Текст книги "Америкен бой"

Автор книги: Юрий Рогоза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– А что-нибудь посерьезней есть?—спросил он. Кавказец, оглянувшись вокруг, показал Нику из-под

полы газовый пистолет:

– На пятнадцать метров на повал любого валит. Италия делает. Газовое оружие —очень хорошая вещь. Я сам проверял, стрельнул в корову, а та с копыт. Бери, не пожалеешь...

И он вновь, уже спрятав пистолет, продолжил свою птичью пантомиму.

– Мне нужн ствол,– почти шепотом, наклонившись к продавцу, произнес Ник, глядя eму прямо в глаза.– Не газовый. Платить буду долларами.

– Что-то одет ты как-то... кавказец отвел глаза.

– В следующий раз в бронежилете приду, а сейчас уж как есть..

Кавказцы тем врменем вышли из-за прилавка и разошлись по сторонам от Ника. Двигались они как бы каждый по своим делам, но конечная цель – окружение покупателя,– скоро была достигнута без особого труда.

Тем более, что Ник не делал никаких попыток улизнуть, а все так же спокойно, с ленцой, стоял у прилавка.

– Я один,—так же тихо произнес Ник продавцу.—• И я не из милиции.

Продавец отошел в сторону и начал о чем-то совещаться с подельниками на собственном языке.

«Странно как все,– отметил про себя Ник—Тут же всех через одного брать можно, а милиции нет; Эти, наверное, тоже Близнецам отстегивают, значит тоже с ними в замазке—отчего бы их. не положить?»

Наконец к Нику подошел другой кавказец в шикарном кожаном пальто и орлиным профилем:

– Двести пятьдесят,– коротко бросил он.– Макаров. И одна запасная обойма.

– Одной мало,– заметил Ник, и кавказец впервые с интересом посмотрел на него.

– Обойм больше нет. Россыпью по два доллара за штуку. Всего двадцать. Пойдет?

– Пойдет...

– Деньги покажи,– потребовал продавец.

Ник предусмотрительно вынул из кошелька деньги – около трехсот. Их он и показал кавказцу, вынув из кармана куртки. Тот остался доволен, подозвал к себе двоих, залопотал что-то, указывая на Ника. Потом вернулся к нему:

– С ними иди, да? Не здесь, да?

– Ствол у них с собой?—спросил Ник и, когда кавказец кивнул, ответил:

– Да.

Двое шли вперед перед Ником уверенно лавируя между людьми. Потом полезли сквозь какую-то щель в заборе и очутились в тихом переулке.

– В подъезд зайдем,– бросил Нику через плечо один из них. .

Ник согласно кивнул и на всякий случай оглянулся. За ними никто не шел, видимо понадеялись, что эти двое справятся;

И он вошел за ними в подъезд.

Один из кавказцев быстро повернувшись, направил на Ника пистолет:

– Баксы давай, живо!

– Давай ствол,– спокойно ответил Ник.

– Ты что, уши утром не помыл, как мама велела? Баксы давай, фраер! Все карманы выворачивай! – Кавказец нарочно, вздрючивал себя, вводя в истерическое состояние, продемонстрировать, что он не в себе, что сейчас начнет стрелять...

Все это, или почти это, Ник видел. Видел он и настоящих людей без тормозов. Те не верещали, говорить или кричать было им лень. Они просто стреляли и все.

Мало того, Ник был почти уверен, что произойдет что-то подобное. Он и бритву взял, потому что ничего другого не ожидал. Он даже не рассердился и не раздосадовался. Он точно также, помнится, не обращал внимания на то, что его обвешивали или обсчитывали. Пришел сюда – соблюдай правила.

Но на этот раз он правила соблюдать не собирался. Вернее он сегодня играл по их же подоночьим правилам.

Ник сделал вид, что собирается достать деньги, но вместо долларов выхватил опасную бритву, другой рукой прихватив второго кавказца за шею и пригнув его горло к лезвию. Особенно миндальничать он не собирался, а потому провел бритвой по коже и на грязный пол закапала кровь.

– Деньги что-то потерялись,– оправдываясь, заметил Ник.– Без них придется.

Наступило молчание. Тот, что с пистолетом, никак не мог ожидать от Ника такой прыти. Он просто не знал, что делать. Второй, очевидно слабея в руках у Ника – от страха, а не от потери крови, что-то жалобно запросил на своем языке.

– Вы обратно вдвоем собираетесь, или ты его голову один понесешь? – зло спросил Ник.– Ну, что вылупился, урюк? Не привык, когда не слушаются? Привыкай... Пистолет на пол, медленно. И ногой ко мне.

Кавказец испугался, это было видно. Он медленно положил пистолет на пол и толкнул его ногой в сторону Ника.

Ник, ведя перед собой пленника и ничуть не заботясь о том, что бритва пилит ему горло, подошел к пистолету и, присев синхронно с кавказцем, а того уже ноги не держали, быстро перехватил пистолет в левую руку.

Он направил его на второго, а сам аккуратно вытер бритву о курточку первого и сунул в карман.

– Чего стоим? – удивился он.– Вторая обойма, живенько!

Тот протянул ему вторую обойму и сделал полшага вперед.

– Стой, где стоишь! – прикрикнул Ник.– Бросай сюда. Кавказец послушался и обойма со звонким металлическим стуком упала к ногам Ника. – Хорошо,– отметил Ник, пряча ее в карман.

– Слушай, мы это, просто шутить хотели,– забормотал старший. Второй лежал в ужасе на полу, зажимая рукой порез на шее и, кажется, всхлипывал.

– Ну вот и пошутили,– легко согласился Ник.– Шутка удалась! Пока.

И Ник собрался выйти из подъезда, но старший кавказец все-таки не выдержал и ринулся за ним:

– А деньги?

– Чуть не забыл! – Ник резко развернулся, чего кавказец явно не ожидал. Он готовился напасть на Ника сзади, но просчитался.

Откуда ни возьмись, в пах ему ударила нога, а когда пол начал стремительно приближаться, в переносицу с хрустом врезалось ребро ладони Ника.

В подъезде стало тихо.

«Убил, наверное,– безразлично думал Ник, спокойно выходя в переулок.– От такого удара ломается кость и осколок идет в мозг. А может и выживет. Только зачем? Ну, еще месяцев шесть, ну, год... Все равно убьют. И всех их убьют. Торговля оружием – слишком денежное дело. А потому торговцы оружием живут очень хорошо и очень богато. Но очень недолго.»

Ник знал это в основном по Афганистану. Там тоже сновали такие – то ары, то пакистанцы, то залетал какой-нибудь прапорщик к душманам, со своих складов снабжая их нашим же оружием. Ник долго был в плену и заметил, что жизни всем им отпущено было от силы года полтора. А потом, на первой же крупной партии, их убивали. Не по злобе, а просто чтобы не платить.

Ник сориентировался в переулке и через минуту сидел за рулем «Запорожца».

Карман ему приятно оттягивало оружие. Он проверил механизм. За пистолетом явно ухаживали, он был смазан и в хорошем состоянии.

Ник не очень любил эту модель, но, как он предполагал, «Макаров» у него ненадолго. В ближайшее время у него будет возможность выбрать себе оружие по вкусу. Если, конечно, повезет.

Но на первое время и «Макаров» не плох. Даже очень хорош. Таких много, примелькаться с ним сложно. Конечно, если начнут кавказцев трясти, те его мигом сдадут. Не милиции. Ментам слова не скажут, а вот своим бандюкам еще как настучат.

Только что они смогут сказать? Машины никто из них не видел, а самого Ника хоть описывай, хоть не описывай...

* * *

Место, которое он выбрал для парковки, оказалось удачным. А за время пути он несколько освоился и с мотором, и с коробкой передач, и с педалями. Около «трубы» он оказался задолго до четырех.

Чтобы лишний раз никому не мозолить глаза, Ник открыл крышку мотора и с помощью отвертки немного подтянул крепления на шлангах, проверил свечи и отрегулировал обороты так, чтобы машина могла ехать достаточно быстро. Будет шумновато, и бензин станет уходить в чудовищных количествах, но за скорость этого не жалко.

Будучи человеком осторожным, проверил и колеса. Подкачал одно, надеясь, что влево вело именно из-за него. Надо бы поменять их местами: на передних резина стерлась значительно сильнее,—но оказаться со снятым кслесом в самом интересном месте он не хотел и оттого рисковать не стал. Ничего, покатается и так.

Не заперев дверь, он, ровно без четверти, вышел к «трубе» и закурил «Яву», пачку которой тоже приобрел накануне.

За то время, пока Ника не было, место это несколько изменилось.

Фланирующей публики поубавилось, с нею пропали большинство сувенирщиков и художников. Оркестр, игравший джаз, тоже исчез. На его месте надрывался чем-то нечленораздельным какой-то юнец с гитарой, которому подавали нехотя, слишком истерично он пел.

Несмотря на то, что до сумерек было еще далеко, сюда стекались какие-то темненькие людишки, которые вели себя пока на удивление тихо. Чем-то обменивались. Из рук в руки сновали деньги.

У входа под землю оживленно беседовали пять или шесть немых. К ним подходили молодые ребята, что-то покупали.

«Дилеры,– понял Ник.– Торгуют наркотиками. Вот там идет валютная возня. А что же тогда под землей?»

Он спустился в переход и подошел к выбранному месту. На его беду лоточник уже сворачивал свою лавочку, аккуратно заправляя непроданные газеты и журналы в рюкзак и складывая легкий столик.

Как ни странно, в основном тут торговали цветами. Ник подивился ценам, которые оказались раза в четыре выше американских. За спинами каждой группки хорошеньких цветочниц стояли один-два качка. У тех что-то тоже было на продажу, но что, Ник рассмотреть не сумел. Что-то они предлагали, передавали свертки любителям цветов. Иногда те уходили не только с цветами, но и уводили с собой цветочниц. Механизм был предельно прост: заказчик тыкал кому-нибудь из сутенеров в понравившуюся девчушку, отслюнявливал деньги и брал ту с собой. А то захватывал и пару. Один раз Ник заметил, как девица заупрямилась, но тут же получила от своего благодетеля такого тычка по ребрам, что чудом не свалилась. Взвизгнула тихонько и пошла... Впрочем, подробности Нику были не интересны.

Когда газетчик ушел, Ник оказался на виду. Стоять было нельзя, место, любовно выбранное с утра, прогорело. Он медленно двинулся на запасную точку.

. У телефонов все так же стояла очередь. Ник встал в нее и глянул на часы. Было без четверти четыре.

«Хорошо, что очередь еле двигается,– подумал Ник,– Глядишь, и зверь на ловца прибежит. Давай, беги сюда. Ловец уже на месте и не заставляй его ждать...»

– Горя-а-а-чие пирожки! – голосила рядом баба с громадной кастрюлей, стоящей перед ней на хлипкой табуретке. Она размахивала перед собой вилкой, словно дирижировала.– С мя-а-а-сом пирожки! Горя-а-а-чие пирожки!

От кастрюли гадко пахло прогорклым горелым маслом и острым, чтобы прибить запах тухлятинки, фаршем.

Ник понимал, что торгует баба гадостью несусветной, но рот сам собой наполнился слюной.

«Ну, вот,– отметил Ник.– Совсем городской стал, пирожков хочется... Давно не травился.»

Он приказал себе забыть обо всем и сосредоточиться на окружающем.

И сразу, словно кто-то всесильный выключил звук: Ник рассматривал безмолвную сутолоку людей, стремясь в бестолковости обнаружить организующее движение. Надо было просто ждать и смотреть по сторонам.

* * *

Мухин сидел за своим столом в кабинете, который делил еще с тремя следователями, и смотрел в окно.

За окном слегка начинало вечереть, солнце уже било косо, подчеркивая редкие лепные украшения на доме напротив, фактурно подсвечивая деревца на бульваре, пряча в тенек грязь на тротуарах.

Мухин любил это освещение. Он просто смотрел в окно и ни о чем не думал. Надо было писать очередной рапорт, но терять эти короткие минуты затишья не хотелось. Соседние столы пустовали, в комнате стояла непривычная тишина. И даже по коридору никто не топал сапогами, не матерился с задержанными... Природа в этот час, даже преступная ее часть, казалось, отдыхает.

Мухин на время даже перестал быть Железякой. Он довольно печально и неторопливо думал о том, что вот опять остался один, а значит питаться придется всухомятку до тех пор, пока кто-нибудь из старых знакомых не позовет в гости.

Специальных праздников в ближайшее время не предвиделось. Квартиры тоже никто не получал. «Может, день рождения у кого?» – вяло подумал Железяка. Единственная возможность заманить к себе хоть какую-то особь противоположного пола была связана с гостями. На улицах Железяка знакомиться не умел, да и не любил. По ресторанам ходил редко и там знакомиться опасался, четко представляя себе контингент возможных девушек.

Нет, оставались только гости. Все его знакомые уже давно были женаты, у некоторых проклюнулись дети. Но у жен всегда находились незамужние подружки, которые поначалу непременно клевали на такую романтическую профессию, как следователь. Еще им нравилось, что он так одинок и неухожен. Как натуральные «русские женщины», вне зависимости от национальности, они хотели немедленно отправиться за гипотетическим мужем в Сибирь и там страдать, не просто так, а со смыслом.

«Снимались» эти девушки на раз, как зачарованные мыши за гаммельнским крысоловом брели за Железякой в его квартиру, безропотно отдавались и уже утром начинали убираться и стирать.

Все в них, болезных, было хорошо. Только не хватало им терпения. То есть терпение у них конечно было, но не безграничное. И стоило какому-нибудь придурку на резонный вопрос Железяки «Кто там?» начать стрелять через дверь, как они спадали с лица и через некоторое время под благовидным предлогом куда-нибудь исчезали.

И напрасно он пытался объяснить им, что дверь деревянная только со стороны подъезда, а изнутри обита стальным листом в восемь миллиметров толщиной – прострелить его только из гранатомета можно. То ли не верили, то ли боялись гранатомета.

Девушек его, кстати, уголовники не трогали. Только раз, года четыре назад один блатной по кличке Козырь попытался объехать его на козе. Его ребята подстерегли очередную Железякину подружку и, увезя на дачу, позвонили, потребовали отпустить одного из своих,– тот попался по случайности и сидел в КПЗ.

Железяка тогда в переговоры, не вступил, быстренько махнул в тюрьму и, не стесняясь, так уделал задержанного в камере, что тот через час выложил все – и где могут быть, и сколько может быть.

Опергруппы под рукой не было, и Железяка отправился на дачку один. Зашел, как выяснилось, удачно. Под горячую руку пристрелил он тогда четверых вместе с самим Козырем. Арестовал одного. Там все были пьяноваты, а этот даже не проснулся во время пальбы.

Тогда, помнится, его первый раз собирались выгонять из органов, но вступились знакомые, дело спустили на тормозах и из всего приключения неожиданно вышло повышение., по службе, поскольку дело представили так, будто Железяка в одиночку обезвредил преступное формирование.

Тем более, что про девушку стойко молчали все оставшиеся в живых участники приключения. И хотя все знали об истинных причинах, протоколы были чисты, как стакан «Боржоми».

Как ту девушку звали, Железяка, кстати, забыл, но с тех пор его пассии были вне разборок. А девушка, проведя с бандитами ночку, даже не стала к нему за вещами заезжать. Так и уехала в чем была к маме. А ведь ей ничего не сделали, а просто связали да бросили на пол в той же комнате, где пили, да в карты играли.

Железяка про ту историю новеньким не рассказывал, но когда говорил, что им ну совершенно ничего не угрожает, сам понимал, что звучит это как-то неубедительно. Тем более, что на всякий случай все-таки говорил, где лежит пистолет и даже пытался обучить им пользоваться.

Номер с пистолетом действовал безотказно. Как правило после него очередная девушка начинала вздрагивать при каждом скрипе, переставала спать по ночам и спустя неделю-другую съезжала.

* * *

Ник продвинулся за четверть часа до половины очереди и тут в сутолоке подземного перехода заметил некое образующее движение, словно в затхлую лужу влилось новое напористое течение и организовало пространство линейно вдоль себя.

Издалека появилась пара качков, которые с мрачным видом переходили от одного бизнесмена к другому, о чем-то базарили, сверялись с записной книжечкой, ставили отметки в ней, а затем от бизнесмена к ним перекочевывали дензнаки.

Никаких споров или неувязок Ник не заметил и подивился аккуратности и точности организации. Пожалуй, это было первое, что он отметил: работает, как часы. Все остальное как бы могло дать сбой, но в четкости путешествия сборщиков была какая-то чисто природная невозмутимость и поступательность. Они шли так, как солнце может идти от восхода к закату.

Рэкетиры прошли мимо и двинулись дальше по коридору подземного перехода, освещенные тусклым светом ламп.

Нику стало неудобно оглядываться. Он вышел из очереди и прошелся вдоль стены до удобной точки. Теперь он видел их спины. Ник внимательно огляделся: вроде никто их не прикрывал, работали внаглую, не заботясь ни о какой безопасности, как будто им вообще ничего не угрожало.

«А им и вправду ничего не угрожает,– вдруг понял Ник.– Они же всех запугали. Ну задержат их сейчас, и что? В долг давали, а теперь назад берем. И никто не рыпнется, не ляпнет, что это рэкет. Все согласятся: брали, дескать. Пришла пора вернуть. Кошмар какой!»

Просто так стоять у стены и наблюдать за.работой низшего звена мафии было не слишком удобно, поэтому Ник снял трубку неработающего телефона, привалился к стене спиной и продолжал наблюдения, время от времени кивая головой, как будто с кем-то разговаривал. Но не прошло и минуты, как рядом с ним встала девушка и стала искать в кошельке монетку. Она мешала обзору.

Совершенно автоматически прикрыв трубку рукой, Ник подался к ней:

– Он не работает.

– Что? – удивилась девушка.

– Телефон не работает,– пояснил Ник.

– Вы что, издеваетесь?—девушка оскорбленно вскинула бровки.

– Да нет, он правда не работает...

– Вы последняя позвонить? – к девушке приблизился какой-то мужчина в очках.

– Я,– отважно ответила девушка, победно глядя на Ника.

– Вы звонить? – подвалил молодой парень.

Тут Ник понял, что и это место выбрано им не слишком удачно. Пора было уходить, тем более, что сборщики отошли уже достаточно далеко.

Он повесил трубку и пошел за ними.

Девушка за его спиной трубку сняла и некоторое время слушала пустоту. Потом стукнула ладошкой по аппарату и раздраженно крикнула вслед Нику:

– Хулиган! Он же не работает!

Ник, не оборачиваясь, развел руками: я же предупреждал...

* * *

Следить за сборщиками было легко. Ник двигался за ними на расстоянии метров в пять. Когда те останавливались, он тоже останавливался у какого-нибудь ларька. Рассматривал барахло. Иногда покупал что-нибудь. То сигареты, то зажигалку, то жвачку. Один раз пришлось купить букетик гвоздичек, уж очень долго он ошивался у цветочного прилавка.

– Вам завернуть? – девушке хотелось слупить с него заодно и за цветастую бумагу с бантом.

– Нет, не надо,– Ник видел, как сборщики направились к выходу.

– Ну что вы, ведь подарок должен быть красивым!– и девушка сделала Нику «глазки».

– Не надо ничего заворачивать,– жестко и тихо ответил ей Ник, забирая букет. Девушка глянула на него с неожиданным страхом и букет отдала.

Ник вышел как раз вовремя, чтобы увидеть: сборщики подошли к обшарпанным грязным «Жигулям», в которых сидел молодой человек и читал газету. Они сели в салон и начали считать деньги.

Это было кстати. Ник как раз успел завести свою тарахтелку и припарковаться чуть впереди от их машины. В зеркальце заднего вида он мог наблюдать, как в той машине переговаривались, складывали деньги обратно в пакет. Потом сборщики вылезли и, как только «Жигули» включили «поворотник», Ник вырулил из своего ряда и пошел впереди, ожидая, что машина с деньгами сейчас его обгонит.

Не тут-то было. Нарушая все мыслимые правила, «Жигули», улучив момент, развернулись поперек всего транспортного потока и посвистали в другую сторону.

Ник на секунду растерялся, но медлить было нельзя и, рискуя расквасить пару-тройку машин, он повторил маневр, вызвав шквал гудков и мат.

 «Хорошо бы ГАИ поблизости не было,– вяло подумал он.– От ГАИ на этой колымаге не уйти...»

Но ГАИ и правда не было. Тогда Ник понял, что потеть от страха времени нет и нажал на газ, рискованно обгоняя, стараясь догнать «Жигули».

На первом же светофоре те оказались через две машины от него. Но когда зажегся зеленый, как на зло, «волга» прямо перед Ником заглохла и пришлось ее круто объезжать и снова мчать в погоню.

Руль на «Запорожце» был чудовищно тугой, а сам он неповоротлив и медлителен. Следя за мелькающей впереди машиной, Ник попутно удивлялся, как на таких автомобилях вообще можно ездить? Он привык окунаться в движение как в сливки. Все эти гидроусилители, пневмоподвески, кондиционеры делали путешествие незаметным. А тут, ухватясь за руль, который все норовил вырваться из рук, и стараясь ни в кого не въехать... Нет, это страна героев.

Тут Нику показалось, что «Жигули» заметили слежку, потому что резко взяли вправо и встали, как вкопанные.

Перестроиться он не успел и движение протащило его еще метров пятьдесят, прежде чем удалось припарковаться.

Ник сидел в машине, соображая, чем себя выдал и поглядывал в зеркальце.

Водитель в «Жигулях» вел себя совершенно спокойно. Он выключил мотор и опять развернул газету.

– Ага! – сказал Ник машине.– Значит, ждем кого-то. Не дрейфь, малыш! Мы еще заткнем за. пояс Бонн и Клайда. Только бы следующая цель не приехала на «Порше»!

Ник как в воду глядел. К «Жигулям» подрулил не «Порш», но «Додж». Руки опускались. За «Доджем» он угнаться не надеялся.

– Держись, жестянка,– строго приказал он «Запорожцу».– Сейчас мы проверим тебя в деле...

Парень из «Жигулей» выскочил и с поклонцем передал пакет в открытое окошко «Доджа». Там считать не стали. Сунули в сумку и рванули с места.

 Ник уже ехал в среднем ряду, когда его легко обошел преследуемый и свернул на трассу, выводящую из города. Подрезая автобус, Ник устремился за ним. Автобус недовольно загудел и замигал фарами.

– Сам знаю, что не прав,– согласился Ник.– Но видно таков мой прогноз по гороскопу на сегодня – правила дорожного движения нарушать... Заплывать за буйки... Играть со спичками...

Ему казалось, что он шутит. Но, как выяснилось позже, гороскоп его действительно был таков.

* * *

Железяка закурил и решил выпить чайку. Он раскрыл тумбу своего стола, где хранил немудреные припасы. В тумбе было одичало и пусто: несколько немытых стаканов, пустая бутылка из-под водки, газетный кулек с сахаром... Железяка проверил: оказалось, один кулек, без сахара. Чай присутствовал только в виде крошек, которые покрывали пожелтевшую от времени газету, постеленную когда-то на полку.

Оставалось проверить столы коллег. Если у одного взять заварки, у другого сахара, а у третьего чего-нибудь пожевать, то все они в целом в обиде не будут.

Железяка уже копался в столе Подугольникова, когда в коридоре раздались шаги. Казалось бы – ну шаги и шаги, что в них особенного? Но Железяка точно знал, это шаги к нему. Поэтому он сел за свой стол и с интересом поглядел на дверь.

Та как раз открылась и в нее заглянул молоденький сержант:

– Лейтенанта Мухина к полковнику! – отчеканил он.

– По какому вопросу? – спросил лейтенант Мухин, вылезая из-за стола.

– Не знаю,– честно ответил сержант.

– Ну, пошли, узнаем,– миролюбиво согласился Железяка и двинулся вслед за сержантом на третий этаж, где сидело начальство.

* * *

Железяке нравился полковник. То есть не как полковник или там, к примеру, как начальство. В этих ипостасях все одинаково плохи. Мухину нравился полковник как явление природы.

Был он здоров неимоверно и в собственном кабинете смотрелся неуместно. Все ему тут было мало: стол, который не мог прикрыть ремня и не доставал до пояса, телефонный аппарат тонул в мощной руке полковника–  казалось, что трубку он берет двумя пальцами, чтобы не повредить; голова наполовину скрывала портрет Железного Феликса, который по традиции висел за его спиной.

Особенно хорош полковник был во гневе. В эти минуты Железяка им искренно и самозабвенно любовался.

Но на этот раз полковник был спокоен и не столько устраивал Железяке выволочку, сколько по-отечески журил:

– Присаживайся, боец...

«Значит, еще одно дело навесит,– машинально отметил Мухин, присаживаясь за стол и зачаровано глядя на полковника, который теперь возвышался над ним, как утес.– И, судя по доброму началу, дело – верный висяк...»

– Спасибо. Вызывали?

– Вызывал... Что это ты, страж порядка, вытворяешь?–в голосе появились далекие раскаты грома.

– Так, товарищ полковник, порядок стерегу! – просто ответил Мухин.– По мере сил и, так сказать, способностей, оберегаю честных тружеников от посягательств преступного элемента на их жизнь, здоровье и собственность.

– Оберегаешь, значит?

– Глупо отпираться, работа моя такая,– Мухин развел руками и сделал наивные глаза.

– А что там на взятии Бортняка случилось?

– Бортняка? – лейтенант искренно удивился.– А что это вы о нем-то вспомнили? Ума не приложу... Там как раз все чисто было, прошло гладко, лучше не придумаешь. Все целы, веселы, бандита взяли. А больше ничего и не случилось.

– Ты, Мухин, шутить со мной хочешь? Тебе, может быть, не в органах служить, а на, эстраду идти надо? Ничего себе «лучше не придумаешь», если ты, лично ты разбил лицо совершенно невиновному человеку?

– Воля ваша, но невинных я там не помню. Был какой-то один, но Бортняк пистолет достать хотел, так что не до вежливости было. И вообще, что же это он, невинный такой, делал ночью в гостях у трижды судимого гражданина Бортняка?

– Не зубоскаль. Мало ли кто к кому в гости...

– Нет, позвольте...

– Молчать! Когда! Старший! По званию! Говорит!

Железяка с трудом подавил в себе желание немедленно вскочить и встать совершенно смирно и руки по швам. Голос у полковника ему тоже нравился до самозабвения.

– Вполне уважаемый и порядочный человек. Лучший зубной врач в городе.

– А! Понятно! Бортняку на зоне зубы попортили. Прикус нарушили. А я, значит, арестом пациента дантисту такой гонорар обломал! Извинюсь. А он что же, официальную жалобу на меня подал?

Вопрос о жалобе полковник пропустил мимо ушей, как будто его и не было вовсе.

«Значит, забоялся стоматолог на меня по-настоящему бочку катить,– понял лейтенант.– Наябедничал просто... Полковник, видать, тоже у него клыки свои врачует... А у меня таких проблем нет, вот, значит, и осерчал я на эскулапа.»

 – Смотри, лейтенант, как бы до суда дело не дошло,– веско заметил полковник и даже пошевелил значительно пальцем.

– Ну, на суде-то как-нибудь сдюжим. Дайте-ка припомнить...– лейтенант сделал вид, что припоминает.– Ну да! Он же на меня замахнулся. И опергруппа видела. Кого хотите спросите, все подтвердят. Точно... Я помню, дверь с петель, штукатурка сыпется, а тут он на дороге с кулаками.

– Кстати о двери. Вы, конечно, позвонили, представились...

– Конечно! Там участковый еще забавный такой, он кино насмотрелся, как заорет дурным голосом: «Именем закона!» Но те то ли не расслышали, то ли к закону без всякого уважения. Вот и пришлось дверь того... Ну не ночевать же на лестничной площадке?

– А врач говорит, что вы просто так, без звонка вломились.

– Ну, это он наговаривает.

– Наговаривает?

– Наговаривает! Ябеда.

Полковник грузно повернулся к окну, отчего по всей мебели в кабинете прошла мелкая дрожь, как будто начиналось небольшое землетрясение. Посмотрел в окно, пошевелил бровями. Потом, все так же глядя в окно, спросил:

– А собаку ты зачем застрелил?

– Так он и про собаку нажаловался? Интересно... В собаку я сам стрелял. И практически не целился, а попал. Это, на минуточку, не болонка была. И даже не пудель. Там такой пятнистый дог фигурировал...– лейтенант замолчал, подыскивая сравнение.– Вот, с вас размером. Половину комнаты закрыл. За ребят мне страшно стало, покусали бы их.

– Попрошу без сравнений,– заметил полковник.– За ребят, значит, испугался.

– Да уж не за себя. Меня-то собаки любят.

– Дикий тоже на тебя жалуется.

– А вы обращали внимание, как кого поймаем, он тут же жаловаться начинает. А все почему? Времени у них в тюрьме много свободного, вот и начинают выдумывать... Вас это на размышления не наводит?

– Наводит, лейтенант. Только размышления эти не в твою пользу. Потому что в управлении у нас штат большой, а жалоб больше всего именно на тебя.

– Это потому что я задерживаю больше всех.

– Не только. Ты Дикого голым через поселок вел?

– Ну, штаты я с него не снимал. Он сам до этого по крыше тоже не в смокинге прыгал, мошонкой своей опергруппу смущал. А уж когда задержали, пришлось к «воронку» как был проследовать.

Полковник хотел было еще что-то сказать, но лейтенант быстро продолжил:

– Доложу вам, это зрелище было! Но не мог же я ему свои штаны отдать? Представьте, Дикий, к примеру, в штанах, а я – нет. Выходим из леса... Комично получилось бы, органы позорило. Неудобно—офицер милиции все-таки.

– Гражданок крапивой бил?

– Этих потаскушек? Был грех. Только разве это битье? Мне бы волю, я бы их выпорол так, что мало бы не показалось. А это я так просто, помог задержанным проституткам проследовать до транспортного средства. В чисто воспитательных целях.

– Мухин, в то время, как у нас создается правовое государство, твои методы выглядят недопустимыми. Ты подумай об этом. Так и до фашизма дойти можно!

Фразой этой полковник Железяку неожиданно задел. Задел и обидел. Настолько, что он вдруг всерьез завелся:

– Да неужели? А я-то думал, что фашизм – это когда весь город в страхе перед этой мразью живет. Когда кучка подонков совершенно безнаказанно терроризирует население, насилуют посреди дня, убивают, а мы, значит, в роли наблюдателей.

– Ты патетику для собраний оставь,– вздохнул полковник, поскольку понимал, что лейтенант отчасти прав.

– За патетику извините, о методах своих подумаю. Разрешите идти?

Лейтенант начал вставать из-за стола.

– Не разрешаю.

Мухин и так знал, что его сейчас не отпустят. Его в этот кабинет вообще за другим вызывали, поэтому послушно сел и приготовился слушать.

– А как ты, лейтенант, на хазу Дикого вышел? – вдруг спросил полковник.

– Оперативно-розыскная работа,– развел руками Мухин, наивно глядя на полковника.

– Не доверяешь? Ни одного твоего осведомителя у нас в картотеке нет.

– Ну, в картотеку каждый залезть может... Да и осведомителей у меня нет никаких. Все сам...– горестно вздохнул Железяка.

Разговор про осведомителей Мухину очень не понравился. Не то, чтобы он не доверял кому-то конкретно, но ставить своих стукачей под удар в угоду инструкции он не хотел – те и так по лезвию ходили. К чему-то полковник клонил.

Словно в подтверждение этих мыслей, полковник прихлопнул ладонью по столу, отчего телефон невысоко подпрыгнул и жалобно звякнул:

– Сегодня на оперативном совещании, на котором тебя почему-то не было... Кстати, где ты был?

– Да уж не в кино бегал,– довольно желчно ответил Мухин.– Накладные по кирпичу на автобазе проверял.

– И как?

– Хорошо. Треть накладных липовые. Дачи все строят. Думаю, на южное направление в основном отгоняют и там в стройку.

У вас, кстати, где дача?

Полковник с интересом посмотрел на лейтенанта; который глядел на него ясными наивными глазами.