Текст книги "Догадка Ферма"

Автор книги: Жан д'Айон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Франсуаза, – с намеком произнесла маркиза де Рамбуйе, – королева любит театр. Быть может, вам стоило бы предложить, чтобы Гийо-Горжю как-нибудь выступил перед ней в Пале-Рояле?

– Конечно, мадам, но в королевских апартаментах уже есть театры, и в них играют пьесы, привлекающие внимание света, – серьезно ответила мадам де Мотвиль.

– Жюли, – обратилась тогда супруга Луи к дочери мадам де Рамбуйе, – а не пойти ли нам на какое-нибудь представление вместе с Шарлем? Убеждена, это поможет ему забыть о долгом пребывании в плену.

Жюли д'Анжен сделала гримаску, выражающую нерешительность или неодобрение, но, поскольку ее мать признала спектакль Гийо-Горжю достойным зрелищем для королевы, ей ничего не оставалось, как согласиться.

Стоявший в амбразуре окна, где уже находились маркиз де Пизани и Луи Фронсак, Венсан Вуатюр знаком приказал лакею подать вина.

Обменявшись вежливыми приветствиями, поэт обратился к Фронсаку явно озабоченным тоном:

– Как ты нашел мсье д'Аво, Луи?

– Это человек… весьма сведущий, очень приятный и, главное… очень проницательный, – медленно ответил молодой кавалер ордена Святого Михаила, тщательно подбирая слова.

– Я рад и просто счастлив, что ты воздал ему должное! Его очень тревожит расследование, которое ты ведешь.

– Я сказал ему, что он беспокоится напрасно. Расследование совершенно его не касается, и, кстати говоря, я обещал все ему рассказать, как, только, дело будет завершено.

– Полагаю, именно это расследование привело тебя в «Азар»? – спросил Пизани, сдвинув брови.

– Да, но не забывайте, друзья мои, – все это должно остаться строго между нами. Речь идет о безопасности королевства.

– Ты прекрасно знаешь, что нам можно доверять, Луи, и я не буду пытаться узнать больше. Но боюсь, как бы тебя не настроили против графа д'Аво, особенно после встречи с мсье Сервьеном. Этот человек ненавидит его!

– По правде говоря, Венсан, в этом деле я скорее работаю на наших полномочных представителей.

– Стало быть, речь идет о дипломатии и о конференции в Мюнстере, – сделал вывод Пизани. – Тогда повторю еще более настоятельно: Луи, будь осторожен! Этот теневой мир страшен… и часто смертелен. Для меня в тысячу раз предпочтительнее столкновение на поле битвы, со шпагой руке, чем гибель в темном проулке, с перерезанным горлом, от руки какого-нибудь шпиона. Такая смерть бесславная и часто бессмысленная.

– Мне кажется, я это понимаю, Леон. Не беспокойся, Гофреди неотступно следует за мной. Однако, друзья, теперь ваш черед просветить меня: только что я обнаружил мсье Ларошфуко в мрачном и странном настроении, и это вызывает у меня вопросы…

– У него есть все причины для меланхолии, – сурово произнес Вуатюр. – Как ты знаешь, Луи, принц по природе своей не способен принять окончательное и бесповоротное решение. Он был другом королевы во времена ее борьбы с кардиналом и тогда же сблизился с герцогиней де Шеврез. Но он не может смириться с тем, что королева изменилась. Из верности или, быть может, трусости он сохранил некую двусмысленность в своем отношении к ней. По его собственным словам, он имел несчастье быть другом Важных, хотя не одобрял их поведения и после провала заговора отказался порвать с герцогиней, одновременно желая остаться преданным как королеве, так и своему другу принцу де Конде, от которого втайне ждет заступничества перед сестрой. Ибо ты, наверное, заметил, Луи, что мсье де Ларошфуко сгорает от любви к мадам де Лонгвиль.

Таким образом, его тянут в разные стороны люди, которые ненавидят друг друга. Королева недавно потребовала, чтобы он прекратил все сношения с мадам де Шеврез и полностью перешел на сторону кардинала. Ларошфуко ответил, что никак не может отказаться от дружбы с герцогиней, единственное преступление которой, по его словам, состоит в том, что она не нравится Мазарини.

Равным образом, он поддержал мсье де Монтрезора, близкого к герцогине де Шеврез, в его ссоре с аббатом де Ривьером, преданным сторонником Мазарини. И тот велел передать ему, что отныне будет противиться всем его честолюбивым устремлениям. Наконец, поскольку он отказался осудить мадам де Шеврез в деле о потерянных письмах, мсье д'Энгиен лишил его своей дружбы.

– Итак, мсье де Ларошфуко пожинает сегодня плоды своей нерешительности, – фаталистически заключил поэт.

– И что еще более неприятно для него, – добавил Пизани, – он навлек на себя вражду кардинала, который не дает ему никаких командных должностей в нынешней кампании. Хотя Ларошфуко не отличается воинственным нравом, сейчас он – один из немногих дворян, кто не обретет никакой славы.

В это мгновение в Голубую комнату вошел Шарль де Монтозье. Молодого человека сопровождал Робер Арно д'Андийи.

Все устремились к Монтозье, чтобы осведомиться о здоровье и поздравить с освобождением. Только Пизани и Вуатюр, не любившие его, остались в стороне.

Жюли д'Анжен вскочила, приветствуя жениха.

Монтозье, заметно взволнованный, поблагодарил всех за внимание, проявленное к нему во время плена, а затем во всех деталях рассказал о том, как проходила кампания и в каком состоянии находится армия.

Когда вопросы присутствующих иссякли, Луи смог, наконец, подойти к нему. Робер Арно тем временем вступил в оживленную беседу с маркизой де Рамбуйе и принцессой о недавних произведениях своего брата Антуана.[56]56
  Антуан Арно тогда только что опубликовал сочинение «О частом причастии».


[Закрыть]

– Я приехал из Германии только в воскресенье, Луи, и мне сообщили столько всяких новостей, что просто голова пухнет! Тем не менее, я запомнил сказанное супругами де Рамбуйе: ты, наконец, женился на Жюли! Надеюсь, твой брак будет способствовать моему. Быть может, даже ускорит его!

– Я желаю того же, Шарль.

– Не думал, что увижу тебя и Жюли в Париже. У вас же земли и поместье, которые нужно восстанавливать. В замке по-прежнему нельзя жить?

– Мы в нем уже поселились, хотя строительство идет полным ходом. Только вот несколько дней назад мне пришлось приехать в Париж. По делам… – Сделав паузу, он добавил гораздо тише: – Возможно, мне понадобятся твои советы, Шарль, и особенно твои познания…

– Всегда готов быть тебе полезным, Луи.

Тут Фронсак предложил отойти в сторону, поскольку их все еще окружали приближенные мадам де Рамбуйе. Они перешли в ту часть комнаты, где никого не было.

– Я собираюсь поговорить с тобой о деле, связанном с моим приездом в Париж. Речь идет о поручении, которое исходит от… мсье Ле Телье.

– Понимаю, – осторожно заметил Монтозье. – Можешь быть уверен в моей скромности.

– Не сомневаюсь, Шарль. Дело заключается в следующем: во время кампании вы, конечно же, получали шифрованные депеши…

– Это так.

– Но у вас были сомнения, не расшифровал ли враг эти послания до вас.

– Ты знаешь, я несколько раз выражал озабоченность по этому поводу.

– Расскажи подробнее…

– Нет кода, который нельзя расшифровать. Несколько раз враги узнавали о наших намерениях просто потому, что в германском штабе работают превосходные математики, способные взломать наши коды.

– Но возможно, они попросту выкрали реестры, которыми вы пользуетесь для шифровки ваших депеш. Или же подкупили одного из шифровальщиков и он стал предателем…

– Нет, я говорю со знанием дела: во время одной вылазки в их штаб-квартиру мы захватили в плен человека, сумевшего расшифровать наши депеши. Я сам допросил его. Он обладал редкой проницательностью. Играл с цифрами и буквами с необычайной ловкостью, за несколько часов мог составить тысячи и тысячи разных комбинаций.

Удивительным образом Монтозье затронул тему, больше всего волновавшую Луи, причем она предстала в совершенно ином свете.

С самого начала расследования Фронсак терзался навязчивым вопросом: может ли талантливый логик, имея украденные депеши и, вероятно, часть реестров, полностью раскрыть шифр Россиньоля?

– Что вы сделали с этим человеком? Мне хотелось бы познакомиться с ним.

– Ранцау приказал повесить его, хотя я возражал.

– Жаль. Значит, невозможно создать шифр, который нельзя взломать?

– Ну отчего же? Достаточно изобрести систему кодирования, которая не поддается логическому анализу. Но почему это тебя интересует?

– Речь идет о проблемах, которые я пытался… вернее, пытаюсь разрешить, – уклончиво ответил Луи. – Ты ведь хорошо знаком со всеми учеными людьми. Как ты думаешь, есть в Париже человек, способный придумать такой шифр?

Монтозье озадаченно нахмурился. Он прошелся по комнате, а затем объявил:

– Полагаю, лишь отец Мерсен способен тебе помочь. Знаешь францисканский монастырь?

Луи знал этот монастырь и, подобно всем, кто проявлял интерес к наукам, слышал о Марене Мерсене.

Бывший ученик иезуитов, отец Мерсен изучал теологию в Сорбонне, прежде чем стать священником. В 1611 году он вступил в орден францисканцев. Сначала преподавал философию в Неверском монастыре, затем перешел в монастырь Благовещения, находившийся за Королевской площадью.

Изыскания его касались главным образом простых чисел, общую формулу которых он пытался создать. Из своей парижской кельи он переписывался с самыми выдающимися математиками и философами Европы, обмениваясь с ними новыми идеями. Постепенно его келья превратилась в место, где встречались величайшие ученые эпохи, такие как Декарт, Гассенди или Роберваль.

Луи ответил другу после долгой паузы.

– Твой совет сильно смущает меня, Шарль, – сказал он, наконец. – Я ведь хорошо знаю, что францисканцы не отличаются терпимостью. Некоторые из них даже предлагали учредить во Франции суды инквизиции.

– В том, что касается доктрины, ты совершенно прав. Но в области науки дело обстоит иначе. Мерсен выступал на стороне Декарта и Галилея против церкви. Он разоблачал алхимию и астрологию как лженауки. Именно он в 1634 году опубликовал «Механику» Галилея и к тому же перевел его «Диалоги». Сочинения самого Мерсена, такие как «Всемирная гармония» и «Cogitata Physico-Mathematica», принадлежат к числу наиболее выдающихся научных трудов нашего времени. Однако тебе действительно будет трудно с ним разговаривать, не раскрывая собственных намерений.

8
Среда 11, ноября 1643 года

В семь часов утра карета с лилиями на дверцах, в сопровождении эскорта из четырех мушкетеров с восковыми факелами, с грохотом вкатилась во внутренний двор конторы. Луи ожидал в библиотеке, читая «Экстравагантного пастуха» при свечах. Выглянув в окно, он узнал возглавлявшего отряд Исаака де Порто – мсье дю Валлона. Поцеловав проснувшуюся Жюли, он быстро спустился по лестнице, перескакивая через четыре ступеньки.

Мсье дю Валлон и его мушкетеры, едва спешившись, с безошибочным солдатским инстинктом направились в сторону кухни, когда во дворе появился Луи.

– Мсье шевалье! – прогремел Портос, раскрывая объятья. Запястья у него были толщиной с пушечный ствол. Луи заметил, что мушкетер больше не держит руку на перевязи, и сделал безуспешную попытку увернуться от поцелуя. Придавленный к груди силача, Луи решил было, что пришел его последний час. Но тут гигант ослабил хватку, видимо вспомнив, что должен доставить Фронсака к кардиналу живым.

– Мы подумали, у нас есть время пропустить стаканчик, – с сожалением молвил мушкетер, оглаживая усы. – Однако, раз вы уже готовы, едем!

– Напротив, я сам собирался предложить вам подкрепиться, от всего сердца! – сказал Луи, в надежде завоевать расположение колосса и в будущем уберечь ребра от болезненных переломов.

– Коли вы настаиваете, шевалье, мы отказываться не будем… при эдаких-то холодах!

Луи сделал знак двум кучерам присоединиться к ним и повел весь отряд на кухню.

Мадам Малле не смогла скрыть неодобрения при виде шести обжор.

– Мои друзья продрогли, мадам Малле, – объяснил Луи. – Не дадите ли им пару бутылок хорошего вина?

Кухарка с ворчанием оторвалась от чистки овощей и пошла в винный погреб, а мадам Бувье вынула из стенного шкафа глиняные кружки. Гофреди, доедавший суп, оглядел мушкетеров с презрением, не лишенным некоторого интереса. Луи предупредил его, что поедет в Пале-Рояль один, поскольку за ним пришлют карету и потом отвезут домой. Поэтому он попросил рейтара зайти утром на улицу Нёв-де-Пти-Шан к своему другу Жедеону Тальману и передать записку с просьбой о встрече. Если Жедеон будет свободен днем, они вместе отправятся к нему.

Исаак де Порто уселся рядом с Гофреди, и взгляд его упал на рапиру рейтара, лежащую на столе. Старый стальной клинок, повидавший множество битв.

– Гофреди мой друг и моя шпага, – объяснил Луи Портосу. – Благодаря нему я могу обходиться без оружия. Он спасал мне жизнь уж не знаю сколько раз, ему я обязан тем, что вышел целым и невредимым из битвы при Рокруа.

Мсье дю Валлон неторопливо кивнул и заметил:

– В самом деле, припоминаю, вы сражались при Рокруа! Он повернулся к Гофреди, а мадам Малле тем временем уже ставила на стол две бутылки старого вина из Бона. Один из мушкетеров поспешил открыть их.

– Вы были солдатом?

– Больше тридцати лет! – вздохнул Гофреди. – В последние годы я побывал в Вальтелине, участвовал в сражениях при Витштоке, Рейнфельдене, Брейзахе и бог весть где еще! Воевал в Померании, Силезии, Тюрингии, Вестфалии и потом в Лотарингии. Под знаменами чуть ли не всех армий: имперцев, шведов, герцога Саксен-Веймарского. Три года назад был с Гасьоном и Гебрианом в Эльзасе. Другими словами, я наемник.

– Повезло вам, что вы еще живы, – сказал безусый мушкетер с горящими от зависти глазами. Он был самым молодым в отряде, на вид не больше двадцати лет.

– В нашем ремесле везения не бывает, мальчуган, – свирепо ответил Гофреди, качая головой. – Либо ты умеешь выживать, либо нет. А учиться некогда – прежде чем освоишь эту науку, тебя убьют.

Портос залпом выпил вино и, налив себе еще, опустошил второй стакан, щелкнул языком и объявил:

– Ты прав, дружище, и я надеюсь продержаться столько же, сколько и ты. Мсье шевалье, пора в путь! Его преосвященство ждет вас.

Они направились в Пале-Рояль по улице Бон-Занфан и въехали сразу в маленький внутренний дворик.

– Новые апартаменты монсеньора, – объяснил Портос, показав на фасад.

Луи заметил, что они находились позади покоев королевы.

На втором этаже Луи и Портос прошли через галерею, где сновали разнообразные клерки, а лица благородного звания ожидали, восседая на банкетках. Гвардейцев было немного, и Портос, более смышленый, чем можно было судить по его виду, догадался, какие вопросы задает себе Фронсак. Мазарини отнюдь не пользовался любовью, и отсутствие охраны выглядело весьма странным.

– Вы видите всех этих лакеев? – с презрением осведомился офицер.

Луи и сам обратил внимание на поразительное количество слуг и ливрейных лакеев. Присмотревшись к ним, он обнаружил, что все они, черноволосые и чрезвычайно крепкие, держались как-то очень прямо и напряженно.

– На самом деле это брави, наемные убийцы, которых Его преосвященство привез из Италии. У всех у них под ливреей оружие, поэтому они и движутся так скованно!

Луи улыбнулся. Ему были хорошо знакомы обходные пути сицилийца, который в данном случае желал создать у посетителей впечатление, что он не нуждается ни в какой защите, поскольку все его любят. Для Мазарини обман был универсальным принципом в политике.

Портос остановился перед дверью, которую охранял лакей с особо свирепым выражением лица, застывший словно железная статуя. Мушкетер, не обратив на него внимания, постучался и вошел, когда ему ответили.

Это был рабочий кабинет Туссена Роза, секретаря Мазарини.[57]57
  Впоследствии он станет секретарем Людовика XIV и получит право изображать королевскую подпись, как делал это и для Мазарини.


[Закрыть]

– Мсье шевалье! – радостно воскликнул секретарь, вставая из-за письменного стола, заваленного бумагами. – Монсеньор ждет вас с нетерпением!

Туссену Розу было около тридцати лет. У этого любезного человека было насмешливое от природы выражение лица, которое он пытался скрыть, отрастив тонкие усики и принимая – когда вспоминал об этом – воинственный вид, входивший в явное противоречие с длинными завитыми волосами, мягко ниспадавшими на его плечи и придававшими ему ангельский облик.

Роз подошел к внутренней двери, постучался и открыл ее, не дожидаясь ответа. Он возвестил о приходе Луи и провел его в обширную прихожую, через которую они прошли в огромную залу – отсюда начиналась длинная анфилада парадных галерей.

Министр в пунцовой сутане стоял перед аналоем и беседовал с другим посетителем в черном бархатном наряде. Луи никогда его не встречал. Незнакомец, волосы у которого были столь же черными, как его камзол, носил квадратную бородку в форме утиного хвоста и короткие усы на итальянский манер. Он с большим рвением раскладывал на маленьком столике несколько пар кожаных перчаток.

– Мсье шевалье! – воскликнул Мазарини, нарочито усилив свой сицилийский акцент. – Как я рад вас видеть!

Луи приблизился, слегка оробев от пышного убранства огромного рабочего кабинета. Здесь царили показная роскошь и одновременно изысканный вкус коллекционера. Мазарини тем самым желал продемонстрировать гостям как свое богатство, так и любовь к искусству.

Тут было великое множество мраморных столиков и шкафчиков из черного дерева или других ценных пород. Почти везде на перламутровых и черепаховых консолях возвышались античные бюсты – белые, раскрашенные или бронзовые. На большом столе, сделанном из черного египетского мрамора с ножками в форме коринфских колонн, стояли две изумительные вазы из голубого порфира. Целую стену занимали книжные полки, заполненные томами в цельных кожаных переплетах, с гербом кардинала на корешках. На других стенах были развешаны картины, среди которых Фронсак узнал несколько полотен Симона Вуэ, «Милосердие» Жака Бланшара, «Ромула и Тита» Гершена, а также «Геркулеса и Омфалу» Франческо Романелли. На полу лежали турецкие, персидские и китайские ковры.

Покрытые коврами кресла и банкетки были расставлены вокруг огромного рабочего стола, а в глубоком мраморном камине весело полыхал огонь.

– Позвольте представить вам моего друга, Томмазо Гандуччи, – сказал Мазарини. – Томмазо продает лучшие перчатки и духи в Европе! Я выписал его из Флоренции. Посмотрите, что он мне принес…

Кардинал знаком предложил Луи подойти к аналою.

– Томмазо еще и старый друг моей семьи, – весело заявил министр. – При нем вы можете говорить открыто, без всяких опасений.

Он нарочито положил левую руку на плечо перчаточника, чтобы подчеркнуть, насколько доверяет ему.

– Вчера я получил памятную записку, которую мсье Ле Телье вручил мсье д’Обрэ, а тот передал моему славному Розу, – продолжал министр. – Вы на самом деле уверены, что мсье Мансье был убит?

– Да, монсеньор, – ответил Луи, несколько сбитый с толку присутствием флорентийского перчаточника. – Я убежден: тот, кто руководит шпионской сетью, знает, что я вышел на его след. Цель этого преступления – заставить меня прекратить расследование.

– Значит, наш шпион – это Мансье. И убили его, чтобы он не проболтался.

– Быть может, да, монсеньор, а быть может, нет…

Мазарини улыбнулся, щуря глаза, словно кот. Он обожал парадоксы такого рода.

– Его могли убить, чтобы внушить мне уверенность в его виновности, – пробормотал Луи.

Министр медленно кивнул.

– А как думаете вы, Томмазо?

– Во Флоренции именно так бы и поступили, – улыбнулся перчаточник. – Убить невиновного, чтобы внушить, будто он покончил с собой из страха или желая избегнуть позора!

– В таком случае настоящий шпион по-прежнему на свободе.

– Вот именно, монсеньор.

Мазарини поморщился:

– Будьте осторожны, мсье Фронсак, эти люди могут заняться и вами.

– Я знаю, монсеньор.

Луи не хотел рассказывать о покушении на Гастона, поэтому больше ничего не добавил.

– Что еще вы выяснили, мсье Фронсак?

Тут Луи рассказал о том, что удалось узнать в ходе слежки за служащими Россиньоля. Гарнье и Мансье он уделил немного внимания, зато более подробно остановился на странном поведении кузена Сюлле де Нуайе и его визите в книжную лавку «Под эгидой Рима». Дольше всего он говорил о Клоде Абере, подчеркнув, что тот проживает на постоялом дворе «Голландия» и неоднократно посещал игорный дом «Азар».

– Вы познакомились также и с сестрой мсье Гарнье, – безразличным тоном произнес Мазарини, когда Луи завершил свой рассказ.

– В самом деле, монсеньор, – ответил Луи, не желая распространяться об обстоятельствах знакомства, хотя был убежден, что министру это известно. – Это произошло в воскресенье, на приеме у мсье д'Аво.

– Мне сказал об этом мсье Сервьен. Мадам Муайон очень талантлива… хотя сам я предпочитаю Караваджо и моих сицилийских мастеров. Разумеется, я имею в виду живопись.

С двусмысленной улыбкой он взмахнул рукой в сторону полотен своей галереи.

– Что вы думаете об этом книготорговце? Шарль де Бреш – его настоящее имя?

– Кажется, ему можно доверять. В любом случае книготорговец он хороший. Я купил у него книгу, которую он мне рекомендовал. Для моей супруги… и ей книга понравилась.

Следовало ли, несмотря ни на что, поделиться своими подозрениями? Он сделал паузу, а затем изложил факты следующим образом:

– По правде говоря, он прислал мне несколько романов, чтобы жена их просмотрела. Она выбрала один, остальные я вернул ему. И при этом встретил монсеньора Фабио Чиджи, который купил редкую книгу в подарок нунцию.

– Фабио Чиджи, посланника Урбана Восьмого к парижскому нунцию! – резко перебил его взволнованный перчаточник. – Вы уверены?

– Да, мсье, – ответил Луи, пораженный этой вспышкой итальянца. – Мой друг Поль де Гонди показал мне его на приеме у графа д'Аво.

– Как расцениваете вы появление мсье Абера у мадемуазель де Шемро? – тут же спросил Мазарини, словно желая сменить тему.

– Он игрок, монсеньор. Это человек, одаренный способностью к манипуляции числами, и, по моему мнению, он пытается использовать свои таланты с целью обогащения.

– Вы кого-нибудь из шифровальщиков уже подозреваете?

– Пока нет, монсеньор.

Луи на мгновение умолк, а затем продолжил:

– Мсье де Бриен сказал мне, что сейф с реестрами кодов, возможно, был вскрыт. Не вижу, каким образом один из шифровальщиков сумел бы раздобыть ключ. Следовательно, в дипломатическую службу, вероятно, проник не один шпион.

– Я уже размышлял над этим, Фронсак. Это было бы ужасно, ведь конференция в Мюнстере открывается всего через месяц! – пробормотал кардинал. – Поскольку мы уверены, что враги полностью или частично завладели шифрами, необходимо добиться, чтобы наши курьеры не попадали в их руки. Чаще всего противники раскрывают наши секреты, как и мы их, захватывая гонцов. Ле Телье задумал создать для конференции в Мюнстере новый корпус гонцов, члены которого будут отбираться из лучших гвардейцев или мушкетеров. Морис де Колиньи получит патент на командование ими. Он очень смелый человек, к тому же близок к д'Энгиену и принадлежит к семейству, всегда верно служившему королевству.

– Мсье Ле Телье говорил мне об этом, монсеньор.

Беседа, очевидно, близилась к концу, и кардинал дал это понять:

– Вы можете рассчитывать на любую необходимую помощь со стороны мсье Сервьена. Он обладает большим опытом в области шпионажа. Занимался разведывательными делами с Англией еще в те времена, когда был интендантом юстиции в Гиени. Без колебаний обращайтесь также к его племяннику, мсье де Лиону. Он один из моих секретарей.

Теперь Луи желал поделиться своими соображениями, но его смущало присутствие флорентийского перчаточника.

– У меня есть последнее предложение, которое мне хотелось бы обсудить с вами. Оно касается шифровального бюро.

– Я уже сказал вам, Фронсак, вы можете без опаски говорить в присутствии Гандуччи, – улыбнулся Мазарини, заметив его колебания.

– Хорошо, монсеньор, – с некоторой холодностью ответил Луи. – Мсье Россиньоль объяснил мне не только различные методы шифрования, но также способы, какими можно прочитать зашифрованные послания. Как правило, посредством предательства, однако не всегда. Порой во вражеском лагере находятся одаренные люди, похожие на самого Россиньоля, способные при помощи одной лишь ловкости раскрыть шифр депеш.

– Я это прекрасно знаю, шевалье. Однако против таких талантов мы бессильны, увы!

– Я в этом не уверен, монсеньор. В конечном счете, речь идет всего лишь о логической задаче. Я обсудил пришедшую мне в голову мысль с бароном де Монтозье. Я спросил его, возможно ли создать код, который не раскроет даже самый талантливый человек на свете.

– Это химера, мсье Фронсак. Я был солдатом и дипломатом, знал многих, кто пытался создать подобные шифры. Но всегда находился кто-то, более одаренный, чем они, и разгадывал их шифры.

– Однако мсье де Монтозье полагает это возможным, и мне хотелось бы пристальнее изучить проблему. Он посоветовал мне встретиться с людьми, сведущими в математике, и поговорить с ними.

– Ну что ж, встретьтесь и поговорите, – с иронией произнес Мазарини, – но я по-прежнему убежден, что в данной сфере Россиньоль – самый компетентный человек в Европе. Если ему не удалось создать идеальный шифр, значит, этого не сумеет сделать никто.

– Я обязательно сообщу ему все, что мне удастся узнать, монсеньор, – пообещал Луи, игнорируя замечание министра.

Мазарини улыбнулся и благожелательным жестом дал понять, что аудиенция окончена. Луи поклонился.

С перчаточником он распрощался простым кивком и тут же вышел.

Зачем Мазарини вызвал меня? – спрашивал себя Луи, с некоторым раздражением покидая кабинет министра. – Кардиналу уже было известно все, что он, Луи, рассказал ему. И почему Томмазо Гандуччи – перчаточник! – присутствовал при столь конфиденциальной беседе?

Пустой был визит, с досадой подумал Луи. Чтобы успокоиться, он решил пройтись до улицы Пти-Шан – для этого достаточно было свернуть на улицу Бон-Занфан – и нагрянуть к своему другу Тальману неожиданно.

Он тут же одумался: ему следовало быть осторожным после того, что произошло во дворце Аво. И он попросил Туссена Роза найти кого-нибудь, кто отвез бы его в карете в отцовскую контору.

Поскольку Исаак де Порто уже сменился, домой его проводил отряд гвардейцев.

Мазарини остался наедине с перчаточником.

– Мсье Фронсак не пожелал сказать мне все, – насмешливо произнес сицилиец.

– Он должен знать, что вам известно о нападении на его друга и, быть может, о покушении, жертвой которого едва не стал он сам, монсеньор.

– Конечно! Фронсак силен, но я не думал, что он столько раскроет всего за два дня! Отныне он мешает нашим врагам, и они попытаются от него избавиться.

– Именно этого вы и хотите, монсеньор!

– Действительно, это единственный способ заставить их раскрыться, но я не желаю, чтобы они убили его! Он мне еще нужен! Если это окажется необходимым, я прекращу игру.

– Что следует делать мне, монсеньор?

– Для этого я вас и вызвал. Вы хорошо разглядели Фронсака. С настоящей минуты вы будете неотступно следовать за ним. Те, кто стоит за шпионской сетью, неизбежно нападут на него. Вы должны защитить его и обнаружить их. Узнайте, кто они.

– Фронсак всегда служил приманкой в ваших играх, не правда ли, монсеньор?

– Разумеется! Мне нужны приманки, чтобы напугать противника, в данном случае он – единственная, но я полагал, что у меня будет больше времени. Этот чертов Фронсак нагнал на них страху слишком быстро!

– Когда я обнаружу ваших врагов, как мне поступить, Ваше преосвященство?

– Я приму решение, – уклончиво ответил кардинал, подняв руку.

– Мне понадобится помощь, монсеньор.

Мазарини на мгновение задумался.

– У меня есть для вас только Исаак.

– Он подойдет. С сегодняшнего дня я неотступно буду следовать за Фронсаком.

Задолго до того, как улицу Сен застроили с обеих сторон красивыми особняками, она представляла собой земляную дорогу, идущую вдоль рва и городских стен. Этот путь называли дорогой к Пре-о-Клерк, поскольку она вела к лугу на берегу Сены, где университетские клерки любили встречаться для забав или драк.[58]58
  Ргё-aux-Clercs (франц.) – Луг клерков.


[Закрыть] Потом Пре-о-Клерк стала местом эстрапады – казни на дыбе, предназначенной для солдат-дезертиров, которых много раз сбрасывали на веревке со столба высотой в несколько туазов, пока тела их не распадались на части. Парижане очень любили это зрелище. Несмотря на смену специализации, за Пре-о-Клерк сохранилось прежнее название.[59]59
  Эту казнь устраивали также чуть дальше, у ворот Сен-Жак, на площади Эстрапад, где была водружена соответствующая пыточная конструкция, находившаяся гам постоянно.


[Закрыть]

На этой дороге в Средние века появилась таверна «Малыш-мавр», которую посещали люди судейского сословия. В те дни, когда происходила наша история, таверна эта еще существовала, но была стиснута с двух сторон особняками, появившимися на улице Сен, и клиентура ее стала другой: теперь сюда ходили литераторы и дворяне.

В то время как Луи Фронсак возвращался в контору своего отца, а Мазарини беседовал с перчаточником, скрюченный карлик, на редкость уродливый, но одетый с чрезвычайной элегантностью, яростно бранил шевалье де Шемро.

Они сидели вдвоем за столом в самом темном углу таверны «Малыш-мавр».

– Вы бездарь и вдобавок глупец, Барбезьер! Оба были у нас в руках, а вы их упустили!

– Как мог я предположить, мсье маркиз, что этот Фронсак найдет своего друга в заброшенной конюшне?

– Я предупреждал вас: Фронсак очень ловок! Слишком ловок для вас в любом случае! Кстати, где ваша сестра?

– В надежном месте, мсье. Ее дворец закрыт, и даже если туда придут с обыском, ничего не найдут.

Карлик бросил взгляд на посетителей таверны, писателей и художников, весьма многочисленных в этот вечер. Не обнаружив ни одного знакомого лица, он продолжил, понизив голос:

– Скажите ей, чтобы она пришла ко мне во дворец герцога де Лианкура. Сейчас я живу там. В самом ближайшем будущем мы должны избавиться от Фронсака. Вы сумеете быстро собрать нескольких человек, хорошо орудующих кинжалом и не задающих лишних вопросов?

– Да, мсье.

– Прекрасно, наблюдайте за конторой его отца. Если Фронсак выйдет сегодня вечером, сделайте все необходимое.

Он встал, и шевалье де Шемро отвернулся, настолько страшным было лицо этого чудовища с расплющенным носом, запавшими глазками, гнилыми зубами и мучнистой кожей. Внезапно ему стало жаль сестру, вынужденную встречаться с этим человеком и отвечать на его любовные ласки.

Днем Жюли предстояло отправиться к модистке. Луи почувствовал себя таким униженным из-за того, как были одеты подруги маркизы де Рамбуйе, что настоятельно попросил жену заказать себе модное атласное платье, сколько бы это ни стоило. Отвезти ее должен был Никола.

Утром Гофреди зашел к Жедеону Тальману, который сказал, что будет свободен и сможет принять Луи, когда тот пожелает, поэтому они вдвоем направились к нему, как только уехала Жюли.

Банк Тальмана – с прошлого года им управлял Пьер, сводный брат Жедеона, – принадлежал к числу крупнейших в королевстве. Он насчитывал несколько филиалов, главный находился в Ла-Рошели. Тальманы занимались морским фрахтом, а также брали на себя откупы, в частности, большие аренды.

Жедеону было примерно столько же лет, как и Луи. Ремесло банкира его не очень увлекало. Впрочем, он не был настоящим партнером своего брата и принимал участие в работе банка только в качестве юриста. Отец даже хотел купить ему должность советника парламента.