Текст книги "Конец второй республики"

Автор книги: Зардушт Ализаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

2. Восстание Сурета Гусейнова и президентство Гейдара Алиева. Восстановление командно-административной системы в Азербайджане

Сурет Гусейнов потребовал опровержения и предоставления ему прямого эфира на телевидении с тем, чтобы «объяснить народу, кто есть истинный предатель». Не было никаких сомнений, что, если он выйдет в прямой эфир, то объявит предателями все руководство НФА во главе с Эльчибеем. За Суретом Гусейновым стояла верная ему военная часть. Эльчибей, как и Муталлибов, стал перед дилеммой: пойти на кровопролитие, или отступить. В Гянджу на переговоры с полковником выехали Ариф Гаджиев, Панах Гусейнов, Искандер Гамидов и др. Они уговорили Сурета Гусейнова отказаться от своего требования о предоставлении прямого телевизионного эфира. Взамен Ариф Гаджиев сам зачитал заявление Эльчибея, опровергающее заявление Меджлиса НФА. Наблюдая за этим абсурдом, я думал: «крысы начали покидать тонущий корабль, капитан потерял голову, начинается новый раунд драки за власть».

К тому времени, вслед за известными лидерами НФА Этибаром Мамедовым, создавшим свою ПННА, и Нейматом Панаховым возглавившим псевдопрофсоюз «Туран» с единственной целью способствовать приходу Гейдара Алиева к власти, и третий лидер – Иса Гамбаров для борьбы за власть решил сформировать свою партию «Мусават». Фронтисты, алчущие должностей, очень быстро поняли, что путь во власть отныне лежит через вступление в новую партию Исы Гамбарова. Начался массовый отток фронтистов в «Мусават». Иса уже предлагал президенту назначить его министром обороны, понимая, что в борьбе за власть самым весомым аргументом будет армия. При этом он ссылался на свой удачный опыт руководства обороной Физулинского района, который, якобы, был спасен от захвата армянскими войсками только приездом в райцентр лично Исы Гамбарова.

Эльчибей не выполнил просьбу своего ближайшего соратника, и назначил министром обороны полковника запаса, Дадаша Рзаева, присвоив тому звание генерал-майора. Нового министра обороны я знал еще с тех пор, когда он пытался осенью 1991-го года организовать работу Генштаба. Этот добрый и спокойный человек не обладал командирскими талантами и знаниями, что впоследствии было блестяще доказано.

Эльчибей вызвал Сурета Гусейнова в Баку, лично с ним побеседовал, снял его со всех должностей и вернул ему пост директора Евлахской шерстоваляльной фабрики. Сурет Гусейнов позднее рассказывал, что при выходе из кабинета президента некий доброхот предупредил его о том, что у парадной двери президентского дворца его поджидает наемный убийца. Сурет бей ушел из дворца через боковой выход и тем самым, как он был убежден, «Аллах спас ему жизнь».

Эльчибей уступив настойчивым требованиям Панаха Гусейнова, сместил премьер-министра Рагима Гусейнова и назначил на этот пост самого Панаха. Вскоре ему на подмогу был назначен вице-премьером Расул Гулиев, директор нефтеперерабатывающего завода, главная финансовая и организационная опора Гейдара Алиева. Рядовые фронтисты начали роптать, но их мнения никто и не собирался принимать во внимание. Эльчибей слушал только рекомендации турецких советников и своего ближайшего окружения.

За время годичного правления НФА Турция постепенно начала осваивать место «старшего брата», добровольно оставленное Россией. В Баку зачастили руководители Турции. В городе активно работали мелкие турецкие бизнесмены, пытающиеся начать какое-нибудь дело в этой бесхозной стране. Кульминацией политической карьеры и вершиной счастья для Эльчибея стала предоставленная ему возможность выступить перед депутатами парламента Турции во время его официального визита в эту страну. Большой бей владел азербайджанской речью слабовато, оратором был никудышным, турецкого языка, очень близкого к азербайджанскому, но все таки отличного от него, не знал вовсе, но мнил себя знатоком, и посему выступал, в своем представлении, на «турецком», ломая и коверкая азербайджанские слова. Как бы то ни было, турецкие депутаты хорошо поняли азербайджанского президента и наградили его бурными овациями, когда он заявил: «мы в Азербайджане настолько любим Турцию, что говорим: «что бы ни случилось с Азербайджаном, лишь бы не было беды с Турцией». В любой нормальной стране президента за такое заявление привлекли бы к ответственности, но в Азербайджане, охваченном угаром тюркизма, сия сентенция была воспринята как верх государственной мудрости.

Кумиром Эльчибея, естественно, после Гейдара Алиева, был лидер турецких ультранационалистов полковник Алпарслан Тюркеш. Тюркеш по турецкому телевидению рассказывал о том, что идею знака «серых волков» подсказал ему Эльчибей. Знак создавался так: «серый волк» вздымал руку, соединял большой палец со средним и безымянным пальцами, поднимал указательный палец и мизинец как «уши волка». Вот в этом и заключалась вся доступная черни глубина тюркизма Эльчибея. В своих речах он призывал к созданию великой тюркской империи на пространстве от Байкала до Средиземного моря, к тому, чтобы водрузить тюркские знамена на развалинах Китая и Индии.

Паломничество делегаций азербайджанских фронтистов в Анкару и Стамбул не прекращалось, каждый «настоящий тюрок» считал своим долгом посетить родину великих Ататюрка и Тюркеша.

Было сделано и много хорошего в области азербайджано-турецких отношений. После прихода к власти правительство НФА послало в Турцию на учебу две тысячи молодых людей и пригласило турецких военных инструкторов для подготовки армии. Расширились азербайджано-турецкие культурные, торговые и гуманитарные контакты. А вот отношения с Ираном испортились окончательно: Эльчибей призывал развалить Иран, обещал лично возглавить гигантские митинги в Тебризе, пройти в Степанакерт через Тебриз.

АСДГ и издаваемая мной газета «Истиглал» относились лояльно к новой власти первые шесть месяцев. Я публиковал в своих статьях прогнозы и рекомендации, которые игнорировались лидерами Фронта. После истечения шести месяцев, поняв, что новая власть ведет страну в пропасть поражения, я начал резко критиковать «мещан во дворянстве». Меня особенно не устраивало выпячивание этнического фактора в политике. Для полиэтничного Азербайджана это было чрезвычайно опасно. В конце марта в «Истиглале» был напечатан чайнворд постоянного автора газеты, рабочего Надира Фараджзаде. Для раскрытия чайнворда надо было ответить на вопрос: «Кто эти два известных на всю страну два брата, один из которых в борьбе за власть в Тертерском районе утверждает, что он курд, а другой в Баку, что он тюрок?» В день выпуска газеты Панах Гусейнов позвонил Искандеру Гамидову и сказал тому, что этим чайнвордом редактор газеты намекает на то, что у его матери были два мужа. Ко мне в редакцию в сопровождении четырех полицейских явился министр внутренних дел Искандер Гамидов и начал драться со мной. Один из его телохранителей, 120-и килограммовый амбал держал меня за одну руку, другой, с мозолями каратиста на костяшках рук за другую, а доблестный министр целил в меня кулаками, а завершил избиение тем, что ударил меня по голове рукояткой пистолета. Досталось и ему: насколько позволяло мне обстоятельство, я тоже достал его, и позже он в своем оправдательном интервью газете «Хурал» утверждал, что не он со своими телохранителями, а я избил их. Меня повезли в Управление по борьбе с бандитизмом и посадили в подвальную камеру.

Через три часа Арзу Абдуллаева, выйдя на Тофига Гасымова и Ису Гамбарова добилась моего освобождения. Пока Эльчибей и его команда были у власти, все мои обращения в прокуратуру, полицию и суды оставались без ответа. Только после прихода к власти Гейдара Алиева мой иск против бывшего министра в 1995-ом году вылился в один из двух пунктов приговора, по которому герой «народной революции» сел на долгий срок в тюрьму. Главным пунктом обвинения было хищение 400 000 долларов США. Бывший министр утверждал, что 200 000 из этой суммы были потрачены на поддержку Республики Ичкерия, а остальные пошли «на оборону Карабаха». Документов, подтверждающих эти благородные цели, он представить не смог.

Армянская армия 27-го марта 1993-го года, как и ожидалось, начала наступление на Кельбаджарский район. Азербайджанские части не были готовы отразить его. Не было координации, устойчивой связи и взаимовыручки. Армянские войска успешно подавляли разрозненные очаги сопротивления. По азербайджанским позициям армянская артиллерия била как со стороны Нагорного Карабаха, так и со стороны Армении. Население в панике стало разбегаться. Спастись можно было только через заснеженный Муровский перевал, высотой 4000 метров, и на вертолетах. По телевидению показывали, что творит паника с людьми: мужчины в больших папахах, отталкивая женщин, лезли в вертолет, чтобы спасти свои жизни.

Первого апреля было объявлено о завершении захвата армянскими войсками Кельбаджарского района. Руководитель аналитически – информационной службы Министерства обороны Лейла Юнусова заявила, что этой акцией Армения разоблачила себя в глазах мировой общественности и очень многое потеряла. Но это поражение окончательно деморализовало властную команду.

В это время в Баку гостил президент Турции Тургут Озал. Он завершал свое турне по тюркоязычным республикам бывшего СССР. После отъезда Озала Искендер Гамидов был снят с должности министра внутренних дел. По одной версии, причиной стало падение Кельбаджарского района, откуда министр был родом, по другой – его скабрезная реплика в адрес президента дружественной Турции во время проводов последнего. Гамидов много позже утверждал, что ушел в отставку сам, вопреки желанию Эльчибея, который никак не хотел отпускать своего верного соратника, и уступил только тогда, когда министр залез на окно президентского кабинета на пятом этаже и пригрозил броситься вниз, если глава государства не примет его отставку.

Общественность была шокирована и потрясена потерей Кельбаджара. Тофиг Гасымов добился в ООН резолюции с требованием освободить район. Пресса едко высмеивала власть. Тогда, якобы, ради сохранения военной тайны, Эльчибей издал указ о вводе в действие «военной цензуры». На деле цензура оказалась политической. НФА пытался заткнуть рот оппозиционной прессе. Телеканал «АНС», бывший в опале у власти, был взят под более жесткий контроль, «Истиглал» начал выходить с огромными купюрами.

После возвращения из Азербайджана на родину президент Турции Тургут Озал скончался от сердечного приступа. На его похороны из Азербайджана поехали президент Эльчибей и Гейдар Алиев. Во время нахождения этих двух руководителей в Анкаре произошел знаменательный случай, о котором мне поведал бывший фронтист Мамед Ализаде: «Я был дружен с начальником охраны Озала. Он пригласил меня в Турцию на лечение, т. к. у меня были проблемы со здоровьем. Когда скончался Озал, его обязанности стал исполнять премьер-министр Сулейман Демирель, которого начали охранять люди из президентской охраны. Благодаря своему другу я присутствовал при всех этих встречах и проводах. После похорон Эльчибей должен был вылететь в Баку в одном самолете с Гейдаром Алиевым. Последний подошел к Эльчибею и попросил разрешения остаться «поговорить с Сулейман беем». Эльчибей достаточно решительно ответил отказом. Слышавший разговор Сулейман Демирель подошел к Эльчибею и сказал: «Абульфаз бей, я очень прошу вас позволить Хайдар бею остаться. Нам, старикам, хочется немного вспомнить дни минувшие». Эльчибей не мог отказать в просьбе Демирелю и взошел по трапу на самолет. Когда самолет выруливал на старт, махавший рукой на прощание Сулейман Демирель, повернувшись с улыбкой к Гейдару Алиеву, сказал:

– Отвалил! (эвфемизм употребленного матерного словечка)

И оба, радостные, отправились в «VIP» зал для беседы тет-а-тет.

По городу поползли слухи о том, что попойки президента участились. Работавший в аппарате президента знакомый потрясенно рассказывал, что ему лично пришлось наблюдать в президентской резиденции, как охрана с трудом снимает с пожарной лестницы пьяного Эльчибея, вопящего об измене. Фронтистская печать продолжала винить во всем Рагима Газиева и Сурета Гусейнова. Сурет Гусейнов вновь возглавил свою часть и вывел ее на полигон «Сейфали» близ Гянджи. Он уже открыто игнорировал приказы президента. С Эльчибеем повторялась история Аяза Муталлибова и Ягуба Мамедова: руководители силовых структур выходили из подчинения. Пресса начала открыто писать о противостоянии между гянджинским полковником и бакинскими властями.

Еще один штрих в картине тех дней, поведанный мне журналистом Тофигом Тюркелем: «Я тогда дружил с Нейматом Панаховым и сидел с ним во дворце культуры завода Саттархана (бывшая им. Шмидта), но в разных кабинетах. У нас был спаренный телефон. В один из дней в конце апреля раздался звонок, мы сняли трубки одновременно. Неймат не почувствовал, что я тоже на проводе. Раздался голос Гейдара Алиева, который звонил из Нахичевани.

– Неймат, что-то Сурет мешкает, тебе надо выехать в Гянджу и ускорить события…»

Неймат на самом деле срочно выехал в Гянджу, но из-за репутации приближенного Гейдара Алиева Сурет Гусейнов не подпускал его к себе. Тогда Неймат подобрался к одному из помощников Сурета Гусейнова и рассказывал тому о смертельной болезни Гейдара Алиева. «Да он в день глотает 20 таблеток! Ему делают пять инъекций! У него на дню минимум два приступа!»

Информацию о неизлечимой болезни патриарха и скорой его кончине донесли до Сурета. Полковника это заинтересовало, и он вызвал к себе Неймата. После этого Неймат прилип к нему и отходил только тогда, когда его отгоняли силой. В свите Сурета Гусейнова появились и такие фигуры, как Шадман Гусейнов из партии Национальной независимости, депутат Али Омаров, вездесущий член-корреспондент АН Низами Сулейманов.

Близким соседом и товарищем Сурета Гусейнова оказался заместитель председателя АСДГ Айпара Алиев, преподаватель педагогического института, кандидат наук. На мой вопрос, что же он делает рядом с «полковником», он шутливо отвечал, что выполняет решение ЦК партии о переходе в «непримиримую оппозицию».

4-го июня, в ходе операции, скромно названной «Тайфун», воинская часть Сурета Гусейнова была атакована правительственными войсками. Казармы обстреляли из артиллерийских орудий, была применена бронетехника. Для атаки на воинскую часть численностью не более 250 солдат было сосредоточено 4 тысячи солдат и офицеров. Более половины группировки была снята с фронта. К Гяндже были стянуты части Внутренних Войск, которыми командовал Фахмин Гаджиев, и президентская гвардия, отборная часть, верная Эльчибею. Армейскими частями должен был руководить Дадаш Рзаев.

Произошло невероятное. Сурет Гусейнов не только отбил атаку, но и захватил в плен генерального прокурора Ихтияра Ширинова, заместителя министра национальной безопасности Сульхеддина Акперова и ряд других высокопоставленных лиц, съехавшихся в Гянджу для «решения вопроса». Некие силы расстреляли автобус с бойцами президентской гвардии. Министр обороны Дадаш Рзаев и командующий внутренними войсками Фахмин Гаджиев на время исчезли. Сурет Гусейнов открыто взял город Гянджу под свой контроль.

Первым делом он приказал генеральному прокурору Ихтияру Ширинову выписать ордер на арест государственного преступника Абульфаза Алиева. Генерального прокурора не били, не пытали, ему просто приказали, и он приказ выполнил. Через день по рукам в Баку ходила ксерокопия ордера на арест действующего президента.

В президентском дворце, в Совете безопасности шли непрерывные совещания. Что делать? Панах Гусейнов, самый решительный из фронтистов, предлагал население Гянджи эвакуировать, а сам город подвергнуть бомбардировке с воздуха. Его поддерживал и улизнувший из Гянджи в Баку Фахмин Гаджиев. Другие советовали предложить Сурету Гусейнову мировую, пойти на компромисс.

Эльчибей был растерян и зол на своих соратников, которых наделил огромными полномочиями. 4-го июня 1993-го года в здании МВД, откуда управлялась операция «Тайфун», рядом с министром Абдуллой Аллахвердиевым находились спикер парламента Иса Гамбаров и госсоветник Ариф Гаджиев. И вот результат: 4-х тысячное войско разбежалось, ряд высших чиновников в плену у мятежника, деятельность всех структур власти парализована, Сурет Гусейнов требует ареста президента, наказания всех тех, кто повинен в пролитии братской крови.

В свое время еще в ЦК была создана аналитическая служба, куда были приглашены грамотные специалисты. Придя к власти, НФА расширил эту службу, которая готовила аналитические справки и рекомендации для президента. Эльчибей их исправно читал, но ничего из рекомендаций не воспринимал и не исполнял. После Гянджинского мятежа премьер-министр Панах Гусейнов явился к аналитикам и потребовал от них дельного совета. «Собрать личные вещи и мирно уйти» – посоветовал один из аналитиков. «Для чего же мы вас здесь держим, если вы не можете в трудную минуту указать выход из положения» – рассердился вчерашний лаборант на докторов наук. «Надо было строить свою политику на основе наших рекомендаций, а не делать то, что вы делали, – огрызнулся один из ученых – кстати, почему вы, как изволили выразиться, «держали нас», но наши рекомендации полностью игнорировали? За кого же вы нас принимали?» «Мы думали, что вы просто аксессуар» – ответил простой до безобразия премьер-министр.

Одновременно восстал и ушедший в отставку полковник Алякрам Гумматов. Ему достаточно было надеть форму и явиться в расположение Ленкоранского гарнизона, как часть снова признала его командиром.

Обсуждение непростой ситуации перекинулось из властных кабинетов в Милли Меджлис. В парламенте с яростным обличением властей, «проливших кровь народа», выступил Этибар Мамедов, как будто не он был одним из главных виновников более масштабного кровопролития 20-го января 1990-го года. Но, замазанные одной кровью и скованные одной цепью, лидеры НФА не могли осадить рвущегося к власти вчерашнего соратника. «Иса, твои руки по локоть в крови!» – кричал он спикеру. «Я открою тайну падения Шуши» – грозился он. «Тогда я открою тайну падения Лачина», – раздраженно парировал Иса Гамбаров. Народ, до конца не понимая, о чем идет речь, с изумлением наблюдал за ожесточенной перепалкой бывших соратников, «народных героев», «защитников Карабаха», обвиняющих друг друга в предательстве.

9-го июня на заседании Милли Меджлиса премьер-министр Панах Гусейнов объявил о своей отставке и призвал Ису Гамбарова последовать его примеру. Панах, бывший всегда всего лишь тенью Исы, посмел стать фигурой, обличающей своего патрона, а, если вспомнить, как он попал в Правление и руководящую обойму НФА, то и благодетеля.

9 июня на заседании Милли Меджлиса спикер Иса Гамбаров сказал фразу, которая меня насторожила: «Если против депутатов будет применено насилие, то я подам в отставку». Хорошо зная своего бывшего сослуживца и коллегу по НФА, я догадался, что, во-первых, против меня и Араза будет применено насилие, во-вторых, вопрос об отставке Исы решен, но он хочет облечь эту отставку в обертку благородного шага протеста против насилия над депутатами.

Против кого могло быть применено насилие? Оппонентами НФА являлись и Рагим Газиев с Этибаром Мамедовым, но у каждого из них была вооруженная автоматами охрана. Не было охраны лишь у братьев Ализаде. И на самом деле, у выхода из парламента бесновалась толпа, состоящая из лиц криминального вида, эти отбросы почувствовали себя за последний год хозяевами жизни. Мы с Аразом отправились в кабинет Исы Гамбарова, потребовали от него пресечь вакханалию фронтистов.

Угощая нас чаем с сахаром, Иса насмешливо спросил: «На что вы рассчитываете, выступая против НФА»? Араз ответил вопросом: «А на что рассчитываете вы, когда против вас выступает Гянджа, Нахичевань и Ленкорань»? Иса продолжил в насмешливом тоне: «А кто вам сказал, что Нахичнвань против нас»? Араз удивленно посмотрел, на потерявшего, на его взгляд, всякие ориентиры спикера: «Иса, если подтвердится, что Нахичевань с вами, я уйду из политики и больше никогда не осмелюсь сказать, что я – политик. Но если окажется, что Нахичевань не с вами, тогда, естественно, безотносительно нашего разговора, из политики уйдете вы».

Пришел госсоветник Ариф Гаджиев и сообщил, что меры безопасности приняты. Он и Фарадж Гулиев проводили нас до лифта и вместе с нами спустились в фойе. Там нас ждала группа непотребного вида женщин и отряд солдат Шиховского батальона. Солдаты и женщины сразу же набросились на нас. Для реализации мечты фронтистов расправиться с братьями Ализаде были созданы идеальные условия прямо в здании парламента страны.

Это потом наш знакомый, оказавшийся в то время в парламенте, рассказал, что насчитал 17 солдат и одного офицера, которые били «братьев Ализаде». Мы защищались, как могли, от своры озверевших люмпенов, сначала спиной друг к другу, потом спиной к стене. Я увидел, как один из солдат отстегнул от автомата перевязанные синей изоляционной лентой спаренные рожки и, как гандболист, в прыжке бросил увесистый металлический снаряд в меня. К счастью, он промахнулся. Рожки ударились о мраморную стену парламента, высекли сноп искр. Если бы он попал в меня, то или убил на месте, или же я стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Я все время кричал на делающего вид, что пытается остановить солдат Арифа Гаджиева: «Позови подонка Ису»!

Кто-то из знакомых сумел дозвониться ко мне домой (благо я живу рядом со зданием парламента) и мой старший сын прибежал к нам на помощь. Когда он входил в здание парламента, Иса как раз спустился в фойе. Сын подошел к знакомому ему еще со времен первых заседаний Правления НФА у нас дома Исе в тот момент, когда тот, собрав эту свору в камуфляже, говорил им спокойно и размеренно: «Я хорошо понимаю ваши чувства, беи, но поверьте, от этого Абульфаз бею будет только хуже».

Что означало, что братья Ализаде заслуживают смерти, но убивать их не стоит, потому что проку от этого Абульфазу Алиеву не будет.

Избиение прекратилось, Иса предложил нам сесть в машину, которая поджидала у здания. «Нет, Иса, ты сам лично проводи нас до моей квартиры», – ответил я.

Было ясно, что эта банда намерена посадить нас в машину и увезти подальше для окончательной расправы. Иса вынужден был проводить нас, но свора верных Эльчибею военных от нас не отступала. Я несколько раз потребовал от Исы, чтобы он приказал им остановиться и оставить нас. Он на самом деле дважды просил их уйти, однако солдаты игнорировали второе лицо государства. У нашего дома не было света. В темном месте они опять напали на нас. Один из солдат в прыжке ударил меня ногой в живот. От боли я согнулся пополам. И только после этого Иса возвысил голос и остановил их.

Мы подошли к лифту: я, Араз, Иса и его телохранитель. В лифт вошел и Фаик Гуламов, член АСДГ, про которого мы знали, что он заслан спецслужбами, но поскольку у нас не было никаких секретов, позволяли ему шпионить за нами. Иса подозрительно посмотрел на Фаика и спросил: «А вы кто»? Фаик ответил: «Я сотрудник Особого управления». Иса успокоился. На моем этаже лифт остановился, двери раскрылись, и мы все вышли. У раскрытой двери моей квартиры стояла моя жена с бледным лицом. Я был весь в крови, в разодранной рубашке. Араз вообще лишился рубашки и тоже был весь в крови. Моя жена посмотрела на спокойное и надменное лицо Исы и сказала одно: «Аллах воздаст тебе за содеянное»! Иса молча повернулся и вместе с телохранителем вошел в лифт. Двери закрылись, и лифт стал опускаться.

Что это было? Низшая точка моральной деградации режима НФА? Еще одно свидетельство их яростного бессилия? Мне все время вспоминался, вычитанный уже в перестроечное время, эпизод из истории гражданской войны, когда отряд красноармейцев вел на расстрел больного, почти без памяти Джона Рида, только потому, что среди них не оказалось знающего грамоту человека, способного прочитать выданный американскому другу русской революции мандат, подписанный лично Лениным. Я осознавал, что судьбами людей в смутные времена распоряжаются темные инстинкты, но от этого было не легче.

Единственное, что лидеры НФА могли противопоставить против аргументации социал-демократов – это голая сила. Но адекватную силу они уже не могли выставить против силы Сурета Гусейнова. Его отряды начали, подобно фронтистам год назад, свергать глав исполнительной власти районов вокруг Гянджи.

Как стало известно позднее, в это время между лидерами НФА и Гейдаром Алиевым шел ожесточенный торг. Лидеры Фронта предлагали генералу КГБ третью по значению в стране должность премьер-министра. Гейдар Алиев отказывался, резонно полагая, что второй пост ближе к посту президента.

Из Баку в Гянджу для разбирательства выехала комиссия, состоящая из депутатов и видных аксакалов. Члены комиссии осмотрели руины казарм, опросили свидетелей и подготовили отчет, резко критикующий действия администрации президента Эльчибея. Отчет комиссии на Милли Меджлисе страстно зачитал поэт, публицист, бывший член Правления НФА, министр информации и печати Сабир Рустамханлы. Тем самым он гарантировал сохранение за собой еще на несколько лет поста министра и при Гейдаре Алиеве.

Истерика и панические настроения среди лидеров НФА и руководителей государства росли. Алякрам Гумматов выдвинул свой передовой отряд до Билясувара. 13 июня телевидение начало прямую трансляцию заседания Милли Меджлиса. Иса Гамбаров уже подал в отставку, заседание вел первый заместитель председателя ВС Тамерлан Гараев. Он потребовал от президента, хмуро сидящего на возвышении позади президиума, дать информацию о своих переговорах с Гейдаром Алиевым. Эльчибей отказался говорить. Тогда Тамерлан Гараев обратился к Гейдару Алиеву, который скромно сидел в середине зала.

Гейдар Алиев встал, привычно проверил, застегнуты ли пуговицы пиджака, степенно направился к трибуне. С этого момента и до самой своей кончины он мертвой хваткой вцепился во власть.

Началась особая история, полная психологических тонкостей и драматических коллизий, где во главу угла было поставлено одно – власть. Он начал мастерски управлять раздираемых страхом и алчностью людьми, собравшимися волей случая в зале под названием Милли Меджлис Азербайджанской Республики. Он не торопясь, без спешки, получил карт-бланш на переговоры с Суретом Гусейновым и выехал в Гянджу.

Там им был великолепно сыгран спектакль «Смертельно больной старик». Выйдя из машины, он демонстративно принял несколько таблеток, стал обнимать и целовать грязных и бородатых солдат Сурета Гусейнова, повторяя «да буду я вашей жертвой». В беседе с Суретом Гейдар Алиев изображал крайнюю степень покорности. «Ты будешь молодым шахом, я – твой старый везирь». Гроссмейстер политической сцены, он говорил на языке сказок, наиболее понятном его несмышленым собеседникам. Ему удалось легко обвести вокруг пальца Сурета. Причем он использовал его двояко: и как пугало для фронтистов, и как козел отпущения для общественности, сваливая на него все незаконное и негативное, выставляя себя единственным спасителем Отечества и сторонником законности.

Пока Эльчибей был президентом, Гейдар Алиев говорил о нем подчеркнуто уважительно, часто повторял, что «меня пригласил в Баку уважаемый президент Эльчибей». После того, как он присвоил большую часть полномочий президента, в его речи начали проскальзывать интонации пренебрежения к нему. Обращаясь к депутатам-фронтистам, он их стыдил: «Чего же вы хотите? Эльчибей у себя в деревне пьет водку, а я разбираюсь с тем, что вы натворили». Став же президентом, Гейдар Алиев начал откровенно глумиться над ним: в интервью российскому телевидению он показывал Андрею Караулову ковер на полу кабинета президента и с усмешкой говорил, что именно на него мочился пьяный Эльчибей.

17 июня в резиденцию Эльчибея, охраняемую самыми фанатичными фронтистами, въехала машина, где сидели Гейдар Алиев, Расул Гулиев и Этибар Мамедов. Через несколько часов они в том же составе выехали из резиденции. Фронтисты были уверены, что охраняют истинно народного, демократичного президента Эльчибея от происков врагов демократии. А в это время Эльчибей, через другой выход покинул резиденцию, поехал в аэропорт, вместе с личной охраной сел в самолет и улетел в Нахичевань, где поселился на долгих четыре года в своем родном селе Келеки Ордубадского района. По иронии судьбы, название этого села означает на азербайджанском языке «проделка, мошенничество, обман».

Высокопоставленные функционеры НФА и народ о бегстве президента узнали только утром. Этибар Мамедов сразу же представил в парламент законопроект о лишении президента большинства полномочий и передачи их спикеру – Гейдару Алиеву. Напрасно Тофиг Гасымов, Ибрагим Ибрагимов и другие незамаранные коррупцией и бесчинствами депутаты из «демблока» настаивали на сохранении за президентом основных полномочий. Демблок распался, большинство перебежало на сторону победителя. Председатель Верховного суда Таир Керимли впал в истерику, начал кричать, что он видит подноготную происходящего, целью которой является восстановление власти местнического клана над страной. Парламент проголосовал за проект решения, представленного Этибаром Мамедовым. Во время майского переворота в 1992 году Этибар Мамедов требовал от НФА пост премьер-министра, включая контроль над нефтью и силовыми министерствами. Тогда его обманули. Сейчас он старался ради той же цели, не подозревая, что будет вновь обманут. Но пока он блистал на авансцене, опираясь на свою близость к Гейдару Алиеву и свой вооруженный отряд. И лидеры НФА, и Этибар Мамедов, и Сурет Гусейнов думали, что они используют Гейдара Алиева. Кто кого использовал, показала История.

Посол США Ричард Майлз вылетел в Келеки и стал убеждать Эльчибея вернуться в Баку, гарантируя ему безопасность. Если не было сговора с Гейдаром Алиевым, и Эльчибей спасался в Келеки только от расправы Сурета Гусейнова, то вполне было логичным было бы его возвращение под гарантией защиты самой могучей державы мира. Однако Эльчибей категорически отверг предложение посла США.

В интервью журналистам он заявил, что лишить его президентских полномочий может только всенародный референдум. Гейдар Алиев в августе провел указанный Эльчибеем референдум с заранее известным результатом, и в ноябре провел выборы президента, на которых победил двух никчемных, никому неизвестных кандидатов – Каррара Абилова и Закира Тагиева. Победил он, естественно, убедительно, но не удержался от фальсификации, объявив, что на выборах приняло участие свыше 98 % избирателей, из коих за него проголосовало 99 %.