Текст книги "История одного безумия (СИ)"

Автор книги: Юрий Трещев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Что?.. я смотрю, ты лучше меня знаешь, что мне нужно...

Не умолял ли я Аду, свою первую жену, пытался заставить повиноваться... ушла она от меня... и Рая бежала, говорят, в рабство попала к эфиопу в горах... не убедил я и Галю, с девственностью она не рассталась... видел бы ты наши любовные игры, как мы катались по траве... своим смехом она лишала меня сил, хотя я и пылал страстью, но, увы... от нетерпения весь пыл мой пропал, сгорел..."

Бенедикт заговорил вслух, умолк, ослабел, голова его отяжелела, клонилась то влево, то вправо... упала на грудь девы...

Задыхаясь от запаха ее плоти, Бенедикт очнулся...

Длилась ночь...

Безумная свадьба свершилась во сне...

Девственность девы оказалась лживой...

"А ведь я любил ее..."

– Нет... на самом деле, я любил ее... – заговорил Бенедикт, убеждая пса Пифагора...

Голосом, полным укоров, Бенедикт запел плач... он пел о любви, затемняющей разум, что гонит и терзает, склоняет даже не склонных к любовным забавам...

Вечером Бенедикт снова увидел деву... она мелькнула в скалах и исчезла... нет, не исчезла... она сошла вниз, плескалась в воде, ставшей вином...

Закат погас, и вино превратилось в илистую грязь...

"Как грустно..."

Бенедикт изливал свою печаль в плаче, словами утоляя желание... умолк, прислушался... в отдалении ответный плач он услышал...

"Или это эхо?.. ну конечно, эхо мой плач подслушало и множит... открывает уловки любви, божьего дара... или наказания?..

Бог сказал:

– Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю...

Мир уже был испорчен грехопадением... этим сном в опьяненье, который все длится, длится... девственность свою Ева не защитила, утратила...

Змей ей открыл уловки, прошептал в ее уши слова страсти, и так, чтобы и Адам их услышал...

И я испил эту хмельную воду и бросился вниз головой со скалы... три дня я жил жизнью рыбы, а мог бы и птицей стать... и очнулся в гробу при отпевании, дьякона напугал, что ходил вокруг гроба с кадилом и книгой... он, наверное, возомнил себя богом, которого нет нигде для смертных...

Не я один искал бога, глаз не смыкая, только напрасны были усилия...

Не отогнать желаний, этих собак страсти... голову отрывают они от тела, как добычу тащат тело в укромное место, в пещеру на ложе, которое и ложем-то назвать нельзя... камень шершавый и холодный...

Помню, вдова окликнула меня... она приготовила обед... обед, не обед, скорее, ужин в сумерках... вместо вина она открыла мне свою грудь, сочащуюся молоком...

Она улыбалась, смотрела благосклонно... она была беременна на седьмом месяце...

Напиток хмельным оказался, подобным нектару... и я опять раздвоился, стал младенцем и стариком...

Младенец насыщался молоком... то к одному сосцу приникал, то к другому... а старик пел гимны, очаровывал деву пением, прогонял тоску...

Нимфы затихли, что плескались, играли у рифов с дельфинами... они слушали, наслаждались моим голосом...

Пел я как человек, возомнивший себя богом...

Я пел правду о любви, как о дикой схватке, в которой сходились пары, охваченные жаждой страсти безумной... я видел их до и после... они лежали как трупы, любовью убитые..."

Бенедикт упал, рухнул... уже он бился на песке в пляске судорог, наготу открывающих... первый приступ, второй... затих... он остывал...

Вдруг, испустив вопль, он привстал, принял прежний свой облик, не мнимый...

Он озирался, пытался понять, где он?.. куда его сон завел... и он ли это или кто-то еще?..

Вокруг тьма кромешная, безмолвие...

Чуть поодаль пес Пифагор лежал, улыбался...

"Насмехается псина над стариком... видит мои видения и страхи..."

Бенедикт лежал почти нагой и бессильный, рассматривал на груди царапины...

"Вдова дотянулась из сна, ногтями избороздила мне грудь..."

Бенедикт вспомнил, как он пил воду, которую вечер сделал вином, и хмелел... и раны лечил во сне... потом очнулся, встал, потряс головой, вдруг закачался точно пьяный, заплетаясь ногами, вокруг дерева обернулся, змеем стал, искушающим Еву...

Любви он уже не хотел...

Переждав слабость и головокружение, Бенедикт подал руку деве, помог ей с ложа подняться... она же, стыдливо рукой наготу прикрывала, ловила убегающие складки свадебного почти прозрачного хитона...

Еще в легком сладком безумье она откинула за плечи рыжие волосы...

Волосы рассыпались, виясь...

Дева стала спускаться вниз к морю...

Заплетаясь ногами, спотыкаясь, Бенедикт побрел за девой...

Дева шла впереди, сплетая изящные фигуры танца бедер... грациозно упала, простерлась на песке еще теплом от солнца...

Бенедикт расположился подле нее не так грациозно...

Уже он обнимал деву, вкушая дары любви и сна...

* * *

Проснулся Бенедикт чуть свет...

Заря окрасила скалы и небо над скалами румянцем...

Он привстал...

"Где же Марк?.. ну и роль он придумал мне в этой странной истории с вдовой и ее ребенком...

Ни Марка, ни вдовы...

Кто она, танцующая в темноте?..

Она явилась мне в призрачном видении.. и бежала, увидев, не бога, старика...

Может быть, она в волнах песка укрылась?.. нет, скорее всего, в скалах скитается..."

Бенедикт лег и заснул...

Во сне Бенедикт умер злой и внезапной смертью...

Жены окружили его тело... все в темной одежде... они пели скорбный плач, ломали руки, раздирали в клочья одежду, царапали ногтями до крови нежные щеки, раздвоенные груди...

"Помню, я очнулся от женских воплей, рыданий...

Был среди скорбящих притворно жен и Марк...

Кто такой Марк?.. он писатель, пишет мою историю своими словами... он, как и я, старик, хотя и намного моложе...

Не знаю, какое его состарило горе...

Писать он начал в 60 лет... все ждал, когда в нем проснется гений... гений проснулся, но никто этого не заметил...

Люди не приняли дары гения, смерти и книжным червям достались его книги...

Марк точная моя копия... и кончил он, подобно мне, но бог не дал ему вторую жизнь..."

Бенедикт взглянул на толпу скорбящих дев, столпившихся вокруг его гроба...

"Они поют плач... почему не гимн?.. зачем эти слезы?.. может быть даже и не притворные, невольные...

Марка не вижу... а вот и он... с ним Филонов, Паганини, еще кто-то... явились, не запылились...

Паганини исполнил на скрипке скорбную импровизацию...

Жены уже не плачут, очарованные его игрой, благозвучной и стройной...

И я слов утешения не ищу... смотрю на жен и хмелею от восторга, как от вина...

Надо сказать, было и вино... и танцы...

Помню, жены соблазнили и меня... я был похож на танцующего бога, а на хромого беса...

Не хочу все это обсуждать, видеть и слышать... что наши слезы для бога, и все эти причитания, погребальные шествия?..

Бог выносит приговоры... и его голос слышат даже глухие... он творит... каждое его слово исполнено смысла... и я посмел с ним состязаться!.. ну не безумен ли я?.. вообразил себя богом... пытался даже оживить вдову..."

Глянув на толпу скорбящих жен, Бенедикт встал из гроба и пошел прочь...

Он шел, а молва о нем летела, как благая весть...

* * *

Бенедикт вернулся в город и нашел портного в петле в коридоре, заставленном ненужными вещами...

Портной сжег женскую версию своей книги о боге и повесился...

Мужскую версию книги похоронили вместе с ним...

Бенедикт участвовал в церемонии похорон... вернулся в дом на Поварской улице и заперся в своей комнате...

Он долго не мог заснуть, в воображении беседовал с портным о боге...

"Луна вышла из облаков... вижу бога... он стоит в изголовье... я вызвал его, а сам сплю... ну, не безумен ли я?.. и бог должен это терпеть?.. а что делать мне?.. спасаться бегством, чтобы не слышать насмешек портного... он явился вместе с богом...

Ушел бог... и портной ушел... наверное, он уже на небе... говорят, женщины там зачинают от молний, а рожают от грома...

Стыдно мне появляться там... и в городе меня к безумным причисляют... я рассказываю им о том, что видел и слышал на небе... но, увы, никто мне не верит... да и можно ли этому поверить?..

Не плачи небожители поют там, а гимны... там царит веселье... там пьют вино, танцуют... а что я рассказал им?.. я рассказал им о предсказании дяди... оно исполнится, но не сейчас, немного позднее... грязь сойдет с гор... а потом собаки завоюют город... царить будет убийство... живые станут завидовать мертвым...

Я увидел все это в видении... и осмелился говорить о том, что видел...

Люди станут собаками и будут поклоняться собакам...

Страх покорит и соблазнит горожан ложью... будут верить они не богу, а зверю, который станет преследовать трусливых и неспособных сражаться... будет убивать, молящих о спасении и защите, безоружных стариков детей, дев, не успевших родить...

То, что я видел в видении, я записал как скорбное песнопение...

И что?.. надо мной злобно и гнусно посмеялись...

Ополчились все на меня, как на безумного, возомнившего себя богом...

Когда брань собралась в угрозу, я все бросил и ушел...

Я нашел укромное место на острове... жил в пещере с высоким сводом... пастухи прозвали меня Паном... они признали меня своим богом...

Я им поверил, служил им, пока не увидел на песчаном берегу среди утопленников вдову, она была беременна на седьмой месяце...

Ослепили она меня своей красотой...

Потом явились жены, все семь... Жанна выделялась среди них... она была в платье невесты...

Порыв ветра сорвал с нее платье...

Услышав мои шаги, она обернулась, вскрикнула и сокрылась в воде, а я остался стоять... стою неприкаянный, как будто в землю врос, корни пустил, и чувствую, как жены обвиваются вокруг меня, словно гибкие стебли виноградной лозы... притиснулись... лоно свое открыли... черную щель... и приняли меня обессиленного, опутанного безумьем...

Астма меня душила и почти удушила... разума вовсе лишила...

Мне показалось, что я снова родился, выпал из лона матери в пыль... мать родила меня на этапе... монах меня подобрал, спеленал, успокоил, дал грудь...

Я снова стал младенцем... я тянул руки к лицу монаха и вовсе его не боялся, хотя лицо его было исписано морщинами, а в глазах жил огонь...

Это был сон, морок...

Смеясь, жены бросились в зыби и стали кто нимфой, кто наядой, а кто и рыбой...

Я хотел стать тритоном, но остался на берегу, запел плач...

Не богом я был, а хромым и слезливым стариком..."

Размышления Бенедикта прервались... он умолк, увидел мать у рифов... в волнах она качалась нагая, слушала песни ветра и смеялась глазами...

Бенедикт растерянно смотрел на мать, позабыв слова плача...

"Это же мать... я узнал ее... ее трудно не узнать, тонкая, рыжая, грациозная... я помню, как выскользнул из ее лона, потом она ушла жить на небо, дети ее не заботили... и вернулась в видении мне, уже старику, не в состоянии быть даже ее сыном, сил нет..."

Ночь Бенедикт провел в пещере с матерью...

Утром он вернулся на дорогу, смешался с толпой беженцев от войны...

Ближе к вечеру кто-то окликнул Бенедикта... он обернулся и увидел Марка...

На слабых ногах, хромая, Марк пытался догнать его...

"Сознаюсь, я бежал от Марка...

На пароме я перебрался на другой берег залива и потерялся в переулках и тупиках города...

Я забыл, зачем вернулся в город, пострадавший от нашествия грязи, войны с собаками и прочих несчастий, предсказанных дядей и описанных им в мужской версии замогильных записок...

Ночь я провел в руинах женского монастыря на ложе монахини...

Я спал и проснулся, выполз их руин и очутился в зарослях татарской жимолости...

Ветки и листья тесно переплетались, образуя полость, лоно... ни солнце не пробивалось туда, ни дождь...

Я незаметно выполз наружу и, увидев Марка и толпу людей, которых он собрал плачем...

Поодаль стояли машины с надписью "люди", оттуда, как горох, высыпали солдаты...

Я снова заполз в заросли, затаился, стал ждать...

Послышался шорох, чье-то дыхание...

Пес Пифагор заполз в мое убежище... заскулил, придвинулся ближе...

– Тише... молчи... откроешь всем мое убежище... они видят во мне не бога, шпиона бога, заговорщика... правда, заговорщики прячутся не в зарослях татарской жимолости, а в толпе, лукавят, притворяются, будто они заодно с толпой... а я вовсе не хочу стать героем смуты и хаоса... – шептал Бенедикт на ухо псу... – Однако пора нам покинуть эти дебри... да и толпа, кажется, расходится... эй, просыпайся...

Пятясь, Бенедикт выполз из убежища, потряс головой... пес за ним, тоже потряс головой...

Толпу уже окружали солдаты, сдвинули щиты...

Из толпы полетели в солдат камни, комки грязи...

Щиты загудели...

Толпа с воплями, гамом попыталась прорвать прогнувшийся строй солдат прямо посередине, но это была уловка... толпу, надеявшуюся победить, рассекли на части и заставили рассеяться...

На брусчатке остались раненые...

Вот один лежит неловко боком, стонет, дух испускает...

Вот другой, распростерся навзничь...

Третий скребет ногтями камни брусчатки в агонии...

Тела мертвых и раненных солдаты погрузили в машины...

Площадь опустела...

Туча с ливнем разогнала и собак...

Всех уцелевших и бегущих сопровождал молнии и гром с высей...

Бенедикт ощутил вкус крови на губах...

Камень пролетел мимо, только оцарапал щеку... боли он не почувствовал... еще один камень ударился в стену, и еще...

"Кажется, меня забрасывают камнями..." – подумал Бенедикт, протискиваясь в щель в ограде... – Пифагор, помоги, я застрял... за что-то зацепился...

Бенедикт услышал треск и очутился в воде... течение понесло его вниз, к каменному мосту и дальше, как и многих других...

На море был отлив...

Среди плывущих горожан были и утопленники...

Женщины плыли ничком, мужчины смотрели в небо, постепенно темнеющее...

Солнце погружалось в море...

Закат был кровавым...

Мертвые поплыли дальше, а живые выползали на берег, барахтались в осоке и тине...

Их ждали спасатели...

Бенедикт увернулся от багра спасателя, проплыл под мостом и скрылся в осоке...

Поодаль плескались дети... нагие они ныряли, прятались в воде и среди камней... дети играли в прятки...

Воцарилась ночь...

Ночью приливная волна подняла Бенедикта... течение унесло его в открытое море и высадило на каменистый остров...

Утром в камнях Бенедикт увидел женщину, скрытую наполовину в воде... волны ее колыхали... она то пыталась уплыть, то ползла по песку на берег...

Бенедикт встал и увяз в иле, упал на колени... он попытался ползти, но сил не было...

До крови он искусал губы, наблюдая за муками несчастной женщины...

Весь берег острова был усеян живыми и мертвыми людьми... живые люди разными способами стали переправляться на берег илистого пролива... некоторые завладели лодками, собственностью рыбаков... правда, лодки были без весел...

* * *

"Не помню, показалось мне или нет, но я шел по воде, сохраняя ноги сухими... и зыбь не поглотила меня пешего... – размышлял Бенедикт...

Помню, плывущая поодаль дева посмотрела на меня в изумлении, и поплыла за мной, перебирая ногами, чтобы выгрести по течению...

Течение отнесло деву прочь...

За девой проплыла целая толпа дельфинов...

Солнце восстало, прокатилось по небу и ушло за горизонт...

Скалы скрылись в сверкающей зыби, превратившейся в вино...

Закат погас...

Стало тихо, лишь плеск воды в камнях пугал тишину...

Время как будто остановилось...

Для бога нет ничего невозможного... и времени нет, есть только вечность, которую невозможно представить... она пугает... и манит, не чужие мы ей, свои..."

Размышления Бенедикта прервали раскаты грома, потрясшего небо, заставившего и скалы стронуться с места...

Начался камнепад...

Бенедикт очнулся от грохота в расселине...

"Где я?.. во сне я был рыбой... потом увидел Марка... он шел за мной по воде, пытался догнать..."

Зрелище привлекло внимание толпы людей на пароме...

– Чудо!.. – восклицали люди...

"Но чудо ли это для бога...

Видел я, сколько людей пропало в ту ночь... тела живых и утопленников плыли по воде, влекомые течением...

Течение прибивало трупы к берегу острова... они превращались в камни, и собирались в горы..."

* * *

Послышался странный подземный гул, напоминающий рычание своры собак...

По своду пещеры поползли, извиваясь, трещины...

Трепеща, меняясь в лице от страха, Бенедикт подполз к выходу из пещеры...

С неба низвергались камни...

Бенедикт обратил внимание на деву в платье невесты... она лежала поодаль среди камней... ему показалось, что дева еще дышит... губы ее были приоткрыты и грудь вздымалась...

"Смерть ее не нашла... она спит или без сознания... не ропщет, не стонет, слов с упреком богу не молвит... однако губы ее шевелятся...

Может быть, она увидела меня, зовет, просит боязливо о спасении...

Глаза приоткрыла, взглянула на меня как на бога по виду похожего на человека...

Увы, очнись дева... тот, на кого ты смотришь, старик, возомнивший о себе лишнее, который не сможет ничем тебе помочь..."

Снова послышался странный подземный гул...

Начался камнепад...

"Все как предвещал дядя... увижу ли я его там, куда попаду?.."

Камнепад длился до вечера...

Ночью снова был потоп...

Волна смыла Бенедикта... он плыл, постепенно превращаясь в рыбу...

У рифов он наткнулся на стайку нимф, играющих с дельфинами...

Ослепленные желанием и страстью, они окружили Бенедикта...

Очнулся Бенедикт в камнях, почти задушенный, исцарапанный, истекающий потом и кровью...

Он привстал и безумным взглядом поискал нимф...

"Лучше не думай о них... больше не буду... да и были ли они?.. вряд ли...

Во сне я был рыбой... плыл в стае рыб... и сон мой не был сном... пока я не наткнулся на деву в платье невесты и не сбесился от страсти... это она меня исцарапала...

С ней я был молодым человеком в шкуре аспида... я любил ее, пока не обессилел под ее тяжестью... она придавила меня к ложу, а я как будто корни пустил в нее...

Всю ночь она возлегала на мне, то, как псица, то как птица, у которой не губы, а клюв, и крылья, а не руки...

Не вспомню, кем еще она была... я бежал от нее и снова очутился в толпе горожан на площади у руин театра...

Город жил ожиданием конца света... люди горевали, оплакивали участь недавно погибших, ставили свечи... дьяконы размахивали кадилами и читали из разных книг... плакальщицы причитали, оглушали птиц рыданиями...

Исполнялись мрачные предсказания дяди: нашествие грязи, война с собаками и прочие несчастья для всех...

В городе воцарился страх и ужас... даже деревьями трепет овладел, листву они раньше времени сбросили, стояли голые в печали...

На площади в толпе горожан у руин театра я увидел Марка...

И он увидел меня, нет, не бога, старика, хромого на обе ноги...

Марк представил меня толпе как человека с вестью от бога...

Я утешил людей плачем...

Наверное, люди подумали, спятил старик, явно не в себе...

Прервав плач, я запел гимн ночи, украшенной фиалками и осокой... и пес Пифагор мне подпевал, лаял... не выл, как привык...

Женщина в одеянии монахини, подошла ко мне, спросила:

– Ответь мне, после какой победы ты радуешься?.. видела я, как ты вышел из руин женского монастыря... ты спал там на ложе с монахинями и захмелел от страсти?.. столько лет не видела тебя... явился... и что?.. вижу, ты узнал меня... да, я была ревнивой и злобной девочкой... мне было всего 13 лет... и ты потакал мне... правда, иногда и бил... и вдруг исчез... говорили, ты утонул, рыбой стал... я не поверила, думала, что ты на небе, смешался с толпой небожителей... вот и горожане собрались полюбоваться на тебя, правда, смотреть не на что... ни золота на тебе нет, ни серебра белого... и сам ты как тень от дыма... дунет сквозняк и исчезнешь, виясь прихотливо... – женщина посмотрела на Бенедикта упорным взглядом...

Бенедикт узнал в женщине свою третью жену...

Он слушал ее словно зачарованный... голос у нее был как у сирены...

Когда она пела плачи, выси трепетали, внимая ей, камни двигались, деревья танцевали послушные...

– Галя, рад тебя видеть... – Бенедикт обнял женщину крепко и нежно... – Ты почти не изменилась...

– Ты тоже... выглядишь, как живой...

– Да, я был и среди утопленников, и среди небожителей, но не долго... пал в воду из бездонного чрева, напугал нимф, что играли у рифов с дельфинами... обезумели нимфы от страха, издали увидев мое падение из туч, сопровождаемое раскатами грома... склонились передо мной, узнали во мне бога, похожего обликом на человека... и снова грохот, словно небо обрушилось со всем, что на нем... мне показалось, что земля затряслась от страха и горы понизились... дважды за век свой я побывал уже на небе... и все не впрок... корни не пустил там, хотя мог... бог дыхание вернул мне трупу бездыханному вместе с жизнью... я как будто спал, и пробудился при отпевании... дьякона перепугал, что кадилом махал надо мной и что-то невнятное читал из книги... помню, вокруг толпились незнакомые мне люди, взирали на чудо, изумленные без меры... все они бежали, когда я попытался встать... бежал и дьякон, наверное, вообразил себя богом... я остался один... солнце клонилось к закату... день угасал... тени удлинялись... город предстал передо мной как видение... улицы свивались точно паутина, в которой путались дома... на площади у руин театра толпа горожан внимала очередному пророку, что-то громко выкликающему... время было смутное... испуганные предсказаниями оратора о нашествии грязи и войне с собаками, горожане подняли вопль... они проклинали судьбу, бога... досталось и оратору, его забросали камнями и комьями грязи...

Бенедикт умолк, глянул на толпу горожан, ожидавших конца света...

– Боже мой, это же ты...

– Нет, не я... а ты кто?..

– Не узнаешь?.. меня трудно узнать... говорят, с тобой случилась скверная история, о которой намеками мне поведал секретарь мэра, когда я рылся в бумагах архива... там всюду пыль... она проникала и в железные ящики с бумагами... их составляли монахини монастыря, руины которого можно увидеть, если пойти вниз по этой улице... помню, я указал на это служителю архива... он что-то пробормотал, не разжимая губ, и пропал... больше я его не видел...

– Все эти бумаги нужны лишь историкам, чтобы нас запутать... или запугать...

– Я видела эти железные сундуки... там хроники без имен сочинителей, попадаются и трактаты о приобщении к святым тайнам: о превращении хлеба и вина в тело и кровь Христа...

– Стоит ли понимать это буквально?..

– Автор пытался соединить мистицизм веры с разумом...

– И кто автор трактата?..

– Очевидно монах и аноним...

– Посмотрите на небо, что там творится... вы слышите шум, вопли... трубы страшного суда поют, зовут на суд тех, кто погубил Христа...

– Говорят, его убийцы все еще живы...

– Ну да...

– О чем вы говорите?..

– А вы кто?..

– Я скиталец... паром, на котором я плыл, потерпел крушение... я очнулся на острове... почти год жил в пещере... представьте только... сырость, плесень... и тьма постоянно... я пел плачи богу с мольбой в голосе, рыдал, ломал руки, разрывал одежду, расцарапывал грудь... слезы и жалобы только и пребывали со мной, и еще мокрицы... я думал, что останусь без могилы и отпевания, но бог мне помог... я не противился... кто же противится сочувствию... глаза он мне закрыл и из промозглой пещеры забрал на небо... небожителем меня сделал... мне казалось, что я сплю... сны порождают чудовищ... в припадке безумия я принял пролетающих мимо птиц за ангелов, хлопающих крыльями... они же, сложив крылья, расселись на ветках... они пели, отпевали меня, пока тучи не заняли все небо... начался потоп... в исступление и море пришло... среди волн стали появляться острова один за другим... они строились в шеренги по ранжиру и росту отрогов... потом так же неожиданно установился штиль... помню, я шел по воде, забросив волосы за согбенную спину и хромая на обе ноги... я созерцал зрелище творения... и пел... мыслей и чувств я не скрывал... что?.. да, разные звери водились на этих островах... были и люди... обогнув заросли, я услышал визг... свинья опоросилась... разродилась дюжиной поросят... странным мне это показалось... я даже лишился дара слов и речи... поросята были черные кожей, как эфиопы...

– Продолжай, что же ты умолк...

– Не помню, как я очутился в стране эфиопов... случилось все это во сне или после сна, с толку меня сбившего, сеющего среди очевидцев этого призрачного представления ужас и панику... на меня эфиопы смотрели как на бога... узнали меня, но когда я лицо омыл в ручье от копоти и грязи, заволновались... я поднял голову, огляделся, увидел, что творится вокруг... в толпе эфиопов я увидел бледнолицую женщину... она стала спрашивать, кто я?.. я сказал ей, что родом я с неба, после чего я скрылся с ней в пустующей пещере с высоким сводом... вскоре ко мне явился посланник... тоже рыжий, как и я... и хромой на обе ноги... ветер волосы его разметал... мне показалось, будто языки пламени лизнули его лицо, не обжигая...

– Они плачут... – сказал посланник...

– Кто?.. – спросил я...

– Эфиопы...

– Пусть плачут... – сказал я...

Посланник стоял под округлым сводом, против воли танцуя ногами...

За его спиной я увидел отроги гор и потоки мятежной грязи, творящей хаос, водовороты...

Добычей грязи стали эфиопы... я не вмешиваться... и не собирался...

– Помилосердствуй, помоги, защити, не допусти погибнуть... – завопил посланник...

– Увы... не в моих силах остановить нашествие грязи... потом придут собаки...

– Я знаю вас... – заговорила женщина в мантии...

– И что?..

– Вы Бенедикт Кириллов... вы жили в замке примадонны...

– Может быть, и жил... и что?..

– У вас там было две комнаты наверху под самой крышей... чувствовал вы себя там неуютно... впрочем, что же тут удивительно... общество, которое было вам доступно, вас не привлекало... жили вы в замке на птичьих правах... писали мемуары примадонны...

– Все это уже в прошлом... было некогда... – Бенедикт умолк...

– Написать мемуары вам не удалось, несмотря на все ваши и мои усилия... вину за неудачное начинание вы возложили на меня, на неподходящее время и обстоятельства...

– И, разумеется, на этот город и проклятое одиночество... скажите, кто вы?.. – Бенедикт умоляюще сложил ладони у груди...

– Это не важно... скажите, что будет с городом?..

– Бог не оставит город и горожан без защиты... – пробормотал Бенедикт...

Подняв взор, он увидел среди облаков лестницы эфиопов... они спускались, шли, поднимая клубы пыли... собрались в толпу вокруг него, теснили его, хотели быть ближе к нему...

"Они видели во мне бога и хотели прикоснуться к моей одежде...

Помню, от одежды остались одни лохмотья...

Когда ко мне подошла Рая, их царица, невольные слезы пролились из моих глаз, вырвались восклицания и рыдания...

Разрыдалась и Рая... разрыдалось и небо... и ветер стенал, терзал листву на деревьях...

– Что было дальше?.. было лето... потом в город вошла осень, женственная, хрупкая... что?..

– Продолжайте...

– Опять провал в памяти... не помню, как я очутился в руинах женского монастыря, разрушенного безумством грязи и войной с собаками...

Бенедикт умолк... глянул на толпу эфиопов, превратившихся в толпу монахинь... ноги их заплетались, плясали, подводили колени, гнущиеся невольно...

Горожане узнали в толпе монахинь примадонну... стали аплодировать ей, но внимание толпы ее только злило и пугало...

Бенедикт пришел примадонне на помощь... он утешал ее словами плача... увы, ей от слез делалось только больнее...

Примадонна превратилась в старуху... она вызывала сострадание даже у собак... собаки подняли вой...

Бенедикт обнял примадонну... они заснули на ступеняхтеатра, послушные велениям сна и старческой сонливости...

Бенедикт проснулся...

"Спит несчастная, одинокая в мантии примадонны, как в доспехах... улыбается во сне, сквозь слезы... сон послал ей видение, призрака, бога...

Я дремлю рядом с ней, изменницей, знавшей только притворные страсти...

Не было ее на острове и в пещере, ставшей мне домом с кровлей, загаженной птицами... не я от нее ушел... она бросила меня хромого на обе ноги, возомнившего себя богом...

Кто похитил ее?.. соперник?.. или она по собственной воле ушла?..

Попался я в ее сети... влюбился в ее голос, в ее тело, в походку...

Ночью с ложа невесты бежала она, не разбудила меня, девой ушла в спешке...

Кажется, она пришла в себя... смотрит... не узнает меня... или притворяется, что не узнает?.."

Бенедикт погрузился в воспоминания...

"Театр сгорел... а примадонна покончила с собой на сцене... не смогла выйти из роли...

Ее еще можно было спасти, отвлечь, потрясти чем-то неожиданным, сломить в тот момент, когда она еще не опомнилась... однако не словами, словами можно было только укрепить ее решимость... и безумие...

Эта пьеса была поставлена на сцене один только раз... да и в этот раз ее не доиграли до конца... и автор умер...

– Попрошу позволения с вами не согласиться...

– Что?..

– Я видел автора живым, правда, вид у него был как у покойника, как будто он только что поднялся из гроба, чтобы воспрепятствовать изменению финала пьесы и отомстить убийце примадонны...

– Вы думаете, это было убийство?..

– А что же еще?..

– И он решил воскреснуть, отвалил камень и вышел наружу, чтобы стать преступником?.. это нечто новое... лучше вам отказаться от этих иллюзий...

– Это не иллюзии...

– Вы все еще верите в привидений...

– И не я одна, многие верят... и автор имел право воспользоваться этой верой...

– Если вам являются пришельцы с того света, то не следует навязывать их нам...

– Разумеется, нет... поэт не историк, он воспроизводит события, увиденные им нашими глазами...

– Ну да... хочет растрогать и нас, и себя, но не знает, как это сделать...

– А что, привидения должны внушать не только ужас, но вызывать сострадание?..

– И это совершенно естественно... привидения нужны не только поэтам, они нужны и историкам, чтобы раскрыть преступление и покарать преступника даже за гробом...

– А что делает ваше привидение?.. шпионит, пишет доносы... нет, лучше не прибегать к этим необычным средствам, а подчиняться общему порядку вещей...

– Мне кажется автор просто жалкий писака и злой человек... он хотел убить примадонну... и убил ее... без сомнения...

– Я так не думаю... примадонна сама виновата во всем... и в том, что привела действие пьесы к трагической развязке, которая, как мне кажется, излишне запутана... а финал мог бы быть иным, если бы не подвергся изменению неким анонимом... и с самыми лучшими намерениями...

– Ну да, которыми выстлана дорога в ад... лучше бы он сделал финал пьесы немым... всякое слово, вставленное в текст пьесы посторонней рукой, посягало на жизнь примадонны...

– А что, примадонна умерла?..

– Она умерла и не очень хорошо... она повесилась...

– Вот как... однако, верится с трудом... слишком она была тщеславна, слишком влюблена в титулы и прочие знаки отличия...

– Говорят, она покончила с собой из-за размолвки с мэром...

– С каким мэром, с тем что исчез?..

– Говорят, он был на пароме, который налетел на рифы, перевернулся и затонул... все погибли...