Текст книги "Пришельцы. Выпуск 2"

Автор книги: Юрий Васильев

Соавторы: Ирина Монина,Вадим Невзоров,Вероника Черных,Николай Бондарев,Татьяна Туманова,Вячеслав Мягких,Елена Романенко,Олег Павлов,Николай Бодров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Рассказы

Юрий Васильев

О замужестве

– Нет, она совсем не хищная, – сказал Шестирукий и, поиграв ушами, весело рассмеялся.

Землянин тоже опасливо ступил на почву и сделал несколько робких шагов.

– Большая?! – с гордостью спросил Шестирукий и, демонстрируя собственную смелость, поставил ступню на ее лапу. Чешуйчатая трехпалая лапища дрогнула, но осталась на месте.

– Да уж… – сказал Землянин, пряча бластер в кобуру, – больно уж выглядит она… жутко… Ты глянь, какие зубы… Неужели она ими травку щиплет?

– Внешний вид бывает обманчив, – сказал Шестирукий и засмеялся вторым ртом, что означало еще большую степень веселья, – на присутствующих, разумеется, не распространяется… Да-да, можешь потрогать… Что? Да, самка… Молоденькая еще. Да-а… Мы сами тут не все виды еще изучили, но эта точно не плотоядная… по морде видно. Да-а… Сидит эдакая драконша. Поглядеть – упасть не встать. Хочется тикать, что есть сил, да отстреливаться, ведь правда?

– Правда, – подтвердил Землянин, опасливо притрагиваясь индикатором к нижнему левому клыку. – С виду, конечно, не скажешь…

– А она оказывается травоядной или, вообще, усваивает что-то из атмосферы. А бывает наоборот – такое что-то пушистое, невесомое, нежное… Что-то лопочет – лопочет. Хочется взять и прижать к себе. А внутри хитиновый панцирь да стальное жало. Как сорвавшаяся пружина. Прошибает скафандр высшей защиты.

– Да, бывает, – подтвердил Землянин. – Это и нам знакомо. И как же эта зверушка, по-твоему, может называться?

Шестирукий с другой стороны подобрался к морде чудовища и теперь пытался прутиком пощекотать ей ноздри.

– А? Что?.. А бес ее знает… Я ж говорю, фауна на Эксперине еще плохо изучена… Говорят, что хищников пока никто не видел…

– А не взбрыкнет?

– Так я чего и добиваюсь… Стоит, как неживая. Хоть бы чихнула, что ли… А то и фото на память не выйдет – скажут, муляж.

– Может, не надо, – робко заметил Землянин, когда она облизнулась и нечто, вроде слюны, капнуло с шершавого розового язычка.

– Трусоваты вы, братья по разуму…

– Зачем трусоваты, – обиделся Землянин и демонстративно уселся на хвост между шипами, – просто перестраховаться никогда не повредит. Знал бы ты, в каких передрягах я побывал…

– Да ладно, ладно хвалиться, – запыхтел Шестирукий.

Он повис, ухватившись четырьмя руками за правый клык колосса и закидывая ногу за отвисшую нижнюю губу исполинши.

– Судьба, брат. От нее не уйдешь… Где написано на роду, там и крякнешь. Кому положено потонуть, тот уже не сгорит. А если эта… надумает меня укусить – значит судьба…

– Погоди-погоди, судьба, – озабоченно проговорил Землянин, – чё ж ты прешь-то на рожон. Тут и корова боднула бы…

Но драконша сохраняла невозмутимость и молчание.

– Мусь, – послала она жалобный телепатический сигнал, – это выше моих сил…

– Терпи…

– Мусь, я правда похудела за это время?

– Не вздумай съесть их, корова! Всякий раз, когда тебе хочется мучного или мясного, представляй свою талию и взгляд своего Доста на нее. Если ты не сбросишь еще килограмм сорок – тебе нечего и думать о замужестве. Ей-богу, у него есть выбор. Сколько тощеньких, стройненьких шастает по окрестностям. Имей же силу воли… Правда, на мой взгляд, идеал женской красоты… м-м-м, в общем, мужики все придурки. Ничего в этом не понимают и женятся на скелетинах, которые гремят костями…

– Мусь, тут две такие пироженки!!! САМИ ЛЕЗУТ В РОТ!!! Я больше не могу… Пропади они все пропадом, жрать хочу-у!!!

1993 г.

Фломастер

Вопросы воспитания…

Я скрипнул зубами. Племянница уехала. Фото в рамочке было испорчено. Что за несносный ребенок! Восемь лет. Что-то уже в голове должно же находиться! И это не безобидная шалость. Выдавить тюбик зубной пасты в бидончик с парным молоком да размешать хорошенько! Спрятать пульт от телевизора – ходи теперь – нажимай на кнопки. И мой портрет. Мой хороший дачный портрет, где я в лучах июльского солнца сижу в плетеном кресле. Где я мечтательно воздел глаза к небу и загадочно улыбаюсь. Ну, прям поэт. Испортила.

Так вот, эта зверушка фломастером пририсовала синяк, несколько прыщей, обвислые запорожские усы вместо моей, аккуратно подстриженной, щеточки. Наштриховала какие-то клочья волос на подбородке и шее, отчего лицо сделалось лицом пьянчуги. Ну, если уж не пьянчуги, то старика-дворника, который не знает, что такое гель после бритья, считает, будто галстук – морской парусный термин, а элегантным понимает мужчину, меняющего носки по пятницам. Ни стереть, ни соскоблить эти почеркушки – зар-раза… И что у нее за фломастеры? Где ей Нина покупает? «Мэ-эджик». Фу-ты, ну-ты… Чтоб еще раз пригласил эту обезьянку к себе на дачу!!! Ни за что! Или пусть Нинка ее на поводке водит.

Утром скрипнула зубами Ольга. Точнее, охнула, и уж потом скрипнула. Точнее, сначала я охнул, а уж потом она. Ну и скрипнули в той же очередности.

Я пошел умываться. А она все еще ворочалась да потягивалась. Глаз не размыкая. Я в ванной как в зеркало поглядел – обалдел. (Восклицания и скрип.) И тут же вышел. Ну, чтоб ей сказать, что меня ночью кто-то крепко отметелил. Локтем в глаз, скорее всего.

– Ва! И-й!!! – она даже завизжала, по-моему, совершенно не узнала спросонья, мол, кто такое по дому ходит.

– Ты на себя в зеркало смотрел? – сказала благоверная, выдохнула, опознав. Села на кровати в оборонительную позу и подтянула одеяло к подбородку. – Ва-ась, это ты?

– Я-я. Кто ж еще? Ты-то что? Спишь все? А тут мужа в хлам уделали ночью! Во время сна причем!

– Ва-вась. Это точно ты?

– Кто ж еще с тобой может быть в супружеской постели! Хотя-а…

Половина юмора не оценила. Глаза ее оставались круглыми и крупными. Я осторожно провел ладонью по щеке – под глазом было больно.

– Та-ам… Зеркало та-ам… – прошептала испуганная женщина.

– Да видел я… – махнул рукой и вернулся в санузел, – убедиться в этом ужасе еще раз.

Волнуясь заметно меньше, а расстраиваясь заметно больше, я прошлепал по кафелю в «белоснежный уголок», но не удержался от вторичного вопля! Вопль вырвался, как импортное стильное «Bay!» Но неподконтрольный преобразился в несколько междометий и упоминание мамы. И синяк, и прыщи, и обвислые волосья под носом, и клочья – все было, как на выброшенном фото. Разукрасил меня племянничный фломастер от души.

– Оль, ты не волнуйся… – сказал я испуганным глазам и жениному носу, которые были видны из-под одеяла. – Я щас побреюсь да приведу себя в порядок. А-а… ты не видела тут фломастера на тумбочке. Большого такого – с надписью «Мэджик»? М?

– А синяк, синяк-то откуда? – прошептала она вместо ответа… – А прыщи-и?

– Поживи с тобой, еще не так покроешься… – я нашел в себе силы шуткой побороть обморок. И не упал. – Тэ-эк. Где-то были ножницы…

…Я снял прозрачный колпачок, и на вынутой из альбома фотке пририсовал руку и ремень в ней. Ремень, как бы шлепает ребенка по заднице. Не сильно, но эдак чувствительно.

– Проверим? – сказал я сам себе. – Ну, племяшка, держись!

Сестра позвонила в полдень.

– Вась. Мы от вас вчера уехали…

– Ну.

– А с утра Варя в слезы.

– Опять ну.

– Что ты заладил – ну, да ну?..

– Ну.

– Что ты, как попугай. У нее отпечаток ремня на мягком месте. Да так смачно кто-то приложился, И не раз. Она, конечно, хулиганила вчера… ну, там, молоко зубной пастой испортила…

– Ну-у.

– Вась, с тобой просто невозможно разговаривать! Вы с Ольгой-то кроме «ну» еще что-то друг другу говорите?

– Говорим, – я подумал, а что же, собственно, мы говорим, и констатировал: – Ага.

– Короче, ты ее вчера не шлепнул исподтишка?

– Ага. То есть да ты что! Чтоб я ребенка! Да ни в жись! У меня и ремня в джинсах нет. Хотя, сеструха, желание было. Скажу честно. Да, и кроме того – она бы сразу заревела. Еще с вечера. Не могла же она всю дорогу да ночью терпеть, а утром разрыдаться. Эт твой ее шваркнул, когда не в духе был спозаранку…

Сестра понизила голос.

– Спит он еще. Как шлепнет? Во сне?

– Почему во сне. Под утро. Потихонечку, чтобы никого не разбудить. Встал. Шлепнул незаметно. Опять улегся как ни в чем не бывало.

Теперь она сказала «Ага».

– Ага. Смешно. А ты что ж своих? Ременную передачу вообще не практикуешь? И в угол не ставишь? Без сладкого не оставляешь?

– Ага…

Я положил трубку. С улыбкой посмотрел на фломастер с надписью «Мэджик» и стал рыться в альбоме в поисках другого изображения. Фотографии собственного начальника – Григория Петровича. Редкий, скажу вам, негодяй и зануда…

29 ноября 2011 – 18 декабря 2011 г.

Шалун

Бумага карты была покрыта полиэтиленом, и толстый красный фломастер провел по ней жирнющую черту. Скрип был невыносим, и штабные, буквально все, поморщились.

– Ну, – сказал толстячок-командующий, – завтра час «Икс». Начнем с артподготовки ночью. А сутра – штурм. Резко. Мощно. Решительно. Пленных не брать. Закрепиться на рубеже А1725, тире Г1848. И быть готовыми к продолжению наступления по направлению… э-э… гора Лесистая – ущелье Тумадык. Зам по тылу, доложите о наличии боеприпасов и продовольствия.

***

Земля парила. Борис уже пару минут сидел на пятой точке, дышал, как собака, и снизу ощущал холод. Но видел легкое марево, исходящее от пашни. Взял зачем-то чернозем в пригоршню. Понюхал.

– Надо ж… и осенью. Пригреет солнышко, и вот на тебе: пар. Хотя при чем тут пар? Надо уносить кости, покуда жив. Отдышался и чеши дальше. А то на самом деле – кишки вывернет. Хы-хы…

Дыхание все не успокаивалось. А бежать не было сил. Поле вдоль дороги было запахано под зиму. Ноги вязли. Будь ты трижды спортсмен – все одним махом не перебежишь. А уж любителю пива – и подавно. Борис прищурился, вглядываясь в насыпь, по которой проходило шоссе.

Машина с поднятым капотом, раскрытым багажником видна была на обочине. Были распахнуты все дверцы. Одно из кресел валялось на скате. Перед автомобилем неровной глыбой лежал чумазый двигатель.

Он кинулся прочь, едва мальчонка продемонстрировал эксперимент на вороне.

Только оборвалось карканье, Борис понял – дело не чисто. Руки в ноги! Кинулся прочь. Спотыкаясь и оглядываясь, опять спотыкаясь и опять оглядываясь. Перепрыгнул канаву. Больно стукнулся коленом о бутылку в траве, но даже этого не заметил. Проломился сквозь прутики тощей лесопосадки и драпанул. Без погони, но словно за ним неслись цепные собаки.

Беглец отбросил почву и отряхнул ладони. В голове все еще звучал этот скрипучий, совсем недетский голос.

***

– О! – сначала удивился водитель. На заднем сиденье обнаружился мальчик лет пяти. Цветастая курточка. Вязаная шапочка. Сапожки резиновые китайские.

– Ты где подсел? Пока я колесо менял, что ль?

В зеркальце заднего вида была видна довольно миловидная чумазая детская мордашка. Мордашка подумала. Мордашка кивнула.

– А куда тебе? В Попово, что ль?

Непрошеный пассажир снова кивнул.

– А где ж родители твои?

Мальчонка пожал плечами. Борис вышел наружу. Но шоссе было пустынным. Ни машин. Ни людей. Ни животных. Только ветер холодной ладонью шевелил волосы.

– Ничего не понимаю, – сказал водитель и уселся за руль. – Ты когда тут нарисовался-то?

И тогда впервые прозвучал этот скрипучий голосок.

– Дядь, а что у нее внутри?

Борис хмыкнул, поразившись этому простудному тембру.

– У кого?

– Да у машины твоей.

– Как что? Двигатель. Коробка передач. Стартер, о-хо-хо, плохонький. Бендикс этот чертов. Амортизаторы. Труба выхлопная. Да много, всего. Масло. Тосол.

– Дядь, а давай поглядим.

– Чего глядеть? Едем себе и едем. А зачем тебе глядеть? Может, там и нет ничего.

– Е-есть, – заулыбался хулиган, – во всем что-то есть.

– Оба-на! – удивился скрытому смыслу Борис. – Как во всем? Ну, а вот камень…

Мальчик снова пожал плечами.

– Не. Камень неинтересно. Он весь состоит из маленьких камушков. Просто они так сж-ж-ж… – он зажужжал шмелем, – ж-жатые. Неинтересно. А вот я недавно смотрел стиральную машину… У-у-у. Или вон на обочине эта… с крыльями…

– Ворона.

– Ага. Снаружи черная, а дальше – розовая. Хочешь поглядеть?

Не успел попутчик произнести последние слова, в боковое стекло что-то ударилось, мелкие стекляшки посыпались на пол. Салон наполнился истеричным карканьем. Шлепаньем крыльев и возней.

– Эй! Эй, что это?! – Борис дернул руль и стал притормаживать, судорожно оглядываясь через плечо, оглядываясь через другое, мельком бросая взгляд на дорогу впереди.

– О-ой, бе-е!.. – недовольно проскрипел мальчишка. – Не игрушечная! Фу-у! Против-вная!

О спинку правого сиденья что-то шмякнулось. Несколько перьев отлетело на переднюю панель…

Машина сбросила скорость. Остановилась. Борис оторопел. Какое-то оцепенение нахлынуло на молодого мужчину. Почему-то он боялся даже поднять глаза, чтобы поглядеть в зеркальце заднего вида. Мнилось, что на заднем сиденье вдруг обнаружится вампир с длинными клыками или монстр из фильмов ужасов. Казалось, даже мурашки побежали по коже.

– А что у тебя внутри? Ты кибернетический? – любопытные нотки прозвучали все в том же скрипучем тембре.

И тут Борис испугался. Что-то металлическое мелькнуло перед глазами. Ширкнуло по ветровке. Насколько позволяло пространство, Борис отпрянул, дернул рукоятку двери, выскочил прочь и убежал.

Но никто не гнался.

Спринтер отдышался. Сел на пашню. Вокруг было пусто…

Внезапно сбоку что-то зашуршало. Водитель повернул голову – рядом с ним была голая птица. Розовая, смешная и страшная одновременно. Тощее тельце в мелких пупырышках, угловатые крылышки-веточки. Ворона сама была очумелая. Она явно не пришла в себя после внезапного ощипа. Таращилась по сторонам и не знала, как себя вести. Наконец гипопернатая обратила свой взор на человека, зябко встрепенулась и обиженно каркнула.

– Ка-ар-рр! (В смысле – Ох и гады же вы все!)

Борис потер глаза. Однако возвращаться на шоссе не стоило. Малолетний негодяй угробит за здорово живешь. Посидев немного, автолюбитель поднялся, со смешанным чувством поглядел на коллегу по несчастью.

– Ага… а у меня машину раздергал на запчасти… Вот, блин, злодей!

Борис погрозил кулаком в нужном направлении, огляделся и побрел куда глаза глядят. Перешел поле. Пошел по стерне. Затем по траве. Вышел на дорогу. Если слегка забрать вправо, то колком-колком по проселку можно выйти все в то же Попово. Там фермер, бывший председатель, там участковый. Наконец, люди.

– Господи, спаси и сохрани! – перекрестился, как сумел, Борис. – Подвози их, этих сопляков.

***

– Игорь, слышь… – бывший председатель Капунин толкнул дверь кабинета напротив. – Слышь, что товарищ-то рассказывает? Нападение на него. Малолетки балуются.

В кабинете участкового послышался звук шагов. Что-то задвинулось, и молоденький, юный до несерьезности, лейтенантик возник в проеме.

– Какие такие малолетки? Здравствуйте. Может, мальчонка?

– Здрась… – кивнул головой Борис.

– Еще скажите, этот, – ухмыльнулся участковый и поманил заявителя пальцем.

– Какой этот? – Борис тоже поднялся и опасливо приблизился к противоположному кабинету.

– Ну, разуй глаза-то…

Мальчонка ерзал на неудобном стуле. Увидев старого знакомого, «расцвел» и помахал рукой, словно другу.

– Ага, – попятился Борис. – Этот. Только как он?..

– Этот?! – удивился фермер-председатель. – Привет! – он присел на корточки. – Ты, говорят, озорничаешь?

– Привет! – у него был все тот же скрипучий тембр. Юный правонарушитель пожал плечами. – Нет. Не озорничаю. Я послушный.

– Смотри, – Капунин погрозил пальцем, – а то я неслухов-т живо в угол ставлю. И семечков не даю.

– А что за семочки? – любопытство загорелось в глазах ребенка.

– Погоди-погоди, – вышел в коридор лейтенант и зашептал в ухо. – Ты говоришь, он раскурочил твою машину? Вот тот простуженный лягушонок?

– Разобрал.

– Пятилетний молокосос? А что ж он конкретно разобрал?

Борис пожал плечами, отчетливо понимая всю нелепость фразы.

– Двигатель выкинул, коробку передач, кресло… одно. Ему, видите ли, любопытно было.

– Двигатель? Мальчик пяти лет? Сколько ж весит м… двигатель?

– Я знаю, как по-дурацки выглядит то, что я говорю. Но… короче, это не мальчик. Не совсем мальчик. Это страсть какая-то! Он ворону ощипал, как цыпленка. В минуту. Для чего? А посмотреть, как она под перьями устроена. Он и нас всех на запчасти разберет. Так, из любопытства.

Участковый сделал выжидательный жест рукой и вернулся в кабинет.

– Ты чей? Как ты сюда пришел?

– Я мамин, – уверенно сообщил хулиган. – Дядь, а это орден?

– Орден-орден… Тьфу! Какой еще орден?! Это звездочка. А как твоя фамилия?

– Дядь, а это разбирается? – он указал на кобуру.

– Стоп-стоп, – вмешался бывший председатель, мы не с того начали. – Тебя как зовут? Сколько тебе годиков?

– Меня зовут Леша, – сказал мальчик и выставил пятерню. – А годиков мне вот сколько – пять. И еще вот сколько, – он подогнул мизинчик на другой руке. – Дядь, а это у тебя ручка?

Брымс-цынь-цынь, – составные части раскатились по столешнице.

– Ручка, ручка, – председатель сгреб запчасти в ящик и придвинул шаткий стул. – А где ты живешь?

Мальчик немного подумал.

– Я живу дома. А это что? Дырокол?

Кр-рык!

– Так. А с кем?

– Ну с ма-амой, с па-апой. С сестренкой. С братиками. У нас еще есть Вилли. Только Вилли это… в общем, не человек. Он кусачий и с хвостом, а говорить не умеет. Вот он – непослушный. Папа его ремнем шлепает, когда он до прогулки не до-тер-пливает, – гость старательно выговорил последнее слово. – А у этой лампочки что внутри?

– О! – поднял фермер указательный палец, – Игорь, записывай… про папу, про Вилли. А дом у тебя большой? Сколько этажей?

– Дядь, – доверительно наклонился мальчуган, – а почему вон тот дяденька прячется, да из коридора выглядывает? Он что, трус или стесняется?

– Глупый он, – шепнул председатель. – Говорит, что ты ему машину угробил.

– Я ж нечаянно, – обиделся мальчик. – Он ушел, а я потом все назад затолкал. Дядь, а это что на столе в бутылке? Водка?

– Ух ты! – услышал обрывок фразы участковый. – Эрудированный. Нет, землячок, это графин. А в графине не водка, а вода. Хочешь пить?

«Лягушонок» отрицательно покачал головой.

– Дядь, а это что такое?

– Это китель. Он надевается…

– А это?

– Это штучка такая. Компьютер называется. Он нужен чтобы… ну, в общем…

– А это?

– Это… – замешкался блюститель порядка. – Это сейф.

– А что у него внутри?

Участковый рассмеялся. Озадаченный Борис выглянул из-за косяка. Взгляд его оцепенел. Он словно почувствовал неприятности.

– Понимаешь, браток, есть такие вещи, которые маленьким детишкам знать не положено. Понимаешь, есть такое понятие, как военная тайна. И для маленьких мальчиков…

– Я большо-ой, – захныкал хулиган, – меня мама в магазин за хле-ебом…

– Ну-ка не реви, – сказал лейтенант, но мальчик и сам уже успокоился и спрыгнул со стула.

– А это для чего дырочка? Ключ вставлять?

– Ключ, – согласился участковый.

– А давай вставим…

– Я же говорю, что маленьким мальчи… – речь его прервалась на полуслове. Шалун вцепился руками в дверцу огромного сейфа и со скрежетом отогнул стальной лист. Лопнули ригели замка. Посыпался песок…

– Ни фига себе! – только и смог выдавить председатель, когда заскрежетал второй лист, когда посыпались на пол какие-то бланки, патроны, купюры.

Заговорили все вместе. Участковый, принимая из рук на руки картонные папки, два стакана, пресловутую бутылку «Пшеничной», еще один пистолет, калькулятор, какие-то мелкие вещи в полиэтиленовых пакетах. Фермер-председатель, отступая в коридор, а Борис, входя из коридора…

– Я же говорил! Говорил!

– Э-э-э, мальчик!

– Стоп-стоп, там больше ничего нет…

Чувство самосохранения сработало, и шалуна никто даже не пытался остановить. Мальчишка заглянул вовнутрь, разочарованно хмыкнул.

– Дядь, давай я назад сложу.

– Э-э… я сам, – только и нашелся милиционер. – Ты, это, сядь…

– Дядь, а это что? – Змееныш исчез, словно вот только что его и не было в кабинете. Скрипучий голос раздавался уже за окошком. От удивительного тембра дрожало стекло. – Что за коробка? Или домик? Коробка?

– Да. То есть нет, – председатель явно разволновался.

– Кто в нем живет? Гудит. А что внутри?

– Это трансформаторная подстанция! – даже взвизгнул председатель. – Она питает весь поселок. Она под напряжением, смотри не…

Но пацаненок был уже за оградой.

– Ну можно я посмотрю-у, – канючил негодник, когда во все стороны сыпались белые искры и раздавался ужасный то ли хруст, то ли скрежет, – ну пожа-алуйста-а… А это что такое? Трубочки-и? А зачем? Фу-у, гря-азное. Я рубашку вымаза-ал. Теперь ма-ма ругать бу-удет.

– Нет! Нет! Стой! Прекрати! – орали в один голос участковый с председателем, однако не сходя с места. – Тебя убьет током! Двадцать киловатт! Не касайся руками за оголенные…

– Да я на расстоя-янии. Я не тро-огаю. Я мы-ысленно. Оно само отколупывается-я! Я ма-ле-енечко! Только погляжу-у… Я уже большо-ой! Я потом назад положу-у!

Не успел рассеяться дым от изоляции, злодей обнаружился на холмике возле водонапорной башни. Маленькая фигурка что-то кричала, но председатель на бегу мог расслышать только два слова:

– …Ну пожалу-уйста-а. Я тихо-онечко-о!

Заскрипело перекрытие кессона-накопителя. Лопнули сварные швы тяг жесткости. Заскрежетал металл.

– Стой! Не тронь! – топал рядом участковый. – Я твоих родителей оштрафую!

По улице шла женщина с пустыми ведрами. Взгляд ее был неотрывен от бегущих и наполнен заинтересованностью. Борис тяжело вздохнул и вышел на крыльцо. Сплюнул с досады, сел на лавочку под голые прутики сирени и закурил. Остановить стихию не представлялось возможным. Стоило попробовать найти с ним (ней) общий язык, но где теперь та стихия, что курочит? Устройство чего теперь заинтересовало малолетнего хулигана? Он представил свой транспорт, сиротливо растележенный на обочине. С двигателем, торчащим наперекосяк из-под погнутого капота, с креслом, зашвырнутым в салон, с колесами, кое-как приставленными к осям. Даже слезы навернулись. Поглядел на часы. Часы были японскими, электронными.

– Хм, интересно, а что там внутри? Ведь не шестеренки же!

***

Два генерала зыркали из-под козырьков своих громадных фураг на малыша и по очереди объясняли дислокацию. Адъютанты и штабные «хороводились» поодаль, поглядывали на редкие облачка и не мешали. За горой что-то сдержанно громыхало. В воздухе, как говорится, пахло грозой.

Вражеская армия явно была готова к агрессии против маленькой республики. За перевалом натужно гудели двигатели грузовиков с тактическими ракетами. Свистели высокооборотистые турбины гусеничных машин. Еще дальше, если подняться в небо, можно было бы увидеть аэродром и крылатые железяки, облепленные механиками. В окопы на границе соприкосновения сторон подтягивалась живая сила, словно нечисть, обвешанная всякой стрелковой дрянью.

Первый генерал убрал фотографии в нагрудный карман. Пригнулся к вихрастой голове шалуна. На лице его отразились безразличие и скепсис.

– Ну что, интересные игрушки? Вот это все можно посмотреть. Разобрать. Даже можно перемешать. Мы потом сами соберем. Ну, или… кто-нибудь соберет.

– Обрати внимание, это только с виду все танки одинаковые. А ты попробуй угадать, в чем разница.

– Там есть такие колесики… – сказал второй генерал.

– А на казенной части пушечки – циферки, – добавил издали один из полковников.

– А у ракеточек – боеголовочки. И все с хитринкой. С изюминкой. Все интересненькие. А внутри понапихано! У-у-у! Всякого-всякого… – интриговал первый. – Для любопытного-то пацана, у-у-у… Я сам бы… да нельзя мне… Большой я. Смеяться станут. Не по возрасту.

– И не по чину, – добавил кто-то из остальных полковников.

– И везде приборчики. Мигают. Светятся. Переливаются. Красненьким. Зелененьким… – подлил масла в огонь первый генерал.

– А вы ругаться не будете?

– Что ты! Что ты! Развинчивай, раскручивай, отдирай. Все, что интересно, можешь ну, потрогать, посмотреть. Разложи по травке. Рассортируй. Пжал-ста. Слова не скажем.

– И… и даже разбросать. Ага, и разбросать можешь. Играйся…

– Разброса-ать! – изумился малыш.

– А что такого? Разбросай! Даже интересно, башню какого танчика ты сможешь зашвырнуть дальше?

– А вы точно ругаться не будете?

– Не будем, Леша. Точно. Что понравится – с собой забери.

– Ага, – кивнул второй генерал – Так точно!

– А те дяденьки, ну на той стороне?

– Да те дяденьки… они нехорошие. Пусть ругаются. Они злые. Ты даже не разговаривай с ними. Они – дураки!

Шалун заулыбался.

– Мама говорит, это нехорошее слово.

– Да мало ли что эти мамы говорят…

– Кстати, если в небе увидишь такую штучку с крыльями…

– Самолет?

– О! – сказал второй генерал. – Точно, самолет. Ну, или вертолет. Оторви крылышки, винтик скрути. Посмотри – там внутри много всяких приборчиков, штучек, жужжалочек, стрелочек. Все вертится, стрекочет, мелькает.

Леша даже запрыгал, захлопал в ладоши. И… исчез.

***

Молниеносная война с маленькой республикой не состоялась.

***

Мама с папой нагрянули неожиданно. Возникли. Долговязые. Бледные. Глазастые. Голоса их были такие же скрипучие. Что-то неуловимо не наше виделось во внешности. Они появились из ниоткуда и очень обрадовались найденышу. Папа поднял бармалейчика на руки. Элегантная мама сразу вступила в переговоры.

– Ой. Он тут у вас ничего не нашкодил? – спросила она и с милой усталой улыбкой, закурив длинную зеленую сигарету, присела на лавочку под куст сирени.

– Н-нет, – ответил Борис, – разве только чуть-чуть. Попортил машинку. А так ничего, смышленый мальчик. Толковый. И до чего любопытный… У вас все такие?

– Нет, – встрепенулась женщина, – старшие скромнее. Без спросу ничего не берут. Ни Вова, ни Сережа, ни Зоя. Лешка – божье наказанье. Оторва.

– Он, кстати, казенный сейф раздол… – высунулось из-за оконных занавесок лицо юноши в милицейской фуражке. Впрочем, тут же председательская рука прикрыла рот оратора и втащила несостоявшегося собеседника внутрь.

– Это да… – покивала головой женщина, поднесла платочек к уголкам глаз, – сложный возраст. Везде лезут. Все разбирают. Все ломают.

– Да-а, – глубоко вздохнул папа лоботряса. – Везде надо нос сунуть. Все поковырять, посмотреть, разобрать. Хуже того – на зуб попробовать. Кстати, у нас понимают сложность детского возраста и на некоторые… м-м, инциденты… Как бы это по-вашему…

– Закрывают глаза, – подсказала мама.

– Да мы, собственно, тоже… это… закрываем… – робко улыбнулся Борис. – Соседи тут только за горой… это… Нервничали. У них, видите ли, были планы на эту местность. Танки приготовили. Самолеты.

– Так он что и у соседей пошалил?

– Да, не обращайте внимания, – махнул рукой Борис, – мелочи…

– Вы уж нас за него извините, – проскрипела мама. – Мы бы, конечно, не допустили. Но что поделаешь – шалун. Это возрастное. Это пройдет… наверно.

– Проказник, – с лаской в голосе проскрипел папа. – Младший. Все любят. И родители. И братовья старшие. Сестра. А он и пользуется. Удерет куда-нибудь, а родители носятся, ищут по всем закоулкам. Знаете, есть такая методика – по тепловому следу. Экстремумы нейтринных ловушек должны совпадать. Момент совпадения дает искомый вектор… Не пользуетесь?

– Да как-то пока не очень, – сознался «безлошадный водитель». С собаками у нас ищут. Ну там, по следам. По приметам… Облавы устраивают.

– Мы ведь не сразу к вам надумали… Но сначала мы помчались в деревню. Там свояк у нас, Павел Мартынович. В целом положительный человек. Руки золотые. А этот малявка, как в гостях – насмотрится на винтики-шпунтики всякие. Отверточки да плоскогубчики. Свояк все что-то собирает-мастерит. Недавно термодинамический волнопреобразователь для нуль-энергии из старой стиральной машины и двух пылесосов сделал. Ну, главный принцип-то вы, конечно, понимаете, – кивнул головой папа негодяйчика.

– Да, – согласился Борис, – в общих чертах…

– Вещь примитивная. Но в кустарных условиях собрать, согласитесь, ну, не каждому инженеру удастся. А он – самоучка. Восемь классов образования. Два летних месяца потратил. У Глафиры Андреевны кабачки сохнут. Самый сезон. Поливка в огороде, и все такое прочее. А он в гараже железками брякает. Да сваркой искрит. Хороший человек. Только вот пьющий слегка. Я думал, он впрыгнул в электричку и к ним…

Мама перебила рассказ о поисках.

– Еще раз прошу извинить. Но мы должны спешить. Он домашний у нас. Болезненный. В садик не ходит. Да и с садиками у нас… ну, в общем, там где мы живем, туго. Режим, знаете, особое питание и все такое.

– Да, – сказал Борис. – Да. Понимаю. Вы все ж таки следите за ним. Не ровен час…

– Ну-у… – сказал папа, – теперь-то уж мы вааще… Глаз не спустим… Заставил понервничать, зас… гм-гм.

– Муж выпишет чек, – сказала дама. – Вы уж… как это… в качестве компенсации…

– Да что вы… – растрогался Борис. – Ни к чему… Если вы насчет этого, – он показал рукой на погнутый ствол водонапорной башни, на развалины трансформаторной будки, на коровник без крыши, – мы сами… приберемся, сложим, восстановим…

– Нет уж, нет уж, – проявил настойчивость папаша. – Возьмите. Как-никак чек Центрального банка. Его в любом филиале примут без дисконта.

– Я уж не говорю про вашу систему Лебедя.

Хр-р-р! – вырвалась страничка чековой книжки.

– Ага, – кивнул головой Борис и потряс призовой бумажкой, явно адресуясь любопытному взгляду за председательскими занавесками. – Погодите-погодите! А в какой такой системе?..

– Извините, – сказала мама, – но нам уже пора!

Шалун, дурачась, попрыгал на одной ножке.

– Пап, па-ап! Смотри, что у меня есть! Я его с БМП скрутил!

Малыш полез в карман брючек и, путаясь, стал вынимать какую-то штуковину.

– Прибор ночного видения называется. Тут еще семочки… Если его в темное время суток надеть на глаза – все видно.

– Да ну-у, – фальшиво удивился папа.

– Пока они не смотрели, я его…

– Леша, ну не хорошо же… Леша-а… Давай оставим.

– Извините, – задержался папа, – тут мы нечаянно ваше прихватили…

– Да ничего. Забирайте, – махнул рукой Борис, – сувенир. У нас теперь этого добра вон сколько! – он сделал круговой жест рукой, указывая на сваленные грудой вертолеты, пирамидами, штук по двадцать, составленные танки, на реактивные минометы, перевернутые ровными рядами.

15 ноября 2008 – 3 ноября 2011 г.