Текст книги "Америкен бой"

Автор книги: Юрий Рогоза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

При мысли о Пашке Ника передернуло. Как там было все? Пытали ли? Как этот большой, но укороченный войной человек встретил смерть? От неизвестности Ника даже слегка замутило, тем более, что отчасти он считал себя виновником произошедшего. Ни на секунду не посетила его мысль, сказал ли что-нибудь Пашка убивавшим его людям. В том, что тот молчал, Ник был совершенно уверен.

Совсем без оружия действовать не хотелось, но по условиям сегодняшней игры у Ника оружия быть не должно. Он с сожалением сложил в тряпицу пистолет, обойму и «узи». Пустой магазин от него он выкинул в мусорный бак утром. Оставался еще один полный и его расчеты дальнейших действий основывались на том, что он полон. На «Макарова» в настоящем бою надежды было мало. В конечном счете это было настоящее «офицерское» оружие: дезертира пристрелить или любовника, с которым застукал свою жену, но не больше.

Ник выглянул в коридор. Тот был пуст. Он прихватил пакет, сунул его подмышку и направился к запертой двери запасной лестницы. Как он и предполагал, висячий замок был игрушкой, чистой психотерапией для .навесившего его. Он ковырнул его проволочкой и тот с удовольствием открылся.

На лестнице было тревожно тихо, и осознание того, что все выходы на нее заперты, делало обычные пролеты вверх и вниз таинственными. Тут же висел и красный ящик с намалеванными по трафарету буквами «ПК». Но в этот ящик Ник решил оружие не прятать. Он тихо спустился на этаж ниже и вложил сверток в такой же шкаф, но на шестом этаже.

После этогоподнялся, зашел ненадолго в номер, и отправился фланировать по гостинице. Он изучил весь свой этаж, затем спустился ниже, на нужный шестой. Прошелся к бару. Он не глядел по сторонам, но чутко оценивал все: наличие ковра на полу, выключателей на стенах.

Со стороны могло показаться, что меланхоличный американец просто прогуливается, размышляя над чем-то своим. Вот, зашел в туалет. Теперь ясна причина его задумчивости...

В туалете, ближайшем от валютного бара, Ник, убедившись, что он тут один в этот еще ранний для настоящей гульбы час, немедленно подошел к окну и, помогая себе прихваченым ножом, заставил его открыться. Затем закрыл снова, предварительно вывинтив замочки, но ручки оставив па месте. Замочки и шурупчики завернул в клочок туалетной бумаги и сунул в карман. Их надо было выкинуть где-нибудь в другом месте. После этого в замазанном краской стекле он расчистил небольшой, с пятачок, участок,

Туалег состоял из двух комнат. В первой умывальники, допотопные.аппараты для сушки рук и там же окно, во второй– три кабинки и несколько писсуаров.

Все было готово. Только нужен был предлог для короткого отсутствия. Не долго думая, Ник спустился в валютный киоск на первом этаже и присмотрел довольно изящные женские часики на тонком витом кожаном ремешке.

Попросив продавщицу оформить коробочку «как подарок», что она весьма неумело сделала, Ник расплатился, сунул сверток в карман и вернулся в свой номер.

Там он не стал отдыхать. Он разделся, сел в позу лотоса и начал сосредотачиваться. Сегодня ему должны были потребоваться почти все имеющиеся у него силы.

* * *

Первым Железяка вызвал Костю.

Когда того привели, лейтенант кивком велел усадить,, его на стул, а сам сел на стол напротив.

– Плохая это примета, на столе сидеть,– заметил Костя, когда охранник вышел.

– А шляпу на кровать бросать можно? – спросил Железяка.

– Чего? – не понял Костя.

– Да ну. Ничего-то ты, Костик, в приметах не понимаешь. Я сейчас могу на голову встать, однако точно знаю, что плохая примета это сидеть на стуле. Вот так, как ты сейчас сидишь. И любая, самая примитивная гадалка, нагадала бы тебе сейчас пустые хлопоты и долгую дорогу в казенный дом. И ни одной дамы, а все больше королей со злым, недобрым умыслом. Ты такой парень спортивный, фигура хорошая... Никогда не думал сексуальную ориентацию сменить?

– Чего? – опять не понял Костя.

– Да ничего,– озлившись рявкнул Мухин.– Соучастие в убийстве тебе светит, касатик. Знаешь, почем сейчас идет в убийстве посоучаствовать?

– В каком убийстве? – довольно искренно удивился Костик.– Ну, велели мне с тремя лбами по городу покататься. Сначала в квартиру какую-то заезжали, потом в пансионат. Я из машины и не вылазил. Сидел себе за баранкой. Эти трое вышли, а минут двадцать спустя один прибегает, глаза – что твой тринитрон-электроник с плоским экраном,– «Поехали,– кричит.– Поехали...»

– Ну и ты поехал.

– А что? Поехал. Машина, кстати, моя, не ворованная. Документы на меня, права в порядке... Когда гаишники тормозить начали, этот завелся – страсть. Чуть не придушил меня совсем. А чего мне не остановиться? Машина моя, не пьяный, права не купленные...

– Ага,– кивнул головой Железяка.– Техпаспорт в порядке. Слышали.

Он закурил, печально глядя на Коетика.

 – Только пока ты за баранкой дремал, эта троица человека порешила. Так что, Костик, чуточку я к тебе с советом припозднился.

На самом деле Железяка знал, что отпустит этого парня. Прямо сейчас, минут через десять и отпустит. Но хотелось ему его испугать, чтобы впредь неповадно было. Он даже вспомнил воспитательные методы полковника по отношению к собственному сыну.

– Ты чего, металлист? – Костик оробел.—Ты же меня знаешь, я же в завязку уходить собирался. Да и вообще ничего серьезного на мне нет...

– Это до сих пор не было,– заметил лейтенант.– А теперь, как я и предполагал, в мокрятину ты вляпался. Да еще и в особо жестоких формах.

Если бы не поджимающее время, Мухин выжал бы Костика как тряпочку и только тогда уже отпустил. Но сейчас он комкал воспитательный разговор, переходя сразу к тому, что его интересовало.

– Короче, Костик, кто Близнецов мочит?

– Я-то почем знаю! Я вообще все время в гараже, на виду... На меня тебе этого не повесить...

– Костик, Костик!.. Ты совсем головой слаб стал? Там профессионалы работают высочайшего класса. Да ты и зуб-то толком выбить не сумеешь, а туда же... Нет, меня версии интересуют. Какие слухи ходят, кто?

– Не знаю—немного успокоился Костик.– Разное говорят. Сначала на соседей думали. Но уж больно круто. На тебя грешили. Но кто-то из твоих коллег стукнул, дескать, нет. Про контрразведку, гадали. Только для КГБ Близнецы мелковаты. Если, конечно, ни во что серьезное не вписались...

– А не вписались?

– Нет. Сами как в воду окунутые.

– А Младший сегодня в бар собирался?

– Не знаю. Да я его и не возил никогда. Машина-то у меня так, на извоз. Ящик возьми, ящик отвези, паренька на вокзал закинь... Он-то на «понтиаке» разъезжает.

– Ладно, ступай в камеру. И запомни, про наши отношения – никому, а то удавят. И ментам не вздумай тявкнуть. Завтра я тебя на допрос вызову, ты мне все как сегодня расскажешь. Ты в этом гараже на работе числишься?

– Ну, по договору...

– Бумажка есть?

– Какая?

– Договор, мать твою!

 – Есть где-то... А что?

– Кто тебя послал с этой троицей ездить?

– Бугор. Меньшиков. Да ты его знаешь...

– Знаю. Ступай в камеру. Сейчас у меня времени нет, а завтра отпущу.

Костик явно повеселел, но перспектива камеры его несколько расстраивала:

– Железяк, отпусти сегодня, а? Там в камере тараканы здоровущие, а я их терпеть не могу. Отпусти, а?

– Конвой! – крикнул Железяка, на Костика ни малейшего внимания не обращая. —Этого в камеру, другого ко мне. Только побыстрей, сержант...

* * *

Железяка глянул на часы. Время пожимало. Было самое начало десятого. Он лихорадочно закурил опять и посетовал на себя за то, что так долго возился с Костиком. Быстрее надо было, быстрее.

Чутье подсказывало ему, что времени на поимку убийц у него в обрез. Сегодняшний вечер мог стать точкой, в которой они могли бы встретиться. А он уходил, ускользал...

Наконец, привели второго. Тот развязно уселся на стул и вытянул ноги. Только что на пол не сплюнул. Его уже идентифицировали, и шел он сразу по трем статьям. Он это знал или догадывался, поэтому к разговору был явно не расположен.

Такого типа штрихи, как этот, Железяку раздражали и ему было тяжело с ними разговаривать. Тупые и наглые, они демонстрировали свой гонор, и только.

– Тебя как звать-то, болезный?—спросил лейтенант. Блатной без выражения посмотрел на него и отвел

в молчании глаза.

– Эх,– искренне пожалел лейтенант;—Не я тебя брал. А то бы ты со мной повежливей был. Ну да и сейчас не поздно...

Они были одни в комнате, довольно тускло освещенной электрическим светом. Свет казался особенно тусклым из-за вечернего освещения, все еще проникавшего в окна.

– Называть я тебя буду – Сопля,– отрезал Мухин.– И пусть я сдохну, если отныне это не будет твоим именем и среди блатных.

Железяка знал, что говорил. Отныне со всеми другими уголовниками он будет поминать его под этой кличкой, говорить, что «перекрестил», и те; падкие на простенькую драматургию рассказа, будут пересказывать его, как шутку. А этот вот навсегда станет Соплей.

– Зырь по окружности, Сопля,– продолжил Мухин.– Тебя не беспокоит, что никто твои показания записывать не собирается? Оглянись, оглянись...

– Чего это? – Сопля огляделся и сел прямее.

– Потому что они никому на фиг не нужны. Ты и так этапом пойдешь, хоть как распоследняя шестерка ничего не знаешь и знать не можешь. Пошел отсюда.

– Чего это? – блатной совсем потерял лицо и сел уже совершенно нормально. Он понимал, что ему чем-то угрожают, но чем – сообразить пе мог и оттого боялся еще сильней.– Ты чего?

– Ладно, быстро рассказывай, как дело на крыше было и вали отсюда в камеру. Я спешу.

– Да я там вообще ни при чем! – заблажил блатной.– Косой думал, что этот бугай знает, кто Близнецов мочит...

– А откуда Косой это взял?

– Не знаю...– протянул Сопля и напряг свой неширокий лоб. Видимо ему именно сейчас пришла в голову мысль, что Косой чего-то там напутал.

– Ладно, дальше что?

– А этот калека как хватит Блантера по маковке, тот и с копыт долой. Помер, наверное...

– Ну, не помер, но в коме,– поправил Железяка.

– Во-во, там,– легко согласился блатной.– А бугай как захохочет! «Что,– кричит.– Сволочи, зашевелились? Значит, достал он вас!»

Железяка напрягся, но вида не подал. Сопля сказал не «они», а «он». Вернее, так сказал Семенов.

– Косой пистолет выхватил, а этот хохочет и кричит: «Стрельни, стрельни! А только он к каждому из вас в дом придет и всех попишет!..» Я испугался и убежал. Чего дальше было, не знаю.

– Ладно, не егози. Как они с крыши полетели?

– Я тут ни при чем! Мы вообще пришли к нему только по-человечески спросить, кто наших людей мочит. А он Блантера по маковке...

– Это мы слышали. Почему они вместе загремели? Ведь Косой его одного столкнуть хотел?

– Ага! Столкнешь его! Кулачищи – во! Что твой чайник. Он как рукой загреб... А больше я не видел ничего.

– Значит, на тот свет Косого с собой прибрал,– резюмировал лейтенант.– Вспоминай, Сопля, что он еще говорил?

– Что-что? Да ничего. Все талдычил, что-де не жить вам. К каждому, говорил, сам придет и порешит люто. Еще кричал, что не взять нам их...

– Кого их?

– Ну, их. Так и кричал: «Не взять вам нас!» И Блантера по маковке...

– Все, ступай. Конвой!

– Эта, слушай, не Сопля я...

– Сопля, Сопля,– отмахнулся Железяка.– На стул надо садиться правильно. Все, не томи... Уведите его!

Блатной еще хотел что-то сказать, но конвойными был вытолкан.

Железяка сел за стол и сцепил руки на лбу.

Неужели он был один? Никак не могло такого быть. Но ведь никто никогда и не видел никого другого. Везде видели одного.

А Семенов был не просто в курсе, он эту акцию поддерживал, если не инициировал. Какие у него были причины мстить Близнецам? На чем они вообще могли пересечься?

– Так, теперь самое главное и немедленно: запросить списки сослуживцев Семенова. Если инициатор действительно он, то вполне мог обратиться к кому-нибудь из своих. И только к кому-нибудь из своих. Потому что нанять такого киллера калека, скромно клепающий на какой-то нищий кооператив, не мог. Да и вообще, в городе мало у кого могло хватить денег на то, чтобы нанять такого профессионала.

Но повод, повод? Надо еще узнать, чем Семенов тут занимался, кроме своих заклепок. А вдруг это?.. И с кем поддерживал отношения. Соседи утверждают, что был нелюдим. Значит, тут работы немного.

А. время приближалось к половине одиннадцатого.

Железяка сорвался и почти бегом ринулся по лестнице в приемную полковника. Тот не наврал. Как и обещал, был на месте.

* * *

К этому времени в валютный бар на шестом этаже отеля стали стекаться посетители. Вечером – всех живущих в гостинице предупреждали специально при приезде – в городе было... Ну, не то чтобы опасно или неспокойно, но вечером в городе появляться особенно не следовало. Строго говоря, там и нечего было делать: прилично освещалась только одна центральная улица и часть бульвара. Там было несколько кафе и ресторанов, но настоящую охрану все-таки могли обеспечить только традиционные методы. Мздоимцы-швейцары, продажные милиционеры, коррумпированная администрация, как это ни странно, но все они гарантировали относительное спокойствие. Никто из обеспечивающих порядок, а также из тех, кто его нарушал, не были заинтересованы в том, чтобы в гостинице было неспокойно. Поэтому принимались самые строгие меры против возможного проникновения в пределы гостиницы любых неизвестных личностей. Граждане, попробовавшие посетить в гостинице своих друзей или родственников, подвергались жесточайшему паспортному контролю, и бдительно охраняемые швейцарами двери чем-то напоминали демаркационную линию. К одиннадцати часам вечера расторопные горничные, имеющие на руках списки гостей, шустро прочесывали номера, холлы и бары, дабы выдворить нормальных людей.

После этого гостиница оказывалась «чистой». То есть в ее пределах оставались только иностранцы и все те, кто по-разному собирался облегчить их кошельки. Вопреки страшным предположениям, воровали в гостинице немного. Во всяком случае, не часто. И только прицельно. Конечно, не без ведома. А как правило, и по прямой наводке.

Остальные выдерживали более или менее честные отношения со сменяющимся контингентом постояльцев. Это были маленькие хитрости или тайности «с откатом». Проститутки, валютчики, торговцы, специалисты на любой вкус могли совершенно неофициально удовлетворить любое желание клиента. Конечно, поделившись выручкой и с администрацией, и с милицией, и, естественно, с Близнецами, которые контролировали эту точку.

Конечно, и тут было не без накладок. Как легенду рассказывали историю про английскую туристку, которой некий обходительный молодой человек поменял доллары на облигации государственного займа 1935 года. Как та потом объясняла, ее особенно пленили изображенные на бумагах домны и восхитительные водяные знаки. Обходительный молодой человек исчез как с глаз англичанки, так и с глаз администрации. Никто не знал автора удачной затеи.

В гостинице не было ни бильярдной, ни казино. Она была по-настоящему провинциальна, в советском понимании этого слова. То есть на самом деле изобиловала барами, кафе, обладала рестораном. И на отечественный взгляд этих развлечений было более чем достаточно.

Именно поэтому ночной бар на шестом этаже, слухи о котором бродили в городе, в этот, не столь уж поздний по заграничным мерка час, был полон.

Ник надел костюм, приготовленный Деб для важных встреч, повязал галстук с вечерними силуэтами зданий, надел мягкие ботинки и направился в бар.

Он спустился по бесшумной от ковра лестнице на этаж ниже, прошел по коридору и вошел в полутемный аквариум помещения. Там играла расслабляющая музыка, столики окутывал уютный полумрак, расторопные официанты сновали между гостями. Перед стойкой бара было выгорожено небольшое место, где танцевали несколько пар.

Ник жестом подозвал метрдотеля и указал на свободный столик. Тот вполне покладисто кивнул и проводил до места, а уходя предложил вниманию меню, которое вложил Нику в руки, предварительно раскрыв. Так как делать было нечего, Ник проглядел список удовольствий. Он был скуден и одновременно с тем вызывающ. Из закусок присутствовали: черная икра, два вида

тарталеток, салат столичный и что-то, что просто называлось «букет». Ник предположил, что это будет микс из вышепредложенных закусок, и заказал его. Далее в меню следовали только напитки. Все они стоили несколько дороже, чем в Америке, но Ник, не скупясь, заказал двойной виски, лед и колу.

Когда заказ принесли, оказалось, что под «букетом» имелась в виду закуска под водку. Тут присутствовали маринованные чесноки, черемша, огурчики, капуста по-гурьевски. С виски этот набор не монтировался.

Ника это вполне устраивало. Он сейчас должен был светиться, поэтому, подозвав официанта и указав на закуску, попросил водки. Сто. Нет, лучше двести граммов. Виски осталось стоять перед ним.

Оглядевшись и улучив момент, Ник выплеснул виски в «букет». Ни пить, ни есть этот кошмар он не собирался. Все его существо было напряжено. Он исходил из привычек, но, в связи с его же действиями, привычки Младшего могли бы и измениться.

Надо было просто терпеть и ждать. И кроме этого ему нужен был свидетель. Словно в некоторой тоске по общению он обвел глазами зал. На первый момент, как ему показалось, жест его остался незамеченным. Он сделал вид, что пригубил водку и закусил какой-то острой азиатской гадостью. И, словно из глубин подсознания,. к его столику выплыла довольно милая гладконогая и спелогрудая нимфа.

– Можно присесть? – спросила она на хорошем английском.

– Ради Бога,– по-английски же ответил Ник.—Вы представить себе не можете, как раздражает такой вечер в незнакомой стране в одиночестве..:

– А я, как вам кажется, его скрашу? – спросила девушка довольно бойко.

– Ну, у нас будет возможность в этом убедиться или разочароваться. Давайте попробуем?

– Отличный план! – согласилась девушка и стала шарить глазами в поисках официанта. Ник прекрасно понял этот прямой намек:

– Хотите что-нибудь выпить?

– Если это не сложно, то шампанского.

– О-кей...– Ник подозвал официанта и велел принести бутылку шампанского. Тот подобострастно исчез.– Кстати, вы знаете, откуда взялась вот эта странная аббривеатура – «O.K.»?

 — Нет,– честно ответила девушка.—А разве это что-нибудь значит?

– Конечно. Просто это две ошибки, которые допускал один из первых американских президентов. Он вообще не умел читать. И когда он хотел написать на бумаге, что она правильная, он, как ему казалось, сокращал формулу «OLL KORRECT», хотя, как вы знаете, в обоих словах он, будучи неграмотен, первые буквы подбирал на слух, а в английском языке это не всегда совпадает... Вы, с вашим прекрасным произношением, конечно, понимаете, что в соответствии с правилами он должен был бы писать вовсе не «O.K.», а «Эй.Си.»... .

Девушка заливисто расхохоталась. Видно было, что это совершенно не фальшивый смех, она искренне радовалась полученной грамматической информации, которая представлялась ей весьма забавной,

 – Неужели так и было?

– Я вас уверяю. .

– А как имя президента? – не унималась девушка.

– Вот с этим – извините. Не помню. Да вы же и сами знаете– я американец. А это значит, что я человек, не знающий никакой истории, кроме истории своего города. Ну, в лучшем случае, штата. На вашем месте, я бы удивился, что ваш собеседник знает

что-то, кроме рецепта гамбургера. Например, с какой буквы начинается слово «Correct».

Девушка, по-прежнему хохоча, выпила шампанского, легко коснувшись своим бокалом бокала Ника.

– За ваше здоровье,– по русскому обычаю сказала она и в этот раз перешла на русский.

– Что вы сказали? – сразу подобрался Ник.

– Ваше здоровье,– немедленно перевела девушка на английский.– Вы так говорите?

– Ну, мы мало пьем,– честно признался Ник.– Но, когда это делаем, пользуемся и этой формулой.

. Девушка опять засмеялась. Все в ней выдавало девушку из очень хорошей семьи. Ник чувствовал, что она образована; внимательна, тактична. В его стране перед ней были бы открыты все двери. Единственное сопротивление, которое она могла бы ощутить, это сопротивление ее личной воле. Она тоже была сильна.

 Тем более странно, что тут она выполняет очевидные функции проститутки.

Ника это коробило. Ему нравилась эта девушка в своих искренних проявлениях, но вместе с тем его удивляло, что такая, именно ТАКАЯ девушка – вынуждена поджидать тут клиентов.

– Хорошее шампанское,– заметила, она.

Ник был не большой знаток шампанского, но то, что он пригубил, шампанским не являлось ни в малейшей степени. Как-то так уж сложилось, что он совершенно незашоренно ощущал. И раз попробовав настоящего шампанского «Дом Периньон» на свадьбе с Деб, он запомнил вкус.

То, что им принесли, было чистой брагой, вкус которой он помнил со времен детского дома.

– Не могу согласиться, —ответил Ник.– Это гадость какая-то. Давайте уж лучше-водку пить...

Девушка посмотрела на него с вниманием. Нику показалось, что она тоже знает вкус настоящего шампанского.

– Ну,– сказала она.– Действительно, водка здоровее. Давайте по дозе... Или, как там у вас в Штатах говорят, по одинарному.

– Это сколько? – спросил Ник.

– Это так, чтобы лед был мокрым,– серьезно ответила девушка, плеснула себе, однако, не жалея, так, что в ее стакане началось вешнее половодье, и выпила. Ник тоже сделал вид, что выпил.

– Прекрасно. Удивительный напиток, просто панацея какая-то, гораздо лучше аспирина,– заметила девушка, закусив спрыснутым виски огурчиком и удивившись одними глазами. Впрочем, углубляться она не стала и перешла к выполнению нехитрых профессиональных обязанностей.– Может, познакомимся? —спросила она, все еще несколько кривя рот от вкуса закуски. . .

Ник чувствовал, что девушка довольно целеустремленно набирается. Он понимал, что скорее всего, она делает это для того, чтобы совершить свои традиционные профессиональные пассы, а затем в той или иной мере обчистить eго и смыться, но делала она это явно не по вдохновению, а исходя из внешней необходимости.

– Нет проблем,– довольно бойко ответил Ник, чуть кланяясь.– Меня зовут Ник.

– А меня – Катя,– девушка как будто сама удивилась, что назвала свое имя. Ник заметил, что она не воспользовалась псевдонимом. И удивился вместе с ней.

При всем при том, что он внимательно наблюдал за Катериной и она. его волновала, хотя и не как девушка, но как некая жертва обстоятельств, он старался не терять из вида входа в бар.

 В конце концов он пришел сюда вовсе не для того, чтобы кадрить выпускниц местного филологического факультета. Ему нужен был Близнец. Младший.

И как раз в это время на пороге бара появился красавец в стильйой тройке. Перед ним следовали телохранители, которые быстренько расчистили один из столиков, за который и сел, пьяно блестя глазами, Младший.

В этом состоянии он Ника обмануть не мог. Он был пьян в стельку, несмотря на то, что ходил ровно и говорил, судя по всему, связно.

Ник знал его по фотографии, которую видел у Лепчика. Ник знал, что его никто не осмеливался бить. Кроме его друга Сереги. Того, кто вытащил его раненого из-под обстрела. Тот за это поплатился жизнью.

А теперь этому осталось жить не более часа. Ник постарался не выдать напряжения. Он наклонился к девушке:

– А хотите спор: вы сейчас со мной в номер пойдете?

Девушка как-то разом сникла и, печально глядя на свой бокал, покачала головой.

– Не хочу.

– Раз уж я все равно выиграл, давайте выпьем,– милостиво согласился, Ник. Странно он чувствовал себя сейчас. Он никогда, и когда жил тут, и потом в Штатах, не мог представить себе, что. вот такая девушка, судя по всему интеллектуалка, по здешним меркам выпускница какого-нибудь.Стенфорда, может оказаться рядом с ним в качестве банальной проститутки, с которой он, Ник, может делать все, что ему хочется. Ему ничего «этого» с ней делать и не хотелось. Даже если отнести за скобки Деб и вообще всю его жизнь, эта девушка как-то странно оказывалась заповедником. Ник понимал, что от его действия ничего не зависит – не с ним, так с другим. Но именно в такой игре он не желал принимать участия. А кроме того его ждал Близнец.

Они. выпили. Но уже без веселья, так, выпили и все. Ник посмотрел на свою спутницу.

Та сидела, низко наклонив голову, и делала вид, что до сих пор пьет из рюмки.

– Какие-то проблемы? – спросил он.

– Какие у проституток проблемы? – ответила она. Ник заткнулся. Она, кажется, тоже поняла, что в этом

раунде играет не просто так, в пределах необходимых знаков.

Близнец тем временем веселился. По его заказу уже два раза поставили какую-то идиотскую песню со словами «я хочу быть с тобой и я буду с тобой...»

Он уже окружил себя девушками. Какие-то люди пытались к нему приблизиться, но охрана быстро всех отшивала. Мало того, у дверей, никуда не отходя, сидели два охранника, внимательно следившие вместе с метрдотелем за всеми, кто вошел, и за всеми, кто вышел.

– А ты проститутка? – спросил Ник, чтобы поддержать разговор.

– Нет,– ответила девушка.– Я тут специально для того, чтобы развлекать американских туристов. А что касается

постели – ни-ни. Я на самом деле разведчица. У меня и рация дома есть, я по ней данные в Центр передаю. Что американцы пьют, что едят. Это очень важно для концепции глобальной переделки мира.

– Понятно,– ответил Ник, притворяясь американским туристом.– Вы из КГБ. .

–. Ага. Сейчас сниму твои отпечатки пальцев со своей груди и пойду спать...

– Катя, зачем ты так? —удивился Ник. У него еще было время удивляться, Младший сидел и целеустремленно пил.– Я изучал систему Станиславского,– (тут Ник отчаянно врал),– но, если ты вошла в роль, не надо меня в нее забивать. Палками.

Катя сделала жест, означающий, что все пропало, отчего Ник осознал, что она совершенно, воздушно, бесконечно пьяна.

– Пустое,– заметила Катя и, перейдя на русский, добавила: – Назвался груздем, полезай в короб. Или вылезай. Если ты не груздь.

– Что ты говоришь?– поддерживая свое амплуа иностранца, спросил Ник.

– Это неважно,– ответила Катя и без приглашения хлопнула еще рюмку водки.– Потанцуем?

Ник видел плывущие движения девушки ц понимал, что еще несколько рюмок, и он потеряет свидетеля своего алиби. Но и танцевать с ней не хотелось, это могло бы затянуться.

Тем более,.что именно в этот момент Младший Близнец забеспокоился.

 

* * * 

Близнец подозвал одного из телохранителей и доверительно сообщил ему в ухо:

– Отлить пора. Проверь сортир.

Тот послушно выскользнул из бара и заглянул в туалет. Тот был девственно пуст.

 

 * * *

– Катя, я хотел бы сделать тебе подарок,– сказал Ник, отмечая краем глаза движение у столика-Близнеца,– подожди меня капельку, я сейчас вернусь.

– Подожду,-1—довольно безразлично ответила Катя, цедя себе в рюмку очередную порцию водки.

«Господи, надеюсь, что она меня вообще вспомнит»,– заметил про себя Ник и не заметно ни для кого выскочил из зала.

* * *

Подняться на свой этаж было делом нескольких секунд.

Ник быстро запер за собой дверь номера, оставив ключ в замке, скинул костюм и мгновенно натянул приготовленный спортивный костюм темно-синего цвета, надел кроссовки и туго затянул шнурки. Затем открыл окно и взял в руки моток плетеного шнура, один конец которого был накрепко привязан к трубе холодной в это время года батареи.

Действовать приходилось очень осторожно: надо было проделать все так, чтобы не оставить следов на вековом слое пыли, покрывавшем наружные стены и многочисленные выступы здания гостиницы.

Ник перекинул ногу через подоконник, но поставил ее не на удобный карниз, а на чуть выступающий из стены крюк, к которому крепилась водосточная труба. Веревку, чтобы она тоже не оставила следов, пришлось пропустить сквозь ручку оконной рамы.

Ник перенес свое легкое, компактное и послушное тело наружу и начал быстро спускаться на нижний этаж.

На его счастье, обратить внимания на его действия никто не мог: фонари стояли довольно редко, и их свет тонул в непомерно разросшихся в переулке липах, окутывающих своей листвой фасады домов.

Сам спуск занял не более пяти секунд. На нижнем карнизе Ник на мгновение приостановился, прислушиваясь не столько ушами, сколько всем своим чувствительным к опасностям телом. Все было спокойно. Не то чтобы он не ощущал, опасности, нет, Она былa, но она была там, где и должна была находиться. Было бы страшнее, если бы опасности он не чувствовал вовсе. Ник для себя отметил, что все спокойно.

* * *

Ник вышел из бара до того, как Младший направился в места общего пользования. Тот еще выпил, закусил орешком, глянул на длинноногих проституток, обосновавшихся за его столом. Потом зыркнул в сторону одного из своих людей, которые сторожили вход в бар.

Тот немедленно покинул пост и подошел к Близнецу с вопросительным выражением лица.

– Ну, чего, кто тут сегодня? Совки есть?

 – Нет, я у Жеки спрашивал,– бодро ответил охранник.– Только девочки и фирма. Постояльцы. Интуристы.

 – Понятно. Лом где?

– В сортир пошел, проверять... Тут как раз появился Лом:

– Все чисто, Близнец. Пошли, я у дверей постою.

Всеми людьми, пришедшими с Близнецом в бар, владела легкая нервозность, так же, как и самим Близнецом. Они пришли сюда не развлекаться, как обычно, а демонстрировать развлечение. При всей проверенности места, близость к Младшему означала теперь отнюдь не вседозволенность, как раньше, а настоящую опасность. Все, даже не особенно задумывающиеся «шестерки», каким-то своим чутьем понимали, что теперь на очереди либо Младший, либо Старший. И рядом с ними находиться– все равно что подставлять себя за просто так под пули.

Бандиты были непривычно мрачны, почти не пили, грубо одергивали быстро пьяневших и оттого веселившихся проституток, тревожными напряженными взглядами постоянно обшаривали полутемный зал бара.

Младший тоже не мог расслабиться, но, не умея себя сдерживать ни в чем, проявлял мандраж более обильной, чем обычно, выпивкой и тем типом неврастенично-наглого веселья, которое отдавало уже не бесшабашностью, а обреченностью. Чувствуя себя при этом чуть ли не героем, он пьянел не столько от алкоголя, сколько от ощущения опасности, и даже стремился к ней. Обеспечив себе, однако, относительную безопасность за спинами телохранителей, которых было вокруг него не мало.

Близнец поднялся со своего кресла и, оттолкнув с дороги колеблющуюся тростиночку танцующей в одиночестве пьяной проститутки, вышел из бара в тихий, ярко освещенный по сравнению с баром коридор.

Ковер гасил шаги, коридор был пуст. Тут было как-то спокойно. Младший решил, что в бар возвращаться не стоит. Достаточно того, что он там появился. А допить можно будет у себя в узкой компании и совершенной безопасности.

– Скажи ребятам, чтобы собирались,– бросил он через плечо одному из охранников что сторожили вход в бар.– Сейчас отолью и двинем отсюда...