Откуда она?

– Пулеметчик Хорвач нашел ящик в одном из укрытий и прихватил несколько бутылок.

– Он парень не промах, – заключает Хорбах. – Надеюсь, что и обер-лейтенант Меркордт получил от вас бутылочку.

– Конечно, господин обер-лейтенант. И подумать только – командир 9-й роты считал, что мой резервный взвод будет только наблюдать за действиями штурмового взвода Зингера!

– Да, без вас и ваших ребят никто из них не вернулся бы живым из этой вылазки.

Шелушово

В ноябре 1942 г. 7-я авиационная дивизия меняет название и становится 1-й парашютно-стрелковой дивизией, оставшейся под командованием генерала Гейдриха.

Так же, как и их товарищи из 1-го парашютно-стрелкового полка подполковника Шульца, солдаты 3-го полка Короля Людвига – полковника Хайльмана – держат небольшие деревни, которые образуют главную боевую линию в этом районе Смоленщины, которая растянулась теперь для парашютиетов дивизии Гейдриха примерно на 100 километров.

Прибыв на свои позиции, парашютисты 3-го полка обнаруживают, что в их распоряжении имеются индивидуальные окопы и отрезки траншей, но ходы их не связывают. Немецкая оборона не линейна, а группируется вокруг нескольких опорных пунктов, которые в случае неприятельских атак рискуют быть отрезанными.

17-я рота обер-лейтенанта Хорна устраивается в деревне Шелушово и принимает подкрепление из взвода легких пехотных орудий обер-фельдфебеля Крюгера.

Сначала на фронте все довольно спокойно. Только иногда бомбардировки нарушают повседневную жизнь первых линий. Самая главная опасность исходит от снайперов Красной Армии, засевших на деревьях. Они постоянно подстерегают противника, и каждое перемещение – это риск.

Обер-ефрейтор Мозер из взвода Крюгера убит во время бомбардировки, и кандидат в офицеры Ганс Шнёвитц заменяет его на должности наводчика.

Жизнь на позициях течет довольно монотонно. Быстро, уже с начала ноября, наступают холода.

Зима уже полностью сковала заснеженный пейзаж. Обер-лейтенант Хорн заявляет на собрании взводных командиров своей 17-й роты:

– Мне нужны добровольцы для выполнения специальных заданий в тылу врага. Посмотрим, каких парней это заинтересует.

Первым выражает желание Ганс Шнёвитц, его примеру следуют его товарищи, такие же кандидаты в офицеры, как и он.

Эта группа смельчаков усилена несколькими русскими, решившими перейти на другую сторону и служить теперь в немецкой армии. Во главе этой необычной части стоит капитан, который уже находился на позициях до прибытия парашютистов 3-го полка. Все называют его Капитан-1. Он большой специалист по всяким налетам. С такими же решительными парнями ему уже удавалось проникнуть на русские линии и разрушить командные пункты, инженерные сооружения и артиллерийские позиции.

Он и его люди были веселыми кутилами, после каждой экспедиции водка лилась рекой, и надо было обязательно отдохнуть перед новым заданием.

Капитан-1 берет в свои руки парашютистов-добровольцев и учит их прежде всего ориентироваться и передвигаться, стирая на снегу свои следы. Тренировки заканчиваются упражнениями с боевыми патронами и большим количеством взрывчатки.

Начинаются первые задания.

Парашютисты покидают немецкие позиции и перехватывают русский наряд, направляющийся за водой. За несколько минут все восемь солдат этого наряда выведены из строя.

Солдаты ударной группы быстро отступают. Вернувшись на свои линии, Ганс Шнёвитц находит в укрытии своего товарища Фреда Хёнесса, одного из командиров группы 16-й роты 3-го полка. Шнёвитц и Хёнесс долго болтают, не обращая внимания на жесткую бомбардировку русских, которая отмечает возвращение патруля.

Во второй половине декабря 1942 г. 17-я рота переходит под командование обер-фельдфебеля Хайнера Вельскопа, одного из редких унтер-офицеров, получившего Рыцарский крест после Критского сражения.

Рождество проходит довольно меланхолично, хотя фронт остается относительно спокойным. Командир 3-го полка полковник Хайльман решает провести еще одну глубокую вылазку, воспользовавшись ночью с 31 декабря на 1 января.

Унтер-офицера Ланге вызывают на командный пункт полка:

– Русским удалось прорваться севернее дороги Вязьма – Смоленск, – говорит офицер штаба. – Если они пройдут дальше на запад, то наша группа армий «Центр» окажется в трудном положении. Возможно, что цель неприятельской атаки – вернуть Смоленск.

И офицер показывает командиру ударной части несколько аэроснимков, сделанных самолетами-разведчиками люфтваффе.

– Как видите, – говорит он ему, – местность лесистая и позволяет замаскировать людей и орудия. Русские могут собрать значительные силы, которых нелегко обнаружить сразу.

Определяют задание для группы унтер-офицера Ланге:

– В ночь на 31 декабря вы уйдете на восток и перейдете через русские линии. Через десять километров повернете на север, чтобы вернуться на наши линии. Обратите особое внимание на деревню, которая находится километрах в шести за линией фронта. Вы должны обнаружить артиллерийские позиции и сосредоточение танков.

Офицер успокаивает:

– Деревню довольно легко найти, – говорит он. – Но в этом месте много русских войск. На снимках хорошо видны колонны машин.

– Сколько времени мы должны оставаться на неприятельских линиях, господин майор?

– Постарайтесь вернуться через три дня, унтер-офицер.

Парашютисты, вызвавшиеся добровольцами для участия в этой глубокой разведке, готовятся выступить. Они хорошо защищены от холода, на них белые маскировочные костюмы, белые меховые шапки и войлочные сапоги. Даже бинокли покрашены в белый цвет. Они берут боеприпасы, Дополнительные ленты для легкого пулемета. Уних достаточно продовольствия, чтобы продержаться несколько дней, не страдая от голода.

Унтер-офицер Ланге берет себе в помощники кандидата в офицеры Шнёвитца. У всех пистолеты-пулеметы и пистолеты, а также финские ножи. У одного из парашютистов винтовка с оптическим прицелом.

– Набейте карманы патронами, возьмите гранаты, – приказывает унтер-офицер. – Вы это оцените, когда окажетесь там.

У каждого не меньше шести ручных гранат.

– И оставьте здесь все ваши документы, письма и деньги.

Парашютисты берут с собой даже русские газеты и сигареты. Это тоже полезная маскировка.

Сапоги обматывают тряпками, чтобы следы походили на валенки противника.

С наступлением ночи, в сочельник, они готовы выступить. Капитан Штангеберг, временно командующий батальоном 3-го полка, лично сопровождает их до последнего немецкого поста.

Пора выступать.

– До свидания, желаю удачи, – говорит офицер. – Жаль, что не могу пойти с вами.

Один за другим парашютисты в молчании выскальзывают из траншеи. Ползком перебираются через русские посты. Они стараются держаться подальше от русских позиций, используют любую яму или ров для укрытия.

К десяти часам вечера группа унтер-офицера Ланге проделала не больше полутора километров. Но теперь она уже находится внутри линий Красной Армии.

Пока все спокойно. Время от времени слышны только отдельные выстрелы или короткие автоматные очереди. Вжавшись в снег, парашютисты стараются сориентироваться в темноте.

Это канун Нового года, и в восемь часов вечера на немецких позициях начинает играть полковая музыка, отвлекая внимание всех русских наблюдателей. И в том и в другом лагерях молча слушают сменяющие друг друга бравурные военные марши.

После десяти часов вечера большинство советских солдат собираются в укрытиях, выставив только часовых, которые быстро начинают замерзать на морозе, хотя число их удвоили.

Но в эту последнюю ночь 1942 г. русские часовые ведут себя беззаботно. Они болтают, курят и даже не стараются прятаться. Немцы ориентируются по огонькам их сигарет и проскальзывают между постами.

В полночь парашютисты унтер-офицера Ланге останавливаются, тихо желают друг другу хорошего Нового года, потом продолжают путь. Немецкая артиллерия открывает огонь по русским позициям. Две легкие батареи парашютного артиллерийского полка одновременно начинают обстрел, вскоре их сменяют тяжелые минометные части. Уже несколько дней назад артиллеристы получили приказ экономить снаряды, чтобы их было достаточно для прикрытия группы Ланге, когда она будет пробираться в глубь русских оборонительных укреплений.

Земля дрожит под ударами, пламя вздымается к небу, сопровождаемое глухими взрывами. Верхушки деревьев срезаются осколками снарядов и падают на снег. Парашютисты вжимаются в землю, чтобы их не задели свои же снаряды, которых артиллеристы теперь не жалеют. 1943 год начинается на этом участке фронта настоящим салютом.

К полуночи русские, уже выпив немало водки, выходят из укрытий, но дождь огня и стали заставляет их вернуться под землю. Все небо охвачено отблесками взрывов.

Через полчаса немецкая артиллерия удлиняет огонь, и парашютисты могут продолжить свое молчаливое продвижение к русским позициям. Они избегают дорог, где их могут легко заметить, и иногда вынуждены ползти по снегу по открытой местности. В полной темноте они продвигаются по подлеску.

Вдруг совсем рядом они слышат русскую речь. Невидимый противник даже обращается к ним. К счастью, один из парашютистов говорит по-русски и односложно ему отвечает. В Красной Армии столько солдат разной национальности, что странный акцент проходит незамеченным.

А люди унтер-офицера Ланге пользуются этим моментом и перерезают несколько телефонных кабелей, которые проходят по земле между двумя укрытиями.

К раннему утру парашютисты добираются наконец до деревни, в которой должны провести разведку. И сразу же понимают, что не смогут ничего сделать днем, если останутся вместе. Их сразу же заметят на подступах к деревне, где лес сменяется открытыми полями и лугами, покрытыми толстым слоем снега.

Унтер-офицер Ланге собирает своих людей в укромном месте.

– Хеннинг, – говорит он обер-ефрейтору, – возьми трех человек и продолжай двигаться километров пять на север. Вы попытаетесь следующей ночью достичь наших позиций.

– А вы, унтер-офицер?

– Со мной останутся Петер, Ауэр и Шнёвитц, – отвечает Ланге. – Из подлеска мы сможем наблюдать за деревней.

Они расходятся до восхода солнца. Унтер-офицер и трое его людей устраиваются в подлеске примерно в трехстах метрах от деревни. Они тоже надеются, что следующей ночью будут уже на немецких позициях.

На рассвете Ланге рассматривает в бинокль маленькое поселение. В то утро 1 января видимость довольно хорошая. Деревня буквально полна советскими солдатами.

– Они просто мастера маскировки, – говорит унтер-офицер Петеру. – Посмотри на эти дома.

Остались только фасады. Они закрывают бетонные бункера, которых совершенно не видно с немецких позиций. Недалеко оттуда парашютисты усматривают расположение батарей. Все пушки и тяжелые минометы направлены на север.

Шнёвитц вынимает из планшета несколько зарисовок, сделанных по аэросъемке, и пытается их дополнить.

– Мне казалось, что там танки, командир, но на самом деле это тракторы, которыми тянут орудия, – говорит он Ланге.

– Хорошо, пометь это на плане.

Кандидат в офицеры настолько занят этой работой, так быстро хочет нанести все оборонительные укрепления в деревне, что не замечает, как его пальцы начинают застывать.

День тянется медленно. Холод не ослабевает. Четверо парашютистов сменяют друг друга: двое наблюдают за движением противника, двое других в это время пытаются поспать.

Русские много передвигаются утром. Некоторые даже прочесывают деревню стрелковой цепью. Ищут что-то подозрительное? Они проходят в Десяти метрах от парашютистов, хорошо спрятавшихся на опушке леса, и не замечают их.

Они проходят так близко, что немцы успевают заметить, что форма у их противника обтрепалась, но на них все же телогрейки и валенки. У большинства нет оружия, только у некоторых старые карабины или пистолеты-пулеметы с патронным диском. Рядом с этими странными пехотинцами идут женщины и дети.

К полудню парашютисты наблюдают сильное оживление в деревне. Русские разбегаются в разные стороны, как напуганные курицы. Некоторые направляются на север. Время от времени одиночные солдаты подходят к лесу, один из них даже чуть не натыкается на немецких парашютистов, когда собирает хворост.

С наступлением ночи унтер-офицер Ланге и трое его товарищей могут наконец выйти из своего укрытия. Они совсем замерзли, хлопают руками и стучат ногами, чтобы немного согреться.

– Теперь уходим от деревни, – решает унтер-офицер. – Мы достаточно увидели.

Ночь очень темная, и они не могут ориентироваться по звездам. Надо смотреть по компасу, что тоже не просто в сумеречном лесу.

Русские ведут себя уже не так беззаботно, как в прошлую ночь. Позже станет известно, что они обнаружили вторую группу обер-ефрейтора Хеннинга на своих линиях и что произошла жестокая стычка. Двое парашютистов были убиты, двое взяты в плен.

Русские разведчики прочесывают поля и лес с оружием в руках. При малейшем подозрительном шуме они кричат:

– Стой!

И открывают огонь сразу же наугад, не ожидая ответа. У Ланге и его трех парашютистов нет другого выхода, как бежать со всех ног, выпустив несколько коротких очередей из пистолета-пулемета.

Шнёвитц все же замечает своему начальнику:

– Фантастика, командир! Несмотря на мороз, мой автомат хорошо сработал.

– Тем лучше, Ганс. Но экономь патроны. Стреляй только наверняка.

Русские постепенно оттесняют немцев в глубь леса. Парашютисты вскоре замечают, что они совершенно заблудились.

– Надо обязательно понять, где наши линии, – повторяет Ланге.

Он приказывает одному из своих людей взобраться на дерево.

– Сверху попытайся разглядеть, где наши позиции.

– Но ничего не видно, командир!

– Будет какая-нибудь вспышка выстрела с той стороны!

Уже почти полночь, когда унтер-офицер определяется:

– Мы прошли примерно два километра. До наших линий нам надо проделать еще не меньше шести. Если хотим там быть до рассвета, надо спешить.

Ланге тотчас приказывает:

– Уходим немедленно!

Очень быстро подлесок становится таким густым, что идти через него просто невозможно. Заснеженные кустарники образуют сплошную преграду.

– Тем хуже, – решает унтер-офицер, – пойдем по дороге.

Но русские нас обнаружат, командир! – говорит ефрейтор Петер.

– Они нас уже обнаружили. Скорее всего, придется прорываться с боем.

Довольно быстро группа парашютистов преодолевает два километра, сняв тряпки, которыми они маскировали следы от своих четко узнаваемых сапог.

Дойдя до развилки, парашютисты 3-го полка видят многочисленные русские укрытия, которые образуют как бы холмики, покрытые землей и снегом.

– Что будем делать, командир? – спрашивает Шнёвитц у Ланге. – Куда идти: справа – сеть колючей проволоки, а слева слишком долго обходить.

– Попробуем пройти прямо, – решает унтер-офицер, – но надо посмотреть, где выставлены посты.

Командир группы размышляет несколько мгновений, затем принимает решение:

– Я иду туда с Петером. А Ауэр и Шнёвитц прикрывают нас в случае надобности.

– А если все пойдет хорошо? – спрашивает кандидат в офицеры.

– Тогда действуешь ты. Ты отвлечешь внимание часового, а мы нейтрализуем его сзади.

Это классический прием ударных групп, и парашютисты много раз отрабатывали его на тренировках со знаменитым Капитаном-1.

– Почему бы этой хитрости не сработать и на этот раз? – бормочет Шнёвитц.

Русский часовой, вероятно, услышал что-то, так как он щелкает затвором своей винтовки. Петер и Ланге пользуются моментом и бросаются на него. Он не успевает даже крикнуть и падает там, где стоял.

– Дорога свободна! – бросает унтер-офицер. – Вперед!

Четверо немецких парашютистов устремляются вперед, пробегают вдоль небольших укрытий к близлежащему лесу. Продираются сквозь густые заросли, по колено проваливаясь в глубокий снег, каждый шаг им дается с трудом.

Они тяжело дышат, сгибаются под тяжестью оружия и боеприпасов, которые тащат на себе со вчерашнего дня.

Утром 2 января парашютисты подходят к линии фронта и слышат близкий теперь шум сражения.

На рассвете они ненадолго останавливаются, чтобы сориентироваться, так как в темноте нельзя было пользоваться компасом. Нужно довериться своему инстинкту.

– Надо хорошенько спрятаться на день, – решает Ланге.

Вдруг унтер-офицер бросается на землю:

– Внимание! – тихо говорит он. – Кто-то идет.

Взвод в четыре десятка русских пехотинцев стрелковой цепью направляется к немецким парашютистам. Они одеты в белые маскировочные костюмы, у каждого пистолет-пулемет.

– Что-нибудь одно, – бормочет Ланге. – Или они направляются к фронту, или они обнаружили наши следы.

Встреча неизбежна. Парашютисты готовят оружие. Они дают противнику подойти, и когда осталось метров десять, внезапно открывают огонь.

Их огонь предельно точен, и десяток русских солдат падают на землю убитыми или ранеными. Остальные русские тотчас начинают маневрировать и пытаются взять парашютистов в клещи.

В утреннем неясном свете завязывается ужасный бой.

После первого же выстрела немецкие парашютисты рассеялись и попытались воспользоваться ближайшими деревьями в качестве укрытия. Унтер-офицер Ланге – слева, ефрейтор Петер и Ауэр – в центре и Шнёвитц – справа.

Бой начинается очень скверно, тем более что другие русские, услышав перестрелку, выходят из укрытий, чтобы помочь своим товарищам. Сильный огонь прижимает парашютистов к земле. У их противников хватает автоматов и боеприпасов. Без всякого сомнения, русские пытаются окружить парашютистов. Те стараются вырваться, кидая ручные гранаты. При каждом взрыве поднимаются облака снега. Сначала русские держатся на достаточном расстоянии от парашютистов. Ауэр целится из своей винтовки с оптическим прицелом, но очень скоро падает с пулей в голове. Ефрейтор Петер тоже падает в снег.

Шнёвитц подползает к нему и видит, что две пули из пистолета-пулемета попали ему в сердце.

– Надо отсюда выбираться, – шепчет кандидат в офицеры и отползает как можно быстрее.

Он окликает командира группы:

– Командир! Мы должны быстро отступить.

Ланге находится метрах в десяти от него и жестом показывает, что у него остался только один магазин для пистолета-пулемета.

У Шнёвитца тоже только один магазин. Он вставляет его и пытается выйти из окружения справа – то передвигается большими прыжками, то долго ползет по снегу. Иногда он приподнимается и выстреливает короткие очереди в направлении ближайших русских.

Вдалеке он замечает унтер-офицера Ланге, которому, кажется, удалось прорваться слева.

– Спасен, – шепчет парашютист.

В этот момент прямо перед ним возникают два русских солдата. На них длинные шинели, и они кажутся уже довольно пожилыми. У них только винтовки, но есть ли у Шнёвитца еще патроны? Он выпускает короткую очередь, и один из его противников падает. Второй направляет на него винтовку. Магазин Шнёвитца уже пуст, и он пытается ударить русского пехотинца прикладом автомата.

Потом он бросает ставшее бесполезным оружие и бежит со всех ног. Так он пробегает почти километр, иногда кружит, чтобы запутать свои следы в снегу. Потом замечает яму, справа и слева от которой растут несколько деревьев. Он бросается в нее, чтобы перевести дух.

Время около полудня. Шнёвитц совершенно один. У него есть время подумать.

Немецкий парашютист понимает, что находится на участке, где много устроенных русскими укрытий. Они построили даже небольшие бункеры. Это именно то место, где незадолго до Рождества, во время одной вылазки, был убит обер-фельдфебель Курт Мишель и тяжело ранены многие парашютисты его взвода.

Главная немецкая линия обороны находится примерно в трех километрах отсюда. Шнёвитц попал в очень плохое место. У него остался только пистолет, хотя патронов ему хватает. Он рассчитывает, что немецкие передовые посты должны находиться в 300–400 метрах от его укрытия и Что можно до них добраться. К тому же близко и очень отчетливо он слышит, как стреляют немецкие пулеметы. Их выстрелы отличаются от русских пулеметов, поэтому очевидно, что товарищи где-то рядом. Парашютист 3-го полка не теряет надежды, может быть, ему удастся выбраться.

Потом он слышит относительно близко перестрелку. Вероятнее всего, это унтер-офицер Ланге столкнулся с советскими солдатами. Вдруг Шнёвитц видит, что метрах в десяти от него появляются два русских пехотинца, которые наверняка идут за ним по следам на снегу. Он стреляет в первого из пистолета, второй же угрожает ему оружием. Но парашютист хорошо укрыт в своей яме и способен сопротивляться. Он надеется, что уже начинающиеся сумерки помогут ему скрыться. Но, привлеченные выстрелами, появляются другие красноармейцы. Шнёвитц пытается отогнать их своим пистолетом, но они поняли, где он находится, и бросают в этом направлении несколько гранат. Немец слышит взрыв прямо за собой и чувствует, что осколки попали ему в спину. Оглушенный взрывом, он ничего не может сделать, когда неприятельские солдаты прыгают в его укрытие и захватывают его.

Парашютист довольно серьезно ранен, почти без сознания и не реагирует даже тогда, когда ему связывают руки. Его обыскивают, срывают все отличительные знаки вплоть до черно-бело-красной кокарды на меховой шапке. Двое солдат – украинец и азиат – спорят из-за его часов. Потом они тащат его в какое-то укрытие и привязывают к дереву, не забыв снять с него парашютные перчатки и шапку.

Шнёвитца оставят связанным до вечера. Все советские солдаты, проходящие мимо пленного, плюют на него, некоторые угрожают выколоть глаза. Немецкий парашютист чувствует, что руки и уши у него отмерзают. Он испускает крик: лучше пусть его сейчас же расстреляют, чем он постепенно будет превращаться в кусок льда. Тогда охранники ведут его в землянку, где его допрашивает офицер и политкомиссар. Пленный тут же понимает, что перед ним беспощадные коммунисты и что немецкая вылазка далеко за их линию фронта вызвала их ярость.

Ночью ему опять связывают руки и выводят из землянки в сопровождении трех охранников. Он думает, что его ведут на расстрел. Но его приводят на командный пункт полка, солдаты которого взяли его в плен.

После короткого допроса Шнёвитца ведут в другое укрытие, где уже находится парашютист по имени Дане и еще один солдат из его разведгруппы. Они сообщают ему о смерти обер-ефрейтора Хеннига и еще одного парашютиста.

Пленных доставляют в штаб советской дивизии, где они встречают унтер-офицера 1-го парашютно-стрелкового полка: две пули разорвали ему правую руку, его взяли в плен раненым.

Под охраной десятка солдат пленных немцев доставляют в Торопец, где сажают вместе с соотечественниками из гарнизона Великих Лук, шесть тысяч защитников которого капитулировали в начале января 1943 г. Все они в ужасном состоянии, большинство страдают от ран и обморожений.

После нескольких дней, проведенных в открытых всем ветрам сараях, их грузят в поезда. Тех, кто не может идти, расстреливают на месте. В закрытых вагонах их везут в Калинин. По дороге они учатся делить одну селедку на двадцать частей и одну буханку хлеба на сорок. Немцы не сообщают охране об умерших товарищах, трупы остаются с ними, чтобы остальные могли получить их пайку.

Четверо парашютистов пытаются держаться вместе, чтобы противостоять всем ужасам плена. Самое тяжелое для них – сносить нападки немцев-«антифашистов», в основном польского происхождения из Верхней Силезии, которые получают дополнительное питание за то, что «обрабатывают» своих товарищей.

Пленные находятся всего в 40 километрах от фронта и слышат шум сражений и грохот артиллерии с двух сторон.

Парашютистов все же разделяют, и Шнёвитца отправляют на Урал, в челябинский лагерь.

Там парашютисту делают операцию в связи с его ранами от гранат. Русская женщина-врач по имени Лидия ухаживает за ним как может. Самым неприятным оказывается посещение пропагандистов из комитета «Свободная Германия», возглавляемого коммунистом Вильгельмом Пиком.

Конец войны будет отмечен еще более жесткими мерами по отношению к пленным. Создаются исправительные роты, и тем, кто погибает от плохого обращения, нет числа. Хуже всего то, что лагерь в руках политкомиссаров немецкого происхождения, особенно агрессивно относящихся к своим соотечественникам, которых считают убежденными национал-социалистами.