Текст книги "Карл Маркс: Мировой дух"

Автор книги: Жак Аттали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Чтобы навязать эту точку зрения, Ленин вернулся в Петроград 23 октября и добился принятия решения о вооруженном восстании с целью установить «диктатуру пролетариата». Большевики решили выступить под тремя лозунгами: «Мир народам», чтобы привлечь на свою сторону солдат; «Земля крестьянам», чтобы привлечь сельское население; и «Вся власть Советам» с оглядкой на солдат и рабочих. Затем он тотчас вернулся в Финляндию, предоставив Троцкому, которого он сделал своим заместителем, готовить восстание. Вернулся он 29 октября, сломил сопротивление Каменева и Зиновьева, которые опасались неудачи и хотели отсрочить восстание. В ночь с 6 на 7 ноября 1917 года большевики захватили опорные центры Петрограда и арестовали министров, заседавших в Зимнем дворце. Ленин возглавил правительство и заявил, что российское рабочее движение – авангард мирового пролетариата. Он назначил Троцкого наркомом иностранных дел. Ленин надеялся, что новая власть продержится, по меньшей мере, семьдесят два дня, как Парижская коммуна, и повторял фразу Маркса: «Принципы Коммуны вечны и не могут быть уничтожены; они вновь и вновь будут заявлять о себе до тех пор, пока рабочий класс не добьется освобождения». Но теперь он будет навязывать концепцию диктатуры пролетариата, в корне отличающуюся от концепции Маркса: по Марксу, это временное господство широкого большинства, уважающего права людей, свободу прессы, оппозиционные партии и разделение властей; Ленин же представлял ее как окончательную диктатуру определенного меньшинства.

На следующий же день вождь большевиков запросил мира. Он был готов на любые уступки, поскольку был убежден, что немцы не замедлят последовать за русскими по пути пролетарской революции.

В России душили «буржуазную» прессу. 20 декабря была создана политическая полиция (ЧК), запрещены забастовки. Запретили и умеренную партию кадетов – конституционных демократов.

Девятнадцатого января 1918 года Ленин распустил Учредительное собрание, практически не дав ему возможности ничего сделать. 30 августа эсерку Фанни Каплан обвинили в подготовке покушения, и последняя партия, противостоявшая большевикам, была запрещена, ее члены – социалисты-революционеры – подверглись преследованиям и ссылке в лагеря. Рязанов создал Главархив, стал профессором в открывшемся в 1919 году Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова и принял участие в создании Социалистической академии.

Третьего марта 1918 года в Брест-Литовске был заключен мирный договор между Россией и странами Четвертного союза, которые предоставили независимость Украине, поспешившей дать убежище белой армии, враждебной коммунистическому правительству.

Партия большевиков, все еще называвшаяся Российской социал-демократической партией, приняла название коммунистической на съезде в марте 1918 года.

Немецкие социалисты по-разному восприняли события в России. Роза Люксембург восторженно встретила известие об Октябрьской революции, хотя ее и встревожила ленинская концепция диктатуры пролетариата. Она проницательно писала: «Свобода только для сторонников правительства, для членов партии, как бы они ни были многочисленны, – это не свобода. Свобода – это всегда свобода для инакомыслящего <…>. Историческая задача, выпавшая пролетариату, пришедшему к власти, заключается в том, чтобы создать вместо буржуазной демократии социалистическую, а не уничтожить всякую демократию». Как и Маркс, она представляла себе диктатуру пролетариата как «способ применения демократии – не через ее отмену, а через энергичное, решительное вмешательство <…> в экономические отношения буржуазного общества, без которых нельзя осуществить социалистических преобразований. Но эта диктатура должна осуществляться всем классом, а не узким руководящим меньшинством от имени класса, иначе говоря, она должна шаг за шагом выходить из активного участия масс, находиться под их непосредственным влиянием, подчиняясь контролю со стороны общественности – продукта растущего политического воспитания народных масс».

В это же время Карл Каутский примкнул к своему старому врагу Бернштейну, чтобы вместе с ним обличать происходящее в России. Он считал, что государственное управление экономикой приведет к деспотическому правлению восточного типа: «Этот безумный эксперимент приведет лишь к тому, что все полетит кувырком», а большевистская модель породит только контрреволюцию.

Ленин ответил ему в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский», приведя ложную цитату из Маркса: «Революционная диктатура пролетариата есть насилие против буржуазии; необходимость же этого насилия в особенности вызывается, как подробнейшим образом и многократно объясняли Маркс и Энгельс (особенно в „Гражданской войне во Франции“ и в предисловии к ней), – тем, что существуют военщина и бюрократия». А ведь Маркс, как мы видели, говорил прямо противоположное. Понимая, что передергивает, Ленин добавляет еще одну ложь: «Как раз этих учреждений, как раз в Англии и в Америке, как раз в 70-х годах XIX века, когда Маркс делал свое замечание, не было! (А теперь они и в Англии и в Америке есть.)». И далее: «Каутский полностью отрекается от марксизма, отделываясь при анализе русской революции юридическим, формальным, служащим буржуазии для прикрытия ее господства и для обмана масс, понятием „демократия“ и забывая о том, что „демократия“ выражает на деле иногда диктатуру буржуазии, иногда бессильный реформизм мещанства, подчиняющегося этой диктатуре, и т. д.».

По Ленину, Бернштейн и Каутский революционеры и марксисты только на словах, а на деле – ренегаты, всячески пытающиеся укрыться от революции.

В мае 1918 года Ленин находился в Москве, ставшей с марта столицей, отсюда он пытался установить государственную монополию на сельское хозяйство и промышленность, для этого национализировал крупные предприятия и коллективизировал сельское хозяйство.

В это же время в Берлине, пока армия под командованием Людендорфа катилась к поражению под ударами марксистов-активистов и французских пушек, историк Освальд Шпенглер в важном (хотя и не он принес ему мировую известность) труде «Пруссачество и социализм» обличил социализм Маркса как антинемецкий, в силу того, что он еврейский, тогда как «настоящий» социализм, на его взгляд, – может быть только прусским и национальным. Таким образом, он подвел идеологическую базу под убеждения немецких «правых», а в будущем – крайне правых и национал-социалистов, противостоя одновременно коммунистам и англосаксам, поскольку он обвиняет марксистов и капиталистов в сговоре против Германии. Из этой книги следует привести большую цитату, поскольку в ней устанавливается связь между тем, что в тот страшный 1918 год привело к зарождению двух наихудших видов варварства всех времен, в том числе одного – в Германии:

«Первым социалистом сознательно стал Фридрих Вильгельм I, а не Маркс. Именно он, образцовая личность, стоит у истоков этого мирового движения…» Тогда как капитализм, как утверждает Шпенглер, английского происхождения. «На вершине западноевропейской культуры развились две великие философские школы: английская, школа эгоизма и сенсуализма, и прусская, школа идеализма <…>. В то время как для нас, пруссаков, конструктивной противоположностью всегда будет повелевать и подчиняться внутри строго дисциплинированной общины, называется ли она государством, партией, рабочим классом, офицерским корпусом или чиновничьим аппаратом, – общины, каждый член которой без исключения является ее слугой <…>, основной народ, следуя своим пиратским инстинктам, воспринимает экономическую жизнь совершенно иначе. Для него речь идет о борьбе и добыче – точнее, о доле добычи, которая достанется каждому <…>. Их цель состоит в накоплении личного состояния, частных богатств, в уничтожении частной конкуренции, в эксплуатации публики через рекламу, политику <…>. Вся борьба между хозяевами и рабочими в английской промышленности 1850 года касалась товара „труд“: одни хотели завладеть им по дешевке, тогда как другие хотели продать его подороже».

Маркс – порождение английского капитализма, и его теорию нельзя применить в Германии.

«Маркс мыслит чисто по-английски. Его двуклассовая система выведена из положения народа торговцев, который принес свое сельское хозяйство в жертву торговле и который никогда не обладал государственным чиновничеством с подчеркнутым – прусским – сословным сознанием. Здесь существуют все еще только буржуа и пролетарий, субъекты и объекты сделки, грабители и ограбленные, совсем в духе викингов <…>. Только капитализм английского типа сочетается с социализмом марксистского типа. Прусская идея об управлении экономической жизнью в надындивидуальной перспективе преобразовала, не желая того, благодаря протекционистскому законодательству 1879 года, немецкий капитализм в социалистические формы в смысле государственного порядка <…>. Таким образом, два главных экономических принципа сегодня противостоят друг другу. Викинг стал защитником свободной торговли; Рыцарь же превратился в чиновника в администрации. Между ними невозможно примирение; и поскольку оба они, германцы и первостатейные фаустовские люди, не знают никаких пределов своим желаниям и будут считать себя достигшими цели лишь тогда, когда весь мир покорится их Идее, будет война, пока один из них не одержит окончательную победу».

Эти страшные и пророческие слова заканчиваются так: «Должна ли мировая экономика быть эксплуатацией или организацией мира? Должны ли цезари будущей империи быть миллиардерами или чиновниками? Должны ли народы Земли, покуда их объединяет эта империя фаустовской цивилизации, быть объектом политики трестов или политики людей, как подразумевается в конце второй части „Фауста“? Речь о судьбе мира…»

Желая того или нет, Шпенглер прославляет СССР, в котором «цари станут чиновниками», и будущий Третий рейх, где кайзер превратится в фюрера – вождя.

В то время как в России продолжалась бойня, 7 октября 1918 года «Группа Спартака» и левые радикалы из Бремена призвали к созданию «Германской социалистической республики, солидарной с Российской советской республикой». 1 ноября разразилась революция, монархия рухнула, кайзер отрекся от престола, была провозглашена республика. Война закончилась. «Группа Спартака» превратилась в союз под названием «Коммунистическая партия Германии – Союз Спартака» и объединилась с левым крылом НСДПГ. Издаваемая ими газета «Роте фане» («Красное знамя») писала, что «История – единственный настоящий учитель; революция – лучшая школа пролетариата».

Пока французы праздновали окончание великого побоища, Ленин начал выстраивать свое государство, коллективизировать предприятия и обзаводиться репрессивным инструментарием, забыв, что Маркс, напротив, вменял в первоочередную обязанность диктатуре пролетариата «уничтожение репрессивного аппарата». Экономика встала на решающий путь промышленного коллективизма. Ленин заявил, что «социализм – это советская власть плюс электрификация всей страны». Экономист Преображенский разработал концепцию «первоначального социалистического накопления», чтобы восстановить разрушенную страну в форме государственного капитализма, тогда как, по Марксу, русские социалисты должны были бы исходить из крестьянской общины.

Но чтобы уйти и от парламентской демократии, и от народников в определении идеологических основ нового режима, чтобы доказать его «научное значение, опирающееся на всю европейскую историю освобождения народов», Ленину было необходимо ссылаться на Маркса.

Поэтому сразу после Октябрьской революции, когда Советская республика находилась в кольце внешних и внутренних врагов и пыталась осуществить гигантскую задачу – захватить государственную власть в разгар войны и совладать с вооруженной оппозицией, по всей стране начали возводить памятники… во славу двух немцев (представителей вражеской нации), в целом неизвестных русскому народу, – Маркса и Энгельса! Странный приоритет для страны, лежащей в руинах, которой нужно было построить из ничего государство и коллективистскую общественную систему, не имеющую аналогов в мире…

Девятого ноября 1918 года, то есть за два дня до подписания франко-немецкого мирного договора в Ретонде, в то время как немецкие коммунисты пытались захватить власть в Баварии, организовав ее отделение от Германии, Ленин лично открыл первый памятник Марксу и Энгельсу в Москве. Он произнес по этому случаю важную речь, целиком напечатанную в 242-м выпуске газеты «Правда»:

«Мы открываем памятник вождям всемирной рабочей революции, Марксу и Энгельсу… Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они научным анализом доказали неизбежность краха капитализма и перехода его к коммунизму, в котором не будет больше эксплуатации человека человеком. Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они указали пролетариям всех стран их роль, их задачу, их призвание: подняться первыми на революционную борьбу против капитала, объединить вокруг себя в этой борьбе всех трудящихся и эксплуатируемых. Мы переживаем счастливое время, когда это предвидение великих социалистов стало сбываться. Мы видим все, как в целом ряде стран занимается заря международной социалистической революции пролетариата. Несказанные ужасы империалистской бойни народов вызывают всюду геройский подъем угнетенных масс, удесятеряют их силы в борьбе за освобождение. Пусть же памятники Марксу и Энгельсу еще и еще раз напоминают миллионам рабочих и крестьян, что мы не одиноки в своей борьбе. Рядом с нами поднимаются рабочие более передовых стран. Их и нас ждут еще тяжелые битвы. В общей борьбе будет сломан гнет капитала, будет окончательно завоеван социализм!»

Ключевая фраза здесь – «мы не одиноки в своей борьбе». Ленин через Маркса пытается связать свою борьбу с наукой, Историей, а также с нарождающейся надеждой на революцию в Германии.

На романовском обелиске, воздвигнутом в Александровском саду в 1913 году в честь трехсотлетия династии Романовых, Ленин велел высечь вместо имен царей наряду с именами Маркса и Энгельса фамилии двух десятков провозвестников коммунизма, в том числе Мора, Кампанеллы, Фурье и Чернышевского[82]82
  Список из девятнадцати фамилий помещен на фасадной плоскости четырехгранного обелиска – Маркс, Энгельс, Либкнехт, Лассаль, Бебель, Кампанелла, Мелье, Уинстлей, Мор, Сен-Симон, Вальян, Фурье, Жорес, Прудон, Бакунин, Чернышевский, Лавров, Михайловский, Плеханов; кубический постамент украшен рельефным орнаментом, в центре которого в венке вырублено: «РСФСР» и ниже – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».


[Закрыть]. Россия была одинока в пространстве; она искала себе союзников во времени.

В то же время Рязанов вернулся к своей работе: изучению Маркса. Основав Главархив, где хранились документы русского и немецкого социализма, и приняв участие в создании Социалистической академии, он возглавил в ней «Музей марксизма», который быстро преобразовал в Институт К. Маркса и Ф. Энгельса[83]83
  Научно-исследовательский институт К. Маркса и Ф. Энгельса (ИМЭ) на базе кабинета теории, истории и практики марксизма. Вначале институт (директор Д. Б. Рязанов) находился при Социалистической академии, с июня 1922 года – при ВЦИК, с апреля 1924 года – при ЦИК СССР.


[Закрыть], перенеся туда все, что привез из Германии и Франции в самый разгар войны: рукописи Маркса и Энгельса и фотокопии немецких архивных документов. Затем он вернулся на месяц в Германию, пытаясь заполучить рукописи Маркса и Энгельса, еще остававшиеся у социал-демократической партии или у Бернштейна. Несмотря на царивший тогда хаос, каждый социалист отстаивал собственные интересы. Бернштейн не собирался ничего отдавать и заявил, будто бы одолжил неопубликованную главу «Немецкой идеологии», которую хотел получить Рязанов, Мерингу, а тот ее не вернул. Какие-то тексты были у коммунистов, еще кое-какие – у независимых социалистов. Рязанов знал, что рукопись «Немецкой идеологии» здесь. Она была ему нужна. Впоследствии он будет вспоминать, каких трудов ему стоило вызволять одну рукопись за другой из архивов Бернштейна. Ему приходилось ссылаться на все известные ему печатные источники, и только после нескольких дней споров Бернштейн показал ему вторую часть рукописи. В результате Рязанову наконец удалось раздобыть фотокопию всей «Немецкой идеологии».

Он снова отправился рыться в архивах СДПГ и обнаружил там довольно объемистую рукопись, начинавшуюся с пятой страницы, – «Критику гегелевской философии права», первую работу Маркса, которую считали утраченной! – еще одну рукопись о наемном труде и фрагмент исследования Маркса о греческой философии, то есть его диссертацию. Там же были экономические сочинения конца 1850-х годов и двадцать три тетради – черновики «Капитала»! Огромный труд – фотокопирование архивов Бернштейна и самых важных экономических рукописей – не оставил Рязанову возможности переснять тетради с выписками и заметками Маркса. Он поехал во Франкфурт, в Институт социальных исследований при университете, который с конца войны находился под контролем немецкой социал-демократии, чтобы обговорить возможность совместной публикации Полного собрания сочинений Маркса и Энгельса. Немцы согласились. События этому воспрепятствовали.

То была пора научных дерзаний; несколько экономистов попытались буквально применить марксистские теории. Так, советские экономисты Смит и Клепиров попытались, заручившись поддержкой самого Ленина, разработать метод установления заработной платы в зависимости от энергетических затрат на выполняемую работу. Ленин заявил в этой связи: «Идя по пути Марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи»[84]84
  «Материализм и эмпириокритицизм».


[Закрыть].

В том же году в Китае Ли Дачжао и Чэнь Дусю организовали группы по изучению трудов Маркса, которого они открыли для себя во Франции во время изгнания. В Хунани в одну из таких групп входил Мао Цзэдун. Немецкий мыслитель в самом деле стал мировым духом.

В Германии в декабре 1918 года обе социал-демократические партии – СДПГ и НСДПГ – объединились, чтобы сделать канцлером главу СДПГ Фридриха Эберта и сдержать напор Коммунистической партии, ставшей также главной мишенью для нападок крайне «правых». Руководители социал-демократов – Каутский, Бернштейн, Гильфердинг, Носке и Шейдеман – заняли ключевые посты в первом демократическом правительстве Германии.

В начале января 1919 года спартаковцы устроили восстание по примеру того, что удалось в России. Роза Люксембург была против этого движения, чувствуя, что соотношение сил в стране неблагоприятно. Восстание под руководством двух социалистов – Носке и Шейдемана – было подавлено. Розу арестовали. 15 января она и Карл Либкнехт были убиты на набережной Шпрее офицерами из добровольческих отрядов. Обоим было около сорока лет. Бернштейн выразил протест против «подлого и зверского убийства» сына своего друга и Розы. Больше всего его тревожил реваншизм военных, которые считали, что они не проиграли войну, а им нанесли удар в спину коммунисты.

Рязанов вернулся в Москву и в том же 1919 году основал журналы «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса»[85]85
  «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса» стал выходить с 1924 года.


[Закрыть] и «Летописи марксизма»[86]86
  «Летописи марксизма (Записки Института К. Маркса и Ф. Энгельса)» стали выходить в 1926 году.


[Закрыть]. Он опубликовал также несколько сборников марксистских статей: «Международный пролетариат и война», «Георгий Плеханов и группа „Освобождение труда“», «Очерки по истории марксизма», «К. Маркс и Ф. Энгельс». Он начал издавать «Библиотеку марксиста» и «Библиотеку материализма» (Гассенди, Гоббс, Ламетри, Гельвеций, Гольбах, Дидро, Толанд, Пристли и Фейербах), а также философские труды Гегеля. Всё это усиленно переводилось на русский и другие языки.

В марте 1919 года, всеми силами стараясь избежать изоляции России, Ленин основал Третий интернационал, вскоре получивший название «Коминтерн», чтобы объединить коммунистов, придерживавшихся, как и большевики, принципа очищения своих рядов от инакомыслящих, и поддержать революцию в России. Ленин написал тогда: «Перед коммунистическими партиями – авангардом международного пролетариата – стоит задача: выполнить, провести в жизнь заветы марксизма и осуществить вековые идеалы социализма и рабочего движения»[87]87
  «Третий интернационал и его место в истории».


[Закрыть]. В статье первой устава Коммунистического интернационала значится: «Коммунистический Интернационал – Международное Товарищество Рабочих – представляет собой объединение коммунистических партий отдельных стран, единую мировую коммунистическую партию. Являясь вождем и организатором мирового революционного движения пролетариата, носителем принципов и целей коммунизма, Коммунистический Интернационал борется за завоевание большинства рабочего класса и широких слоев неимущего крестьянства, за установление мировой диктатуры пролетариата, за создание Всемирного Союза Социалистических Советских Республик, за полное уничтожение классов и осуществление социализма – этой первой ступени коммунистического общества».

Верховным органом Третьего интернационала являлся Всемирный конгресс, собиравшийся раз в два года, который избирал Исполнительный комитет и Интернациональную контрольную комиссию. В своей работе ЦК опирался на отчеты центральных комитетов секций, входящих в Интернационал. Была запущена машина крупномасштабной пропаганды. Издательские службы переводили, печатали и распространяли классиков марксизма. Органы печати издавали на четырех языках «Коммунистический Интернационал»; в школах Коминтерна готовили руководящие кадры для компартий. Чтобы вступить в Интернационал, каждая партия должна была выполнить двадцать одно условие. Поначалу в Коминтерне кипели споры, но постепенно он стал равняться на советский аппарат, а марксизм свел к катехизису. Он превратился в ту самую секту, за создание которой Маркс справедливо клеймил Бакунина.

Социалистов поставили перед выбором. В Германии к новому Интернационалу примкнула Коммунистическая партия, но не СДПГ. Во Франции бушевали споры между сторонниками Второго и Третьего интернационалов. Леон Блюм, впервые избранный в 1919 году депутатом от Парижа, писал в «Юманите»: «Мы остаемся революционными социалистами. Я не выбираю ни Вильсона, ни Ленина. Я выбираю Жореса».

Когда в мае 1919 года в Баварии пала советская республика, а ее глава Курт Эйснер был убит, революционная волна пошла на спад. Коммунистическая партия Германии сдавала свои позиции, несмотря на слияние с левым крылом НСДПГ. Когда она попыталась поднять новое восстание в январе 1920 года, социал-демократическое правительство приказало стрелять по толпе (около сорока человек было убито) и закрыло коммунистические печатные издания. Тогда Компартия остепенилась; она вошла в федеральный парламент, а также в региональные парламенты. Тем не менее Москва еще надеялась на поддержку своей революции со стороны Германии.

В 1920 году рязановский Институт Маркса и Энгельса опубликовал под видом пятого тома «Капитала» разрозненные заметки, не имеющие ничего общего с этим произведением, и избранные места из переписки Маркса и Энгельса. Рязанов исколесил всю Европу, чтобы собрать, урвать, даже украсть как можно больше рукописей Маркса – оригиналов или копий. Он создал Институт красной профессуры, готовивший преподавателей марксистской философии, политэкономии, истории партии для аппарата и государственных чиновников. По такому же образцу уже несколько университетов ковали теперь коммунистические кадры: Университет имени Свердлова в Москве (где преподавал Рязанов), Университет имени Зиновьева в Ленинграде, Коммунистический университет трудящихся Китая имени Сунь Ятсена, Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) и Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (КУНМЗ) имени Ю. Мархлевского. Рязанов начал весьма вольные изыскания о жизни Маркса, даже о его доходах. В частности, он подсчитал полученные Марксом суммы, сведения о которых можно было почерпнуть из переписки. В это время в России усиленными темпами продвигалась коллективизация; чтобы справиться с дефицитом, Ленин даже отменил деньги и ввел карточную систему.

Французская социалистическая партия собралась 25 декабря 1920 года на конгресс в Туре, чтобы обсудить вопрос о присоединении к Третьему интернационалу. Резолюция Кашена-Фроссара призывала к вступлению в него; сторонники резолюции, предложенной Жаном Лонге (внуком Маркса), соглашались на это с некоторыми оговорками, но некоторые затем все-таки примкнули к Леону Блюму, который, находясь в меньшинстве, отверг концепцию партии, выстраиваемой согласно двадцати одному условию для вступления в Коммунистический интернационал. В речи, ставшей знаменитой, он заявил, что большевизм «основан на идеях, которые сами по себе ошибочны и противоречат главным и неизменным принципам марксистского социализма <…>. Если вы считаете, что целью является преобразование и что преобразование и есть революция, тогда всё, что даже в рамках буржуазного общества может подготовить такое преобразование, становится революционной работой. Если в этом революция, то ежедневная пропагандистская работа, выполняемая активистом, это революция, понемногу продвигающаяся каждый день. Всё, что является социалистической организацией и пропагандой, всё, что является продвижением внутри капиталистического общества <…>, всё это революционно. И сами реформы <…>, если они служат укреплению власти рабочего класса над капиталистическим обществом <…>, революционны <…>. Этот новый социализм [то есть большевизм] основан на глубочайшем фактическом заблуждении, которое состоит в обобщении… некоторого количества понятий, почерпнутых из опыта самой русской Революции <…>. Вместо воли народа, формирующейся у основы и восходящей ступенчато, ваш режим централизации устанавливает подчинение каждой базовой организации вышестоящей; на вершине иерархии стоит управляющий Комитет, от которого все должно зависеть, это своего рода военное командование, когда приказы отдаются сверху и передаются ступенчато к рядовым партийцам, в простые секции… Вы стремитесь уже не к единству в этом смысле, а к единообразию, абсолютной однородности <…>. Москва требует полной и радикальной чистки всего, что до сих пор являлось социалистической партией». Блюм заключает: «Мы убеждены, что пока вы отправитесь на поиски приключений, кто-то должен охранять старый дом».

К этому моменту ситуация в России ухудшилась: сражение с белой армией еще не было выиграно. Преследуемые голодом и эпидемиями горожане уходили в деревни. Большевики теряли контроль над страной. 2 марта 1921 года под лозунгом «Да здравствуют Советы! Долой большевиков!» матросы линкоров «Севастополь» и «Петропавловск» подняли мятеж, который был назван Кронштадтским. Восстание было подавлено, но на X съезде Коммунистической партии Ленин, извлекший уроки из этого положения, объявил о новой экономической политике (нэпе), вопреки Троцкому, призывавшему к сохранению «военного коммунизма». «Мы слабы и глупы, – писал Ленин. – Мы боимся посмотреть прямо в лицо „низкой истине“ и слишком часто отдаем себя во власть „нас возвышающему обману“ <…>. Мы часто сбиваемся все еще на рассуждение: „капитализм есть зло, социализм есть благо“. Но это рассуждение неправильно, ибо забывает всю совокупность наличных общественно-экономических укладов, выхватывая только два из них. Капитализм есть зло по отношению к социализму. Капитализм есть благо по отношению к средневековью…»[88]88
  «О продовольственном налоге».


[Закрыть] Наконец-то он все же вспомнил Маркса, после того как столь долго его затушевывал. Ленин намеревался восстановить в «некоторых» секторах (сельское хозяйство, кустарное производство, розничная торговля, мелкая промышленность) и на «неограниченное» время экономику капиталистического типа (через приватизацию), а параллельно выстроить социалистический сектор в области транспорта, банков, крупной промышленности, оптовой и внешней торговли. Продразверстку в деревнях заменили продналогом; на этом же закончилось распределение земли. Внутренняя торговля вновь стала свободной; обратились к зарубежным капиталам, методам и технологиям. На смену ЧК пришло ГПУ с более ограниченными полномочиями.

Двадцать третьего июля 1921 года в Шанхае состоялся первый съезд Коммунистической партии Китая, которая решила равняться на Маркса и назвала своей целью «построение коммунизма через диктатуру пролетариата». Теперь Маркс был вездесущ в революционных умах планеты. Достаточно было того, чтобы огромная аграрная страна – Россия – сделала его иконой модернизации, чтобы прочие поступили так же, проповедуя антикапиталистическое учение за неимением возможности построить у себя капитализм. Марксизм стал, таким образом, заменителем капитализма.

В 1922 году, когда Лениным постепенно овладевала болезнь, которая сведет его в могилу, Россия, ставшая Союзом Советских Социалистических Республик, учредила демократию, подобную театру теней. Она провозгласила равенство народов и признание их права на самоопределение, но это право, разумеется, было чисто фиктивным. Законодательной властью, тоже фиктивной, наделили Съезд Советов СССР, исполнительная власть принадлежала Центральному исполнительному комитету (ЦИК) и Совету народных комиссаров (СНК). ЦИК состоял из двух палат: Совета Союза и Совета национальностей. Один из помощников Ленина, грузин Сталин, ставший после смерти Ленина генеральным секретарем Центрального комитета Коммунистической партии, сделал этот пост самым важным в стране, постепенно уничтожив всех своих соперников.

Рязанов, опубликовавший тогда целиком найденные им письма, словно торопясь действовать, пока его не арестовали, рассказывает в одной лекции, прочитанной в начале 1923 года («О литературном наследии Маркса и Энгельса», не опубликованной в СССР, но тайно изданной два года спустя в Лейпциге), историю злоключений рукописей Маркса. Он гордится своим трудом, которому посвятил больше тридцати лет своей жизни, наперекор всем и вся:

«Издание, подготовленное Бернштейном и Мерингом, недостойно. Теперь бесчисленные отрывки, которые они выбросили из переписки без малейших на то указаний, встали на свои места, во всяком случае, в тех письмах, которые я сам мог сравнить с оригиналом. Не было ни одного письма, которое не постарались бы изменить эти кощунственные руки. Чересчур сильные выражения Маркса и Энгельса были приглажены или вычеркнуты из текста. Когда Маркс обзывает кого-нибудь „ослом“, два наших недотроги непременно заменят это слово на „глупца“ или „дурака“». Таким образом, эта переписка похожа на обмен посланиями двух монахинь. Зато ни один шиллинг или пенни, присланный Энгельсом Марксу из Манчестера, не забыт. Они не упустили ни одной детали, способной представить Маркса в невыгодном для филистера свете. Если издатели переписки сделали все возможное, чтобы сохранить престиж старшего Либкнехта или Лассаля, смягчая чересчур образные выражения, они не пощадили частной жизни Маркса. «До войны я уже смог получить от Бебеля переписку Маркса и Энгельса в годы, соответствующие моей „Истории Интернационала“. Я сказал Бебелю, что не могу продолжать работу без этих писем, поскольку недостойно использовать подчищенную переписку. Под давлением Бебеля Бернштейну пришлось доверить их мне. Прежде чем их вернуть, я снял с них фотокопию, никого не поставив в известность. То же мне пришлось сделать и с остальной перепиской».