Текст книги "Америкен бой"

Автор книги: Юрий Рогоза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Чисто автоматически Ник запоминал все, что происходило в комнате, и даже сейчас, среди полной разрухи, точно знал, что отступать ему особенно некуда: сзади шкафы, которые запросто не перепрыгнешь, особенно находясь к ним спиной, перевернутое кресло, о которое главное не споткнуться... Ник видел, как Близнец заносит саблю для нового выпада. С этим еще можно было справиться, отойти на шаг. Но и все. Следующий будет последним. Отойти на шаг, не споткнуться о кресло...

Кресло! Сабля уже начала свой полет, когда Ник изогнулря, уповая на память, сунул руку за спину и с радостью почувствовал в ладони толстую ножку массивного кресла, слепленного из плотного дерева. Перенапрягая плечо и с отчаянием чувствуя, как от чрезмерного усилия вывихивается сустав, Ник выволок сзади кресло и, закричав от боли, ударил им по лезвию сабли.

Близнец не понял, откуда взялось кресло в руке у Ника, и не мог ничего предпринять: сабля врезалась в дубовую спинку намертво, дополнительный вес изменил траекторию удара, эфес хрустнул, и Близнец, не удержавшись на ногах, стал заваливаться на Ника.

 Это была последняя возможность. Приказав себе не думать о боли, Ник легко подпрыгнул и нанес страшный удар ногой по ненавистному лицу. Близнец удара не выдержал. Он рухнул на колени, нелепо всплеснул руками и повалился вбок.

С неожиданным безразличием Ник видел, что падающее тело врага с неотвратимостью рока валится на острие сабли. И вот уже блестящее лезвие коснулось тонкой кожи на шее, и кожа стала расходиться, приветливо пуская внутрь отточеный клинок... Только когда брызнул вверх фонтан из перерезанной артерии, Близнец что-то почувствовал, его взгляд осмыслился, руки конвульсивно дернулись и он попытался остановить падение, но было уже поздно.

Кресло подвернулось, и клинок, описав прихотливую дугу, докончил свое дело. Голова Близнеца неестественно повисла, хрустнули шейные позвонки и из раскрытой шеи стала плескать на пол широкими волнами кровь.

Где-то капала вода, и Ник, покачиваясь, направился туда. Он не ошибся в направлении и наконец нащупал в темноте кран. Правая рука безжизненно болталась сбоку и отворачивать заржавелый вентиль пришлось левой. Тот не подавался, а силы истекали слишком быстро. Ник зашипел, нажал настолько сильно, насколько был способен сейчас, но кран признаков жизни не подал.

В голове пульсировало розовое марево, живот подводило тошнотой, по телу блуждала боль, словно выбирая место для того, чтобы обосноваться надолго. Руки были грязные, лицо заляпано кровью, одежда изодрана. И вот теперь еще уперся кран.

От подлости заржавелой железки Нику вдруг сделалось так нестерпимо обидно, что захотелось плакать. Он сел на пол, примостившись так, чтобы капли падали на его лоб. Тут оказалось, что под краном была лужа и немедленно намокли штаны.

Ник замычал, с трудом отполз от стены и затих, не выбирая позы. Простор любое движение вызывало теперь боль. Надо было отходить, тем более, что снаружи пока было тихо, но Ник даже думать сейчас не мог. Он лежал и по осколкам собирал свое тело, пытаясь установить, что в нем вообще еще способно двигаться. Так, по всему, получалось, что двигаться могут только несколько пальцев на ногах да один глаз. Даже губы оказались разбиты.

И тут раздались спокойные, уверенные шаги. И мозг стал сразу чистым, прозрачным. Никто не мог тут появиться, кроме врага.

* * *

Железяка сначала подошел к трупу Близнеца и.присвистнул. Зрелище, действительно, было устрашающим. Кровь залила пространство вокруг него метра на.два. Кроссовок Железяка пачкать не хотел и потому ближе подойти не мог. Приходилось тянуть шею.

 – Небрежное обращение с холодным оружием,– негромко проговорил он.– Ну, это обозначим как непреднамеренное самоубийство...

Он двинулся к Нику и встал недалеко, но и не слишком близко. Так, на всякий случай.

– С остальными сложнее... Ну, давай, поднимайся, гладиатор! Проследуем на разбор полета...

Ник попытался достать Железяку из положения лежа, но тот легко увернулся:

– Без нервов, хлопец. Милиция. .

– Видал я тут одного такого. Так тот хоть в форме был...

– Бывает,—легко согласился Железяка.– Кстати, где он?

– Вон в том уголке валяется,– кивнул головой Ник, и Железяка совершенно автоматически стал поворачиваться в ту сторону, но краем глаза успел уловить намек на движение и ловко отпрыгнул. Ник, хоть и стоял уже на ногах, снова промахнулся.

– Ну ты резвяк,—искренне удивился Мухин.– Кончай, говорю, шутки свои, а то врежу раз... Только тащить тебя неохота. Люблю, когда люди сами ходят Ну, давай ручки. У меня как раз браслетики есть.

Ник рук не дал. Он смотрел на лейтенанта в упор и понимал, что такого служивого ему сейчас не одолеть.

Он его вспомнил. Видел тогда, у дверей Пашкиного подъезда. И тогда же почувствовал, что этот —как клещ. Вопьется, хрен выпустит.

– Тебе, мент, придется меня убить. Не сдамся я... Железяка весело улыбнулся:

– По заказным убийствам у нас ты специалист. Меня не мажь. У меня устав и закон. С просьбами в письменном виде. Непременно рассмотрим. А теперь медленно повернись ко мне спиной и ручки назад вытяни...

Ник повернулся, но как только почувствовал, что Железяка приблизился, попытался сбить его с ног. Лейтенант чего-то подобного ждал и легко отпарировал удар:

– Спокойно, парень,– без злобы попросил он.– На сегодня с тебя хватит...

Он повалил Ника на цементный пол и без труда завел ему руку за спину. Ник взвыл от боли, и Железяка с удивлением увидел невероятно распухшее запястье сдобного вишневого цвета. Это запястье в наручник не влезало. Лейтенант, продолжая прижимать Ника к полу покрутил в руках браслеты, пожал плечами и сунул в карман:

– Ладно, так пошли.

На какое-то время Ник потерял способность к сопротивлению. Он позволил поднять себя за шкирку, как щенка, поставить на ноги. Потом Железяка несильно толкнул его в спину и Ник поплелся к выходу:

– Все равно в тюрьму не пойду,– бормотал он.– Сейчас исхитрюсь и ты меня убьешь...

– Да ты уж и так весь исхитрился,– заметил лейтенант, отпирая дверь и щурясь от яркого, после полумрака склада, пасмурного света дня.

Ник огляделся. Горящие машины, Трупы...

– Господи,–удивился он.– А тут-то что стряслось?

– Это не твоего ума дело. Лишнего не привешу. За свое только ответишь, а уж за это – я.

– Ты? Один? – Ник не верил.

– Ну, я,– с законной гордостью кивнул лейтенант.– Лезли, понимаешь, нарывались, а меня за твою группу прикрытия приняли, вот и пришлось...

Они медленно пробрались через двор к единственной, на первый взгляд целой машине. Но и та оказалась порченой. Во многих местах изрешеченная пулями, она резко пахла бензином и стояла на ободах.

– Пешком пойдем?—удивился Ник, когда, подчиняясь лейтенанту, они вышли на проселок и двинулись на холм.

– Запасная есть,– бросил Железяка.– Все под контролем... . ,

– А, так это ты такси в лес загнал,—догадался, Ник.– Халтурно загнал, я ее сразу заметил. Ну, думаю, если что, обратно можно будет на машине,, если понадобится...

– Как в воду глядел, на ней и покатаемся. А ты что же, про американца ему лапшу на уши вешал?

– Нет,– голос у Ника разом стал хриплым,

– Да какой ты в жопу американец? Может у тебя и паспорт есть?

– Все у меня есть. Было. И паспорт, и жена, и ребенок... Но теперь тебе придется просто так. Не хочу газет, шумихи... Пусть пропаду тихо.

– Не выйдет, милок. Ты ж афганец, знаю, что с Пашей этим служил. Я же тебя в шесть секунд вычислю. Так что про тишину забудь. Не хватало еще, чтобы ты у меня в каталажке сидел, а на меня дело о пропаже иностранного гражданина навесили...

Они подошли к машине. Железяка поколебался, но потом просто посадил Ника рядом с местом водителя:

– Не шали, ладно? – попросил он.– Баловников не люблю. Сиди себе смирно и слушайся старших.

Ник не ответил, со стоном втискиваясь в салон. Тут же расслабился и прикрыл глаза. Телу надо было дать немного отдохнуть, а потом уже следовало решать, что делать. Вопрос с тюрьмой был для Ника закрыт. Надо было придумать что-нибудь, но ничего не придумывалось. Он решил потянуть время.

Железяка сел за руль, со второго раза завел двигатель и оставил его на малых оборотах, давая прогреться. Машина тихо урчала, в салоне постепенно становилось тепло и прояснялись запотевшие было стекла. Лейтенант включил дворники и те смахнули с ветрового стекла бисер капель и пару прилипших листиков.

– Осень скоро,– вдруг сказал Железяка. Ему вдруг стало тоскливо и гадостно на душе. Рядом сидел профессиональный киллер.

А мог бы ему при других условиях понравиться.—Слушай, если не секрет, почем за такую мочиловку платят?

Ник с трудом разлепил глаза и удивленно уставился на лейтенанта:

– Чего?

– Ну сколько ты денег за этот скандал получил бы, кабы не прокололся?

– Каких денег? – Ник не мог понять, о чем талдычит . этот милиционер.

– Ну, я не знаю, каких,– обиделся Железяка.– Деревянные-то тебя, небось не интересуют? Зеленые, синие? Хоть примерно, сколько?

– Ты совсем нюх потерял? Я в гости приехал, к другу. Единственный друг у меня за всю жизнь был, из-под обстрела меня вытащил, ранили его тогда. Я приехал, а тут какая-то шваль его убила. Ты эту шваль тут развел, они беспредел чинят...

– Ты не наезжай, отмахнулся лейтенант. —Я тут никого не разводил. Почему в милицию не пришел?

– Куда?!

Ник демонстративно отвернулся к окну. Железяка хотел было что-то возразить и даже открыл рот, но не нашелся и махнул рукой. Собственно, сам глупость сморозил. Действительно, какая, к черту, милиция? Он помнил это дело. Охранника убили. Конечно, он и сам знал, что это Близнецовых рук дело. И все это знали. Только ничего доказать было нельзя. При полном зале народу ни одного свидетеля...

 – Ладно, поехали. Где твой паспорт?

– Гостиницу «Интурист» знаешь?

– Я прям как чувствовал тебя там,– заметил Железяка.– По всему выходило, что Младшего только постоялец мог приколоть... Вот только иностранцев мне в голову не пришло проверять.

– Вперед наука.

– Это верно.

Машина плавно тронулась.

* * *

Убийца вел себя спокойно, кажется, дремал. Железяка вырулил на пролесок и задумался на мгновение, куда повернуть. Короче было мимо складов. Он прикинул время. По всему выходило, что ОМОН должен подскочить с минуты на минуту, но мог и задержаться.

Решив рискнуть, Железяка свернул к складам и неторопясь выехал на взгорок.

Как раз вовремя.

К дверям складов подрулили два грузовика с ОМОНовцами. Те посыпались на землю как горох, гурьбой ломанулись в ворота и немедленно начали стрелять.

Ник вздрогнул и открыл глаза. Картина открылась забавная: около роты атаковало со всей страстью пустое здание. Стреляли беспорядочно, во все стороны. Ник заметил, как кто-то из своих ранил в ногу одного из бойцов и тот рухнул. Зачем-то стреляли по той машине, что казалась целой. Она не замедлила вспыхнуть и немедленно взорвалась, отбросив нападающих взрывной волной...

– Что они делают?–с ужасом спросил Ник.– Они же сейчас покалечат друг друга! Кто это?

– Отряд милиции особого назначения,– отрапортовал Железяка, печально глядя на глупость внизу.– Придурки...

Он плавно дал задний ход, развернулся, и поехал в объезд.

– А почему?..– Ник не закончил вопроса, но Железяка и так понял:

– Да постреляют нас с тобой и документов спрашивать не станут, ты же видишь – скопище идиотов.

– Ну, ребята вы даете...

Ник откинулся на сиденье и попытался расслабиться. Расслабление не давалось запросто: все мелькали мысли, что, если бы машину не взял у Пашки, а угнал... Нет, к Зелени нельзя было на ней ехать, светить... Пашка погиб зря, это он его подставил. Гадостно все. Ведь учили, а не в коня корм. Попался, как дитя. Точнее надо было действовать, яснее. И вот теперь, когда все оказалось таким до смешного маленьким, мир снова сузился до пределов родной страны, мало того, до пределов какой-нибудь камеры, все пошло прахом.

Отвратительная реальность, неумная, пошлая, тупая, брала свое. ОМОНовцы стреляли друг в друга в пустом помещении, мент вез его в каталажку, сам он ограничил себя, сузил до состояния обычного бандита... Все не так надо было делать. Все следовало предусмотреть...

Больше всего его в этот момент отчего-то злило то, что отказался менять билет. Сэкономил триста долларов, но проиграл жизнь.

 Он очень ясно представлял себе свое будущее. Камера, подонки, драки... А затем неминуемая смерть. В зоне не любят одиночек. Надо с кем-нибудь дружить, иначе случайно сорвется бревно или кто-нибудь подтолкнет его под пресс. Но дружить он ни с кем не хотел. Хватит. Повсюду на его дороге вставал бурелом и тоска.

Жаль было до слез, что Пашку порешили. Он бы один мог спасти. Хоть помнить, понимать, знать... Но и его больше нет. Таня что? Девушка еще. Выйдет из больницы, попереживает, если не сопьется, оклемается, замуж еще раз выйдет. Он для нее никто.

Деб... Даже отголосок мысли о Деб заставил Ника заскрежетать зубами и согнуться, словно от боли в животе...

– Ты чего, боец? – забеспокоился лейтенант,– Может нам в больницу? .

 – Пошел ты со своей больницей! – зло прошипел Ник.

– А напрасно,– заметил Железяка.– Из больницы убежать куда как проще. Особенно тебе...

– Хреново мне...

– А то! Знаешь, солдатик, в этот мир мы не для радости приходим. И. многие знания умножают скорбь.

– Знаю,– просипел Ник и-затих. Ему неприятно было разговаривать с лейтенантом, который спокойно гнал машину по направлению к городу.

  * * * 

Вот мелькнул пост ГАИ, пошли отвратительные пригородные районы. Какие-то трубы, испускавшие в серое небо яркозеленый дым. Бетонные заборы. Овеществленная тоска по свободе.

Ник автоматически отметил, что гаишник, который стоял на посту, как-то странно отреагировал на их «Волгу»: то ли пытался затормозить, то ли испугался ее. Мент за рулем приветливо махнул ему рукой, но тот шарахнулся в сторону и был таков.

Машина ехала, впрочем, с вполне допустимой скоростью. И настырно продолжала пожирать километры до центра города.

До тех пор, пока впереди с взвизгом не вырулил милицейский «газик». Из окна махали жезлом, требуя остановки,

Железяка и так чувствовал себя не в своей тарелке. Знал, что машина в розыске, знал, что в город на ней не следует. Но усталость брала свое.

Мало того, хотелось хоть одно дело довести до ума, не сверяясь ни с какими правилами и установками. Он гнал вежливо, в пределах нормы, надеясь, что проскочит.

«Газик» гаишников его разозлил. Он представил себе, как их вдвоем вытаскивают из машины, скручивают руки... Везут в КПЗ.

Разборки, требования позвонить... Гнусность, одним словом. Хотелось размаха, скорости, свободы.

И вместе с тем он понимал отчетливо, что дальнейшее будет глупым и никчемным. Перестрелка с гаишниками, разборка... Да и какая, к черту, перестрелка, если у него патронов вовсе нет. И потом, в чем гаишники виноваты? Плесень и все. Пусть их.

– У тебя валюта есть? – сквозь зубы спросил он Ника.

– Есть, а что?—удивился тот.

– Давай стольник,– невесело проговорил лейтенант.

* * *

«Газик» резко притормозил у обочины, перекрывая «Волге» выезд. Железяка затормозил тоже, но мотор выключать не стал. Поставил машину на ручник, взял сто долларов, которые протянул ему Ник, и вылез из машины.

К нему спешил сержант:

– Документики на машину...

– Забыл, браток,– проговорил Железяка, разводя руками.– Видишь, кореша со свадьбы везу?

– А номерки-то в розыске! – радостно объявил сержант, кивая в сторону переднего бампера.

– О чем разговор! – улыбнулся Железяка.– Ты же понимаешь, свадьба. А в машине-то префект сидит. Таксист, понимаешь, напился, ехать не хотел, ну я, как друг семьи... Домой человека отвезти надо...

– Префект? – сержант явно не поверил.

– Префект,– твердо ответил Железяка и протянул сержанту стольник.

– Так бы сразу и сказали,– столь же твердо ответил сержант. Стольник взял и спрятал в карман брюк.– А то непонятно кто едет...

 – Префект это, перебрал.

– Можете следовать! – гаишник коротко козырнул и пошел к «газику». Железяка сел за руль «Волги».

 – Слушай,– обратился к нему Ник.– А ты вправду мент?

– Вправду,—обреченно кивнул Железяка.

– А тяжелая у вас, ментов, жизнь,– заметил Ник.

– Пасть заткни,– вежливо ответил лейтенант.

Худо-бедно, доплелись до гостиницы. Железяка припарковался у входа, но не успел вылезти, как к нему подгреб какой-то парень:

– Местечко-то наше, однако,– по-гоголевски врас-пев заявил он.– Куда прешь?

– Знаешь,– скромно ответил лейтенант.—Я могу и подальше припарковаться. Но тогда тебя тут завтра не будет. Понял? Выбирай.

– Да паркуйся где хочешь – парень пошел на попятный и демонстративно отвалил.

Железяка вылез из машины и помог выбраться Нику. Тот, впрочем, за время пути несколько поокреп и вылез сам.

 *. * *

 – Документики,– попросил Железяка, обходя номер и внимательно рассматривая окно.– Отсюда в туалет лез?

– Через вентиляцию,—бросил Ник, падая в удобное кресло и закуривая.

Железяка глянул на вентиляционные отверстия, удобные разве что для кошки.

– Шутишь?

Но Ник не ответил.

Железяка сед в кресло рядом, вытянул из пачки Ника сигарету и затянулся.

– Сигареты у тебя хорошие, однако,– выпустив . клуб дыма заметил он.

Повисла пауза. Оба курили. Наконец Ник, тяготясь молчанием, сунул руку в сумку и извлек паспорт.

Бросил его через столик Железяке.

Тот раскрыл, начал изучать. Но, видимо, ничего не понимая в мешанине латиницы, поднял глаза на Ника.

– А знаешь, американец, я тебе верю. История твоя запутанная, книжная, но я верю. Значит, ты приехал, тут говно... Запутано, книжно, но я тебе верю.

– Особенно книжным выглядит говно,– ощерился Ник.– Так чего же ты не пристрелил меня?

– Не поверишь, был шанс,– серьезно ответил на это Железяка.– Но не знал, сколько пуль в обойме. То ли одна, то ли две. А вы тогда как раз с Близнецом начали отношения выяснять.

– Помню,– отрезал Ник.

– А я как помню! Только глянул в магазин, а тут стрельба... Может, если бы точнее за собой следил и полег бы ты, американец,

при сопротивлении властям. Но вот только так, за здорово живешь, людей я не кончаю.

В голосе Железяки послышалось долька осуждения и Ник сразу взорвался:

– Это я-то людей кончал?! Да ты хоть одного назови, который жить достоин? Кого из них человеком назвать? Падаль и тлен...

– Это все лирика...

Железяка вновь обратился к паспорту Ника: — Юнайтед стейтс оф Америка... Ник.. Мак... Как это читается?

– Маккензи. Ник. Только это все в прошлом. Как и все в прошлом... Неужели ты меня не застрелил только потому, что патронов недосчитался?

– Честно? Только поэтому. Стреляю-то я не плохо. И в темноте был. Я бы гаркнул грозно, мол де сдавайтесь, но вы бы не послушались. Тут бы обоих вас и порешил. Да только не, знал я, сколько патронов у меня... Там такая мочиловка была, мама дорогая!

– А патроны все равно считать надо,– заметил Ник.

– Сам знаю. Ну, извини. Понимаешь, я теперь Железяка. Пес цепной. Меня так и называют – Железяка. Вроде как имя. И это правда. Железяка я, потому что присягать можно только один раз. И я уже присягнул. Мент я.

Железяка затянулся сигаретой и смял окурок в пепельнице. Потом поднял на Ника тяжелый взгляд:

– Я тебя поймать должен был. И, видишь, поймал. Я тебя поймал, а остальное по боку. И теперь я тебя сдам. Потому что закон! Тебе это все лучше знать сразу, Ник... Как тебя там. Сдам. И эмоции запрем в сундучок.

– Отлично. Ты свою работу сделал,– Ник был в этот момент спокоен.– Только все не таю просто...

И в этот момент в номере зазвонил телефон. Никто не протянул к аппарату руки. Звонок был явно международный: длинные, прерывистые трели оглашали комнату. Оба молчали.

– Кто звонит? – наконец спросил Железяка.

– Жена,– уверенно ответил Ник.– Только мне ей нечего сейчас сказать.

– Ну, может, все-таки ответишь? – несколько растерянно спросил лейтенант.

– А зачем? – Ник откинулся на спинку кресла, но Железяка видел, как каждый звонок словно электрическим током проходит сквозь его тело.

Наконец телефон смолк.

– Знаешь, Железяка,– вдруг сказал Ник.– В тюрьму я на самом деле не пойду. Я слишком долго в этой стране в тюрьме сидел. И не только в этой. Детдом, армия, плен... Ты всего этого не знаешь... По званию ты кто?

– Ну, лейтенант.

– Так вот тебе, лейтенант, даже сотой части того, что я прожил, не снилось. На тюрьму у меня табу. Придумаю что-нибудь...

– Господи,– восхитился Мухин.– Да я ж сейчас заплачу! Ты меня никак разжалобить собрался?

– Вот уж на что мне плевать, так это на твою жалость, – отрезал Ник.– Ты у меня сейчас должен в ногах валяться. Это я твою работу сделал.

– Это блатных-то проредил?

– А мало? Между прочим никто из них добровольно шею не подставлял. И коли ты работал бы по-настоящему, мне бы и делать тут нечего было. Принес бы венок на могилу другу, тебе бы, как следователю, бутылку послал..

– Ой, помог ты мне! Сейчас передел начнется, головы, как груши осенью полетят... На мой век гадости этой хватит...

Опять возникла пауза. Железяка понимал, что в чем-то Ник прав. Кое-что тому удалось сделать. Может, чем черт не шутит, хоть свидетели появятся. Миф о непобедимости сволочей как-то развеян. Много их полегло...

– Однако, спасибо. Может, и не без пользы твоя побывка тут обернется... Считай, должник твой.

– Давай выпьем? – вдруг спросил Ник.

– Чего? – удивился Железяка.

– Чего, чего... Вмазать хочется,– Ник выдержал паузу, а потом добавил: – Как на войне. Все пропало, генералы сволочи, повсюду предательство, подонки бал правят... Хоть выпить, что ли?

– Да где ты сейчас выпьешь? Я бы и пожрать не прочь, только негде...

Железяка понимал, что входит в какой-то ненужный штопор. Но поделать ничего не мог. Действительно страшно хотелось есть.

И выпить. День выдался тяжкий, бездарный и удовольствия не принёс.

Пруха вроде ему была, во всем потачка. Все, что хотел, сделал. Близнецов вывели под ноль, еще одну группировку подрезали... Киллера он своего взял. Славный, в сущности, денек. Только радости отчего-то не принес. Принес тоску и неприятную неудовлетворенность.

Железяка прикрыл глаза и сквозь прищур глянул на Ника. Тот сидел расслабленно, уставившись в окно, и думал о чем-то своем. Лицо его было спокойно и только резкие складки вокруг губ могли подсказать, что мысли его не веселы. Не хотел себе Железяка признаваться .в этом, но Ник ему нравился. И самое главное, не мог он себе честно ответить на вопрос: вот если бы он, Железяка, попал в подобный переплет, то как бы он себя повел?

Не хотел даже мельком думать на эту тему, но мысли лезли. Ну, в милицию бы даже носа не. сунул. Зачем? Что, уехал бы домой? Как последний трус, просто утерся бы?

«Стопь обороты, мент,– сам себе приказал лейтенант.– Ты на работе. И ты не адвокат, не прокурор. Твое дело преступления расследовать, а не ставить себя на место преступника. Прав он, не прав, не твоё дело. Суд будет решать... А с другой стороны, что этот долбаный суд решить может? Вышка. Или, если вдруг что, лет пятнадцать;.. Обалдеть можно. Лучше бы и вправду подстрелить парня».

Он перелистал паспорт, посмотрел визу. Ее срок заканчивался завтра. В паспорт был вложен билет на самолет, который улетал через несколько часов.

Документы в порядке, билет есть. Как фатально не повезло парню! Если бы Железяка не просек ситуацию, упустил бы своего блатного, не увел бы такси, собирал бы сейчас Ник...– как его там? – чемоданы. И на паспортном контроле никого его побитая рожа не расстроила бы.

Хотя, с другой стороны, если бы не сам Железяка, скоре всего порешили бы блатные бойца. Слишком много их понаехало на одного и без прикрытия. И Близнец бы уцелел. Вот и думай теперь назад – что такое хорошо и что такое плохо.

Железяка бросил паспорт на стол.

Ник словно очнулся от этого звука:

– Так чего, вертухай? Пошли, выпьем?

– Сам ты вертухай,– обиделся Железяка.– Я следователь. И выпить сейчас только где-нибудь в подворотне можно. Отравимся.гадостью...

: – На фига в подворотне? —в глазах у Ника как-то бесшабашно заблестело.—Пошли в валютку. Мне теперь деньги ни к чему, а их довольно много осталось...

Он сунул руку в боковой карман, и Железяка, хотя и обыскал его раньше, дернулся, что не ускользнуло от Ника. Он рассмеялся, но сразу скривился от боли в губах:

– Не волнуйся, слуга закона. Смотри, я медленно... Он достал портмоне и пересчитал деньги. Их действительно было не мало, около тысячи долларов. От вида денег Железяка вновь напрягся. Слишком часто ему их показывали.-

– Ну и что? – сухо спросил он.

 Сухость Ник тоже заметил и удивленно глянул на лейтенанта:

– Ты чего, думал я тебе взятку хочу дать? Мол, отпусти? .

Железяка не ответил и отвел глаза.

– Да ты дурак? Думаешь, я такого, как ты, от гаишника продажного отличить не смогу? Брось... Железяка?

Лейтенант .кивнул. |

– Железяка,:—повторил Ник.– Знаешь, а тебе и вправду подходит.

– Знаю,—буркнул лейтенант.

– Пошли в ресторан. Тем более, что народу там сейчас немного. Пожрем, выпьем... И не дергайся. Не побегу. А сдать ты меня всегда успеешь. Время-то есть...

– Ну, от меня-то не убежишь...

 —.Заладил тоже. Не побегу я. Устал сегодня, как собака. Пошли?

Он заискивающе заглядывал лейтенанту в глаза. Но в заискивании этом, как чувствовал Мухин, не было никакого подвоха. Просто парень действительно хотел поесть да выпить. Малость такую.

– Черт с тобой,– неожиданно даже для себя согласился лейтенант.– Пошли. Хоть разок пожру сам по-настоящему.

– Вот хорошо...– Ник засуетился, глянул на себя в зеркало и с отвращением поморщился.– Ну, в такой хламидке меня в ресторан-то не пустят. Решат – побираться пришел.

Он потянулся к сумке:

– Можно?

Но лейтенант опять что-то заподозрил:

– Нельзя. Так пошли. Не пустят, значит, так тому и быть.

Ник пожал плечами и, немного растерявшись, заметил:

 – Как скажешь. Только зря ты так. Мне же в последние дни даже поговорить толком не с кем было.

– Ладно, ладно, не томи. Пошли, раз собрались. Только давай без фокусов, не разочаровывай меня...

И Железяка грубовато подтолкнул Ника к двери. Не столько для того, чтобы тот поторопился, сколько, чтобы не заметил растерянности на его лице. И откуда она взялась? Но лейтенант точно знал, что в эту секунду выглядит растерянным.

* * *

По отечественной неувядаемой традиции валютное питейное заведение, совершенно пустое в это время суток, охранялось истово и бдительно. В дозоре стоял дородный швейцар, загораживая своей шкафообразной спиной двустворчатые немаленькие двери. При нем, в качестве отряда быстрого реагирования, состоял тощенький средних лет сержант милиции с белесым испитым лицом, на котором масляно поблескивали недобрые нагловатые глазки. Функции партизанско-патриотического движения выполняли два мордатых комсомольца с красными повязками дружинников. Не то чтобы слуги закона, но их верные и преданные друзья.

Вся группа резко напряглась, когда Ник с Железякой, устало волоча ноги, вывалились из лифта и направились в их сторону. Стражи комфорта и заграничного полумрака даже как-то повеселели немного, предвкушая потеху: как они сейчас схомутают этих фраеров, которые невесть каким образом проникли в святая святых – мир интуристов и свободно конвертируемой валюты.

При удачном расположении звезд их можно было арестовать, посадить в специально находящуюся тут же комнатку, всласть поизмываться пародией на допрос, а потом с позором выгнать, обобрав дочиста.

Странная пара нечистых не торопясь приближалась, и защитники перегруппировались: швейцар отошел вглубь, сержант привстал из-за своего столика, а дружинники выдвинулись вперед, дабы отрезать супостатам пути , к поспешному отступлению или беспорядочному бегству.

Смешно сказать, но Железяка, увидев эти рожи, слегка сробел. Вся затея показалась ему никчемной, попахивающей скандалом и вообще довольно сомнительной. Ибо в лицах этих людей читалось то, чего с младенчества учатся бояться дети этой страны: самодовольная и безграничная наглость административных бюрократов, хамство бумажной силы, процветающее теперь особенно пышно, ибо подкармливается ныне деньгами немалыми. Как-то так складывалось, что разнообразным бандитам и вертким жуликам удавалось разговаривать с ними на одном языке. И они просто и без обиняков договаривались обо всем: совали деньги, и стражи делались радушными, как свахи.

Ник, однако, шел вперед вполне смело и смотрел сквозь живую преграду так, будто ее не. видел, а видел только нужную ему дверь.

Конечно, такая пара не могла не насторожить. Подросток с коротко стриженными волосами и следами монументальных побоев на лице одет был в грязноватые джинсы и пыльные ботинки. Распахнутая дрянная курточка, местами разошедшаяся по швам, кое-где в буровато-коричневых пятнах, очень похожих на свернувшуюся кровь, под курточкой столь же грязная майка. Следом парень чуть постарше, помрачнее и очевидно напряженный. В столь же грязном плаще, замызганных брюках и чавкающих кроссовках. По лужам, что ли, чапал?

Швейцар не подал в сторону ни на йоту, и Нику пришлось остановиться. Железяке тоже. Дружинники сделали стойку – вязать,– но пока не совались. Сцена предполагала, что первый монолог достается швейцару, потом вступает сержант, а уж после них злополучных посетителей отдают им.

Швейцар величественно-оперным движением отвел в сторону руку, словно оберегая ею несметные сокровища, доверенные ему для охраны, и набрал в грудь воздуха. Казалось, сейчас грянет оркестр и он запоет что-нибудь патетическое, из Мусоргского.

– Только для интуристов! – глубоким басом возвестил он и замер, словно ожидая бурной овации и.криков

 восторга от слушателей.

Ник сунул руку в боковой карман, и все решили, что он просто хочет протянуть швейцару взятку за вход, поскольку так зелен, что не понимает еще, что его тут и так оберут до нитки, а внутрь все равно не пустят ни за какие деньги.

Поэтому, чтобы сразу поставить бедолаг на место, сбоку высунул свое бледное, как у утопленника, лицо сержант:.

– Документики предъявите...

Ко всеобщему удивлению, Ник достал из кармана не затертые десятки с профилем вождя, а вполне приличный синенький американский паспорт чс гордым тисненым золотом орлом, на обложке. Он открыл его на фотографии и показал швейцару. Тот обмер и впал в легкий столбняк. Казалось, что в этот момент что-то в его сознании, рушится, валятся незыблемые представления, прахом идут истины. У него даже слегка отпал подбородок. Потешу что он видел: на фотографии в американском паспорте действительно изображен этот огрызок, только лицо без побоев... «Может, фальшивый?..» – тоскливо промелькнуло в помутненном сознаний швейцара, но окончательно додумать эту мысль он не сумел. Ник паспорт спрятал обратно в карман и ждал, пока швейцар уберется с дороги, но, тот стоял на пути, словно врос.