Текст книги "Война в белом аду. Немецкие парашютисты на Восточном фронте 1941 - 1945 г"

Автор книги: Жан Мабир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Больше нет поезда на Бреслау, дедушка.

– Нет поезда на Бреслау?! Это невозможно!

– Русские окружают Бреслау уже три недели.

– Но я там живу. Я должен вернуться туда. Есть все же какой-нибудь поезд. Последний поезд…

Совершенно растерянный старик стоит с чемоданом перед вокзалом.

– Поезд на Бреслау, пожалуйста, – повторяет он без конца.

В городе царит странная атмосфера. За несколько десятков километров от фронта еще крутят кино. Капитан Шульце решает пойти в офицерскую столовую военно-воздушной базы. Там он встречает очень взволнованного человека в штатском.

– Я уполномоченный по пропаганде у гауляйтера Ханке, – представляется он, вытянув вперед руку.

Во время разговора с Шульце этот маленький смешной человечек, как глухой, приставляет руку к уху, приподнимается на цыпочки и покачивается.

– Я должен попасть к гауляйтеру в Бреслау, – говорит он. – Но все самолеты переполнены.

Вы знаете, я думаю, что там сейчас нет особой необходимости в уполномоченном по партийной пропаганде, – говорит ему Шульце.

– Но я хочу выполнить свой долг. Посмотрите, на мне уже военная форма.

На нем действительно сапоги и брюки штурмовиков, но гражданский пиджак.

– Мне надо попасть в Бреслау, – повторяет он.

– Я уже слышал это на вокзале, – говорит ему Шульце. – Больше нет поездов.

– Тогда я должен лететь самолетом, господин капитан.

– Вряд ли найдется место, – отрезает Шульце.

* * *

6 марта в Швайдниц прибывает другой транспортный самолет. Стало немножко теплее, и снег превращается в грязь. Парашютисты, которые терпели как наказание то, что их держат вдали от фронта, вновь обретают надежду вернуться на боевые рубежи. Они не могут больше ждать, оставаясь в неведении о своей судьбе.

Становится известным, что в Швайдниц прибыл генерал Нихоф. Он должен лететь в Бреслау и заменить там командующего «крепостью», как называют осажденный город.

Капитана Шульце вызывают в штаб.

– Сегодня вечером вы отправляетесь со своими людьми в Бреслау.

– Давно пора.

Но вам придется потесниться в самолете. С вами полетит один тип из отдела пропаганды. Он должен встретиться с гауляйтером.

– Я думаю, что видел его.

Шульце тотчас отправляется в офицерскую столовую люфтваффе. Там он застает маленького человечка.

– У меня для вас хорошая новость, – говорит он ему.

– Какая? Сейчас хорошие новости редки.

– Но не для вас. Вы летите с нами в Бреслау. Мои парашютисты немного потеснятся, чтобы выделить вам место.

Уполномоченный не выказывает особой радости. Мысль, что надо лететь в окруженный неприятелем город, уже не кажется ему такой привлекательной, как только это оказалось возможным…

Не беспокойтесь обо мне, – говорит он. – Наверняка у парашютистов много экипировки. Оружие, боеприпасы, все это занимает место. И боец там полезнее, чем такой гражданский человек, как я.

– Такие люди, как вы, незаменимы в трагические часы, которые мы переживаем, – восклицает Шульце, с трудом сдерживая смех. – Можно даже сказать, что уполномоченный по пропаганде в окруженном городе просто необходим.

И офицер-парашютист заканчивает разговор, не оставляя собеседнику время на возражение.

– Я зайду за вами через час. Будьте готовы.

* * *

Самолет должен взлететь на Бреслау с минуты на минуту. Парашютисты потеснились, чтобы усадить пропагандиста. Теперь в кабине их двадцать пять человек.

«Юнкере» делает несколько кругов над Швайдницем, набирая высоту. Затем берет курс на Бреслау.

Капитан Шульце немного нервничает. Накануне первый перелет через советские позиции был тяжелым, поэтому все его люди напряжены и насторожены.

Штурман может ориентироваться по пожарищам, а также по вылету снарядов из советских зениток. Лучи прожекторов похожи на огромные паучьи лапы, нащупывающие свою добычу в темном небе. Взятый в лучи прожектора, транспортный самолет на несколько секунд становится прекрасной мишенью.

Уполномоченный пропагандист гауляйтера Ханке напуган перелетом. При первых же взрывах он подпрыгивает и пытается задать капитану какой-то вопрос. Но шум моторов покрывает его голос. Он хочет подняться, наступает на ноги своим соседям, те возмущаются и ругаются.

Через иллюминаторы парашютисты видят полет трассирующих пуль. Затем они вновь оказываются в темноте: облако, блестя серебром, под ними скрывает их. Пилот убирает газ, и самолет тихо скользит в ночи. Большая удача для экипажа и пассажиров «Юнкерса».

Русские потеряли самолет из вида, и, пока они шарят по небу лучами прожекторов, самолет уже приземляется на изрешеченную снарядами посадочную полосу аэродрома Гандау. И, когда поблизости взрываются снаряды, пилот уже тяжело сажает самолет на землю. Машина останавливается. Капитан Шульце открывает дверцу. Снаряды продолжают падать на аэродром и его окрестности.

Какая-то тень проскальзывает мимо офицера, выпрыгивает из самолета и исчезает в темноте. Это пропагандист. Доберется ли он до гауляйтера Ханке?

С оружием в руках парашютисты быстро вылезают из самолета и выносят тяжелое снаряжение. Не теряя времени, они сразу же бегут к траншеям рядом с аэродромом, так как осколки снарядов свистят со всех сторон. Русские пушки и минометы свирепствуют в ночи.

Скоро рассвет. За прилетевшими парашютистами приезжает грузовик. Он катит к городу мимо горящих и разрушенных домов. Кажется, что нет ни одного целого дома. В сером утреннем свете на мосту через Одер парашютисты видят труп женщины с мертвым ребенком на руках. Снова начинается снегопад. Белые хлопья постепенно засыпают их тела.

Бреслау

Парашютисты батальона капитана Вальтера Скау едут через Бреслау. [6]6
  Ныне польский город Вроцлав.


[Закрыть]Еще совсем недавно, на рассвете, они приземлились на аэродроме Гандау. Снег продолжает падать холодным днем 7 марта 1945 г., покрывая руины однообразным белым саваном. В городе осталось много гражданского населения, люди сидят в подвалах уже около месяца. Русские неотвратимо сжимают клещи, и жители этого большого силезского города понемногу стягиваются к центру. Длинными серыми колоннами проходят они между домами, охваченными пламенем, везут свой скарб на ручных тележках. Женщины толкают перед собой детские коляски и поторапливают детей по пути к новому подземному убежищу.

Парашютисты видят ужасную реальность этой битвы, которая разыгрывается в самом центре города.

Генерал Нейхоф, который командует крепостью, одной фразой определяет судьбу батальона Скау.

– Парашютисты образуют резерв обороны, – решает он.

Это значит, что их не поставят на определенный участок, но они должны будут вступать в бой всюду, где Красная Армия прорвет главный оборонительный рубеж.

Ждать им приходится недолго.

– Русские прорвались на юге! – получают они сообщение.

Парашютисты должны действовать незамедлительно. Солдаты, знающие эти места, идут впереди боевых групп батальона Скау к позициям, которые простираются от Августштрассе до Ласаштрассе. Капитана Шульце ведет мальчик в черной униформе, он кажется очень юным.

– Сколько тебе лет? – спрашивает его капитан.

– Четырнадцать, господин капитан.

– Из какой ты части?

– Полк гитлерюгенда «Бреслау».

В этом полку собрана вся молодежь города, немецкие подростки – члены гитлерюгенда.

Мальчик хочет понравиться парашютистам, которых весь рейх считает элитными солдатами. Он даже не вздрагивает, когда минометные снаряды падают рядом с колонной, и не отстает от капитана Шульца ни на шаг. В рушащемся мире молодые солдаты выполняют приказы без колебаний.

– Сейчас в Германии осталось не так много молодых людей, которыми мы можем восхищаться, – говорит офицер своему помощнику.

– Это наши лучшие, господин капитан.

– Конечно, но имеем ли мы право посылать детей на бой? Детей и стариков. Так как именно ветераны, солдаты фольксштурма, держали позиции, которые теперь займут парашютисты, чтобы оборонять фронт на этом участке.

Одна за другой роты батальона Скау встают на свои боевые позиции посреди руин квартала, пострадавшего от авиационных и артиллерийских бомбардировок.

Капитан Шульце занимается средствами огневой поддержки. Он устанавливает минометы в одном из дворов. Это настоящий открытый колодец между шаткими стенами того, что раньше называлось городским кварталом. Командиры хлопочут возле своих минометов.

– Это будет неудобно, господин капитан, – заявляет Дик, начальник минометного взвода своему ротному. – Нам придется брать очень крутой угол прицела с почти вертикальными стволами, а иначе заденем крышу над нами.

– Я знаю, Дик, – говорит ему Шульце, – но нет выхода. Я надеюсь на вас.

– Могу я сделать пробный выстрел?

– Конечно.

Во дворе раздается звук выстрела. Стены служат резонатором и отражают его. Это производит довольно сильное впечатление. Но стены и задерживают звуки извне. Выстрел из соседнего дома едва слышен. Еще труднее точно локализовать орудие.

– Русским трудно нас найти, – считает Шульце.

На балконе дома, поврежденного снарядами, на втором этаже, куда еще можно подняться, он устраивает наблюдательный пункт. Сидя там, как в сорочьем гнезде, он начинает осматривать окрестности. Посмотрев направо и налево по улице, он обнаруживает одну, затем две, три и даже четыре противотанковые пушки. Они стоят в боевой готовности меньше чем в ста метрах от дома, занятого парашютистами.

Просто необходимо расчистить пространство. Шульце решает провести вылазку. Его люди хорошо вооружены. У них достаточно фаустпатронов и даже имеется несколько огнеметов. В уличных сражениях это самое опасное оружие.

Небольшая штурмовая группа устремляется наружу, в ту сторону улицы, которую держит советская пехота. Длинное красное пламя и густой черный дым! Огнемет открывает проход. Парашютисты устремляются следом за этим устрашающим оружием. Они вбегают в дверь одного дома и быстро спускаются в подвал. На первом этаже русские солдаты, которые ничего не видели, спокойно продолжают крутить папироски из газетной бумаги.

Все дома сообщаются на высоте одного этажа, можно продвигаться на расстояние нескольких десятков метров.

Положение оказывается очень сложным. Нет линии фронта, и невозможно прочертить линию обороны на плане города. Случается, что парашютисты занимают первый и второй этажи, в то время как у противника остаются третий и подвалы…

Выстрелы в упор на поворотах в коридорах, особенно на лестницах, крики и автоматные очереди. Дело между штурмовыми винтовками немцев и пистолетами-пулеметами русских решается просто: кто быстрее. Рефлексы обострены, совсем не так, как в сражении на открытой местности.

Роты стрелков-парашютистов капитана Зайтца и обер-лейтенантов Бикеля и Гофмана отбили у русских основную линию обороны, которую только что потеряли старички из фольксштурма. Надо отдать должное: их контратаку хорошо поддержали пулеметы и минометы роты Шульце.

Во время жестоких стычек то тут, то там вспыхивают пожары, особенно от огнеметов. Жар от огня быстро делает атмосферу невыносимой. Русские предпринимают внезапную атаку, чтобы вновь отвоевать потерянную позицию.

Немецкая линия сопротивления должна быть перенесена немного назад, так как речи быть не может о том, чтобы занять еще один дом. Его пожирает пламя, со свистом кузнечных мехов выбрасывая огромные красные языки. Огонь трещит повсюду, остатки потолка падают на защитников дома, покрытых известкой и сажей. Вся одежда пропахла дымом.

Немцы оставили дом. Но русские тоже не могут его занять. Держась каждый своей стороны, противники выжидают момент, чтобы вновь завладеть полуразрушенным домом, подвалы которого обжигают, как печи.

Парашютисты решают войти в него, полив себя водой, чтобы выдержать удушающую жару. Воды нет, но в начале марта еще хватает снега!

Сунувшись было в подвалы, парашютисты вынуждены повернуть обратно, настолько невыносим жар.

– Воды! Воды! – просят люди, побывав в настоящем аду.

Приходится довольствоваться снегом. Он быстро тает, когда парашютисты снова спускаются в подвалы, стены которых раскалились добела. Они задыхаются, их лица покрыты копотью, глаза слезятся, горло раздражено до крови. Они идут в бой, завязав рот мокрым платком, время от времени поднимаются во двор, чтобы глотнуть свежего воздуха, а потом опять спускаются в этот ад, где в дыму противники расстреливают друг друга в упор.

* * *

После быстрых и беспорядочных столкновений в пригородах Бреслау фронт внезапно замирает. Каждый из противников устраивает свои позиции и старается выжить без новых атак. Приближается весна. Робкое солнце освещает стены и развалины. Снег медленно тает. Белый пейзаж становится черным от копоти.

– Господин капитан, – зовет молоденький связист капитана Шульце. – Посмотрите. Это немыслимо.

– Что здесь?

– Пробились подснежники.

Парашютисты смотрят на цветочки, все взволнованы внезапным вторжением весны. Последняя военная зима заканчивается.

Боеприпасы подходят к концу. Снабжение происходит только по воздуху. Ночью слышен гул самолетов, с которых на парашютах сбрасывают контейнеры, полные пакетов с патронами, минами, ручными гранатами.

Поймать эти контейнеры – опасный спорт. На первые линии приходит приказ:

«Все контейнеры должны быть доставлены в штаб нетронутыми».

Один контейнер повис на трамвайных проводах. Парашютистам удается его снять, и они приносят его капитану Шульце.

В нем снаряды для минометов, господин капитан, – сообщают они.

Именно они нам больше всего и нужны. К черту штабные приказы! Оставим контейнер себе и угостим русских его содержимым.

«Фронт» проходит посредине улицы. С одной стороны советские солдаты, с другой – немецкие. И с той и другой стороны снайперы подстерегают удобный случай. Иногда раздается отдельный выстрел. И почти каждый раз человек, оказавшийся под прицелом, падает замертво или тяжело раненным.

Шульце тоже посадил в подходящих местах полдюжины парашютистов с винтовками с оптическим прицелом. Внезапно раздается выстрел, и со стены на офицера сыплется штукатурка. Значит, его тоже обнаружили. Но связист видел, откуда стреляли.

– Вон из того окна, господин капитан! Видите, в подоконнике не хватает нескольких кирпичей. Снайпер наверняка там.

В подтверждение его слов замечают отблеск выстрела. Один из парашютистов тотчас посылает четыре или пять пуль прямо под окно, и спокойствие возвращается.

Шульце проверяет позиции своей роты. Во время обхода он обнаруживает десяток убитых солдат из фольксштурма. Они лежат под портиком один на другом. Снаряд взорвался прямо перед ними. Выживших нет.

Офицер предупреждает своих парашютистов.

– Никогда не стойте под портиками, равно как и перед дверьми и окнами, – говорит он им.

На этажах устанавливают посты, а остальные укрываются в подвалах, куда стащили кровати и кресла из опустошенных квартир.

Начинается странная жизнь. В центре Бреслау, за километр от фронта, есть еще электрический ток, нормально ходит трамвай. Но тиски Красной Армии неотвратимо сжимаются. Русские занимают аэродром Гандау на западе города. На юге их еще блокируют перед площадью Гинденбурга. В других местах они топчутся перед пригородом.

Ночью и днем советские самолеты летают над Бреслау и сбрасывают бомбы. Артиллерия еще более активна, снаряды падают без остановки. Особенно опасны «сталинские органы» и тяжелые минометы. Русские танки прощупывают аванпосты, и пехотинцы стараются пробраться через руины. Местные атаки дорого обходятся как нападающим, так и обороняющимся, иногда сражаются за дом, от которого остались только треснувшие стены.

Парашютистов всегда бросают в самые быстрые и жесткие контратаки. Как только они возвращают утраченный пункт, их сменяют те, кто удерживали эти позиции раньше, а парашютисты направляются к другому угрожаемому сектору.

Батальон Скау – единственное крепкое подразделение окруженного гарнизона, где находятся вперемежку отпускники всех войск и служб, моряки, авиаторы, обозники и даже музыканты. Гитлерюгенд сформировал полк из подростков, средний возраст которых 14 лет. Они сражаются, конечно, с большим рвением, чем ветераны из фольксштурма, которые были старыми еще в предыдущей войне. Наряду с парашютистами, опытными солдатами являются войска СС и выпускники школы унтер-офицеров вермахта.

Русские минометы систематически бомбардируют оборонительные позиции, квартал за кварталом. Их стрельба приносит потери, даже если все сидят в укрытиях.

На командный пункт Шульце прибывает связной.

– Господин капитан, ранен командир батальона, – объявляет он.

Ранен не только капитан Вальтер Скау – осколок снаряда получил врач Вильфрид Зейп. Оба офицера отправлены в санчасть, устроенную в одном из подвалов.

– Кто командует теперь батальоном? – спрашивает Шульце.

– Капитан Зепп Зайтц, господин капитан.

– Скажи ему, что рота держит свои позиции и что наши минометы тоже держатся. Все наши пулеметы готовы дать отпор при малейшем нападении.

Бои продолжаются, окруженные пытаются сдержать напор Красной Армии к центру города. У них нет никакой надежды вырваться, и они ждут освобождения извне.

* * *

Как только заходит солнце, словно повинуясь невидимому сигналу, жители Бреслау выходят из подвалов подышать немного свежим воздухом. Они поворачиваются и смотрят на запад, как будто оттуда вот-вот появятся спасительные войска. Но этого не происходит, тиски Красной Армии сжимаются все плотнее вокруг разрушенного силезского города.

Батальон Скау стал батальоном Зайтца и поставлен в резерв на несколько дней. Парашютисты располагаются возле площади Таунцен, примерно в километре от линии фронта, и ждут приказа. Снаряды продолжают падать, но наконец можно отоспаться.

Один снаряд попадает через подвальное окно на командный пункт прямо в трубу печки капитана Шульце. Взрывом никого не задело, но все люди в подвале покрыты сажей.

Парашютисты пользуются днями отдыха и устраивают небольшой праздник. Приглашаются окрестные девушки, составляются пары. Все танцуют. На несколько часов война забыта.

После праздника капитан Шульце получает сообщение от нового командира батальона: «К вам прибудет подкрепление». И в распоряжение офицера поступают водители локомотивов и трамваев, мобилизованные несколько часов назад. Они не задаются вопросами, проявляют старание и учатся обращаться с пулеметом и минометом.

В этих трагических обстоятельствах вскоре уже не делают разницы между ними и опытными парашютистами Все понимают, что надвигаются ужасные дни, но при этом странным образом царит раскованная атмосфера. Иногда кто-нибудь из парашютистов просится в увольнение на сутки.

– Только постарайся вернуться завтра утром, – просит Шульце.

И пока парашютист ходит на свидание к девушке, с которой познакомился на празднике, его товарищи несут за него службу. В указанный час парашютист возвращается.

– Малышка еще жива, господин капитан, – только и говорит он своему ротному командиру.

На соседней улице слышен сильный шум. Солдаты разрушают здания, расположенные напротив Дрезденер-банка, чтобы высвободить пространство для стрельбы. Русские скоро подойдут к центру.

Следующей ночью парашютисты роты Шульце вынуждены срочно вмешаться.

– Русским удалось прорваться на железнодорожных путях около Гребшштрассе, – сообщает связной. – Фольксштурм не смог их остановить.

Парашютисты занимают позицию под железнодорожными путями, идущими от вагонного завода Линке-Гофман. Недалеко от них советские пехотинцы занимают несколько садовых участков. Таким образом, главная линия сопротивления тянется до Гребшштрассе и поворачивает под прямым углом к городу. Через 300 метров она доходит до бывшего фронта. Выступ, открытый Красной Армией, не был уничтожен. Парашютистам теперь стреляют в спины со склонов холма Херденберг и с Гребшштрассе.

Люди из роты Шульце устраиваются как могут, живут в подвалах и сражаются, укрываясь за панелями стен и кучами строительного мусора. Теперь они знают все хитрости уличных боев.

На углу Копишштрассе и Гребшштрассе находится здание-бункер, плоская крыша которого загораживается щипцом крыши одного из редких соседних дома, который еще стоит. Это идеальное место для наблюдательного пункта. Капитан Шульце ставит там станковый пулемет и 20-мм зенитное орудие. У пулеметчиков хватает боеприпасов и богатый выбор: разрывные пули, трассирующие, зажигательные, обыкновенные.

Ночью русские ставят под железнодорожным мостом стену из досок. Слышен шепот и удары молотков. Пулемет выстреливает несколько лент в этом направлении. На рассвете вступает в действие зенитное орудие. Заграждение разрушено.

На следующую ночь русские строят новое. Парашютистам плохо видно, но они слышат постоянные удары заступов и лопат. На рассвете они обнаруживают, что их противникам удалось вырыть траншею поперек улицы до самого входа на завод Кемна. Там находятся стрелки-парашютисты роты обер-лейтенанта Бикеля. Вскоре они вынуждены отступить из-за небольшой противотанковой пушки русских, поставленной прямо у ворот завода.

Шульце решает использовать минометы, скрытые на заднем дворе у Копишштрассе. С дома-бункера он следит, как падают его снаряды. Первые выстрелы неточны. Офицер берет полевой телефон и связывается с командиром минометного взвода фельдфебелем Диком. У орудия унтер-офицер Зауэр и обер-ефрейтор Нергер.

Шульце замечает русских солдат, продвигающихся в траншее у подножия здания, откуда он наблюдает за стрельбой. Он решает сделать несколько прицельных выстрелов.

– Огонь! – кричит он в свой полевой телефон.

Офицер слышит выстрел и взрыв гораздо сильнее, чем обычно. Он напрасно смотрит, куда упадет снаряд. Тогда он берет телефон и слышит незнакомый голос, который сообщает ему о произошедшей драме:

– Разорвало ствол, господин капитан. Трое минометчиков убиты.

Капитан кубарем скатывается по лестнице дома-бункера и бежит на задний двор. Фельдфебель Дик и два его парашютиста лежат мертвыми на земле.

– Что произошло?

Они поспешили. Один из них опустил в ствол снаряд, в то время как предыдущий еще не вышел. Взрыв был ужасным.

Это тяжелый удар для роты батальона Зайтца.

У Шульце остается еще один миномет и станковые пулеметы, которые стоят на крышах на Копишштрассе. У орудий хорошее поле обстрела через железнодорожную линию. Они достают русских до их укрытий в рабочих садах. Пулеметчики обнаружили зоны прохода русских ночных патрулей и могут даже пристреляться.

Ответ не заставляет себя ждать. Слышится рев «сталинских органов», затем выстрелы 280-мм и даже 305-мм пушек! К счастью для немцев, восемьдесят процентов вражеских снарядов не разрываются. Саперы их обезвреживают и достают порох, который послужит для других снарядов.

Капитана Шульце, который еще раз обошел позиции своей роты, вызывают на командный пункт саперного батальона.

Русские прорвались через железнодорожную насыпь, – объявляет ему офицер. И добавляет:

– Мы только что получили приказ, да еще в письменной форме, контратаковать.

На командном пункте царит сильное возбуждение. Шульце призывает всех к порядку.

– Я только что оттуда, – говорит он. – Все было спокойно.

Никто не верит капитану-парашютисту, да он и не настаивает и возвращается к своей роте.

– Вы что-то видели? – спрашивает он своих людей.

– Ничего. Или почти ничего, господин капитан. Нескольких русских на насыпи, но наши пулеметы их тотчас же прогнали.

Каждая рота батальона Скау, которым теперь командует капитан Зайтц, действует изолированно в квартале, который за ней закреплен. Парашютисты и подкрепление – опытные солдаты и умеют реагировать, не ожидая приказов свыше.

Между боями жизнь продолжается. Странная жизнь в городе, полностью окруженном врагом. Унтер-офицер Блёс женится на медсестре, которая ухаживала за ним во время его ранения. Учреждения, регистрирующие гражданские акты, еще работают. В церкви остается викарий. Все парашютисты, которые в это время свободны, присутствуют на церемонии. Капитан Зайтц ведет невесту к алтарю. У него гипс на ноге – воспоминание о минометном осколке, но он гордо выступает и широко улыбается.

Аэродром Гандау все еще в руках русских. Невозможно выбить их оттуда, и снабжение может осуществляться только по воздуху. В центре города взорвали целый квартал домов, расчищают обломки, чтобы создать посадочную площадку.

Давление Красной Армии чувствуется особенно на западе Бреслау, там, где мог бы быть немецкий прорыв, вера в который все слабеет. Советские солдаты медленно приближаются к центру и доходят уже до площади Штригау.

Комендант крепости решает больше не держать парашютистов в резерве и отводит им определенный участок. На новых позициях сразу же завязываются жестокие сражения. Роты Гофмана и Бикеля стоят на Фридрих-Карлштрассе, на площади Штригау и Берлинерштрассе. Между этими двумя частями стоит рота Шульце с пулеметами и последним минометом.

С высоты форта Штригау русские наблюдатели могут следить за передвижениями немцев. Это не мешает минометному расчету поставить миномет на Фридрих-Карлштрассе, послать несколько снарядов на советский наблюдательный пункт, а затем быстро отойти на другую позицию.

Парашютисты удивлены боевым качеством противника. Большинство русских пехотинцев, сражающихся в Бреслау, молоды, энергичны, в хорошей физической форме. Они сражаются упорно, им удается маленькими группами проникнуть в глубину немецкой обороны. Обер-лейтенант Бикель, когда оказывается на связи с капитаном Шульце, рассказывает ему о последнем инциденте, случившемся на его позициях:

Мои парашютисты увидели русского солдата с трофейным немецким фаустпатроном. Он выстрелил в один из пулеметов, который стоял у подвального окна. Но снаряд ударил в стену здания. Стена рухнула прямо на русского солдата и погребла его под обломками.

– А пулеметчики?

– Они не пострадали, но понимая, что пулемет обнаружен, сменили позицию.

Главный оборонительный рубеж проходит под прямым углом от Фридрих-Карлштрассе по Лёйтенштрассе. Там Шульце случайно встречает своего бывшего школьного товарища.

– Рад тебя видеть. Как дела в твоем секторе?

– Русские поставили шкафы, кровати, положили простыни и ковры, чтобы замаскировать свои позиции. Я не могу их выбить.

– Я все устрою. Думаю, что мои пулеметы очистят угол. В любом случае могу прикрыть тебя с фланга.

Солдаты как-то приспосабливаются к уличной войне, гражданское же население платит очень высокую цену. На кладбище возле площади командует капитан Зайтц, действует изолированно в квартале, который за ней закреплен. Парашютисты и подкрепление – опытные солдаты и умеют реагировать, не ожидая приказов свыше.

Между боями жизнь продолжается. Странная жизнь в городе, полностью окруженном врагом. Унтер-офицер Блёс женится на медсестре, которая ухаживала за ним во время его ранения. Учреждения, регистрирующие гражданские акты, еще работают. В церкви остается викарий. Все парашютисты, которые в это время свободны, присутствуют на церемонии. Капитан Зайтц ведет невесту к алтарю. У него гипс на ноге – воспоминание о минометном осколке, но он гордо выступает и широко улыбается.

Аэродром Гандау все еще в руках русских. Невозможно выбить их оттуда, и снабжение может осуществляться только по воздуху. В центре города взорвали целый квартал домов, расчищают обломки, чтобы создать посадочную площадку.

Давление Красной Армии чувствуется особенно на западе Бреслау, там, где мог бы быть немецкий прорыв, вера в который все слабеет. Советские солдаты медленно приближаются к центру и доходят уже до площади Штригау.

Комендант крепости решает больше не держать парашютистов в резерве и отводит им определенный участок. На новых позициях сразу же завязываются жестокие сражения. Роты Гофмана и Бикеля стоят на Фридрих-Карлштрассе, на площади Штригау и Берлинерштрассе. Между этими двумя частями стоит рота Шульце с пулеметами и последним минометом.

С высоты форта Штригау русские наблюдатели могут следить за передвижениями немцев. Это не мешает минометному расчету поставить миномет на Фридрих-Карлштрассе, послать несколько снарядов на советский наблюдательный пункт, а затем быстро отойти на другую позицию.

Парашютисты удивлены боевым качеством противника. Большинство русских пехотинцев, сражающихся в Бреслау, молоды, энергичны, в хорошей физической форме. Они сражаются упорно, им удается маленькими группами проникнуть в глубину немецкой обороны. Обер-лейтенант Бикель, когда оказывается на связи с капитаном Шульце, рассказывает ему о последнем инциденте, случившемся на его позициях:

Мои парашютисты увидели русского солдата с трофейным немецким фаустпатроном. Он выстрелил в один из пулеметов, который стоял у подвального окна. Но снаряд ударил в стену здания. Стена рухнула прямо на русского солдата и погребла его под обломками.

– А пулеметчики?

– Они не пострадали, но понимая, что пулемет обнаружен, сменили позицию.

Главный оборонительный рубеж проходит под прямым углом от Фридрих-Карлштрассе по Лёйтенштрассе. Там Шульце случайно встречает своего бывшего школьного товарища.

– Рад тебя видеть. Как дела в твоем секторе?

Русские поставили шкафы, кровати, положили простыни и ковры, чтобы замаскировать свои позиции. Я не могу их выбить.

– Я все устрою. Думаю, что мои пулеметы очистят угол. В любом случае могу прикрыть тебя с фланга.

Солдаты как-то приспосабливаются к уличной войне, гражданское же население платит очень высокую цену. На кладбище возле площади Штрильгау рядами лежат трупы, завернутые в простыни. Их некому хоронить.

Огонь русской артиллерии становится интенсивнее с каждым днем. Пушки и минометы не оставляют защитникам Бреслау ни часа отдыха. Снаряды летят повсюду.

Маленькая старушка сидит посреди улицы на ящике с боеприпасами и не обращает внимания на стрельбу. Капитан Шульце посылает своего связного проводить ее в убежище. Старая женщина идет с парашютистом и говорит ему просто:

– Спасибо, сынок. Я помолюсь за тебя.

Молодой человек взволнован, когда передает эти слова командиру.

Боеприпасы подходят к концу. Это отражается на моральном духе солдат, хотя они еще находят продовольствие в брошенных домах и не голодают.

Чтобы восполнить нехватку патронов, один капитан инженерных войск собирает 8 8-мм гильзы и начиняет их кусочками железа. Его саперы собирают порох из русских неразорвавшихся снарядов. Вместо детонатора импровизаторы гвоздем бьют по капсюлю… Все бы ничего, но время от времени эти самоделки взрываются и на немецких позициях.

Защитники Бреслау больше не питают иллюзий.

– Война проиграна, господин капитан, – говорит Шульце его помощник. – Мы должны сражаться до конца. Фельдмаршал Шёрнер непременно попытается прорваться к нам.

– Слишком поздно, господин капитан.

– Остается еще новое оружие.

Капитан-парашютист не отвечает. Пропаганда столько говорила об этом новом оружии, что никто больше в это не верит.

Офицеры избегают говорить о победе, о вере в фюрера и даже о надежде остаться живыми. Однако о сдаче не может быть и речи.