Текст книги "Конец второй республики"

Автор книги: Зардушт Ализаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

На мой вопрос, по чьему доносу был арестован Аульфаз бей, Яшар ответил:

– Я был на всех судебных заседаниях. Абульфаз бея упекли в тюрьму на основании показаний трех главных свидетелей обвинения: его ближайших друзей Фазаиля, Хафиза и Айдына Гаджиева.

Первого и второго свидетеля обвинения я знал. Сегодня утром именно Фазаиль Агамалиев утверждал, что мой отец доносил на Абульфаз бея. А второе лицо – Хафиз был арабистом, коллегой Абульфаза, работал на иновещании, эмигрировал куда-то за границу. Про Айдына Гаджиева тогда я ничего не знал и не слышал. Но впоследствии узнал, что Айдын Гаджиев – профессор партийной школы при ЦК КПА.

На следующий день Меджлис, который по составу уже не был Меджлисом, но именовался именно так, продолжился по накатанной колее разоблачений врагов народа. Правда, на второй день в защиту Лейлы Юнусовой и меня выступили несколько членов Правления. Что-то осторожно промямлил Тофиг Гасымов, но тональность сессии псевдомеджлиса не менялась. Я смотрел на лица этих, по выражению, психиатра Азада Исазаде, «фашизоидов», слушал их гневные и яростные филиппики против «армянских агентов» и «врагов Большого Бея Абульфаза», и вспоминал слышанное, читанное и виденное о процессах 30-х годов. Абульфаз сидел как на коронации, торжественный, полный величия.

Наконец, мне все это надоело, и я попросил у председательствующего слова. Зал загудел, раздались выкрики: «Слово не давать!» Тут вмешался Этибар Мамедов, и, якобы проявляя великодушие, сказал:

– Если кого-то обвиняли час, то он имеет право оправдываться два часа…

Видимо, так он мстил мне за испытанные им страх и унижение на заседании Правления у меня дома, когда я предлагал изгнать его из НФА.

Я кратко напомнил залу, что имею конкретные претензии к Председателю и нескольким его сподвижникам из Правления за действия, идущие вразрез с Уставом и Программой НФА. Поиски армянского следа в крови члена Правления я назвал фашизмом. В конце речи напомнил, что сажали в 1974 году Абульфаз бея не по доносу моего отца, а Фазаиля Агамалиева, ныне рьяно меня разоблачающего. В зале поднялся шум. Абульфаз бей вскочил, поднял руку сказал в зал:

– Да, Фазаил бей давал против меня показания на суде. Но он это делал по решению организации, потому что после моего ареста нужно было, чтобы кто-то сохранил организацию.

Все глубокомысленно задумались. Акт предательства превращался в акт героического самоотречения. Я спокойно закончил свою речь:

– Сохранили ли вы свою организацию, никому не известно. Но пришли вы в ту организацию, которую создавал я, именно ее Устав и Программу вы нарушаете. Ваша цель мне ясна: создать такую атмосферу, чтобы я ушел из НФА. Не дождетесь. Вам придется застрелить меня и вынести труп.

Зал опять зашумел. Абульфаз бей встал и закончил сессию Меджлиса НФА предложением пойти на площадь Ленина, где иранский эмигрант с Запада, певец Ягуб Зуруфчу, давал концерт и должен был спеть популярную песню «Айрылыг» (Разлука), символизирующую чувства разделенного азербайджанского народа.

Член Меджлиса, преподаватель музыкальной школы Эмин Ахмедов предложил пойти в арендуемое им помещение близ фабрики Володарского. Вместе со мной, пошла и часть членов Меджлиса. Там, в помещении бывшего детского сада мы около часа обсуждали ситуацию в НФА. Тахир Керимли, судья Исмаиллинского районного суда, Шакир Аббасов из правления Физулинского района и некоторые другие фронтисты предлагали объявить о расколе Фронта и начать борьбу против агентуры клановой мафии внутри него. Я отклонил это предложение, так как чувствовал, что большинство моих бывших соратников из ВИЦ НФА на раскол не решатся и останутся вместе с бывшими «Варлыговцами». Я сказал, что собираюсь апеллировать к опорным группам НФА в Академии Наук.

На следующий день я собрал фронтистов Академии в круглом зале на первом этаже. Я не ожидал, что численность и качество НФА Академии столь резко изменились. В зале сидели не только рядовые ученые, а множество административных работников Академии: завотделы, замдиректора и директора. Моя горячая речь об опасности перерождения демократического НФА в националистическую реакционную организацию, которая станет орудием борьбы партийно-мафиозных кланов за власть в республике, не вызвала заметного интереса. С места поднялся некий очень смуглый мужчина под пятьдесят и начал орать о засилье армянских агентов в Правлении НФА. Это был Фирудин бей, земляк Абульфаза. Опять меня били армянской картой, опять зал инстинктивно перешел в оппозицию ко мне. Как я понял, даже Академию невозможно было пробудить от сомнамбулизма этнической ненависти.

Затем я попытался достучаться до фронтистов родного Института востоковедения. Ну, эти-то, изучавшие историю стран мусульманского Востока, должны были осознать опасность этнического национализма для общества, демократии и социализма! На заседании в Институте в защиту линии Абульфаза Алиева и национализма выступил Иса Гамбаров, и, по мнению моих близких друзей, большинство склонилось к его мнению, хотя никакого голосования не было.

Мою позицию всюду, на всех уровнях били армянской картой. Карабахская проблема буквально хоронила идею народовластия и реформирования общества. Общество зациклилось на Карабахе и больше ничего не признавало, и признавать не хотело.

После всех этих событий я и Лейла Юнусова заявили, что больше в штаб-квартиру НФА ходить не будем, ибо это место, где идеи НФА осквернены! В ответ Правление решило возобновить практику проведения заседаний на квартирах своих членов. Свою квартиру для заседаний Правления предоставил Сабит Багиров. Его квартира находилась в 9-ом микрорайоне, на окраине города.

На заседании я предложил обсудить саботаж работы Меджлиса, устроенный председателем и его группировкой. Неожиданно на меня накинулся Хикмет Гаджизаде и стал кричать: «Говорил же я тебе, не трогай Абулю!»

Никогда он не позволял себе говорить со мной в таком тоне. Более того, он и Иса стали обвинять меня в неконструктивной позиции. По их словам, именно сейчас следовало крепить единство рядов НФА, как зеницу ока. Мои слова о том, как в свое время берегли единство рядов компартии и к чему это привело, до них не доходили. Я еще раз повторил свое предупреждение о катастрофе, надвигающейся на НФА из-за жесткого радикализма группы Абульфаза – Этибара – Рагима – Неймата. И тут Хикмет начал рассуждать об интифаде. Объяснять мне, арабисту, прожившему пять лет на Арабском Востоке, особенности уличной невооруженной борьбы против оккупантов? Дело принимало, как любил повторять Хикмет бей, «сюрный» характер, но на этот раз этот «сюр» исходил не от любимого им некоего анонимного партократа «Али Гусейновича», а от самого Хикмета.

«К чему интифада, если весь ход событий складывается в пользу НФА и мы можем спокойно выиграть парламентские выборы? Вся власть – советам, а советы – народу. Завоюем большинство в Верховном Совете и сформируем правительство». Я еще раз повторил свое предупреждение о вероятной провокации Центра против НФА, «тбилисской модели». И тут Хикмет начал рассуждать о недопустимости огульного отношения к КГБ. По его словам, и в КГБ есть «патриоты, симпатизирующие интересам народа». Не знай я, что его очень близкий родственник занимает высокий пост в КГБ Азербайджана, я отнес бы эти его слова к наивности.

Попутно Хикмет выдал нам еще одну информацию, объясняющую летнюю инициативу троицы «Неймат – Этибар – Рагим» по проведению митингов и забастовок без санкции Правления НФА. Хикмет сообщил, что накануне регистрации НФА он и юрист Фуад Агаев ходили к заведующему отделом науки ЦК КПА Рафигу Азизовичу Алиеву и требовали ускорения регистрации НФА. Алиев Р.А. не очень уважительно воспринял требовательный тон ходоков, что привело их к нервному срыву и угрозе начать бессрочную забастовку. К их удивлению, Рафиг Алиев, доктор физико-математических наук и член – корреспондент АН Азербайджана, не только не испугался, подобно другим партократам из ЦК, а начал снисходительно выговаривать ходокам за дешевый шантаж. Чтобы показать, насколько ЦК несерьезно относится к их угрозам, Рафиг Алиев открыл свой служебный сейф, вынул оттуда некий документ и положил перед ними на стол со словами:

– Это – для служебного пользования. Но коль начался такой разговор, было бы полезно вам ознакомиться с этим документом.

Хикмет и Фуад, по словам первого, увидели на титульном листе документа надпись «Вероятный сценарий развития общественно-политических процессов в Армении и Азербайджане летом-осенью 1989 г г». Бегло просмотрев документ, они увидели весь сценарий, который был осуществлен НФА за два месяца лета. Некие авторы документа описали в своем сценарии и первые немногочисленные митинги, и возрастание их массовости, однодневный, трехдневный и недельную забастовки, вплоть до регистрации НФА осенью. По словам Хикмета, завотделом науки посоветовал ходокам не бросаться пустыми угрозами, ибо «все это в целом известно ЦК».

«Вот откуда внезапная решимость «Варлыговцев» начать митинговую волну до сформирования организации» – подумал я. «Иджхад ас-саура» («аборт революции», слова известного египетского марксистского мыслителя Гали Шукри, описывавшего сходные ситуации на примере арабских общественных движений) – как это похоже на то, что я исследовал в своей диссертации на примере Египта!

Все-таки несколько членов Правления решились на демарш и письменно извинились перед Лейлой Юнусовой за нападки на нее в Меджлисе. За отсутствием печатного органа это письмо было размножено на ксероксе и распространено среди узкого круга лиц:

«В последнее время ряд районных отделений НФА, опорных групп, отдельные члены и сторонники организации обратились в Правление и выразили свою обеспокоенность и недовольство создавшимися тенденциями к расколу выборных органов НФА и положением, наблюдавшейся на первой сессии Меджлиса НФА 28–29 октября 1989 г.

Правление считает, что разговоры о расколе слишком раздуты стараниями провокаторов, выполняющих задание бюрократического аппарата и некоторых безответственных членов НФА. Их цель – ослабить деятельность НФА накануне выборов в советы в республике, выбить его из седла как реальную политическую силу. Вместе с тем нельзя закрывать глаза и на факты некоторого ослабления внутренней дисциплины в выборных органах НФА. В целом усилились провокационные нападки на весь НФА, на его Председателя, на Правление и на отдельных членов Правления при участии некоторых лиц из выборных органов НФА. Делаются попытки дискредитации деятельности выборных органов, приведших к важным победам народа, сеянию сомнений в полномочиях и роли Правления. Усилились случаи головокружения от успехов, самодеятельности, самовольного нарушения коллегиально принятых решений у некоторых наших членов. Первая сессия Меджлиса НФА не смогла на должном уровне и объеме выполнить свою задачу из-за заранее запланированных подрывных действий и выступлений. С сожалением приходится констатировать, что провокация против НФА не осталась безрезультатной. Выборные органы НФА и особенно Правление, вместо того, чтобы заниматься вопросами демократизации и национального суверенитета, вынуждены заниматься рассмотрением личностных отношений и групповщиной между различными членами Правления, в результате чего он не может нормально функционировать. Правление в целом видит свои недостатки и его члены, подписавшие этот документ, признают свои ошибки. Правление считает, что если вышеуказанные случаи не будут самым серьезным образом пресечены, то судьба организации и интересы народного движения будут поставлены под угрозу.

Учитывая сложившуюся ситуацию, Правление НФА считает необходимыми следующие меры:

1. Как единственную гарантию организационного единства считать безусловное соблюдения Устава НФА, принятого на учредительной конференции 16 июля 1989 года. Решения, принятые любым органом НФА, должны считаться обязательным для его рядовых членов. Те же, кто грубо нарушит Устав, должны быть исключены из НФА.

2. Выступления, ставящие под сомнение полномочия НФА и его выборных органов, безосновательные и оскорбительные выступления против НФА, его Председателя, Правления и каждого члена Правления (в том числе некоторые выступления на I сессии Меджлиса), распространение слухов должны быть расценены как попытки раскола НФА и в отношении лиц, виновных в этом, необходимо принять серьезные меры.

3. Учитывая, что член Контрольной Комиссии НФА Беджан Фарзалиев в своем выступлении на Первой сессии Меджлиса грубо нарушил одно из программных положений НФА и, учитывая последствия этого выступления, вопрос его членства в НФА должен быть передан на рассмотрение опорной группы, членом которой он состоит.

4. Должен быть заново рассмотрен статус и состав структуры называемой Отрядом правопорядка НФА (Оборонный Комитет).

Подписи были поставлены Юсифом Самедоглу, Джанбахышом Умидовым, Лейлой Юнусовой, Исой Гамбаровым, Алякрамом Гумматовым, Сабитом Багировым, Зардуштом Ализаде, Панахом Гусейновым, Наджафом Наджафовым, Хикметом Гаджизаде, Тофигом Гасымовым.

К «Информации Правления НФА» была сделана приписка: следующие члены Правления НФА: Ю. Самедоглу, Дж. Умидов, З. Ализаде, С. Багиров, И. Гамбаров, Т. Гасымов и Х. Гаджизаде приносят извинения члену Правления НФА Л. Юнусовой за то, что не смогли своевременно и на должном уровне пресечь выступления на Первой сессии Меджлиса НФА, задевающие ее человеческое достоинство.

Дата: 15.11.1989 г.»

Эта «информация Правления», появившаяся спустя полмесяца после нацистского по существу шабаша сторонников Абульфаза Алиева, как видно из анализа текста, старательно выводила из под критики Председателя и ставила под удар только не названных трех членов Правления (Этибар Мамедов, Неймат Панахов, Рагим Газиев) отсутствие подписей которых делала прозрачным их анонимность.

«Информация», подготовленная, насколько я догадывался, Исой Гамбаровым, ибо я присоединился к подписантам этого документа в последнюю минуту, спасала репутацию Абульфаза Алиева от моих открытых обвинений в нацизме, и якобы вбивала клин между ним и троицей «радикалов». Вот так создавшийся конфликт использовался Исой Гамбаровым для того, чтобы поставить Председателя в еще большую зависимость от себя. Более того, некоторые неопределенные словосочетания о межличностностных конфликтах и групповщине не только затушевывали истинные идеологические причины конфликта между этническими националистами и защитниками программных положений НФА, но и давали основание в будущем использовать против любой из сторон обвинение в попытке расколоть единство НФА.

Так почему же я подписал этот не вполне правдивый, более того, интриганский документ? Я все еще наивно лелеял надежду открыть глаза моих старых друзей из ВИЦ, все больше дрейфующих в сторону Исы, на тот страшный сценарий, который готовился для народа. Внимая моим горячим речам, понимали ли они смысл сказанных мною слов? Или же они окончательно потеряли способность здраво мыслить, анализировать и предвидеть?

В начале ноября членов Правления пригласили в ЦК КПА. Несколько членов Правления были в отъезде. Поэтому на встречу пошли человек десять. Оказалось, что нас на совещание пригласили члены бюро ЦК КПА. Не было только Везирова, который находился в Москве.

Секретарь ЦК Тельман Оруджев сообщил: «тов. Везиров звонил из Москвы и информировал членов бюро ЦК, что в вопросе Нагорного Карабаха «ничего не может сделать». Горбачев не хочет выполнять решений ВС Азербайджана, ничего не хочет делать и сам.

– Мы бессильны. Не знаем, что делать – минорно закончил он. Наступила тягостная пауза. Лидеры НФА тоже не были готовы к такой информации и молчали, всем своим видом демонстрируя негодование.

Я напрямик обратился к Оруджеву:

– Если я скажу, что можно сделать в рамках советских законов, хватит ли у вас смелости пойти на это?

Секретарь ЦК иронично посмотрел и со скрытой издевкой спросил:

– И что же предлагаете вы?

Я уточнил:

– Я это предлагаю не как член Правления НФА, а как член КПСС. Но вы должны сказать, есть ли между членами бюро ЦК КПА доверие и единство? Не дрогнет ли кто из вас? Не отступит?

Оруджев непонимающе уставился на меня:

– Конечно же, мы доверяем друг другу.

Но в его голосе не было убежденности.

– Раз так, то слушайте. Как только мы уйдем, вы проведите свое официальное заседание и примите решение о созыве внеочередного пленума ЦК КПА. Сразу же позвоните всем членам ЦК и прикажите быть завтра здесь. Об этом вашем решении немедленно станет известно ЦК КПСС – тут я выразительно посмотрел на Поляничко, который молчал и только тяжко вздыхал, – они сразу же спросят, что же вы хотите обсудить на пленуме. А вы скажите, что просто бюро ЦК на пленуме будет обсуждать созыв внеочередного съезда КПА с повесткой дня: вопрос первый – обсуждение позиции ЦК КПСС в Карабахском вопросе, нарушении руководством КПСС Устава и Программы партии, вопрос второй – о выходе Компартии Азербайджана из состава Компартии Советского Союза. Как только о своем решении вы сообщите Москве, те, кто сейчас не ставит вас ни в грош, сразу же прилетят и начнут угрожать и упрашивать вас не делать этого. Сейчас не тридцатые годы, не бойтесь, никого не посадят, никого не расстреляют. Главное, не раскалывайтесь, не предавайте, не исключайте друг друга из ЦК. К концу дня посланцы Москвы сломаются, на следующий день все наши требования будут услышаны, а эмиссаров из Еревана, боевиков и сепаратистских лидеров, начнут арестовывать и сажать. Вопрос будет закрыт за несколько недель. Если понадобится, НФА поднимет народ в вашу поддержку.

Члены бюро ЦК испуганно смотрели на меня. Поляничко многозначительно обводил их взглядом, азербайджанские члены бюро ЦК прятали глаза. Наконец Телман Оруджев выдавил из себя:

– Мы этого сделать не можем.

– Почему же, – насмешливо сказал я, – что тут такого? Не вы нарушаете Устав, а Генеральный Секретарь и его окружение. Вы же защищаете целостность СССР.

– Нет, мы не можем сделать это – тупо повторил еще раз Телман Оруджев.

– Что ж, на это у вас смелости не хватает. Тогда я обращаюсь к товарищу Муталлибову. Председателю Совета Министров Азербайджанской ССР.

Красивый, лощеный Муталлибов изобразил на лице живой интерес.

– Скажите, товарищ Муталлибов, вам лично Министерство внутренних дел хоть каким-то образом подчиняется?

– Да, подчиняется – самодовольно произнес бархатистым голосом Председатель Совета Министров.

– Так вот, я предлагаю вам командировать в НКАО весь личный состав бакинской милиции для проверки паспортного режима. Эмиссаров из Армении необходимо выслать из области, и я уверен, Центр при таком обороте дел также не останется в стороне от наведения порядка.

– А как же Баку? – насмешливо спросил кто-то из членов бюро.

– Никаких проблем с охраной общественного порядка в городе не будет. НФА может вывести на улицы десятки тысяч дружинников. Я уверен, что и жители Баку, узнав о цели отъезда личного состава бакинской милиции, сами защитят правопорядок в городе.

– Я этого сделать не могу – сказал Муталлибов.

Тут я не выдержал и начал кричать на членов бюро ЦК КПА:

– Тогда почему же вы сидите в своих креслах? Почему числитесь руководителями республики? Из-за боязни вызвать недовольство московских начальников вы не осмеливаетесь выполнять свой долг гражданина, боитесь защитить родину. Вся ваша позиция – позиция труса, все ваши речи – болтовня. Вы не на своем месте, и то, что происходит с нами – это из-за вас. Компартия умирает и погибает из-за таких, как вы…

Я задыхался от возмущения. В НФА – предатели интересов народа. В ЦК КПА – трусы и предатели. Я не нашел ничего, кроме как выпалить в гневе:

Я говорил и чувствовал отчуждение не только от этих сытых компартийных чинуш, но и от членов Правления НФА.

Поляничко резко встал и объявил:

– Перекур!

Потом приобнял меня и подвел к окну. Подошел, видимо, от нечего делать, и Муталлибов.

– Ну, как тебе брат? – спросил Поляничко у Муталлибова.

– Хрен редьки не слаще – насмешливо ответил тот.

Я понял, что, видимо, недавно была какая-то стычка между ним и моим братом Аразом.

Затем члены бюро ЦК КПА еще немного поплакались на тему, что «несмотря на все наши усилия, переломить ситуацию не удается».

«Интересно, какие такие усилия они прилагают, если не осмеливаются на очевидные действия, которые успешно применяются в Прибалтике» – подумал я.

Поляничко подвел меня к карте Азербайджана на стене и, положив толстый палец на надпись «Степанакерт» как полководец, сказал:

– Никак не можем найти подход к армянскому населению.

– А чего искать, если есть проверенный и испытанный метод – ответил я.

– Какой же? – спросил Поляничко, вперив в меня тяжелый взгляд из – под опухших, мясистых век.

– Все очень просто. Движение националистов и в Армении, и в Азербайджане возглавляется гласно, или из-за кулис, коррумпированной партийно-хозяйственной мафией. Это криминальная буржуазия, скопившая огромные капиталы. Именно эти неправедно нажитые деньги дали им возможность выйти на некоторые круги Москвы, обзавестись покровителями. Они – расхитители народной собственности, взяточники, воры! Арестуйте их, возбудите уголовные дела!

– Откуда вы все это знаете? Ведь никаких уголовных дел нет. Обвинять голословно людей нельзя, – парировал Поляничко.

– Как это не знаю? Весь народ знает, каждый житель Южного Кавказа знает, каждый армянин, каждый азербайджанец знает, а я не знаю? Да у них такие должности, на которые могут попасть только воры и взяточники! Считать их честными людьми – это все равно, что считать девиц из дома терпимости образцами нравственности! Да вы себе представьте, кто такой Дадамян? Директор автотранспортного хозяйства! Это – приписки тонно-километров, фальшивые путевки, хищение бензина, продажа рабочих мест, запчастей… Кто такой Манучаров? Директор каменного карьера! Это – левые камни и плиты, это рабочие места за взятки, приписки, занижение объемов производства и завышение производственных расходов! Кто такой Генрих Погосян? Бывший директор областного агропрома! Это приписки, завышение сахаристости вин, левые объемы, взятки, хищения…

– Армяне поднимутся, скажут, что Азербайджан репрессирует лидеров национального движения, – возразил Поляничко.

– А вы не только армянских воров сажайте. Одного армянского вора – двух азербайджанских! Нас же больше! Наши воры еще те кровопийцы, тоже гробят страну. Ничтожества, люди без чести и совести. На скамью подсудимых надо сажать всю эту интернациональную банду воров, тогда ни армяне, ни азербайджанцы ничего не скажут. Они увидят, что закон един для всех, независимо от национальности.

– Не то время, не так поймут. Вы, товарищ Ализаде, мыслите правильно, но не современно.

– Я мыслю как гражданин, ученый, коммунист. А вот руководство партии переродилось и больше не является коммунистическим. Не ирония ли судьбы, что я создавал Народный Фронт для спасения социализма, а социализм гробят руководители Коммунистической Партии?

Поляничко ничего не сказал и отошел от меня. Я ушел, ни с кем не попрощавшись. Для меня стало ясно – и Везиров, и нынешняя команда руководителей ЦК КПА – битая временем карта.

Только потом мне стало известно, что прокуратура Азербайджане на основании поступивших заявлений граждан возбуждала уголовные дела против лидера «Крунка» Аркадия Манучарова, проводила обыск в его доме и нашла замурованное в стене огромное количество драгоценностей. В его деятельности директора каменного карьера было обнаружено множество преступлений. Арестованного и содержащегося в шушинской тюрьме Манучарова пытались освободить из Москвы испытанным советским методом – по звонку вышестоящих инстанций, однако прокурор республики Ильяс Исмайлов отказывался подчиниться давлению телефонного права, ссылаясь на взрывоопасную ситуацию в республике. В дело вмешалась жена Генерального секретаря ЦК КПСС Раиса Горбачева. Манучарова из тюрьмы города Шуши забрали войска ВВ МВД СССР, для чего им пришлось применить насилие против граждан города. Вопреки всем процессуальным нормам его перевели в Москву, уже подготовленное азербайджанской прокуратурой дело передали в суд белорусского города Гродно, за это время организовали «избрание» Манучарова депутатом армянского парламента и освободили. Вор продолжил руководить «национально-освободительным движением».

НФА начало готовится к проведению юбилейного митинга 17-го июня 1989 года. Большинство считало, что 18-дневный митинг дал толчок пробуждению национального самосознания, народ воспрял и «пробудился». Я тоже был согласен с тем, что забастовка, скопление людей на площади и открытый протест против предательской политики руководства КПСС и КПА в какой-то мере способствовали тому, что народ избавился от страха перед тоталитарным режимом. Однако я знал, видел и говорил, что массами в эти дни манипулировали. Протест не был сознательным, а движение не было ни осознанным, ни стихийным. Митинг был срежиссирован и исполнен партийно-хозяйственной мафией и КГБ. Мои слова вызывали возмущение и гнев. Но, впоследствии, я привел столько доводов в пользу своего взгляда на те события, что апологеты Мейдана были вынуждены оставить свои попытки отрицать все, что я говорил. Но они придумали хорошее объяснение наличию КГБ среди организаторов Мейдана: «Да, на Мейдане присутствовал и действовал КГБ. Но народ сумел повернуть это гебистское мероприятие в свою пользу». Так объяснял Абульфаз Алиев спустя несколько лет события 18-ти дней 1989 года. А пока НФА готовился отметить годовщину начала митинга 17 ноября 1988 года.

Брат Юсифа Смедоглу Вагиф договорился с профессиональными музыкантами и была сделана качественная запись гимна Азербайджанской Демократической Республики (АДР). Правление обсудило сценарий митинга. Я должен был выступить с рассказом о том, как готовится к выборам «Саюдис», как НФА должен использовать опыт прибалтийских фронтов в своей предвыборной борьбе. Я только что вернулся в Баку, побывав на съезде Литовского Народного Фронта.

Митинг 17-го ноября 1989-го года был многочисленным. Впервые прозвучал гимн АДР. Из Ленкорани приехал Алякрам Гумматов с двумястами фронтистами. Все они были в черных, круглых каракулевых шапках. Они стояли недалеко от трибуны плотной группой. Когда исполнялся гимн, мои глаза от волнения наполнились слезами. Митинг вел Абульфаз Алиев, которому Правление вручило сценарий митинга. Звучали выспренные речи о значении первого непрерывного митинга. Все негативные аспекты этой акции и его тяжелые последствия для народа были отброшены в сторону, выпячивался такой аспект, как пробуждение народа, обретение им национального самосознания. Когда настал черед выступить мне, Абульфаз Алиев объявил: «Слово предоставляется члену Правления НФА Зардушту Ализаде». Передо мной выстроились трое членов комитета обороны и преградили мне дорогу к микрофону. Я попытался пройти, но они стояли плотно, готовые к физическому насилию. Обернувшись, я увидел позади себя Этибара Мамедова, скалившегося в улыбке. «Это твое дело?» – зло спросил я. «Да, это я приказал» – ответил он. Недалеко стоял Сабит Багиров. «Сабит, ты видишь, что происходит?» – обратился я к нему. Он стыдливо отвел глаза и пробормотал: «А что я могу сделать?». Наконец, я посмотрел на Абульфаза Алиева. «Бей, а как вы объясните это?» – спросил я его. «Это не мое дело» – ответил он и объявил следующего оратора. Я покинул трибуну и спустился вниз, к толпе. Ко мне подошел Алякрам Гумматов: «Бей, я тебя предупреждал, что группировка Абульфаза будет прибегать к насилию, а ты меня не послушался. Еще не поздно, только скажи, завтра всю эту шваль я выкину из штаба НФА. Со мной двести «гарапапахов» (черношапочников), и они беспрекословно слушаются меня». «Алякрам, разве для того мы создавали Фронт, чтобы вот так, на кулаках, решать вопросы? Я не соглашусь, чтобы в НФА началась драка между его членами. Что касается того, что происходит, я думаю, последствия для организации будут ужасными. Но, видно, этого еще не понимают мои коллеги из Правления. Их пресмыкательство перед Председателем уже дошло до предательства идеалов организации».

На следующем заседании Правления я не заметил решимости сделать какой-либо шаг для того, чтобы остановить процесс фактического переворота во Фронте. Более того, Иса Гамбаров предложил объявить выговор Неймату Панахову и мне. Я удивился: «Мне то за что? За то, что имею смелость призывать к соблюдению Устава? Выступаю против насилия и провокаций?» Иса ответил, что мои постоянные перебранки с Нейматом Панаховым наносят ущерб НФА, что я завидую популярности рабочего лидера. Это уже было верхом лицемерия. Иса методично ставил меня на одну доску с провокатором и агентом. Я предупредил Правление, что не соглашусь с этим решением и начну апеллировать к рядовым фронтистам. Иса знал силу моих сторонников и понял, что провоцировать меня на открытое противостояние с Правлением не стоит. Видимо, пока ему достаточно было конфликта между мной, Председателем и его трайбом.

В Москве, в ВС СССР, наконец, приступили к обсуждению вопроса Нагорного Карабаха. ВС СССР не мог бесконечно игнорировать решение ВС Азербайджана об отмене КОУ НКАО. Кроме того, бессилие и вредность КОУ были столь очевидны, что стало необходимо что-то предпринять. Правление командировало в Москву Тофига Гасымова и Хикмета Гаджизаде лоббировать интересы республики. В Москве они встречались с депутатами из Прибалтики, членами Межрегиональной Депутатской Группы, вели открытый торг. Чего хотят прибалты взамен поддержки решения об отмене КОУ НКАО? Ответ прибалтов был ясен: им нужны голоса азербайджанских депутатов при голосовании проекта о предоставлении им экономической независимости в составе СССР. Им не хватало голосов, и они опасались за судьбу голосования. Хикмет и Тофиг переговорили с нашими депутатами, объяснили им ситуацию и те согласились поддержать прибалтов, несмотря на приказ союзного руководства провалить эту инициативу. Опасение перспективы возвращения в Баку с клеймом людей, по вине которых Аркадий Вольский с его командой остались в Карабахе, пересилило традицию слепого послушания ЦК КПСС.

Хикмет и Тофиг также предупредили нас, что на позицию депутатов из фракции МДГ негативно влияет прекращение работы железной дороги. Они просили не допускать забастовку на Азербайджанской железной дороге. На заседании Правления 24-го ноября в «Азнефтемаше» спор разгорелся именно из-за этого вопроса. Я уже понимал суть трупоедской логики группы Абульфаза Алиева – Этибара Мамедова – Неймата Панахова – Рагима Газиева. Чем хуже для Азербайджана, для Карабаха, для народа – тем хуже для Везирова – тем лучше для этой группировки, тем больше причин для атаки на первого секретаря, его свержения. Вот почему, когда огласили просьбу Тофига и Хикмета, Этибар Мамедов и Неймат Панахов резко потребовали объявить общереспубликанскую забастовку, включая и железную дорогу. «Но это нанесет ущерб нашим интересам во время обсуждения вопроса Карабаха в Москве» – наивно пытались члены Правления объяснить ситуацию двум «радикалам». Но они упорно настаивали на принятии решения Правления, которое включало бы и забастовку на железной дороге. Как бы то ни было, при голосовании они остались в меньшинстве. Неймат Панахов был в бешенстве, он опять пустился в рассуждения об агенте КГБ Зардуште Ализаде и агенте Армении Лейле Юнусовой. Говорил он, как всегда, долго, обращаясь к себе в третьем лице. Профессиональный лжец, но неглубокий человек, он пытался применить на Правлении один из своих дешевых приемов: