Текст книги "История одного безумия (СИ)"

Автор книги: Юрий Трещев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Вряд ли...

– Люди глупеют и становятся все более развратными... и заметь, только люди из всех созданий божьих...

Марк задумался... а Бенедикт исчез...

Марк вынужден был его окликнуть...

– Эй, ты здесь?..

– Здесь...

– Куда ты иногда исчезаешь?..

– Никуда я не исчезаю, это ты исчезаешь...

– Вот, опять ты пропал... где ты был?..

– На похоронах дяди... он опять умер... кто это с тобой?..

– Я...

– Смеешься...

– Вовсе нет...

– Расскажи мне о себе...

– Я родился в городе от одинокой женщины... ее называли блаженной... был у нее солдат, потом монах... от монаха женщина родила мальчика, которого я нянчил и помогал пороть... меня монах называл сукиным сыном... он грабил божий дом ради женщины... крал хлеб, вино, свечи... когда всплыло наружу все, что было, и чего не было, монаха отправили в монастырь на одном из западных островов петь плачи... голос у него был низкий, внятный, наполнял собой всю церковь... когда он пел, лицо у него было смиренное и благочестивое... помню, мы с женщиной приехали к нему на остров... ночью случилась гроза... удар грома потряс божий дом... будто небо со всем, что было на нем, обрушилось на остров... гром ошеломил и оглушил монаха... он потерял память... и петь он не мог, стал заикаться... он ушел в горы, жил в пещере, вел уединенную жизнь отшельника, и снова обрел голос и память... как-то беженцы узрели сполох в горных высях и увидели человека, спускающегося с облака как с престола... они приняли монаха за бога... монах шел и пел, пускал слова блуждать вместе с ветром... беженцы окружили его, внимая его голосу... были среди них и преступники, из тех, кто бежал от преследователей, ум которых поразило безверие... монах позвал их голосом... они собрались, и он запел... это был скорбный плач... уже смеркалось, когда монах умолк... он стоял и молча смотрел на беженцев... одни приблизились к нему, другие отступили, не пожелали следовать за ним... были и такие, которые видели в монахе жертву, а не бога, готовили донос на монаха властям... помню, ночью в видении я увидел их всех, дела их и даже то, что видеть не должно... я рассказал монаху о своем видении, о доносе и петле Иуде, что они ему готовили... монах покинул это место... преследователи гнались за монахом, как свора гончих псов... вынюхивали, выспрашивали... где он?.. куда направился?.. спрашивали вкрадчиво... люди молчали из страха, боялись монаха, как бога... преследователи уверяли людей, что никакой он не бог...

– А он был богом?..

– Все мы лишь подобие божье... монах не сам пел плачи, смешивая их с молитвами, бог пел его голосом и наставлял... и в воровстве он не виновен был... за что же его преследовать?.. за то, что гниющему заживо, изнуренному долгой болезнью настоятелю, он дал исцеление, лишь коснувшись его рукой и словами молитвы?.. и никому он зла не желал... отец его в высях небесных... вскоре и он туда вознесся... долго еще преследователи будут этого человека искать, чтобы в жертву его принести, только не найдут... место, где он скрывается, недоступно смертным...

Вокруг Марка собралась толпа горожан... слушали его историю...

– Я что-то слышал об этом монахе... – сказал старик в пальто, которое он не снимал уже много лет...

– Я тоже... – сказала женщина в мантии...

– Говорили, что он был осужден и сослан на один из западных островов... их еще называют блуждающими... – сказал человек с рыжей иудиной бородкой, по всей видимости, еврей...

– Никто его не судил... – сказал Марк... – Праведен он был и беспорочен... мне было 13 лет, когда он ушел из города и стал отшельником... я вырос и стал искать его... меня арестовали за бродяжничество, и я оказался на дне пропасти среди проклятых, но мне мнилось, что это пропасть благодати... по ночам я видел монаха и беседовал с ним... я знаю... он и сейчас где-то здесь, поблизости, смотрит, слушает, хотя дом его в выси небесной... он пел мне плачи, и я склонялся перед ним... и не только я... слова его плачей проникали в душу и в разум, сохранялись под сердцем... но, увы, не все понимали его... были и такие, кто замышлял в лукавстве предательство и погибель ему... происходили они от лживого блудного бога... он всем является, и не тем, кем является... помню, монах пел плач о нашествии грязи и войне с собаками, и возбудил толпу... обезумели люди, камнями и грязью собрались его забросать, но не нашли его... невидимый никем, он ушел, опередив их желание... и намного...

– Продолжай, не молчи... интересно узнать, что с ним стало...

– Как-то, проходя по дороге, монах увидел сидящего на камне безглазого человека... человек странствовал слепым, но узнал бога, не видя ни его лица, ни очертаний, которые дал монаху бог... из грязи и слюны монах слепил безглазому глаз... лицо его омыл ладонью и прозрел слепец, забрезжил свет для него, правда, довольно слабый... как сквозь тусклое стекло увидел он и тех, кто был рядом с ним... свет отогнал тьму ослепленья, но не было уже рядом с ним того, кто вернул ему зрение...

– Так кто же был твой отец?.. – спросил старик в пальто...

– Не знаю... воин, наверное... или монах... прозревший слепец говорил людям, что монах – бог, но из бога стал по виду человеком... не все ему поверили... зрячие люди смотрели на него и от изумления делались слепые разумом... а бедные и бездомные, беженцы от войны, теснясь в беспорядке, шли за прозревшим слепцом... они перепутали его со своим богом, шли, спешили, пыль поднимали... прозревший слепец говорил им на своем языке: "Отстаньте, я не бог... я смертный человек, возомнивший себя богом..." – но люди не отставали... прозревший слепец на монаха был похож и говорил он пророческим голосом, зычным, правда, иносказательно о граде божьем на небе... кто окажется там, спасется для вечной жизни...

– Нет никакой вечной жизни... – заговорил старик в пальто... – Бог лишил нас бессмертия, сказав: плодитесь и размножайтесь... он поручил нас судьбе и умыл руки...

– Как странно вы выражаетесь, но я продолжу... нашлись люди... сказали о слепце властям такое, что только безумцы могут сказать... мол, бес его язвит, заставляет возражать всему принятому... явились преследователи, обступили прозревшего слепца, стали вопрошать: "Кто твой спаситель на самом деле?.. и кто ты?.. если бог, так и скажи..." – прозревший слепец сказал им, что он лишь отзвук слова бога, обычный смертный, зримый смертным, но преследователи не поверили ему... народ склонился, стал камни и грязь подбирать с земли, чтобы побить преследователей, усомнившихся в их боге...

– А что случилось с монахом?..

– Не раз монаха пытались схватить, но он ускользал из нечистых рук, чтобы еще одно чудо свершить: воскресить человека, застигнутого смертным оцепенением... человек был музыкантом, играл на скрипке вальсы... и забылся сном смерти... монах пришел и пробудил его, вернул его из чертогов преисподней, где он веселил бесов...

Марк умолк...

Многие из горожан, окруживших Марка, вопрошали:

– Как такое возможно?..

– Я видел, как к монаху из скорбной толпы подошла женщина, лицо которой было закрыто вуалью... "Оживи мне мужа..." – сказала женщина... она что-то еще хотела сказать, да только из горла, стиснутого рыданьем, лишь стон вырвался... и все скорбящие, кто оказался вблизи, в слезах увидели, как сдвинулась крышка гроба... мертвый, услышав зов, встал и подошел к тому, кто его звал...

– Чудеса...

Из мрака кромешного преисподней скрипач путь наверх совершил, закутанный в пелены, которые на нем успели затвердеть...

Когда с воскресшего мертвеца сняли саван, он оказался на вид тщедушным...

Народ в одно слился, на чудо смотрел... люди между собой говорили о незнакомце как о боге, ждали, что он еще покажет, а он, явив чудо, незаметно ушел...

Уже он мерил дорогу ногами... и по воде он мог ходить... и по воздуху...

Иногда его останавливали объявления властей на афишах и столбах...

Всякий должен был донести на него, если увидит или услышит его пророческий голос...

Я читал эти объявления и воззвания и удивлялся...

Могут ли они увидеть того, кто невидим, и схватить того, кто неуловим?.."

"Помню, я спустился с гор и вошел в город...

Горожане толпились на площади у руин театра, слушали плач монаха и пьянели от благоухания его слов...

Монах произнес речь, пожалуй, несколько более длинную, чем следовало при подобных обстоятельствах...

Народ слушал и обменивался мнениями:

– Говорят, он бог... бывает и там, и тут...

– Я слышал, что нашли его изображение на греческой вазе, погребенной вместе с ним под пеплом Везувия... будто бы там были и его замогильные записки...

– Ну, это не столько во здравие, сколько за упокой... впрочем, вы, наверное, говорите в переносном смысле... хотя это вполне могло быть и буквально...

– Останки монаха были завернуты в грубый холст...

– Холст греет лучше, чем шелк...

– Как правильно вы это сказали...

– Когда уже вы будете говорить друг другу "ты"... впрочем, мне уже все равно...

– Вы собрались умирать... а завещание написали?..

– Смеетесь...

– Я нотариус... ищу клиентов...

– А я собираюсь жениться...

– И кто ваша муза?..

– Как поэт, я еще не родился... я пишу о навязчивых идеях...

"Кажется, стало еще темнее... я уже себя не вижу..." – подумал Марк и зевнул...

Он устал от переживаний...

Во сне он собирался продолжить свое странствие с Бенедиктом...

Он сел на скамейку, потом лег и заснул...

Сон позволил Марку такие удовольствия, которые он еще не испытывал...

Марк очнулся... потер шишки на лбу, которые приобрел во сне...

"Все из-за того, что у меня не было никакого плана... вообще ничего... совсем... вовсе... я был Бенедиктом, порхал как бабочка, с цветка на цветок... однако оповещать об этом толпе не стоит..."

Толпа все прибывала с разных сторон, чтобы видеть того, кто совершил чудо...

Говорили, что какой-то человек, возомнивший себя богом, вернул мертвецу голос, душу и судьбу...

Завистливые и бесстыдные люди донесли властям об этом человеке...

"Этим человеком был монах... помню, я двигался за монахом в толпе людей с пальмовыми ветвями в руках, и уже провидел, чему должно свершиться...

С нами был и мертвый, которого монах одел душой, и прочие потрясенные, бога увидевшие в монахе и возлюбившие его... они стали его вестниками...

Толпа замерла, услышав вдруг странный подземный гул, похожий на рычание своры собак...

Гул повторился в высях...

Толпа упала на колени... в трепет повергся народ толпы...

Люди вспомнили о конце света...

Монах запел плач... это был скорбный плач...

Он пел:

"Немного времени осталось вам блеск неба созерцать...

Пока еще тьма и морок не нависли над вами, спешите покаяться..."

Помню, монах пел, а я размышлял:

"Те, кто видели монаха, видели бога, отца в нем...

С верой не окажутся они во мраке...

Пришел он к людям по своей воле не для суда, для спасения...

Слушайте его, не сам он говорит...

Все, что он возвестит и воскликнет, сбудется..."

* * *

И этот день погас...

Толпа горожан, собравшихся на площади у руин театра в ожидании конца света, не расходилась...

Голосом своим и словами плача Бенедикт взволновал многих людей в сердце и в разуме...

Помню, говорил он и о предателе...

Люди в толпе стали переглядываться, искали взглядом чужого среди своих...

– О ком он говорил, сказав, пусть он делает это скорее?.. – спрашивали одни...

– Бес греха уже завладел предателем... – говорили другие...

– Я знаю предателя, пойду, предупрежу примадонну...

– Но где она?..

– Она ушла с мэром...

– Не можешь ты помешать ей и мэру пройти путь, предназначенный только им...

– Куда ты?.. и почему ты так спешишь?.. – спросил Марк, догнав Бенедикта...

– Час назначен... и он близок... с горних небес нам послан утешитель, которого ненавидят без вины наглые с жалом безверья... терзаемые безумием, они принимают его за подобие некоей жертвы...

– Ты думаешь, им нужна жертва?..

– Все, что случится с ним, он уже провидел... он здесь гость...

– Мы все здесь только гости... – сказал старик в пальто и скрылся в толпе...

– Пора и нам исчезнуть... – сказал Бенедикт, кутаясь в складки длинного до пят плаща...

– Странный этот старик в пальто... где-то я его уже видел... – сказал Марк, кутаясь в мантию...

– Я тоже...

– Где?..

– Во сне... где же еще...

* * *

Ночь странники провели в дороге, и утро встретили в небольшом поселке на берегу моря...

Бенедикт запел плач...

Его окружила толпа женщин...

Плач Бенедикта вверг женщин в некое радостное опьянение... у одних он вызывал ликование и радость, у других – страх...

– Слушая этого человека похожего на монаха, я испытала странное чувство...

– Я тоже...

– Говорят, он поэт и скрывается от преследователей... живет в пещере на острове среди муз...

– Скорее среди жен... у него их шесть или семь...

– Однако где он?.. исчез...

– Смотрите, смотрите...

Бенедикт вышел из переулка неверной поступью в окружении женщин одержимых и восторженных... они пели, увитые плющом, давали ему грудь, качали, убаюкивали, как будто ему было два или три года...

В толпе женщин, сопровождавших Бенедикта, была и дева в платье невесты... она приводила в восторг изяществом и легкостью движений...

– Кто она?..

– Говорят, она была его невестой...

"Иногда она и мне является то девочкой, то мальчиком, что само по себе странно..." – размышлял Марк...

Девочку Бенедикт называл своей нянькой...

Молва уверяла, что мать родила ее, когда танцевала на сцене театра... опьяненная радостью танца, она упала на спину и родила девочку, потом мальчика...

Но можно ли доверять молве...

В колыбели близнецы ласкали и укачивали друг друга...

Мальчик умер в семь лет, девочка выжила... узнала о трагизме жизни и власти судьбы безжалостной и беспощадной..."

* * *

«Кто эта дева в платье невесты?.. и кто Бенедикт, ее отец или любовник?..» – шел и вопрошал Марк...

Он не сводил глаз с девы в платье невесты...

"Прошлой ночью во сне я уже видел ее в пустыне среди дюн и барханов...

Она танцевала в окружении жутких женоподобных порождений, которые приставали ко мне... ласкались, лизали мне ноги, пах...

Я не могу понять этих снов... они и в детстве преследовали меня...

До 13 лет я блуждал в лабиринте кошмаров, пока не наткнулся на портного... я играл в его мистериях, оттененных безумием, в которых смерть и любовь были неразделимы... у меня была роль жертвы...

Помню, я запел, наполнил возвышенным голосом весь дом тети, часть комнат которого она сдавала постояльцам... казалось, голос изливался из меня сам по себе... он был чистым, прозрачным и радостным...

Я пел о любви...

Об этом же пели и птицы... подпевал и полковник... он жил этажом ниже...

Полковник немного рассказал мне о себе, не знаю точно, сколько, ведь он не все помнил после контузии...

Он говорил, что помнить все о войне нельзя... можно сойти с ума...

Тетя находила полковника странным... впрочем, как и портного, говорила, что он заимствовал у нее некоторые художественные приемы, такие как, многозначительность и повторение...

Портной шил платья невестам и писал трактаты, он был помешан на философии... однако он сочинял и драмы... в одной из драм он изобразил себя богом и вступил в связь со смертной женщиной... я думаю, что этой женщиной была тетя...

Умерла тетя относительно молодой...

Полковник любил тетю... он не смог пережить ее смерть, повесился...

Не раз я видел полковника и после смерти...

Он появлялся в своей комнате... комната пустовала... никто не решался поселиться в ней...

Помню, он сидел в темноте, пил красное вино и что-то писал...

Он мог заглядывать в будущее...

События, которые он описывал, исполнялись с завидной регулярностью..."

* * *

"В 30 лет Бенедикт был не просто известен, но и любим женщинами... он называл их гетерами и грациями... иногда менадами и одалисками...

Как и я, Бенедикт был сиротой... его мать тронулась умом, а отца убили... помню, от него веяло злобой...

Мальчика отдали на воспитание сумасшедшему монаху, предсказывающему судьбы людей...

Монах был расстрига, его извергли из сана...

В 7 лет Бенедикт нашел монаха висящим в петле между небом и землей... в посмертной записке, написанной каракулями, монах описал конец света, правда, расплывчато и противоречиво... со следами чьих-то исправлений и добавлений...

По всей видимости, монаху помогли повеситься...

В подлинности этой записки возникали сомнения, поражал ее стиль, слишком величавый, тем не менее, дело было закрыто в виду отсутствия состава преступления...

Смерть и моего воспитателя была делом сложным и запутанным...

Он был богословом, переводил с греческого тексты, в которых описывалась жизнь бога, и прояснялся смысл его крестных мук...

Богослов воспитывал не только меня, но и двух девочек, сирот...

Увидев богослова в петле, девочки в ужасе завопили благим матом...

Помню, Бенедикт пытался оживить богослова... он уже воображал себя богом...

Богослов оставил записку... и не одну... сплел целую гирлянду с добавлениями и исправлениями, которые свивались в сложный узор...

Молва говорила, что богослову помогли покончить с собой... мол, не сам он просунул голову в петлю...

В записке богослов описывал свою несчастную влюбленность к девочкам, имевшую, однако, последствия... обе родили близнецов...

В конце записки богослов отказывался от неба и бога...

"Не т никакого рая ... есть только преисподняя, которую наз ы ва ют черной дырой и расположена она на севере неба ...

Не хочу жить там , не умирая... какая в этом радость?.. ни снов, ни слов, ни дыхания... вокруг только тьма ... и ее жертвы, сто я т , жд у т ... чего?..

Ч то делать мне, возомнившему себя богом ?.. кого спасать?.. лучше от всего отстраниться, ничего не чувствовать... жить в одиночестве властно, непреклонно, что-то творить, не мечтая... и будь что будет...

И так из века в век... до полной темноты всех небес ...

Как в темноте свежо, просторно... дна нет ... и верха нет... нет и середины...

Вокруг только тьма ...

Святой д ух блужда ет в ней , отдава ясь ей , мле я от ее ласк ...

К акая ни какая, но жизнь есть и в темноте черной дыры ...

Но вот в стало солнце ... и жизнь воспряла, потянулась к солнцу...

Птицы запели, выводя ноту за нотой...

Отозвался и прибой ...

Мелодия звучала тихо, осторожно, порождая отзвуки, трепет, страх ..."

Записка кончалась многоточиями...

Богослов пленил меня... мне казалось, навсегда... и в ничтожество ему не впасть никогда, будь он даже по колено в грязи... по грудь... по горло...

Меня влекло к нему в минуты томления, надлома, уныния, загоняющего в тупик...

Он говорил, рассыпал слова как дары...

Иногда я вспоминаю его лицо в петле... его пустые глаза... и высунутый и постепенно чернеющий язык... жуть...

Может быть, поэтому свои первые семь лет я назвал пустыми...

Вторые семь лет были отголосками и отражениями эпизодов первых семи лет...

Я ждал, когда во мне проснется гений...

Движущими силами третьего семилетия были женщины...

В четвертом семилетии мне предстояло пережить нашествие грязи, которое предсказал дядя Бенедикта... он от бога был наделен даром провидения...

Предузнал он и войну с собаками...

Помню, я спал и во сне услышал стук в дверь... явился мне псеглавец с иконы и заговорил голосом дяди как бы по вдохновению:

"Запри дверь, чтобы не вошли собаки..." – что я и сделал... и проснулся... и нашел дверь открытой...

В тот же день я видел дядю Бенедикта на площади у театра в окружении собак, которые смотрели на него с благостным умильно доверчивым выражением... они видели в нем псеглавца, бога...

Он трепал загривки собак и прислушивался к оратору, который говорил о рае...

Райское блаженство мило и желанно всем, но, увы... жизнь скоротечна и исполнена опасностей...

Дядя Бенедикта еще не раз являлся мне, то в обличье воина, то в обличье монаха..."

* * *

"Сполох молнии ослепил... гром потряс небо...

Начался ливень, превративший улицы города в реки...

Стихия потопа колебала стены домов, сотрясала здания до основания...

Люди метались по площади, запутывались в оборванных стихией проводах, из комков которых сыпались искры...

До крыш уже доходила пенная зыбь с телами живых и утопленников...

Толпу, собравшуюся на площади в ожидании конца света, охватил ужас... одни выли и стонали хором, впавши в безумие... другие прыгали в воду, пытаясь спастись, и полнили пучину телами утопленников..."

"Ушла гроза...

Гром едва громыхал в отдалении, чуть слышалось эхо в ущельях...

Ливень иссох... молнии еще блистали, но беззвучно... они вспыхивали, мелькали пугливо в облаках и быстро гасли....

Поток воды и грязи, спустившийся с гор, напавший на город, как вор, ослаб...

Люди на площади стояли и пели плачи, смешивая слезы с молитвами, жаловались на небо...

Помню, меня охватило подозрение... не сон ли это?..

Происходящее на площади напоминало призрачное сновидение, а его участники виделись неясными смутными тенями из царства мертвых в одежде из праха и пыли...

Ужас наводило происходящее...

Помню, простирая руки, пожилая женщина подошла к Бенедикту... пала на колени перед ним...

– Встань, женщина, поищи бога... я не бог... смутился твой разум... – сказал Бенедикт и сокрылся в толпе горожан...

Но женщина не отстала, она шла за ним и вопила что-то в слезах и в отчаянии...

Пес Пифагор, сопровождавший Бенедикта в его странствиях, заскулил... слезы блеснули в его глазах... пес узнал в женщине шестую жену Бенедикта...

У Бенедикта было шесть или семь жен, о которых говорила молва, смешивая вымысел с правдой..."

* * *

"Бог призрел Бенедикта... а призрит ли он меня?.. и утешит ли?.. – размышлял Марк... – Или спихнет меня в яму тьмы... и окажусь я среди проклятых...

Как-то я уже побывал там... искал полковника, а нашел инвалида, он пытался помешать моему нечаянному проникновению, опасался, что я узнаю о его роли в происходящем в театре... помню, портной говорил, что у инвалида была предрасположенность к интригам и всякому злу, склонность, влечение, которое он не мог перебороть... большую часть своей жизни инвалид провел в тюрьме, где заразился идеями... он выдавал себя за бога, говорил, что видит видения, которые были ему непонятны...

Видно не вся мудрость ему открылась...

После падения в яму тьмы на него снизошла некая мудрость...

Это подтверждал и портной... он называл инвалида шпионом бога...

Видения инвалид записывал в книгу... в ней было много лжи, недобрых слов и всякие другие вещи...

У книги было две версии: женская и мужская...

"С мужской версией книги я буду царствовать на небе, а с женской – в преисподней, и бесы будут мне послушны... – говорил он... – Мертвые облекутся в бессмертие и будут порождать смыслы и образы..."

Говорят, была у инвалида еще одна книга, о его взаимоотношениях с богом, когда он был по виду человеком... впрочем, факт ее существования далеко не очевидный...

Инвалид вызывал возражения и недоумения... раздражала его манера изъясняться загадочно... говорить просто и без прикрас он не мог, придавал вид многозначительности своим измышлениям... говорил он, как поэт, приспосабливая слова к пониманию смертных, объятых желаниями... иногда он излагал и то, о чем сказать было невозможно, и подумать страшно...

Портной возражал ему, говорил, что мы изумляемся миру, а не его создателю... бог все предусмотрел, создавая этот мир, посредством присущего ему воображения, воссоздав его очертания, представив детали... все совершилось как было задумано, если признать, что он бог, а он бог...

Все ли он предусмотрел, создавая мир из материи, которая, не имея никакого достоинства, могла соделаться всем?..

Совершились ли в материи нужные превращения и изменения?.. или еще совершатся?..

Инвалид выдавал себя за человека бога...

Однажды бог уже был на земле... наклонил небо и сошел вниз, принес себя в жертву и повис на кресте, прибитый гвоздями..."

Размышляя об инвалиде, я заснул, а когда проснулся, записал все, что увидел в видении, а также и остальное, сделанное инвалидом до того, как он снова ушел и предстал перед богом лицом к лицу с докладом...

Бог стал расспрашивать инвалида, а он стал рассказывать ему обо всем...

Бог слушал и удивлялся, как и серафимы, и херувимы, стоявшие перед ним...

Все это я увидел в видении, и понял, что инвалид на самом деле человек бога, хотя портной был уверен, что инвалид шпион бога..."

* * *

"Было мне еще одно видение... я оказался на кладбище...

Могила дяди Бенедикта была прикрыта камнем, когда камень сдвинули, обнаружили в склепе его замогильные записки и несколько писем к примадонне, мэру и матери мэра...

В замогильных записках описывались бедствия: нашествие грязи, война с собаками и конец света...

"Из могилы он встал с богом, которому послушно мироздание...

И где он теперь странствует и какие видит видения?..

Помню, он говорил, все мы уснем, но не все изменимся...

С дядей Бенедикта все ясно или почти все... а что с Бенедиктом?.. где он?.. и кто эта женщина в мантии?..

Из книги мне известно лишь несколько фрагментов... одни намеки, кто были его мать, отец... что и говорить, и сам дядя Бенедикта был сыном блудницы... отец его был неизвестен... говорили, что он был на небе среди богов, то есть ангелов, и там у него было три имени... возможно, имен было больше, но они исчезли в лакунах... три раза он должен был явиться на землю, искупать грехи...

Мы все здесь искупаем грехи... а видения нам от бога...

Инвалид, человек бога, исчез, вероятно, погиб осенью при крушении парома... или при нашествии грязи...

Потом была война с собаками... она шла всю зиму...

Зиму сменила весна..."

Уже лето... на деревьях распускается листва славно и гордо...

Марк посмотрел на небо, на море, на горы и насладился всем...

"Бог сотворил все это... он сказал и все исполняет его слово... ему и грязь послушна... не сама же она пришла...

Когда люди начали погибать и их крики и вопли дошли до неба, но бог не услышал, был занят... у него дела... что-то я устал..."

Марк сошел на обочину, сел на камень и какое-то время продолжал сидеть, потом достал книгу инвалида и сделал выписки... в книге была записана история города...

Марк писал, пока не заснул... напал на него сон с видением, в котором он был богом и остановил нашествие грязи, потом началась война с собаками, которая длилась и длилась...

Громы и вспышки молний разбудили Марка... он проснулся и нашел в книге инвалида запись того, что видел в видении...

Поодаль лежали бездомные люди, но он не мог сказать им ни слова, губы слиплись...

Кто-то окликнул Марка по имени... он невольно вздрогнул, обернулся и увидел город в великолепии и славе...

Он начал слепнуть от того, что было явлено ему... испугался и вернулся в сон...

Во сне он преобразился, стал по виду обычным человеком и возрадовался...

Длилась ночь...

Марк размышлял:

"За что я был взят на небо как Енох или Илья и удостоен был видеть видения?.. и с такими подробностями... я наблюдал зрелища и, пугаясь, в страхе и трепете постигал небесную механику...

Хорошо мне не было там...

Были там и горы, и деревья, но они казались высохшими... листья не опали, они остались на деревьях со старой листвой... выглядели они как женщины, упавшие с неба вниз головой, красивые и прелестные дочери бога...

На небе я был с четырьмя лицами и без крыльев... я не слышал шума крыльев... носил и поднимал меня дух во мне...

И было у меня там шесть или семь жен, как у Бенедикта здесь...

Ада научила меня любви...

Ада отличалась голосом и восприимчивостью от природы... она пела плачи...

Смерть забрала у меня Аду...

Я погрузился в траур...

Меня стали преследовать видения и женщины...

Нет, побежденным я не был...

Женам я был обязан славой разрешать какие-либо недоумения, правда люди уходили от меня с еще большим недоумением, хотя и восхищенные...

Я представлялся им величественным...

Женщины стали приходить ко мне все реже и реже... кто-то тайно восстанавливал их против меня, наговорами внушал им ненависть ко мне...

Я вернулся в город и поселился в руинах женского монастыря...

Ночью ко мне явились монахини... они были высокого мнения о самих себе и враждебно настроены по отношению ко мне... они написали донос богу, злостную клевету, какой еще ни на кого там не возводили...

Из-за доноса я вынужден был вести воздержанный образ жизни...

Меня заперли в темнице, как похоронили...

Темница излечила меня от сластолюбия, лишением средств его удовлетворения, но иногда я встречался во сне с благородными дамами...

Сны умели создавать удобные случаи, чтобы столкнуть меня в яму тьмы, унизить, забывшего о боге и благодати...

Одной из дам пришлось принуждать меня к любви угрозами и побоями... правда, удары она наносила с нежностью, без раздражения, и они были приятны мне... казались они приятными и даме, хотя наносила она их уже не по вдохновению, а по привычке, что и привело к тому, к чему привело...

О пороках этой дамы я узнал последним и едва не поддался искушению покончить с собой или как-нибудь изувечить себя из-за отчаяния, унижения и стыда...

Я обвинил ее в коварстве и предательстве...

Связь с этой женщиной оказалась непристойной и прискорбной, она вызвала недоверие ко всему, что бог создал для наслаждения...

Я окончательно отстранился от обычной жизни и посвятил себя философии...

Мудрому человеку не следует связывать себя браком с женщиной...

Я вернулся на кафедру в университете, сочинял гимны философии, портом плачи, когда и она покинула меня...

Я ушел с кафедры университета, стал монахом, жил, подражая жизни апостолов или еще более ранних святых, который отличались своей святостью...

Я жил трезво и воздержанно, пока снова не погрузился в эту грязь уже безвозвратно, забыв страх божий... и поплатился...

Я стал осторожнее... я вернулся к Аде, исключительно из любви к поэзии... я даже не предполагал, сколь опасным для меня оказалось это возвращение...

Помню, Ада, увидев меня, вздохнула, заплакала и запела скорбный плач...

Ночь мы провели в молитвах, а утром каждый оказался на своем месте: Ада в могиле, а я на ложе монахини с которой виделся редко и втайне... ей было 13 лет... я воспитывал ее и обучал пению плачей, вызывавших у горожан слезы и восклицания изумления и восторга...

Надо сказать, что ангелов ее плачи только расстраивали и удручали...

В руинах женского монастыря я умер, заснул для жизни...

В смертном сне я провел три дня и три ночи... на девятый день я очнулся и стал жить своей жизнью, не жизнью Бенедикта..."

* * *

Ночь ушла, но солнце так и не появилось...

Бенедикт молча стоял на подмостках перед толпой горожан, которые собрались на площади у руин театра в ожидании конца света...

Все, что можно было сказать, Бенедикт уже сказал...

– Вы Бенедикт Кириллов?.. – спросила его женщина в мантии...

Назад к карточке книги "История одного безумия (СИ)"