Текст книги "История одного безумия (СИ)"

Автор книги: Юрий Трещев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Марк поверил голосу, который звучал как будто с неба…

Утром он рассказал монаху о видении…

– Берегись и никому не рассказывай, что видел… не бог, сатана тебе послал эту женщину… он вернется, чтобы через нее сказать то, чего и я не ведаю… когда она явится, скажи ей: «Отойди сатана и больше не подходи…» – он может быть одним и тем же, а может и измениться, чтобы не усомнились в нем… те, кому он откроется, он будет казаться богом…

– Для чего я ему?.. что со мной будет?.. он отведет меня к матери?..

– Не слушай его и будешь жив… никому не верь, чтобы обманом и искусством не вовлекли тебя в заблуждение…

– А ты всегда жил один?..

– Где есть один там и бог… есть еще и молитва…

– Люди говорят, ты был на небе…

– Никто не восходил на небо, как только сошедшие с неба…

– Мы оттуда?..

– Душа откуда-то приходит и куда-то уходит… куда?.. я не знаю…

Монах умолк, задумался о судьбе мальчика…

«Он пострадает, столь велика будет неправда и злобность… и велико будет бесстыдство… и он сокроется, чтобы убийцы, лица которых он увидит в видении, не нашли его… одни будут говорить, что он бог, другие отведут его на крест… очнется он в руинах женского монастыря на ложе монахини и умрет, перейдет из этого мира в иной мир, и будет там до времени, когда гробы откроются и мертвые восстанут… он явно для всех умрет, кроме и его тети, с которой встретится в 13 лет…

Он будет петь плачи и молиться…

Настойчивость молитвы превозможет и неправду, и злобность… он выживет… его станут звать хромым богом, хотя он не из вечной сущности и лишен ее власти…

Человека можно убить, потому что он смертен, бога же не достать, он на небе, а здесь лишь его тень…

В 13 лет Марк попадет на небо и встретится там с Бенедиктом…

Возненавидят его там… и напрасно… за что?.. за вопросы о временах и сроках…

Вот он пришел, и никто не знает, откуда он пришел… будут спрашивать его: «Кто ты?.. не ты ли тот, кого ожидали…»

Он скажет:

– Не ваше дело знать дни и времена… бодрствуйте и молитесь…

Труба зазвучит, и он сойдет с неба…

И я был там, и был извергнут вон… при падении я охромеет на обе ноги…

Я исчезну… и Марка найдет тетя… она писатель… известно ее предсказание о нашествии грязи на город… станет город трупом и небо над ним затянут тучи птиц… страх и трепет нападет на жителей… и будет там вой и скрежет зубовный…

Грязь затопит улицы города и укроет его как бы ночь среди бела дня… а потом придут собаки, поднимут лай и мертвые очнутся от их лая и злобы…

Тетя Марка откроет тайну этого нашествия и сообщит ее страху горожан…

Будет бегство… люди будут бежать вверх, в горы, и окажутся внизу…

Ночью грязь омоет город, и отпоет… а театр предаст огню…

Марк увидит в огне ангелов и архангелов… невидимые, они откроются ему…

Увидит он и сатану, который отвернется от него… не найдет он ничего своего в нем…

Сатана станет судьей тех, которые отступятся от бога… горе им… прочие же покаются, освободятся от проклятия и найдут себе место на небе, а не в геенне…

Никто не знает, что в человеке, кроме духа, находящегося в нем… дух испытывает глубины человека… он от бога… по благодати человек получил его и облекся светом и великолепием как ризой…

Бог соединил немощную плоть с душой, которая тоже может страдать и подпасть смерти, если она разрушит свою волю, подчинив ее телу…

Марк станет писателем… будет писать историю Бенедикта, как из бога он станет по виду человеком и с жаждой желаний человека… он будет скрываться в руинах от убийц… тело его будет страдать вместе с душой, чувствующей скорби…

Марк будет похож то на меня, то на тетю, то на свою мать… будет у него там жена и дети… они будут разумны… хорошо, если он заставит их слушаться…»

Монах невольно вздохнул и задумался…

Он был женат… его дети появлялись по одному или все сразу, расхаживали поодаль как чайки или вороны… и исчезали… оставался один Марк…

Монах проповедовал ему:

– Не бойся смерти… смерти нет, есть переселение…

– Должен ли мир иметь конец?.. и сколько их у него?.. и что это такое?.. – спросил Марк…

– Не знаю… может быть, конец уже давно наступил… мы не видели начала, вряд ли увидим и конец… мы как младенцы, колеблющиеся и увлекающиеся всякими идеями и учениями о том, как жить… и даже не заметим, что уже умерли…

* * *

Марк спал и проснулся…

Вокруг громоздились скалы… доносился гул прибоя, крики чаек…

Еще в мороке сна, Марк встал на ноги… он чувствовал странную легкость и головокружение…

«Как будто к плечам крылья приросли…»

«Стой… ни с места… сначала поразмысли, прежде чем шагнуть туда…»

«Бенедикт сам допишет свою историю… а я останусь здесь, прилягу, устал…

Что это?.. звук трубы?.. смерть зовет?..

Нет, это сон, мне надо проснуться… сон опять завел меня в эту пещеру с тенями…

Звук трубы странным откликом звучит под сводом… я чувствую благоговенье и страх…

Пещеру заселяют не только тени… слышу женские голоса, приглушенный смех… или это рыдания, как будто тьма зажимает им рты…

Я вижу их смеющиеся лица… наперекор тьме, страху…

Или я схожу с ума?.. и сон мне кажется реальней яви…

Я спасся от нашествия грязи, но снова вижу грязь, водовороты… если только это не обман воображенья…

Грязь уносит меня… нет сил сопротивляться…

Я стал жертвой этого безумства, прилип к стене как полип…»

Марк поднял голову и снова почувствовал головокружение…

«Небо зовет меня… и пугает…

Что скажет Ада обо мне?.. ничего… а Бенедикт?.. оплачет, прольет слезу или промолчит?..

О чем это я?.. опять я заблудился в мыслях… и даже не заметил…

Не надо бояться смерти… все мы уйдем покорно, туда, где она царит…

И все же любопытно, что там?..

Монах говорил, что там вечность…

Однако я слышу голоса… откуда здесь люди?.. и кто они?..

Идут и идут…

Куда они идут?..

Лицо мне лучше спрятать…

Женщины оглядываются, смотрят на меня с сочувствием и жалостью…

У женщин отзывчивое сердце…

Увы… между нами пропасть, яма… или простор спасительный, который мне иногда рисует воображение?..

Вновь я витаю в мерцанье зыбком, ищу ночлега в облаках причудливо изменчивых, внимаю напевам ветра, муз… и думаю о вечности, блаженстве…

Прочь печаль, отчаянье из глаз…

Кто это поет?.. знакомый голос… или это я сам пою, оплакиваю свою злосчастную судьбу?..»

– Не узнаешь?..

– Что?.. – Марк обернулся…

Бенедикт стоял у входа в пещеру в сером плаще до пят… лицо, волосы седые от пыли…

Глянув на ветхие горы, на море, ставшее мельче, Бенедикт пошел прочь, хромая на обе ноги…

Марк попытался остановить его, но голос пропал, сдавило виски, как тисками…

«Странная тишина… как в первый день творения мира… и деревья недвижны, окаменели…»

Марк неловко повернулся, ударился коленом о выступ скалы, невольно вскрикнул…

Бенедикт оглянулся… он долго, страшно долго смотрел на Марка, прежде чем исчезнуть… исчез…

«Но видел ли он меня?.. вопрос… он видел что-то невидимое… может быть, я уже бог?..»

– Ты был похож на памятник, поставленный мне женами, миросочащий, благоухающий елеем…

В гнетущей тишине и мгле шли дни, годы…

Там, куда смотрел Марк, томилась вечность, ждала…

Марк лежал неподвижно…

Мир, явь стали чужды ему…

– Смерти нет… есть переселение… – услышал Марк голос монаха…

Мнилось ему, что он на самом деле окаменел, когда бы не дрожь губ…

– Боже, спаси…

Вечер зажег тучи, соделал море вином и день погас…

Ночь выпила вино…

* * *

Светало…

Из тумана вышла Ада… туман не отпускал ее, венком висел над ней смеющейся, изящной, стройной…

Всю ночь Ада играла с дельфинами и нимфами и переняла их смех…

«Не меня она ожидала увидеть… – подумал Марк… – Ищет взглядом Бенедикта, стыдливо прикрывая грудь и лоно руками…»

Марк, бессильный, понурый, вздохнул украдкой… он ожил, обрел и длил блаженство…

«Когда-то я все это описал в гимнах… увы, гимны сменились плачами после исчезновения Ады… она исчезла в первую брачную ночь Бенедикта, пылкая, нежная, с которой и я блаженства ждал, испытывая и робость, и желание…

Помню, истомленный, наконец, я заснул… правда, вскоре проснулся, услышав крики и вопли…

Грязь вползала в город змеей чешуйчатой… слепяще черная она плела извивы…

Я стоял и смотрел, не веря собственным глазам…

Я уже видел все это…

Нет, нет, не буду вспоминать, минуло все… или не минуло, ждет?..

Грязь вползла в замок примадонны… я шел за ней по темным коридорам, следил за игрой теней, извивами отражений…

Шелестом, всплесками грязь напоминала о себе… вдруг она прильнула к окну, пролилась на пол и поползла ко мне…»

Марку показалось, что грязь была наделена душой и зрением…

Он взирал на нее с трепетом и очнулся от ее зыбкого, холодного прикосновения… привстал, поежился, огляделся… его окружали спящие люди…

«Наверное, бездомные… или беженцы от войны…»

Чуть поодаль тлела горка углей под пеплом…

– Хочешь узнать кто они?.. а кто ты?.. – спросил незнакомец…

– Тише… не поднимай шума… – прошептал Марк:

«Скорбная сцена, но я не чувствую ни ужаса, ни боли, только грусть…»

Марк закутался в складки мантии… он лежал и размышлял…

Нет, о прошлом он не скорбел… его ослепляла луна и улыбка, танцующей Ады… ее пленительная фигура колыхалась как пламя свечи…

«Не дало бы мне прошлое полнее блаженства, и этот тайный восторг обладанья…»

Марк встал и пошел, все ускоряя шаг…

«Остановись, куда ты спешишь?.. не в прошлое ли?.. в замок примадонны, который превратился в руины… и сад заглох…

Хочу вздыхать в этом библейском саду и тихо петь, пока не сойдет на меня сон, но омрачают и отгоняют сон размышления… пугает будущее, висит черной тьмой над городом… со страхом жду я вестей от Бенедикта, от Ады…

И все же, кто эта женщина в неброском облаченье?.. Ада или Рая?.. смотрю на нее и слепну… труднее всего не думать о Аде, когда она перед тобой стоит, незримая другим… и не одна, со свитой теней на фоне этих угрюмых руин, напоминающих смертным, что все тщетно…»

– Мне мнится или я слышу ее легкие шаги…

Марк умолк, затаил дыхание…

«Нет, это не Ада… это женщина из толпы, чем-то похожая на Аду…

Аде не понять было жестокости и равнодушия гения, каким был или казался Бенедикт… он бежал, лишив ее всего, чем только она дорожила…

Что скрывала она в глубине души: озарение или пылкую и несчастную страсть?..

Вопрос…

Сны об Аде не оставляют меня…»

Марк устал, прилег на ложе и закрыл глаза…

В темноте то вспыхивали, то гасли картины… рисовались скалы острова, пещера с высоким сводом…

Марк был окружен то стенами пещеры, то пустотой… он лежал и вбирал звуки ночи: благовестный гул прибоя, голоса чаек, поющих в разнобой…

Марк засыпал и просыпался один в угрюмой темноте, лежал и прислушивался к ее зову и чувствуя ее леденящее объятие…

Лица темноты он не виден, но мнилось, что у нее лицо Ады…

– Другой женщины для счастья мне не дано… – прошептал Марк…

Уже уносимый волнами темноты, Марк очнулся… он лежал, кутаясь в складки мантии, и размышлял:

«Бенедикт такой же скиталец, как и я… я тоже вечный жид…

После исчезновения мэра меня допрашивали… и с пристрастием… я вынужден был бежать из города… шел по суше, потом плыл на пароме… среди ночи паром наткнулся на рифы, перевернулся и затонул…

Я очутился в воде…

Волны обняли меня и понесли на своих спинах…

Светало, когда я услышал гул прибоя… он исполнял реквием, чайки были солистами…

Море высадило меня на песчаную косу, на которой я нашел обломки барки и утопленников…

Среди утопленников была женщина… она еще дышала…

Помню, я спросил ее:

– Где твой муж?..

– Мужа у меня нет… откуда его взять?..

Лукавила вдова… был у нее муж… лежал мертвый перед ней…

Умоляла она меня с ней остаться, но я ушел, как только на море установился штиль…

Две зари промелькнули и два дня…

Я снова вернулся туда, откуда ушел, но ни вдовы не нашел, ни следов барки…

Я понял, что высадило меня море на остров, а вдова была бесовским искушением…

Обессилев, я лег на песок и заснул…

Во сне я обнимал вдову… и вымок сразу… потом меня озноб охватил… помню, я очнулся в пещере, лязгая зубами…

Чуть поодаль лежал Бенедикт…

Однако, что это с ним?.. так странно посмотрел на меня… и с такой жалостью… как будто я умер…

Прошлой осенью я уже был мертвецом…

Помню, я шел в город…

Смеркалось… было жутко холодно… я заполз в расселину, чтобы согреться, и не заметил, как заснул…

Я уже почти остыл… и вдруг услышал голос: «Встань…» – я попытался встать… смотрю по сторонам, чтобы увидеть того, кто окликнул меня голосом монаха, но никого не увидел…

С трудом я встал, тело не слушалось меня… колени подгибались, но я спустился к воде и увидел в камнях лодку, вычерпал воду, столкнул ее в воду и поплыл, одолеваемый сонливостью…

Во сне монах, он же бог, крестил меня…

Проснулся я от холода не в купели, а на дне лодки…

Я плыл и размышлял…

Нет ничего ужасней этой болезни…

Куда только мысли меня не заводили, давали возможность странствовать и во тьме преисподней, и подниматься на небо к ангелам и богу…

Помню, я жаловался и сожалел, что я лишь подобье бога…

Монах рассмеялся за моей спиной и канул в вечность…

Одно я понял из своих размышлений, что собственным только судом и желаньем никто не спасется…»

Запечатлев свои размышления на обеих сторонах листка, Марк уронил карандаш… он наклонился, чтобы поднять карандаш, и упал на колени от слабости…

Бенедикт хотел помочь Марку подняться и сам упал…

Так они и заснули, обнявшись…

* * *

Утром странники проснулись и пошли дальше…

Они шли в толпе беженцев от войны…

Беженцы смотрели на них с уважением и приязнью…

Были среди беженцев и непримиримые, нравом жестокие…

Иногда странники останавливались, Марк писал, а Бенедикт пел, разглашал в плачах свои мысли о помраченье и безумье власти, хотя и знал, что не воспримут его слова, не подчинятся ему…

«Не пришло еще время… – подумал Марк… – На ветер Бенедикт бросает слова плачей, быстро гибнущие… откуда он их берет?.. наверное, из замогильных записок своего дяди, или из мемуаров примадонны…

Обстоятельства, при которых его дядя умер, были довольно странными, и таким же странным было его появление в городе, когда Кассандра покончила с собой… случилось это в театре… она не смогла выйти из роли… жуткое зрелище… она пела и танцевала в петле над оркестровой ямой…

Женщины любили Бенедикта… говорят, Кассандра повесилась из-за него… он бежал от нее на остров…

А у меня от женской пудры были приступы астмы…

Я сидел на камне и разглядывал облака… чего-то я ждал…

Погода менялась, море, горы преображались…

Я встал и словно окаменел… перестал дышать… я услышал рокот фортепьяно и хор женских голосов…

То голосили чайки и рокотал прибой…

Я очнулся в смятении и слезах…

Дым ел глаза…

Волны рылись в камнях, фыркали…

Я провел рукой по лицу и сел на камень…

Мне хотелось соскользнуть с шершавого камня в море, к рыбам и плыть, плыть, ощущая, как вода щекочет тело…

Мне чего-то не хватало, и я заговорил:

– Раньше лучше было… – сказал я…

Бенедикт не отозвался…

«И погода так не бесновалась…»

– Что ты все молчишь, молчишь?..

«Поговорить не с кем… разве что с морем… или с ночью… растолкать ее, разбудить… встанет, всклокоченная… скажет, зачем разбудил?..

Боже, как холодно!.. и сыро… эта ночь принесет меня в жертву под скрип пиний…»

– Жалкая жертва… – сказал Марк вслух с бессмысленной улыбкой на лице…»

Воздух был темный, густой, как вода…

Ему показалось, что Ада плавала перед ним, как рыба, лениво шевеля плавниками…

Марк смотрел на нее, закусив губы, которым нечего было сказать…

Ада вышла на берег, легла на ложе, нежно обняла Бенедикта… она уже не была призрачным видением…

– Почему ты молчишь?.. – спросила она…

– Мне трудно говорить… – отозвался Марк все с той же бессмысленной улыбкой на лице…

«Мне кажется, что она уже являлась мне в образе вдовы…

Или то была не она?..

Она была другая… и я был другим…

Помню, поодаль чернел скелет барки, обшивка с ее тела сама собой сошла, как кожа змеи…

Вдова лежала рядом со мной, уткнувшись лицом в песок…

Увидела меня, отползла к камням, хотела встать, не смогла…

Помню, я говорил что-то наугад… жалкий лепет… я неуклюже попытался ей помочь… откинув театральный капор, я поцеловал ее… на губах осталась сухость…

Помню, детский рисунок ее губ, желтую повязку на лбу, ее запах… и каждое ее слово помню…

Темно, ничего не вижу… и, кажется, я оглох… я встал, стою, глотаю слезы… вокруг скалы, похожие на развалины мертвого города, пни пиний, поваленных ветром, рокот прибоя…

В небе огромная луна, словно покрытая окалиной с красноватым оттенком… она же плавала и в море…

Было холодно, трудно дышать… ночь весь воздух выпила…

Луна ушла… я лежу на ложе один, чему-то радуюсь… чему?..

Одиночество меня никогда не пугало, мне всегда хватало себя самого, хотя иногда что-то царапалось, боролось, пыталось выбраться наружу…

Сны стирали дневные впечатления и видения…

В видениях мне являлся монах…

Кто он?.. мне трудно об этом говорить, и все-таки я скажу… он мой бог, он меня учил, спасал, иногда наказывал… мне было легче с ним, когда я терял себя, когда мне хотелось куда-то идти, бежать, но куда?.. от бога не убежишь… и от смерти…

Того что было, не вернуть, не исправить…

Я лежу и вспоминаю… первые признаки сходства с Бенедиктом, делавшего нас единой душой, появились в 13 лет… нам уже за 70 лет… у обоих тот же блеск в глазах, тот же землистый цвет лица, та же долговязая тощая фигура… мы рыжие и хромые…

Вообще-то сходство лиц встречается чаще… чаще, чем думают…

Я бы очень хотел, чтобы Бенедикт не хромал… и не заставлял себя улыбаться… на его лице при этом странным образом появляются плавающие морщины…

Хотел запеть плач Бенедикта, не смог… губы слиплись…

Лежу и пишу его историю… рука дрожит…

Светает…

Я вижу портного и монаха… теперь и губы дрожат… и слова… я что-то говорю наугад и невпопад… запнулся… умолк…

Я только запомнил глаза монаха, отсвечивающие золотом… видно больше помнить нельзя никак…»

* * *

«Кажется, я сплю… или очнулся?..»

Марк дико и сонно глянул вокруг…

«Зачем я вижу эти сны?.. зачем живу?.. чтобы досмотреть этот сон и узнать, кто раньше умрет, я или Бенедикт?..

Бог еще не решил… выбирает… сквозь тусклые стекла мучительно вглядывается… оба в возрасте, рыжие с плешью, и хромые… у одного мигрень, у другого астма… думает, сохраню их, у них дар псалмопевцев… умеют красиво говорить, хотя лавров нет…»

Марк привстал, прислушался…

Все еще длилась ночь…

Небо как вода, в которой плавали звезды, словно рыбы с плавниками…

«Мне надо учиться видеть жизнь, а не сны, навязываемые мне, не знаю кем, пока они не стали реальностью… хочу вернуться в город, однако возможность очутиться в желтом доме пугает… и остается…»

«Что это было?.. и это не сонное видение… жуткое зрелище…

Я видел во всех подробностях… сначала бегство крыс из замка, потом людей…

Ада стояла на террасе и пела плач, а Бенедикт произносил монологи…

Ада была еще ребенком, когда мы познакомились… печальные обстоятельства сблизили нас… в тот погожий вечер в театре давали «Валькирию»…

Кириллов, дядя Бенедикта, помог Аде получить роль Зиглинды, дочери Вотана…

Представление затянулось…

Около полуночи начался пожар… над театром возникло зарево… собралась толпа зевак… говорили о поджоге…

Аду я нашел в гримерной комнате примадонны… впрочем, не стоит об этом… все в этом сне было так запутано… и, кажется, намеренно…

Когда уж погода изменится?.. я ужасно продрог… и устал…

Не всегда я был таким… душа то радуется, то страшится и трепещет…

Надо молиться, призывать бога, потому что бог есть огонь, поедающий страсти…

Странный это был сон… я был как бы видящий во сне… я ходил с Адой по коридорам замка, и не стало ее… подняла крылья и улетела…

Помню, я проснулся в слезах…

Бог дал ей жизнь, бог и взял ее…

А что Бенедикт?.. умер или живой?..

Прошлое и его не отпускает… первое семилетие он провел в обители бога среди монахов, серафимов и херувимов, в 11 лет он бежал из монастыря в город к дяде… он влюбился… ночью он явился Аде в виде ангела, но без крыльев, бывают и такие ангелы… Ада была напугана, боялась забеременеть от него во сне… ей было 13 лет, может быть, чуть больше…

Дядя научил Бенедикта этому колдовству, проникать в чужие сны…

Бенедикт о своих снах не рассказывал, говорил, что спит, как убитый, и отводил глаза…

Думаю, что он проводил время и под землей с падшими ангелами, обитающими там до дня мрака и страшного суда…

Кажется, он настал… который день тьма висит над городом…

В детстве и мне снились сны, но какие-то путанные, с лакунами… в них я блуждал в сумерках или летал, был птицей…

Женщины мне не снилась… до 30 лет я вел жизнь уединенную, без женщин и имущества…

Иногда в мои сны вторгался сосед, полковник, утомленный жизнью… он тоже жил без женщин и имущества, спал на полу, не снимая сапог… помню, он уверял, что женщины порождены не богом, они имеют другое начало… он не уточнил, какое…

Полковник носил шинель, не обращая внимание на изменение погоды… в дождливую погоду он делался другим, приводил к себе женщин, говорил, что женщины самолюбивы, ревнивы и влияют на его образ мыслей…

Другой сосед, портной, называл полковника пещерным человеком, грозился перелицевать его шинель…

По ночам портной писал трактаты… он носил очки и карандаш за ухом даже во сне… его комната была завалена книгами… когда он умер, раскопками этого могильника руководил дядя Бенедикта… он обнаружил мужскую и женскую версию библии, правда, они были зашифрованы от посторонних… в них описывались бедствия: нашествие грязи и война с собаками…

Нашелся толкователь этих скользких текстов… в детстве его опрокинули в выгребную яму вниз головой… и он прозрел, стал видеть невидимое… многим он открыл глаза на затылке, избранным к спасению, униженным и безвестным… желающих он вел, а нежелающих тащил волоком… он присваивал их волю и свободу, говорил, что дальше они будут жить без вмешательства творца и соблазнов плоти, выступающей на стороне тьмы и злого начала… и длиться это будет до конца дней, когда преисподняя и небеса станут едины и откроются законы и тайны всего мира…

Может быть, он и прав… скрытые от человека поступки, мысли заложены в человека еще до его творения… и все мои дни были уже записаны в книгу на небесах, хотя ни одного дня из них я еще не прожил как следует…

* * *

«После пожара в театре было открыто дело… меня и Бенедикта привлекли в качестве подозреваемых, и мы стали странниками…

Мы пересекли зыби пустыни с немногими последователями, потом зыби Красного моря… высадились на каменистый берег и пошли дальше…

Заря погасла, и море стало черным…

Иногда мы останавливались в населенных местах…

Бенедикт пел плачи, и рукой и словами исцелял исстрадавшихся людей…

Ближе к осени мы подошли к горам…

Утесы ступенями поднимались к небу…

Два или три дня мы поднимались к небу… и оказались в месте, где скалы обступили нас, как люди в топе, тесно соприкасаясь…»

– Тебя что-то удивляет?.. – спросил Бенедикт…

– Странное место… – отозвался Марк… он стоял и, изображал изумление, озирался по сторонам…

Внезапно поднялся ветер, запел в развешанных повсюду эоловых арфах, звучащих скорбно и благовестно…

Так же внезапно ветер умолк…

– Что это было?.. – спросил Марк…

Бенедикт промолчал, лишь улыбнулся…

Ночь странники провели в пещере с высоким сводом…

Встало хмурое утро…

Странники вышли из пещеры и очутились в толпе беженцев от войны под колючим дождем…

Они шли, мучимые ознобной дрожью…

Бенедикта укрывал длинный до пят плащ…

Марк скрывался под плащом, снятым с огородного пугала… и сам он выглядел не лучше… он зяб, изнывал, просил Бенедикта подыскать ему более теплое место… хоть в аду…

– Ты хочешь вернуться в город?.. – спросил Бенедикт…

– Нет, нет… после того, что там со мной случилось, я держусь от города подальше… хотя, не знаю… как ты думаешь, там что-нибудь изменилось к лучшему?..

– Вряд ли…

– Люди глупеют и становятся все более развратными… и заметь, только люди из всех созданий божьих…

Марк задумался… а Бенедикт исчез…

Марк вынужден был его окликнуть…

– Эй, ты здесь?..

– Здесь…

– Куда ты иногда исчезаешь?..

– Никуда я не исчезаю, это ты исчезаешь…

– Вот, опять ты пропал… где ты был?..

– На похоронах дяди… он опять умер… кто это с тобой?..

– Я…

– Смеешься…

– Вовсе нет…

– Расскажи мне о себе…

– Я родился в городе от одинокой женщины… ее называли блаженной… был у нее солдат, потом монах… от монаха женщина родила мальчика, которого я нянчил и помогал пороть… меня монах называл сукиным сыном… он грабил божий дом ради женщины… крал хлеб, вино, свечи… когда всплыло наружу все, что было, и чего не было, монаха отправили в монастырь на одном из западных островов петь плачи… голос у него был низкий, внятный, наполнял собой всю церковь… когда он пел, лицо у него было смиренное и благочестивое… помню, мы с женщиной приехали к нему на остров… ночью случилась гроза… удар грома потряс божий дом… будто небо со всем, что было на нем, обрушилось на остров… гром ошеломил и оглушил монаха… он потерял память… и петь он не мог, стал заикаться… он ушел в горы, жил в пещере, вел уединенную жизнь отшельника, и снова обрел голос и память… как-то беженцы узрели сполох в горных высях и увидели человека, спускающегося с облака как с престола… они приняли монаха за бога… монах шел и пел, пускал слова блуждать вместе с ветром… беженцы окружили его, внимая его голосу… были среди них и преступники, из тех, кто бежал от преследователей, ум которых поразило безверие… монах позвал их голосом… они собрались, и он запел… это был скорбный плач… уже смеркалось, когда монах умолк… он стоял и молча смотрел на беженцев… одни приблизились к нему, другие отступили, не пожелали следовать за ним… были и такие, которые видели в монахе жертву, а не бога, готовили донос на монаха властям… помню, ночью в видении я увидел их всех, дела их и даже то, что видеть не должно… я рассказал монаху о своем видении, о доносе и петле Иуде, что они ему готовили… монах покинул это место… преследователи гнались за монахом, как свора гончих псов… вынюхивали, выспрашивали… где он?.. куда направился?.. спрашивали вкрадчиво… люди молчали из страха, боялись монаха, как бога… преследователи уверяли людей, что никакой он не бог…

– А он был богом?..

– Все мы лишь подобие божье… монах не сам пел плачи, смешивая их с молитвами, бог пел его голосом и наставлял… и в воровстве он не виновен был… за что же его преследовать?.. за то, что гниющему заживо, изнуренному долгой болезнью настоятелю, он дал исцеление, лишь коснувшись его рукой и словами молитвы?.. и никому он зла не желал… отец его в высях небесных… вскоре и он туда вознесся… долго еще преследователи будут этого человека искать, чтобы в жертву его принести, только не найдут… место, где он скрывается, недоступно смертным…

Вокруг Марка собралась толпа горожан… слушали его историю…

– Я что-то слышал об этом монахе… – сказал старик в пальто, которое он не снимал уже много лет…

– Я тоже… – сказала женщина в мантии…

– Говорили, что он был осужден и сослан на один из западных островов… их еще называют блуждающими… – сказал человек с рыжей иудиной бородкой, по всей видимости, еврей…

– Никто его не судил… – сказал Марк… – Праведен он был и беспорочен… мне было 13 лет, когда он ушел из города и стал отшельником… я вырос и стал искать его… меня арестовали за бродяжничество, и я оказался на дне пропасти среди проклятых, но мне мнилось, что это пропасть благодати… по ночам я видел монаха и беседовал с ним… я знаю… он и сейчас где-то здесь, поблизости, смотрит, слушает, хотя дом его в выси небесной… он пел мне плачи, и я склонялся перед ним… и не только я… слова его плачей проникали в душу и в разум, сохранялись под сердцем… но, увы, не все понимали его… были и такие, кто замышлял в лукавстве предательство и погибель ему… происходили они от лживого блудного бога… он всем является, и не тем, кем является… помню, монах пел плач о нашествии грязи и войне с собаками, и возбудил толпу… обезумели люди, камнями и грязью собрались его забросать, но не нашли его… невидимый никем, он ушел, опередив их желание… и намного…

– Продолжай, не молчи… интересно узнать, что с ним стало…

– Как-то, проходя по дороге, монах увидел сидящего на камне безглазого человека… человек странствовал слепым, но узнал бога, не видя ни его лица, ни очертаний, которые дал монаху бог… из грязи и слюны монах слепил безглазому глаз… лицо его омыл ладонью и прозрел слепец, забрезжил свет для него, правда, довольно слабый… как сквозь тусклое стекло увидел он и тех, кто был рядом с ним… свет отогнал тьму ослепленья, но не было уже рядом с ним того, кто вернул ему зрение…

– Так кто же был твой отец?.. – спросил старик в пальто…

– Не знаю… воин, наверное… или монах… прозревший слепец говорил людям, что монах – бог, но из бога стал по виду человеком… не все ему поверили… зрячие люди смотрели на него и от изумления делались слепые разумом… а бедные и бездомные, беженцы от войны, теснясь в беспорядке, шли за прозревшим слепцом… они перепутали его со своим богом, шли, спешили, пыль поднимали… прозревший слепец говорил им на своем языке: «Отстаньте, я не бог… я смертный человек, возомнивший себя богом…» – но люди не отставали… прозревший слепец на монаха был похож и говорил он пророческим голосом, зычным, правда, иносказательно о граде божьем на небе… кто окажется там, спасется для вечной жизни…

– Нет никакой вечной жизни… – заговорил старик в пальто… – Бог лишил нас бессмертия, сказав: плодитесь и размножайтесь… он поручил нас судьбе и умыл руки…

– Как странно вы выражаетесь, но я продолжу… нашлись люди… сказали о слепце властям такое, что только безумцы могут сказать… мол, бес его язвит, заставляет возражать всему принятому… явились преследователи, обступили прозревшего слепца, стали вопрошать: «Кто твой спаситель на самом деле?.. и кто ты?.. если бог, так и скажи…» – прозревший слепец сказал им, что он лишь отзвук слова бога, обычный смертный, зримый смертным, но преследователи не поверили ему… народ склонился, стал камни и грязь подбирать с земли, чтобы побить преследователей, усомнившихся в их боге…

– А что случилось с монахом?..

– Не раз монаха пытались схватить, но он ускользал из нечистых рук, чтобы еще одно чудо свершить: воскресить человека, застигнутого смертным оцепенением… человек был музыкантом, играл на скрипке вальсы… и забылся сном смерти… монах пришел и пробудил его, вернул его из чертогов преисподней, где он веселил бесов…

Марк умолк…

Многие из горожан, окруживших Марка, вопрошали:

– Как такое возможно?..

– Я видел, как к монаху из скорбной толпы подошла женщина, лицо которой было закрыто вуалью… «Оживи мне мужа…» – сказала женщина… она что-то еще хотела сказать, да только из горла, стиснутого рыданьем, лишь стон вырвался… и все скорбящие, кто оказался вблизи, в слезах увидели, как сдвинулась крышка гроба… мертвый, услышав зов, встал и подошел к тому, кто его звал…