Текст книги "История одного безумия (СИ)"

Автор книги: Юрий Трещев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Чудеса…

Из мрака кромешного преисподней скрипач путь наверх совершил, закутанный в пелены, которые на нем успели затвердеть…

Когда с воскресшего мертвеца сняли саван, он оказался на вид тщедушным…

Народ в одно слился, на чудо смотрел… люди между собой говорили о незнакомце как о боге, ждали, что он еще покажет, а он, явив чудо, незаметно ушел…

Уже он мерил дорогу ногами… и по воде он мог ходить… и по воздуху…

Иногда его останавливали объявления властей на афишах и столбах…

Всякий должен был донести на него, если увидит или услышит его пророческий голос…

Я читал эти объявления и воззвания и удивлялся…

Могут ли они увидеть того, кто невидим, и схватить того, кто неуловим?..»

«Помню, я спустился с гор и вошел в город…

Горожане толпились на площади у руин театра, слушали плач монаха и пьянели от благоухания его слов…

Монах произнес речь, пожалуй, несколько более длинную, чем следовало при подобных обстоятельствах…

Народ слушал и обменивался мнениями:

– Говорят, он бог… бывает и там, и тут…

– Я слышал, что нашли его изображение на греческой вазе, погребенной вместе с ним под пеплом Везувия… будто бы там были и его замогильные записки…

– Ну, это не столько во здравие, сколько за упокой… впрочем, вы, наверное, говорите в переносном смысле… хотя это вполне могло быть и буквально…

– Останки монаха были завернуты в грубый холст…

– Холст греет лучше, чем шелк…

– Как правильно вы это сказали…

– Когда уже вы будете говорить друг другу «ты»… впрочем, мне уже все равно…

– Вы собрались умирать… а завещание написали?..

– Смеетесь…

– Я нотариус… ищу клиентов…

– А я собираюсь жениться…

– И кто ваша муза?..

– Как поэт, я еще не родился… я пишу о навязчивых идеях…

«Кажется, стало еще темнее… я уже себя не вижу…» – подумал Марк и зевнул…

Он устал от переживаний…

Во сне он собирался продолжить свое странствие с Бенедиктом…

Он сел на скамейку, потом лег и заснул…

Сон позволил Марку такие удовольствия, которые он еще не испытывал…

Марк очнулся… потер шишки на лбу, которые приобрел во сне…

«Все из-за того, что у меня не было никакого плана… вообще ничего… совсем… вовсе… я был Бенедиктом, порхал как бабочка, с цветка на цветок… однако оповещать об этом толпе не стоит…»

Толпа все прибывала с разных сторон, чтобы видеть того, кто совершил чудо…

Говорили, что какой-то человек, возомнивший себя богом, вернул мертвецу голос, душу и судьбу…

Завистливые и бесстыдные люди донесли властям об этом человеке…

«Этим человеком был монах… помню, я двигался за монахом в толпе людей с пальмовыми ветвями в руках, и уже провидел, чему должно свершиться…

С нами был и мертвый, которого монах одел душой, и прочие потрясенные, бога увидевшие в монахе и возлюбившие его… они стали его вестниками…

Толпа замерла, услышав вдруг странный подземный гул, похожий на рычание своры собак…

Гул повторился в высях…

Толпа упала на колени… в трепет повергся народ толпы…

Люди вспомнили о конце света…

Монах запел плач… это был скорбный плач…

Он пел:

«Немного времени осталось вам блеск неба созерцать…

Пока еще тьма и морок не нависли над вами, спешите покаяться…»

Помню, монах пел, а я размышлял:

«Те, кто видели монаха, видели бога, отца в нем…

С верой не окажутся они во мраке…

Пришел он к людям по своей воле не для суда, для спасения…

Слушайте его, не сам он говорит…

Все, что он возвестит и воскликнет, сбудется…»

* * *

И этот день погас…

Толпа горожан, собравшихся на площади у руин театра в ожидании конца света, не расходилась…

Голосом своим и словами плача Бенедикт взволновал многих людей в сердце и в разуме…

Помню, говорил он и о предателе…

Люди в толпе стали переглядываться, искали взглядом чужого среди своих…

– О ком он говорил, сказав, пусть он делает это скорее?.. – спрашивали одни…

– Бес греха уже завладел предателем… – говорили другие…

– Я знаю предателя, пойду, предупрежу примадонну…

– Но где она?..

– Она ушла с мэром…

– Не можешь ты помешать ей и мэру пройти путь, предназначенный только им…

– Куда ты?.. и почему ты так спешишь?.. – спросил Марк, догнав Бенедикта…

– Час назначен… и он близок… с горних небес нам послан утешитель, которого ненавидят без вины наглые с жалом безверья… терзаемые безумием, они принимают его за подобие некоей жертвы…

– Ты думаешь, им нужна жертва?..

– Все, что случится с ним, он уже провидел… он здесь гость…

– Мы все здесь только гости… – сказал старик в пальто и скрылся в толпе…

– Пора и нам исчезнуть… – сказал Бенедикт, кутаясь в складки длинного до пят плаща…

– Странный этот старик в пальто… где-то я его уже видел… – сказал Марк, кутаясь в мантию…

– Я тоже…

– Где?..

– Во сне… где же еще…

* * *

Ночь странники провели в дороге, и утро встретили в небольшом поселке на берегу моря…

Бенедикт запел плач…

Его окружила толпа женщин…

Плач Бенедикта вверг женщин в некое радостное опьянение… у одних он вызывал ликование и радость, у других – страх…

– Слушая этого человека похожего на монаха, я испытала странное чувство…

– Я тоже…

– Говорят, он поэт и скрывается от преследователей… живет в пещере на острове среди муз…

– Скорее среди жен… у него их шесть или семь…

– Однако где он?.. исчез…

– Смотрите, смотрите…

Бенедикт вышел из переулка неверной поступью в окружении женщин одержимых и восторженных… они пели, увитые плющом, давали ему грудь, качали, убаюкивали, как будто ему было два или три года…

В толпе женщин, сопровождавших Бенедикта, была и дева в платье невесты… она приводила в восторг изяществом и легкостью движений…

– Кто она?..

– Говорят, она была его невестой…

«Иногда она и мне является то девочкой, то мальчиком, что само по себе странно…» – размышлял Марк…

Девочку Бенедикт называл своей нянькой…

Молва уверяла, что мать родила ее, когда танцевала на сцене театра… опьяненная радостью танца, она упала на спину и родила девочку, потом мальчика…

Но можно ли доверять молве…

В колыбели близнецы ласкали и укачивали друг друга…

Мальчик умер в семь лет, девочка выжила… узнала о трагизме жизни и власти судьбы безжалостной и беспощадной…»

* * *

«Кто эта дева в платье невесты?.. и кто Бенедикт, ее отец или любовник?..» – шел и вопрошал Марк…

Он не сводил глаз с девы в платье невесты…

«Прошлой ночью во сне я уже видел ее в пустыне среди дюн и барханов…

Она танцевала в окружении жутких женоподобных порождений, которые приставали ко мне… ласкались, лизали мне ноги, пах…

Я не могу понять этих снов… они и в детстве преследовали меня…

До 13 лет я блуждал в лабиринте кошмаров, пока не наткнулся на портного… я играл в его мистериях, оттененных безумием, в которых смерть и любовь были неразделимы… у меня была роль жертвы…

Помню, я запел, наполнил возвышенным голосом весь дом тети, часть комнат которого она сдавала постояльцам… казалось, голос изливался из меня сам по себе… он был чистым, прозрачным и радостным…

Я пел о любви…

Об этом же пели и птицы… подпевал и полковник… он жил этажом ниже…

Полковник немного рассказал мне о себе, не знаю точно, сколько, ведь он не все помнил после контузии…

Он говорил, что помнить все о войне нельзя… можно сойти с ума…

Тетя находила полковника странным… впрочем, как и портного, говорила, что он заимствовал у нее некоторые художественные приемы, такие как, многозначительность и повторение…

Портной шил платья невестам и писал трактаты, он был помешан на философии… однако он сочинял и драмы… в одной из драм он изобразил себя богом и вступил в связь со смертной женщиной… я думаю, что этой женщиной была тетя…

Умерла тетя относительно молодой…

Полковник любил тетю… он не смог пережить ее смерть, повесился…

Не раз я видел полковника и после смерти…

Он появлялся в своей комнате… комната пустовала… никто не решался поселиться в ней…

Помню, он сидел в темноте, пил красное вино и что-то писал…

Он мог заглядывать в будущее…

События, которые он описывал, исполнялись с завидной регулярностью…»

* * *

«В 30 лет Бенедикт был не просто известен, но и любим женщинами… он называл их гетерами и грациями… иногда менадами и одалисками…

Как и я, Бенедикт был сиротой… его мать тронулась умом, а отца убили… помню, от него веяло злобой…

Мальчика отдали на воспитание сумасшедшему монаху, предсказывающему судьбы людей…

Монах был расстрига, его извергли из сана…

В 7 лет Бенедикт нашел монаха висящим в петле между небом и землей… в посмертной записке, написанной каракулями, монах описал конец света, правда, расплывчато и противоречиво… со следами чьих-то исправлений и добавлений…

По всей видимости, монаху помогли повеситься…

В подлинности этой записки возникали сомнения, поражал ее стиль, слишком величавый, тем не менее, дело было закрыто в виду отсутствия состава преступления…

Смерть и моего воспитателя была делом сложным и запутанным…

Он был богословом, переводил с греческого тексты, в которых описывалась жизнь бога, и прояснялся смысл его крестных мук…

Богослов воспитывал не только меня, но и двух девочек, сирот…

Увидев богослова в петле, девочки в ужасе завопили благим матом…

Помню, Бенедикт пытался оживить богослова… он уже воображал себя богом…

Богослов оставил записку… и не одну… сплел целую гирлянду с добавлениями и исправлениями, которые свивались в сложный узор…

Молва говорила, что богослову помогли покончить с собой… мол, не сам он просунул голову в петлю…

В записке богослов описывал свою несчастную влюбленность к девочкам, имевшую, однако, последствия… обе родили близнецов…

В конце записки богослов отказывался от неба и бога…

«Нет никакого рая… есть только преисподняя, которую называют черной дырой и расположена она на севере неба…

Не хочу жить там, не умирая… какая в этом радость?.. ни снов, ни слов, ни дыхания… вокруг только тьма… и ее жертвы, стоят, ждут… чего?..

Что делать мне, возомнившему себя богом?.. кого спасать?.. лучше от всего отстраниться, ничего не чувствовать… жить в одиночестве властно, непреклонно, что-то творить, не мечтая… и будь что будет…

И так из века в век… до полной темноты всех небес…

Как в темноте свежо, просторно… дна нет… и верха нет… нет и середины…

Вокруг только тьма…

Святой дух блуждает в ней, отдаваясь ей, млея от ее ласк…

Какая ни какая, но жизнь есть и в темноте черной дыры…

Но вот встало солнце… и жизнь воспряла, потянулась к солнцу…

Птицы запели, выводя ноту за нотой…

Отозвался и прибой…

Мелодия звучала тихо, осторожно, порождая отзвуки, трепет, страх…»

Записка кончалась многоточиями…

Богослов пленил меня… мне казалось, навсегда… и в ничтожество ему не впасть никогда, будь он даже по колено в грязи… по грудь… по горло…

Меня влекло к нему в минуты томления, надлома, уныния, загоняющего в тупик…

Он говорил, рассыпал слова как дары…

Иногда я вспоминаю его лицо в петле… его пустые глаза… и высунутый и постепенно чернеющий язык… жуть…

Может быть, поэтому свои первые семь лет я назвал пустыми…

Вторые семь лет были отголосками и отражениями эпизодов первых семи лет…

Я ждал, когда во мне проснется гений…

Движущими силами третьего семилетия были женщины…

В четвертом семилетии мне предстояло пережить нашествие грязи, которое предсказал дядя Бенедикта… он от бога был наделен даром провидения…

Предузнал он и войну с собаками…

Помню, я спал и во сне услышал стук в дверь… явился мне псеглавец с иконы и заговорил голосом дяди как бы по вдохновению:

«Запри дверь, чтобы не вошли собаки…» – что я и сделал… и проснулся… и нашел дверь открытой…

В тот же день я видел дядю Бенедикта на площади у театра в окружении собак, которые смотрели на него с благостным умильно доверчивым выражением… они видели в нем псеглавца, бога…

Он трепал загривки собак и прислушивался к оратору, который говорил о рае…

Райское блаженство мило и желанно всем, но, увы… жизнь скоротечна и исполнена опасностей…

Дядя Бенедикта еще не раз являлся мне, то в обличье воина, то в обличье монаха…»

* * *

«Сполох молнии ослепил… гром потряс небо…

Начался ливень, превративший улицы города в реки…

Стихия потопа колебала стены домов, сотрясала здания до основания…

Люди метались по площади, запутывались в оборванных стихией проводах, из комков которых сыпались искры…

До крыш уже доходила пенная зыбь с телами живых и утопленников…

Толпу, собравшуюся на площади в ожидании конца света, охватил ужас… одни выли и стонали хором, впавши в безумие… другие прыгали в воду, пытаясь спастись, и полнили пучину телами утопленников…»

«Ушла гроза…

Гром едва громыхал в отдалении, чуть слышалось эхо в ущельях…

Ливень иссох… молнии еще блистали, но беззвучно… они вспыхивали, мелькали пугливо в облаках и быстро гасли….

Поток воды и грязи, спустившийся с гор, напавший на город, как вор, ослаб…

Люди на площади стояли и пели плачи, смешивая слезы с молитвами, жаловались на небо…

Помню, меня охватило подозрение… не сон ли это?..

Происходящее на площади напоминало призрачное сновидение, а его участники виделись неясными смутными тенями из царства мертвых в одежде из праха и пыли…

Ужас наводило происходящее…

Помню, простирая руки, пожилая женщина подошла к Бенедикту… пала на колени перед ним…

– Встань, женщина, поищи бога… я не бог… смутился твой разум… – сказал Бенедикт и сокрылся в толпе горожан…

Но женщина не отстала, она шла за ним и вопила что-то в слезах и в отчаянии…

Пес Пифагор, сопровождавший Бенедикта в его странствиях, заскулил… слезы блеснули в его глазах… пес узнал в женщине шестую жену Бенедикта…

У Бенедикта было шесть или семь жен, о которых говорила молва, смешивая вымысел с правдой…»

* * *

«Бог призрел Бенедикта… а призрит ли он меня?.. и утешит ли?.. – размышлял Марк… – Или спихнет меня в яму тьмы… и окажусь я среди проклятых…

Как-то я уже побывал там… искал полковника, а нашел инвалида, он пытался помешать моему нечаянному проникновению, опасался, что я узнаю о его роли в происходящем в театре… помню, портной говорил, что у инвалида была предрасположенность к интригам и всякому злу, склонность, влечение, которое он не мог перебороть… большую часть своей жизни инвалид провел в тюрьме, где заразился идеями… он выдавал себя за бога, говорил, что видит видения, которые были ему непонятны…

Видно не вся мудрость ему открылась…

После падения в яму тьмы на него снизошла некая мудрость…

Это подтверждал и портной… он называл инвалида шпионом бога…

Видения инвалид записывал в книгу… в ней было много лжи, недобрых слов и всякие другие вещи…

У книги было две версии: женская и мужская…

«С мужской версией книги я буду царствовать на небе, а с женской – в преисподней, и бесы будут мне послушны… – говорил он… – Мертвые облекутся в бессмертие и будут порождать смыслы и образы…»

Говорят, была у инвалида еще одна книга, о его взаимоотношениях с богом, когда он был по виду человеком… впрочем, факт ее существования далеко не очевидный…

Инвалид вызывал возражения и недоумения… раздражала его манера изъясняться загадочно… говорить просто и без прикрас он не мог, придавал вид многозначительности своим измышлениям… говорил он, как поэт, приспосабливая слова к пониманию смертных, объятых желаниями… иногда он излагал и то, о чем сказать было невозможно, и подумать страшно…

Портной возражал ему, говорил, что мы изумляемся миру, а не его создателю… бог все предусмотрел, создавая этот мир, посредством присущего ему воображения, воссоздав его очертания, представив детали… все совершилось как было задумано, если признать, что он бог, а он бог…

Все ли он предусмотрел, создавая мир из материи, которая, не имея никакого достоинства, могла соделаться всем?..

Совершились ли в материи нужные превращения и изменения?.. или еще совершатся?..

Инвалид выдавал себя за человека бога…

Однажды бог уже был на земле… наклонил небо и сошел вниз, принес себя в жертву и повис на кресте, прибитый гвоздями…»

Размышляя об инвалиде, я заснул, а когда проснулся, записал все, что увидел в видении, а также и остальное, сделанное инвалидом до того, как он снова ушел и предстал перед богом лицом к лицу с докладом…

Бог стал расспрашивать инвалида, а он стал рассказывать ему обо всем…

Бог слушал и удивлялся, как и серафимы, и херувимы, стоявшие перед ним…

Все это я увидел в видении, и понял, что инвалид на самом деле человек бога, хотя портной был уверен, что инвалид шпион бога…»

* * *

«Было мне еще одно видение… я оказался на кладбище…

Могила дяди Бенедикта была прикрыта камнем, когда камень сдвинули, обнаружили в склепе его замогильные записки и несколько писем к примадонне, мэру и матери мэра…

В замогильных записках описывались бедствия: нашествие грязи, война с собаками и конец света…

«Из могилы он встал с богом, которому послушно мироздание…

И где он теперь странствует и какие видит видения?..

Помню, он говорил, все мы уснем, но не все изменимся…

С дядей Бенедикта все ясно или почти все… а что с Бенедиктом?.. где он?.. и кто эта женщина в мантии?..

Из книги мне известно лишь несколько фрагментов… одни намеки, кто были его мать, отец… что и говорить, и сам дядя Бенедикта был сыном блудницы… отец его был неизвестен… говорили, что он был на небе среди богов, то есть ангелов, и там у него было три имени… возможно, имен было больше, но они исчезли в лакунах… три раза он должен был явиться на землю, искупать грехи…

Мы все здесь искупаем грехи… а видения нам от бога…

Инвалид, человек бога, исчез, вероятно, погиб осенью при крушении парома… или при нашествии грязи…

Потом была война с собаками… она шла всю зиму…

Зиму сменила весна…»

Уже лето… на деревьях распускается листва славно и гордо…

Марк посмотрел на небо, на море, на горы и насладился всем…

«Бог сотворил все это… он сказал и все исполняет его слово… ему и грязь послушна… не сама же она пришла…

Когда люди начали погибать и их крики и вопли дошли до неба, но бог не услышал, был занят… у него дела… что-то я устал…»

Марк сошел на обочину, сел на камень и какое-то время продолжал сидеть, потом достал книгу инвалида и сделал выписки… в книге была записана история города…

Марк писал, пока не заснул… напал на него сон с видением, в котором он был богом и остановил нашествие грязи, потом началась война с собаками, которая длилась и длилась…

Громы и вспышки молний разбудили Марка… он проснулся и нашел в книге инвалида запись того, что видел в видении…

Поодаль лежали бездомные люди, но он не мог сказать им ни слова, губы слиплись…

Кто-то окликнул Марка по имени… он невольно вздрогнул, обернулся и увидел город в великолепии и славе…

Он начал слепнуть от того, что было явлено ему… испугался и вернулся в сон…

Во сне он преобразился, стал по виду обычным человеком и возрадовался…

Длилась ночь…

Марк размышлял:

«За что я был взят на небо как Енох или Илья и удостоен был видеть видения?.. и с такими подробностями… я наблюдал зрелища и, пугаясь, в страхе и трепете постигал небесную механику…

Хорошо мне не было там…

Были там и горы, и деревья, но они казались высохшими… листья не опали, они остались на деревьях со старой листвой… выглядели они как женщины, упавшие с неба вниз головой, красивые и прелестные дочери бога…

На небе я был с четырьмя лицами и без крыльев… я не слышал шума крыльев… носил и поднимал меня дух во мне…

И было у меня там шесть или семь жен, как у Бенедикта здесь…

Ада научила меня любви…

Ада отличалась голосом и восприимчивостью от природы… она пела плачи…

Смерть забрала у меня Аду…

Я погрузился в траур…

Меня стали преследовать видения и женщины…

Нет, побежденным я не был…

Женам я был обязан славой разрешать какие-либо недоумения, правда люди уходили от меня с еще большим недоумением, хотя и восхищенные…

Я представлялся им величественным…

Женщины стали приходить ко мне все реже и реже… кто-то тайно восстанавливал их против меня, наговорами внушал им ненависть ко мне…

Я вернулся в город и поселился в руинах женского монастыря…

Ночью ко мне явились монахини… они были высокого мнения о самих себе и враждебно настроены по отношению ко мне… они написали донос богу, злостную клевету, какой еще ни на кого там не возводили…

Из-за доноса я вынужден был вести воздержанный образ жизни…

Меня заперли в темнице, как похоронили…

Темница излечила меня от сластолюбия, лишением средств его удовлетворения, но иногда я встречался во сне с благородными дамами…

Сны умели создавать удобные случаи, чтобы столкнуть меня в яму тьмы, унизить, забывшего о боге и благодати…

Одной из дам пришлось принуждать меня к любви угрозами и побоями… правда, удары она наносила с нежностью, без раздражения, и они были приятны мне… казались они приятными и даме, хотя наносила она их уже не по вдохновению, а по привычке, что и привело к тому, к чему привело…

О пороках этой дамы я узнал последним и едва не поддался искушению покончить с собой или как-нибудь изувечить себя из-за отчаяния, унижения и стыда…

Я обвинил ее в коварстве и предательстве…

Связь с этой женщиной оказалась непристойной и прискорбной, она вызвала недоверие ко всему, что бог создал для наслаждения…

Я окончательно отстранился от обычной жизни и посвятил себя философии…

Мудрому человеку не следует связывать себя браком с женщиной…

Я вернулся на кафедру в университете, сочинял гимны философии, портом плачи, когда и она покинула меня…

Я ушел с кафедры университета, стал монахом, жил, подражая жизни апостолов или еще более ранних святых, который отличались своей святостью…

Я жил трезво и воздержанно, пока снова не погрузился в эту грязь уже безвозвратно, забыв страх божий… и поплатился…

Я стал осторожнее… я вернулся к Аде, исключительно из любви к поэзии… я даже не предполагал, сколь опасным для меня оказалось это возвращение…

Помню, Ада, увидев меня, вздохнула, заплакала и запела скорбный плач…

Ночь мы провели в молитвах, а утром каждый оказался на своем месте: Ада в могиле, а я на ложе монахини с которой виделся редко и втайне… ей было 13 лет… я воспитывал ее и обучал пению плачей, вызывавших у горожан слезы и восклицания изумления и восторга…

Надо сказать, что ангелов ее плачи только расстраивали и удручали…

В руинах женского монастыря я умер, заснул для жизни…

В смертном сне я провел три дня и три ночи… на девятый день я очнулся и стал жить своей жизнью, не жизнью Бенедикта…»

* * *

Ночь ушла, но солнце так и не появилось…

Бенедикт молча стоял на подмостках перед толпой горожан, которые собрались на площади у руин театра в ожидании конца света…

Все, что можно было сказать, Бенедикт уже сказал…

– Вы Бенедикт Кириллов?.. – спросила его женщина в мантии…

– Что?.. нет… вы ошиблись… – солгал Бенедикт, чтобы покончить с этими расспросами, показавшимися ему довольно подозрительными…

«Кто он?.. – размышляла женщина в мантии… – Глаз с меня не спускает… повернусь к нему спиной…»

«Узнала… и ужаснулась… – подумал Бенедикт… – Как будто увидела черта с рогами…»

Бенедикт потер шишки на лбу и запел плач…

«Что это с ним?.. поет и уже не ищет меня глазами… умолк… молчит и вздыхает… не узнал или сделал вид, что не узнал… дяде его я поверила и обманулась… чуть не тронулась умом, как его мать… говорят, отца его убили, от него веяло злобой… а мать утопла в пруду, ставшем болотом… плавала ничком… лицом он похож на мать, а от отца ничего не взял… не был уверен в его отцовстве…» – вспоминала женщина в мантии…

Она уже стояла перед Бенедиктом в платье невесты, увенчанная венком на фоне голых скал…

«Нет, не может быть… она же умерла… – пел и размышлял Бенедикт… – Впрочем, все может быть… стоит, смотрит, вины своей не скрывает… девство ее ложным оказалось…»

Бенедикт сошел с подмостков, придвинулся ближе к женщине и, обняв ее, что-то сказал…

Марк, свидетель, не расслышал…

– Что ты ей сказал?.. – спросил Марк…

– Этого нет в твоем тексте?..

– Думай, что хочешь, но не советую…

– Забудь… кроме тебя мне никто не нужен… и все же не могу устоять против женской плоти… манит она меня… и боязно… посоветуй, что мне делать?..

– Желай… только как-нибудь скромней…

Бенедикт промолчал, погрузился в воспоминания…

Поодаль лежали, как попало бездомные и беженцы от войны… некоторые спали голые на голой земле…

– Хотите убедиться, что бог я… все вы спите, но проснетесь от хриплого лая своры собак…

Послышался подземный гул…

– Ну вот, проснулись… обличье я сменил, из бога стал по виду человеком… а эти ангелы, покинувшие небо, со мной… вы их не видите… там они познают таинства и нисходят, становятся вашими ангелами-хранителями… прислушайтесь и вы услышите их голоса… они и знаки подают, когда вы впадаете в заблуждение, пытаются вас остановить… это их служба… не будете их слушать, кончится ваша жизнь безвременно… смерть вас ждет не дождется, только вами и бредит… веселят ее ваши стоны и вопли… я ей не нужен… я старик, к тому же хромой и рогатый… ко мне она не подойдет… что я могу?.. могу головой седой трясти… а сколько было сил!.. мог веселиться и день, и ночь… веселье молодит, тяжесть лет с плеч снимает…

– Ты один такой с неба спустился?..

– Увы, безумных больше не нашлось…

– Что же ты медлишь, говори, с чем пришел?..

– Я ищу попутчика, зовут его Марк, он пишет мою историю… а вот и он… спешит… чем-то озабочен… какие-то новости его смутили… по виду точно он, но руки связаны… кто-то его связал… попался на глаза преследователям, шпионам мэра, он здесь бог, не я…

Послышались крики, лай собак и площадь опустела, остались только Бенедикт и Марк…

– Бежим, покуда не попались… – Марк развязал себе руки… – Что я говорил?.. у них сердце в пятках… а ты обманщик… я тебя искал в доме на Поварской улице… где ты был?..

– А ты?..

– Едва петли не заслужил… связать меня пытались и сдать властям… приняли меня за бога… или это был сон и все происходящее мне мнилось?..

– Ну, не знаю… тебе видней…

– Однако тьма все еще висит над городом… и я не призрак, и ты вполне реален… я слушал твою речь… оратор ты превосходный, и тема была выбрана не вредная, смыслом не обделенная, но словами людей не накормишь, тяжесть забот не снимешь…

– Но почему они все ушли?..

– Смирись… ушли и ушли… ушли искать другого бога… в тебе они его не признали… да и во мне…

– Что ты такое говоришь?..

– Ты думаешь, что я помешался, белены объелся, но я в своем уме… пора и нам уйти, пусть будет, что будет…

Марк и Бенедикт ушли, хромая, поддерживая друг друга, два старика седых и пес Пифагор за ними…

Город погрузился в сон…

Сон всех печалей забвенье…

* * *

Пес Пифагор разбудил Бенедикта лаем, потом воем…

– Замолчи, я еще не умер… или умер?..

Рогу у луны были уже на исходе, почти истаяли…

Бенедикт приподнялся, огляделся в изумлении… он лежал на дне лодки, застрявшей в камнях…

Вокруг вода и нависшее над водой небо…

Бенедикт стал грести, правил на свет луны…

Поднялся ветер… обессиленный Бенедикт перестал грести, надеясь на бога и молитву…

За спиной уже немало моря осталось… еще больше впереди…

Так ему казалось…

Вдруг Бенедикт услышал скрежет… корма лодки вздыбилась, и он почувствовал, что летит, вытянув руки, с лицом, исказившимся от страха…

Он увидел стаю дельфинов и скалы, окутанные туманом…

«Кажется, я стал птицей…» – успел подумать Бенедикт и очнулся среди камней, укрытых водорослями, у входа в пещеру…

Он заполз внутрь пещеры, своды которой как будто осели, стали ниже…

У стены лежала женщина…

«Кто она?..» – подумал Бенедикт и отвел взгляд, смущенный ее наготой…

Женщина спала…

Длилась ночь уже без луны…

Бенедикт запел в полголоса плач об Аде и Рае, как он искал их на небе, повсюду… как нашел их в могиле… как пал на них могильным камнем…

Бенедикт умолк, лежал в слезах, пока не заснул…

Появилась луна…

Луна, свела рога и стала полной…

Бенедикт спал…

Во сне он приблизился к женщине, хотел обнять ее, но удержался от соблазна… он лежал и размышлял:

«Как я очутился здесь?.. кто меня перенес из города в эту пещеру?.. как такое возможно?.. и где Марк?..»

Бенедикт встал, обошел пещеру, ощупал стены, проверил, нет ли трещин… вернулся к женщине… мысленно он лег рядом с ней, стиснул ее в безумном объятье…

Женщина сопротивлялась, но не так, чтобы очень…

Бенедикт вышел из пещеры истомленный… сел на камень…

«Боже, чем я был и что я теперь?.. погляди и суди меня…

Она совсем дитя и все еще невинна… ни отца у нее нет, ни матери…»

Бенедикт размышлял и иногда смотрел на деву, укрытую водорослями и листвой…

Он невольно сморгнул… рядом с девой лежал ребенок…

Дева прошла мимо с ребенком на руках…

Песок был плотный, ног ее не задерживал…

«Ушла, да и была ли она?.. следов не оставила… я думал, что напрасно тратил силы, а она ожила и родила…

Что мне остается?.. петь умильные плачи и ненавидеть себя за то, что загорелся желанием, и так распалился…»

– Безрассудный, я мертвому камню ласки дарил… – сказал Бенедикт вслух… умолк, вместо слов, он стал стоны издавать, потом упал на песок ничком…

Светало…

Было холодно, Бенедикт замерз, дрожь сотрясала его и он пришел в себя, очнулся…

Холод и мысли отгонял, и сон наводил…

«Где я?.. был у бога… не могу вспомнить, зачем приходил к нему… кажется, просил его к женам моим быть благосклонным… все они уже там… а я здесь…»

Бенедикт увидел Аду в платье невесты и себя на пороге в спальню…

Взгляд его блуждал по разным предметам…

«Брак обещал быть счастливым… но где оно, счастье…

Помню, я сгорал от любви…»

Бенедикт увидел незнакомые горы и море… у рифов играли дельфины…

Послышались голоса, смех… вдруг жены его обступили… лишь пять их осталось в живых… и они казались счастливыми…

Уже они шли по мокрому песку, оставляя следы…

У груды камней они остановились и в чем были в воду вошли по колено, по грудь, по горло… скрылись совсем…

Да и были ли они?..

В ужасе Бенедикт потряс головой, прогоняя видение, потом встал и пошел прочь… путь был хоть и труден, но он находил проходы в скалах…

Он шел по местам, где спасался от преследователей и собак, догонявших его лаем…

«Что было потом?.. потом появился пес Пифагор…»

Пифагор стал спасителем для Бенедикта… да и возраст не позволял ему скитаться…

Хромая на обе ноги, Бенедикт вернулся в пещеру… и вовремя…

Ветер принес тучи, молнии, ливень…

«Одно утешение, гору ливень не затопит…»

Ночь Бенедикт провел в пещере… пел скорбные плачи, пока не заснул…

Спал он беспокойно…

Во сне он воспитывал мальчика, которого ему оставила Рая… и ушла, бежала по волнам, пока море сомкнуло над ней свои своды…

Мальчик был копией Раи, и петь он научился, но не умел начать…

Бенедикт рассказал ему, почему он скрывается в пещере и живет один, как бог…

«Все это от стыда и обиды… потому и выгляжу как тень или привидение… кожа да кости… бодрости нет и сил… один голос остался прежним… и лицом еще похож на себя…»

Так размышлял Бенедикт в потемках со слезами на глазах… его губы произносили и слова, иногда целые фразы, которые повторяло эхо под высоким сводом пещеры…