Текст книги "Конец второй республики"

Автор книги: Зардушт Ализаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– ЦК дашнакской партии в Париже получает информацию о секретах НФА через полчаса после наших заседаний.

– Как же мы счастливы, – издевательски ответил я, – как хорошо работает разведка НФА, которая информирует Неймат бея об утечке наших секретов в Дашнакцутюн.

Неймат растерялся. У него были нелады с элементарной логикой. Я спросил членов Правления:

– И долго вы намерены терпеть все это?

Они молчали. Я видел, чувствовал, как они боятся. Члены Правления НФА боятся!

– Слушай, Неймат, а не мог бы ты повторить свою речь завтра на митинге?

– Конечно, могу!

– Так скажи это все завтра на площади Азадлыг, перед всем народом.

– А что ты скажешь? – спросил он удивленно.

– Ничего. Меня на трибуне не будет. Я буду слушать тебя внизу, вместе с народом.

Этибар пригрозил, что откажется вести митинг, если Правление не отменит свое решение. Я предложил Правлению поручить ведение митинга Исе Гамбарову. Мое предложение приняли. Этибар сообщил, что он на этот митинг не придет вовсе, и ушел.

25-го ноября на митинге народу было не так много. Тысяч 20, не более. Я стоял на самом краешке толпы, ближе к бульвару. После традиционного исполнения «Увертюры» к опере «Короглу» Узеира Гаджибекова митинг открыл Иса и повел его по сценарию Правления. Людям рассказали о ситуации в Карабахе, обсуждении решения в Москве, к концу Иса зачитал решение Правления об объявлении однодневной предупредительной забастовки по всей республике, за исключением железной дороги. И тут на трибуне появился Этибар Мамедов. Он отодвинул Ису от микрофона и объявил, что железная дорога приняла решение бастовать. В подтверждение он предоставил слово Зейналу Мамедову, рабочему депо станции Баладжары. Этот земляк Этибара был вожаком рабочих железнодорожного депо. Он заявил, что рабочие решили бастовать, невзирая на решение Правления НФА. Затем к микрофону подошел Неймат Панахов и повторил свою вчерашнюю речь на Правлении. В список врагов народа Нейматом была добавлена фамилия агента КГБ Исы Гамбарова. Стоявшие вокруг рабочие с удивлением смотрели на меня. Один из них спросил: «Бей, а вы не выступите?» «Зачем? Что я могу сказать? Что я не агент? Глупо. Я решил все это оставить на рассмотрение народа и истории. Придет время, и станет ясно, кто есть кто».

Следующим этапом ползучего переворота внутри НФА должно было стать совещание членов правлений районных отделений НФА. Именно там Председатель должен был или добить Правление, или же сделать его игрушечным, для чего надо было удалить из него меня.

О том, как отбирались делегаты на это совещание в некоторых районных отделениях, рассказал мне Шахин из Гейчайского районного отделения НФА. «В Гейчае всего 30 семей переселенцев из Армении. Не все они были в НФА. Мы неожиданно узнали, что на совещание в Баку вызваны представители именно этих семей. Мы бурно запротестовали, и только в самый последний момент сумели добиться, чтобы в состав были включены, помимо уже вызванных из центра, также избранные представители Фронта». Не трудно было понять, для чего вызывались в Баку эти люди. На примере учредительной конференции Бардинского районного отделения НФА я уже видел, как группировка Абульфаза Алиева бесцеремонно действует, нарушает все положения Устава, не останавливаясь перед угрозой силы и даже ее применением.

Непосредственно после учредительной конференции Бардинского отделения НФА, куда неожиданно заезжал Этибар Мамедов (результаты выборов в руководящие органы районного отделения были объявлены некоторыми членами Правления на самой конференции подтасованными), это отделение НФА свергло первого секретаря райкома партии, «человека Везирова», а членов Меджлиса районного отделения, которые не были согласны с такой тактикой, обстреляли из охотничьего оружия. Рагуф бей, уголовник и спекулянт, стал лидером этого районного отделения.

9-го декабря в Круглом зале Академии Наук началось это самое совещание. И снова повестка дня отложена в сторону, все выступления крутились вокруг бездеятельности Правления и пресловутого раскола.

Я смотрел на это зрелище с грустью. Более всего было печально сознавать, что в НФА уже не осталось позитивного потенциала. Не было активной обратной связи с массами, не было средств коммуникации для этого. Члены Правления уже были отчуждены от меня, вожаком большинства из них был уже Иса Гамбаров.

– Ты видел «Крестный отец»? – спросила меня Лейла.

– Конечно.

– Помнишь сцену, когда дон Корлеоне говорит сыну: «Тот, кто предложит примирение, предатель»?

– Помню.

– Кто, по-твоему, сейчас предложит помириться?

– Это предложит не один человек. Их будет двое: Иса и Наджаф.

Лейла нервно засмеялась:

– Я тоже так думаю.

На трибуну поднялся Наджаф Наджафов, бывшая номенклатура секретариата ЦК партии, бывший главный редактор популярной газеты «Молодежь Азербайджана», снятый с работы Везировым и люто ненавидевший его за это. Он согласился с негативной оценкой работы Правления и предложил залу дать срок Правлению для того, чтобы его члены обсудили ситуацию и нашли компромисс. Тут же Иса поддержал это предложение и предложил членам Правления подняться на седьмой этаж, в его отдел и там посоветоваться. Зал одобрительно загудел. Народ желал единства.

Мы поднялись на седьмой этаж, в отдел Иранской истории, где работал Иса. И там опять была кратко описана критическая ситуация во Фронте. Ни слова о ползучем перевороте, о нарушениях Устава, насилии и клевете, инспирируемых Председателем. Предложение Наджафа и Исы: заморозить деятельность Правления, создать комиссию из пяти человек во главе с Председателем для подготовки второй конференции. Говорить в такой ситуации этим людям, что Устав не предусматривает такого действия, как замораживание, не было смысла.

Первым из членов Правления с этим незаконным предложением согласился Юсиф Самедоглу, затем Тофиг Гасымов, за ними последовали другие. Я пожал плечами: «как хотите».

Зал встретил сообщение о примирении в Правлении аплодисментами. Не трудно было догадаться, что в состав временного оргкомитета во главе с Абульфазом Алиевым были включены Этибар Мамедов, Рагим Газиев, Наджаф Наджафов и Хикмет Гаджизаде. Учитывая, что Хикмет и Наджаф никогда не занимались организационной работой, можно было заключить, что подготовку второй конференции поручили только моим политическим противникам. Особо было подчеркнуто, что впредь остальным членам Правления любая политическая деятельность внутри Фронта, до второй конференции, запрещается.

Так они боялись слова правды! А ведь у меня, кроме правды, ничего не было.

К счастью, я был уже настолько раскрепощен, что никакие запреты НФА меня не интересовали. 10-го декабря Председатель провел очередной шабаш своих сторонников в зале Азербайджанского драматического театра. В тот же день Лейла Юнусова по радио «Свобода» распространила информацию об учреждении Социал-демократической партии Азербайджана, хотя никакого учредительного собрания и решения по этому вопросу не было. Это была ее личная инициатива, которую кружок ее друзей поддержал без возражений. Как она сообщила, учредителями СДПА стали Араз Ализаде, Лейла Юнусова, Фахраддин Агаев, Абдулвагаб Манафов, Арзу Абдуллаева и Зардушт Ализаде. Уже с нашей стороны, под основание НФА, был подложен фугас, который должен был взорваться на второй конференции.

Но до второй конференции, между 9-м декабря, когда путчисты с помощью своих «либеральных» пособников заморозили деятельность Правления, и 6-м января, днем начала II конференции, произошли еще несколько знаковых событий.

11-го декабря мне позвонил из Балакенского района член Правления районного отделения НФА Осман Гундузов. В панических тонах описав ситуацию в районе, он начал умолять меня немедленно приехать: «Бей, прольется кровь и будет много жертв».

Балакен не входил в зону моей ответственности, плюс к тому деятельность Правления была заморожена. Но вероятность еще одного очага конфликта в Азербайджане заставила меня отбросить все формальные соображения. В этом районе учредительную конференцию готовил и участвовал в ее работе член Контрольно-ревизионной комиссии НФА Агаджавад Саламов. Мы созвонились и договорились выехать поездом вечером, дабы утром быть в Балакене.

Агаджавад явился к поезду вместе с Гаджи Абдулом, председателем общества «Товбе» (Покаяние). Агаджавад был верующим и, как он сообщил, недавно примкнул к обществу «Товбе». Я несколько удивился, но не подал виду. Кандидат физико-математических наук, выпускник физфака МГУ, служивший на Северном флоте ВМС, готовивший научную работу в Дубне, и малограмотный Гаджи Абдул как-то мало совмещались в моем понимании, но пути Аллаха неисповедимы. «Товбе», как было объявлено, занималось перевоспитанием наркоманов, воров и алкоголиков, всех, кто сбился с пути истинного. Методика перевоспитания была основана как на чтении и изучении Корана, так и усиленных физических упражнениях.

Утром на вокзале Балакена нас встречали местные фронтисты. Был солнечный день. Мы сразу же поехали в штаб-квартиру местного отделения НФА. Там нас ждали человек двадцать. Все были крайне возбуждены. Я попросил обрисовать положение дел. Говорили все сразу, и спустя несколько минут я стал вникать в ситуацию.

Балакенское отделение НФА проводило каждую субботу митинг. Ведущим митингов был член правления районного отделения Магеррам бей. На последнем митинге к нему подошел учитель средней школы, человек никчемный и неуважаемый в районе, и попросил слово для «важного сообщения». Магеррам бей, не разобравшись, дал ему слово. Выйдя к трибуне, этот человек начал оскорблять Али Анцухского. Фронтисты еле оттащили этого провокатора от микрофона.

Естественно, о случившемся сразу же сообщили Али Анцухскому. Это был весьма авторитетный и крупный хозяйственник, директор плодоовощного завода системы потребительской кооперации. Вся система местного потребсоюза подчинялась ему: табачное дело, заготовка лекарственных растений, фундука, грецкого ореха, производство консервов. Его фуры возили продукцию Балакенского производства напрямую в Германию, оттуда привозили дефицитные в то время товары: одежду, бытовую технику. Али Анцухский был негласным лидером аварской части населения всего северо-запада Азербайджана, имел крепкие связи с аварцами Дагестана. Узнав о нанесенном ему оскорблении на митинге НФА, Али Анцухский поклялся больше никогда не допускать никаких митингов, вызвал с горных селений аварскую молодежь, и те оцепили трибуну.

Рассказав все это, Осман Гундузов добавил: «Но и у нас все готово. На площади собралось свыше пяти тысяч сторонников НФА. Часть из них вооружена. Кроме того, по нашей просьбе наши вооруженные сторонники прибыли из Грузии: Лагодехи и Гардабани».

Хотелось и плакать, и смеяться. Прикинув последствия конфликта с аварцами, я понял, что если это случится, то конфликт с армянами покажется по сравнению с ним детской игрой.

– Где первый секретарь райкома партии и кто он?

– Первый секретарь у нас – кадр Гейдара Алиева, после происшествия он ушел в отпуск и уехал из района.

– А где Али Анцухский?

– Вся верхушка района в здании исполкома, в кабинете председателя Ширалиева.

– Идемте туда. Со мной пойдут Агаджавад и трое самых известных членов Правления.

Мы направились к зданию исполкома. Рядом на площади стояла и гудела наэлектризованная толпа. «Любой ценой, любой ценой избежать крови» – пульсировала в мозгу мысль.

Мы вошли в кабинет, где сидели и стояли человек десять. Вперед вышел мужчина с красными прожилками на щеках. Это был председатель исполкома. Я представился и спросил:

– Где Али Анцухский?

Все показали на высокого, белолицого, полного мужчину.

Я сделал несколько больших шагов, близко подошел к нему, громко и четко сказал:

– Я – член Правления НФА Зардушт Ализаде. Узнав о случившейся возмутительной провокации против вас лично и в целом против нашего народа, я немедленно приехал сюда для того, чтобы от своего имени, от имени руководства Народного Фронта, а также от имени членов Правления и всех рядовых членов Балакенского районного отделения принести вам извинения. Я прошу принять эти извинения и вместе с нами доказать всем жителям Балакенского района, что провокация против азербайджанского народа, диверсия против единства жителей Балакена не удалась.

Видимо, такого поворота событий никто не ожидал. Али Анцухский растерянно хлопал глазами.

– Дайте мне вашу руку в знак примирения и единства нашего народа – решительно сказал я.

Али Анцухский нехотя протянул мне руку. Я потряс его руку, повернулся к собравшимся в кабинете и сказал:

– А теперь мы все вместе пойдем на площадь, поднимемся на трибуну и покажем жителям Балакена, что никто и ничто не может нарушить единство нашего народа.

И тут до всех дошло, что ожидаемый сценарий событий нарушен. Но право решать было за Али Анцухским. Он же никак не мог решиться и глазами искал поддержки руководителей района. Те молчали.

– Есть здесь противники единства народа? – накинулся нахраписто я на местных партократов.

– Нет, – неуверенно откликнулись они.

– Что ж, тогда пойдем и докажем народу наше единство.

Я снова схватил за руку Али Анцухского и вежливо пригласил его пойти вместе со мной. Он слабо запротестовал:

– Я же поклялся больше никогда не позволить НФА проводить митинги в Балакене.

– Правильно сделали! После такого оскорбления и в такой ситуации районные фронтисты не имели право проводить митинги. Извинения от имени НФА на самом высоком уровне вам принесены, и вы эти извинения приняли. Но народ об этом еще не знает, там, на площади, народ разделен, а мы здесь уже объединились. Теперь нам остается показать народу, что нет никакой обиды, за оскорбление принесены извинения, вы приняли извинения и простили обиду.

Али Анцухский колебался. Я чувствовал, что этот деловой человек сам по себе незлобив, но обида все еще не отпускала его, кроме того, руководство района своим молчанием как бы подзуживало его. И тут мне пришла в голову еще одна мысль. Я повернулся к членам Правления районного отделения, которые растерянно наблюдали за происходящим:

– Беи, я отменяю митинг Народного Фронта! Сегодня вашего митинга не будет! Вместо этого будет митинг единства народа! Никто из НФА в Балакене не будет выступать! Выступим только мы с Али Анцухским! Кто у вас до сих пор вел митинги?

– Магеррам бей – откликнулись фронтисты.

– Скажите Магеррам бею, чтобы он открыл митинг и дал слово только нам! Никому, слышите, больше никому из членов Правления местного отделения НФА, членам Меджлиса, рядовым членам НФА в Балакене слова на этом митинге не давать! Только мне, Али бейу Анцухскому и Агаджаваду Саламову из Баку!

По лицу фронтистов Балакена я видел, что они мою мысль не поняли и обиделись. Но железо следует ковать, пока оно горячо, я видел, что Али Анцухскому по душе, что я «наказываю» фронтистов у него на глазах, лишая их права выступать на этом митинге.

– Все, а теперь на митинг, – я осмелел настолько, что уже потащил Али Анцухского за сбой.

Он нехотя последовал за мной. Вслед потянулись и недовольные таким оборотом дел партократы и фронтисты района. Кто-то из них не выполнил задание, а кто-то мысленно уже прощался с полюбившейся в мечтах ролью героя восстания против проклятой мафии.

На площади народ продолжал гудеть и нетерпеливо ждал чего-то. Прямо перед невысокой трибуной стояли крепкие молодые мужчины в черных брюках и черных рубашках, они стояли плечом к плечу и смотрели прямо в лицо толпе. Толпа была обеспокоена и явно побаивалась приближаться к этим решительным молодым мужчинам. Али Анцухский опять засомневался, он чувствовал, что попал в ситуацию, где надо что-то предпринять. Но что именно, не знал, не понимал.

Оцепление меня, Агаджавада и Магеррам бея не пропускало. Я настойчиво напомнил Али Анцухскому, что мы идем на наш, его и мой, митинг. Али бей что-то сказал по-аварски, мужчины расступились и нас пропустили. Оказалось, что нет электроэнергии и микрофон не работает. «Гады, все продумали для провокации» – подумал я. Я спросил у Магеррам бея:

– Такое у вас бывает?

– Иногда.

– И что вы делаете?

– Генератор…

– Тащите его.

– Кабеля нет.

– Купите. Немедленно. Сто, двести метров. Быстро. А пока найдите мегафон.

Принесли мегафон. Ко мне подошел оробевший перед многотысячной аудиторией Али Анцухский.

– Я не стану выступать.

– Это почему же?

– Меня освистают. Я знаю, как только дадите слово, сразу начнут свистеть.

– Это мы еще посмотрим. Я не допущу никакого свиста.

Али Анцухский отступил. Толпа гудела, смотрела и ждала.

Я схватил мегафон и начал говорить. Мне было важно, чтобы народ понял: это – митинг Народного Фронта. Поэтому я делал особое ударение на том, что я – член Правления НФА, Агаджавад Саламов – член Контрольно-ревизионной Комиссии, а ведущий митинга, который предоставляет слово выступающим – член Правления Балакенского районного отделения НФА.

Когда достали провод, запустили генератор и под его шум начался митинг, я сделал так, чтоб слово нам предоставлял ведущий Магеррам бей. Хотя все уже знали бакинских гостей, он вторично торжественно предоставил слово мне. Я кратко обрисовал ситуацию в стране и республике, перечислил достижения народа в борьбе за демократию и суверенитет и передал микрофон Магеррам бею.

– А теперь слово предоставляется Али Анцухскому.

Али Анцухский взял микрофон, и тут же раздался свист, один, потом множество. Мощный хор свистунов. Али растерянно посмотрел на меня и пробормотал:

– Вот видите, я же говорил.

Я выхватил у него микрофон и стал громко выговаривать:

– Спасибо! Спасибо, дорогие и уважаемые балакенцы! Спасибо за то, что вы так бережно храните традиции предков! Спасибо за ваше балакенское гостеприимство! Спасибо за ваше радушие! Век не забуду, как балакенцы принимают гостей! Гость просит вас выслушать вашего земляка, а вы, вместо того, чтобы уважить его и выслушать, начинаете свистеть. Значит, так в Балакене относятся к гостю, так выполняют его просьбу?…

На площади наступила мертвая тишина. Я снова передал микрофон Али Анцухскому.

– Дорогие земляки, – начал он, – вы все меня знаете, я здесь родился, здесь вырос и здесь умру. Меня похоронят на этой земле. Никакой другой родины, кроме Балакена, у меня нет. Скажите, был хоть раз случай, чтобы кто-то пришел ко мне с просьбой, и я отказал ему в помощи? Скажите, хоть раз в жизни я сделал что-то против балакенцев? Сейчас против нашей республики началась агрессия. Пусть придут ко мне и попросят помочь достать оружие, и я помогу.

Тут раздались робкие аплодисменты. Али Анцухский приободрился.

– Мы должны защищать достоинство нашей Родины… Но мы должны защищать и свое мужское, человеческое достоинство. Я заявляю здесь, перед вами, что готов одинаково решительно защищать и свое достоинство, и достоинство Родины.

Народ зааплодировал более уверенно, Али Анцухский с довольным видом передал микрофон мне, я – Магеррам бею, который предоставил слово Агаджаваду. Он, в свою очередь, произнес тусклую и малопонятную для публики речь о деятельности общества «Товбе». Митинг закрыли, толпа разошлась. Я попрощался с Али Анцухским и вместе с фронтистами отправился в школу для «разбора полетов».

Зал был полон. Выступая, я особо подчеркнул, что кровопролитие, которое было запланировано и подготовлено, чтобы разжечь страшную аваро-азербайджанскую резню, не состоялась.

Тут вдруг от обиды заплакал Осман Гундузов. «Вы нас унизили» – только и сумел он выговорить сквозь рыдания. Тут слово взял мужчина лет пятидесяти:

– Вы меня все знаете. Я – учитель. Многие из вас – мои ученики. Утром, когда я выходил из дома, направляясь на митинг, я попрощался с домашними. Моя жена – аварка. Кто мои дети? Аварцы или азербайджанцы? Если кто-то скажет, что они аварцы, другой возразит, что нет, они азербайджанцы. И оба будут правы. В НФА мне сказали, что я должен прийти на митинг с оружием, трибуну захватили аварцы. В кого я должен был стрелять? В братьев моей жены? В дядей моих детей?

В зале наступила абсолютная тишина. Я молчал. Осман Гундузов перестал плакать и, насупленный, молчал.

Учитель обернулся к нам:

– Большое вам спасибо, Зардушт бей. Большое спасибо, Агаджавад бей. Вы предотвратили страшную трагедию. Балакен никогда не забудет вас.

«Забудет, забудет» – подумал я и сказал:

– Спасибо всем. Нас в Баку ждут важные дела. Впредь не допускайте к микрофону случайных людей. Будьте осторожны, у нас коварные и жестокие враги.

В Баку нас ждали неприятные известия. Небольшие группы людей, по десять-двадцать человек, ходили по учреждениям и предприятиям, врывались к директорам и требовали увольнения работников армянской национальности. Этих хулиганов возглавляли националистические «вожачки» – Мохаммад Хатеми, Халил Рза, некоторые молодые активисты НФА из числа фанатов Абульфаза Алиева. Милиция ничего не предпринимала. Ситуация начинала напоминать канун сумгаитского погрома. Власти своим бездействием поощряли погромщиков, способствовали пробуждению самых низменных инстинктов толпы.

В Баку я узнал от Лейлы Юнусовой, что перед штаб-квартирой НФА вывешены списки жителей города – армян с указанием адресов. Она позвонила в Правление и потребовала от Исы Гамбарова убрать списки. Гамбаров сообщил, что Правление уже не контролирует ситуацию, что сорванные списки вывешиваются вновь и что “ничего нельзя сделать”.

Мне позвонил Фархад Бадалбейли, известный пианист, ректор Консерватории, гордость нашей национальной музыки, потомственный интеллигент, сочувствовавший НФА на этапе его зарождения, принимавший участие на нескольких его мероприятиях.

– Это безобразие, Зардушт! В консерваторию ворвалась толпа каких-то, грязных молодых людей, начала орать, требовать снять со стен портреты Бетховена, Листа, Чайковского. Убрать европейские музыкальные инструменты, оставить только национальные и портреты азербайджанских композиторов. Разве для этого мы начинали наше движение? Они дали нам срок – три дня. Ультимативно потребовали убрать все западное и русское, и обещали явиться проверить исполнение их приказа через три дня. Я еле их выпроводил. Когда они хотели снять со стены портрет Бетховена, я им сообщил, что Людвиг ван Бетховен убил свою кормилицу-армянку. Только тогда они остановились и с уважением посмотрели на великого классика мировой музыки.

Я обещал Фархаду, никогда не теряющему самообладания и чувство юмора, разобраться. Позвонил нескольким людям в НФА. Никто ничего не знал. В организации царила анархия. Но эта анархия искусно направлялась и управлялась.

Стало известно, что на проспекте Ленина, недалеко от железнодорожного вокзала, на женщину-бакинку, шедшую по улице с сыном-подростком, напала группа молодых беженцев только за то, что они между собой разговаривали по-русски. Банда избила сына и ударила его ножом. Юноша выжил, но побывал в реанимации.

Петербург конца 1917-го года, Берлин 1934-го года, Баку конца 1989-го года… Национализм и ксенофобия творили и творят одни и те же гнусные преступления.

Мы с Лейлой Юнусовой подготовили обращение к членам НФА, напечатали и размножили в виде «Специального бюллетеня». Вот его текст, проливающий свет на многое из того, что творилось тогда в рядах НФА:

«Уважаемые дамы и господа! Кризисная ситуация, создавшаяся в организации, и почти полное отсутствие информации продиктовали нам необходимость обратиться к вам посредством специального бюллетеня. Правда одна. Не может быть специально подготовленной для масс правды и истинной правды для членов Правления. Обмен мнениями, разногласия и идеологическая борьба – естественное явление в демократической организации и, если не нарушаются демократические правила, являются признаками ее здоровья.

Народный Фронт Азербайджана за короткий срок превратился в один из самых сильных фронтов всего Союза, способный повести за собой большинство населения республики. После официальной регистрации и создания отделений почти во всех районах Азербайджана, НФА превратился в единственную общественно-политическую организацию, способную победить на предстоящих выборах Компартию, потерявшую доверие народа. Это прекрасно сознавало как республиканское, так и союзное руководство. Подобный ход событий не мог, естественно, удовлетворить партийно-государственную бюрократию ни Москвы, ни Баку. Свержение или же ослабление руководства НФА, способного повлиять на общественно-политическую ситуацию в республике, стала стратегической целью партийно-государственной бюрократии. Оставалось избрание тактических приемов реализации этой цели и начало их применения.

Нанести удар по организации, имеющую демократические Программу и Устав, известную демократическими выступлениями и пресс-конференциями своих посланцев на съездах и митингах демократических организаций Советского Союза (Ташкент, Рига, Москва, Киев, Ленинград, Челябинск, Таллин, Вильнюс, Рига и др), организации, на массовых митингах которой на глазах представителей мировых газет и телевизионных компаний выступают представители различных народов и конфессий, организации, полностью соответствующую духу общедемократического движения в стране, не возможно. Опасность, исходящая от НФА для власть предержащих, была реальной, и они должны были поторопиться. Необходимо было срочно удалить из высших органов Фронта демократически настроенных инициаторов, написавших Программу и Устав НФА, Изменить эти два документа, заменить в них радение о национальных интересах – национализмом, уважение к религии – крайней религиозностью, борьбу с правящим классом в рамках закона – бунтарством. Подходящую для выполнения этой цели обстановку создавал конфликт между Арменией и Азербайджаном. Узконационалистическую, изолированную от общесоюзного демократического движения, опирающуюся на насилие, направившую свою основную деятельность на преследование другой нации организацию очень легко было подавить и разгромить на основании уголовного права. Вот почему надо было сместить НФА с позиции демократии на позицию национализма. В то же самое время крайнее преувеличение тюркского фактора позволило бы мастерам империалистической политики «разделяй и властвуй» поднять малочисленные народы республики против азербайджанского народа.

Не случайно, что наместник Москвы в Азербайджане на первой же беседе с теоретиками Фронта «от души» советовал усилить националистические и религиозные аспекты в Программе и Уставе НФА. Посланцы Центра, изучавшие НФА и встречавшиеся с основателями Фронта, много раз советовали направить НФА именно в это русло. Возникает вопрос: эти советы исходят от доброжелателей азербайджанского народа? Те, кто сейчас претворяют в жизнь эти советы, обладают ли требуемым уровнем политического мышления? В истории ХХ века наш народ дважды поднимался на борьбу за демократию, и дважды добивался создания национального государства: в 1918 году на Севере и в 1946 году на Юге Азербайджана. И оба раза причиной падения этих государств становилась Россия. Мы призываем тех, кто по русскому совету пытается столкнуть Фронт с демократического пути, не забывать об этой простой истине, хотя надежда на это слаба.

Тактика удара, который будет нанесен по Фронту, уже известна – Фронт необходимо перевести из русла демократического движения в русло национализма, а в формах деятельности – русло национал-большевизма. Давайте признаемся, что этой операции помогает также глубоко укорененная в нашем народе чувство преклонения перед лидером, справедливым царем и героем.

Как была проведена операция?

С момента учреждения Фронта и до нынешнего времени самым большим недостатком руководящих органов НФА было отсутствие регулярного и упорядоченного обмена информацией между ними и членами организации. Мысли высказывались наверху, обсуждались наверху, решения принимались наверху. 15 членов Правления превратились в мини-политбюро. В августе и сентябре несколько членов бывшего ВИЦ НФА предложили Правлению созвать Меджлис и перераспределить полномочия среди более широкого круга (75 человек!) лиц. Было предложено создать рабочие группы и проблемные комиссии, двери которых должны были быть открыты для любого желающего принять участие в их работе. Каждый раз это предложение отклонялось под тем предлогом, что «сейчас не время, обстановка напряженная». После регистрации НФА и выделения штаб-квартиры приходу сюда членов Меджлиса чинились серьезные препятствия. В то же время про Меджлис, который был насильно изолирован от НФА, стали умело распространять слухи о том, что «Меджлис не работает, его надо сменить». Многие члены Меджлиса и Правления 22-го октября сделали попытку провести заседание Меджлиса. Для того, чтобы сорвать эту попытку, некоторые силы распространили слухи о том, что «в Меджлисе есть фальшивые члены» и добились того, что Насиминский и Кировский отделения НФА распространили заявления о том, что «не будут признавать решения этого Меджлиса». Комиссия Контрольной Комиссии (Беджан Фарзалиев), которая была создана для расследования достоверности этих слухов, столкнулась со странным фактом: «документы учредительной конференции потерялись». Многие районные отделения получили информацию о том, что «Меджлис не созывается». В результате эти силы добились того, что кворум, необходимый для принятия Меджлисом решений, не был собран. Члены Меджлиса обсудили ситуацию и решили еще раз созвать Меджлис 28-го октября в полномочном составе. Правление дважды обсудило подготовку к созыву Меджлиса и определило наименование проблемных комиссий и рабочих групп Меджлиса. Наконец, 28-го октября Меджлис в составе, полномочном для принятия решений, собрался в зале заседаний объединения «Азнефтемаш» при участии членов Совета аксакалов Исмаила Шыхлы, Бахтияра Вагабзаде и Юсифа Самедоглу. Перед началом работы Меджлиса представители определенных сил ворвались в зал, подняли крик и вынудили покинуть зал, ради сохранения своего человеческого и интеллигентского достоинства, сначала Бахтияра Вагабзаде, затем Исмаила Шыхлы, наконец, Юсифа Самедоглу. Затем они призвали 58 членов Меджлиса подняться и пойти к Председателю, в маленький зал, намного менее приспособленный для работы Меджлиса. Присутствующие приняли это оскорбление ради единства и направились в штаб-квартиру НФА в надежде «сделать хоть что-то полезное для народа». Вместо работы два дня шла кампания клеветы и пересудов, разоблачение авторов данного обращения в духе незабываемого 1937-го года, приклеивание ярлыков «предателей, врагов народа, членов мафии, армянских шпионов». Напрасно у ударников клеветы просили доказательств. Требование доказательств было смешным в подобном собрании. Разве палачам 1937-го года требовались доказательства? Напрасно люди, знающие нашу деятельность, просили слова, председательствующий Рагим Газиев прекрасно справился с обязанностью режиссера и ни на шаг не отступил от написанного сценария. Он давал слово заранее подготовленным ораторам и не придавал ни малейшего внимания письменным и устным просьбам предоставить слово представителям Мингечаура, Джебраила, Ленинского и Азизбековского районов, Гейчая, Физулинского и других районов. 12 человек сказали свое «искреннее сердечное слово» о врагах народа, выступления двух – трех человек, взывавших не к эмоциям, а к сознанию людей, не оказали влияние на разгоряченный Меджлис. Члены Оборонительного комитета оскорбляли и угрожали некоторым членам Меджлиса. В такой ситуации те члены Меджлиса, которые не потеряли чувства самоуважения, которые пришли в НФА с добрым намерением послужить народу посредством культурной политической деятельности, дабы не быть избитыми и не терпеть далее оскорбления своих чувств наблюдением этого низменного зрелища, покинули собрание. Напрасно наши ученые – Амрулла Мамедов – призывал представителей определенных сил заниматься не этим делом, а организацией работы Меджлиса, Сабит Багиров – структурированием НФА, Тофиг Гасымов – проблемой Карабаха, то есть работать для народа. Но эти силы интересовались не служением народу, а политическим убийством двух членов Правления, их удалением из его состава. После того, как члены этого обращения 29-го октября дали политическую оценку этой провокации и покинули заседание, многие представители районных организаций, уже без позволения председательствующего, выразили свое возмущение и покинули Меджлис. Когда количество районов, заявивших о выходе из Меджлиса, достигло 20-и, известная сила проснулась и поняла, что из Народного Фронта Азербайджана выходит Азербайджан, остается же известный регион и известная сила. Тогда они резко подали назад, заявили, что никто никого не исключает из НФА, давайте пойдем на Мейдан, на концерт Ягуба Зуруфчу. Кто-то воскликнул, что «братцы, разве время для концерта, мы еще не дошли до вопроса о Карабахе», на что Председатель ответил, что Карабах стоит на месте, а Ягуб Зуруфчу приехал один раз и, быть может, более не приедет. Вот где стоит пожелать милости от Аллаха для великого Мирзы Джалила! Все уважающие себя дамы от хамства уже давно покинули заседание к тому времени. Оставшиеся уважаемые господа встали, пошли на площадь и выслушали концерт Ягуба Зуруфчу. Этот концерт еще долго вспоминался как большая победа Народного Фронта и лично Неймата Панахова.