Текст книги "Изгои (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

В жиже, где плавал мальчишка, снова проступила голова Дракона. Носитель... То, что осталось от погибшего Боевого Лорда – повлияло на чистый разум полководца. Вместе с опытом мертвеца тот перенял и его мировоззрение? Жрецы создали этого голема в надежде на мудрое управление и снова просчитались, как с Элаем? Работы, проводимые на «Гордости Халамеров» с детьми и женщинами дали не столь надёжные результаты, как ожидалось?

– Сомнения логичны. Обработка достаточная. Обнаружен конфликт целей, анализ подтвердил данные. Приоритет выявлен. Личная блокировка не может быть снята. Использован подходящий инструмент для оптимизации ресурса. Прямой обмен с Отцом. Получено одобрение.

Элай смотрел на меха молча. Отец... Воннерут Халамер знал, что тут произойдёт?

– Выкладка данных для использования. Отчет формируется. Выход к системе Прокхата ожидается завтра в шесть тридцать две. Подразделения десанта должны быть высажены в определённых точках. Задача встречный бой с представителями Улья Раздора. Создание положительного образа корпусов Отца.

Знания выжигались в памяти Элая. Карты, точки, данные. Коммуникатор пиликнул, получая дополнительную информацию в электронном виде.

– Руководство операцией передано. Отчёт отправлен.

Правая рука меха резко двинулась вперёд. Силовое лезвие вспыхнуло и, прежде чем Элай успел отреагировать, Эйк-Один разнёс своё брюхо одним ударом, отчленив голову мальчишки от тела. Жижа выплеснулась на пол. Лужа почти дотянулась до ног Элая, и стратег отступил на шаг. Головы ребенка и Дракона оказались рядом друг с другом. Мех застыл, и огни на его броне погасли.

Элай поднял взгляд, оглядев заставленный тяжёлой техникой ангар.

«Здравствуй, дитя» – один голос затмил собой другие. Ловсон сам опустился на колено, глядя прямо перед собой. Воннерут... Он впервые слышал Отца так близко и так понятно. Голос без ярости и боли был действительно отеческим. Без ярости, без боли.

Халамер говорил с ним, как с равным. Долго, спокойно. И когда он закончил – Элай поднялся на ноги с восхищённым видом. Обрёл ли он веру? Нет. Но Отец убедил его в правильности происходящего. Так нужно для всех. И прежде всего для Империи. Для оставшейся в прошлой жизни Санни.

Голоса звёзд замолчали, покорно ожидая его приказов. Ловсон несколько минут стоял недвижимо, а затем направился в командный пункт.

Когда он входил в лифт – мертвый мех с грохотом рухнул на пол ангара.

Глава двадцать седьмая. Хтон «Погонщик»

Одиночество прекрасно. Только в нём можно обрести восхищающую ясность бытия. Оценить секунды. Каждую. Насладиться ею всецело. И пусть Хтона окружали сотни тысяч живых существ – посреди этого моря плоти он был абсолютно один.

Совершенно. Было чуть совестно признаться, но расстояния рвали связи в голове, и от этого Хтон улыбался. Он не слышал других жрецов Длани. Не чувствовал Отца. Был собой. Полная свобода.

Свобода, которой скоро предстояло закончиться. Корабли Стального Клыка, ведомые обращёнными пилотами и набитые воинами раздорского Улья приближались к системе Прокхата. Семь грузовиков, без охраны, без какого-либо сопровождения. Семь дрейфующих беспомощных гигантов. Скрытность в ущерб скорости. Через системы порталов корабли бы вышли к точке высадки дней десять назад, но дальний переход – это дальний переход.

Из Глубины дети Воннерута летели почти год. Хорошее было время. Время надежд и желания отомстить. Они чувствовали её. Пламя горело в душе каждого обращённого. Здесь же оно угасло. Сначала ещё тлело, подогревало, а теперь лишь холод, пустота.

Хтон смотрел в сверкающее звёздами ничто, в котором скрывался Прокхат, уже видимый приборами, но ещё не определяющийся взглядом.

Надежда умирала долго, но он осознал её смерть только когда вновь оказался на Раздоре. Когда перестал чувствовать Длань. Перестал чувствовать Отца. И тогда Хтон понял, что двигало обращённых все эти годы. Вернее – кто двигал их. Кто объединял их. Кто давал павшим душам столько желанное тепло.

Чужое тепло. Навязанное, и стирающееся с расстояниями. Улей Раздора был другим. Улей хотел жить. Улей хотел есть, и Хтон вёл его вперёд. К цели, совпадающей с приказом Длани и Отца. Когда Длань выбирала жреца для покорения принцессы Раздора – последними кандидатами остались Хтон и Грэн. Их мощь, их таланты сошлись в последнем споре, и ярко горящий чувствами соперник уступил холодному собрату. Пламя его забурлило, столкнувшись с ледяными остовами и не поколебало их, отступило.

И те остовы едва не осыпались, когда Хтон ступил в пещеру принцессы. Когда прошёл мимо солдат матки, даже не пошевелившихся от его присутствия. Они считали, что он свой. Что он один из Улья. Но он был чужаком. И когда тьма пошевелилась, подавшись навстречу бывшему человеку – Хтон подумал, что не сможет, что его не станет. Жар чужой воли охватил измученный разум, ледяной каркас истощился, пошатнулся.

Но он победил. Взял верх над принцессой. Как и Воннерут в своё время.

Хтона много проверяли. Длань внимательно следила за своим жрецом, поработившим Улей. Любой проступок, любая странность – они были готовы вмешаться, но он выдержал. Выстоял. Удержал власть над принцессой. Доказал, что способен ею управлять. Доказал это даже на таких расстояниях, которые не снились Отцу!

При мысли о матке потеплело на сердце. Это не жжение мести, не нежная надежда на справедливость. Это совсем другое. Настоящее единство. Правильное и не отравленное чужими мыслями.

Хтон скрестил руки на груди, не мигая глядя в мерцающую бесконечность. Ему показалось, будто его обнимают тёплые и любящие руки. Словно мама, до того, как за ним захлопнулись врата Ксеноруса, взявшего талантливого юношу в послушники.

Где она теперь? В груди защемило, и тепло перешло на разбережённую рану, успокаивая, лаская. Мама отказалась от него. Так бывает. Это не должно мешать цели.

Он прикрыл глаза, вслушиваясь в ощущения. Впитывая показания приборов, за которыми следили присланные с Нуслайта обращённые в его Улей. Понимая расстояние между кораблями, переданные штурманами, слившимися в один организм. Зная показания локаторов, расположения спутников, слепых зон, заглушенных участков, расположения кораблей-дозоров. Диверсионный отряд должен был заглушить зону выхода в атмосферу. Но убедиться в том, что союзники ослепили врага, Хтон не мог. Ему оставалось лишь верить. Идти вниз, к поверхности, надеясь, что первая часть общего плана сработала.

Хтон развернулся и покинул обзорную рубку. Неторопливо прошёл по пустому коридору в каюту. Забрался в посадочную ячейку, закрепился в ней. Тепло не отпускало. Тепло ласкало. Тепло предвкушало. Здесь, без голосов Отца и Длани, он может делать то, что хочет. Никто не ограничит его свободу.

Когда в бой идёт Улей – это чудовищная масса плоти, жаждущая смерти и принимающая смерть. Но если этой армадой будет управлять разум.

Хтон улыбнулся. У него был план.

Корабли ворвались в атмосферу Прокхата раскалёнными глыбами, теряя в пути куски обшивки. Не предназначенные для маневров в атмосфере они шли в последний полёт. Дюзы ревели, гася скорость, от могучих гигантов откалывались куски Улья. Грузовики ещё только опускались, но высадка уже шла.

Огромные шары падали в заросли и разбивались в тысячи жуков, наводняющих нетронутый лес. Сотни, тысячи ошмётков обращённой плоти. Пылающие громады целились в горную гряду, удалённую от ближайшего населенного пункта почти на сотню километров.

Хтон вцепился в поручни, глядя прямо перед собой. Его корабль шёл последним. Самый важный. Самый ценный. Его Принцесса и его гвардия из мон-го-рианцев. Обращённая армия низших Раздора. Длань не пыталась сохранить их личность. Длань торопилась.

Тряска нарастала. Опущенные защитные экраны плавились, отчего каюта обрела алый оттенок.

Будет то, что будет. Если они погибнут – то погибнут вместе.

Он знал, что первые члены Улья уже на земле. Он видел лес, видел горы. Под его ногами уже чавкали болота и шумела трава. Мощные лапы рыли тоннели, создавая плацдарм прибывающей армии. Хтона тряхнуло особенно сильно. На миг он испугался, но почувствовал нежное касание Принцессы и успокоился, словно младенец на груди матери.

Принцессы... Почему он по-прежнему так глупо её называет? Всё изменилась.

Теперь она стала его Королевой. И Прокхат будет тем местом, откуда начнутся Её владения.

Хтон на миг нахмурился, не понимая, откуда такие мысли, но уже через секунду забыл о сомнениях. Он строил планы. И когда с грохотом, сминая обшивку и кроша деревья, грузовой корабль выжег посадочную площадку и оказался на земле – жрец торопливо выбрался из ячейки. Медлить нельзя. Каждая секунда отделяет Королеву от власти.

Про Отца он и не вспомнил. Нет, было мгновение, когда холод его вдруг обратился пламенем, в котором сгорел тот Хтон, что когда-то взял под контроль матку Улья, но жрец Королевы уже не заметил его.

Рабыня стала повелительницей, вырвавшись из-под контроля. Совсем как когда-то давно Воннерут победил Королеву Улья на Турк-Лане.

Хтон этого уже не понимал.

Из грузового отсека выкатывались огромные железные ящики. Огромные жукотанки спускались в угрюмые леса, стараясь не раздавить обращённых с мон-го-риана лишённых какой-либо искусственной брони, но всё равно ставших почти неуязвимыми из-за слоёв хитина.

Когда под ночным небом Прокхата появилась тень матки Улья – Хтон преклонил колено и опустил голову, не смея провожать взглядом свою повелительницу. Огромный тоннель, который рыли сотни крупных рогачей, с каждой минутой приближался к горному массиву. Вход в него был совсем рядом.

Матка спустилась в него и поползла. Покорные воле Хтона жуки принялись закапывать и маскировать вход владычицы. А сам жрец с радостной улыбкой, исказившей лицо, обернулся на восток. Он не видел человеческих городов, но знал где они. И знал, откуда ему предстоит начать.

Застонал металл. Повинуясь немому приказу, воины Улья вскрывали железные ящики. С шипением устанавливали их на спины шершней и те, один за другим, с низким гудением, отправлялись в полет. На восток. На север. На юг.

Туда, где были люди.

Туда, где была еда.

Глава двадцать восьмая. Нара

Замок пиликнул. Во тьме загудел спрятанный в стене механизм, створка двери скользнула с нежным шелестом. Нара не пошевелилась. Открыла глаза, глядя прямо перед собой, и не видя ничего, кроме темноты. Прислушалась. Гость мягко ступил в её тюрьму, почти бесшумно прошёл через палату и остановился у реанимационной капсулы. Проверил ремни, притягивающие руки и ноги жрицы. Нара снова закрыла глаза.

Память услужливо выудила из прошлого дни перед срывом. Сердце заныло, застыло, горло сжало от стыда. Она сжала ладони в кулаки. Это не был стыд опьяненного глупца, протрезвевшего, наконец и раскаявшегося. Можно забыть многое. Слова, поступки, прилюдно обмоченные штаны, наконец.

Но не то, что делала Нара. Что хотела делать. Она едва не простонала от режущей душу занозы. Прикусила губу. В уголке глаза выступила слеза. Многие жрецы Храма могли бы избавить её от страданий. Вырезать из памяти несколько недель безумия, извращений и пренебрежения чужой жизнью. Но она не могла отказаться от этой боли. Такое нельзя забывать.

Просто... За всё приходится платить. Или как там сказала Луиза?

Под пальцами тюремщика мягко застучали клавиши. Тренькнул результат на панели.

Гость ничем не пах. За те дни, что Нара провела здесь, она научилась определять посетителей. Уборщица источала смесь дезинфекции и малины. Младший медик приносил с собой нежный цветочный аромат. Сама жрица смердела немытым телом.

А этот не пах ничем. Но его единственного Нара видела до того, как наступила темнота.

Стол завибрировал, мягкие волны побежали по телу, валики поднимали и опускали расслабленные конечности. Посетитель молчал, да и она не спешила начинать разговор. В первый день говорила много, переживала, боялась. Даже во второй и третий звала Луизу, каялась, рыдала. Но ей больше не отвечали.

С того дня прошло много времени, посвящённых метаниям от обиды к стыду, от ярости к самопрезрению. Может быть даже несколько дней, занятых тем, как она убивала сама себя, не веря в то, как поступила. Сложно сказать сколько именно, когда ты живёшь в темноте.

Но зато теперь... Теперь смятения больше нет. Ей хватило времени подумать и понять произошедшее. Принять его. Взглянуть на себя трезво, спокойно, без влияния собственной силы. Если раньше она чувствовала себя как летящий по широкой трассе гонщик, лихо поворачивающий руль то влево, то вправо – то теперь зависла над обрывом в предсмертном стоп-кадре, азарт ушёл, и прошлое стало нелепым. А страх перед раскрывающейся бездной не появился.

Усталость. Вот что сопровождало Нару последние дни. Трасса давно осталась позади, автомобиль медленно падал в ущелье, но жрица за его рулём спокойно держала пальцы на кожаной обшивке и, не мигая, смотрела в пропасть.

Потому что в зеркале заднего вида осталась боль, стыд и бессмысленная суета. Туда нельзя было смотреть, и о том, что там случилось – запрещено забывать.

Снова зашелестела дверь, щелканье кнопок прервалось на миг, но затем вернулось, пусть и чуть медленнее чем до этого. Ритуал, неизменный в своей стабильности, только что прервался. Они всегда приходили по одному. Всегда молча. Всегда делали одну и ту же работу, скрываясь во тьме. Обходя чудовище на реанимационном столе стороной.

Душу вновь скрутил спазм. Губы поджались. Нара уже осознала, как же был прав Экзарх Медикариума, когда решил уничтожить следы экспериментов. То, что делала жрица, потерявшая себя в своем таланте, то, о чем думала – не должно было случиться. И если она, одна из любимейших учениц Кая – сорвалась, то что сказать об остальных чудовищах Храма?

Они больше не дети, преданные взрослыми. Теперь они предают себя сами. Нара чувствовала кожей касание благословенной маски-экрана на лице. Как только Луиза догадалась сохранить дар Кая? Как скрыла в мыслях секретное оружие против могущественной подруги?

И какая же она молодец, что подумала об этом.

– Досса Луиза, – хрипло сказал голос у стола. Нара повернула голову, слепо глядя во тьму шлема. Луиза? Она... Пришла?

– Оставь нас... – сказала невидимая подруга.

Они не виделись с дня обращения Золотых Таранов. Небытие, в которое погрузилась Нара в тот день, преобразилось во мглу реанимационной капсулы и глухого шлема. В первые часы после пробуждения оказавшаяся во мраке жрица едва не спятила, но потом ей всё объяснили. Что это для её блага.

– Мать придёт, – сказал тот, кто встретил её после пробуждения. Молодой с безразличными глазами и холодной улыбкой. У него не хватало левой руки, но правой он обращался прекрасно. – Вы должны ждать.

Он не был одним из детей Луизы, но Наре показалось, что это лишь временно. Что он готов пойти на всё, лишь бы принять власть жрицы.

Получить руку. Встать в ряды её Детей.

Всё, что было нужно для поддержания жизни и относительного комфорта – делала реанимационная капсула.

– Луиза? – тихо позвала Нара. – Ты пришла? Я хотела извиниться перед тобой. За то, что сделала тогда. Как поступила...

Забрало шлема посветлело, и жрица зажмурилась от ярких лампа. Приоткрыла левый глаз, щёлочкой, привыкая. Подруга стояла рядом, но пока зрение улавливало лишь силуэт.

– Я чудовище Луиза. Кай знал об этом... Я – как Пустота... Понимаешь?

Та молчала. Привыкнув к свету, Нара разглядела богатый наряд подруги. Просторный, спадающий золотыми волнами и испещрённый знакомыми символами. Круг из черепов, в центре которого угрожающе склонил рогатую голову баран.

– Что это? – спросила она. – Вы изменили герб Таранов? Неужели они пошли на это?

Луиза была бледна и будто не знала, куда деть руки. Нара замолчала. Она сказала уже достаточно.

– Ты едва всё не испортила, – наконец, сказала Луиза. Как выплюнула. На выдохе, словно до последнего не могла решиться. – Едва не испортила...

Нара открыла было рот, вспомнив тех стрелков в нишах, тех боевых лордов, презирающих подругу, но по воле Нары сделавших шаг, чтобы принять власть подруги. Но ничего не ответила.

– Я так хотела, чтобы мы вместе поднялись против храмов, против старой Империи, но ты... Ты все время лезла в мою голову. Ты меняла меня. Управляла! – крикнула Луиза. – Ты... Ты действительно чудовище!

Нара грустно улыбнулась, не зная, видит ли её лицо подруга. Стыд жёг как настоящее пламя. Внутри тем временем заплакала обиженная девочка, затопала ножкой, закричала о том, что она говорила, что предупреждала. Что она не хотела снимать маску, что не просто так боялась. Рот детке закрыла властная ладонь чёрного эго, жалеющего о том, что его заперли. Мечтающего вернуть силу и отомстить.

Показать правду.

– Ты не представляешь, что такое, когда чувствуешь, как сама себя предаешь. Когда твои поступки оказываются... Не твоими. – Губы Луизы скривились, глаза сузились.

Нара промолчала. Она легко могла себе это представить.

– Я не могу тебе доверять больше, – крикнула подруга. – Я сойду с ума, если буду знать, что ты где-то рядом. Что ты можешь управлять мною так, что я этого и не замечаю. Твой дар... Я не понимала его угрозы.

– Как и все мы, – сказала Нара. Повернула голову, глядя в потолок. – Кроме Кая... Он был прав.

– Я думала мы будем свободны. Я так этого хотела! – Луиза явно не слышала подругу. Она прижала пальцы к вискам. – Как я так ошиблась?

Красивое лицо изуродовала гримаса боли и отвращения. Она выпрямилась, выдохнула, справляясь с чувствами. Прикрыла глаза.

– Я долго не могла прийти сюда, – сказала она. – Мне противна даже мысль о тебе.

Нара смотрела сквозь потолок, представляя за ним бескрайний космос. Даже нападение на Раздоре стало светлым пятном. Там было лучше. Там был Элай... Она вдруг улыбнулась, предвкушая скорое облегчение. Потому что Луиза пришла сюда не разговаривать. Даже с маской на лице Нара чувствовала смятение подруги. Слишком много сомнений. Слишком много. Их нужно развеять.

– Ты слаба, – сказала Нара. – Потому и тянула столько дней. Должна была прийти раньше и покарать отступницу. Но в тебе нет уверенности, и потому они заберут тебя, Луиза. Ты будешь служить Скорпу. Ты не сможешь стать императрицей.

Луиза молчала. Наверное, её глаза потемнели от гнева.

– Ты ведь тоже чудовище, моя дорогая, – продолжила Нара, надеясь распалить ярость подруги. – Сколько человек ты сожрала? Скольких ещё сожрешь? Все ли они будут преступниками? Все ли преступления заслуживают... Этого? Когда другие увидят тебя настоящую, поймут тебя – они тебя уничтожат. Ты не сможешь им помешать.

– Нет... – выдохнула Луиза злобно.

– На твоем месте, я бы отправилась на Приму. Кто знает, может твоих талантов хватит, чтобы выдернуть Воннерута из Улья. Хотя... Ты не справишься. Я тебя знаю. Ты пустая внутри. Я же видела.

Наверное, это она говорила зря. Наверное, не стоило. Но что поделать. Чудовища не всегда способны удержать маску. Рано или поздно оскал монстра проступает под натянутой кожей обычного человека. Однако, Нара хотела всё прекратить. Как можно быстрее. Жизнь до преображения была бессмысленной. Жизнь после – чудовищной. Она хотела уйти.

Когда скользнуло забрало шлема – Нара закрыла глаза, но даже за закрытыми веками уловила тень, нависшую над ней. Получилось.

– Я уже выдергивала из Улья, – гневно процедила Луиза. – Я справлюсь.

Кожу на лице ожгло холодом. Нара поняла, что задыхается. Выгнулась, невольно разомкнула губы, и лёд устремился внутрь. Скользнул по гортани, ворвался в желудок. Глаза распахнулись в ужасе.

Луиза нависала над ней, и в её открытый рот струился голубой поток, исходящий из груди Нары. Поток, вытягивающий из сознания жизнь. Ребра захрустели, сжимаясь, глаза съежились и провалились в глазницы, маска соскользнула с осунувшегося лица, и Нара потянулась в испуганно расширенные глаза жрицы, растворяясь в бывшей подруге.

Глава двадцать девятая. Разган Буллвар

Владыка «Бессмертных» видел достаточно за свою весьма долгую жизнь, но даже в худшие дни боёв с Ульем не был так близко к ужасу, как сейчас.

Потому что – свяжи человека и тот будет сопротивляться. У него будет цель, потому что он будет видеть возможность. Порвать, раскачать узел. Перерезать путы. Действовать со связанными руками – варианты найдутся. Но то желе, в котором он застыл, не позволяло шевелиться. Он даже моргать не мог. Только дышать через натянутую на рот маску. Дышать и слышать лишь гул, но никак не сам звук.

Когда его волокли сюда, в чудовищный зал, он пытался вырваться, он угрожал, он приказывал. Но жрецы Ксеноруса, неожиданно могучие для своей комплекции, попросту игнорировали Владыку «Бессмертных. И когда он рухнул в объятья проклятого желе – мир вокруг потух. Бесконечность назад.

Дерьмовщина. Он ведь подозревал что с Воннерутом что-то не так. Наблюдал как за ним, так и за его псами-жрецами. Должен был догадаться, что их объединяет Улей. Списал странности на то, что вырваться из Глубины тем человеком, что ушёл туда – невозможно. Двадцать лет в аду даром не проходят. Каждый изменится. Да и несмотря на некоторые подозрительные вещи – речи Императора не были лишены логики. Плюс – он Халамер по крови. Казалось, Разган выбрал правильную сторону, несмотря на сомнения и слухи о Стальном Клыке.

Цена ошибки оказалась высокой. Теперь ему остается лишь размышления и сожаления.

Он смотрел сквозь жёлтую массу на титанический ангар, переплетённый пульсирующими щупальцами-ходами. Королева Улья пряталась в недрах одного из кораблей Воннерута. Жила здесь. Подчиняла. Её уродливая туша заполняла весь зал и, слава Лодену, была едва различима за мерзким желе.

Прежде чем оказаться в жёлтом бассейне – Разган успел заметить тела под янтарным слоем, ждущих своей участи. Видел, как тянутся сквозь золотые толщи чёрные нити чего-то жуткого, чуждого. Видел, что некоторых несчастных эта паутина уже опутала. Сколько он уже здесь? Почему не испытывает голода, жажды? Почему даже обмочиться не может?! Это желе... Что оно с ним делало?! Иногда ему казалось, что он слышит чьи-то голоса. Разган не мог разобрать слова, только бормотание. Порою что-то касалось его кожи. Лишь бы не паутина... Что если она уже добралась до него, и... Уже меняет. Превращает в одного из своих рабов. Заменяет душу...Чем? Сердца коснулся ледяной шар ужаса.

Разгану почудилась вибрация совсем рядом. Он попытался скосить глаза, но не смог. Паутина. Точно паутина. Она уже повсюду. И голоса идут из неё... Скоро его затянет и тогда... Что тогда?! Он резко втянул воздух в себя, стиснул зубы. Дерьмовщина! Должен был догадаться. Должен был действовать. Но они вели себя совершенно так, как ведут себя обычные люди.

Зубы заскрипели, и Разган не удержался от глухого рыка злобы.

Золотое свечение над головой неожиданно застила тьма, а затем мощная рука выдернула Буллвара из объятий плена. Разган ценой великих усилий не закрыл глаза. Уставился на поднявшего его Воннерута.

Халамер стоял по пояс в янтарном бассейне и держал грузного Владыку «Бессмертных» так, будто тот ничего не весил. Хорошо. Так и стой! Разган ударил справа, широким ударом, но Воннерут почувствовал движение, и бросил воина обратно в янтарь.

– Я пришёл с миром, – раздражённо сказал Император. Вытащил Разгана за волосы, чтобы над поверхностью вязкой и плотной жижи, схватывающей тело тисками, осталась только голова. Отбросил в сторону вырванный клок. Буллвар взревел от боли и ярости. Воннерут же срывал с тела Владыки «Бессмертных» путы чёрной паутины и отбрасывал их в сторону. Тонкие жилы съеживались брошенными в угли червями и медленно тонули.

Разгана чуть не вытошнило.

Перед Халамером янтарь растекался как обычная вода. Наконец император остановился и встал над поверженным Владыкой, посмотрел вниз. Глубокие морщины на сером лице казались чёрными. Словно маска злобного древнего демона.

– Ты не должен был здесь оказаться, – сказал Воннерут. Огляделся. Задрал голову к переплетению инсектоидных ходов. – Никто не должен был здесь оказаться.

– Выпусти меня, раз не должен, – процедил Разган. – Но знай, я молчать не буду. Поэтому давай решим всё вот тут сейчас, только вытащи из говна этого. Ты же ещё помнишь, как сражаться?

– Ты был одним из лучших, Разган. Конечно помню, – холодно ответил Воннерут, не глядя на Владыку «Бессмертных». – Но я не собираюсь тебя убивать.

– У тебя и не получится, – пропыхтел Разган, взглядом сжигая инсектоида в человеческом обличии. Желе словно вытягивало силы из ног и рук. Он просто не мог ими пошевелить. Оставалось лишь гневно скалиться и вращать глазами.

– Всё пошло не так, как я планировал, – сказал Воннерут, будто и не слушая. Прошёл мимо, остановившись где-то позади. – Но если дорога начинается с предательства, то далеко от него она и не уходит. Ты любил моего «братца»?

– Стоик никого в бульонах не варил, – ответил Владыка Бессмертных. – Он никогда бы не предал человечество... Сдох бы, но не предал!

– Ну, вот это, скорее всего, ложное утверждение, – возразил невидимый Воннерут. – Никто не в силах противиться Её власти, если ты оказался в плену королевы. Стоик бы тоже не выстоял. В нём не было такой ненависти, какая жила во мне. Поэтому... Думаю... Он до сих пор бы гнил на Турк-Лане, посвящая каждую свободную минуту поиску пропитания для своей Королевы.

Воннерут вернулся в поле зрения Разгана. На висках вздулись серые вены.

– А я, Разган, здесь.

Император присел на корточки, погрузившись в желе, его лицо оказалось совсем рядом. Вот бы дотянуться. Буллвар бессильно стиснул челюсти.

– Здесь. Готовый сражаться. Готовый мстить. Я ведь никогда не метил на трон, знаешь? Знаешь. Но Стоик решил, что ему будет спокойнее без конкуренции. Дурак. Должно быть, эта девка от Скорпов внушила ему что-нибудь о потенциальных наследниках и проблемах крови. Не знаю. Не важно. Он убил всех, до кого смог дотянуться. Он убил мою жену. Своих кузенов. На Звёздном Троне сидел безумный психопат, и этого будто бы никто не видел. Ты тоже.

– Право Халамера. Законная ветвь, – процедил Разган. – Доказательств не было.

– Но теперь Стоика нет, – безучастно продолжил Воннерут. – В этом самая большая трагедия, Разган. Я пришёл сюда убить этого ублюдка. Я прошёл через годы, чтобы убить его. Я выбрался из ледяного ада и победил Её!

Он ткнул пальцем куда-то наверх.

– Но ради чего? – лицо его исказилось. – Ради того, чтобы какой-то мелкий дворянин застрелил того, кому я поклялся выпустить кишки?! Вся моя победа – впустую! Я оказался на ненужном троне в ненужной роли и без возмездия!

– Дерьмище, выпусти меня. Нет сил слушать твоё нытьё! – взвыл Разган.

– Я выпущу, – сказал Воннерут спокойно. – Дослушай. Хочу, чтобы ты понял меня.

– Но я не хочу. Я не знаю кто говорит со мною. Ты или королева тараканов!

– Разумно, Разган. Разумно. Иногда я и сам этого не знаю, – неожиданно согласился Воннерут. – Но вот мои решения.

Воннерут заботливо приподнял Разгана и повернул его лицом к площадке, где тряпьем валялось несколько тел.

– Длань предала меня и Длани больше нет, Разган. Может быть, Она снова забрала их, и поэтому жрецы решили кормить Её и пополнять Её армию новыми бойцами, невзирая на все мои запреты. Они попытались отобрать у меня моих людей! Решили заменить моих лордов порождениями их сумасшедшего разума. Лоден Милосердный...

Лицо Халамера исказила ярость, но только на миг:

– Но теперь всё. Теперь никто больше не присоединится к Улью. Больше никто не окажется здесь, в паутине. Последний жрец, способный на это, сейчас сражается на Прокхате. Он ещё жив, но меня не слышит. Может быть, никогда не слышал. Талантливый мерзавец, но он не выберется оттуда. Никак не сможет.

Разган промолчал.

– Королева умрёт, Разган. На этот раз окончательно. Это решено. Мы ведь победили её тогда. Турк-Лан пал. Стальной Клык выжег заразу с орбиты. Но жрецы умоляли меня оставить матку в живых. Они хотели изучить её. Понять. Я уступил, глупец.

Взгляд императора растерянно поплыл:

– Они хотели понять связь Королевы со слугами. Расшифровать её. Научиться перехватывать и даже управлять. Вместо этого Она взяла их всех. Стала ими. Их устами заманила меня к себе в Улей, – в глазах Воннерута загорелось безумие, – А потом я отдал ей весь корпус... Сначала призывал верных мне людей в тоннели, потом, когда мы перевезли матку на «Победоносца», уже и туда. Они верили мне. Они шли на мой зов. Отряд за отрядом. Командой за командой. Души солдат она сжирала сразу, а вот офицеров да жрецов второй волны – неделями держала в себе. Меняла их. Подчиняла, не уничтожая. Совсем как тебя сейчас. Может быть, быстрее. Я рад, что успел тебя вытащить. Иначе вскоре как ты бы повёл своих «Бессмертных» на бойню, как когда-то поступил я. Ещё один цикл безумия.

– Никогда я бы не... – прошипел Разган.

Воннерут поморщился.

– Мы не будем проверять. Пусть даже и можем. Есть ли в тебе что-то, что выдернет из тумана Её воли? У меня было. Ненависть. Знаешь, Разган, такие чувства не угасают, если ты позволяешь им жить. Они сильнее разума. И благодаря ненависти я победил. Я выдернул всех, кого смог. Я восстановил флот. Я вернулся. И теперь сижу здесь, говорю с тобой и не понимаю – зачем всё это было. Потому что Стоик – мёртв, и остальное лишь новые трупы, Разган. Я хочу это остановить.

Он выдернул Разгана из объятий желе, поставил рядом. Ростом Воннерут был чуть выше Буллвара. Но сила в худых руках была нечеловеческая... На этот раз Владыка Бессмертных в драку не полез.

–Теперь к делу, – сказал Воннерут. – У меня есть план. Мне нужна твоя помощь, Разган. Улью конец. Причин много, но это и хорошо. Я хочу, чтобы в этих системах больше не осталось ничего, пришедшего из Глубины. Слишком много предательства как вовне, так и снаружи, но я справлюсь с этим. Серый Совет уничтожен. Их эскадрилья тоже под моим контролем. С их Ульем, который они высадили на Прокхате – я разберусь. Армия Пронзателя уже больше недели без провианта, и корабли Стального Клыка у портала на Прокхат – скорее как грозная бумажная игрушка, чтобы не сунулись Скорпы. Низшие умирают на них уже сейчас. Через неделю это будут лишь старые железки, заваленные разлагающейся биомассой. Так что я перед тобой с чистыми руками. Между нами лишь длина клинка.

Владыка «Бессмертных» смотрел на императора молча. Его ярость разбилась о признания повелителя. Но он всё ещё не понимал зачем нужен этот разговор. К чему он ведет.

– Как только я получу информацию об итогах боя на Прокхате – мне нужно будет взорвать корабли Клыка. Все. И для этого мне нужен человек, понимающий для чего это происходит. Человек, у которого хватит боевых кораблей для такого залпа, – сказал Воннерут, глядя в глаза Разгану. – И я хочу, чтобы этот человек был рядом со мною и решил мою судьбу, если и я потеряю человеческий облик. И если так случится – тебе нужно будет продать это другим Владыкам. Ты смог организовать Нуслайт, значит справишься и с новой задачей. А если я выживу – я решу всё сам.