Текст книги "Война в белом аду. Немецкие парашютисты на Восточном фронте 1941 - 1945 г"

Автор книги: Жан Мабир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Все в укрытие! – кричит капитан.

Раздаются новые взрывы. Все ближе и ближе.

Офицер чувствует удар в лицо. В него попало несколько осколков сразу – в нижнюю челюсть и в горло, рядом с сонной артерией. Через мгновение он получает осколок и в левое колено.

Однако командиру арьергарда удается отбить атаку русских, собрать оставшихся в живых и отступить, продолжая выполнять свою миссию – прикрывать отход дивизии.

Когда со своими парашютистами бывшего 2-го батальона 7-го полка он прибывает в Ямполь, то видит, что все вокруг горит. Повсюду пожары. Финцель идет к генералу Рамке, командиру 2-й парашютной дивизии.

У капитана перевязано все лицо и колено. Он сильно хромает, идет, опираясь на палку.

– Финцелъ! – восклицает Рамке, как будто перед ним предстало привидение. – Ваш батальон прикрыл все наше отступление и спас дивизию. Быстро в санчасть!

Врач Лангемейер оперирует капитана. В полубессознательном состоянии его перевозят в Тирасполь, где он начинает приходить в себя. Затем его сажают в санитарный поезд. Так заканчивается Русская кампания для Франца Освальда Финцеля.

* * *

В конце марта 1944 г. ужасная зимняя кампания подходит к концу. Фронт стабилизируется на несколько недель или месяцев…

2-я парашютная дивизия под командованием генерала Рамке получает приказ покинуть Украину, после того как около полугода она вела тяжелые бои под Житомиром, Кривым Рогом, Корсунью и Кишиневом. От этого крупного соединения осталось примерно три тысячи человек. Их доставляют в немецкий гарнизон в Ване, а затем направляют в Бретань, где 2-я парашютная дивизия должна формироваться заново.

В момент высадки союзников в Нормандии 6 июня 1944 г. 6-й полк под командованием майора фон дер Гейдте стоит в районе Карантана и должен сражаться на полуострове Котантен с двумя американскими воздушно-десантными дивизиями – 82-й и 101-й.

В это время в Бретани находятся 2-й полк полковника Кроха и 7-й полк подполковника Питцонки. Оба попадут в плен 18 сентября 1944 г. во время капитуляции немецких войск под командованием генерала Рамке в Бресте. Что же до подполковника фон дер Гейдте, то он будет командовать парашютистами, которые в ночь с 16 на 17 декабря 1944 г. проведут в Арденнах последнее в истории парашютно-десантных войск Третьего рейха боевое десантирование.

ЗИМА 1944–1945 гг

Неммерсдорф

В конце 1944 г. парашютная танковая дивизия «Герман Геринг», элитное соединение люфтваффе, которое сражалось на всех фронтах с самого начала войны, развертывается в танковый парашютный корпус «Герман Геринг», состоящий из двух дивизий. Некоторые части включены в его состав со всем своим составом и командованием. Они уже имеют боевой опыт, сложившиеся традиции.

Таким является 16-й парашютно-стрелковый полк «Восток» подполковника Герхарда Ширмера. Он меняет только название и номер, называясь теперь 3-й парашютный танково-гренадерский полк. В составе нового корпуса этот полк отправляется сражаться в Восточную Пруссию.

Красная Армия подошла уже к границам рейха и создала несколько плацдармов на исконных германских территориях. Хотя немцам и удалось в октябре 1944 г. остановить советские войска на границах рейха в Восточной Пруссии, у них не осталось никакой надежды провести широкое контрнаступление. Они удовольствовались взятием нескольких деревень.

С начала 1945 г. стало очевидным, что русские готовятся к решающей атаке в направлении немецких берегов Балтийского моря и города Кенигсберга, символа тевтонского присутствия на подступах к Северо-Восточной Европе.

13 января 1945 г. погода была ясная, но температура очень низкая для этого времени года. Снега мало, но земля глубоко промерзла. Все способствует массированной танковой атаке Красной Армии. Немецкие позиции сведены к тонкой линии полевых укреплений. Невероятная артиллерийская подготовка причиняет серьезные разрушения этим укреплениям. Траншеи, укрытия, передовые посты, огневые позиции – все нарушено.

– Они идут!

Русские идут! Они атакуют, имея превосходство десять против одного, пытаются прорвать фронт. Их цели очевидны: Кенигсберг и Данциг. Войска рейха в Восточной Пруссии могут быть взяты в огромные клещи.

Хотя многие части были наголову разбиты советскими танковыми ударами, некоторые держались стойко, как, например, парашютный танковый корпус «Герман Геринг».

Очень скоро все дороги оказываются забитыми десятками тысяч гражданских беженцев, спасающихся из пограничных городов Гумбиннен, Неммерсдорф и Гольдап.

«На улицах, всех дорогах и тропинках, – пишет историк Пауль Карель, – запутанный клубок из остатков отступающих частей и в панике бегущих жителей… Советские танковые колонны просто давят своими гусеницами и колесами беженцев, машины, животных, все и всех, кто попадается им на пути».

Русские хотят врезаться клином между 3-й танковой армией генерала Вайса и 4-й армией генерала Хоссбаха. Они предпринимают мощную танковую атаку между Шлоссбергом на севере и Эбенроде на юге.

Танковый парашютный корпус «Герман Геринг», позиции которого простираются от Гумбиннена до Гольдапа, в полной мере испытывает на себе это наступление.

* * *

13 января 1945 г. несколько парашютистов бывшего 16-го полка Ширмера устраиваются в укрытиях на холме перед фермами небольшой немецкой деревни, занятой русскими. Очень холодно -20°. Парашютист Эрхард Мантхай весь промерз. Брезент, которым он прикрыт, как ледяной лист жести. Порывистый ветер свистит по равнине. Он проникает под стальную каску, щиплет уши.

Мантхай поднимает голову. В еще темном небе ветер с фантастической скоростью гонит низкие тучи. Как в ускоренном фильме. Снег падает большими хлопьями. Снежинки носятся под порывами ветра, потом падают на замерзшую траву и на трупы солдат, которыми усеяно все вокруг. Русские и немцы застыли в одинаковых позах людей, которых смерть настигла в бою. Над грустным пейзажем Восточной Пруссии встает холодный день.

Молодой парашютист проверяет свое оружие. Застывшее на морозе, оно может дать осечку в момент атаки.

Атаки повторяются в течение многих дней. Во время этого зимнего наступления русские поставили себе целью взять этот небольшой холм, эту маленькую немецкую территорию.

После того как парашютистов 16-го полка прогнали с чужой земли, война для них имеет другой смысл. Теперь они сражаются за свою землю. Они ощущают себя последним заслоном между огромной массой солдат, нахлынувших из широких восточных степей, и несчастными беженцами, женщинами, детьми, стариками, бегущими к портам Балтийского моря. На подходе к своим рубежам парашютисты видят множество таких колонн. Среди них встречаются иногда французские военнопленные, уже несколько лет работающие на фермах Померании. Они пытаются помочь немцам, у которых они работали, и также бегут на запад, преследуемые советскими танками.

В окопах парашютисты все время проверяют свое оружие. Особенно их заботят пулеметы «MG-42» – прекрасное автоматическое оружие с фантастической скорострельностью, они бьют в постоянном стрекочущем ритме, где нельзя даже отделить один выстрел от другого. Но у них довольно сложный и хрупкий механизм.

Чтобы согреть сталь орудия, быстро замерзающего на холоде, пулеметчики ходят на соседнюю ферму разогревать кирпичи и используют их как грелки, немного при этом согреваясь и сами, спасаясь от холода в это январское утро.

Мантхай тоже время от времени проверяет, чтобы убедиться, что два его фаустпатрона, положенные на край окопа, еще могут действовать. У немецкой армии остается все меньше и меньше противотанковых орудий, и, чтобы остановить натиск танков, можно рассчитывать только на это индивидуальное кумулятивное оружие, которое требует хорошего глазомера, самообладания и смелости.

Смелости парашютистам хватает, они осознают свою принадлежность к элитным частям с крепкими традициями. Среди них еще есть унтер-офицеры, которые носят белые нарукавные ленты за Критскую операцию.

Каждый солдат взвода Мантхая знает, что он может положиться на всех своих товарищей. Никто не оставит в беде того, с кем делит свой кусочек траншеи, или того, кто сидит в нескольких метрах в соседнем окопе.

И еще есть ротный, обер-фельдфебель Архутовски, которого все его парашютисты называют просто Архи. Это старый солдат, прошедший всю войну с самого начала.

День тянется медленно, серый и пасмурный. Холод одолевает все больше и больше. С ним надо бороться, и тут впору забыть о русских!

Серое небо хмурится все больше. Видимость постепенно уменьшается, и весь пейзаж Восточной Пруссии становится враждебно серым.

Парашютисты ждут. Это участь всех солдат мира. Они знают, что перед ними еще холодная ночь, которую они должны провести в окопе. Завтра, может быть, до них дойдет какое-нибудь снабжение. Но прислать им смену становится ото дня ко дню все более иллюзорным. Все части обескровлены, даже элитная дивизия люфтваффе «Герман Геринг». Хотя теперь она входит в состав «парашютного танкового корпуса», в котором, правда, никто никогда не видел парашютов, да и танков теперь тоже.

* * *

– Слушайте!

Шепот проходит по окопам. Каждый напрягает слух. Вдали слышен глухой рокот, он идет с востока, со стороны русских.

Рокот приближается медленно, но неотвратимо. Ветер доносит гул моторов, затем скрежет гусениц.

– Танки!

Конечно, это танки. И танки советские. От немецких осталось одно воспоминание. Несколько оставшихся машин посылают то туда, то сюда, чтобы закрыть самую большую брешь или предпринять жалкую контратаку.

Парашютисты уже различают силуэты тяжелых машин, выступающих понемногу из заснеженной дымки медленно сгущающихся сумерек. Солдаты приглушенно перекрикиваются:

– Дайте им подойти!

– Они идут!

– Будьте готовы!

Они давно готовы. Сжав оружие, устремив вперед взгляд, с бьющимся сердцем, уже долгие минуты они видят, как на горизонте вырастают темные машины и давят снег гусеницами.

Никогда еще Мантхай не видел сразу столько вражеских танков. Все эти «Т-34» надвигаются, становятся огромными, но остаются еще недостижимыми для снарядов. Несколько танков направляются прямо на окоп, в котором засел молоденький парашютист. Один из них идет впереди. Уже чувствуется запах разогретой смазки и горящего топлива, истинный запах танковой смерти.

Мантхай хватает фаустпатрон и кладет его на плечо. Он старается сохранить спокойствие, как на учениях. Наполовину высовывается из окопа. Он знает, что теперь он легкая добыча для бортового пулемета вражеской машины. Но, может быть, ему помогут сумерки.

«Т-34» продолжает надвигаться. Мантхай целится и нажимает на спуск. Снаряд вылетает, и яркое пламя вырывается позади ствола, выдавая стрелка. Парашютист отбрасывает ставшее бесполезным оружие, так как им можно воспользоваться только один раз, и вжимается в окоп. Он слышит ужасный взрыв, рискует выглянуть из окопа и видит, что советский танк уже горит. Снаряд попал прямо в него. Языки яркого пламени вырываются из башни танка, машина окутывается черным дымом.

Но ведь танк не один. Вот уже другой «Т-34» появляется рядом с горящей машиной. Русские танкисты открывают по немецким позициям яростный огонь из пушки и из пулемета. Он достигает окопов. Уже есть убитые. Раненые взывают о помощи.

Недалеко от Мантхая обер-фельдфебель Архутовски, тоже с фаустпатроном, высовывается из окопа и целится в «Т-34», который находится в нескольких метрах от него. Он показывает пример своим солдатам, и некоторые также появляются в окопах на этом маленьком холме, в одиночку противостоя мощному натиску танков.

«Т-34» поражены этим отпором и разъезжаются во все стороны, пытаясь раздавить гусеницами парашютистов, рассеянных по возвышенности. Некоторые оказываются погребенными заживо сразу, другие еще сопротивляются, прежде чем их давят огромные стальные чудовища, утюжащие землю.

Мантхай знает, что единственное спасение – это внимательно наблюдать за тем, как они появляются, и выбирать самые опасные. Он замечает «Т-34», который направляется прямо на него и проходит рядом с тем танком, который он только что уничтожил. У него один выход. Убить или быть убитым. Он уже давно приготовил свой второй фаустпатрон. Он слегка высовывается из окопа, кладет ствол на плечо, прицеливается и стреляет. Он так близко от машины, всего в нескольких метрах, что не может промахнуться.

Прямо в цель! Раздается второй взрыв, еще более сильный и оглушительный, чем первый. Снаряд попадает в жизненно важные органы танка, мотор или отсек для боеприпасов. «Т-34» застывает, получив смертельное ранение. Пламя начинает его пожирать.

Мантхай на какое-то время вжимается в свой окоп. Его охватывает дрожь от радости второй победы и страха за то, что его ждет. Но надо обязательно осмотреться.

Он высовывает голову. И застывает от ужаса. Третий русский танк его обнаружил и направляется прямо на него, чтобы раздавить как клопа. Но у парашютиста было только два фаустпатрона. Что можно сделать? Рядом с собой он видит мертвого товарища, изрешеченного пулями, выпущенными с борта одного из танков. В одно мгновение он замечает, что тот сжимает в руках ствол фаустпатрона, которым не успел воспользоваться. Мантхаю трудно будет вырвать оружие из мертвой хватки, но это его единственный шанс. Танк надвигается.

У парашютиста нет даже времени положить ствол на плечо. Стоя на коленях, он прижимает его к бедру. Как может, целится в ходовую часть справа и нажимает спуск. Вжимается в окоп и слышит взрыв. Танк не может двигаться с поврежденными гусеницами, проползает еще несколько метров и останавливается. Но экипаж танка увидел немца и его фаустпатрон. Башня танка медленно разворачивается в сторону «истребителя танков».

Больше у парашютиста нет оружия под рукой. Но нельзя дать себя раздавить, лучше попытаться бежать. Он выскакивает из окопа, в несколько бросков добегает до ограды фермы, где он был раньше со своими товарищами, перепрыгивает через нее в таком прыжке, как будто страх подбросил его в небо.

Мантхай слышит выстрел. Оглушающий. Это выстрелил танк. Стена обрушивается на парашютиста. Камни катятся один за другим и погребают его. Он больше ничего не слышит и не видит. Сейчас он умрет от удушья под обломками. Он теряет сознание, уверенный, что умирает, как раздавленное животное.

Но вот чьи-то руки сильно встряхивают его, и парашютист немного приходит в себя и открывает глаза. В темноте он различает смутные силуэты наклонившихся над ним людей.

– Ты живой? – спрашивают его по-немецки.

Это его товарищи из 16-го полка.

– А русские танки? – спрашивает парашютист.

– Мы их отогнали, – отвечают ему.

По голосу Мантхай узнает обер-фельдфебеля Архи. Значит, он тоже выбрался?

Несколько человек высвобождают раненого из-под обломков. Относят его в подвал фермы и кладут в угол на солому.

Шум боя отдалился. Больше не слышно рева моторов и скрежета гусениц. «Т-34» исчезли в ночи, съехали с холма, чтобы найти место для перегруппировки.

В подвал приходит санитар и делает раненому укол. Мантхая переносят сначала в санчасть рядом с фронтом, потом отправляют в полевой госпиталь. Все его тело в переломах и ушибах от завала.

В этот день 13 января погибло много его товарищей-парашютистов из бывшего 16-го полка. Но до следующей атаки они сохранили за собой удерживаемые позиции.

Швайдниц

В последние дни февраля 1945 г. подполковнику Шахту, командиру парашютного полка особого назначения, участвующего в боях в Померании, приходит сообщение от Верховного командования:

«Ваш 2-й батальон будет взят с фронта и направлен в Берлин, где он получит важное задание».

Шахт тотчас зовет капитана Скау, командира этой части, и передает ему только что полученное сообщение.

– Знаете ли вы, что это за задание, господин подполковник?

– Точно не знаю, Скау, но думаю, что что-то важное, если во время боев забирают треть моего полка.

– Вы полагаете, что десантная операция может еще иметь место?

– Не думаю. Но как знать… Наши старые люфтваффе еще не сказали своего последнего слова, даже если мы видим мало немецких самолетов.

Скау тотчас отдает приказы своим ротным командирам: Зайтцу, Бикелю, Гофману и Шульце.

– Мы должны уйти с фронта как можно быстрее.

– Нас сменяют, господин капитан? – спрашивает его Зайтц.

– Странная смена. Мы отправляемся на спецзадание. Приведите ваши части в боевую готовность как можно скорее. Пусть все будут готовы к отъезду.

Такой уход со сражающегося фронта вызывает множество комментариев. Парашютисты, предупрежденные о том, что они должны быть в боевой готовности, делают самые невероятные предположения. Новость быстро распространяется.

Как и накануне больших победоносных кампаний 1940 г., все хотят быть в этом числе. Неизвестно, кто их предупредил, но редкие раненые, получившие отпуск, возвращаются, больные выздоравливают, некоторые солдаты дезертируют, даже с тыловой базы, чтобы оказаться в батальоне Скау перед его отъездом.

Чем ближе и катастрофичнее кажется конец войны, тем больше парашютисты хотят сражаться. Они прекрасно понимают, что, без всякого сомнения, это будет их последний бой. И они не хотят его пропустить ни за что на свете.

Поведение невероятное, но в этом и проявляется дух элитных частей. Когда вокруг все рушится, люди хотят выполнить свой долг и даже больше, чем долг.

– Фанатизм? Они знают только одно: теперь они будут сражаться на немецкой земле.

Где? Никто еще не знает, но после шести лет войны парашютисты – всегда добровольцы, как будто они хотят участвовать в последнем апокалипсическом бою, в атмосфере вагнеровской «Гибели богов».

Под большим секретом роты батальона Скау уходят ночью со своих позиций на главной боевой линии Померании и отправляются в тыл. На последней железнодорожной станции, которой еще можно пользоваться, их ждет специальный поезд. Парашютисты, которых, конечно, уже не тысяча, как это предусмотрено по штату, но все же несколько сотен, садятся в вагоны железнодорожного состава, и тот направляется на запад – в Штеттин, к устью Одера.

Дальше локомотив тащит их на юг. Делаются всякие предположения. Говорят даже, как это было распространено в последние дни войны, о пресловутом секретном оружии, которого все так ждут…

Состав едет через Берлин. На всех вокзалах парашютисты, только что покинувшие суровый фронт Померании, с удивлением видят, как их соотечественники спокойно прогуливаются по платформе, отправляются на работу. Может, даже предпринимают деловые поездки? Конечно, грустно смотреть на беженцев с восточных границ, на их жалкий скарб, на детей, закутанных в бесформенные одежды.

Парашютисты едут в военном поезде, выкрашенном в маскировочный цвет. Но все давно уже привыкли к таким составам. Парашютисты заговаривают с гражданскими, особенно, конечно, с женщинами. Все откликаются. Приветствуют друг друга вытянутой рукой, как это принято в вермахте после неудавшегося покушения 20 июля прошлого года в ставке фюрера в Растенбурге.

Вот уже Берлин остался позади, и состав с батальоном Скау продолжает двигаться на юг. Утром 28 февраля поезд останавливается наконец в Ютерборге, в 60 километрах от столицы рейха.

– Все на платформу!

Парашютисты батальона Скау как можно быстрее выходят из вагонов и сгружают свое снаряжение. Автомобилей больше нет, есть только русские повозки, запряженные лошадьми. Горючего почти нет. Единственные артиллерийские орудия батальона – захваченные противотанковые пушки «ratsch-boum» калибра 76,2 мм. Артиллеристы грузят минометы и пулеметы на повозки.

Капитан Скау получает приказ;

– Вы расположитесь в Высшей школе военно-воздушных сил в Ютерборге.

Начинают поговаривать, что пункт назначения их части – Бреслау. Этот крупный город в Силезии, вот уже две недели окруженный Красной Армией, продолжает сопротивление. Усилить гарнизон защитников можно только воздушным путем. Свободен ли еще аэродром, или в последний раз на этой войне парашютистам придется прыгать?

Говорят о прорыве маршала Шёрнера с юга с целью освободить город. Все это кажется фантасмагорией. А пока роты батальона особого назначения, за которыми следуют крестьянские русские повозки, совершенно неуместные на улицах маленького немецкого городка, движутся к указанному месту расположения.

По прибытии каждая лошадь получает охапку сена, которое они начинают безмятежно жевать прямо посреди зданий школы ВВС. В другое время такой контраст вызвал бы улыбку.

– Чистка оружия! – звучит команда.

Парашютисты начинают разбирать и смазывать винтовки, пистолеты-пулеметы, штурмовые винтовки и легкие пулеметы. Никто не знает, что может произойти в первые же минуты после приземления в окруженном городе. Готовятся, как к боевым прыжкам. Этого давно уже с ними не происходило. Некоторые вспоминают Крит. Прошло уже четыре года! И сколько с тех пор было трагических моментов на всех фронтах, от Ленинграда до Эль-Аламейна, от Кассино до Фалеза.

Пехотинцы сухопутной армии поставили рядом с лошадьми парашютистов свои палатки. Прямо в городе. Картина напоминает стоянку в азиатской степи.

Капитан Скау слышит шум моторов. Пришли грузовики за его солдатами, чтобы доставить их на аэродром. Впервые за долгое время интендантство нашло горючее, чтобы перевезти несколько сотен людей. Прежде чем садиться по машинам, отъезжающие быстро прощаются с теми, кто остается. Им завидуют. Из окон летной школы им машут женщины, служащие в вермахте связистками. «Студенты» [5]5
  Так иногда называли парашютистов, намекая на фамилию создателя этих войск генерала Штудента, что по-немецки значит «студент».


[Закрыть]еще имеют успех у девушек в форме.

И тут же, как будто они знают, что это в последний раз на этой войне, из сотен глоток вырывается гимн парашютистов:

 
Rot scheint die Sonne, fertig gemacht!
Wer waiss, ob sie morgenfur uns aus noch lacht!
 

Никогда еще они не пели с такой боевой яростью. И никогда больше не будут так петь. Они едут сражаться в Бреслау.

Когда парашютисты прибывают на аэродром в Ютерборге, их уже ждут «Юнкерсы». Еще есть самолеты и еще есть горючее. В марте 1945 г. обескровленные люфтваффе еще совершают чудеса.

Самолеты должны взлетать один за другим каждые десять минут.

– Это много, чтобы погрузить батальон, – говорит капитан Скау, не понимающий такого плана полетов.

Запускают моторы. Пахнет разогретым топливом. Голубоватый дым струится под крыльями. Парашютисты медленно залезают внутрь самолета. Со всем боевым снаряжением их умещается по двадцать пять на машину.

Уже ночь, когда очередь доходит до роты капитана Альбрехта Шулыде. Он в последний раз делает перекличку. Нет одного унтер-офицера. Однако он не из тех, кто может дезертировать с последнего боя.

– Кто его видел? – спрашивает офицер.

– Я, господин капитан, – отвечает один из унтер-офицеров. – Думаю, что он «перебрал».

В конце концов пропавшего находят. Алкоголь свалил его, и он спокойно спит у края взлетной полосы, положив голову на свой рюкзак. Моторы самолета уже ревут, нельзя терять время.

– Грузите его на багажник моего мотоцикла, – приказывает капитан. – Я сам отвезу его к нашей «Тетушке Ю».

Товарищи втаскивают его и кладут, как куль, на одну из скамеек, которые расположены по обе стороны самолета. Пьяный продолжает спать. Моторы сменяют ритм. Самолет трогается, катится по дорожке и направляется к месту взлета.

Все три мотора усиливают звук, рычат. Но тормоза еще удерживают машину, она дрожит, стоя на месте. Взлет. Парашютисты прижались лицом к иллюминаторам. Аэродром бежит мимо них с двух сторон, колеса немного подпрыгивают, самолет немножко переваливается. При отрыве от земли «Юнкере» немного трясет.

Парашютисты сидят очень тесно. Уже давно они не поднимались в воздух. Прыгать им не придется, их только доставят как можно ближе к фронту. Теперь уже никто не поет. Все погружены в свои мысли. Капитан Шульце оглядывает одного за другим всех пассажиров этого самолета, который несет их на юго-восток, в самый центр ада. Ветераны, прошедшие Крит, Африку, Россию, Италию, Нормандию, дремлют, как будто им безразлична судьба, которая их ждет. Конечно, они немного бравируют, чтобы продемонстрировать новичкам невозмутимое спокойствие старых вояк.

Юных это впечатляет. У связиста, сидящего рядом с ротным командиром, вид подростка. Он кажется погруженным в свои мечты. Другой парашютист что-то насвистывает. За шумом моторов трудно различить мелодию, видны только его округленные губы.

Шульце снял каску, положил ее на колени и посадил в нее… свою собачку, бассета по имени Штруп, с которым он никогда не расстается. Собака смотрит на своего хозяина вопросительно, когда самолет начинает покачиваться и мешает ей дремать. «Юнкере» качается как корабль в неспокойном море. Слышно, как в моторах иногда падает режим. Может быть, из-за грязного топлива. Это эрзац-горючее плохого качества. Чувствуется, как пилот старается не сбиться с курса.

Ротный командир смотрит на часы. До Бреслау теперь уже недалеко. Он смотрит в иллюминатор, который находится прямо у его места на металлической скамейке. В ночи он смутно различает огни пожаров, отблески артиллерийских выстрелов. Можно представить себе происходящее. Город взят в огненное кольцо. Осветительные ракеты взлетают и вспыхивают как звезды. Потом медленно опускаются на своих парашютах. Лучи прожекторов русской зенитной артиллерии пробегают по небу в поисках добычи. Красная Армия стоит начеку вокруг оцепленного города.

Парашютисты молчаливы, напряжены. Внезапно, на одну секунду, все освещается: самолет попал в луч прожектора. Шульце стучит по кабине пилота, призывая его ускорить полет. Надо как можно быстрее вырваться из смертельной ловушки. Прожектор возвращается. На этот раз он прицепился к самолету. Становится так светло вокруг, как это бывает ярким, солнечным днем.

Капитан Шульце смотрит вниз и насчитывает восемнадцать прожекторов. Трассирующие снаряды противовоздушной артиллерии русских прорезывают ночь. Кажется, что снаряды устремляются в бездну. Взрывы образуют шары искр, летящих с чудовищной скоростью. Стальные осколки представляют собой феерическое зрелище, но не так смертоносны, как кажется.

У парашютистов, сгрудившихся в самолете, лица серьезные, напряженные, даже тревожные. У них нет за спиной парашютов, и они чувствуют себя обреченными на смерть, если самолет упадет. Плотность неприятельского огня такова, что кажется, ни один самолет не сможет выбраться целым.

Шульце пытается улыбаться, чтобы подбодрить своих товарищей. От командира должна исходить уверенность.

Парашютисты стараются рассмотреть землю в иллюминаторах. Прожектор, который поймал «Юнкерс-52» своим лучом, больше его не отпускает. Так светло в кабине самолета, что можно было бы без труда читать газету. На земле появляются четыре одновременных вспышки. Это стреляет зенитная батарея русских. Вот еще четыре выстрела, потом еще…

Взрывы раздаются на высоте самолета. Но они еще далеко. Однако последний снаряд ложится уже точнее. Слышен треск, как будто по обшивке рассыпались горошины. Это осколки снарядов.

Вдруг самолет проваливается в дыру. Пробит один из моторов? Все иллюминаторы прострелены. Шульце замечает, что из пробитого правого радиатора вытекает горючее и течет по обшивке. Самолет продолжает стремительно терять высоту.

– Цепляйтесь! – кричит капитан своим людям.

Парашютисты его не слышат. Каким-то чудом ни один парашютист не пострадал от осколков.

Снаряды взрываются все ближе и ближе. Самолет шатает как боксера, который получил сильный удар. Пилоту удается все же остановить падение, он летит на высоте нескольких метров над крышами города. Под его крыльями Бреслау.

Начальник аэродрома по рации запрещает посадку, так как все загромождено остатками самолетов и теми машинами, которые недавно в беспорядке приземлились. Надо лететь дальше. И снова попадать под обстрел зениток Красной Армии.

Правый мотор и пропеллер вышли из строя. Что-то случилось и со стабилизатором, и направление идет очень хаотично. Топливо продолжает вытекать. Запах такой, что у некоторых парашютистов возникают позывы к рвоте. Командир тоже еле сдерживается.

Теперь «Юнкере» летит над главной линией обороны, которая проходит по периметру окруженного города. Пулеметные пули бьют по обшивке самолета. Знаменитая «Тетушка Ю» принимает жестокие удары. Пули прошивают пол машины и застревают в потолке. Одна пуля обрывает даже ремень у кобуры пистолета одного из офицеров.

Шульце решает пересадить свою собачку и надеть каску. К счастью для пассажиров «Юнкерса», заслон советской ПВО они пересекают довольно быстро.

Самолет летит в направлении Зобтена, высокого холма между Бреслау и Швайдницем. Устрашающе черный, он вырисовывается на темном небе. Левое крыло слегка вибрирует, когда самолет пролетает над вершинами деревьев. Парашютисты с замирающим сердцем следят за этим почти акробатическим маневром. Еще чуть-чуть – и самолет разбился бы, камнем упав в лес.

Теперь они пересекают второй боевой рубеж русских и оказываются над линиями обороны своих товарищей из вермахта.

«Юнкере», перевозящий капитана Шульце и его двадцать трех парашютистов, садится наконец на аэродром в Швайднице. Капитан Скау стоит у посадочной полосы вместе с другими офицерами батальона.

– Думаю, ваш перелет был таким же трудным, как и наш, Шульце, – говорит он.

– Конечно, господин капитан. Мне кажется, что еще многих не хватает.

– К несчастью, да. Прибыла только половина батальона.

Прежде чем отойти от самолета, Шульце подходит к правому баку. Осколком пробило дыру диаметром в двадцать четыре сантиметра между мотором и кабиной пилота.

– Мы спаслись чудом, – констатирует он.

– Конечно, господин капитан, – замечает молоденький связист. – Но мы не в Бреслау. Туда надо еще долететь.

Завтра будет другой день… А пока идите отдыхать. Ближайшие дни обещают быть трудными.

Парашютисты могут поспать несколько часов в городе.

На следующий день идет снег. Еще только начало марта, и температура низкая. Конечно, это не Россия, но все же холодно. Доставивший парашютистов «Юнкере» с его пробитым баком уже ни на что не годен. Другой самолет должен прилететь из Дрездена. Он вскоре появляется над аэродромом, но не может сесть и разворачивается назад. Люди капитана Шульце пользуются передышкой и идут гулять по маленькому городку, находящему сейчас рядом с фронтом.

Что поражает даже больше, чем последствия бомбардировок, к которым давно уже успели трагически привыкнуть, так это плакаты, вывешенные на развалинах стен. Они сообщают о примерном наказании тех, кто якобы не справился со своими обязанностями в администрации или дезертировал:

«Помощник бургомистра расстрелян… Дезертиры расстреляны…»

Затем следует список людей, расстрелянных для примера.

В Швайднице осталось очень мало жителей. В основном пожилые люди, которые не находят в себе силы вырваться из привычной жизни. На вокзале парашютисты встречают старика, который во что бы то ни стало хочет сесть на поезд, чтобы ехать в Бреслау. Они пытаются его разубедить.