Текст книги "Пришельцы. Выпуск 2"

Автор книги: Юрий Васильев

Соавторы: Ирина Монина,Вадим Невзоров,Вероника Черных,Николай Бондарев,Татьяна Туманова,Вячеслав Мягких,Елена Романенко,Олег Павлов,Николай Бодров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Водрузив самовар на стол, хозяйка вернулась на свое место.

Улыбаясь, Кирилл обвел всех присутствующих взглядом. Но вскоре очень медленно, но неотвратимо улыбка сползла с его лица. Он даже почувствовал это мимическое движение собственных губ. Только одно мгновение он недоумевал, что происходит? Потом понял: все за столом молчали. Взрослые механически действовали вилками, механически пережевывали еду, отрешенно глядя перед собой. Только Катя сосредоточенно смотрела в тарелку, выбирая очередной кусочек картошки. Время от времени она поглядывала по сторонам. Встретившись взглядом с Кириллом, забавно наклонила голову; ее глаза смеялись. Кирилл неловко улыбнулся в ответ: ему было почему-то не по себе.

Борис Борисыч вдруг обратился к Александре Владимировне, заговорив о каком-то механизме, который он наконец починил. Хозяйка отозвалась в том смысле, что да, теперь все хорошо работает, и большое вам, Борис Борисыч, за это спасибо.

Самовар негромко бормотал и посапывал, слегка окуривая всех сизым дымком. Время от времени раздавался негромкий стук вилок о фарфор. Сбоку громко зевнули с прискуливанием; Шарику надоело одиночество, и он приплелся к людям, улегся на травку, помаргивая полусонными глазами.

– Вам налить еще чашечку? – спросила Александра Владимировна; ужин был закончен, и все пили чай с вишневым вареньем. Кирилл, сообразив, что обращаются к нему, молча кивнул. Потом поспешно проговорил:

– С удовольствием, пожалуйста! – и подал свою чашку. Да они здесь все перессорились, вдруг догадался он. Ребенок, конечно, в этом не участвовал. Что ей до взрослых дел? А мама, папа и бабушка в отсутствие Кати вполне интеллигентно поцапались; или зять с тещей, или невестка со свекровью. В любом случае, конфликт захватил все взрослое население этого милого сообщества. Интересно, кому же из них хозяйка приходится мамой?

Найдя причину всеобщей отрешенности, Кирилл успокоился. Он подмигнул Кате и повернулся к хозяйке.

– Александра Владимировна, я стопроцентный городской житель, в садоводстве и огородничестве ничего не понимаю, но вот эти огурчики явно с грядки.

– Да, это первый урожай, – отозвалась хозяйка.

– А мне казалось, огурцы где-то в июле созревают.

– Эти тепличные, – пояснила Александра Владимировна. – Они у меня круглый год растут. И не только они.

– О! Я как-то не обратил внимания, что у вас теплица есть.

– А вы бы ее и не заметили, – хозяйка слегка усмехнулась. – Моя теплица там, – она указала пальцем куда-то в небеса.

Кирилл хотел было уточнить, где это «там», но вдруг услышал, как Борис Борисыч обратился к Анжеле:

– Анжела, извините, пожалуйста. Не могли бы вы передать салфетку?

Так мужья со своими женами не разговаривают. И даже если поругаются. Нет здесь никакой семейной ссоры, а что здесь есть – совершенно непонятно.

– Мама, вон она! – неожиданно закричала Катя, показывая рукой в сторону озера.

– Что ж ты так кричишь? – Анжела замерла с салфеткой в руке. – Кого ты увидела?

– Да бабочку, ту самую! – Катя слезла со скамейки и чуть ли не бегом устремилась к живой изгороди. Шарик медленно поднялся с травы и поплелся следом, свесив из пасти длинный лоскут розового языка.

– Ммм… Анжела, – пробормотал Борис Борисыч, пытаясь обратить на себя внимание.

– Ах, да! – Анжела отдала салфетку и принялась накладывать в свою вазочку очередную порцию варенья.

Александра Владимировна собрала со стола ненужную посуду и понесла в дом. Продолжить разговор о небесных теплицах не получилось. Ладно, подумал Кирилл, как-нибудь вернемся к этой теме. И вообще надо меньше тратить времени на разговоры: печатная машинка с заправленным листом бумаги ждет продолжения работы.

– Посмотрите, какая красивая! – Катя стояла у стола, вытянув вперед руку. На маленькой розовой ладошке совершенно спокойно сидела огромная бабочка. Ее сложенные крылья вздымались кверху черным бархатистым гребнем. Кирилл удивился, что маленькая девочка не побоялась держать в руке пусть бабочку, но все-таки многоногое, мохнатое чудовище, да еще таких жутких размеров. Сам-то он в раннем детстве боялся всяких многоножек, особенно пауков.

Анжела вполне равнодушно посмотрела на Катину находку и, переведя взгляд в недоступную даль, механическим движением поднесла чашку ко рту. Борис Борисыч более заинтересованно посмотрел на бабочку, но ничего не сказал.

– Судя по всему, ты будешь энтомологом, – Кирилл наклонился в сторону Кати, чтобы лучше рассмотреть насекомое. – Она, наверное, спит?

– Нет, она только что летала, – возразила Катя и поднесла руку поближе к лицу, чтобы лучше было видно. Крылья у бабочки едва заметно вибрировали.

– А ты знаешь, кто такие энтомологи?

– Знаю, они насекомых изучают.

– Ребенок умен не по годам! – громко произнес Кирилл, больше обращаясь к Анжеле, но та без всяких эмоций продолжала пить чай и рассматривать нечто недоступное простым смертным. Кирилл снова повернулся к Кате.

– А как ты ее поймала? – спросил он.

– Никак. Я протянула руку, и она ко мне приземлилась.

Подошедший Шарик шумно вздохнул, сунулся кожаным носом в Катину руку. Внезапно бабочка вздрогнула, и детская ладошка скрылась под черным покрывалом распахнувшихся крыльев. Пес невольно отскочил в сторону, недовольно ворча, уселся на траву, с равнодушным видом вывалил из пасти розовый язык и принялся поглядывать на всех, забавно двигая бровями.

– А ведь на крыльях твоей бабочки что-то написано, – сказал Кирилл. Он наклонился поближе, чтобы рассмотреть золотистый рисунок, четко выделяющийся на черном фоне. Но бабочка неожиданно сорвалась с руки, черным порхающим листочком понеслась в сторону озера; вмиг она превратилась в маленькую точку и исчезла.

– Ну вот, улетела, – сказал Кирилл. – Я и прочитать-то ничего не успел.

– Тогда я еще раз тебе ее принесу, – серьезно сказала Катя. Она пошла к столу и села возле матери.

Вернувшаяся из дома хозяйка принялась собирать оставшуюся посуду, давая этим понять, что ужин закончен. Кирилл быстрее допил свой остывший чай. От предложенной помощи Александра Владимировна отказалась и сама понесла притихший самовар. Остальные тоже стали собираться.

– Приятно было познакомиться, – Борис Борисыч неловко поклонился и, придерживая под мышкой невидимый портфель, направился к дому. Он поднялся на крыльцо и скрылся за дверью. Анжела повела Катю по деревянной лестнице на второй этаж.

Как все просто, подумал Кирилл, все они здесь такие же гости, как и я. И приехали, может быть, только вчера. Говорила же хозяйка при первой встрече, что у нее все комнаты заняты. Один я, что ли, такой – жаждущий уединения. И честно надо самому себе признаться, что ищу не одиночества, а новых знакомств и впечатлений. Вот она – журналистская привычка! Нет, надо категорически от этого отказываться. Привязать к столу себя надо, к пишущей машинке кандалами приковать. Все! С этого момента только писательская работа! И ничего более!

Кирилл решительно зашагал в сторону флигеля. Шарик немного проводил его взглядом, а потом поплелся следом.

Во флигеле было сумрачно и жарко; Кирилл оставил дверь открытой. Усевшись за стол, он придвинул к себе печатную машинку и замер. Глаза бесцельно блуждали по заправленному в каретку листу, читая и перечитывая название будущего произведения: «Повелительница дождя… Повелительница дождя… Пов…» Ну, была же хорошая идея! Древний мир, жрецы, таинственный храм или святилище. Кирилл увидел, что указательный палец лежит на клавише с литерой «ка», и отдернул руку. Не может начинаться произведение с предложения: «Когда-то давным-давно…». То есть может, конечно, но не «Повелительница дождя». Видимо, не получится просидеть здесь затворником: завтра надо сделать вылазку, исследовать окрестности, сходить в поселок, поговорить с местными жителями. Может, сохранились какие-нибудь здешние легенды, предания, так сказать, старины глубокой. Глядишь, и натолкнешься на сюжет более интересный, чем избитые истории о священных тайнах и их хранителях.

Сумрак во флигеле сгустился; буквы на бумаге едва угадывались. Кирилл стал обшаривать стены в поиске выключателя, но быстро убедился, что электричества здесь и в помине не было. Ну что ж, хотел вырваться из цивилизации, вот и вырвался. Нет света, зато незримые линии электромагнитных полей не пронизывают тело, не раскачивают молекулы и атомы. Чистый воздух наполнен запахом чистых озер, ароматом цветов и травы. Вот только жарко почти так же, как в городе. Кирилл покосился на открытую дверь и замер. В нижнем углу дверного проема лежала непроницаемым черным пятном тьма. И эта тьма шевельнулась. У Кирилла сразу пересохло в горле. Он сделал крадущийся шаг в сторону, надеясь получше рассмотреть, что же там прячется, и прячется ли вообще. Да тень это, тень, подумал он и тут же убедился, что даже если и тень, то от живого существа.

– Шарик, Шарик! – тихо, с надеждой в голосе, позвал он. Форма черного пятна изменилась, и Кирилл, наконец, разглядел пса, который стоял на пороге.

– Ты ко мне в гости пришел? Ну, заходи!

Шарик махнул пару раз хвостом, повернулся и исчез. Было слышно, как он шел, постукивая когтями по каменным плиткам дорожки.

– Вот ведь напугал, лохматый, – пробормотал Кирилл. Он тщательно закрыл дверь, ощупью нашел и накинул крючок. Потом ткнул ладонью в гвоздик рукомойника и отер влажной рукой лицо. Несмотря на то, что перед ужином удалось немного поспать, усталость охватила все тело. Кирилл подавил в себе желание сразу упасть на кровать и уснуть. Ему стоило больших усилий раздеться, убрать в шкаф развешенную на плечиках одежду и расстелить постель. Словно издеваясь над своей усталостью, он вновь открыл дверь, вышел на улицу и постоял немного на пороге.

– Шарик, Шарик! – вновь позвал он. – Ага, спишь, бродяга! Ну, спокойной ночи!

Он вернулся во флигель.

Приятно было повалиться на чистую постель, укрыться свежей простыней, закрыть глаза. И даже редкий стук капель подтекающего рукомойника не раздражал. Какой был длинный день! Боже, какой длинный! С этой мыслью Кирилл уснул.

III.

Его разбудил странный шум. Негромкое громыхание сливалось со скрипом и гулом. Потом все стихло. Кирилл некоторое время лежал с закрытыми глазами, пытаясь угадать, что это было. Шум повторился, теперь немного ближе.

– Что же это там такое, – пробормотал Кирилл, опуская ноги на теплый деревянный пол. Подавляя зевоту, он вышел в одних плавках на порог. Было светло и по-утреннему свежо. Скрипело и громыхало со стороны дома. Кирилл перестал бороться со своим организмом и сладко зевнул. В следующее мгновение сонливость как рукой сняло, но нижняя челюсть не спешила закрываться. Кирилл стоял, открыв рот, и смотрел, как посередине ската крыши хозяйского дома ширится прозрачная полоса. Потом он сообразил, что это сдвигаются в разные стороны пластины шифера: одна наползает на другую, цепляет ее и тащит дальше, наезжая на следующую. У дома поехала крыша, подумал Кирилл. Он закрыл рот, протер глаза. Створки продолжали сдвигаться. Теперь было хорошо видно, что под ними скрывалась стеклянная панель.

– Видал?! – спросил Кирилл у невесть откуда взявшегося Шарика и кивнул на крышу-трансформер. – Хотя что я спрашиваю? Видал, конечно, и не раз: ты ведь местный житель.

Створки доползли до краев ската и остановились; шум прекратился. Теперь дом стоял под стеклянной крышей. Вот она, небесная теплица! Ее насквозь просвечивали лучи восходящего солнца, и было хорошо видно, как за стеклом клубилась зелень, заполняя собой почти все пространство необычного чердака. Внутри появился темный силуэт, в котором Кирилл узнал хозяйку. Она медленно шла вдоль стеклянной преграды, иногда останавливаясь у того или иного растения. Шарик вздохнул по-человечьи, поднялся со своего места, неспешно затрусил в сторону колодца. Не очень-то прилично торчать здесь почти в голом виде, подумал Кирилл и скрылся во флигеле. До восьми утра оставалось полчаса.

К завтраку Кирилл немного опоздал. Все уже сидели за столом и в полном молчании ели какую-то кашу.

– Доброе утро, – буркнул он, садясь на свое место.

– Доброе, – согласился Борис Борисыч.

– Привет! – Катя забавно тряхнула хвостиками-ушками. Анжела слегка кивнула головой. Александра Владимировна бесстрастно плюхнула из половника на тарелку порцию каши и поставила перед опоздавшим. Самовара на столе не наблюдалось, его место занимал большой хрустальный кувшин, полный молока. Молоко Кирилл с детства не любил, впрочем, как и любую молочную кашу. Но возражать здесь не имело смысла. К тому же единственный ребенок в этой компании с явным удовольствием поглощал и то, и другое, показывая более чем положительный пример. А вот кусочек белого хлеба с маслом как раз кстати!

Кирилл откусил от бутерброда и посмотрел в сторону озера; поверхность воды сверкала от солнечных лучей. Солнце еще не достигло середины своего пути к зениту, но уже налилось ослепительно белым огнем.

– День опять будет жарким, – ни к кому особенно не обращаясь констатировал Кирилл. Ему никто не ответил. Только Катя, смешно раздув щеку откушенной булочкой, согласно кивнула. Но Кирилл решил не сдаваться.

– Здесь всегда так жарко? – спросил он Александру Владимировну.

– Нет, зимой здесь очень холодно, – ответила хозяйка, думая о чем-то своем.

– Ага, – сказал Кирилл, ковырнув ложкой кашу. Ну, как спросил, так и ответили.

– А до поселка отсюда как дойти?

Хозяйка внимательно посмотрела на Кирилла.

– Если от флигеля пойдете не по правой дорожке, как сюда шли, а по левой, то сначала будет мост через реку, потом подниметесь на пригорок, там и увидите. Здесь одна дорога, не ошибетесь.

– Спасибо, – поблагодарил Кирилл. Он попробовал кашу, и она ему понравилась. Молоко тоже оказалось очень даже ничего – жирное и вкусное. Запивая второй бутерброд, Кирилл кивнул на стеклянную крышу:

– У вас очень необычно устроена теплица.

Александра Владимировна оглянулась на дом.

– Это муж построил, – сказала она. – Вам налить еще молока?

– Да, пожалуйста, – Кирилл подал свою кружку. – Я хотел вчера зажечь свет во флигеле, но, так понял, у вас там нет электричества.

– Здесь нигде нет электричества, – ровным голосом проговорила хозяйка. – Могу вам дать «летучую мышь», но обещайте быть с ней осторожным.

– Я надеюсь, вы мне покажете, как с ней безопасно обращаться? – Он слышал, что существуют такие лампы, но никогда их не видел.

– Я могу показать! – громко сказала Катя, но Анжела ее тут же одернула:

– Когда говорят взрослые, маленьким лучше и помолчать!

– Тогда я пошла, – спокойно сказала Катя и слезла с лавочки. – Спасибо, все было очень вкусно!

Она повернулась и вприпрыжку побежала к озеру.

– В воду не лезь! – крикнула вдогонку Анжела.

– После завтрака я покажу, как пользоваться лампой, – сказала хозяйка. – Но будет лучше, если вы не будете ее зажигать.

– Да я так, на всякий случай. А может, у вас свечи есть? Мне бы одной свечки хватило.

– Есть и свечи. Но у лампы пламя стеклом закрыто.

Кирилл пожал плечами: в общем-то, ему было все равно. Допив молоко, хозяйка принялась собирать посуду. На этот раз она не отказалась от помощи Кирилла. Он шел за ней следом, осторожно придерживая руками стопку тарелок и уложенные на них кружки. Александра Владимировна провела Кирилла через прихожую на кухню, забрала у него посуду и велела подождать. Здесь было чисто и светло. Солнце высвечивало каждый уголок; окно было обращено в сторону озера. Кухонную мебель сделал, видимо, какой-нибудь местный мастер, впрочем, довольно добротно и аккуратно. Большая тумбочка, буфет, полочки, стол и табуретки были собраны из деревянных досок и выкрашены белой краской. Кирилл заинтересовался свежевыбеленной печью, которая занимала на кухне всю стену. Не успел он все рассмотреть, как вернулась хозяйка. В руке она держала ту самую «летучую мышь»: железную лампу с фитилем, спрятанным за стеклянным колпаком. Кирилл вспомнил, что как раз такие видел в кино. Вежливо выслушав инструктаж по технике противопожарной безопасности, получив лампу и коробок спичек, он вышел из дома. От лампы несло керосином, в такт шагам в ней слегка булькало. Все-таки свечи проще, подумал Кирилл, и, наверное, безопаснее. Кто ей сказал, что лампа лучше? Упадет, керосин разольется, вспыхнет, и ага! Впрочем, ей виднее.

Во флигеле Кирилл осторожно поставил лампу на стол. Вот провоняет здесь все! А от жары керосин еще лучше будет испаряться. Кстати, свечи-то от жары тоже плавятся. Кирилл отодвинул «летучую мышь» подальше от печатной машинки. А ведь хорошо будет поздно вечером засветить лампу, сесть в маленьком круге теплого света, отрешиться от всего суетного и не спеша, со вкусом начать записывать свои мысли на бумаге… Так просто… Если бы все было так просто!

Кирилл потер подбородок и почувствовал, насколько он небрит. Бороду отпустить, что ли? Как студент перед сессией, дать обет не бриться и не стричься, пока не будет сдан последний экзамен. Он живо представил себя с копной волос и бородой до пят, а в руке – толстенная рукопись! Или не толстенная…

Надо сходить в поселок. Главное, чтобы магазин у них работал. А на время похода одолжить у Борис Борисыча шляпу. Должна же быть у него шляпа, в конце-то концов.

Извлеченная из шкафа газета под уверенными пальцами быстро превращалась в буденовку. Глаза невольно прочитывали заголовки на пожелтевшей бумаге, но их смысл проходил мимо сознания.

– Вот теперь и солнцепек не страшен, – проговорил сам себе Кирилл, надевая шуршащий колпак с козырьком.

Выйдя из флигеля, он зашагал по знакомой дорожке в сторону дома. На развилке остановился, пробормотав: «Направо пойдешь – на пир попадешь, налево пойдешь – ничего не найдешь!» Левая дорожка увела его в глубину сада. Он шел среди ослепительно цветущих яблонь, с наслаждением вдыхал ароматный чистый воздух и в такт шагам негромко напевал нечто маршевое, подражая самой большой трубе духового оркестра. Слева из-за кустов смородины вынырнул желтый заборчик. Он приблизился к дорожке, скатился вместе с ней в тенистую ложбину и оборвался на берегу узкой, но, видимо, глубокой речки. Кирилл остановился у горбатого деревянного мостика с массивными перилами.

Здесь было необычайно тихо. Многочисленные деревья, росшие вдоль берегов, прятали реку от солнца. На темной воде лежали зеленые листья кувшинок. Время от времени под действием некой невидимой силы они начинали едва заметно колыхаться. Вот здесь живут русалки, подумал Кирилл и слегка поежился, сам не понимая – отчего. На середине моста, он облокотился на перила, уперся подбородком в кулаки и стал смотреть на реку. Вода оказалась на редкость прозрачная: можно было видеть песчаное дно и струящиеся над ним узкие ленты водорослей.

– Ти-ши-на! – раздельно проговорил Кирилл и проследил взглядом за щепочкой, выскользнувшей из-под моста и понесшейся дальше, к пресному озеру, которое было шагах в пятидесяти ниже по течению. Напрягшийся слух уловил с той стороны легкое журчание воды. Неожиданно вспомнилось, что растущие вокруг деревья – это ивы. И то первое дерево на берегу, которое встретилось после долгого перехода через озера, тоже ива. Оказывается, я еще что-то знаю, довольно хмыкнул Кирилл. Он сошел с мостика и начал подниматься по крутому склону другого берега. Здесь не было мощеной дорожки, только узенькая тропинка огибала стволы деревьев. Выбравшись из ложбины, Кирилл вышел на вспаханное поле. Вдалеке виднелись дома обещанного поселка. Цель была близка. Оставалось только пройти по краю пашни.

Многие дома поселка Заозерного – так он назывался – были неуловимо похожи на дом Александры Владимировны. Может, из-за того, что были сложены из такого же камня. Встречались и кирпичные строения – в основном двухэтажные здания. В одном месте Кирилл встретил самую настоящую бревенчатую избу, из железной трубы которой, несмотря на жару, тянулся легкий дымок.

Если в древности все дороги вели в Рим, то в новейшей истории все дороги ведут к магазину. По крайней мере, это справедливо для небольших населенных пунктов. Кирилл без особых проблем добрался до небольшой заасфальтированной площади, на краю которой красовалось небольшое одноэтажное строение с причудливой башенкой на крыше. Большие синие буквы на белом прямоугольнике вывески оповещали приезжих, что это магазин. На лавочке у входа, в тени, как и положено, сидел небритый пожилой мужичок в клетчатой рубахе с закатанными рукавами и темно-серых, давно не глаженых брюках. Стоптанные сандалии были надеты на босу ногу. Вид мужичок имел отрешенный, только на краткий миг на его лице появилась заинтересованность, когда он провожал взглядом входящего в магазин Кирилла.

В магазине было невообразимо жарко. Солнце через боковое окно заливало ослепительным светом небольшое помещение, заставляя блестеть, видимо, недавно окрашенный, но уже изрядно поцарапанный дощатый пол. В воздухе пахло совершенно непонятно чем – видимо, от разнообразия товаров. В дальнем углу уютно мурлыкал холодильник. На многочисленных полках, прибитых к стене по ту сторону прилавка, красовались брикеты мыла, коробки со стиральным порошком, бумажные пакеты с фасованными крупами, сахаром, мукой и горохом, стояли бутылки газировки (Кирилл давно уже не видел таких в городе), стеклянные банки с компотами, а также лежали буханки черного и белого хлеба, и прочая, и прочая. Особо выделялась большая бутылка зеленого стекла с надписью «Керосин» на этикетке.

За прилавком томилась от духоты и скуки молодая продавщица в белом халате. Она подпирала кулаком пухлую щеку, отчего ярко накрашенный рот растянулся в неестественной кривой улыбке. Увидев вошедшего, она убрала руку, и губы приняли вполне нейтральное положение.

– Здравствуйте! – Кирилл попытался вложить в улыбку все свое обаяние.

Продавщица буркнула нечто похожее в ответ. На ее лице мелькнуло раздражение.

– А у вас есть… э-э… бритвы? – спросил Кирилл, подходя к прилавку.

– Бритвы?! – светлые брови продавщицы приподнялись в легком удивлении.

– Ну да, – Кирилл провел себя пару раз по небритой щеке. – Чтобы бриться.

Не вставая с места и не меняя выражения лица, продавщица пошарила под прилавком и выложила маленькую картонную коробочку. На лицевой стороне был нарисован кораблик и написано «Нева».

– А еще нужен станочек.

Снова рука нырнула под прилавок. На свет был извлечен пластмассовый футляр. А за зеркальцем продавщице пришлось встать и подойти к холодильнику. Почему-то именно там хранились обычные карманные зеркальца. Фонарик? Он тоже лежал в холодильнике среди стаканчиков мороженого и бутылок пива. Крем для бритья? Нету такого! Помазок? Не бывает! Мыло и мыльницу? Пожалуйста!..

Кирилла не отпускало ощущение, что продавщица с еле скрываемым нетерпением чего-то ожидает. Скорее всего – когда покупатель уйдет, и можно будет вновь погрузиться в полудремотное состояние. На прилавке выросла кучка покупок. Кирилл подумал, а не взять ли еще парочку бутылок пива? Он замер, подняв глаза к потолку. Продавщица молча смотрела в окно.

– Еще пачку сигарет, коробок спичек и пластиковый пакет, – сказал Кирилл.

– Пластиковых не держим, – продавщица ловко сложила покупки в обычный бумажный пакет, в какие фасуют сахар или крупу, быстро потыкала пальцем в кнопки большущего калькулятора и назвала цену. Кирилл расплатился, поблагодарил и вышел на улицу. Небритый мужичок продолжал сидеть на своем месте. Увидев Кирилла, он кивнул головой на магазинную стену.

– Что, не продала? – поинтересовался он.

Не совсем поняв, о чем идет речь, Кирилл неопределенно пожал плечами, присел рядом.

– Это у нее строго, – продолжил меж тем мужичок. – До четырех вечера ни за что не продаст. Попросишь – такой крик поднимет! Я-то подумал, ты нездешний, небось продала.

– Пиво или водку? – догадался Кирилл, о чем идет речь.

– Да все одно, – махнул рукой мужичок. – Мне бы здоровье только поправить.

– А я как-то и не спрашивал, – сказал Кирилл. Он вынул из шуршащего пакета фонарик, пощелкал им, проверяя, горит – не горит, сунул обратно.

– Фонарик вот покупал.

– Слушай, – оживился мужичок. – Так, может, купишь пару пива? Небось, тебе продаст. Я денег дам… Хотя… – он безнадежно махнул рукой. – Догадается, что я просил, разорется. Не будем доставлять ей такого удовольствия.

Несколько минут посидели молча.

– А что, отец, – спросил Кирилл, протягивая мужичку распечатанную сигаретную пачку, – невесты в вашем городе есть?

Тот с видимым удовольствием вытянул сигаретку, прикурил от поднесенной спички и, выпуская клуб дыма, сказал:

– Есть.

Неправильно ответил, пронеслось в мозгу у Кирилла. Он усмехнулся про себя и тоже затянулся сигаретой.

– Взять хотя бы Маргариту, – продолжил тему мужичок. Он оттопыренным большим пальцем указал за плечо: – Это продавщице. Молодая, незамужняя. Правда, тут к ней повадился один мастер ходить…

Кирилл поперхнулся, сквозь сдерживаемый кашель поинтересовался:

– Что за мастер?

– Обыкновенный. Наш Сергеич.

– Случайно не Александром зовут? – спросил Кирилл, не удержался и все-таки громко кашлянул раза два. Даже слезы на глазах выступили. Он вытянул вперед руку, прищурившись посмотрел на кончик дымящейся сигареты.

– Почему Александром? – удивился мужичок. – Петром его зовут. Он у нас дорожный мастер. Да и так, что-нибудь по хозяйству – все сделает. Полки и прилавок в магазине видел? Все Сергеич. Все своими руками. Почитай, у половины в поселке столы, табуретки, полки – все Сергеич. Из города небось не очень-то мебель повозишь. А Сергеич сделает… Да-а… У нас еще один такой мастер был. Пал Арнольдычем звали. Но тот, вообще, архитектор. Башенку на магазине видел? – мужичок ткнул сигаретой в небо. – Его работа. А если по этой улице прямо пойти, – раскрытая ладонь разрубила воздух, – там клуб будет. Клуб-то, небось, не видел? Сходи-сходи, посмотри. Такого клуба нигде не увидишь… А ты, небось, комнату у Александры Владимировны снимаешь?

– Да, – кивнул Кирилл. – Вчера приехал.

– Так вот это ее муж был – Пал Арнольдыч. Она-то в молодости красивая была. Да и он – мужчина из себя видный. Из столицы приехал по каким-то делам. Александру увидел и остался. Вон там вот школа наша. Так ты зайди, посмотри. На стенах картины – все Пал Арнольдыч. Дом вот построил на полуострове. Ну, это где ты комнату снимаешь. Крышу там какую-то хитрую сделал. У них теплица на крыше. Видел, небось. Александра-то, она же селекционер. Цветы всю жизнь какие-то особенные выращивала. А когда нашу селекционную станцию закрыли, она у себя дома стала работать. Вот такой вот у нее муж был.

– А что, – осторожно спросил Кирилл, – он умер?

– Никто не знает, – вздохнул мужичок. – Пропал.

– Как, пропал?!

– Обыкновенно. Пошел на станцию по межозерной косе и пропал. Эта коса, между прочим, то еще место. Наши-то по ней вообще не ходят. На автобусе вдоль берега пресного озера едут. Долго, зато надежно.

– Ага, – сказал Кирилл и затянулся так, что сгорело полсигареты.

– У нас вообще тут красиво, – продолжал мужичок, широко улыбаясь. – Художники приезжают, археологи.

– Археологи?! – оживился Кирилл. – А что, у вас тут развалины есть?

– Есть. Вон туда пойдешь, так как раз развалину на краю поселка и увидишь – нашу бывшую станцию, где Александра-то Владимировна работала. Всю почти разобрали по кирпичику.

– Да нет, – Кирилл затушил окурок о край лавочки и поискал глазами, куда бы его бросить. – Я говорю о древних развалинах. – Не найдя поблизости урну, он незаметно уронил окурок под лавку и вкрутил кроссовком в землю.

– А-а, о древних. Ну, есть у нас тут такие. Это уже надо по берегу соленого озера идти. Как раз от межозерной косы километра два будет. Там холм – он один такой – и на нем нечто вроде стен. Правда, археологи ходили, ничего там особенного не нашли. И, вообще, сказали, что это не представляет как бы никакого научного значения.

– А вы сами как думаете? Что там было? – Кирилл уже чувствовал журналистский зуд. Какая удача! Он только вчера придумал про древний храм, и вот он, пожалуйста! Куда же ученые-то смотрели? Ничего, мы встряхнем общественность! Статью на целую полосу! Да с фотографиями, как и задумывалось!..

Кирилл быстро встал, сунул пачку сигарет мужичку:

– Оставьте себе.

– Так зачем себе-то? – растерялся тот.

– А я вообще не курю, – сказал Кирилл. – Так только – за компанию. Прошу прощения, дела, знаете ли. Будьте здоровы!

– Спички тогда оставь! – донеслось вдогонку. Кирилл кинул коробок, который мужичок неожиданно ловко поймал.

Посещать развалины селекционной станции Кирилл, естественно, не стал. Он сразу направился в ту сторону, где, по его мнению, дамба, или, как ее назвал мужичок, межозерная коса, соединялась с берегом. Потом решил, что надо взять немного правее, ведь мужичок рассказывал о холме в двух километрах от косы. Естественно, никакая дорога в то направление не вела. Пришлось идти через поле, осторожно преодолевая зеленеющие борозды. Солнце пекло так, что обжигало кожу через рубашку. Через некоторое время газетная буденовка неприятно прилипла ко лбу и волосам; пришлось ее снять.

Кирилл медленно брел по полю, слегка помахивая зажатой в руке буденовкой, чтобы она быстрее просохла от пота. Весь исследовательский ажиотаж и журналистский азарт испарились без следа. И душой, и телом овладела одна усталость.

– Ф-фу! – Кирилл остановился, вытирая лоб. Потом осмотрел буденовку и, подправив кое-где сгибы газетного листа, осторожно надел ее. Можно было идти дальше, но он невольно замер, когда огляделся по сторонам. А через несколько мгновений испытал такое же потрясение, как в тот момент, когда обнаружил себя стоящим на узкой полоске земли среди бесконечного водного простора озер. Теперь не было воды. Была только вспаханная земля – от края до края, от горизонта до горизонта.

– Да что ж такое-то, а?! – пробормотал Кирилл, затравленно озираясь. Он вдруг отчетливо понял, что совершенно не знает, куда идти. По необычной прихоти рельефа Кирилл оказался в центре огромного углубления, края которого скрыли от взора и далекий теперь уже поселок, и деревья, и озера, и вообще все. Эти края слились с белесым небом, неестественно приблизив горизонт. Все происходило будто во сне или на другой планете.

Подавив едва поднявшееся смятение, Кирилл поискал глазами собственные следы, оставленные кроссовками на пашне, но их не оказалось: иссушенная солнцем глинистая земля была тверда, а пробивающиеся сквозь нее жухлые зеленоватые ростки скрадывали любые отпечатки.

Все, я попал на Марс, устало подумал Кирилл, а скорее всего в гигантский кратер, оставшийся после удара древнейшего метеорита. Он сел на земляной гребень пашни, сложил руки на коленях и уткнулся в запястья лбом, сдвинув буденовку на затылок. На озерах-то было только два направления – вперед, назад. А здесь – ни одного ориентира. Он поднял голову, внимательно посмотрел на поле. Вот же ориентир! Он ведь шел под острым углом к бороздам, а солнце слепило глаза.