Текст книги "История одного безумия (СИ)"

* * *

Сон вернул Бенедикта в город...

Никто не узнал бы его, встретив... облик его изменился... и облачение... и мысли... лишь голос остался тот же...

Он пел скорбные плачи на площади у руин театра, и возносил руки, чтобы отогнать от города грязь, нашествие которой предсказал его дядя...

В воображении он видел, как гибнут в водоворотах младенцы и девы, не узнавшие родов...

Ночь Бенедикт провел в руинах женского монастыря на ложе монахини...

Очнулся он от лая собак... пес Пифагор собрал их... целое войско...

"Не знаю, сон это был или явь... – размышлял Бенедикт... – Помню, жены пляску затеяли, танцевали на мне ночь-напролет, запястьями гремели, топали пятками...

Я лишь молил о милосердии и наполнял воздух словами плача...

Не помню, что было потом... что-то страшное...

Все говорили о войне с собаками, в которой я был собакой... лаял зло с пеной безумной на губах... как ожерелье пена лежала и на груди пса Пифагора...

Я оказался в доме на песчаном берегу, привязанный цепью к стене... лежал, ослабевший после приступа безумья, и смотрел, как из моего тела вырастала собака...

Собака завыла, воем пугая обитателей желтого дома...

Потом я стал камнем на обочине дороги, по которой шли беженцы от войны...

Не помню, как я попал в рай уже с телом змея, плюющегося ядом...

Я обвивал дерево и что-то шептал деве в платье невесты, пока у нее не подогнулись колена...

Нет, я не тронул ее, она осталась невинной...

Я пылал любовью к ней, но внушал ей ужас своим видом...

Я ползал по стволу дерева, свивался, шипел, что-то изображал...

Помню, ветер сорвал с девы платье невесты, оставил только фату...

Она предстала передо мной нагой, бесстыдной...

Она явила мне всю свою красоту...

Я подполз, обвил ее, прерывисто дыша, будто задыхаясь от приступа астмы...

Словно нечаянно я коснулся ее раздвоенной груди, вызвал у нее невольный трепет и блудливый смех...

Она распростерлась на ложе...

Я жадно украдкой глянул на очертания ее тела... смутился, отвел взгляд...

Сон отогнал меня от ложа девы...

Нет, далеко я не ушел, бродил поблизости, искал ее одежду в камнях...

Всю ночь я блуждал...

Утром я понял, что потерял разум и память...

Помню, я шел, предчувствуя несчастье...

Я остановился на краю пропасти... по воздуху не пошел... а мог бы пойти...

День я провел в расселине...

Ночью я слушал раскаты грома и смотрел на деву в платье невесты...

Дева спала... молнии освещали ее лицо...

Я прикрыл глаза ладонью и заснул...

Дева разбудила меня пением и ласками... она ввели меня в грех... обольстила ум...

Задыхаясь, я очнулся, выглянул наружу...

Было около полудня... снова наползли тучи, пошел дождь... и снова ожила грязь... потоки грязи ползли вниз, все ускоряя движение, захватывая улицы, переулки, дома города...

Все это я увидел в воображении...

Я вернулся в город вместе с Пифагором и его войском...

К тому времени грязь остановилась, и даже стала отступать...

Увидев рыжеволосую деву у балюстрады, я улыбнулся ей из своего одиночества...

Дева смотрела на море...

"Где я мог ее видеть?.." – подумал я...

Я созерцал красоту девы... весь облик ее обежал взглядом... ее бедра, лоно, округлые груди... увидел, как ее соски набухали, твердели... увидел я и капельки влаги на ее лбу...

Послышался шум...

Грязь уже плескалась у моих ног...

Дома кренились набок, сползали в грязь, тонули в водоворотах...

Босые ступни рыжеволосой девы уже увязали в грязи...

Грязь поднималась все выше... уже она ей по колено, по грудь, по горло...

Грязь изливалась из ущелий улиц, топила дома, валила, увлекала в водовороты деревья с плодами...

Я запел плач, и грязь остановилась, отступила, поблескивая чешуей, как змея...

Я возомнил себя богом..."

"Но где же дева?.. спаслась ли?.. – размышлял я... – Или бесы болотные утащили ее на дно...

Скорее всего, она, как и я, нашла убежище в расселине скалы...

Где еще искать спасенья от ненастья и этого чудища, что все еще ползет с гор, поблескивая чешуей...

Может быть, дева окрылилась и ветер унес ее, стал ее любовником... развесил в ущельях эоловы арфы и соблазняет, пьянит мелодиями, принуждает к насильственной страсти...

Или она стала птицей и затерялась в стае птиц...

А кем стал я?.. камнем поющим, среди камней..."

* * *

В мантии и с жезлом в руках Бенедикт всю ночь пел скорбные плачи на площади у руин театра...

К утру ливень прекратился... и грязь остановилась...

Бенедикт умолк... он шел по опустевшей площади, хромая на обе ноги с сумрачным лицом...

Убежище себе Бенедикт устроил в руинах женского монастыря, разграбленного грязью... лег на ложе монахини, распростерся...

Монахини его обступили из тех, которых грязь не забрала...

Среди них была и начальница...

Нет, не бежала она с другими от смерти... сгорбленная, потрясенная, она стояла у окна, прислушиваясь к реву безумной грязи и хриплому лаю собак...

Грязь вздыбилась, застыла у ее ног... дальше не пошла...

* * *

Всю ночь дрожали уцелевшие стены монастыря...

Грязь успокоилась лишь под утро...

Ушли и тучи...

Небо стало выше и гораздо шире...

Бенедикт заснул... во сне ему явилась дева в платье невесты, оставшаяся без мужа...

Ее окружала свита теней...

Безмолвными и неподвижными тени не остались... они сплелись в танце, запели хором, образуя некое многоголовое чудовище с единым извилистым телом...

Чудовище придвинулось к Бенедикту...

Бенедикт отступил, прижался спиной к стене, почувствовал ее холод...

Из глоток чудовища вырывался пар, поднимался кверху струями и собирался в тучу, в которой вспыхивали безмолвные зарницы...

Проблески пламени искали дорогу и не находили...

Неожиданно пошел снег, одел чудовище покровом как невесту...

Снег покрыл и плечи Бенедикта... жалкий, дрожащий он заполз в келью, как в склеп...

"Помню, еле живой я лежал на ложе монахини и, лязгая зубами от холода, сочинял плач... язык прикусил, отбивая извилистый ритм плача...

В плаче я возомнил себя богом... но, увы мне, я лишь порождение грязи..."

Ветер врывался с воем в келью, пугал Бенедикта, путал рыжие пряди его волос и мысли...

Мысли увлекали его, на самое дно темноты...

Наконец утихла снежная буря...

Скалы снова увидели звезды...

Поместилась на свое место и двурогая луна... она тронула Бенедикта рукой...

– Кто здесь?.. – вопросил Бенедикт, очнувшись...

Никого, только ночь... и луна...

Бенедикту вспомнился сон... во сне он говорил с богом о боге... он сам пришел к богу, не звал его бог...

– Знаю, зачем ты пришел... – заговорил бог... – Хочешь узнать об участи девы, пропавшей в скалах... она спаслась... и об участи остальных своих жен не беспокойся... все они рассеяны в этом мире, живы, бодры и здоровы... Рая царствует у эфиопов... Вера и Галина попали в горы, правят там горцами у самых границ неба... Дора, после странствий, завладела сердцем южанина и его страной... Ада на небе... оставь ее... и меня оставь... ты ко мне на небо уже во второй раз приходишь...

– Больше не приду... а если все же приду, что со мной будет?.. я стану богом?.. – Бенедикт оскалился и очнулся, все еще в объятиях сна...

С трудом Бенедикт стряхнул с себя сонную одурь...

Он лежал на узком ложе монахини, распростершись, и размышлял о том, что увидел в видении...

Длилась ночь...

* * *

Кончилась ночь...

Взошло солнце, мрак отняло у ночи, и сон у смертных...

Вернув себе летний облик и облачение, Бенедикт запел гимн ночи, украшенной фиалками и осокой...

Его голос слился с криками птиц и воплями и стенаниями ветра...

Птицы умолкли и ветер утих...

Легкая зыбь одела море серебром, блесками...

Бенедикт спустился к морю, чтобы досмотреть сон на песке, согретом солнцем, но птицы подняли шум и прогнали сон...

Бенедикт лежал, рассматривал облака, потом стал следить за игрой дельфинов у рифов...

В платье невесты явилась ему Жанна, седьмая его жена, прижимая к груди пустые ладони... от родов она умерла, доверилась богу...

Блуждающим взглядом Бенедикт смотрел на деву, изумленный...

Дева тихо рассмеялась...

Ветер запел в листве мирта...

Прошептал слова страсти и лавр, взволнованно колыхаясь...

Куст оливы невольно склонился...

Из расселины выполз пес Пифагор, встал на ноги, залаял радостно... он признал деву, заскулил, завилял хвостом...

Бенедикт увидел в глубине заглохшего сада портик входа, статуи по углам...

"Где я?.. куда я вернулся?.. кажется, я дошел до края... и не пою, а плачу... а где же Жанна?.. ушла... она искала наслаждения, но от волнения я ослаб...

Она ушла и чувства, что метались во мне, ушли... вернулось состояние покоя...

Я помню объятия, стыд... или я целовал воздух?.. нет, я все еще дрожу от возбуждения...

Что за мысли?.. безумен я... мои желания в беспорядке... я хочу проснуться... и хочу вернуть сон... ведь это был сон... или нет?.."

3

Во сне или наяву Бенедикт увидел, как на город по склону ринулись зыби грязи... беженцы с воплями гибли в стремнинах, в водоворотах...

Бенедикт укрылся в руинах женского монастыря, как в ковчеге...

Он стоял у окна, смотрел и размышлял:

"Во время я покинул площадь у руин театра, когда примадонна запела плач, как посланница и вестница бога...

Толпа в ответ воздыхала...

Примадонна пела, а я видел юность и старость свою одновременно... видел я и монаха, и портного, и жен, будто снова вступал с ними в брак... сбросив облик старика, я смешивал с ними дыхание в любовном движении...

Была среди жен и дева в платье невесты...

Ветер сорвал с нее одежду и открыл всю ее красоту... я коснулся губами ее раздвоенной груди, невинного лона и очнулся...

Бог забрал деву... только бог ли это был?.. вопрос...

Не могу поверить, чтобы бог к женам моим вожделел... но, увы, их нет со мной... кто где, а Ада на небе..."

Бенедикт вспомнил юность, детство, младенчество, как родился... до этого он жил в беспамятном безмолвии, пока свет не увидел... а увидев, заплакал и рассмеялся одновременно, облегчив приступы боли матери...

Спустя какое-то время мать родила и девочку...

Бенедикт вспомнил вкус сосцов взбухшей груди матери...

Он припадал то к одному сосцу, то к другому...

Девочка следила за ним... у нее были рыжие волосы, лицо светлое...

Бенедикт улыбнулся ей... она видела его, хотя он явился на свет незримый... только ей он открылся, заговорил...

Девочка заплакала, и он умолк, чтобы не пугать ее... и устремился к тому, кто выше всякой сущности...

Он вошел в сияние божественной тьмы, где пребывал бог... беседовал с богом о боге, но видел не бога, а место бога, сделавшего тьму своим покровом...

Бог есть... дети рождаются с этим знанием...

Бенедикт глянул на мать... лицо у матери было скорбное, как на иконе, щеки запали, в глазах печаль...

Бенедикт подумал:

"А где отец?.. почему его нет рядом с матерью?.. разве не было у нее других женихов?.. стольких она отвергла, а его полюбила... за что?.. вопрос...

Как это странно... она плачет, слезы с лица отирает жестом, внушающим у мужчин страсть и желание..."

Послышался странный подземный шум, напоминающий рычание своры собак...

Бенедикт лежал на кровати и прислушивался, рассматривая трещины на потолке... ему не было еще и года...

Мать стояла у окна...

Бенедикт окликнул ее... она обернулась, но никого не увидела...

Девочка заплакала...

Мать подошла к кровати, перепеленала девочку...

Дверь в комнату была открыта...

Из темноты коридора в комнату вошел незнакомец со скрипкой... высокий, рыжий, бледный с тонкими чертами лица...

"Ангел, только без крыльев..." – подумала она...

Не стала бы она отвергать его, упираться, если бы он назвал ее своей женой...

Глянув на незнакомца, Бенедикт узнал его...

"Это же Паганини, скрипач... выглядит как чужестранец... с луны свалился...

Он был первой скрипкой в оркестре, теперь сам по себе, импровизирует... взглядом рождает страсть, а музыкой сводит женщин с ума...

Паганини произвел впечатление на мать... кажется, она в смятении... словно случайно грудь приоткрыла, сомлела, почувствовав ласку...

Она похожа на тех несчастных, которых любовь терзает в домах блуда... она уже ревнует, готова ненавидеть всех женщин... пойдет за любовником, хоть в ад, если он захочет туда идти... она и родить от него уже готова... глаза как у пьяной... косят...

Женщина села на кровать... кормит грудью девочку с бледным лицом и рыжими вьющимися волосами...

Она опомнилась... страсть ум затмила ей...

Не в силах она страсти сопротивляться, прижимает девочку к груди, целует, ласкает... и глаз не сводит с Паганини... он вышел на балкон, стоит, играет на скрипке... импровизирует...

Женщина подошла к зеркалу...

В зеркале отражалась комната с низким потолком и земляным полом...

Прижимая девочку к груди, женщина вышла из комнаты, пошла по длинному петляющему коридору, заставленному ненужными вещами, сдвинула щеколду, открыла дверь и вышли на улицу...

Бенедикт взмыл в воздух и устремился за ними...

Женщина шла молча, говорили лишь складки ее мантии...

Бенедикт сопровождал шествие, шел сбоку...

Девочка украдкой смотрела на него, думала, безмолвная, но не немая, кто он?.. гласные и согласные звуки собирались на ее губах в песнопение, понятное только богу...

У афишной тумбы девочка сотворила плач... умолкла...

Поодаль у балюстрады стояла толпа людей, словно толпа статуй...

"Наверное, они ждут парома, чтобы перебраться на другой берег..." – подумал Бенедикт и взглянул на девочку...

Девочка изучала изображения на афишной тумбе... вязь переплетенных лиц, букв...

Гудок парома ее испугал...

Паром оттолкнулся от причала, поплыл в открытое всем ветрам море...

Люди на пароме сетовали, жаловались...

– Смотри, смотри... что это?..

– Ничего не вижу... – пробормотал старик и умолк, увидел некую вспухлость на глади... она возрастала... показалась голова человека, потом грудь... вот уже весь человек открылся... он шел по воде, как по суше...

– Чудо!..

Бога узрели все странники...

Исчез бог... но след остался на воде, чуть тронутый зыбью...

Прошел час или два... странники увидели вспухлость на поверхности воды... она росла и выросла в волну, что поднялась чуть ли не до неба и двинулась на них...

Странники в ужасе замерли...

Воцарилось безмолвие...

Волна высотой в трехэтажный дом выбросила паром на рифы и ушла...

"Все погибли... – подумал Бенедикт... – Нет, не все, вдова осталась с ребенком..."

Бенедикт увидел издали ее красоту, грацию...

Очарование вдове дал бог...

Созерцать женщину Бенедикт не должен был, но не мог глаз отвести...

Море обнажило ее... она попыталась прикрыть грудь рукой, услышав шаги и увидев тень Бенедикта на песке рядом с телом мужа утопленника...

Сквозь слезы женщина глянула на мужа, жалобно зарыдала с восклицаниями, запела плач...

Плач изменил ее лицо и мысли, но не тело...

Возомнилось вдове, что незнакомец бог... застигнутая горем, почти раздетая и босоногая она обратилась к богу, но вместо разумной речи из ее уст лились лишь стоны, собирающиеся в невнятные фразы...

Слезы выступили на глазах у Бенедикт... он узнал мать...

Лицо утопленника он не видел... мужчина лежал ничком, нелепо вывернув голову, тяжелый, грузный в рваной одежде, тоже босой...

Пес Пифагор заскулил, на песке простерся у ног Бенедикта, который тенью придвинулся к утопленнику... он был копией матери... высокий, рыжий, бледный с тонкими чертами лица...

Бенедикт опустился на колени без сил, сраженный зрелищем, тем, что увидел... или вообразил, что увидел...

Не спас бог отца Бенедикта, нужен он был смерти...

Жена предала тело мужа погребению, вырыла яму в песке и спихнула туда грузное тело мужа, укрыла его камнями от птиц, круживших над этим место... потом запела, зарыдала скорбный плач...