Текст книги "Юрий Андропов и Владимир Путин. На пути к возрождению"

Автор книги: Юрий Дроздов

Соавторы: Василий Фартышев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 6

Теория конвергенции и демонтаж системы социализма

Через семь лет после смерти Ю. Андропова сбылась многолетняя мечта западных идеологов: произошло крушение КПСС, денонсация союзного договора об образовании СССР, демонтаж организации Варшавского договора и СЭВ, а в целом – демонтаж мировой социалистичяеской системы. Остатки социализма уцелели лишь в Китае, Северной Корее и на Кубе. С политической карты мира исчезла могущественная сверхдержава, а ее правопреемница Российская Федерация уже целое десятилетие движется по пути развивающихся, а точнее недоразвитых стран.

Если взглянуть на такое явление, как смерть с непривычного философского ракурса, то можно сказать, что смерть любого организма, в том числе организма политического, никогда не бывает одномоментной, это всегда процесс, причем длительный. Умирание начинается задолго до финального момента, до развязки. Тем более, если речь идет о гибели государства, радикальном изменении государственного строя и всего уклада прежней жизни, смене всех базовых ценностей сотен миллионов человек. Как тут не вспомнить строчку стихов Андропова: «Жизнь только миг, небытие – навеки»…

«Суд истории» всегда ретроспективен, он происходит уже в иных исторических условиях, с позиций качественно иной степени информированности и общего уровня развития общества. Поэтому в оценке событий, уже ушедших в прошлое, легко поддаться искушению судить не по системе тех, бывших «координат», а с позиций современности – и тем самым впасть в субъективизм. Чтобы избежать этого, вспомним неписаное правило художников: судить любое произведение надо по тем же самым канонам, по которым оно создавалось мастером. Применительно к андроповской эпохе этот постулат означает попытку разобраться в непростой проблеме: каковы были истинные, внешние вызовы миру социализма, что представляло действительную угрозу, как теперь принято говорить, национальной безопасности страны, а что было навеяно предвзятой пропагандой (как с той, так и с другой стороны)? И, соответственно, – насколько адекватными были реакции Ю. Андропова на серьезные внешние и внутренние угрозы?

Стремясь к максимальной объективности и идеологической неангажированности, отметим, что пресловутая теория конвергенции, – постепенного взаимопроникновения, слияния мира капитализма и мира социализма, размывания присущих им характерных различий, – родилась на Западе вскоре после окончания Второй мировой войны. Провозглашенные большевиками идеи мировой революции уже с первых лет Советской власти были восприняты за рубежом как небывалый вызов всему мировому сообществу, по сути – «мировой коммунистический заговор». Теория конвергенции родилась в ответ – как способ остановить стремительное расширение социалистического лагеря после войны. Ее идеологами и отцами-попечителями на разных исторических этапах можно назвать бывшего шефа американской разведки А. Даллеса,[77]77
  ДАЛЛЕС Ален Уэлш (1893–1969), американский государственный деятель. По профессии юрист. В 1942–1945 возглавил систему политической разведки США в Европе. С 1947 – в органах ЦРУ. В 1953–1961 – директор ЦРУ.


[Закрыть] Г. Киссинджера, Р. Никсона,[78]78
  НИКСОН Ричард Милхаус (1913–1994), американский государственный и политический деятель. В 1953–1961 – вице-президент США. В 1969–1974–17-й президент США. В 1973 правительство Никсона подписало соглашение о прекращении военных действий во Вьетнаме. С 1972 участвовал в советско-американских встречах на высшем уровне. Вышел в отставку в связи с угрозой обвинения по так называемому Уотергейтскому делу (1972).


[Закрыть] Р. Рейгана, З. Бжезинского, М. Олбрайт.

Американские «мозговые тресты», особенно такой, как «Херитидж Фаундейшн», разработали и поэтапно осуществляли на практике систему мер по деформации идей марксизма-ленинизма, постепенную подмену ценностей социализма, расшатывания идейно-нравственных позиций советских людей. Конечная цель – внести раскол в ряды участников социалистического лагеря, произвести сперва ослабление, а затем и демонтаж СССР. Особое внимание уделялось обработке общественного сознания в восточно-европейских социалистических странах как наименее стойких в идейном отношении и менее подвергавшихся воздействию социалистических идей во времени.

Колоссальную дестабилизирующую роль в странах социализма десятилетиями играли американские спецслужбы, прежде всего Центральное разведывательное управление, и такие специализированные их придатки, замаскированные под частные фонды или институты, как «Американский комитет освобождения», основанный в 1951 г., (примечательно, что его первоначальное название было предельно откровенным – «Центр координации и борьбы с большевизмом». – Авт.), «Институт по изучению СССР» и другие. Важнейшими каналами систематической идейно-информационной интервенции стали радиостанции «Голос Америки», «Свободная Европа» и «Свобода» (первоначальное название в марте 1953 года – «Освобождение»). «Свобода» с самого начала была задумана как опорный пункт американской разведки в Европе и центр координации деятельности антисоветских эмигрантских организаций. Примечательно, что каждый сотрудник этой радиостанции, вещавшей на многих языках, с 1972 года давал расписку следующего содержания:

«Нижеподписавшийся поставлен в известность о том, что радиостанция «Свобода» создана ЦРУ и функционирует на его средства. За разглашение этих данных виновные будут подвергаться штрафу до 10 000 долларов и тюремному заключению сроком до 10 лет».[79]79
  Цит. по кн.: В. Широнин «КГБ – ЦРУ. Секретные пружины перестройки». М., 1997.


[Закрыть]

Так началась тотальная психологическая война. В ней использовались самые разнообразные методы, все виды расширяющихся контактов между двумя мирами, от туризма до научных обменов, а также такие «тонкие материи», как искусство, музыка, мода, стиль жизни.

Ю. В. Андропов отдавал себе отчет в реальной опасности теории конвергенции, хотя ни в одном своем публичном выступлении или публикации не говорил об этом. Он предпочитал термин «контрреволюция». Его мерами противодействия наступлению сил империализма было то, что попросту названо в народе «закручиванием гаек» – как во внешней, так и во внутренней политике, наведение порядка и дисциплины, пресечение коррупции, усиление государственных и правоохранительных органов. Однако попытки противодействия буржуазной пропаганде, пресечения каналов ее проникновения оказались недостаточно эффективными. Особенно неадекватной была советская контрпропаганда, действовавшая преимущественно по принципу «а у вас негров линчуют».

После смерти Сталина «железный занавес», отделявший советских людей от остального мира, стал приподниматься стараниями реформатора Н. Хрущева, во время «оттепели». Это было не только учтено, но и входило в планы создателей теории конвергенции. Подлинный переворот в сознании миллионов советских людей произошел во время проведения в 1957 года VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве: граждане СССР осознали, что «за бугром» живут вовсе не хуже, чем они, как утверждала официальная пропаганда, и Запад вовсе не загнивает. Молодежь узнала, что такое джаз, импортные товары, подхватила «буржуазную моду». Попытки бороться с этим новым явлением административными методами, обсуждениями на собраниях или «товарищеских судах» приводили к тому, что запретный плод оказывался лишь еще вкуснее. Хрущевские реформы, при всей их спонтанности и половинчатости, тем не менее существенно подняли уровень благосостояния: велось быстрое, хоть и некачественное жилищное строительство, появлялись новые виды товаров, началась запоздалая автомобилизация страны. Народ, перенесший невиданные лишения в годы войны, ринулся в потребление, впрочем, весьма далекое от среднего уровня западного «общества потребления».

Парадоксально, но по мере усиления цензуры, «давления КГБ», борьбы с «тлетворным влиянием Запада», именно на 60-е годы в СССР приходится невиданный расцвет практически всех видов искусства, литературы, культуры в целом, советский читатель впервые получил возможность знакомиться с западной литературой, фильмами выдающихся мастеров. Очереди выстраивались не только за хлебом, но и за поэтическими новинками. По сути, это была первая волна демократизации общества, причем по очень широкому спектру – от реабилитации жертв сталинских репрессий до упрощения процедур эмиграции евреев из страны, от снятия ограничений по национальному признаку при назначении на руководящие посты, до свободы анекдотов о Хрущеве. В тот период произошел, при поддержке западных спецслужб, массовый всплеск так называемого инакомыслия и диссидентства как в СССР, так и в странах Восточной Европы.

На этом фоне очевидной становилась заскорузлость и кондовость официальной пропаганды, когда в советской прессе практически не было собственно новостей, отражения действительных событий, а публиковались лишь рапорты о перевыполнении «взятых на себя повышенных социалистических обязательств», когда все ведущие газеты страны полосами публиковали один и тот же текст – постановление очередного Пленума или материалы партийного съезда. Не выдерживая конкуренции с западными радиостанциями, действовавшими гибко и вкрадчиво, партийные идеологи распорядились о глушении «голосов». Эту меру поддерживал и Андропов.

Именно на 60-е годы приходится пышный расцвет подпольной, или теневой экономики, когда многие государственные предприятия, выполняя госплан лишь на 98 процентов, получая субсидии как убыточные, на самом деле производили по 200–250 процентов ходовой продукции, пользующейся массовым спросом на рынке. Повсеместно возникали полулегальные артели «цеховиков». Попытки партии и правительства интенсифицировать, материально стимулировать производство вызывали глухое сопротивление. Родилась даже негласная крылатая формула среди советских рабочих и служащих: «Вы делаете вид, что нам платите – мы делаем вид, что на вас работаем».

В обществе возникла двойная мораль: на собраниях люди говорили одно, словами газетных передовиц, а в кухне, наедине с друзьями – то, что думали на самом деле. Типичной чертой общества стало умение писать – и читать – между строк, своеобразный «кукиш в кармане» держало большинство мастеров слова, а понимание иносказательно сформулированных намеков на проблемы стало показателем общей культуры населения. Особенно массовым это явление стало при Брежневе, когда даже партийные функционеры почти открыто высмеивали между собой косноязычного генсека, падкого на лесть и награды самому себе («дорогой Леонид Ильич слушает»). Но перед «аудиторией» они же называли его мудрым и дальновидным и обильно цитировали.

Именно в таких условиях работал КГБ при Андропове. Однако это ведомство, главной задачей которого были подбор, воспитание и обучение, а затем расстановка надежных кадров во всех структурах органов управления, объективно не могло справиться с поставленной перед ним задачей, – поскольку на официальных собеседованиях кандидат говорил одно, а на самом деле думал совсем другое. Все большие масштабы приобретал формализм. Кадры подбирались чаще не по личным и деловым данным, а по анкете: непременно высшее образование, партийность, стаж работы…

События в Венгрии, Польше, Чехословакии показали наиболее слабые звенья лагеря социализма, в которых вражеская пропаганда возымела наиболее эффективное воздействие. Ввод советских войск в Венгрию, а затем и в Чехословакию нанес СССР двойной, если не тройной урон.

Во-первых, эти меры показали неспособность советского и партийного руководства решать сугубо политические проблемы политическими же методами – использовались силовые, морально устаревшие.

Во-вторых, появление советских танков, абсолютно неэффективных в данной ситуации (с собственно военной точки зрения, в городских условиях), дало идеологическому противнику значительные пропагандистские козыри и надолго омрачило двусторонние отношения с народами данных стран. Советское правительство и ЦК КПСС явно пришпорили развитие событий, когда, после совещания, например, в Чиерне-над-Тисой, меньше чем через две недели после выдвинутого Чехословакии со стороны СССР ультиматума (срока явно недостаточного для того, чтобы руководство ЧССР смогло принять хоть какие-то конкретные решения, а тем более действия), танковые дивизии все же вошли в Прагу. Этого марша не поняли и не простили даже самые убежденные сторонники марксизма-ленинизма в ЧССР. Вместо консолидации с Венгрией и Чехословакией СССР добился лишь углубления конфронтации.

В-третьих, СССР позднее (в течение 20 лет) расплачивался с ВНР и ЧССР за происшедшие инциденты сырьем и энергоносителями по самым льготным ценам, чем усугубил собственное экономическое положение, но не улучшил общей политической обстановки.

Сегодня можно с полным основанием сказать, что во многом раскол в международном коммунистическом и рабочем движении, серьезное ослабление позиций социализма в мире произошли не только из-за систематических действий враждебной пропаганды и поэтапного осуществления теории конвергенции, а во многом – из-за ряда грубых ошибок советского руководства. Это и волюнтаризм Хрущева, который пытался применять в международных делах те же методы, какими он в свое время руководил украинскими колхозами и совхозами, – что вызвало Карибский кризис, серьезно и на длительный период подорвало отношения с Китаем. Это и личные ошибки Брежнева, когда тот, например, побывав в ЧССР, и побеседовав с А. Дубчеком признал, что многие предлагаемые им реформы действительно необходимы. Это и ввод войск в Афганистан, уцепившись за который Р. Никсон задался целью «организовать Советам их собственный Вьетнам» – что и удалось в полной мере, на долгий период и с максимальными потерями с советской стороны. При существовавшем тогда всеобщем догматизме, подлинные патриоты, резонно ставившие вопрос: «Мы ввели войска. А подумали, как их потом будем оттуда выводить?» – тут же автоматически записывались властями в диссиденты, объявлялись недееспособными в психическом отношении, подвергались служебным и прочим гонениям.

Главным стратегическим просчетом во времена эпохи Брежнева была преступная недооценка реального состояния экономики СССР. Вместо давно назревшей тотальной модернизации большинства производственных мощностей страна ввязалась, руководствуясь якобы высшими интересами государственной и международной безопасности, в разорительную гонку малоэффективных вооружений, которая вконец подорвала промышленный потенциал. Как десятилетиями преобладал экстенсивный, валовый подход к количеству производимой продукции, но не к ее качеству, так и в гонке вооружений преобладал морально устаревший подход времен Великой Отечественной войны: промышленные гиганты производили все новые десятки тысяч дорогостоящих в эксплуатации и малоэффективных танков вместо развития наукоемких технологий, НИОКР и создания высокоэффективных видов оружия новейших поколений.

О том же самом спустя многие годы, оценивая «помощь» советских руководителей в реализации американских стратегических планов, написал Генри Киссинджер:

«В переходный период после смерти Сталина его отчаявшиеся преемники ложно истолковали собственное выживание в отсутствие вызова извне как доказательство слабости Запада. И они тешили себя тем, что воспринимали как кардинальный советский прорыв в мир развивающихся стран. Хрущев и его преемники сделали вывод, что они сумеют переплюнуть тирана. Чем раскалывать капиталистический мир, что и было фундаментальной стратегией Сталина, они предпочитали одерживать над ним победу посредством ультиматумов по Берлину, размещения ракет на Кубе и авантюрного поведения на всем пространстве мира развивающихся стран… Советские ядерные силы росли с такой скоростью, которая заставляла многих американских экспертов опасаться того, что советское стратегическое превосходство неизбежно…. Эти усилия, однако, до такой степени превысили советские возможности, что превратили стагнацию в крах».[80]80
  Киссинджер Г. Дипломатия.


[Закрыть]

Потеря чувства реальности, реализма в оценке конкурентоспособности советской экономики привела к тому, что в США, экономика которых была к тому времени задействована только на 65 процентов потенциальных законсервированных мощностей, включившись в новый виток гонки вооружений, лишь создавали дополнительные рабочие места и получали выгодные оборонные заказы. Экономика же СССР работала на пределе, не имея уже никаких резервов – и сделанный Брежневым вызов был заранее проигран.

Оборотной стороной той же медали стал нарастающий год от года дефицит потребительских товаров, когда страна вновь приблизилась едва ли не к карточной системе распределения, полки магазинов опустели, и общественная значимость любой должности или профессии измерялась доступом к потребительским благам, спецполиклиникам и распределителям. В 70–80-е годы усилилось массовое недовольство советских граждан: имея деньги, люди не могли купить нужную вещь, а из газет, по телевидению и радио всех уверяли в исторических успехах в деле строительства коммунизма и в социальной монолитности общества.

Деструктивные элементы в советском обществе, уже занявшие ключевые точки в распределении финансов, продуктов, товаров, сознательно «раскачивали лодку», искусственно усугубляя множественные дефициты. При этом в колоссальных масштабах разрастались партийные, профсоюзные, комсомольские и иные аппараты, росло число госслужащих, множились в геометрической прогрессии разнообразные льготы для них, а главным способом партийной пропаганды и контрпропаганды стало механистическое цитирование генсека и классиков марксизма-ленинизма. В этих вопросах, кроме начетничества, преобладал также валовый, количественный подход: расширять число освобожденных работников любых общественных организаций, увеличивать их оклады, больше издавать партийно-просветительной литературы, шире охватывать массы системой политпросвещения, увеличивать тиражи газет и журналов и т. д. Однако экстенсивные способы ведения пропаганды не перерастали в интенсивные, в качество политико-воспитательной работы.

Среди населения все чаще раздавался глухой ропот недовольства по поводу обилия разнообразных «братьев» и «друзей СССР» во всем мире. Простые люди, далекие от высшей политики, не понимали, почему «мы должны кормить» каких-то африканцев, арабов или азиатов, когда сами в богатой стране живем едва ли не впроголодь? Ю. В. Андропов не мог не знать тщательно скрываемые от общества истинные масштабы этой «помощи народно-освободительным» движениям и странам народной демократии, – помощи, которая дополнительно существенно осложняла собственное экономическое положение СССР. Позднее эти данные были все же обнародованы:

Ежегодные советские субсидии (в млн. долл.):

ГДР 292

Куба 1860

Чехословакия 344

Польша 1900

Монголия 86

Румыния 460

Венгрия 167

Вьетнам 1040

Болгария 127

Миллиарды долларов направлялись также в КНДР, Сирию, Ирак, Эфиопию, Индию, Афганистан, Алжир, Анголу… Таким образом, СССР лишь за последние 10 лет своего существования истратил 85,8 млрд долларов, чем существенно подорвал собственный бюджет, осложнил внутриполитическую и социальную обстановку, не получив сколь-нибудь значимых политических дивидендов.

Народ всегда мудр. И насчет «братьев» не ошибся. Как только ослабевший СССР стал не в состоянии спонсировать эти движения, державшиеся исключительно на советских финансовых и сырьевых подпорках, «братья» моментально отвернулись от идей социализма, оставив своего благодетеля наедине с его колоссальными внешними долгами. Советских руководителей подвела, как всегда, непомерная гигантомания и стремление желаемое выдавать за действительное.

Видя постепенное ослабление СССР и его оборонно-промышленного потенциала, угрожающее нарастание внутренних противоречий в советском обществе, новый американский президент Рональд Рейган сразу после своей инаугурации в январе 1981 года открыто заявил, что он удовлетворен результатами многолетней «холодной войны» с Советским Союзом, и провозгласил переход к наступательной стратегии против «империи зла» – СССР. Это решение было принято на основании секретного доклада нового директора ЦРУ Уильяма Кейси. Об этом вспоминает генерал КГБ В. Широнин:

«Наряду с докладом Кейси принес Рейгану отчеты разведки о характере подрывных акций, проведенных против СССР, о действиях посольской резидентуры в Москве и Ленинграде, а также сверхконфиденциальные данные о приобретенной агентуре, в том числе о позициях в государственных структурах СССР агентов влияния. Папки Кейси лопались от материалов о советской армии, о состоянии обороны, экономики. Кейси продемонстрировал также диаграммы поступлений твердой валюты в Советский Союз. Вывод директора ЦРУ был… таким: «Наступила благоприятная ситуация, чтобы нанести серьезный ущерб Советам, ввергнуть в хаос их экономику, а затем взять под свой контроль и под свое влияние дальнейшее развитие событий в обществе и государстве». Рейган резюмировал так: «Здесь нужны смелые методы» (выделено нами. – Авт.).[81]81
  Широнин В. ЦРУ-КГБ.


[Закрыть]

О том, какими были эти методы, можно судить по книге мемуаров самого Кейси:

«Я считал: нужны разведка, тайные операции, организованное движение сопротивления… Нам нужны еще несколько Афганистанов… В будущем, в кризисных ситуациях, эти методы могут оказаться более результативными, чем снаряды и спутники».

Вскоре после объявления Рейганом «крестового похода против коммунизма» были созданы штабы по координации подрывной деятельности, «межведомственные группы» и «группы общего планирования», куда вошли госсекретарь США, глава Пентагона, директора ЦРУ и ЮСИА. Упоминавшийся исследовательский центр «Херитидж Фаундейшн» разработал специально для Рейгана «Доктрину освобождения», где были определены не только так называемые «четыре концентрических круга советской империи», но и сроки поэтапного их демонтажа, а также содержалось указание, что «для каждого круга США должны выработать соответствующую политику».

В первый круг американские стратеги отнесли Армению, Грузию и Украину. Во второй – Эстонию, Латвию, Литву и Молдавию, в третий – Болгарию, ЧССР, ГДР, ВНР, ПНР, Румынию, Кубу и, как ни странно – Курильские острова. Четвертый круг составляли Южный Йемен, Вьетнам, Мозамбик, Ангола, Лаос, Камбоджа, Эфиопия, Никарагуа и Афганистан. В рекомендациях центра прямо говорилось: «США должны предоставлять помощь антисоветским повстанцам…, наилучшим образом поощрять борцов за политические свободы, действующих в странах Восточной Европы или даже в самом Советском Союзе».

Ю. Андропов одним из первых среди высшего советского руководства познакомился не только с этими документами, но и со многими более зловещими и серьезными, добытыми советской разведкой. Он знал, что достаточно общая, почти теоретическая новая «Доктрина освобождения», провозгласившая целью США «окончательный демонтаж СССР», в 1982 году ежемесячно конкретизировалась целой серией подписанных Рейганом документов NSDD (секретных директив по национальной безопасности). В целях экономии места и читательского времени приведем суть лишь некоторых из них.

NSDD-32, март 1982 г. – «нейтрализовать советское влияние в Восточной Европе» с применением спецсредств, а также методов поддержания антисоветских организаций в данном регионе.

NSDD-45, май. Директива на 8 страницах посвящалась задачам экономического ослабления СССР. Предписывалось использовать «слабые стороны советской экономики», инвестиционные ошибки советского руководства для подрыва экономики и ставилась задача «насильственного вовлечения Москвы в технологические гонки».

NSDD-66, ноябрь. Прямо объявлено, что цель политики США – подрыв советской экономики через «атаку на ее стратегическую триаду» – базовые отрасли народного хозяйства.

NSDD-75, январь 1983 г. Поставлена финальная задача – «произвести фундаментальные изменения советской системы». Предписывались прямое вмешательство во внутренние дела соцстран, консолидация «внутренних оппозиционных сил», использование «программы расширения демократии и публичной дипломатии». Последняя, в частности, предусматривала выделение 85 млн долларов на подготовку будущих руководящих кадров и создание прозападно ориентированных партий и движений в странах социализма. Забегая вперед, отметим, что после 1985 года десятки и сотни молодых людей из СССР за счет этих средств отправлялись в США «для повышения квалификации в области политологии»… Горбачев[82]82
  ГОРБАЧЕВ Михаил Сергеевич (1931). Президент СССР в 1990–1991. Генеральный секретарь ЦК КПСС (март 1985), член КПСС с 1952. Окончил юридический факультет МГУ (1955) и Ставропольский сельскохозяйственный институт (1967). С 1955 находился на комсомольской и партийной работе. В 1966–1968–1-й секретарь Ставропольского горкома КПСС. Член ЦК КПСС с 1971. С 1978 – секретарь ЦК КПСС. С 1980 – член Политбюро. Награжден 3 орденами Ленина, Орденом Революции, орденом Трудового Красного Знамени и орденом «Знак почета». В 1990 избран Президентом СССР. Сыграл роль инициатора реформ в СССР. Его содействие было решающим в ликвидации КПСС и самороспуске Верховного Совета СССР. Президент Международного фонда социально-экономических и политологических исследований (Фонд Горбачева).


[Закрыть] видел в этом «конвейере подготовки кадров» расширение культурного обмена, – на самом деле то была система подготовки кадров «агентов влияния», которые сегодня расставлены на многих ключевых постах в государстве российском.

В условиях такой комплексной, широкофронтальной и системной тайной войны против СССР и стран социализма едва ли не единственным способом сохранить управляемость страной, избежать стихийного социального взрыва, противодействовать нарастающим подрывным действиям извне оставалась в эту эпоху все та же государственная машина и ее наиболее надежная часть – КГБ. Вот почему роль комитета под руководством Андропова неизбежно возрастала по мере углубления внутреннего комплексного и системного кризиса.

Однако спецслужбы не могли повлиять на кардинальную смену стратегии и тактики партийного руководства, поскольку, по своему статусу КГБ лишь выполнял партийно-государственные решения. На практике произошел и расширялся реальный отрыв партии от народа. Видя растущую коррумпированность руководства всех уровней, их двойные стандарты – правильных слов и криминальных действий, откровенное западничество детей партийно-государственной элиты, полулегальный расцвет криминальной экономики, народ отворачивался уже не только от «руководящей и направляющей силы», но и от самой идеи социализма. Как недальновидный шахматист из-за собственных ошибок проигрывает вполне выигрышную партию, так закостенелая партийно-государственная машина СССР, десятилетиями привыкшая жить по незыблемому «правилу прецедента» («а как делали вчера? – так и делайте!»), шаг за шагом, действовала именно в русле заранее спланированного, предписанного ей западного сценария изменения всей геополитической картины мира. Именно это и было задачей США и Запада, сверхзадачей теории конвергенции.

Вот как объясняет причины происшедшего в СССР грандиозного регресса бывший госсекретарь США Генри Киссинджер:

«Фатальным просчетом раздувшегося империализма Советов было то, что их руководители на этом пути утеряли чувство меры и переоценили способности своей системы консолидировать сделанные приобретения как в военном, так и в экономическом отношении, а к тому же позабыли, что они в буквальном смысле бросают вызов всем прочим великим державам при наличии весьма слабого фундамента. Да и не в состоянии были советские руководители признаться самим себе, что их система была смертельно поражена неспособностью генерировать инициативу и творческий порыв; что на самом деле Советский Союз, несмотря на всю свою военную мощь, являлся все еще весьма отсталой страной. Причины, которыми руководствовалось советское Политбюро, душили творческие способности, необходимые для развития общества, и мешали его устойчивости в конфликте, который само Политбюро спровоцировало. Попросту говоря, Советский Союз не был достаточно силен или достаточно динамичен для исполнения той роли, которую назначили ему советские руководители».[83]83
  Цит. по кн.: Г. Киссинджер. Дипломатия.


[Закрыть]

К этим словам давнего убежденного врага СССР и России можно добавить, что, по мере удаления во времени от Ленина, революции, Великой Отечественной, от Сталина и т. д. видоизменялась и самая теория марксизма-ленинизма – она не только не развивалась творчески, но, чем дальше, тем все более напоминала «цитатник Мао», а в многотысячных коллективах Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и Академии общественных наук происходила ежедневная «мумизация» истин, которым было уже более ста лет.

Многие подлинно русские интеллигенты, видя абсолютно номинальную роль РСФСР в составе СССР, когда великая Россия сравнялась по статусу с Киргизией или Туркменией, закономерно спрашивали себя и партийных боссов, почему вслед за формулой «советский патриотизм» должен непременно следовать довесок в виде «пролетарского интернационализма», на деле означавший не что иное, как космополитизм? В стране с населением, где 89 процентов русские, считалось дурным тоном заговорить о правах собственно русских, о России, российской истории, русской культуре. Зато в моду вошли универсальные и по сути своей космополитичные «права человека». Абстрактного человека, без родины, без предков, без истории, без корней, «перекати-поле».

История же после Сталина была и дважды, и трижды заново переписана, – особенные мутации произошли в новейшей, горбачевско-ельцинской «истории России». Был негласно пересмотрен социально справедливый принцип подбора и расстановки руководящих кадров в любых центральных (союзных) ведомствах, ранее строго базировавшийся на прямо пропорциональном соотношении с численностью данного народа или народности в составе многонациональной страны. Сам термин «пролетарий», с которым предписано было объединяться, закономерно брался под сомнение мыслящими людьми, поскольку означал не что иное, как деклассированный, бесправный элемент – что-то вроде современного бомжа. Боязнь хоть на запятую отойти от «всесильного учения», сказать хоть какое-то собственное слово в его развитие привела к его полной стагнации – после чего закономерно последовала стагнация и общества, в котором это происходило.

И опять валовый подход! – труды Ленина были переведены уже на все языки мира, тиражи его работ стали многомиллиардными, но фактического развития учения не произошло, оно законсервировалось и перестало отвечать насущным актуальным требованиям, вызовам современности. Всякий раз, когда в искреннем стремлении «посоветоваться с Лениным», например, по проблеме гонки ядерных вооружений, апологеты позднейшего ленинизма открывали его труды, они оказывались в эпохе… противостояния с Германией или Антантой. И принимали решения, адекватные той эпохе и тем вызовам. Вот почему фраза Юрия Владимировича Андропова: «Мы не знаем общества, в котором живем» стала в 80-х годах крылатой: она означала, что догматизм уходит, наконец, в прошлое.

Так что США и Запад в целом с большим удовольствием наблюдали за тем, как СССР лезет в петлю, которую сам же себе приготовил – и не мешали этому.