Текст книги "Америкен бой"

Автор книги: Юрий Рогоза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Чего вылупился? – на чистом русском языке спросил Ник, чем поверг швейцара в еще более глубокий ступор.– Ты чего, галунастый, живого американца не видел? Вот он я. Открывай амбар и в пояс дорогим гостям кланяйся... .

Сержант тем временем встрепенулся от радости. Ему на мгновение показалось, что он даже может продвинуться по службе, если задержит этого обнаглевшего подростка с явно фальшивым паспортом. Он мигнул дружинникам, и те попытались взять Железяку, чтобы тот не мешал, в клещи.

– Позвольте паспортом поинтересоваться,– иезуитски вежливым голоском вступил сержант.– Так сказать, представителю закона...

Но тут Железяку достали сосунки, наседавшие на него с двух сторон, пытаясь ухватить, за руки. Драться по-настоящему ему не

 хотелось, хотя и подмывало, а устраивать возню не было смысла. Поэтому он спокойно достал свой пистолет и показал его сначала дружинникам, а потом сержанту. Он не целился в них, а просто показывал, как будто демонстрировал редкий цветок или забавную безделушку.

Вид пистолета возымел действие: доблестная охрана подалась к стенам и замерла.

После произведенного эффекта Железяка, уже спокойно, достал из кармана свое удостоверение и помахал красненькой книжечкой перед носом сержанта:

– Представитель закона тут уже есть,– произнес он, неуклюже засовывая пистолет в карман бесформенных штанов.– Ваша фамилия?

– Моя? – обреченно обмер сержант.

– Ваша, товарищ сержант. Почему не представились, когда спрашивали у американского гражданина) документы?

– Я... Э... Сержант Донец.

– Почему форменная рубашка расстегнута? Завтра к десяти утра явитесь в Управление, кабинет номер шестнадцать. Подготовьте объяснительную...

Строго говоря, сержант Мухину не подчинялся ни с какой стороны. Но Управление было силой немалой и служивый сробел напрочь. Воспользовавшись тем, что он начал лихорадочно застегивать ворот рубашки, Железяка повернулся к дружинникам, которые под его мрачным взглядом попытались встать по стойке «смирно».

– Из какой организации?

– Механосборочный завод,– промямлил один из них. – Кем работаете?.

– Я в отделе кадров... А он из комитета комсомола...

– Кто вас инструктировал? Почему позволяете себе человека за руки хватать?

– Да мы тут уже третий год в дружинниках...

– Укажешь их фамилии,– велел Железяка сержанту, даже не повернувшись в его сторону. Тот истово закивал.

Железяка хотел было продолжить, но Ник тронул его за рукав:

– Кончай, слушай. Пошли уже, а?

Швейцар шарахнулся с дороги и поспешно растворил дверь, действительно попытавшись изобразить поклон, но брюхо коварно мешало.

– Развели тут, понимаешь...– процедил на прощание Железяка, входя в полумрак валютного ресторана.

Дверь за ними закрылась и стражи, разом взмокнув, обреченно переглянулись.

– Мне-то, пожалуй, что,– понизив голос до баритона произнес швейцар.– Я-то тут от другого ведомства, а вы, ребята, со слeдyющeй недели будете пивняк в слободке патрулировать...

И захихикал.

Сержант с дружинниками глядели на него с ненавистью.

* * *

Ник выбрал столик на четверых в уголке. Ему хотелось столик побольше, чтобы разукрасить его яствами и есть и не только ртом, но и глазами.

Железяка проследовал за ним. Они расположились, и Ник, чиркнув зажигалкой, поджег свечу, что стояла на столе. За столиком чуть развиднелось.

Ник бросил на стол пачку сигарет и устало вытянул одну. Прикурил.

– Два блока вез,– как бы между прочим заметил он.– Думал, в подарок.– Серега курил много. А я в Америке бросил. Там, если ты с сигаретой, на тебя как на больного смотрят. А тут опять смолить начал. Не поверишь, дозу набрал в два дня. Да какую, чуть не две пачки в сутки...

– Да...– Железяка тоже прикурил.– Попробуй тут . не закури...

Привлеченная огоньком свечи, к столику подплыла официантка и закачалась с подветренной стороны, выбирая тактику боя. Ребята за столиком были совершенно неуместны. Но сразу скандалить и срываться на визг она не стала. Сидели они мирно, были трезвы. Несмотря на непрезентабельность, выглядели вполне сносно. Помыть, приодеть, и она была бы с ними сама любезность, даже глазки бы строила. А так...

– Мальчики, вас сюда кто впустил-то? – вполне дружелюбно спросила она.

– Не. трынди, девчушка,– тоже вполне дружелюбно глянул на нее подбитым глазЪм Ник.– Ты нам для начала пивка, чтоб непременно холодненькое. И рыбки к нему. Севрюжки, к примеру. Ты рыбу любишь?

– Сгодится,– кивнул Железяка.

– А потом, значит, закусочек всяких, и не скупясь. Водки хорошей бутылку. «Абсолюта», например. Только без добавок, чистенькую. Льда. Ну, водички минеральной. И меню: мы с горячим чуть позже определимся. У нас сегодня планы покушать так, чтобы запомнилось. Без приблизительности. По-советски, в полный рост.

Официантка смотрела на пару, чуть только не любуясь. Определенно, ребята были симпатичные и заказывали осознанно, без дурачков. Даже жалко будет, когда у них скоро начнутся неприятности.

– И откуда вы такие взялись, с советским аппетитом? Здесь, мальчики, все на валюту только. Да и видок у вас, того... Боюсь, менты скоро по ваши души пожалуют...

– Не егози,– мирно оборвал ее Железяка.– Менты уже тут.

Железяка протянул ей свое удостоверение, и глазки у девушки слегка округлились. Она по-новому глянула на своих посетителей:

– А с каких это пор нашей доблестной милиции зарплату зелененькими платить начали? – удивилась она.– Ой, ребята, у меня глаз наметанный, от вас неприятностями за версту несет... Деньги-то есть, следователи?

– А я не следователь,– вновь глянул на нее Ник.– Это вот он – следователь. А я американский гражданин. Вот, у меня и справка есть...

Он показал паспорт.

– И деньги.

Он показал деньги: довольно пухленькую пачку долларов.

Официантке показалось, что волнение на море усилилось, штормит.

– Сумасшедший дом,– заметила она.– Значит, с пива начнем?

– С него. Только не тяни, а то аж перетянуло нас, до того пива хочется.

– И закусочки под пиво. Немного, но поразнообразней, верно?

– Хорошая нам девчонка попалась,– кивнул в сторону официантки Железяка.

– Клад, а не девушка,– согласился Ник и вновь глянул на официантку.– Все верно запомнила.

– Хлебушек горяченький?

– Именно.

– Положено вначале пиво принести,– заметила официантка, неожиданно проникаясь идеей еды без кривотолков.– Но, я думаю, что вы тогда его сразу пить начнете. Поэтому я сейчас закуски организую, а потом уже и пиво подам. Так правильно будет?

Ник и лейтенант переглянулись. Уверенности в их взорах не было.

– Пива, конечно, жуть как хочется. Но девушка, наверное, права,—наконец принял решение Железяка.– Потерпим.

– Как следователь сказал, так и будет,– Ник развел руками.– Без радости отпускаем тебя, девчушка, но с нетерпением ждем обратно.

– Ну, в этом я не сомневаюсь...

И официантка, передвигаясь между столиками галсами, двинулась в сторону кухни.

* * *

Там она не то чтобы проявила невероятную хлопотливость и расторопность, но и резину тянуть не стала. Собственно, уже это был настоящий профессиональный подвиг. Традиция ресторанной этики, заложенной еще век назад, предполагала наличие в структуре обеда аперитива. Шло время, и традиция крепла, видоизменяясь, однако, до полной неузнаваемости: сметливыми работниками подноса уже в наше время было подмечено, что не в аперитиве дело. Заказывают не его, а настоящую выпивку. И, если под видом аперитива принести ее на пустой, досадно голый еще стол, посетители, томясь в паузе между заказом и исполнением желания, немедленно начинают выпивать.

Закуски ранее следовало метать на стол пулей, после первой рюмки или бокала. Теперь же заведено было по-другому. Пусть посидят себе, выпьют на голодный желудок. Еще раз, от нечего делать, изучат меню. Глядишь, когда закуски будут поданы, какая-никакая продуктивная мысль и пронзит чуть притуманенные алкоголем головы и развеет мрак, как молния в сумрачный день: то ли горячего заказали мало, то ли выпивки...

В результате глядишь: и приварок набежал. Посетители сыты, официанты целы.

Пойдя против заведенного порядка вещей, девушка, что обслуживала Ника и Железяку, вполне осознанно шла на некоторый для себя убыток. Ребята, несмотря на непрезентабельный вид, показались ей довольно симпатичными и мелькало в их взглядах и интонациях что-то скрытое, сильное, его она если и не поняла, то вполне явственно ощутила. И даже пришла к некоторым умозаключениям. Мелодраматического, впрочем, свойства.

Как она и ожидала, они молча сидели за столиком и сосредоточено курили, лениво оглядывая зал, но так, словно не хотели встречаться друг с другом глазами. – Ну, что, мальчики? – постаралась веселым голосом разогнать напряжение официантка.—Заскучали? Сейчас повеселю...

И на стол выпрыгнула плоскодонка с угрем, осетринка стыдливо засветилась сквозь эротично завешенное кое-где травкой окошко прозрачного желе, балычок тесно расположился на блюде, напоминая загорающих на южном пляже в погожий день. Маслинки веселой черненькой гурьбой сбились в кучку и вроде как собирались исполнить рэп. Хрустящий поджаренный слегка хлебушек лег стопкой на углу, недалеко от бадейки с лобио и плошки с сациви.

Все это великолепие с одной стороны оттеняло стеклянное ведерко небольших размеров, наполненное заносчивой черной икрой с искрой льда и дюнами белоснежного масла на специальном металлическом подносике, а с другой – бутылок шесть пива, вспотевших от страха, что вот сейчас, еще мгновение—их выпьют. Так потеть умеет только хорошо охлажденное пиро.

Официантка видела, как взоры посетителей проясняются, глаза прозревают и жизнь начинает обретать для них смысл. Она подождала буквально несколько секунд, и сама весьма довольная произведенным эффектом, а потом собственноручно свернула пробки с бутылок и разлила по бокалам пенящуюся жидкость:

– Приятного аппетита! – и собралась уходить.

– Как зовут-то тебя, красавица? – вдруг немного осипнув спросил Железяка, не в силах оторвать взгляда от гордого достоинства сервированного стола.

– Лиза,– не соврав ответила девушка.

– Ну, Лиза, угодила. Даже жаль отпускать тебя...

– А я не голодна. Выпивайте, закусывайте. Я тут недалеко буду...

И она отошла от столика.

– С Богом,– произнес Ник, чокнувшись с лейтенантом. И они одновременно приникли губами к краям бокалов и стали втягивать внутрь холодное колющее пиво, которое все стремилось в желудок, но, казалось, даже горла не достигало, а просто исчезало тут же, во рту.

– По второй?—риторически спросил Железяка, смахнув тыльной стороной ладони белую полоску пены с верхней губы и немедленно разлив еще раз. Ник кивнул. Они, уже не чокаясь, просто отсалютовали друг другу, как два эсминца, встретившихся среди моря, и немедленно выпили.

– Теперь закусим,– предложил Ник, накладывая себе в тарелку осетрины.– Не робей, следователь. По икре вмажь...

Железяка с сомнением глянул в сторону икры.

– Можно без хлеба и масла,– доверительно понизив голос посоветовал Ник.– Я ее не ем, так что вся твоя...

– Здраво,– кивнул Железяка, зачерпнув ложкой икру и отправив в рот.

Как на зло, там немедленно стало почти сухо и пришлось жестами показывать, что непременно надо еще бокальчик пива туда залить, а то беда да и только. Бокальчик ждать себя не замедлил и был выпит с последующим отдуванием.

* * *

Когда гонка с поглощением закусок, несколько поутихла, а Лиза принесла еще пива, когда глаза несколько поуспокоились и смогли разглядывать деликатесы не с вожделением, а с некоторой долей превосходства, когда пиво уже пилось не залпом, а неторопливо, глотками, Железяка откинулся на спинку стула и, прикуривая, заметил:

– Да, вот это, я понимаю, еда.

– Это правда,– не стал возражать Ник.– Хорошо получилось.

– А макароны я ненавижу,– меланхолично продолжил лейтенант, и взгляд его погрустнел, словно предстала перед ним кастрюля с макаронами, которые отвратительно разварились, пока он говорил по телефону. В кастрюле плавают три столь же разварившиеся сардельки, вывернутые наизнанку и больше похожие на дохлых кошек...– Нет, макароны ненавижу...

– Ну, это дело вкуса... А вот если их как следует сырком припорошить и с томатами...

– Не...– Железяка поморщился.– Хоть икрой обмажь, не желаю о них даже разговаривать. А ты что же, и в Америке так вот наворачиваешь?

Ник, усмехнулся.

– Нет, конечно.. Это же деликатесы. Они дорогие, страсть. Да если и купишь,– вкуса того, что тут, нет. Там как-то кажется, что все стерилизовано. Арбуз от клубники с завязанными глазами не отличишь. Хотя первое время после плена я только и делал, что обжирался. Все вкусным казалось – молоко, чизбургеры всякие, пиццы... Потолстел даже. Потом, правда, вес быстро скинул. Да и не скидывал, он сам куда-то подевался...

– Ну, у нас, знаешь, не потолстеешь. Распухнуть можно, это правда. Особенно сейчас.

Ник подался вперед и Железяка поднял на него глаза:

– Не веришь?

– Почему не верю? Сам вижу. Только вот ты мне скажи, я все хотел спросить у кого-нибудь, да не у кого было, что же вы со страной сделали, пока мы там в Афгане были? Это ж одуреть можно! Это же не жизнь, так жить-то нельзя!..

– Это у тебя, американец Ник Маккензи, худоба на тело вернулась, а мозги совершенно жиром заросли. В Америке, я слышал, такое бывает. Только ты не горячись – жить тут нельзя, что со страной сделали... Тебе это теперь все до лампочки. А страну мы вытянем. За уши вытянем...

Ник с сомнением пожал плечами:

– Вот за уши тянуть вы мастаки, только что-то я не помню такого момента, чтобы эту страну кто-нибудь куда-нибудь за уши не тащил, а все только паршивее делается...

Железяка хотел было озлиться, хватануть кулаком по столу, но желание оказалось слабым, сытость и пиво несколько сгладили все углы и притушили яркие краски.

Поэтому он просто раздавил окурок в пепельнице, повозил им в пепле, нарисовав звезду, и довольно спокойно, с оттенком всегдашнего российского смирения, ответил:

– Ничего, американец. Живы будем, не помрем... Ник улыбнулся невесело:

– Это у меня командир роты все время так говорил: живы будем, не помрем... На моих глазах его...

В глазах Железяки вдруг блеснул интерес:

– А ты где служил-то?

– Под Кандагаром. Девятая спецрота. Команда 14-д.

– А как в плен попал?

Ник сразу напрягся:

– А вот это не твое дело. Или ты еще и трибунал задействуешь? Как попал, так попал. Во всяком случае,

не по трусости. Не обделывался...

– Да ладно,—примирительно махнул рукой лейтенант.– Не кипятись зря, по тебе и так видно, что обделываться ты не мастак... Только что ж ты не вернулся? Ты ж видишь, задыхаемся мы тут, в говне по уши, настоящих ребят не хватает... ,

Железяка смотрел исподлобья, с прищуром, словно действительно хотел понять. И Ник начал отвечать:

– А меня эта страна предала раз десять подряд. А та приняла. Тоже, знаешь, не без выкрутасов, но там я все получил: дом, работу... А потом жена, вот, родит скоро... Это было как заново родиться. Ладно, к чему тебе все это... Прикурить лучше дай.

Железяка щелкнул зажигалкой и отвел глаза. Он бездумно смотрел в зал, но Лиза, заметив это, решила, что ждут ее. Быстрым шагом она подошла к столику:

– Ну, мальчики, как у нас дела? Помирились?

– Мы и не ссорились,– удивился Ник.

– А за что же вы так друг друга отмутузили? – вспархнула Лиза бровками.– Девушку не поделили?

– Можно и так сказать,– пожал плечами Железяка.– Но теперь решили, что она нам не пара.

– Точно,—пытаясь быть веселым, подхватил Ник.– Что нам девушки, когда с нами такая Лиза! А принесите-ка нам теперь горяченького,и водочки, водочки...

– А горячее как раз готово,– кокетливо улыбнулась Лиза.– Сейчас будет.

И пошла к себе. В самом начале ей понравился Ник, но теперь она в своей симпатии больше склонялась к лейтенанту. Тот был как-то попрочнее, что ли. Тем более, что тот, другой, американец, что с него взять? Тут мама, дедушка, какая Америка?

Железяка проводил ее глазами:

– Хорошенькая.

– А ты не женат? – спросил Ник.

– Господи, кто же меня терпеть-то станет? – искренно удивился лейтенант.– В меня же раз в неделю норовят из пистолета попасть. Или обреза. Жизнь кипит. Жены этого терпеть не могут.

– Ну и прикадрил бы девчушку. Видно, что она на тебя глаз положила.

– Вот уж и положила,– огрызнулся Железяка, но было приятно.

Однако, когда Лиза составляла на стол тарелки с котлетками по-киевски, он глянул на нее повнимательнее и отметил, что девушка очень ничего:

– Лиза, а присядьте с нами, а? Официантка погрозила пальчиком:

– Нельзя. Ну, может, когда кофе пить будете...

И она упорхнула. Железяка с блуждающей улыбкой смотрел ей вслед. Но когда повернулся к столу, словно осекся: Ник тоже смотрел ей вслед, но такая вселенская тоска и боль были в его глазах, что лейтенант вздрогнул.

Ник, словно почувствовав его взгляд, немедленно все эмоции спрятал и плеснул в рюмки водки:

– Ну, под горяченькое?

– Давай.

Выпили. Водка махнула в желудки, как разведгруппа. Железяка прислушался к себе, хрустко откусив от крепенького соленого огурчика. Да. Он не ослышался. Водка доносила, что сопротивление сломлено, путь свободен. И требовала немедленного подкрепления, иначе наступление могло быть скомкано.

– Еще! – скомандовал Железяка.

– Второй пошел,—подтвердил Ник.

Выпили и еще. В желудке потеплело, неожиданно вновь захотелось есть. Котлетка, проткнутая ножом, коварно брызнула растопленным маслом прямо на грудь лейтенанту.

– Вот черт,– выругался он. Ник присмотрелся и засмеялся.

– Ни фига не заметно! Ну и грязен же ты!

– А ты чист...

– Знаешь, если бы не ты, отличный бы денек у меня выдался...

– Знаешь, если бы не ты, у меня тоже. Ну-ка плесни еще. Знаешь, водка расщепляет жир. Без нее жирное есть нельзя.

– Знаю,– серьезно кивнул Ник.– Давай жир расщепим. К чертовой матери.

Немедленно расщепили.

Пока ели, Железяка отметил, что опьянел несильно. Значительно меньше, чем ожидал от такой дозы. Одна бутылка уже кончилась, но на столе, как по волшебству явилась вторая, а как Лиза подходила, лейтенант не заметил. Видимо хорошая еда и чистое спиртное. Совершенно трезв был Железяка, но настроение у него вдруг начало опять портиться. Все получалось плохо. Не так.

Он посмотрел на Ника. Тот тоже ковырял вилкой среди гарнира без прежнего куражу.

– Жена ждет тебя, небось? – вдруг спросил лейтенант и сам удивился своему вопросу.

– Не надо об этом. И так на душе хреново...

– Так может выпьем?

– Давай,– без энтузиазма согласился Ник.

На этот раз водка пошла как-то криво, не в такт. Ник отставил недопитую рюмку и поискал глазами официантку. Та не заставила себя ждать:

– Прибраться, мальчики? И кофейку?

– Пожалуй и кофейку,– согласился Железяка.– И знаешь, про запас, коньячку.

– Хорошо.

Она быстренько собрала со стола и поспешила к кухне.

– Удивительное дело с коньяком,– поделился с Ником своими наблюдениями Железяка.– Не поверишь, трезвит.

– Ну да...– не поверил Ник. – А вот проверь.

– А вот и проверим...

Тут Лиза вернулась, выставила графинчик, три чашечки и с удовольствием присела за столик:

– Завсменой в верхний кабак пошел,– заметила она. Пока можно. А то ведь это запрещено к клиентам за столики присаживаться.

– Да мы не надолго,– Железяка глянул на часы.

Ник заметил взгляд и помрачнел настолько, что не сумел этого скрыть. Он всей кожей чувствовал, как истекают последние мгновения свободы.

– Ну, давайте теперь коньяк в деле проверим,– пытаясь спрятать собственное состояние, предложил он. И налил три рюмочки.

– Вообще-то мне нельзя,– засомневалась вслух Лиза, а сама немедленно рюмку взяла, быстренько со всеми чокнулась и не дожидаясь никого махнула. .

– Сильно,– похвалил Железяка.– Это у тебя, Лиза, здорово получилось. За тебя.

И они сепаратно чокнулись с Ником.

– А мне?—удивилась Лиза. Налили и ей.

– Извините, ребята,– вдруг произнес Ник.– Можно я вас попрошу выпить за меня.

Лиза и Железяка на него удивленно уставились.

– Только не за то, что у меня доллары по карманам шуршат,– понес Ник. Сам знал, что дает слабину, морозит чушь, но остановиться не мог.– И не за то, что у меня пока паспорт американский в кармане. А за то, что я восемь раз на караван ходил, и за то, что воду на глотки умел делить, и за то, что друзей хоронил...

Словно стараясь прервать себя, Ник выпил, впихнул в себя коньяк, чтобы замолчать. Пара напротив в нерешительности сидели, не зная, пить или нет.

– Извините, ребята,– продышавшись продолжил Ник.– Извините меня. Слабак. Так вдруг жалко себя стало...

– Это ничего,– вступила Лиза.– Это бывает. Давай правда за тебя выпьем. Афганец, да?

Ник кивнул.

– Наверное, страшно там было...

Лиза быстро чокнула рюмку Железяки, потом пустую Ника и выпила тоже. Вслед за ней медленно выцедил коньяк и лейтенант.

– Мне много дадут?—еще раз позволив себе слабость, спросил Ник.

– Мальчики, вы о чем?—удивилась Лиза, глядя на обоих поверх чашечки кофе. Железяка не ответил.

– Ладно, все проблемы завтра,—пошел на попятную Ник.– Не буду вечер портить. Кофе у вас отличный. А в Америке, знаете, бурда бурдой. Что кофе, что чай. Чай, правда, вкусный, бывает. Странно, да?

 – Так они обескофеиненный пьют,– объяснила Лиза.– Мне подружка рассказывала, она из «Космополитена» статью перевела. Кофе, оказывается, страшно вредный. Для всего. И для желудка, и для сосудов...

– Дай-ка паспорт,– попросил Железяка и протянул к Нику ладонь.

Ник безропотно, но с ощущением, что жизнь кончилась, вложил в нее свой паспорт..,

Сам паспорт, однако, Железяку не заинтересовал. Он раскрыл его, извлек оттуда билет и стал внимательно изучать даты. Наконец, видимо разобравшись, поднял на Ника глаза:

– У тебя чемодан-то собран?

– Какой чемодан? – Ник ничего понять не мог.

– У тебя самолет через два часа.

На это Ник совсем ничего не мог сказать. Он все смотрел на лейтенанта и чувствовал, что глаза наполняются предательскими слезами. А тот еще расплывался в ухмылке.

– А! – догадалась Лиза.– Так у вас ужин прощальный!

– Ну,– ответил ей Железяка.– Прощальный. Хорошая ты девочка, Лиза. Я сейчас должен нашего гостя проводить, потому прощаться нам надо. А вы во сколько сегодня работать заканчиваете?

– Через три часа,– довольно бойко ответила Лиза.

– Я тебя встречать приду, можно? А то сейчас знаешь как на улицах опасно?

* * *

Дальше началась круговерть. Ник принимал душ, который опять был холодным, стеная, вытирался, залеплял ссадины пластырем, собирал вещи, замазывал синяки на лице гримом... Потом, как на иголках, ждал, пока душ примет Железяка.

Ждал и курил.

Наконец тот вышел из ванной и стал натягивать штаны. Пистолет в кармане мешался. Наконец, со.штанами он справился и взялся за рубашку.

– Что это? —вдруг спросил Ник.

Железяка глянул на свою мускулистую руку. Там на плече синела типично афганская татуировка. Горы, лента, звезда...

– Вот так вот, братуха,– развел руками Железяка и, словно стесняясь, отвел глаза.– Я, значит, тоже оттуда. Вот такой вот Железяка...– Он развел руками: —Выходит, что мы с тобой одного поля ягоды. Все мы родом оттуда.

– Так вот что...– наконец понял Ник и почувствовал себя спокойнее, увереннее.

– Ну. Видать не у одного тебя с мозгами напряженка. У меня тоже, как я теперь понимаю, малек жирком подернулись. Своих сдавать нельзя. И не для того тебя твой друг Серега из-под обстрела на себе пер, и не для того тебя дома жена беременная ждет, чтобы тебя лейтенант Мухин к блатной контре посадил... Фигня, не бывать тому. Ты чемоданы уложил?

* * *

Потом Железяка порывался отвезти Ника в аэропорт на угнанном такси, они долго препирались, потом Железяка победил, но оказалось, что шины безнадежно пропороты. Не простили-таки лейтенанту парковки в блатном месте.

Некоторое время Железяка рыскал по району, надеясь встретить «этого штафирку», но, к счастью, не нашел.

Потом ловили такси, и таксисты заламывали такие цены, что Железяка ехать отказывался, а время отлета приближалось.

Ник несколько ошалел от этой кутерьмы, устал смертельно и, в конце концов, чуть не насильно затолкал лейтенанта в машину, где тот мирно задремал. ....

* * *

Проснулся он совершенно трезвым, как только машина затормозила и встала. Ник расплатился, и они вылезли из такси.

В аэропорту было сумрачно. За стеклянными стенами смутно угадывались темные силуэты толстобрюхих самолетов. Накрапывал дождь. Перед дверью оба закурили.

Как-то так получалось, что говорить им особенно не о чем. И думал каждый о своем. Железяка думал, что Лиза девушка хорошенькая, милая, но все равно сбежит от него через месяц, а жаль.

Ник хотел бы о чем-нибудь думать, но мысли прыгали, как просыпавшийся на пол кухни рис, мешались...

– Ну, чего молчишь?—наконец спросил Железяка.– Спешить пора. Через десять минут регистрацию заканчивают. Или передумал?

Он сам усмехнулся своей шутке.

– Знаешь, лейтенант, снова все на сон похоже,– медленно проговорил Ник, пытаясь сформулировать неясное ощущение.– У меня вся жизнь из таких снов.

Детский дом —сон, завод – сон, Афган – сон, плен страшный сон. И Америка теперь сном кажется. Знаешь, как бывает, вспомнишь что-нибудь и не веришь, что все это с тобой произошло...

– Завидую-я тебе. Что ж делать, давай, спи себе дальше. Если сможешь.

– Спасибо тебе,– выдавил Ник слова, которые все никак не мог собраться произнести.

– На здоровье..Ладно, давай, двигай... Железяка подтолкнул его к стойке регистрации. Ник протянул усталой девахе в форме стюардессы свой билет и вновь повернулся к Железяке:

– Слушай, а как тебя зовут? . – Железяка, я ж говорил.

– Гражданин Маккензи,– делая неправильное ударение вдруг подала голос деваха.– Ваш багаж нашли. Получите его у пятой стойки.

– Какой багаж? – искренно удивился Ник.

– Вот,– деваха потрясла билетом.– Все три места. Получите у пятой стойки. Это в том конце зала.

– Что за багаж? – спросил Железяка.

– Ой! – вспомнил Ник и даже присел с досады.– Это жена моя гуманитарную помощь собирала!.. Девушка, ну его ей-богу, у меня самолет через четверть часа.

– А! – вдруг в голос заголосила деваха.– Вам багаж некогда получать, а на нас все шишки сыплются! У нас, между прочим, он оприходован как утерянный, мы с ним что делать должны?

По всему получалось, что деваха завелась с такой силой, что остановить ее будет нельзя.

– Слушай,– обратился Ник к Железяке, отрывая листок с багажными квитанциями.– Будь другом, возьми этот багаж чертов, а? Ну, раздашь кому что, Лизе что-нибудь подаришь. Возьми, а?

– А там много? – подозрительно спросил лейтенант, крутя в руках листок.

– Да нет, вот такая сумочка,– Ник показал руками.– Там, кстати, одно платьице есть, синенькое, Лизе будет как раз. Возьми, а то меня эта стерва в самолет не пустит...

– Ну ладно,– он нерешительно пошел к далекой пятой стойке.

Ник хотел его дождаться, но непременная толпа уже заталкивала его в проход к паспортному контролю.

– Эй! – крикнул он.– Лейтенант, ты не сказал!

– Чего?—обернулся Железяка.

– Зовут тебя как?

Было глупо перекрикиваться через весь зал, но протиснуться друг к другу оказывалось невозможным.

– Вячеслав Михайлович! – гаркнул Железяка и приосанился. Но потом гонор с себя скинул и добавил, впрочем, столь же зычно:

– Слава. А что?

Ника он уже рассмотреть не мог, но из толпы очень ясно услышал его голос:

– Ничего! Просто я теперь знаю, как будут звать моего сына!

На Железяку начали оглядываться, да он и сам растерялся. Потоптался на месте, не зная, куда деть руки, попытался прикурить, но вовремя заметил постовых милиционеров, и, что-то вдруг решив, двинулся в их сторону.

* * *

Ник отстоял очередь к единственному пограничнику, который лениво и долго проверял паспорта и соответствие виз дате отлета. Иностранцы тихонько поругивались, но не сильно, видимо уважая обычаи чужой страны. Ник продвигался медленно, страшно медленно. Вот уже и подошло время вылета, но проверка все тянулась и только то, что за Ником тоже стояло довольно много народу на этот рейс, несколько успокаивало его.

Наконец перед ним остался всего один человек и через его плечо Ник видел, как пограничник тщательно проверяет документы. Мало того, за ним стояли еще двое, а чуть дальше, у выхода, офицер.

И вдруг Ник с отчаянной ясностью понял, что это все не просто так. Что это его ищут. Что кроме милиции есть еще другие службы – разведка, КГБ... И вот, значит, не только Железяка его вычислил.

Он протянул свой паспорт и обреченно огляделся. Отсюда даже он не смог бы вырваться. Одна рука почти не действует, ноги хромают обе... Где-то в зале Железяка, у него пистолет, но там патронов нету. Да и вообще, в такой ситуации только полный подонок мог рассчитывать на его помощь. Вообще, чтобы не дай Бог не встретиться надо было бежать в другую сторону... Самолет захватывать? Вообще-то самолет он водить умел, но сама мысль показалась тусклой.

Тут офицер, что стоял у выхода, хозяйским жестом Отобрал у пограничника паспорт Ника, мельком глянул в него и вежливо спросил:

– Господин Ник Маккензи?

– Да,– стараясь не выдать своего волнения ответил Ник.

– Пройдемте, пожалуйста, с нами. Как из под земли вокруг Ника появились еще два дюжих погранца.

– Но мой багаж уже в самолете...– Зачем-то подражая американскому акценту запротестовал Ник,—Я американский гражданин...

– Пройдемте, пожалуйста...

Это броня вежливости и показного уважения. Пусть вырваться ему бы и не удалось, но побеспокоил бы он всех тут знатно. Ник прикинул диспозицию и решил-таки пройти с ними до кабинета или комнаты... В толпе затевать драку не следовало. Вот из комнаты, если уложить всех, если нет повторной проверки у трапа...

Его ввели в маленькую административную комнатенку, где за столом сидел пожилой майор, который поднял на Ника глаза и посмотрел с нескрываемым любопытством.

Ник попытался сканировать остальные помещения, но ему это не удалось. От нечеловеческого напряжения раскалывалась голова.

Майор тем временем медленно встал и отдал Нику честь:

– Значит, с лейтенантом Мухиным служили? – спросил он.

Ник ничего не ответил, слова не давались языку. Неужели Железяка? Слава?..

– Он вас проводить не успел, просил передать... И майор подал Нику часы.

– Что это? – не понял Ник, но на всякий случай руки за часами не протянул.

– Командирские часы,– просто ответил майор.– Десантный вариант. Я так понимаю, что подарок.

На этот раз Ник взял часы, повертел в руках.

– Отличные часики, противоударные, водонепроницаемые... Век не сносить,– заметил один из пргранцов, заглядывая Нику через плечо.– А Мухин это который, Железяка что ли?

Он обратился к майору. Тот кивнул.

– Настоящий мужик,– отметил погранец.—И как с ним служить было?

Ник ничего не ответив показал большим пальцем вверх: «Во как!» И был уверен, что ничуть никого не обманывает.

– Только выставлены неправильно,– заметил майор.