Текст книги "Шестиклассники"

Автор книги: Юрий Сальников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 25. «Важное дельце»

– Ну, так вот, мистеры! – объявил Барин. – Завтра в два будете в сквере.

– Завтра? – нахмурился Лёня. – В воскресенье?

– А что?

Лёня промолчал. Почему-то не хотелось говорить Барину о пионерском сборе. Несколько дней подряд Кузеванов и Гусева покоя не давали ребятам, сообщая, что общедружинный сбор начнется ровно в двенадцать и что явиться на него надо в полной парадной форме. А теперь вот Барин на два часа дня назначал встречу.

Оставшись один на один с Андрюшкой, Лёня все-таки заявил:

– Может, и не приду я завтра в сквер-то.

– Это почему?

– Да ведь сбор!

– Сбор? – Андрюшка прищурился. – Вот как ты заговорил? А мороженое на чужие деньги лизал? В кино ходил? Ну, так и не прыгай!

Это было очень обидно слышать.

Но мороженое действительно ели и в кино ходили. Купил их Барин, и теперь они должны ему подчиняться!

Лёня горестно вздохнул.

В воскресенье с утра мать приготовила чистую белую рубашку, погладила красный галстук, положила всю одежду на спинку стула и придвинула к кровати. Она знала о сборе. И не выйти из дому около двенадцати, одевшись, как полагается, значило вызвать у неё подозрение.

Поэтому, едва позавтракав, Лёня повязал галстук и пошел будто в школу. Глядя на него, разодетого, в пионерском галстуке, мать ласково улыбнулась.

А он, выскочив в коридор, воровато оглянулся на соседкину дверь, торопливо снял галстук и сунул его на вешалку, под ворох верхней одежды…

Он проделал это, а самому было противно и словно чего-то стыдно!

Погода резко менялась. Небо хмурилось, подул ветер.

До двух часов было далеко. Зябко поёживаясь, Лёня направился к Андрюшке.

По случаю воскресенья Андрюшкин отец опять напился, буйствовал, и Андрюшка провёл Лёню на голубятню с особыми предосторожностями. Разговаривал Лядов меньше обычного, а Лёня тоже молчал и, прислушиваясь к тоненькому посвисту ветра в щелях, представлял себе, что, может быть, именно теперь в тёплой школе, в широком зале второго этажа выстраивается на торжественную линейку дружина. Кузеванов, наверное, уже отрапортовал о том, сколько человек в их отряде не явилось на сбор, и Маша Гусева доложила ему, что нет Галкина. Пионеры третьего звена теперь опять будут злы на него – подвёл он их! Не захотят после этого и разговаривать с ним не только девчонки, но даже и ребята – Зайцев, Кнопка – Возжов…

Вот они застыли сейчас по команде «Смирно!», равняясь на знамя, которое под барабанный бой и звуки горна выносят знаменосец и его ассистенты, шагая мимо неподвижного дружинного строя.

– К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!

– Всегда готовы! – гремит дружина…

Уныло, надсадно свистел ветер на дырявой лядовской голубятне. Урчали нахохлившиеся голуби, беспризорные и скучные сидели Лёня и углублённый в свои размышления Андрюшка Лядов.

Медленно тянулось время…

А Барин, встретив в условленном месте, выволок из кармана горсть конфет и, почти не глядя, небрежным жестом ссыпал их в подставленные ладони ребят.

– Пошли со мной!

У кинотеатра на углу, около рекламного щита, он оставил ребят, а сам отошёл в сторону, кого-то выискивая в толпе. Тот, кого ему было нужно, очевидно, запаздывал. Барин явно нервничал. Но вдруг встрепенулся и побежал. Лёня увидел высокого парня в зелёной фетровой шляпе. Парень шел, засунув руки в карманы серого пиджака. Чёрные его брюки пышно нависли над загнутыми голенищами сапог. Барин остановил парня и что-то спросил, а парень коротко ответил, потом они сразу разошлись. Зелёная шляпа мгновенно затерялась в толпе.

Барин вернулся к ребятам помрачневший.

– Расписание меняется, мистеры! Дельце откладывается. Увидимся завтра на этом же месте.

– Опять в два? – не удержался Лёня.

– Лорда не устраивает время? – скривил губы Барин.

– Не устраивает, – ответил Лёня.

– Почему – позвольте спросить?

– Знаю я, – вмешался Андрюшка. – Из-за школы он.

– Тю, – свистнул Барин. – Не убежит твоя школа.

– Конечно, не убежит, – поддержал Лядов.

– Так что зафиксировано: ровно в два! – заключил Барин.

Лёня был не на шутку расстроен. И сегодня ни за грош пропало время, и завтра школу придётся опять пропускать.

Единственно, что утешало, – это мысль о «дельце». Может, оно и вправду окажется важным?

Если уж пропускать уроки, так хоть не зря!

Но когда на следующий день, ровно в два часа, недалеко от фонтана в центральном сквере ребята вновь встретились с Барином и он объяснил, что от них требуется, Лёня не мог скрыть своего разочарования: «дельце» оказалось сущим пустяком. Даже Андрюшка скис и слушал Барина без всякого энтузиазма. Барин, как обычно теперь щеголеватый, в коричневой ковбойке и в фуражке с синим околышем, держал в руках небольшой чёрный чемоданчик.

– Привет, учёные люди! – начал он ещё издали, небрежно кивая. – У меня сейчас время впритык, вечером увидимся, а до вечера попридержите эту посудину.

И он протянул Лядову чемоданчик.

– Бывайте! – махнул он рукой, намереваясь сразу уйти.

– А дело? – крикнул Лёня.

– Так это и есть, – указал Барин на чемоданчик. – В целости чтоб, смотрите. Ну, покеда с кисточкой. У киношки вечером.

И он исчез стремительно. Всё произошло буквально в две минуты. Лядов, держа чемодан, стоял растерянный. Лёня даже сплюнул, передразнивая Барина:

– Попридержите посудину! Вот тебе и важное дело! Насмешка одна.

Лядов смущённо стал разглядывать чемоданчик – он был простенький, уже не новый, с побитыми ременчатыми уголками. Сбоку у него болтался блестящий подвесной замок.

– Тяжело хоть? – полюбопытствовал Лёня и проверил на руке: не очень тяжело. Лёня потряс чемоданом – внутри ничего не болталось.

Лядов наклонился и понюхал.

– Полижи ещё, – мрачно посоветовал Лёня и сунул чемодан обратно Лядову. – Тащи теперь.

– Куда я его?

– А я куда?

– Нельзя мне дома, – объяснил Лядов. – Отец сразу прикопается: что да почему?

– А ты на голубятню закинь.

Лядов подумал.

– Это можно.

– Вот и тащи.

– А ты со мной не хочешь?

– Нет уж, спасибо! – отказался Лёня. – Тяжесть невеликая. Не знаю, зачем мы оба понадобились для такого «дельца».

– А я теперь в школу пойду.

– Опоздал ведь.

– Вот и обидно. Из-за ерунды!

– Так, может, не надо сегодня? – искушал Андрюшка.

– Нет, пойду.

Лядов вздохнул.

– Ну, ладно. А я уж нет. – И, ещё раз вздохнув, он поплёлся прочь, размахивая чемоданчиком.

А Лёня поднял голову: уличные часы на столбе показывали двадцать минут третьего. На второй урок ещё можно было успеть!

И, закинув сумку на плечо, Лёня решительно зашагал в сторону школы.

Глава 26. Летим на звёзды!

Чертёж ракеты вышел на славу. Стасик обвёл его тушью, а отдельные места даже раскрасил. Мама похвалила, заметив, что и сама с удовольствием слетала бы в будущее.

– А куда бы ты хотела? – спросил Стасик.

Этот вопрос он задал неспроста. Дело в том, что уже завтра вожатый Володя придёт подводить итоги конкурса на лучшую остановку в будущем. А у Стасика ещё ничего не придумано. Вот Гена Кузеванов предложил остановиться через пятьдесят лет в Сибири – посмотреть, каким будет этот край. Ляля Комарова посоветовала заехать в научный институт по атомной энергии.

Ребята и девочки вовсю обсуждали свои предложения на переменах и не делали из них никаких секретов, хотя ящик под замком висел тут же.

Даже Галкин уверял всех, что нужно обязательно побывать на Северном полюсе через сто лет. К тому времени, говорил он, люди растопят вечные льды, построят там искусственный остров и начнут выращивать апельсины. Ребята с ним соглашались.

Вообще, хотя ему и попало от звеньевой за то, что он не был на сборе, а от Таисии Николаевны за то, что опоздал на уроки, с него как с гуся вода быстро слетели все неприятности, и он опять очень шумно совался в классные дела и, пожалуй, больше, чем об остановке на Северном полюсе, тарахтел на каждой перемене о металлоломе.

На дружинном сборе объявили, что между отрядами развёртывается соревнование по сбору металлического лома. Вся дружина должна собрать десять тонн. Этот металлолом будет переплавлен на металлургическом заводе в сталь, а из стали вагоностроительный завод построит сверх плана железнодорожные вагоны. На вагонах будут прибиты специальные дощечки с указанием, какие именно отряды и дружины города помогли создать к сорокалетию Октября сверхплановые вагоны.

Когда Галкин услышал об этом, то загорелся так, словно один решил собрать разных железяк на десять вагонов.

– Завтра же сделаем! – заявил он. – Я знаю около базара свалку, в ней проволоки два воза!

– Ну и чепуха! – возразил Валерий Петренко. – Два воза проволоки – это совсем немного. А вот я знаю место – мировые запасы.

– Молчи! – крикнул Шереметьев. – Твои запасы для нашего звена пригодятся!

Звенья тоже должны развернуть соревнование, и лучшему из них после подведения итогов на общедружинном сборе, на который придут также и представители заводов, обещан ценный подарок.

Одним словом, разговоров по поводу борьбы за металлолом было много. И трудно сказать, чем ребята в эти дни увлекались больше – придумыванием для отряда остановок в будущем или обсуждением предстоящих общегородских поисков железного старья.

Про себя Стасик знал твердо: металлолом его нисколько не воодушевлял. А вот сообразить к завтрашнему дню что-нибудь особенное для путешествия в будущее очень хотелось. Но помочь ему никто не мог. Даже мама ответила просто, что с удовольствием бы посмотрела, какой будет жизнь лет через двести.

Через двести, через пятьдесят! Нет, нужно что-то пооригинальнее!

Однако так ничего и не соображалось. И, ложась спать, Стасик успокоил себя: ладно… Если уж не придумает никакой особенной остановки, то всё равно поразит завтра ребят чертежом ракеты!

Проснулся Стасик утром от звуков радио. Голос диктора-мужчины властно врывался в сознание размеренно-торжественным тоном:

– …Самые дерзновенные мечты человечества!

У репродуктора, включенного на полную мощность, стояла мама.

– Что там, мама?

– Слушай, слушай! – У Прасковьи Дмитриевны сияло лицо.

– Блистательная победа советских ученых! – провозглашал диктор. – Первая в мире искусственная луна…

– Луна?

Стасика как ветром подбросило с кровати. Босиком, в одних трусиках, он встал рядом с мамой, поближе к гремящему репродуктору. И мама не погнала его назад с холодного пола, а лишь молча пододвинула стул, и Стасик взобрался на него, стараясь не пропустить ни слова…

– Вчера, четвёртого октября, в Советском Союзе произведен успешный запуск первого в мире искусственного спутника Земли. Первый земной снаряд в безвоздушном пространстве! Чудесный разведчик космоса! Научные станции всего мира ведут за ним наблюдения. Со всех континентов поступают бесчисленные приветствия советским учёным. Недалёк тот день, когда будет проложена дорога к межпланетным путешествиям!

– Здорово! – воскликнул Стасик, поворачиваясь к маме и тоже сияя улыбкой. – Ух, и здорово!

В репродукторе заиграла музыка.

Стасик торопливо оделся и побежал к почтовому ящику, но газеты ещё не было. За завтраком он говорил с мамой только о спутнике. Потом принесли газету, и Стасик с выражением прочитал вслух «Сообщение ТАСС». Готовить уроки не хотелось. Несколько раз подряд Стасик выходил на улицу, останавливался на крыльце и, запрокинув голову, смотрел в залитое холодным осенним солнцем ясное небо. Где-то там летает спутник… Может быть, даже проносится сейчас над самой головой…

– Уроки, уроки, – напоминала мама.

Но, едва усевшись за стол, Стасик снова вскакивал и подбегал к репродуктору, усиливая звук: не передают ли чего-нибудь нового о полёте спутника?

И в школу он, как вы сами догадываетесь, пошёл в этот день намного раньше, взбудораженный и взволнованный. Конечно, в таком возбуждённом состоянии оказался не он один. Необыкновенным событием были захвачены буквально все – и ребята, и девочки, и учителя. Со всех сторон летело слово «спутник». Либо уточняли его размеры, его вес и время оборота вокруг Земли, либо спорили по поводу радиосигналов – их ещё никто не слышал.

Каждого учителя, приходящего на урок, встречали улыбками и радостными возгласами. И учителя тоже улыбались, словно у всех сегодня был большой праздник.

А физик Геннадий Сергеевич вообще изменил тему занятий: как начал рассказывать о космических полётах, о Циолковском и о ракетах, так и говорил до звонка. И никто не подумал над ним смеяться или передразнивать, хотя он гмыкал по-прежнему, а слушали не прерывая.

К концу дня по школе разнесся слух, что вечером спутник будет пролетать над городом и что его можно увидеть в бинокль.

Несколько человек из класса сговорилось убежать с последнего урока за биноклями. Но заглянул Володя и опроверг слухи: спутник над их головами сегодня не появится. По уточнённым координатам его движения, сообщённым по радио, он часов в семь вечера по местному времени будет над Москвой, потом пролетит над Индией, Америкой и Чехословакией, а ночью будет снова над Москвой.

– Вот счастливцы москвичи! – вздохнул кто-то шутливо.

– Мы, сибиряки, тоже скоро его увидим, – пообещал Володя. – А сигналы, если хотите, можно услышать хоть сегодня!

– Как? – раздались голоса. – Как?

Володя ответил, что десятиклассники в физическом кабинете приняли сигналы и записали их приборами.

– По этому вопросу обращайтесь к моему другу, специалисту по радиотехнике Евгению Камневу!

– Это который у нас на первом сборе на баяне играл? – спросил Галкин.

– Он самый!

Делегацию к специалисту Жене направили немедленно.

Кто-то внёс предложение собирать металлолом не на вагоны, а на космическую ракету. Однако эту идею отвергли, решив, что для ракеты требуется не обыкновенное железо, которое ржавеет под дождём, а какой-нибудь особенный материал.

Володя сказал:

– Как видите, путешествовать в будущее нам помогает сама жизнь. Искусственный спутник Земли ещё вчера был сказкой, а сегодня первая запущенная человеком луна уже бороздит небо. Открывай, Гена, ящик с предложениями!

Записок в ящике оказалось уйма. Как и следовало ожидать, содержание многих из них было известно. Но некоторые, написанные девочками, прозвучали впервые: побываем у врачей через сорок лет! Остановимся в гостях у людей профессий будущего!

Володя аккуратно складывал записки стопкой.

– Порядочно набирается. Если делать все остановки, хотя бы по пять минут каждая, на сбор потребуется часа три.

– А за пять минут многого не узнаешь! – отозвался Кузеванов. – Про нашу Сибирь полчаса рассказывать!

– Верно, – согласился Володя. – Поэтому для сбора мы отберём лучшее. Общий маршрут путешествия определит штаб, основываясь на всех этих предложениях. – Он потряс в воздухе записками..

Тут Стасик воскликнул:

– А я предлагаю ещё одну остановку! Самую главную.

– Какую?

– На спутнике! – И, довольный тем, что он первый сообразил выдвинуть такое чудесное предложение, Стасик принялся объяснять: – Изучим устройство спутника, облетим на нём вокруг Земли, изучим космические лучи.

Неожиданно раздался голос Галкина:

– Да нет! Ведь Володя сказал: спутник – уже достигнутое. А если будущее, так надо на звёзды лететь! Взять такой день, когда люди полетят на звёзды, и как бы полететь вместе с ними!

– Тоже верно! – поддержали Галкина ребята. – Остановка на ракетодроме в день первого полёта на звёзды!

– Пожалуйста, – буркнул Стасик. – Можно и на звёзды!

Если сказать правду, он сильно обиделся на то, что его предложение не приняли, но подумал: ладно, он ещё заставит ребят прислушаться к себе – ведь готовый чертёж ракеты находится в его руках, а Володя обещал его рассмотреть тоже сегодня.

В самом деле, Володя вскоре сказал:

– А ну, взглянем, что сделал Гроховский.

Широко улыбаясь, заранее тая от ожидаемых похвал, Стасик развернул чертёж; ребята сгрудились вокруг. Чёрные линии, выведенные тушью, чётко обозначали контуры ракеты. Водя пальцем по листу ватмана, Стасик непринуждённо объяснял: здесь отсек управления, здесь кабина первого пилота, здесь помещается радист.

– А для экипажа где место? – спросил Кузеванов.

Стасик показал на квадрат, закрашенный голубой краской, и незаметно оглядел ребят.

– Неплохо, – сказал Зайцев. – Только тесновато.

– Да и помещения для проекционного фонаря не вижу, – вставил опять Кузеванов. – Мы ведь картинки на стене показывать будем, проекционный фонарь надо где-то ставить.

– Вот здесь, – уже без воодушевления проговорил Стасик.

– На хвосте, что ли? – засмеялся Галкин.

Стасик вспыхнул и, отпихивая всех локтями, стал сворачивать чертеж.

– Постой, – остановил его Володя. – Ты что? Критика не нравится?

Стасик не ответил.

– По-моему, так, – продолжал Володя. – Вычерчено хорошо, но не всё продумано. А дело ответственное. Нам не просто на бумаге рисовать, нам строить надо.

– Громоздко для строительства, – заметил Зайцев. – Вот эту бы часть убрать.

– Или эту расширить, – добавил Кузеванов.

Стасик стоял безучастный к разговору. Он понял одно: чертёж его не вызвал восторга.

В этот момент опять раздался голос Галкина:

– А знаете, что я предлагаю? Никакую ракету не делать! Ведь и ракета – уже достигнутое. А мы сделаем совсем новое – такую фантастическую машину. И полетим на ней, куда захочется!

– На звёзды на машине не улетишь, – возразил Стасик. – На звёзды как раз в ракете надо.

– А мы должны не только на звёзды, но и в разное время! Вот и пусть будет машина времени!

– Это идея! – обрадованно воскликнул Кузеванов. – Ай да Галкин!

– Машина будущего! – подхватил Зайцев.

Другим ребятам тоже очень понравилась галкинская идея. Все начали обсуждать, какую форму придать машине да как устроить телевизионный сектор – поставить проекционный фонарь и показывать на экране «телерепортаж» с каждой остановки из будущего. Конечно, азартнее всех обсуждал сам Галкин.

«Радуется, что по его вышло», – усмехнулся Стасик.

И с неприязнью подумал о ребятах: раньше сами говорили о ракете, а теперь им подавай какую-то машину. И когда, завершая все споры, Володя объявил, что придётся Гроховскому сделать новый чертёж, Стасик холодно ответил:

– Нет уж, теперь пусть сам Галкин чертит!

– А что – и начерчу! – простодушно согласился Галкин.

Ребята переглянулись, покосившись на вожатого, а он пристально посмотрел на Стасика и твёрдо сказал:

– Прекрасно! Пусть чертит Галкин!

Пряча от всех глаза Стасик отошёл к своей парте. Он чувствовал, что поступил плохо, но не в силах был перебороть себя, испытывая острую обиду на Галкина, который, как назло, сегодня во всё совался, да и на всех ребят.

Между тем Кузеванов обратился к Диме Шереметьеву:

– А ты что молчишь? Вашему звену ракету строить поручено, а теперь машину придётся…

– Нет уж, – возразил и Дима. – Мы хотели ракету, а машину времени пусть другие строят.

– Раскапризничалось первое звено! – засмеялся Володя. – Ну, пожалуйста, я думаю, желающие найдутся.

Желающие нашлись сразу: опять запросились Ляля Комарова с девочками, вызвался и Олег Возжов – отец у него столяр-краснодеревщик, поэтому Возжов заявил:

– Беру на себя все деревянные части!

Дима радостно шепнул Стасику:

– Видал, как ловко? Вот и отвязались!

Но Стасику не было радостно. Он ещё ниже опустил голову, исподлобья наблюдая, как уславливаются девочки идти к Возжову делать для остова машины времени деревянные части.

И в физическом кабинете, куда гурьбой направились вслед за Володей послушать радиосигналы спутника, Галкин вертелся впереди всех перед самым носом длинноногого десятиклассника Жени. При полном молчании столпившихся ребят Женя включил аппарат, и сначала в нем зашелестело, затем отрывисто и тоненько запищало, словно кто-то однообразно сигналил по азбуке Морзе: «Пип-пип, пип…»

Ребята попросили Женю, чтобы он включил пленку вторично, и, расходясь, шумно делились впечатлениями, пытались даже копировать звук голосом.

Но Стасику и это необычное пребывание в физическом кабинете отравляла мысль о том, что во всех делах ребята оттеснили его на задний план, будто так и надо, чтоб двоечник и лентяй стал первым активистом, а хороший ученик и почти отличник Гроховский оказался совсем не у дел.

Дома Стасик старался сделать беззаботное лицо, но, как всегда, скрыть настроение не удалось, и мама начала допытываться, что случилось. Он ответил, что ничего не случилось, и она больше не задавала вопросов, но, кажется, не поверила его словам.

А за ужином папа с мамой заговорили о спутнике. Папа похвалил учёных, которые добились такого великолепного успеха.

– Да, молодцы, – подтвердила мама.

Стасик криво усмехнулся:

– Молодцы-то молодцы, а никто из них и по фамилии не назван.

Мама сейчас же бросила на него настороженный взгляд, а папа закивал:

– Это ты правильно заметил, сын! Страна должна знать своих героев.

– Совсем и не обязательно, – неожиданно заспорила мама. – Важно, что совершён подвиг! Так и в газетах пишут: это подвиг, в который внесли свой труд и талант физики, математики, металлурги, химики… Целый коллектив, сотни советских людей!

– Но есть ведь среди них кто-нибудь самый главный? – не сдавался Стасик. – Самый первый изобретатель?

– Должен быть, – продолжал Василий Григорьевич. – Если не один-единственный, то два или три человека… И ты напрасно споришь, – обратился он к маме. – Ты же превосходно понимаешь, что если пока их имена не названы, то через некоторое время мы о них услышим. За такой подвиг наш народ и наградит их по достоинству – и славой и почетом!

– Я всё понимаю! – произнесла мама недовольным тоном, поднимаясь с места. – И тем не менее продолжаю считать, что главное не в том, назовут или не назовут твою фамилию, а в гордости за хорошо сделанное дело на пользу людям!

– Ну, это безусловно, а как же иначе! – согласился Василий Григорьевич.

– Вот это и главное, – повторила мама.

Стасик сказал спасибо и вышел из-за стола.

Он не понимал, отчего мама так разволновалась. Конечно, по радио говорили: спутник создал не один человек, а много людей. Но всё-таки ведь может быть и так: сидит сейчас где-нибудь одиноко самый главный учёный, без которого не было бы спутника, и никто об этом человеке не знает, а ему так же обидно и горько, как Стасику, которого оттеснили ребята из-за Галкина.

Только Стасик заставит ещё говорить о себе: вот возьмет да нарисует к празднику Октября замечательную картину, какой никто не видывал.

Принесёт он картину, завернутую в материю, в школу, прямо на вечер, и все от любопытства запрыгают, а он спокойно обведёт вокруг взглядом, а потом как раскроет – так и ахнут! Вот он как нарисует! Только сообразить бы что-нибудь совсем особенное.

Стасик сосредоточенно размышлял весь вечер, но ничего не придумывалось.

Перед сном он вышел во двор. На тёмном небе сверкали бесчисленные звёзды. Где-то в их разливе неутомимо скользила маленькая звёздочка, к которой прикованы сейчас взоры всех людей на земле. Стасик посмотрел на небо и подумал: а что, если бы и вправду полететь на космическом корабле навстречу мерцающим звёздам! Вот он управляет бесстрашно полётом, и радиостанции всего мира принимают его мужественные короткие сигналы: «Пип-пип, приближаюсь к Луне! Пип-пип, приближаюсь к Марсу!» Да, неплохо всё-таки Галкин предложил… Но Стасик ни за что теперь не полетит ни на какие звёзды, хотя ему это и очень нравится. Назло не полетит, а сделает картину.

Только какую?

Он думал о картине и в кровати и, должно быть, во сне, потому что она ему приснилась – очень большая, тяжёлая и в золотой раме… Раму он успел рассмотреть, а что нарисовано, так и не увидел.