Текст книги "От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в."
Автор книги: Юрий Акимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)
В англо-французском мирном договоре, заключенном в Утрехте, непосредственное отношение к Северной Америке имели шесть статей (с X по XV). [1345]1345
Текст договора см: Les grands traites du regne de Louis XIV: 3 t. / Ed. par H.Vast. T. III. Paris, 1893-1899. P. 68-86.
[Закрыть]В статье X говорилось, что «Наихристианнейший Король возвратит (restituera) королевству и королеве Великобритании <…> Гудзонов залив и Гудзонов пролив со всеми землями, морями, берегами, реками и местами, которые к ним относятся и которые там находятся, включая всю протяженность упомянутых выше земель и морей, которыми в настоящий момент владеют французы; все форты и строения, возведенные как до, так и после того, как французы стали хозяевами этих земель, будут отданы в полное их распоряжение в том состоянии, в котором они пребывают сейчас, ничего в них не разрушая; со всей артиллерией, ядрами и порохом <…> подданным королевы Великобритании». По вопросу границ между Гудзоновым заливом и территориями, принадлежащими Франции, в этой статье говорилось, что «обе стороны назначат своих уполномоченных, которые определят их в течение одного года». Этим же уполномоченным было поручено «определить границы между другими французскими и британскими колониями в этой стране [в Северной Америке. – Ю.А.]».
Статья XI предусматривала, что Компания Гудзонова залива получит компенсацию за те убытки, которые она понесла от враждебных действий французов в мирное время. Размеры этой компенсации должны были определить уполномоченные, которые назначались по требованию одной или другой стороны. На рассмотрение этих уполномоченных также передавались все остальные претензии, касающиеся кораблей, захваченных подданными обеих держав друг у друга в мирное время, и т. п.
В статье XII речь шла о том, что англичанам передается французская часть острова Сен-Кристофер и «Новая Шотландия, иначе называемая Акадия, полностью, согласно ее старинным границам, так же как и город Пор-Руайяль, называющийся сейчас Аннаполис-Ройял, и то, что относится к вышеупомянутым землям и островам этой страны». Здесь же было оговорено, что подданным Наихристианнейшего Короля не разрешается ловить рыбу «в упомянутых морях, бухтах и других местах [расположенных. – Ю. А.]на расстоянии тридцать лье от берегов Новой Шотландии, к юго-востоку от острова, обычно называемого Сабль».
Статья XIII гласила: «…остров Ньюфаундленд с прилегающими островами отныне будет полностью принадлежать Великобритании». В течение семи месяцев с момента обмена ратификационными грамотами, англичанам должны были быть переданы «город и форт Плезанс и другие места, которые французы могли занимать или [которыми они могли. – Ю. А.]владеть на упомянутом острове». Подданным короля Франции разрешалось ловить и сушить рыбу на ньюфаундлендском побережье «от места, называемого мыс Бонависта, до северной оконечности упомянутого острова и оттуда на запад до места, называемого Пуантриш». Однако им запрещалось возводить там какие-либо укрепления или строения, за исключением «сушилен и хижин, необходимых и используемых для сушки рыбы», а также появляться на этом берегу или приближаться к нему с какой-либо другой целью, кроме промысла. В этой статье было также зафиксировано, что «остров, называемый Кейп-Бретон, и все другие острова, расположенные в устье реки и в заливе Св. Лаврентия, будут принадлежать Франции с полным правом Наихристианнейшего Короля строить там укрепления в одном или во многих местах».
Согласно статье XIV, все французские подданные, находящиеся в пределах территорий, которые должны быть переданы англичанам, получали право в течение одного года выехать оттуда со всем своим движимым имуществом, а те, которые хотели бы там остаться, должны были иметь возможность свободно исповедовать католичество, «насколько это позволяют законы Великобритании».
Статья XV запрещала жителям Канады и другим подданным Франции «беспокоить <…> пять наций или кантонов индейцев, подвластных (soumis) Великобритании, и другие нации Америки, дружественные этой короне». Аналогичный запрет налагался на англичан, которые должны были «жить в мире с американцами [т.е. индейцами. – Ю. А.],являющимися подданными или друзьями Франции». При этом и индейцы и жители колоний обеих держав получали возможность свободно посещать владения друг друга с коммерческими целями, и никто не должен был чинить им каких-либо препятствий.
Зафиксированные в договоре изменения создали принципиально новую геополитическую ситуацию в Северной Америке, что было связано прежде всего с новой конфигурацией английских и французских владений. Став полновластными хозяевами побережья Гудзонова залива, Ньюфаундленда и Акадии, англичане, таким образом, во-первых, получили в свои руки прекрасные плацдармы на подступах к французским владениям; во-вторых, ограничили для своих соперников доступ к морю и его ресурсам; в-третьих, сузили пространство, открытое для дальнейшей экспансии французов. Кроме того, англичане, а отчасти и жители их колоний получили весьма значительные экономические выгоды, а французы соответственно убытки, от приобретения/потери новых территорий.
После 1713 г. Новая Франция была фактически с трех сторон окружена английскими владениями (см. карту 7). С этого момента, как выразился Л. Гру, «Америка повернулась к морю английским фасадом», а Канада «стала сугубо внутренней колонией, находящейся под угрозой удушения, в полной зависимости от своего английского соперника. [1346]1346
Groulx L.Histoire du Canada francais depuis la decouverte: 2 t. T. I: Le Regime francais. Montreal, 1963. P. 151.
[Закрыть]Со своей стороны Ф.-К. Гарно считал, что Утрехтский договор разрушил «целостность» (integrite) французских колоний на Североамериканском континенте. [1347]1347
GameauF.-X.Op. cit. P. 484.
[Закрыть]
Карта 7. Северная Америка после Утрехтского мира.
1, 2 – французские владения; 3 – британские владения; 4 испанские владения; 5 – спорные территории.
На основании этого многие авторы, как англо-саксонские, так и франкоязычные, утверждают, что в 1713 г. уже был предопределен окончательный результат англо-французского соперничества в Северной Америке. Например, тот же Л. Гру считал, что «Утрехтский договор был лишь прелюдией к Парижскому договору 1763 г.». [1348]1348
Groulx L.Op. cit. T. I. P. 151.
[Закрыть]Дж. М. Тревельян полагал, что после Утрехтского мира в «борьбе за будущий доминион Канада <…> перелом уже был достигнут». [1349]1349
Trevelyan J. M.Op. cit. Vol. III. P. 185.
[Закрыть]По мнению X. И. Пристли, зафиксированная в Утрехтском договоре «уступка территорий, господствоваших над рекой и заливом Св. Лаврентия, означала, что Северная Америка не может не стать британской». [1350]1350
Priestley H. I.France Overseas through the Old Regime: A Study of EuropeanExpansion. New York; London, 1939. P. 156.
[Закрыть]
Значение Утрехтского договора для истории Северной Америки безусловно очень велико, однако говорить о том, что в 1713 г. исход борьбы Англии и Франции за этот континент был уже ясен, на наш взгляд, не совсем корректно как с точки зрения дальнейшего развития событий, когда за четвертьвековым периодом войн последовала мирная передышка, продолжавшаяся более трех десятилетий, так и с точки зрения того, что Франция сохранила достаточно прочные позиции в Северной Америке (в данном случае не важно, какими соображениями она при этом руководствовалась), а самое главное – осталась ведущим игроком в Европе.
Безусловно, все изменения, произошедшие в колониях в результате Войны за испанское наследство, ставили перед французами, не собиравшимися сдавать своих позиций в Северной Америке (равно как и перед англичанами, имевшими свои виды на этот континент), новые стратегические и тактические задачи, достижение которых грозило новыми конфликтами. Будущему спокойствию, конечно же, не способствовало то, что Утрехтский договор, оставил множество неразрешенных проблем. Если границы между владениями Компании Гудзонова залива и Новой Францией должны были быть установлены Комиссией уполномоченных, то о границах между Канадой, Нью-Йорком и ирокезами не упоминалось вообще. Многозначительное упоминание о «старинных пределах» Акадии открывало широчайший простор для самых различных трактовок данного сюжета обеими сторонами.
* * *
Утрехтский мир и переговоры, предшествовавшие его подписанию, явились отражением реальной расстановки сил в Европе и за ее пределами и в то же время отражением позиции и подходов английского и французского правительств к ключевым проблемам внешней и колониальной политики. Не стоит удивляться, что ради сохранения испанского престола за своим внуком Людовик XIV сделал англичанам значительные уступки в колониях (кстати, гораздо большие, чем сам Филипп V). В результате позиции Франции в Новом Свете пострадали сильнее, чем позиции Испании. Впоследствии многие французские и франко-канадские историки сетовали на то, что Людовик XIV легко отдал англичанам Акадию, переселенческую колонию, [1351]1351
См. напр.: Генен Е.Новая Франция. М., 1901. С. 316.
[Закрыть]где (в отличие от побережья Гудзонова залива и Ньюфаундленда) в то время уже имелось небольшое, но достаточно консолидированное население, в дальнейшем сложившееся в своеобразную этническую группу. Однако такой шаг был вполне закономерен для того времени, когда целые народы и государства в самой Европе и тем более за ее пределами легко приносились в жертву политическим, династическим, религиозным интересам и амбициям монархов, зачастую мысливших такими категориями, как «слава», «величие», «престиж», которые в их представлениях и составляли (или заменяли) национальные интересы.
Хотя англичане на заключительном этапе Войны за испанское наследство перебросили в Северную Америку значительные воинские контингенты и сделали попытку (правда, неудачную) изгнать французов с континента, следует помнить, что организация экспедиции 1711 г. была продиктована в первую очередь сугубо европейскими причинами. В то же время на мирных переговорах представители королевы Анны уделили значительное (по крайней мере, более значительное, чем раньше) внимание колониальным сюжетам и приложили определенные усилия, чтобы заставить своих соперников уступить территории, уже давно облюбованные Лондоном. Как мы видели, уступка Ньюфаундленда и побережья Гудзонова залива изначально рассматривалась и вигами, и тори как непременное условие мира с Францией.
Мы позволим себе не полностью согласиться с Дж. С. Грэхемом, утверждавшим, что Война за испанское наследство была «в определенном смысле войной бизнесмена», а завершивший ее мир был «миром бизнесмена». [1352]1352
Graham G. S.Empire of the North Atlantic. P. 103.
[Закрыть]О «бизнес-характере» этой войны и завершившего ее мирного договора, на наш взгляд, можно говорить только применительно к Великобритании и то только помня о том, что наряду с «бизнес-задачами» правительство королевы Анны в ходе этой войны решало также многообразные военные и политические задачи. Что же касается Людовика XIV, то в его политике «бизнес» всегда играл роль сугубо второстепенную, а главное подчиненную по отношению к «славе» и «престижу» Франции, династии Бурбонов и его лично.
Другое дело, что в ходе Войны за испанское наследство и особенно на последовавших за ней переговорах, пожалуй, впервые в европейской и мировой истории традиционный (феодально-абсолютистский) подход к международным отношениям, где основную роль играли тесно связанные друг с другом династические и политические интересы монархии, столкнулся с подходом нового времени (буржуазным, конституционным) – гораздо более разносторонним, сочетающем в себе (конечно, еще отнюдь не столь органично, как в дальнейшем) разноплановые интересы правительства и верхушки господствующих классов. Утрехтский договор представлял собой соглашение между этими двумя подходами, причем каждая сторона считала себя в той или иной степени выигравшей. Людовик XIV ценой ряда уступок решил свою главную задачу – сохранил испанский престол за династией Бурбонов, еще раз продемонстрировав всей Европе, что военная мощь Франции отнюдь не подорвана. Англия значительно усилила свои позиции на международной арене, укрепила «европейское равновесие», а также получила ряд заморских территорий и коммерческих привилегий.
Чей выигрыш в итоге оказался реальным, а чей – эфемерным? Если подходить к этому вопросу с позиций историзма, то дать на него однозначный ответ достаточно сложно. Как заметил по поводу ситуации, сложившейся в Европе и во всем мире после Утрехта, П. Шоню, «хотя за Англией было будущее, Франции принадлежало прекрасное настоящее. [1353]1353
Chaunu P.La civilisation de l'Europe classique. Paris, 1984. P. 126.
[Закрыть]Это замечание выдающегося историка можно отнести и в целом к той эпохе, носившей ярко выраженный переходный характер, и непосредственно к той ситуации, которая складывалась на международной арене после завершения серии общеевропейских войн конца XVII – начала XVIII в. Новые тенденции и в политическом, и в общественном развитии еще только начинали проявляться, не всегда были заметны современникам, а самое главное на их пути стояло множество препятствий, которые было не так-то просто преодолеть. Это впоследствии англо-саксонские историки могли ставить в заслугу Харли и Болинброку, что при заключении мира с Францией они предпочли добиваться «материальных выгод», а не «унижения старого тирана [Людовика XIV. – Ю.Л.]». [1354]1354
См.: Jones J. R.Britain and the World, 1649-1815. London, 1980. P. 171.
[Закрыть]Полемика, развернувшаяся в Британии вокруг Утрехтского мира (а также дальнейшая судьба самих торийских лидеров), свидетельствует о том, что, хотя большинство «политической нации» стремилось к миру, далеко не все разделяли взгляды Оксфорда и Болинброка на то, какими должны были быть его условия и то каким образом он должен был быть заключен. [1355]1355
Можно вспомнить фразу Маколея: «Мы за Утрехтский мир. Но мы никак не почитаем государственных людей, которые заключили этот мир» (Маколей Т.Б.Полн. собр. соч. Т. 2. СПб.; М., 1866. С. 161).
[Закрыть]
Существуют различные оценки Утрехтского мира в целом, однако большинство авторов сходится на том, что он положил предел гегемонистским притязаниям Людовика XIV и объективно свидетельствовал об относительном ослаблении Франции (хотя ее силы отнюдь не были подорваны и по-прежнему значительно превосходили силы ее соседей), и в то же время ознаменовал превращение Британии, с одной стороны, в одну из ведущих европейских держав, а с другой – в лидера на морях и в колониях. Правда, степень и того и другого оценивается по-разному. [1356]1356
Ср., напр.: Rain P.Op. cit. P. 129; Wakeman H. О.The Ascendancy of France, 1598-1715. London, 1955. P. 368; Ashley M.Louis XIV and the Greatness of France. London, 1946. P. 229.
[Закрыть]Не вдаваясь в полемику по данному вопросу, отметим, что Утрехтский договор зафиксировал определенное равновесие, установившееся между Англией и Францией как крупнейшими игроками Старого Света.
Как отметил английский историк Ч. Петри, «Величайшей заслугой этого [Утрехтского. – Ю. А.]договора было то, что он признал реально существующие факты. Франция была первой державой в Европе, Филипп был монархом, которого хотела Испания, Великобритания строила колониальную империю <…> Все эти неопровержимые реалии были признаны в Утрехте». [1357]1357
Petrie Ch.Diplomatic History: 1713-1933. London, 1946. P. 14.
[Закрыть]
* * *
Отмеченное нами различие в целях, ставившихся англичанами и французами в ходе Войны за испанское наследство, в то же время не означало различия в способах их достижения. Поэтому, возвращаясь к предмету нашего исследования, необходимо подчеркнуть, что подходы Лондона и Парижа непосредственно к решению проблем, связанных с Североамериканским континентом, отличались не столь существенно. Самое главное состояло в том, что независимо от того, где в то время находились основные интересы Англии, судьба всех компонентов испанского наследства решалась все-таки на полях сражений в Европе. Именно победы, одержанные Мальборо, позволили английским дипломатам в ходе мирных переговоров выдвинуть требования уступок в колониях (а также в колониальной торговле). Сам по себе исход борьбы в самой Северной Америке повлиял на позицию, занятую державами, не слишком значительно. На Ньюфаундленде и на побережье Гудзонова залива (уступки которых англичане добивались с самого начала) им не удалось достичь крупных военных успехов. Более того, если на севере сохранялось хотя бы определенное равновесие, то практически весь Ньюфаундленд к концу войны находился в руках французов. Однако именно эти территории, с точки зрения Лондона, представляли наибольшую ценность, что было связано с тем, что в них были заинтересованы в первую очередь коммерсанты и судовладельцы самой Англии. В этом смысле присоединение к английским владениям Акадии было более случайным. Точнее, оно было вызвано не только заинтересованностью метрополии (хотя она тоже, несомненно, была), но прежде всего давним стремлением Массачусетса обезопасить свои границы и получить доступ к природным ресурсам соседней французской колонии, ради чего бостонцы были готовы пойти на крупные затраты и значительные усилия. Можно сказать, что захват Пор-Руайяля явился первым совместным англо-американским предприятием, в котором метрополия и колонии сыграли разные, но дополняющие друг друга и взаимосвязанные друг с другом роли.
Говоря об итогах Семилетней войны, Питт старший произнес фразу, которую часто цитируют историки: «Америка была завоевана в Германии». Мы ранее уже пытались выяснить, насколько было справедливо это утверждение применительно к реалиям конфликта 1756-1763 гг., [1358]1358
Акимов Ю.Г.Очерки… С. 304-305.
[Закрыть]однако сейчас хотелось бы подчеркнуть, что побережье Гудзонова залива, Ньюфаундленд, а в определенной степени и Акадия действительно были «завоеваны в Германии», а точнее, во Фландрии. В первую очередь именно исход европейских компаний определил решение их судьбы на мирных переговорах. В результате, как выразился английский историк Дж. Уильямсон, «успех союзников в Европе при заключении мира обеспечил [англичанам. – Ю. А.]больший выигрыш, чем заслуживала борьба в Америке». [1359]1359
Williamson J. A. AShort History of British Expansion. The Old Colonial Empire: In 2 vols. Vol. 1. London, 1930. P. 335.
[Закрыть]
В то же время для Людовика XIV потери, которые Франция понесла в Новом Свете, имели прежде всего моральное значение. Не случайно полвека спустя Г. Т.Ф. Рейналь писал: «Можно представить в какой степени те жертвы, на которые пошел Людовик XIV, обозначали его унижение и сколько это стоило его гордости – уступить три владения [Ньюфаундленд, Акадию и побережье Гудзонова залива. – Ю. А.],которые образовывали вместе с Канадой обширную страну, известную под славным именем Новая Франция». [1360]1360
Цит. по: Reveillaud E.Histoire du Canada et des canadiens francais de ladecouverte jusqu'a nos jours. Paris, 1884. P. 185.
[Закрыть]
* * *
Подводя общие итоги данной главы, можно отметить следующее. Военные действия в Северной Америке во время Войны за испанское наследство отличались от событий, имевших место в ходе всех предыдущих конфликтов, прежде всего тем, что впервые за всю историю англо-французской борьбы на этом континенте одной из сторон была предпринята попытка радикально изменить сложившуюся ситуацию и добиться полного подчинения владений соперника. Для этого Англия направила за океан силы, на порядок превышающие те, которые традиционно были задействованы в конфликте, и позволявшие, как казалось, одним ударом покончить с французским присутствием в Канаде. В то же время, как мы уже не раз отмечали, поход эскадры Уолкера, во-первых, состоялся, когда Англия уже, в основном, добилась достижения целей, ставившихся ей в ходе войны, а во-вторых, был организован прежде всего объективно в силу европейских (и даже более того, внутрианглийских) причин, хотя субъективно активная деятельность Ветча и других экспансионистов, связанных с американскими колониями, также сыграла здесь свою роль.
Не менее интересным моментом была попытка заключения сепаратного соглашения между Францией и английскими колониями, когда Версаль, предвосхищая свою политику времен Американской революции, пытался в своих интересах использовать противоречия между Англией и ее заокеанскими владениями.
В целом, одиннадцать лет войны сами по себе не привели к каким-либо существенным изменениям в расстановке сил в Северной Америке (может быть, за исключением захвата Пор-Руайяля). Ни одна из сторон не смогла реализовать своих стратегических планов на этом континенте, хотя англичане и жители их колоний предприняли ряд попыток это сделать. Что касается французов, то они были вынуждены уйти в глухую оборону, чтобы отстоять свои позиции.
В ходе Войны за испанское наследство число очагов конфликта увеличилось за счет юго-востока современных США, где помимо англичан, французов и индейцев действовали подданные испанского короля.
Что касается участников конфликта, то, на наш взгляд, наибольшее значение здесь имело дальнейшее усиление самостоятельности английских колоний (происходившее на фоне их общего поступательного развития и обусловленное многими причинами). В то время как в части из них (или, точнее, среди части их элиты) усиливалось стремление использовать сложившуюся ситуацию (а заодно и ресурсы метрополии) в своих интересах, другие предпочитали, наоборот, не участвовать в конфликте, не находя в этом никаких выгод. Мы никак не можем согласиться с утверждением X. Э. Эгертона, что в период Войны за испанское наследство «в своей враждебности Франции метрополия и колонии составляли сердечное единство». [1361]1361
Egerton H. E.A Short History of British Colonial Policy: 7th ed. London, 1924. P. 126.
[Закрыть]О каком «сердечном единстве» может идти речь, когда на протяжении первых семи лет войны Нью-Йорк открыто устранился от борьбы, придерживаясь необъявленного нейтралитета, в то время как Новая Англия подвергалась нападениям французов и индейцев, не говоря уже о позиции других центральных и южных колоний, ни одна из которых (за исключением Южной Каролины) отнюдь не спешила принять участие в войне.
Однако нельзя не отметить и тот факт, что экспансионистски и соответственно антифранцузски настроенная часть колониальной верхушки все сильнее и яснее осознавала необходимость тесного сотрудничества с метрополией и ту выгоду, которую оно давало. В то же время на берегах Туманного Альбиона некоторые политики и чиновники также считали необходимым налаживание взаимодействия с колониями с учетом не только чисто английских, но и колониальных интересов; и в целом развитие империи и имперских связей шло по восходящей линии. При этом огромную роль играл личностный субъективный момент (не случайно современный канадский историк Дж.Д. Олсоп назвал период Войны за испанское наследство «Эрой прожектеров» [1362]1362
См.: Alsop J. D.The Age of Projectors: British Imperial Strategy in the North Atlantic in the War of Spanish Succession // Acadiensis. 1991. Vol. XXI, No 1 (Autumn). P. 30-53.
[Закрыть]), а также колониальное лобби. При этом оба этих фактора действовали в благоприятном для них климате антифранцузских настроений правительства и формирующегося среди «политической нации» общественного мнения, постепенно все больше влиявшего на процесс принятия решений в области внешней и колониальной политики.
Правда, такие настроения пока еще не были господствующими. Не случайно во время Войны за испанское наследство (по крайней мере, до 1709 г.) английское правительство больше всего интересовал вопрос, смогут ли колонии в Северной Америке обеспечить поставки продовольствия для войск Ее Величества на Пиренейском полуострове. [1363]1363
Об этом см., напр.: Haffenden Ph. S.New England in the English Nation, 1689-1713. Oxford, 1974. P. 154.
[Закрыть]Сам же по себе Североамериканский театр боевых действий по-прежнему оставался на втором плане. До прихода к власти Питта старшего было еще очень далеко, и применительно к началу XVIII в. мы можем говорить только об осторожном медленном и постепенном начале появления некоторых новых тенденций и/или об исключениях из правил. К первым, по нашему мнению, относятся события 1710 г. (переброска небольшого контингента для осуществления операции против Акадии), а ко вторым – 1711 г. (экспедиция Уолкера).
На наш взгляд, применительно к периоду 1702-1713 гг. можно говорить не столько об изменении характера борьбы в Северной Америке (хотя определенные изменения здесь, конечно, также имели место), сколько заСеверную Америку, что было вызвано в первую очередь опять-таки европейскими причинами: относительным усилением Англии и ослаблением Франции, а также особенностями их социально-экономического и политического развития, проявившимся в конечном итоге и в колониальной сфере. Именно изменение соотношения сил в Европе в итоге и позволило осуществить перемены на политической карте Северной Америки, руководствуясь подходами, принятыми по отношению к колониям (а также частично с учетом сложившейся там ситуации).
