Текст книги "Конец второй республики"

Автор книги: Зардушт Ализаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Ниспровергатель Советской власти в Ленкарани Алякрам Гумматов скрывался сначала в лесах Талышских гор, затем перебрался в Баку, вместе с группой социал-демократов открыто съездил на годовщину жертв 9-го апреля в Тбилиси, остался в Грузии у своего студенческого друга в селе Соганлы, затем вернулся в Баку и начал посещать собрания НФА в его новой штаб-квартире на улице Зийвербека Ахмедбекова, откуда его, по наводке из НФА, забрала милиция. Его судили, но срок дали условный, и он вернулся в Ленкарань, создав там социал-демократическую организацию. Он и в дальнейшей истории страны занимал весьма жесткую и радикальную позицию.

Непосредственно после 20-го января, Хикмет Гаджизаде поздно ночью вызвал из дома своего сослуживца, близкого родственника в прошлом высокопоставленного человека, имевшего доступ к первым лицам республики, и попросил его довести до сведения Первого секретаря ЦК КПА Аяза Муталлибова, что ответственность за кровавые события несут не лидеры НФА, а исключительно и персонально члены Совета национальной обороны, за исключением Абульфаза Алиева. 27-го января Хикмет Гаджизаде совместно с Сабитом Багировым выехал по приглашению Балтийской Ассамблеи (Объединение трех прибалтийских народных фронтов) в Ригу, где при посредничестве Ассамблеи Армянское Общенациональное Движение (АОД) и НФА провели переговоры о нормализации ситуации между двумя республиками, подготовили совместный документ, но подписать его им не удалось, так как АОД получило информацию о насилии против армян Ханларского района Азербайджана и в знак протеста отказалось подписать уже подготовленный документ. На самом деле НФА был нокаутирован и не был в состоянии что-либо сделать. И в дальнейшем всякий раз, когда стороны находили путь к достижению какого-либо соглашения, происходила некая провокация, которая вменялась в вину одной стороне конфликта, что побуждало другую сторону отказаться от дальнейшего сотрудничества, что предполагало наличие некой третьей, могущественной стороны, не заинтересованной в урегулировании конфликта.

Ядро новой социал-демократической партии Азербайджана (Араз Ализаде, Арзу Абдуллаева, Абдулвагаб Манафов, Лейла Юнусова, Фахраддин Агаев и Зардушт Ализаде) приняло решение выпустить подпольно газету, «поведать миру» правду о 20 января. Редактором поручили быть мне, и я быстро подготовил материалы. Брат командировал в Таллинн своего сотрудника, который связался с типографией, напечатал газету и отправил тираж в Баку. Мы получили «посылку» (16 тысяч экземпляров газеты) уже 30-го января и начали распространять ее. Одновременно нелегальная партия Азербайджана «Дирчелиш» (Возрождение) и ее руководитель, Азер Гасымзаде подготовили и издали за пределами республики брошюру с фотографиями жертв расправы армии. Оранжевая брошюра называлась «Агрессия». Большую часть тиража спецслужбы армии конфисковали.

В начале февраля группа эсдеков (ряды партии пополнялись за счет знающих нас людей) выехала в Москву, где встретилась с коллективами академических институтов и отдельными правозащитными группами, информировала их о кровавом 20-го января, показала фотографии и поделилась воспоминаниями.

Официальные круги СССР, советская, да и мировая общественность в лице лидеров демократических стран Запада и западных средств массовой информации отнеслись к преступлению Горбачева и его окружения нейтрально. Ярким доказательством подобного отношения явилось присуждение Горбачеву Нобелевской премии мира за 1990 год. И на самом деле, что могли значить жизни 131 человека по сравнению с развалом мировой социалистической системы, поражением СССР в холодной войне и близящимся опасным крахом сверхдержавы? Азербайджанская депутатская группа, естественно, проиграла дебаты в Верховном Совете, и даже гневные обличительные речи композитора Арифа Меликова и физика Тофига Исмайлова не могли повлиять на в целом одобрительное отношение большинства депутатов к армейской карательной акции против Азербайджана. Две организации – правозащитный «Мемориал», считающий преступление 20-го января продолжением большевистской карательной практики против народов СССР, и организация офицеров «Щит», борющаяся против вовлечения армии в репрессии против народа и в защиту прав офицеров, проделали огромную работу по сбору материалов, их исследованию и доведению до общественности информации о страшных преступлениях против мирного населения.

Азербайджанцы, проживающие за пределами республики, в СССР и странах Запада, провели огромное количество акций протеста против зверской расправы над мирным населением. Трагедия активизировала фактор этнической идентичности, и положил конец любой перспективе демократических реформ в духе перестройки. Десятки тысяч членов партии сложили свои партбилеты. Хотя позднее немалое число забрало их обратно, но пропасть между компартией и народом стала непреодолимой. Надписи белой краской на темном мраморе, опоясывающем возвышение, на котором стояло здание ЦК КПА, ясно показывало отношение масс к компартии: ее называли фашисткой.

В начале марта в Постпредстве Азербайджана в Москве была устроена конференция по перспективам демократического движения в республике. На этой конференции представлявший НФА Хикмет Гаджизаде открыто заявил, что часть вины за 20 января несет и НФА. Внутри НФА попытки устроить «разбор полетов» на сессиях Меджлиса НФА в Шамахе, Астаре, Ленкарани и Губе результатов не дали. Как только кто-то из бывшего ВИЦ НФА заводил разговор об ответственности Председателя за пагубный курс, приведший движение к поражению, как его приспешники поднимали шум и галдели до тех пор, пока Абульфаз Алиев не объявлял перерыв. После перерыва уже никто к вопросу ответственности руководства НФА не возвращался.

На сессиях Меджлиса НФА сторонники Председателя уже открыто поднимали вопрос о необходимости поддержки Гейдара Алиева и сотрудничества с ним. Взращенная на ненависти к партократам-предателям масса никак не могла понять, почему самый реакционный их представитель должен стать союзником Фронта и сопротивлялась имплантации, которую настойчиво проводили Председатель и его окружение. Рассказывает член Меджлиса НФА от Гянджи в 1990-ом году, кандидат наук Надир Ибадов: «На всех четырех сессиях после 20-го января Фазаиль Агамалиев, Таги Халисбейли и другие сподвижники Председателя к месту и не к месту инициировали обсуждение личности Гейдара Алиева и необходимости НФА ориентироваться на него. Этой темой перебивался ход обсуждения повестки Меджлиса. Мое терпение окончательно лопнуло, когда на сессии Меджлиса НФА в Кубе два дня группировка Председателя обсуждала вопрос Гейдара Алиева, а Председатель упорно молчал и поглаживал бороду. Я не выдержал и потребовал от него положить конец дискуссиям по теме, которая не входила в повестку дня. Он, как всегда, наивно-простодушно ответил, что все это, мол, демократия. Именно в этот момент я решил покинуть ряды НФА».

После того, как закончилась спонтанная сорокадневная общереспубликанская забастовка в знак протеста против действий советского руководства и траура по погибшим, началось осмысление того, что случилось, смотр оставшихся сил, прикидка действий на будущее. Выяснилось, что общенародного движение уже нет. Вплоть до 20-го января 1990-го года по всей республике продолжался процесс формирования массовых первичных ячеек НФА, рядовые члены, не знающие почти ничего о том, что творилось на верхних этажах организации, были верны ей и верили Фронту. Достаточно привести два факта, связанных с отношением рядовых фронтистов к НФА. Фронтисты Исмаиллинского района, которых возглавлял судья Тахир Керимли, получили вызов из Баку, из Совета Национальной Обороны, приехать на подмогу. Вечером 19-го января фронтисты на нескольких машинах выехали «на подмогу» через Агдашскую дорогу, но уже в пути узнали, что «Баку оккупирован». Тогда Тахир Керимли созвал фронтистов нескольких районов, на собрании объявил о создании «Гирдиманской Республики», (по названию, протекающей по территории этих районов), о выходе этой самой «Гирдиманской Республики» из СССР. После чего Тахир Керимли вернулся в свой район, собрал суд, и в присутствии огромного числа граждан устроил заочный суд над Михаилом Горбачевым. Суд был скорый и справедливый, судья Тахир Керимли приговорил Генерального Секретаря ЦК КПСС к высшей мере наказания – расстрелу. Решение суда заканчивалось одновременно и эпически, и прагматически: «Приговор привести в исполнение, как только нога гражданина Михаила Сергеевича Горбачева ступит на землю Исмаиллинского района».

Фронтисты Габалинского района также откликнулись на призыв лидеров НФА, погрузились в несколько автомашин и выехали в направлении Баку. Их остановил у села Вендам учитель сельской школы, активный фронтист Аслан Дамиров, который посоветовал «сначала закончить процесс организационного оформления, а затем уже посмотреть, что делать дальше».

Когда страсти улеглись, выяснилось, что НФА понесла урон не меньший, чем Компартия Азербайджана, а может быть, даже больший. Из НФА вышли многие умеренные люди. Ушли также осторожные и трусливые. Осталось ядро, состоящее из тех, кто видел в НФА единственного защитника от армянской экспансии, перспективу карьерного роста, и те, кто ненавидел советскую систему слепо, не анализируя действия НФА. Многие люди, относящиеся с симпатией к НФА, с горечью констатировали крах народного движения.

Председатель НФА нашел, чем ответить на упрек о развале структур НФА: «Маршал Язов пришел громить структуры НФА. А когда пришел, то увидел, что никаких структур-то и нет». По мысли автора этого изречения, отсутствие структур, которые не были обнаружены маршалом Язовым, должно было как-то подчеркивать умелость его руководства. Как бы то ни было, свыше тысячи граждан Азербайджана были арестованы и приговорены к различным срокам тюремного заключения. Большинство осужденных отбывали свой срок в Азербайджане, но часть из них сидела в тюрьмах России, добравшись даже до родины Ленина – Ульяновска. Но ни один военнослужащий или же должностное лицо государства не был привлечен к уголовной ответственности за убийство 131 мирных граждан. Традиционное наплевательское отношение к жизни и судьбам советских людей, как и всегда, пересилило объявленные ценности «социализма с человеческим лицом».

НФА начал, хотя и вяло и нехотя, кампанию в защиту «политзаключенных» Этибара Мамедова и Рагима Газиева. В кампании более усердствовали низовые организации, от которых руководство НФА тщательно скрывало правду о своей роли в удавшейся кровавой провокации. И здесь явно проявилась моральная сущность «либералов» из Правления НФА: с одной стороны они посылали сигнал руководству республики о том, что ответственность за кровавые события несут Этибар Мамедов и Рагим Газиев, с другой, под давлением «общественного мнения», которое формировалось благодаря умалчиванию истинной роли главных действующих лиц, публично ложились на матрацы для «голодовки протеста» против ареста этих двух провокаторов. В историю славного национально-освободительного движения вошли запечатленные на фотографиях и опубликованные в оппозиционных газетах фотографии Панаха Гусейнова, лежащего на цветных матрацах и выставившего ноги в дырявых носках на всеобщее обозрение, других «факелоносцев свободы», которые в душе желали, чтоб осуждение этой двоицы произошло, дабы судебным решением закрепить их ответственность за массовое убийство мирных граждан и незапятнанность других персон.

Минул съезд Компартии Азербайджана, который, как всегда, прошел, не осознав глубины произошедших событий, хотя академик Афранд Дашдамиров сделал на съезде обстоятельный доклад, вскрывший суть событий и назвал виновников кризиса: Центр, руководство республики и НФА. Отличие этого съезда от предыдущих было в том, что на этот раз бывший первый секретарь ЦК КПА не был объявлен врагом народа и не он один был объявлен главным виновником произошедшего. Тем временем еще некоторое время какие-то мошенники ходили по учреждениям и просили денег для организации убийства «предателя Везирова».

Абдурахман Везиров ушел навсегда. Как он сам неоднократно повторял, «уходя – уходи». Он, как кажется, так и не понял своей унизительной роли во всем том, что случилось за почти два года его секретарства. Некоторые совершенно справедливо указывают, что Везиров был и остался одним из немногих не мафиозных руководителей республики. Но к чему отнести его слова об «объединении НФА и КПА» накануне кровавых событий? Кто мог дать указание районным и городским организациям КПА заманить в свои здания фронтистов? Ведь ясно, что если бы низовые организации НФА пошли бы не то что на захват, а просто ответили бы на приглашения компартийных руководителей и вошли в здания райкомов и горкомов, как это произошло в Ленкорани, то власть получила бы желанное доказательство в пользу версии «переворота». То, что такая версия отрабатывалась на всякий случай, доказывают странные предложения Примакова Е.М. сделанные, вопреки всякой логике и советским законам, Неймату Панахову и Шейх-уль-исламу Аллахшукюру Пашазаде «возглавить республику». Если слова Неймата Панахова, как неискоренимого лжеца, можно подвергнуть сомнению, то слова Аллахшукюра Пашазаде, озвученные сразу же после событий, если бы они не соответствовали истине, могли опровергнуть. Не опровергли. Все это прекрасно вписывалось в версию «переворота, устроенного исламистами и экстремистами». Не случайно Председатель КГБ Крючков, говоря об угрозах СССР, упомянул «исламистов». Эту примитивную версию надо было поддержать какими-то событиями, и 20-е января для этой цели подходил. Но ход событий опроверг «исламистскую угрозу СССР». Угроза СССР исходила изнутри, от самого руководства страны.

В условиях чрезвычайного положения и комендантского часа общественно-политическая жизнь протекала больше в виде собраний в закрытых помещениях. Ни о каких-либо массовых мероприятиях и речи быть не могло. Компартию такое положение дел устраивало, потому что ей нечего было сказать народу, и она послушно копировала все, что делало союзное руководство. Решил Горбачев стать президентом СССР, за ним потянулись остальные республиканские первые секретари, в том числе и Аяз Муталлибов. Но он решил прежде получить на это «добро» руководства НФА. Сводить обиженных друг на друга два лагеря взялись аксакалы Исмаил Шыхлы и другие. Состоялась встреча первого секретаря ЦК КПА и группы членов Правления во главе с Председателем. НФА сообщил о своем нейтральном отношении к избранию Муталлибова президентом, а тот обещал разрешить возобновление издания газеты «Азадлыг» и посодействовать освобождению «политзаключенных». «Азадлыг» начал выходить, но политзаключенные остались в тюрьмах.

Еще до этой встречи Исе Гамбарову удалось уже через опробованный канал (Хикмет Гаджизаде – родственник бывшего руководителя – I секретарь) встретиться с новым лидером республики. Несколько часов беседы с Муталлибовым настолько вдохновили Ису, что по дороге домой он не удержался и воскликнул: «Я в восторге!» Интересно, от чего был в восторге великий интегратор? Видимо, в Аязе Муталлибове его пленило то его качество, из-за которого сторонники Гейдара Алиева в ЦК предпочли его Гасану Гасанову. Он, по их мнению, был человеком, у которого власть можно было отнять.

ВС Азербайджана принял Закон о выборах. Был предусмотрен кворум, 50 % плюс один голос. Это немыслимо высокий уровень делал подсчет голосов и манипуляцию результатами полностью подконтрольными властям, в условиях политической апатии населения шансы на честное избрание могли быть только у немногих из кандидатов.

Прошедшая летом 1990-го года официальную регистрацию СДПА под названием «Азербайджанская Социал-демократическая группа» (по закону партии не подлежали регистрации) предлагала согласовать единый список кандидатов от оппозиции. В лагере оппозиции находились сильно ослабевший, но сравнительно с остальными оппозиционными силами самый многочисленный Народный Фронт и множество группировок. Количество мандатов в ВС было 320, но с учетом того, что армянское руководство НКАО отказалось принимать участие в выборах, реально должны были быть избраны 300 депутатов. Хотя НФА не сумел выставить своих кандидатов во всех округах (просто у него стольких кандидатов не оказалось), но создать реальный единый блок с остальными организациями отказался. Как резюмировал эту позицию Иса Гамбаров, «слабая АСДГ пытается пройти в парламент за счет сильного НФА». Демократический блок остался фикцией и реального влияния на ход выборов не оказал.

Избирательный штаб НФА возглавлял Сабит Багиров. Просматривая список НФА, я заинтересовался тем, что в нем значились имена близких к Гейдару Алиеву людей – Лалы Гаджиевой и Вафы Гулузаде. «Какое отношение имеют эти люди к НФА?» – спросил я. «Эти люди – кандидатуры Абульфаз бея» – ответил Сабит. Старая гвардия продолжала величать его по прежнему Абульфаз беем, однако после того, как он привел народ к трагическому поражению, он стал называть себя Эльчибеем, что переводится как «Господин посланник», или «Пророк-бей».

АСДГ в одиночку выдвинула 15 кандидатов и сумела зарегистрировать 11. Компартия по некоторым округам не выдвинула кандидатов, оставив их для «беспартийных» или же оппозиции. НФА также по ряду округов не выдвинула кандидатов, но по некоторым за одно место боролись 6–7 фронтистов. По свидетельству Сардара Мамедова, в Нахичевани самые большие шансы на избрание получили те фронтисты, которые заручились поддержкой Гейдара Алиева.

Гейдар Алиев попытался прибыть в Баку. Он даже прилетел в Бакинский аэропорт Бина, однако власти организовали «митинг протеста трудящихся», и он не сумел выйти из самолета и был вынужден улететь обратно в Москву и позже уже оттуда вылететь в Нахичевань. От Нахичевани же он был избран депутатом Верховного Совета Азербайджана.

Выборы по всей республике, может быть, за исключением Нахичевани, прошли под строгим контролем ЦК КПА. Списки кандидатов составлялись в ЦК, в него различные группировки внутри ЦК протаскивали «своих» людей. Центральная Избирательная Комиссия, которую возглавлял бывший первый секретарь Бакинского горкома партии Али Керимов, функционировал, как отдел ЦК.

Избранный ВС кардинально отличался от советских парламентов прежних лет. В тех парламентах строго соблюдалось пропорциональное представительство рабочих, крестьян, этнических групп, народностей и полов. В ВС, сформированном ЦК КПА в 1990 году, рабочих и крестьян не оказалось вовсе. В парламент дружно вошли почти все значимые руководители, элита номенклатуры. Из оппозиционеров (которые позднее создали Демократический блок в составе 25 человек), в ЦК КПА дали возможность войти в ВС деятелям в основном второго плана.

ВС Азербайджана, «избранный» 30-го сентября 1990-го года, ясно продемонстрировал еще одну черту советского общества: его реальной элитой была государственная буржуазия. После того, как в СССР простились с идеологическим прикрытием марксизма, наружу вышла ее номенклатурная сущность. Демблок же не был выражением демократического потенциала народа, она была передовым отрядом той толпы, которая жила мечтой войти в эту самую правящую номенклатуру и завладеть ее привилегиями. Идеологическим прикрытием этого низменно-материального устремления стали высокопарные слова о независимости, народовластии, защите Карабаха и пр. демократическая риторика. Не случайно самый последовательный выразитель идеи о вечной принадлежности власти мафии, Этибар Мамедов свою партию, которую он создал на базе альянса радикалов НФА и именитых сторонников Гейдара Алиева, назвал партией Национальной независимости, и все свои действия, нанесшие огромный урон народу и демократии, объяснил требованиями идеологии все той же «независимости».

О том, как руководители ЦК отбирали конкретных кандидатов в ВС, нет письменных свидетельств. Но рассказы очевидцев проясняют картину. В ЦК КПА имелось огромное бумажное полотно с более чем тремястами квадратиками, с вписанными номерами округов и предполагаемых кандидатов. «Жизненно-необходимые» были вписаны чернилами, вероятные и сомнительные – карандашом. Чернилами были вписаны фамилии и некоторых представителей оппозиции. Аяз Муталлибов, находясь на лечении в Москве, звонил из «Кремлевки» первому секретарю Сумгаитского горкома партии и предупреждал, что «за мандат Искандера Гамидова отвечаешь партбилетом». Без заметных проблем прошли «умеренные» Наджаф Наджафов, Тофиг Гасымов и Юсиф Самедоглу. Почему-то не пропустили грамотного и умеренного Сабита Багирова, не пустили и яростного карьериста Панаха Гусейнова. Сам Председатель НФА отказывался баллотировался, однако отмороженные фронтисты-шофера парка маршрутных такси почти силой вынудили лидера НФА прийти на предвыборное собрание трудового коллектива и выдвинули его кандидатуру в депутаты. Эльчибей проиграл голосование директору таксопарка. Его решимость не испытывать судьбу еще более окрепла. В дальнейшем он баллотировался только при наличии фактора «25-ти ордубадцев», т. е., когда НФА контролировал конкретную избирательную комиссии. Иса Гамбаров баллотировался в районе 26 Бакинских комиссаров, откуда выдвигался и директор Института востоковедения, а значит, начальник Исы по службе, академик Зия Буниядов. Директор вызвал своего подчиненного и по-хорошему предложил снять свою кандидатуру. Иса отказался, естественно, последовал скандал, и он был вынужден уйти с работы. Его «выбрали» со второй попытки после письменного ходатайства Председателя НФА. Торг между НФА и ЦК КПА завершился избранием-назначением в ВС менее двадцати фронтистов. Организация, претендовавшая на оглушительную победу до 20-го января, буквально на коленях вымаливала у своего противника места, торгуясь, как селедочник. Об этой ситуации точно высказался на одном из собраний Агаджавад Саламов из Контрольно-ревизионной Комиссии НФА: «Беи, давайте признаемся, что мы проиграли. Это – тяжелое поражение. Но давайте посмотрим, мы выиграли или проиграли. Допустим, что мы выиграли. Тогда весь этот Меджлис перекочевал бы в стены парламента». После небольшой паузы он продолжил: «Горе несчастному азербайджанскому народу»!

Агаджавад будто вел репортаж из будущего. Позже, «одержав победу» и придя к власти, НФА нанес народу более тяжкое, чем 20-е января, поражение.

Из 11-ти социал-демократов победу в своих округах одержали Араз Ализаде и Лейла Юнусова, для поддержки которой был мобилизован весь скудный ресурс партии. У обоих были весьма серьезные соперники. Например, Лейла Юнусова соперничала с ректором Института народного хозяйства, доктором экономических наук и близким к президенту республики человеком, Фуадом Алескеровым, и Лалой Гаджиевой, правой рукой Гейдара Алиева, доктором медицинских наук. Во время избирательной кампании против кандидата эсдеков широко использовали черный пиар, но ее результат оказался значительно большим, чем у соперников. Однако окружком, ссылаясь на проценты, недостающие до кворума, отказался признать ее победу. Блестящую, с перевесом более чем в два раза, победу над своими соперниками одержал председатель АСДГ Араз Ализаде. До кворума «не хватило» 27-и голосов. Много лет спустя председатель исполкома Насиминского района Азер Алиев рассказал мне, что «когда мне доложили, кто проходит, я приказал машине: «Стоп».

В своем округе на Ясамале у меня был один соперник – фронтист Чингиз Бахышев. За меня агитировали два человека. За него – десятки. Мощно работала машина слухов. Я оказывался «еразом» (выходец из Армении), иранцем, агентом России. За отпущенные на агитацию тридцать дней я и мои помощники встретились со многими избирателями, ходили по квартирам до 23-х часов вечера, проводили во дворах собрания, расклеивали сотни самодельных плакатов. В день голосования, которое прошло честно, без всяких фальсификаций, результат оказался ниже кворума и выборы были объявлены несостоявшимися. Во втором туре ЦК КПА в этом округе провел в ВС Джумшуда Нуриева с результатом 76 %, ниспровергнув весь опыт выборов во всем мире.

Остались «свободные» места, на которые повторно баллотировались соискатели – неудачники первого тура. И на этот раз положение о кворуме помогло избирательным комиссиям фильтровать кандидатов по своему усмотрению. Хотя позднее все участники и наблюдатели этих тотально сфальсифицированных псевдовыборов утверждали, что они, при всех своих недостатках, были относительно самыми демократичными в истории Азербайджана, Эту заслугу следует отнести не в счет достоинств выборов в ВС Азербайджана от 30 сентября 1990-го года, а того, что все последующие выборы были намного более уродливыми и фальсифицировались еще более нагло.

После выборов я по делам защиты ленкоранских фронтистов ездил в этот славный район – поставщик ранних овощей на всесоюзный стол. Один из фронтистов поделился со мной своими горькими мыслями:

– Зардушт бей, партократы раздавали избирателям Ленкорани продуктовый набор – полкило масла, кило сахарного песка и кило риса. И за это народ предал НФА! Пошел голосовать за коммунистов!

– Что ж, братец, – ответил я, – значит, НФА так продешевил, что народ предпочел ему и его кандидатам эту продуктовую подачку.

После того, как я покинул НФА, мои связи с Карабахом ослабли. Карабахские фронтисты меня не вспоминали, ко мне почти не обращались. Их кумирами и надеждой стали «Большой Бек» (Абульфаз Алиев) и Рагим Газиев. Напротив, во мне увидели защитника фронтисты Ленкорани. Где-то через два месяца после 20-го января ко мне домой заявились шестеро незнакомцев – членов Правления районного отделения НФА в Ленкорани и сообщили, что они почти два месяца скрываются от властей, что они объявлены в розыск, и они не видят никакого выхода.

– Выход есть. Если вы не чувствуете за собой вины, то открыто, объявив об этом народу, сдайтесь властям. Пусть проведут следствие и начнут судить вас. А я вам обеспечу гласность и юридическую защиту.

Фронтисты Ленкорани так и поступили, а я начал часто ездить к ним и возить туда адвоката Октая Алиева, своего двоюродного брата, которой был рад принести пользу народному делу. Позднее двое из этой группы стали главами исполнительной власти Ленкорани и Джалилабада, остальные устроились в аппаратах исполнительной власти районов при власти НФА. После же поражения Фронта большинство потихонечку перебралось в Баку и разбрелось по квази-партиям. Но тогда все это было еще впереди и смутные надежды делали людей оптимистами.

Фальсификация выборов в ВС при попытках общества пресечь ее была делом новым для руководства. Оружие кворума столь систематически применялось против оппозиции, что по некоторым округам еще год спустя проводились «довыборы».

Из Правления НФА в ВС попали Иса Гамбаров, Диляра Алиева, Тофиг Гасымов, Наджаф Наджафов, Юсиф Самедоглу, Этибар Мамедов и Рагим Газиев (двое последних уже были отпущены из Лефортова, над ними шел суд, но в связи с «избранием» в парламент судебный процесс был приостановлен, хотя «дела» не были закрыты). «Дело» против Этибара Мамедова окончательно закрыли уже при Гейдаре Алиеве, а Рагим Газиев этой чести так и не дождался. Кроме членов Правления, в ВС попали также несколько членов Меджлиса и новых лидеров НФА, прославившихся своими героическими деяниями, в частности, майор ОБХСС Искандер Гамидов, который якобы отказался пожать руку министру МВД СССР Вадиму Бакатину в дни пребывания того в Баку. Почему и зачем во время карательной акции министру внутренних дел СССР понадобился майор ОБХСС одного из одиннадцати районов Баку, никому не было объяснено. Бакатин протянул руку, а майор Гамидов сказал ему, что «твои руки обагрены кровью моего народа, и я их не пожму». После чего стал одним из лидеров НФА, а вскоре депутатом и министром. Такой героизм был вознагражден достойно.

По-другому сложилась судьба другого майора милиции, Арифа Абдуллаева. Этот работник уголовного розыска, огромного роста могучий человек, был потрясен зверствами советских войск, написал заявление и уволился из милиции. Его приход в НФА в те кризисные дни был воспринят с воодушевлением, и Председатель быстро назначил его комендантом штаб-квартиры НФА. Придя в НФА с душевным трепетом и с возвышенными представлениями, майор с изумлением обнаружил, что заправилами здесь является шпана, которую он привык совершенно не уважать и, более того, гнать и топтать. Поняв, что эта шпана мешает нормальной работе Правления и, более того, прессует людей, принимающих решение, майор был разъярен. В нем проснулся профессиональный инстинкт, и он живо разогнал шпану. Кому-то хватило милицейского командирского рыка, кто-то понял суть дела после привычных милицейских оплеух, но плебс разбежался, а Правление избавилось от давления «ребят» Председателя. Надо было что-то делать для спасения святого дела трайба, и с майором была проведена профилактическая беседа о пользе демократии в лице босоты и шпаны. Майор намека не понял и продолжал гнуть свою линию порядка и дисциплины внутри НФА. Тогда некие люди, которых сам же майор впустил в свою квартиру, закололи его. Десятки ножевых ранений и море крови… Милиция не смогла, да и не хотела проводить серьезное расследование по делу убийства перебежчика на вражескую территорию оппозиции, и убийцы так и не были найдены. Шпана вернулась к своим деструктивным действиям, и тогда левая рука Исы Гамбарова Вургун Эйюбов написал статью, в которой эзоповым языком намекнул, что «майора Арифа Абдуллаева убили те, кто не хотел культурной и созидательной работы НФА и его Правления». Подельничество не позволяло открыто назвать главного виновника разрушительной работы внутри НФА.

Общесоюзный процесс распада некогда могучей державы продолжался. В то время, когда НФА, забившись в нору, зализывал раны, нанесенные ему «20-го января», Народные Фронты Эстонии, Литвы и Латвии, грузинские и армянские националисты наголову разгромили свои республиканские компартии на выборах и сформировали национальные правительства. Первыми их законодательными актами стали законы о суверенизации своих республик. Оппозиция трех прибалтийских и двух закавказских республик сделали то, к чему я призывал своих коллег все время, пока находился в НФА. Прагматичная политика лидеров этих народных движений завершилась мирным приходом к власти. Эмоциональная политика лидеров НФА привела и саму организацию и народ Азербайджана к тяжелому поражению.

Я собрал человек десять активистов и повез их в Вильнюс. Нас принял Витаутас Ландсбергис, Председатель ВС Литвы. В парламенте нам рассказали о том, как действовал Народный Фронт Литвы «Саюдис» в моменты провокаций советского руководства. После формирования республиканского правительства во главе с доктором экономических наук, видным деятелем «Саюдиса» Казимере Прунскене, началась совместная работа парламента и правительства Литвы. Естественно, все законы республиканского парламента и распоряжения правительства имели целью легитимизацию суверенитета Литвы и выход из состава СССР. И вот в один из дней из городка в 80 км от Вильнюса, где находилась советская военная база, позвонили жители и сообщили, что в направлении столицы из базы выехала танковая колонна. Информация мгновенно разлетелась по народу, и иностранные корреспонденты, во множестве приехавшие в Вильнюс, заняли позиции на крышах домов вокруг здания ВС Литвы в надежде снять сюжет о захвате парламента советскими войсками. На заседании парламента кто-то из горячих голов предложил обратиться к народу с призывом прийти к парламенту и телами прикрыть доступ к зданию. Ответ Ландсбергиса и Прунскене был лаконичен: «Власти Литвы работают в обычном режиме и по повестке, утвержденному народными избранниками. Действия оккупационных войск, незаконно находящихся на территории Литовской Республики, нас не интересуют. Мы не имеем физической и военной силы, чтобы им противостоять, но мы имеем силу права и морали для того, чтобы не бояться их».