Текст книги "Конец второй республики"

Автор книги: Зардушт Ализаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

3. ВИЦ НФА оценивает события в НКАО как составную часть инспирированной Россией армянской экспансии на Южном Кавказе.

4. ВИЦ НФА считает организованную депортацию 200 тысяч азербайджанцев из Армении в 1988 году как часть долговременной политики этнической чистки, а не как следствие конфликта в НКАО. ВИЦ требует наказания организаторов и исполнителей этой преступной акции.

5. ВИЦ НФА предупреждает, что в случае непринятия центральными властями СССР мер по защите территориальной целостности и суверенитета Азербайджанской ССР, ВИЦ вынужден будет инициировать в народе вопрос о возвращении республике той части государственных прав и прерогатив, которые были делегированы союзным органам. Для достижения этой цели ВИЦ НФА будет использовать все возможности, предусмотренные Конституцией СССР и международным правом». (Бюллетень НФА № 1, личный архив автора).

Текст заявления с подобным содержанием был принят 12 мая 1989 года. Это был период интенсивного организационного становления НФА. Первые сильные организации НФА, после Баку, были созданы в Нахчыване и Ленкоране. Вслед за этим – в Евлахе, Гяндже и Шуше. Становление НФА шло при ожесточенном сопротивлении бюрократов, прежде всего партийных органов. Инициаторов НФА на местах преследовали, запугивали, нередко выгоняли с работы. Компартия категорически отказывалась вступать в диалог с народными массами, все еще, по инерции прошлых лет, считая себя поводырем народа. В подобной ситуации надежды инициаторов НФА создать организацию в обстановке легальности и публичных дискуссий оказывались призрачными. Закостенелость КПА подталкивала ВИЦ НФА к нелегальщине, к радикализму и аналогичной враждебности. В рядах НФА любого активиста, лояльно относящегося к КПА, сразу же клеймили как предателя. Вещим оказалась угроза Бахтияра Вагабзаде: «Враг НФА – враг азербайджанского народа». КПА занимала откровенно враждебную позицию к НФА, следовательно, фронтист, относящийся лояльно к КПА, считался пособником врага, предателем. Заявления общеполитического, перестроечного и демократического характера, составляемые основателями НФА и зачитываемые из радио «Свобода», или же рассылаемые Лейлой Юнусовой в адрес пока никому в Азербайджане неизвестных «демократов» в Москве, никакого отклика в широких массах не находили. Демократия и перестройка были где-то далеко, а здесь, рядом, продолжала функционировать во всей своей красе застойная Компартия Азербайджана.

Еще весной 1989 года НФА включал во все свои документы тезисы о необходимости предоставления республике статуса самостоятельного хозрасчетного субъекта экономической системы СССР. ВИЦ НФА отвергал попытки союзных министерств держать под своим контролем все ведущие отрасли экономики республики, оставив в местном «хозрасчете» местную, легкую и строительную промышленность, а также сельское хозяйство и переработку сельхозпродукции. Во-первых, ВИЦ НФА, естественно, с подачи своего экономического идеолога Вахида Ахундова, требовал: безусловного суверенитета республики над всеми природными ресурсами; перехода всех предприятий союзного подчинения в подчинение республики; перехода на цены мирового рынка во всех взаимоотношениях – торговле и взаимопоставках – с другими республиками Союза; расчета налоговых выплат республики в союзный бюджет на базе обговоренных нормативов.

ВИЦ НФА декларировал, что эти четыре экономические задачи поставлены перед азербайджанским народом кризисом системы реального социализма, и для выхода из кризиса нужна реализация этих четырех радикальных принципов. «Если Компартия способна реализовать эти реформы, то НФА не нужен, если же Компартия не способна на это, то НФА необходим азербайджанскому народу».

Следует сказать, что проректор Института усовершенствования руководящих кадров при Совете Министров Азербайджанской ССР, доктор экономических наук Вахид Ахундов, человек редкостной скромности и культуры, оказался в азербайджанской экономической науке не только единственным специалистом по макроэкономике, осознавшим всю глубину кризиса советской экономики, предложившим смелый план вывода экономики республики из кризиса при сохранении интеграционных связей со всеми союзными республиками, но и единственным крупным экономистом, нашедшим в себе гражданское мужество предложить свои идеи новаторской общественно-политической силе и поддержать ее.

В конце мая ВИЦ НФА провел совещание активистов НФА с привлечением представителей районных НФА. Совещание мы планировали провести в бывшей немецкой кирхе на улице 28 Апреля. Но милиция воспрепятствовала проведению совещания. Тогда один из активистов ВИЦ НФА, Джанбахыш Умидов, кандидат технических наук, недавно переехавший из Костромы в Баку, предложил провести совещание во дворе своего доме на «Кубинке». Этот район Баку, состоящий из трущоб, был известен также как средоточие нелегальной торговли, наркомании, сборищ криминальных элементов. Рассредоточившись, мы отправились по указанному адресу: ул. Гусейна Джавида 65. По дороге милиция задержала Ису Гамбарова, и несколько человек пошли за ним выяснять ситуацию. Постепенно все участники совещания, небольшими группами, начали собираться во дворе Джанбахыша. Времени было в обрез, никто не знал, чего ожидать от властей. Открыли совещание и начали обсуждать текущие дела. Представители районов и предприятий рассказывали о том, как идет формирование опорных групп НФА. Я заметил, что во двор постепенно входят мужчины в гражданской одежде. Чутье подсказало мне, что эти люди из милиции. Я направился к самому представительному из них. «Представьтесь» – потребовал я. Он назвал свое имя и фамилию, а также должность – заместитель начальника отдела по борьбе с проституцией и наркоманией… Я подошел к столу президиума совещания, поднял руку, призвав присутствовавших к тишине, и начал говорить, указывая на милиционеров:

– В то время, как граждане республики собираются для того, чтобы отстоять родную землю, обновить замшелые отжившие формы общественной жизни, сплотиться ради успешной реализации задач перестройки, наша бездарная и предательская власть не находит ничего лучшего, как наслать на нас специалистов по борьбе с наркоманией и проституцией. Интересно, к какой категории руководители республики относят сторонников перестройки, сторонников товарища Горбачева – к наркоманам или проституткам?

При последних словах милиционеры начали панически покидать двор Джанбахыша через узкую калитку. По-моему, кто-то даже сиганул со двора через забор, так он торопился и боялся. Все это нам напомнило сцену из бессмертной музкомедии Узеирбека Гаджибекова «Не та, так эта», когда студенты разогнали толпу линчевателей простыми полицейскими свистками.

Скоро появился Иса, который сообщил, что имел «содержательную» беседу с начальником городского управления милиции Нофалем Керимовым. Через день Джанбахыш рассказал нам, что эта история имела забавное продолжение. Джанбахыш, мягкий и интеллигентный человек, с бородой, русской женой и двумя беленькими девочками—ангелочками был чужеродным элементом в квартале, жители которого вели счет времени от одного задержании милиции до другого, от одной отсидки в «зоне» до другой. После того, как закончилось совещание, к Джанбахышу с необыкновенными знаками почтения явилась депутация, состоящая из самых известных криминальных авторитетов квартала «Кубинки». «Мы, по незнанию, не понимали, кто ты. Теперь же мы поняли. Для задержания любого из нас приходит группа ментов в три, максимум пять человек. Самым старшим по званию бывает капитан. К тебе же пришли двадцать человек! И еще на улице стояло столько же! А руководил всеми полковник. А после «базара» они все убежали! Так что, извини за наше прежнее отношение к тебе. Теперь, когда мы поняли, кто ты, весь квартал к твоим услугам. Все, что ты скажешь – закон».

Это стало вторым анекдотом, связанным с НФА. А первый анекдотичный случай произошел с Хикметом Гаджизаде. Как-то мы договорились пойти впервые к Беджану Фарзалиеву. Встретились в 9 утра у радиомастерской рядом с Ясамальским рынком, откуда кто-то должен был нас повести к Беджану. Хикмет, как всегда, проспал, когда же добрался до радиомастерской, то никого из нас там уже не застал. Но наблюдательный Хикмет заметил «Жигули» шестой модели и сидящих в ней четверых мужчин, изо всех сил изображающих безразличие. Ситуация для Хикмета была безвыходная, он не знал ни адреса, ни телефона Беджана. Сомневаться в принадлежности «безразличных» мужчин к «наружке» КГБ не приходилось. Хикмет подошел к машине, нагнулся и тепло сказал: «Ребята, проводите меня туда, куда пошли те люди, которые стояли здесь полчаса тому назад». Мужчины рассмеялись и подвезли Хикмета до ворот дома Беджана.

4. Рождение, взлет и падение НФА

То, что ВИЦ НФА находился под колпаком, было совершенно ясно. Власти пытались помешать нам провести учредительную конференцию. Пришлось создать небольшую группу доверенных лиц, которые сами, никому не говоря, должны были подыскать помещение и только за час сообщить о месте встрече. В этой группе ответственность за подыскание помещения для конференции взял на себя поэт Агамали Садиг Эфенди.

Агамали Садиг Эфенди был очень искренним и настолько наивным человеком, что даже его хитрости были какими-то детскими. Будучи далек от политики, он проникся большим уважением к авторам Программы и, завидев меня, заговорщически спрашивал:

– Бей, а есть ли какая-нибудь новая концепция?

– Еще нет – отвечал я.

Он понимающе кивал. Как же, концепции просто так не рождаются. Нужно время. Он все понимает. Только мне, как он сказал, мог доверить страшную тайну о месте проведения конференции НФА. Как выяснилось, Агамали договорился с неким человеком из своего квартала в 8-ом микрорайоне, заведовавшим зальчиком на 100 человек, больше похожим на хлев с окнами, забранными металлической сеткой, о проведении в нем церемонии обрезания некоего мальчика. Я был озадачен и расстроен услышанным. «Обрезание» еще больше приземляло нашу конференцию, выставляло ее в дурацком свете.

15-го июля я и Лейла Юнусова зашли к Юсифу Самедоглу домой и предупредили, что будем предлагать его кандидатуру в председатели. Я ему сказал, что уверен в его победе при голосовании, однако боюсь, что он не выдержит психологического нажима сторонников Абульфаза. «Они будут орать, угрожать, залезать на столы. Вы не обращайте на это никакого внимания. Молчите, не снимайте своей кандидатуры и ждите голосования. На голосовании вы выиграете у него».

Юсиф Самедоглу согласился и обещал, что не поддастся на провокации сторонников Абульфаза.

Как бы то ни было, старожилы ВИЦ НФА написали проекты резолюций конференции по основным вопросам текущего момента, организационная группа доложила о проведенных в районах выборных конференциях, и настал день 16-го июля 1989 года.

Конспирация оказалась отменной. Для обмана властей ВИЦ распустил слух о том, что конференция пройдет или на даче моего отца в Бильгя, или же на даче у Агаджавада. Две группы делегатов съезда, до которых информация не дошла, с трудом отыскали наши дачи, не веря нашим родственникам, что никакая конференция на этих дачах не проводится.

На конференции работала мандатная комиссия. Было много незнакомых мне лиц. Избрали президиум. Председательствовал Юсиф Самедоглу. Раздали тексты документов. По Программе доклад сделал я. Никакого серьезного обсуждения не произошло. Я это простодушно отнес на счет совершенства документа. Быстро, галопом обсудили Устав. Приняли.

Жители соседних домов встревожились. Много незнакомых людей, большинство, по виду, из провинции. Пошли звонки в милицию. Приехал целый автобус милиционеров, окружили зал. Мы, как ни в чем не бывало, продолжали заседать. Я вышел подышать воздухом. Ко мне подошел мой двоюродный брат, лейтенант милиции.

– В чем дело? – в тревоге спросил он меня.

– Все хорошо, будь спокоен, это все мои знакомые.

Двоюродный брат-лейтенант отошел. «Ситуация абсурдная, а диалог – еще абсурдней» – подумал я. Скоро я увидел, что в сторону нашего загона шествует секретарь горкома партии Светлана Гасымова, маленькая, полная, с копной кудряшек вокруг круглого лица. Видимо, ответственность за принятие решения разгона конференции возложили на нее. Встретили ее Юсиф Самедоглу, Иса Гамбаров и я. Увидев Юсифа, секретарь горкома и вовсе погрустнела. Наверное, именно так Юлий Цезарь перед смертью смотрел на Брута.

– Что же вы, вот так… – начала она.

– Мы же официально просили у вас приличный зал…

– Нет, не просили.

– Просили, но не у вас, а у Везирова.

– Если б попросили, то мы бы дали.

– Просим сейчас, позвоните, куда надо, вот стоит милицейский автобус, сядем и доведем конференцию до конца в Доме политпросвещения, – предложил я.

Тут она растерялась.

– Директор Дома политпросвещения на даче, ключи у него – пролепетала она, как не выучившая урок ученица.

– Придется завершать конференцию НФА в этом хлеву – добили мы ее.

– Заходите, будьте гостем – предложил я.

Секретарь горкома понуро побрела в зал и села в первом ряду. И тут же был дан залп в сторону административно-командной системы, зажравшихся застойных партократов. Светлана Чингизовна послушала эти речи не более пяти минут, попрощалась и ушла. «А ведь она в действительности очень добрый и умный человек. Что делает система с людьми…» – думал я, провожая взглядом одного из партийных лидеров города…

Тем временем в зале начали происходить странные события. Какие-то молодые люди, прорываясь к трибуне, стали проклинать армян.

– Вы по Программе? – спросил я одного из них.

– Нет.

– Если не по Программе и не по документам, прошу вернуться на свое место.

Прерывать антиармянские выступления считалось в то время поступком глубоко антипатриотичным. Группа незнакомых мне людей, явных провинциалов, была возмущена. Я решил выяснить, как такие люди попали на конференцию НФА.

– Вы из какой районной организации избраны? – спросил я наиболее оголтелого крикуна.

Он растерялся.

– Из Кировской.

Я обратился к рабочим из Кировского района, Гусейну и Физули:

– Это вы его избрали?

– Нет, он не из нашей районной организации.

– Так из какого района вы избраны? – продолжал я допытываться.

Он еще больше растерялся.

– Из Карадагского.

Я обратился к делегатам Карадагского района:

– Вы избирали этого человека?

– Нет – ответили они.

Я был разъярен.

– Я требую от мандатной комиссии проверить все мандаты участников конференции! На нашу конференцию пришли люди с фальшивыми мандатами!

Поднялся гвалт. Это группа молодых людей орала так, будто они находились на стадионе. Возникла реальная угроза срыва конференции.

Было решено быстро избрать руководящие органы НФА и тем завершить работу. Начали с избрания председателя. Рагим Газиев предложил кандидатуру Абульфаза Алиева. Я – Юсифа Самедоглу. Иса подошел к Юсифу:

– Юсиф бей, обсуждается ваша кандидатура. Будет неэтично, если собрание будете вести вы. Уступите временно место председателя мне.

Деликатный Юсиф Самедоглу немедленно отодвинулся в сторону. Собрание начал вести Иса, причем весьма своеобразно. Он не давал слова сторонникам Юсифа, а только тем, кто хвалил Абульфаза. Он такой патриот! Он такой диссидент! Он сидел в тюрьме за народ! Третий, четвертый. Наконец, я не выдержал и крикнул Исе:

– Иса, что это за ведение собрания? Почему не даешь слово другой стороне?

Чтобы остудить мой гнев, Иса дал слово кому-то из сторонников Юсифа, затем опять пошла серия тостов за Абульфаза.

И тут началось невообразимое. Группа молодых ребят, заподозренных мной в том, что они не являются членами НФА и участвуют на конференции с фальшивыми мандатами, стала скандировать:

– А-буль-фаз! А-буль-фаз!

Обстановка накалялась. Конференция НФА стала походить на сборище футбольных фанатов.

Тут, как я и опасался, не выдержал Юсиф Самедоглу. Он встал и сказал:

– Мы создаем Фронт для объединения народа, а не для того, чтобы расколоть его. Разве пост председателя стоит того, чтобы мы так себя вели? Я снимаю свою кандидатуру.

Иса, будто ждавший этого самоотвода тут же объявил:

– Приступаем к голосованию!

– Что за вакханалия? Почему вы не пресекаете бесчинства? – возмутился я

Тут ко мне подошел правовед Фуад Агаев:

– Один из кандидатов добровольно снял свою кандидатуру. Остался один кандидат. Все по Уставу. Ты не имеешь права возражать.

Голосование прошло так: за – 80, против – 11, воздержались – 20. При голосовании списком членов Правления Иса вместо совместно обговоренной кандидатуры Наримана Зульфугарова зачитал имя Панаха Гусейнова. Возражать в таком составе делегатов не имело смысла. Списком же утвердили Меджлис – парламент НФА, и разошлись.

Я начал убеждаться, что связался с людьми без чести и достоинства. Народу еще предстояло убедиться в этом, но для этого ему придется потерять землю, свободу и надежду жить в демократической стране. Когда я дома рассказал жене о том, что произошло на конференции, она расстроилась:

– Мой заведующий кафедрой говорил, что избрание Абульфаза будет началом конца Народного Фронта.

– Ничего, я буду настаивать на проверке документов делегатов и добьюсь отмены результатов конференции.

На следующее утро выяснилось, что все документы учредительной конференции НФА украдены. Пропали. Никто из ответственных за оргвопросы «не знают», где они. Все кивали друг на друга. Так прятали и прячут концы в воду фальсификаторы всех выборов в Азербайджане. Что в советское время, что потом…

Для организации опорных групп НФА я весной 1989-го года дважды выезжал в Исмаиллинский район вместе со своим соседом Расидом, доцентом АЗИИ. Он был родом из знаменитого своими ремесленниками села Басгал, знал многих людей в районе и всей душой болел за Карабах. Именно Расид познакомил меня с народным судьей Исмаиллинского района Тахиром Керимли, который рассказал мне о том, как в дни Мейданного движения 1988-го года, получив информацию о завершении массовой депортации азербайджанцев из Армении, он организовал транспортную колонну и в течение нескольких дней выселил из района 14 тысяч армян, отправив их в Армению. Мне еще раз вспомнились слова Гарри Каспарова о том, что «армяне Карабаха, когда начали свое движение, совсем не подумали об армянах Баку».

Расид следил за моей деятельностью, и когда узнал, что у нас состоится учредительная конференция, попросил у меня для себя мандат участника. Я отказал ему, объяснив, что мандаты даются избранным районным конференциями делегатам. Он согласился с моим доводом, хотя я почувствовал, что внутренне он обиделся. Спустя два дня после конференции, встретив меня во дворе, он с обидой мне сказал: «Как же так получается. Я всей душой болею за Фронт, езжу по районам на своей машине по делам Фронта, но вы мне мандат не даете. А вот абсолютно чуждый Фронту Муса Гейдаров, доцент АЗИИ, сегодня мне рассказал, как 15-го июля он сидел в чайхане с ордубадскими ребятами, как к ним пришел некий их земляк и предложил пойти на учредительную конференцию НФА с тем, чтобы выбрать Абульфаза председателем, раздал им 25 мандатов, и все они стали «делегатами». Так вот, этот Муса Гейдаров хвалился еще тем, что выступил на конференции в поддержку своего земляка, и вместе со своей чайханской командой провел того в председатели».

Мне нечего было ответить соседу, он был прав, меня ловко обвели вокруг пальца мошенники. Этот Муса Гейдаров в 1992-ом году стал одним из «девяносто одного интеллигента», которые написали письмо Гейдару Алиеву с просьбой прийти к власти и «спасти» Азербайджан. К слову, в отличие от многих подписантов, награду в виде хлебной должности или депутатского мандата он не получил.

Что мы получили после учредительной конференции? Получили повод апеллировать к факту легитимизации руководящих структур НФА, хотя лично я сам в этом сомневался. Но это были мои личные проблемы, вытекающие из моего печального «многомудрия». Публика не знала того, что знал я, и была воодушевлена без меры. По радио «Свобода» Этибар Мамедов и Мехди Мехдиев, сообщили о конференции и прошедших выборах руководителей. Председатель – Абульфаз Алиев, 15 членов Правления – Лейла Юнусова, Тофик Гасымов, Сабит Багиров, Наджаф Наджафов, Юсиф Самедоглу, Хикмет Гаджизаде, Иса Гамбаров, Неймат Панахов, Рагим Газиев, Этибар Мамедов, Сульхеддин Акперов, Алякрам Гумматов, Джанбахыш Умидов, Панах Гусейнов и Зардушт Ализаде. Остальные члены ВИЦ целиком вошли в Меджлис НФА, плюс несколько новых активистов из провинции. Пять человек стали членами КРК (контрольно-ревизионная комиссия), в том числе Агаджавад Саламов, Мамедгасан Гамбаров и Беджан Фарзалиев.

В своих выступлениях я часто повторял, что НФА – птица, тело и голова ее в Баку. Два сильных крыла у этой птицы – одно в Ленкорани, другое в Нахчыване. Именно в этих двух регионах местные фронтисткие организации заставили власти считаться с собой. Организации НФА в Гяндже, Нагорном Карабахе, Евлахе, Барде, Газахе, Сабирабаде, Исмаиллы, Товузе, Шеки и Мингячевире все еще были не столь сильны, чтобы заставить партийные комитеты считаться с собой.

На учредительной конференции окончательно определилось название организации – Народный Фронт Азербайджана. Была прекращена дискуссия, а стоит ли называться районным организациям НФА также народными фронтами, как это было в Эстонии, например: Народный Фронт Тарту. У нас же было решено, что должны быть отделения НФА в районах, структура которых копировала бы республиканскую – правление, меджлис, контрольно ревизионная комиссия. Правление избирало себе председателя.

За время до учредительной конференции и после – до конца октября – я сдружился с нахчыванскими фронтистами – Сардаром и Сульхеддином. Оба они – врачи-патологоанатомы, друзья по жизни и работе. Меня подкупали их огромная энергия, оптимизм. Сульхеддин даже ночевал у меня дома несколько раз, когда наши заседания завершались поздно и не было транспорта до Сумгаита, где жила его сестра, у которой он останавливался. Мой старший сын, студент, был просто очарован этим «человеком из народа» и называл его «дядя».

У интеллигенции всегда присутствует некая вина и чувство невыполненного долга перед «простым народом». Так же европейски образованные люди млеют перед «корневым националистом». Я долго размышлял над этим феноменом. И нашел простое объяснение. Все дело в занятности. Предположим, что некий французский ученый приезжает в Габон, бывшую французскую колонию. Страна бурлит, идет борьба, в том числе и идеологическая. На одном фланге – выпускник Сорбонны, проповедник идеи эволюции и согласия. Вокруг него небольшая группа европейски мыслящей интеллигенции. На другом фланге – габонский народный вождь, с его идеями верховенства габонцев над всем остальным миром, о необходимости полной независимости Габона. Сорбоннец – в брюках и рубашке. Вождь – в леопардовой шкуре, сопровождается толпой танцующих аборигенов. Кем будет очарован этнограф? Ординарным сорбоннцем? Или оригинальным для француза вождем? Ответ ясен. Этнограф-политолог вернется и напишет, что страшно далек сорбоннец от народа, а вождь – плоть от плоти народной. Вождь победит, а потом с Габоном случится то, что случилось. Все спишут на национальную особенность. Габон ли, Азербайджан ли, Армения или Грузия ли – какая разница…

Через несколько дней, как я понял, новый председатель и его «группа поддержки» решили проучить меня, потому что я открыто говорил о фальсификации на конференции и не скрывал своей решимости вынести всю эту грязь на обсуждение съезда, который планировался на сентябрь. Меня почти каждый день приглашали на учредительные собрания опорных групп НФА на различных предприятиях. Все еще продолжалась инерция традиции, заложенной инициаторами НФА: Фронт – это организация единомышленников, которые на основе конкретной программы обновления своего предприятия работают на перестройку, на реформирование общества. Вот почему сложилась такая практика, что признавались только те ячейки, которые имели свои конкретные программы. Вся республика была охвачена эпидемией творчества: писали, обсуждали, исправляли, принимали программы реформ. Чаще всего это были программы пожеланий трудового коллектива. После учредительной конференции меня как раз пригласили на одну из таких учредительных конференций опорной группы НФА в ремонтно-строительном тресте № 7 в поселке «8-й километр». В основном это были рабочие, которые со знанием дела обсуждали, как улучшить условия труда, как повысить производительность труда, покончить с приписками и воровством на ремонтно-строительных работах. Я был рад: несмотря на грязные делишки и двойную игру верхушки, база НФА, его народная основа была здоровая. В конце собрания из задних рядов поднялся молодой человек и задал мне вопрос о моем отношении к председателю Фронта. Я ответил так, как думал. Собрание закончилось.

На следующий день состоялось очередное заседание Правления во дворе у Джанбахыша. После обсуждения нескольких вопросов слово взял Рагим Газиев:

– Вчера мои люди были на заседании одной опорной группы НФА, где член правления Зардушт Ализаде выступал против председателя НФА. Моим студентом сделана диктофонная запись, которую я дал прослушать членам правления. В то время как НФА ведет неравную борьбу с партократами, подрыв единства наших рядов является ударом в спину…

Я понял. И вопрос, и запись – дело рук этой шайки. Лучший ответ им – правда.

– Да, я высказал рядовым членам Фронта то, что думаю о фальсификации на конференции. Ленин говорил о том, что защита партией своих мерзавцев приведет ее к поражению. Если мы хотим спасти нацию, только нравственная чистота позволит нам выполнить свой долг. Я не являюсь сторонником культа. Я не буду творить из Абульфаза Алиева культ, тем более, что считаю его случайным, недостойным человеком на этом посту.

Председатель нервно курил и ничего не говорил. Он и в будущем будет избегать спора со мной, напуская на меня свою «группу поддержки», которая все больше и больше наполнялась его земляками. Члены Правления погалдели, пошумели. Мне посоветовали не выносить сор из избы. Я этого им не обещал. Так и разошлись.

21-го июля заседание Правления проходило во дворе у Беджана Фарзалиева. Правлению стало известно, что Этибар Мамедов, Неймат Панахов и Рагим Газиев планируют митинг на площади имени Ленина.

Почему некоторые члены Правления своевольничают? К чему эта провокационная попытка втянуть НФА в пучину митинговых страстей, углубить противостояние с властями до того, как завершится организационное оформление Фронта? Ведь еще два-три месяца, и организации Фронта охватят всю республику. Но эта троица вела себя вызывающе, от своей инициативы отказываться не собиралась. Я предлагал оргвыводы, призвать народ не выходить на митинг, назвать его провокационным. Иса Гамбаров призвал к сдержанности, не раскачивать лодку. Его компромиссное предложение состояло в том, чтобы отмежеваться от инициативы проведения митинга, обезопасить НФА заявлением по «Свободе» о том, что НФА не проводит митинг, но митинг – воля народа, и если народ захочет пойти на митинг – то это его право.

Я видел, что троица перепугалась из-за моего предложения применить против них санкции, назвать митинг провокационным и призвать народ от имени НФА бойкотировать его. Так что компромиссное предложение Исы явно обрадовало их. Большинство поддержало это предложение и поручило Юсифу Самедоглу и мне написать обращения и зачитать это по «Свободе». В тот же вечер Юсиф это сделал по своему домашнему телефону, я же пошел домой к Мехди Мехдиеву и прочел обращение ему на диктофон. Мехди обещал передать это на «Свободу», но не сделал это и еще долго гордился своей бдительностью, тем, что вовремя «распознал» предателя.

В следующую субботу несколько групп рабочих и студентов сошлись на площади им. Ленина. На фоне огромной площади эти несколько сот человек выглядели жалкой кучкой. Но к ним пришел один из близких к Везирову деятелей, первый секретарь горкома партии Муслим Мамедов, и сказал, что «справедливые требования митингующих будут изучены и им будет дан ответ». Когда я это услышал, то понял, что иначе, как приглашение к продолжению митингов, истолковать эти слова невозможно. Значит, начался новый виток игры в митинг между «новой» властью и старой партмафией. Через неделю на митинг уже пришли две тысячи человек. Митинг вели Этибар Мамедов и Неймат Панахов. После этого Правление решило, что пора взять митинги под свой контроль. «Дабы другие силы не могли злоупотреблять энергией народа». Теперь сценарий митинга, зачитываемые в конце резолюции, формулирующие актуальные задачи НФА и предъявляющие политические требования к руководству республики, определялись на заседаниях Правления НФА. Ведущим всех митингов, как и прежде был Этибар Мамедов, он же зачитывал «требования народа». Только из-за того, что он говорил от имени НФА, он стал ассоциироваться с самим НФА, и его популярность в народе с того времени и до 20-го января достигла своего пика.

После третьего митинга, где уже участвовали более десяти тысяч человек, в Правление НФА обратились с предложением об объединении лидеры небольших группировок: Мохаммад Хатеми, Исфандияр Джошгун, Мансур Алисой и др. Правление приняло этих людей, побеседовало с ними и отвергло их предложение об объединении, которое представлялось им как их кооптацию в руководство НФА. Им объяснили, что их путь в руководство лежит через избрание низовыми организациями на съезд, а на съезде – через избрание в руководящие органы организации. Эти митинговые ораторы были очень обижены и ушли, почти ненавидя нас. В дальнейшем некоторые из этих людей сыграли роль провокаторов.

В августе Правление НФА решило добиться созыва чрезвычайной сессии Верховного Совета Азербайджанской ССР. На переговорах с ЦК КПА Правление предложило включить в повестку дня сессии ВС два вопроса:

1. Утверждение политического и экономического суверенитета Азербайджанской ССР.

2. Полное и безоговорочное восстановление суверенитета Азербайджанской ССР на всей ее территории. С этой целью ВС обязан был отменить Комитет особого управления НКАО и отменить «особое положение» в Баку и других регионах Азербайджана.

Понимая, что зависимое и нерешительное партийное руководство республики не посмеет пойти против союзного центра, Правление решило, наряду с митинговым и забастовочным давлением на ЦК КПА, прибегнуть к юридическим процедурам и собрать подписи двух третей депутатов ВС, требуемых для созыва внеочередной сессии. Организацию сбора подписей депутатов ВС Правления поручило Нариману Зульфугарову, который организовал несколько групп фронтистов для выезда в различные районы республики и сам посетил в течение месяца Шамахы, Исмаиллы, Гейчай, Ахсу, Агдам, Барда, Шуша, Агджабеди, Физули, Шамхор, Товуз, Газах и др. Вместе с местными фронтистами Нариман находил депутатов и просил их подписать заявление с требованием созыва внеочередной сессии ВС. Депутаты лицом к лицу с простым народом не могли отказаться от поддержки юридически правильной и мирной инициативы, и кто с энтузиазмом, а кто-то нехотя, но подписывали заявление. Только два депутата – Герои Социалистического Труда, председатели знаменитого колхоза в селе Ивановка Исмаиллинского района и богатейшего колхоза в Агдамском районе Хураман Аббасова – отказались подписаться под заявлением.