Текст книги "От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в."
Автор книги: Юрий Акимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 45 страниц)
Между владениями двух держав имелось множество других различий. Подданные двух держав по-разному реагировали на ту обстановку, с которой они сталкивались в Северной Америке, что, в свою очередь, отражалось на различных сторонах жизни их колоний.
Две империи заметно различались по своей хозяйственной структуре. Если оставить в стороне Ньюфаундленд и Гудзонов залив, представлявшие собой «монокультурные» регионы (в первом случае – рыболовецкий, во втором – мехоторговый), то можно констатировать, что и в английских и во французских владениях в том или ином виде развивалось сельское хозяйство, рыболовство, пушной промысел, лесная промышленность. Однако значение, которое придавалось каждой из этих отраслей в той или иной колонии, было неодинаковым. Так, если для жителей Канады, промысел трески имел второстепенное значение, то для Массачусетса с начала 1640-х годов он стал очень важной статьей доходов. Не случайно позолоченная треска висела в зале заседаний совета этой колонии, а ирокезы называли Новую Англию «Кипшон» (т.е. «Рыба»). Рыбаки из Бостона, Сейлема, Марблхеда и других селений регулярно совершали рейсы к отмелям, тянущимся вдоль восточного берега полуострова Новая Шотландия и считавшимися французскими владениями. Сушеная и соленая треска шла на экспорт в Европу и Вест-Индию. Уже в 1645 г. из Массачусетса было вывезено рыбы на 10 тыс. фунтов. [199]199
McCusker J. J., Menard R. R.The Economy of British America, 1607-1789. Chapel VIII, 1991. P. 99.
[Закрыть]
Обратная ситуация сложилась с пушным промыслом. Для английских колонистов он долгое время представлял собой побочный вид деятельности. Лишь после завоевания Новых Нидерландов английские купцы включились в торговлю бобровыми шкурками, которую с 1620-х годов вели голландцы в форте Оранж. Переименованный в Олбани этот пункт стал центром английской мехоторговли, а позднее – одним из основных каналов, через который шла английская экспансия на запад и северо-запад в сторону французских владений. Помимо Олбани меха (оленьи шкуры) имели определенное значение только для экономики Южной Каролины. В Канаде, наоборот, добыча пушнины была одной из основных отраслей хозяйства, а меха являлись главной статьей экспорта этой колонии.
Англичане и французы неодинаково реагировали на те природные условия, с которыми им пришлось столкнуться в Новом Свете. Кстати, эти условия также были не совсем одинаковыми. Обосновавшись на Атлантическом побережье нынешних США, англичане получили в свое распоряжение земли, в целом хорошо подходящие для развития различных отраслей сельскохозяйственного производства, в то время как французам досталась долина реки Св. Лаврентия – регион с гораздо менее благоприятными природно-климатическими условиями. Вместе с тем продвижение английских поселенцев на запад почти повсеместно наталкивалось на горные хребты Аппалачей и Аллеган, миновать которые можно было только на юге (на границах с Флоридой) и в долине Гудзона, однако в первом случае это вело к конфликту с испанцами, во втором – с французами. В распоряжении французов, наоборот, оказались очень удобные водные пути, ведущие в глубь континента: река Св. Лаврентия и ее притоки, связанная с ней система Великих озер, а также бассейн Миссисипи, отделенный от них достаточно низким и легко проходимым водоразделом.
По-разному складывались отношения представителей двух держав с коренными жителями Северной Америки. В силу ряда причин английские колонисты испытывали большие трудности в налаживании связей с индейцами. Отношение к ним в Английской Америке было в лучшем случае настороженным, в худшем случае открыто враждебным. Даже такой покровитель аборигенов, как Роджер Уильямс, был убежден, что «все они чрезвычайно ненадежны и вероломны». [200]200
Letters of Roger Williams, 1632-1682 / Ed. by J. R. Bartlett. Providence, 1874. P. 276.
[Закрыть]Вплоть до начала XVIII в. за крайне редким исключением англичане и жители их колоний не проявляли никакого интереса к обращению язычников в христианство. Хотя во многих английских колониальных хартиях и других официальных и пропагандистских документах того времени распространение истинной веры провозглашалось основной целью создания поселений в Новом Свете, провиденциализм, в целом характерный для английской колониальной экспансии и являвшийся одной из ее движущих сил, имел отношения к индейским землям, но не к индейским душам.
Такая ситуация была неразрывно связана с тем обстоятельством, что аборигены были просто не нужны англичанам (быть может, за исключением самых первых лет существования их поселений), но, напротив, являлись ненужной помехой для развития их переселенческих и плантационных колоний, и от этой помехи нужно было в той или иной форме избавиться. Под это был подведен соответствующий идеологический базис, в выработке которого приняли участие многие колониальные лидеры, а также ряд выдающихся мыслителей того времени. В результате, как честно признают современные англосаксонские специалисты, вся политика их соотечественников по отношению к коренным жителям Североамериканского континента сводилась к тому, чтобы «оттеснять индейцев или, где это было продиктовано обстоятельствами, уничтожать их». [201]201
The Oxford History of the British Empire: In 5 vols. Vol. I: The Origins of Empire. British Overseas Enterprise to the Close of the Seventeenth Century. Oxford; New York, 1998. P. 37.
[Закрыть]
Следует также отметить, что имевшие место коммерческие контакты аборигенов с английскими торговцами, как правило, не переходили в политические союзы. Исключением была лишь так называемая Договорная цепь («Covenant Chain»), которая связывала Нью-Йорк, а через него и другие английские колонии с могущественной Лигой ирокезов и зависимыми от нее племенами (впрочем, союзные отношения с ирокезами были в определенной степени унаследованы англичанами от голландцев; существенную роль сыграло и то обстоятельство, что еще с 1610-х годов французы активно включились в межплеменные конфликты на стороне противников ирокезов: алгонкинов, гуронов и монтанье). Кроме ирокезов, лишь некоторые племена юго-востока иногда выступали союзниками Южной Каролины.
В отличие от англичан, и администрации, и простым жителям Канады и Акадии удалось наладить достаточно эффективные и разносторонние связи со множеством индейских племен, среди которых были и такие, которые проживали на значительном расстоянии от французских поселений. Идейной основой политики по отношению к аборигенам стала мысль о возможности «офранцуживания» индейцев, впервые выдвинутая еще в 1627 г. и в дальнейшем получившая значительное распространение и развитие (ее сторонниками в частности были Ришелье и Кольбер).
Конечно, в первую очередь такая ситуация была связана с тем, что аборигены были необходимы французам. Индейцы-охотники являлись важнейшим звеном в системе пушного промысла, на котором в значительной степени базировалась экономика Новой Франции. Кроме того, союз с индейцами помогал обеспечивать безопасность обширных, но малонаселенных владений Парижа и в то же время позволял французам развивать экспансию в глубь континента (что, по понятным причинам, было в определенной степени выгодно и аборигенам).
Укреплению контактов французов с индейцами способствовала также деятельность католических миссионеров, которая была чрезвычайно активной и в целом довольно успешной, хотя и не лишенной противоречий. Несомненно, ее эффект заметно усиливало отсутствие такой деятельности у англичан (даже среди их союзников ирокезов долгое время находились французские священнослужители).
Наконец, еще одним важным моментом, способствовавшим франко-индейскому сближению, являлось наличие отчетливо выраженной взаимной комплиментарности этих этнических коллективов. Именно она лежала в основе поражавшей современников способности французов устанавливать контакт с самыми «дикими» племенами, говорившими на различных языках и часто враждовавших друг с другом. Связи французов с индейцами были столь прочны, что их не могло существенно поколебать даже то обстоятельство, что английские торговцы и скупщики пушнины предлагали аборигенам более дешевые товары. Бывали случаи, когда то или иное племя, воюя с англичанами на стороне французов, продолжало поддерживать контакты с английскими торговцами (впрочем, как отмечают современные исследователи, французские товары были более качественными и доставлялись непосредственно в индейские селения [202]202
См.: Eccles W. J.France in America. Toronto; Vancouver; Winnipeg; Montreal, 1972. P. 100-101.
[Закрыть]).
Между двумя империями и их создателями, безусловно, имелось множество других различий. В последнее время специалисты указывают на разницу в психологии англичан и французов, проявившуюся в их подходах к колониальной экспансии. Как отметил Э. Таймит, если первые, подобно финикийцам, думали только о выгоде, то вторые, как древние греки, были воодушевлены «страстью к исследованиям», которая толкала их все дальше в глубь континента. [203]203
См.: Taillemite E.Marins frangais a la decouverte du Monde. De Jacques Cartier a Dumont d'Urville. Paris, 1999. P. 8-10. (Впрочем, еще в XIX в. Ж. Дюваль писал о «наследственном инстинкте авантюрной экспансии», который, с его точки зрения, был унаследован французами от галлов, норманнов и басков; см.: Duval J.Les colonies de la France. Paris, 1867).
[Закрыть]
При самом беглом взгляде на английскую и французскую экспансию в Северной Америке бросается в глаза то обстоятельство, что в то время, как первая была вызвана к жизни объективными социально-экономическими причинами, вторая представляла собой в значительной степени политическую и идеологическую акцию, обусловившую ее эфемерный или, по крайней мере, «неэкономический» характер (пушная торговля не очень интересовала французских королей). Не случайно отец франко-канадской национальной историографии Ф.-К. Гарно заметил: «Вот различие между двумя колониями: в то время как в Новой Англии строили торговые суда – мы [французы. – Ю. А.]возводили монастыри». [204]204
См.: Gameau F.-X.Histoire du Canada: 2 t. 5-e ed. T. I. Paris, 1913.
[Закрыть]
Действительно, Английская Америка и Новая Франция представляли собой явления различной природы, что объясняется не только географическими, демографическими и психологическими причинами. Ни в коем случае не следует забывать, что первая была порождением не только английского государства, но и английского общества, переживавшего мучительный процесс становления и развития нового общественного строя, а кроме того, общества, часть которого (особенно после Славной революции) уже оказывала определенное влияние на принятие политических решений в своей стране. Это была колониальная империя раннекапиталистической страны.Мы не случайно выделили оба этих слова, так как возникновение этой империи было связано, во-первых, с зарождением и развитием в Англии новых капиталистических/рыночных отношений, во-вторых, не только и даже не столько с государством, сколько со всем английским обществом (или, по крайней мере, с его значительной частью), в то время уже имевшим возможность воздействовать на принятие политических решений.
Вторая колониальная империя была в большей степени детищем абсолютистского государства.Здесь также выделены два слова, поскольку создание колониальной империи Парижа, во-первых, произошло в рамках тогда еще блестящего, но все же Старого Порядка, т. е. феодального строя; во-вторых, основная масса французского общества относилась к освоению Северной Америки в целом достаточно равнодушно (в отличие, например, от колонизации Нового Света Испанией, которая, хотя и являлась феодальной колонизацией, но была не только государственным политическим предприятием); а в-третьих, действительно заинтересованные в развитии колониальной экспансии группы в условиях абсолютизма практически не имели возможности влиять на государственную политику.
Образно говоря, закономерность основания Новой Англии и других английских поселений сродни закономерности изобретения механической прялки или паровой машины, в то время как Новая Франция возникла по прихоти монарха, так же как какой-нибудь причудливый дворец или парк. Изучая, осваивая, завоевывая один и тот же континент, англичане и французы преследовали разные цели и не понимали друг друга. Однако, несмотря на то что одна колониальная империя возникла более закономерно, а другая – в большей степени случайно, и та и другая возникли,а значит стали явлениями одного порядка.
Военные силы англичан и французов в колониальной Северной АмерикеПоскольку предмет нашего исследования тесно связан с войнами и вооруженными конфликтами, нам следует выяснить «пределы военной мощи» соперников, характер и сферу ее применения, а также рассмотреть вопрос о том, как создавалась и как менялась военная организация североамериканских владений Лондона и Парижа в XVII – начале XVIII в., какова была связь между колониальным и морским соперничеством двух держав.
Формирующийся в рассматриваемый нами период в Европе подход, когда государство присваивало себе исключительное право применения военной силы, гораздо слабее проявлялся в колониальных условиях. [205]205
См.: Black J.War and the World: Military Power and the Fate of Continents, 1450-2000. New Haven; London, 2000. P. 203.
[Закрыть]Здесь государству приходилось делегировать свои функции колониальным администрациям, получавшим право самостоятельно принимать решения о применении военной силы (независимо от того, предоставлялась ли она им метрополией или нет). Так, согласно Хартии Массачусетса (1629) «Губернатор и Компания» получали право «для их собственной обороны и безопасности сталкиваться, изгонять, отражать и сопротивляться силой оружия на море и на суше <… > всякому лицу или всяким лицам, которые в какое бы то ни было время попытаются предпринять или предпримут разрушение, вторжение, нанесение вреда или побеспокоят колонию или [ее] жителей». [206]206
The Federal and State Constitutions, Colonial Charters and Other Organic Laws of the United States: In 2 parts / Comp. by B. P. Poore. Pt. 1. Washington, 1877. P. 932-942.
[Закрыть]Аналогичные или близкие положения содержались в правоустанавливающих документах других английских и французских колоний в Северной Америке. Например, Компания Новой Франции (Ста участников) согласно своему уставу имела право «делать все необходимое для безопасности страны», включая как ведение боевых действий, так и производство оружия и пороха. [207]207
Edits, Ordonnances royaux, declarations et arrets du Conseil d'Etat du Roi, con-cernant le Canada: 3 t. T. I. Quebec, 1854. P. 7-8.
[Закрыть]
Сухопутные силы англичан и французов в Северной Америке состояли из двух основных компонентов: ополчения и регулярных войск. В большинстве английских колоний практически с момента их основания существовала милиция – институт, унаследованный от метрополии. Но если в Англии в это время милиция рассматривалась населением как пережиток прошлого, а служба в ней – как обременительная и никчемная обязанность, которой стремились избежать, то в Новом Свете этот институт приобрел ряд новых черт, и его значение в целом было гораздо большим. Служба в милиции была обязанностью всех свободных взрослых белых мужчин в возрасте от 16 до 60 лет, которые должны были за свой счет приобретать оружие, амуницию и боеприпасы. Военная подготовка милиционеров проводилась в специальные «тренировочные дни» (training days), устанавливавшиеся администрацией колонии.
Служба в милиции считалась в Новой Англии религиозным долгом. Однако со свойственным им практицизмом пуритане прекрасно понимали, что для его успешного исполнения требуется не только соответствующий духовный настрой, но и определенные навыки и материальные ресурсы. Так, Э. Джонсон в своем «Чудотворном Провидении» посвятил целую главу вопросу о том «как Народу Христа следует соблюдать военную дисциплину». Обращаясь к колонистам, он напоминал: «Вам следует усердно предпринимать меры против зловредных противников истинной веры, чтобы чувствовать себя уверенными в то время, когда Антихрист поднимет все свои силы и начнет войну с Народом Господа, но это приведет к его полному поражению. Так позаботьтесь о том, чтобы запастись всевозможным оружием, необходимым для войны, наточите ваши шпаги и мечи <… > и не жалейте денег на порох, ядра, фитили… ». [208]208
Johnson's Wonder-Working Providence, 1628-1651 / Ed. by J.F.Jameson. NewYork, 1910. P. 33.
[Закрыть]
Изначально основной задачей милиции было обеспечение обороны поселений, где не было ни регулярных частей, ни каких-либо других вооруженных формирований, от индейцев, пиратов и т. п. Однако в специфических условиях колониального общества милиция почти сразу же после своего создания стала выполнять ряд функций не только военного, но и социального характера, которые постепенно (по мере того как индейская угроза становилась менее выраженной) выходили на первый план. В результате важнейшей задачей милиции стало поддержание внутреннего порядка и существующего политического устройства. По замечанию Л.Д. Кресс, милиция должна была обеспечивать спокойствие граждан и одновременно не допускать, чтобы требование порядка становилось «прикрытием для тирании». [209]209
Cress L. D.Citizens in Arms: The Army and the Militia in American Society tothe War of 1812. Chapel HIII, 1982. P. 9.
[Закрыть]
В то же время специалисты сходятся во мнении, что боевые качества милиции английских колоний были весьма посредственными. Милицейские роты, как отметил Дж. Шай, везде имели тенденцию превращаться в своего рода «общественные клубы белого мужского гражданского населения». [210]210
Shy J.Toward Lexington: The Role of the British Army in the Coming of American Revolution. Princeton, 1965. P. 17.
[Закрыть]На практике тренировочные дни проводились несколько раз в год и являлись скорее праздниками и местом встреч соседей и родственников, чем серьезными военными занятиями. В конце 1690-х годов Коттон Мэзер раздраженно заметил, что эти дни «мало отличаются от дней попоек». [211]211
Цит. по: Ward H.M.Colonial America, 1607-1763. Englewood Cliffs, 1991. P. 172.
[Закрыть]Учебные тревоги и проверки оружия милиционеров, проводившиеся властями, часто приносили неутешительные результаты. По поводу одного из таких мероприятий Дж. Уинтроп писал в своем «Журнале»: «…наскоро собранные милиционеры были совершенно растеряны и не знали как себя вести, офицеры никак не могли установить среди них хоть какой-нибудь порядок». [212]212
Winthrop's Journal «History of New England», 1630-1649: In 2 vols / Ed. by J. K. Hosmer. Vol. 1. New Work, 1908. P. 92.
[Закрыть]Колониальные власти пытались как-то исправить положение, издавали распоряжения, грозящие штрафами за невыполнение милиционерами своих обязанностей, но это не всегда приносило положительный результат.
Впрочем, милиция Новой Англии, несмотря на все свои недостатки, в целом справлялась с теми задачами, которые на нее возлагались. Гораздо более сложной была ситуация в других владениях Лондона. Так, в Нью-Йорке милиция создавалась с огромным трудом и была крайне неэффективна. В 1680 г. современник дал достаточно высокую оценку подготовке бостонской милиции, однако по поводу милиции Нью-Йорка заметил, что «никогда не видел ничего худшего». [213]213
См.: Journal of Jasper Danckaerts, 1670-1680 / Ed. by B.B. James and J.F.Jameson. New York, 1913. P. 271, 239.
[Закрыть]Аналогичная ситуация сложилась в другой стратегически важной точке Английской Америки – Южной Каролине. В первые десятилетия ее существования бедность и большая рассредоточенность населения были серьезной помехой для создания боеспособной милиции, потребность в которой была здесь особенно высока, так как помимо отражения внешней угрозы она должна была обеспечивать контроль над массой рабов. В целом и Нью-Йорк и Южная Каролина (не говоря уже о Ньюфаундленде) не могли самостоятельно обеспечить оборону своих границ силами милиции и были вынуждены прибегать к союзам с индейцами и обращаться за помощью к метрополии.
Среди множества функций, которые выполняла колониальная милиция, отсутствовала одна из наиболее важных. Милиция Английской Америки не могла осуществлять крупномасштабных наступательных операций. Как отметил Д. Бурстин, «милиция была создана для защиты ферм, домов и городов, а не для того, чтобы служить орудием чьей бы то ни было генеральной стратегии». [214]214
Бурстин Д.Американцы: колониальный опыт. М., 1993. С. 400.
[Закрыть]Это опять-таки было связано с английской традицией, в соответствии с которой милиция могла использоваться только в пределах своего графства, за исключением особых случаев, когда стране грозило вторжение неприятеля. Эта традиция была перенесена за океан, где милиционеры могли быть посланы за пределы своей колонии только по их собственному согласию, а кое-где еще и при наличии решения колониальной ассамблеи. [215]215
См.: Leach D. E.Arms for Empire: A Military History of the British Colonies in North America, 1607-1763. New York; London, 1973. P. 23.
[Закрыть]Однако жители колоний отнюдь не стремились покидать свои дома и оставлять хозяйство ради долгих и опасных походов, цель которых им далеко не всегда была ясна и к которым они были плохо подготовлены. Безусловно, имелось и множество других субъективных и объективных причин, которые заставляли поселенцев проявлять сдержанность по отношению к военной службе.
Говоря об отношении Лондона к обороне своих владений, следует учитывать, что оно в течение долгого времени базировалось на меркантилистских идеях о том, что колонии создаются, для того чтобы усиливать метрополию, а не ослаблять ее, и, следовательно, они должны прежде всего самостоятельно защищать себя, а в случае необходимости быть в состоянии предпринять наступательные действия в интересах метрополии. Вплоть до захвата Нью-Йорка в Североамериканских колониях Англии вообще не было регулярных войск. Лишь в некоторых колониях находились небольшие отряды профессиональных солдат, нанятые лордами-собственниками или колониальными компаниями. В 1664 г. в Нью-Йорк вместе с Р. Николлсом прибыло четыре роты солдат (которые, кстати, первоначально содержались за счет герцога Йоркского, а не за счет короны). [216]216
См.: Pargellis S.The Four Independent Companies of New York // Essays in Colonial History, Presented to Charles McLean Andrews by His Students. Freeport, 1966. P. 91.
[Закрыть]В 1676 г. довольно крупный воинский контингент (более тысячи человек) был направлен в Вирджинию для подавления восстания Бэкона, но к тому моменту, когда эти войска прибыли в колонию, ситуация там уже стабилизировалась, и они были отправлены обратно. В итоге, несмотря на многочисленные просьбы администраций различных колоний, к концу 1680-х годов на всем Североамериканском континенте находились лишь вышеупомянутые четыре отдельные роты (около 400 человек), дислоцированные в Нью-Йорке и Олбани. Даже после Славной революции и начала Войны Аугсбургской лиги позиция английского правительства по данному вопросу практически не изменилась. Лишь в годы Войны за испанское наследство здесь стали происходить определенные подвижки.
В то же время английские колониальные власти оказывались в достаточно сложном положении, когда стала возникать необходимость отправки вооруженных формирований за пределы колоний. Единственным выходом было использование отрядов так называемых волонтеров, к призыву которых прибегали губернаторы и ассамблеи. Эти отряды формировались как из милиционеров, так и из представителей беднейших слоев населения, не состоящих в милицейских формированиях (кое-где в состав волонтеров порой включались даже индейцы и свободные негры). Они вооружались и содержались, а иногда и получали обмундирование за счет колонии. В некоторых случаях их служба оплачивалась, в некоторых – единственным вознаграждением служила военная добыча: скальпы и награбленное имущество.
Позднее власти метрополии стали устанавливать квоты, в соответствии с которыми колонии должны были выставить определенное количество бойцов для той или иной операции. В этом случае администрации опять-таки прибегали к призыву волонтеров, а если желающих не хватало, то поручали капитанам милиции выставить необходимое количество бойцов. Те, в свою очередь, собирали своих людей, которые либо бросали жребий, либо в складчину нанимали кого-то, кто соглашался служить вместо них.
Безусловно, нельзя сказать, что Английская Америка была миролюбива и беззащитна. С момента своего возникновения колонии должны были охранять и расширять свои границы, вести войны с индейцами, которые (особенно на первых порах) представляли для них далеко не шуточную угрозу. Подавляющее большинство поселенцев было вооружено и владело хотя бы минимальными военными навыками. Еще в 1631 г. администрация Массачусетса издала распоряжение, согласно которому все мужчины, включая сервентов, должны были быть снабжены исправным оружием; в случае если какой-либо поселенец не мог его приобрести – он вооружался за общественный счет. [217]217
Osgood H. L.The American Colonics in the Seventeenth Century: In 4 vols. Vol. I.New York; London, 1904. P. 499.
[Закрыть]
Однако ряд обстоятельств существенно снижал боевой потенциал английских колоний. Среди этих обстоятельств, следует прежде всего отметить специфику колониальной милиции, не являвшейся полноценной военной силой, а также отсутствие единого военного руководства и эффективной системы взаимодействия колоний в военное время. «Нежелание каждой из них отправлять свою милицию на помощь соседу было», по словам Д. Бурстина, «возможно, самым основным в характере отношений между колониями». [218]218
Бурстип Д.Указ. соч. С. 401.
[Закрыть]
Само английское правительство и в последние десятилетия XVII в., и позднее предпринимало попытки (правда, достаточно ограниченные) изменить эту ситуацию. Однако все эти попытки провалились из-за противодействия центробежных сил, которые в Английской Америке (опять-таки в силу ряда причин) в то время были чрезвычайно сильны. В то же время вряд ли можно согласиться с утверждением Г.М. Уорда о том, что английские власти не собирались создавать единой военной системы в своих колониях. [219]219
Ward H. M.«Unite or Die»: Intercolony Relations, 1690-1763. Port Washington,1971. P. 34.
[Закрыть]Наоборот, и создание Доминиона Новая Англия при Якове II, и попытки объединения нескольких северных и центральных колоний и их милиции в рамках своеобразной «личной унии» (под управлением одного губернатора) при Вильгельме III и королеве Анне не в последнюю очередь преследовали цель укрепления обороноспособности Английской Америки. Другое дело, что все эти мероприятия не увенчались успехом, причем именно из-за противодействия самих колонистов. Например, когда перед началом Войны за испанское наследство Джозеф Дадли был назначен губернатором Массачусетса и Нью-Гемшира, а также главнокомандующим милицией всей Новой Англии, администрации Коннектикута и Род-Айленда, ссылаясь на привилегии, зафиксированные в их хартиях, отказались подчиняться его приказам. [220]220
См.: Kimball E.The Public Life of Joseph Dudley: A Study of the Colonial Policy of the Stuarts in New England, 1660-1715. New York, 1911. P. 211-218.
[Закрыть]
В отличие от английских колоний, французские владения были гораздо более милитаризованы. Конечно, Р. Леки, сравнивавший колониальное канадское общество с древней Спартой, несколько преувеличивал, [221]221
См.: Leckie R.«A Few Acres of Snow»: The Saga of the French and Indian Wars. New York, 1999. P. 229.
[Закрыть]однако уровень военной организации Новой Франции действительно качественно отличался как от Английской Америки, так и от старой Франции.
В первые десятилетия своего существования Новая Франция, представлявшая собой тогда лишь несколько торговых факторий и миссионерских станций, не имела никаких вооруженных формирований. Торговые компании, державшие в своих руках управление колонией, лишь изредка присылали туда небольшие отряды нанятых ими солдат, которые использовались для гарнизонной службы. Новая Франция была практически беззащитна, что показали события 1628-1629 гг., когда она стала жертвой нападения английских каперов, и, конечно, ирокезская война, поставившая колонию на грань катастрофы. В связи с тем, что Новая Франция располагала весьма ограниченными людскими ресурсами, единственный выход из ситуации состоял в активном участии всех без исключения поселенцев в ее обороне. В отличие от Англии, во Франции к XVII в. все средневековые формы военной организации гражданского населения (милиция, ополчение) уже отошли в прошлое и не могли быть перенесены в колонии. В результате в Канаде в эпоху французского колониального господства был создан принципиально новый институт, имеющий мало общего с одноименными формированиями, существовавшими в Английской Америке.
Поскольку речь шла не о копии, а об оригинале, создание канадской милиции затянулось на достаточно долгое время. Хотя первые милицейские отряды были образованы в Квебеке еще в 1636 г. губернатором Монманьи, вплоть до начала 70-х годов XVII в. они не представляли собой постоянных формирований. В зависимости от конкретной ситуации милиция то распускалась, то созывалась вновь. Первоначально ее главной функцией было обеспечение безопасности французских поселений и их жителей, которым постоянно угрожали нападения ирокезов. Милицейские подразделения часто формировались не только по приказу колониальной администрации, но и губернаторами отдельных поселений, действовавшими по собственной инициативе.
Со своей стороны, французское правительство долгое время не уделяло внимания этой проблеме, и лишь на рубеже 1660-1670-х годов Людовик XIV и Кольбер объявили военную службу обязательной для канадских поселенцев. Выполняя королевские инструкции, губернатор Фронтенак в 1673 г. разделил всех мужчин колонии в возрасте от 16 до 60 лет на роты, каждая из которых возглавлялась капитаном милиции или, как стали говорить в Канаде, «капитаном берега» (capitaine de cote). Были также установлены дни учений, которые должны были проходить один раз в одну или две недели. Оружие милиционеры приобретали за свой счет, а боеприпасами их снабжала администрация.
После 1683 г., когда было произведено деление колонии на приходы, милицейские роты обычно формировались по приходскому принципу. Официально их капитаны назначались губернатором, но фактически они, как правило, выбирались самими жителями из числа наиболее уважаемых поселенцев. В последующем капитаны стали выполнять не только военные, но и определенные административные функции, став своего рода представителями властей колонии на местах. Сама милиция также использовалась не только для военных операций, но и для разного рода вспомогательных работ (транспортная служба, прокладка и ремонт дорог и т. п.). Хотя служба в милиции была обязательной для всех жителей колонии, «всеобщих мобилизаций» не проводилось вплоть до Семилетней войны. Для участия в тех или иных акциях призывались добровольцы, или нужное количество людей набиралось в принудительном порядке, в то время как остальные продолжали заниматься хозяйством.
Канадская милиция представляла собой универсальное и послушное орудие, которое колониальные власти могли использовать как для оборонительных, так и для наступательных целей. Ее бойцы не боялись длительных переходов, были хорошо знакомы со спецификой ведения войны в пограничных лесах, могли эффективно взаимодействовать с индейскими отрядами, тактику которых они часто использовали. Дж. Ф. Дж. Стэнли назвал канадскую милицию «одним из наиболее примечательных созданий Старого Порядка» и считал, что она в течение долгого времени обеспечивала французам военное превосходство над английскими колониями. [222]222
Stanley G. F. G.Nos soldats. L'histoire militaire du Canada de 1604 a nos jours. Montreal, 1980. P. 54.
[Закрыть]
В то же время в Акадии (французы так называли территории нынешних Атлантических провинций Канады: Новой Шотландии, Нью-Брансуика, Острова принца Эдуарда и прилегающую к ним северо-восточную часть штата Мэн) за весь период французского колониального господства не было создано никаких милицейских формирований. Немногочисленное население этой бедной периферийной колонии предпочитало соблюдать нейтралитет в ходе англо-французских конфликтов. Ее границы защищали главным образом союзные французам индейцы и канадские ополченцы.
В течение более чем полувека с момента основания Новой Франции французское правительство не присылало туда регулярных войск. Впервые небольшой воинский контингент был направлен в Канаду в 1663 г., когда она впервые перешла под прямое королевское управление. Зато в 1665 г. Людовик XIV, очевидно под влиянием рассказов об ужасах ирокезской войны, принял решение о переброске в колонию крупных сил, которые должны были нанести решающий удар по Лиге. В июне-августе 1665 г. в Квебек прибыл кариньян-сальерский полк французской армии, а также еще четыре роты солдат из других подразделений. Всего под знаменами маркиза де Траси, назначенного верховным королевским наместником в Америке, находилось 1200 солдат и офицеров.
Военные кампании против ирокезов, проведенные в 1665 и 1666 гг., можно назвать лишь относительным успехом французов, однако сам факт присутствия в Новой Франции значительного количества королевских солдат имел большое моральное значение и для колонистов и для индейцев. Вдобавок, после того как боевые действия были закончены, и правительство приняло решение отозвать войска Траси, солдатам и офицерам кариньян-сальерского полка было предложено остаться в Канаде и заняться сельским хозяйством. Это предложение приняли около 400 солдат и 30 офицеров, которые были расселены в окрестностях Монреаля и в долине реки Ришелье, наиболее стратегически важных и в то же время опасных районах.
